Страница:
произошли беспорядки, до сих пор невиданные в этом городе.
11 марта "Эль Дефенсор", опубликовавшая подробную информацию о событиях
прошедшего дня, сообщала, что рабочие начали с того, что сожгли здание
комитета фаланги на Куэста-дель-Соль, дом Э 3.
Это было в половине десятого утра. Некоторое время спустя другая группа
подожгла театр "Исабель Ла Католика", который долгие годы играл значительную
роль в культурной жизни города. В четверть одиннадцатого было разгромлено
кафе "Колон", пользовавшееся репутацией "буржуазного". Из стульев и столов
сложили костер, а потом подожгли и само здание. Другое кафе, "Ройаль",
постигла та же судьба и, несомненно, по той же причине. Вероятно, именно в
это время правые, воспользовавшись беспорядками, начали стрелять с балконов
и крыш. Как писала "Эль Дефенсор", вооруженные противники республиканцев
целый день стреляли по рабочим и полицейским.
Затем было сожжено здание католической газеты "Эль Идеаль", которую
сторонники Народного Фронта в Гранаде ненавидели. Типографские машины были
разбиты, здание было облито бензином и подожжено, а наряд штурмовой гвардии
в количестве двадцати человек во главе с сержантом не вмешался в
происходящее. "Эль Дефенсор" писала, что им "помешали действовать"
окружившие их женщины, но это утверждение не кажется слишком убедительным.
Более вероятно, что стражи порядка строго придерживались указания
губернатора любыми средствами избежать жертв среди рабочих.
Пока горела "Эль Идеаль", ярость толпы испытали на себе другие дома.
Скоро огонь охватил здания "Аксьон Популар" и "Аксьон Обрериста" - рабочей
организации СЭДА, шоколадную фабрику "Сан Антонио", принадлежавшую одному из
руководителей "Аксьон Популар" Франсиско Родригесу Гомесу {5 июля 1935 г.
Родригес Гомес, возмущенный статьей, опубликованной в "Эль Дефенсор де
Гранада", ворвался в дом редактора этой газеты, Константине Руиса Карнеро,
оскорбил и ударил его. См. "Defensor", 6 Julio 1935, p. 1.}, а также
несколько магазинов, хозяева которых придерживались правых взглядов. Не
избежал той же участи и павильон "Теннисного клуба" Гранады, ставший в
глазах рабочих символом богатой буржуазии города.
Понятно, что такое уничтожение собственности пробудило ненависть в
определенных кругах гранадской буржуазии. И она проявилась после мятежа: не
случайно в действиях "эскадронов смерти" часто принимали участие сыновья
самых состоятельных семей города.
В конце дня были подожжены две церкви в Альбайсине: монастырь
Сан-Грегорио-эль-Бахо и церковь Эль-Сальвадор, от которой остались одни
стены. Кто несет ответственность за эти акты вандализма? Этого мы не знаем,
но не исключено, что это было делом рук провокаторов. "Эль Дефенсор"
отмечала, что пожарные не смогли подъехать к церкви, так как их обстреливали
на узких и крутых улочках Альбайсина. Поджоги могли принести немедленную
политическую выгоду правым, поскольку ответственность за это возлагалась на
Народный Фронт и вызывала к нему ненависть средних слоев. Добавим, что на
следующий день "Эль Дефенсор" опубликовала призыв комитета Народного Фронта
к трудящимся Гранады, предостерегая левые партии от проникновения в них
"провокаторов, находящихся на службе реакции". Во всяком случае, точно
известно, что, когда в июле 1936 г. мятежники захватили город, некоторые из
прежде наиболее громкоголосых "красных" выступали уже одетые в свой истинный
цвет - в фалангистский голубой.
В связи со стрельбой, происшедшей 10 марта, было арестовано более 300
человек, а при домашних обысках, предпринятых полицией, было найдено много
огнестрельного оружия {"Defensor", 12 marzo 1936.}. Кроме того, власти по
всей провинции Гранада в связи с мартовскими событиями реквизировали около
четырнадцати тысяч единиц оружия, преимущественно винтовок, и отдали их на
хранение в артиллерийские казармы - впоследствии ими воспользовались
мятежники {"Cruzada", p. 280.}.
Тот факт, что многие почувствовали необходимость вооружаться,
красноречиво говорит о том, насколько обострилась ситуация в Гранаде.
Гранадский гарнизон не вмешался в события 10 марта, но доподлинно
известно, что военный губернатор Элисео Альварес Аренас в течение дня
посетил гражданского губернатора и заявил, что выведет войска на улицу, если
забастовка не кончится, как было объявлено в тот же вечер {A. Gollonet
Megias у J. Morales Lopez. Rojo у azul en Granada. Granada. Prieto, 1937, p.
41-43 (далее: Gollonet у Morales Op cit.).}. Вскоре после 10 марта Альварес
Аренас был смещен со своей должности, возможно, из-за этого демарша. Он
вернулся в Гранаду 22 января 1937 г., то есть через пять месяцев после
начала мятежа, и был принят как почетный гость города. Как писал автор
официальной хроники Гранады, "его достойное поведение во время постыдных
событий в марте 1936 г. помогло избежать разрушения города ордами красных"
{Candido G., Ortiz de Villajos. Crdnica de Granada en 1937. Il Ano Triunfal.
Granada, 1937, p. 116.}.
Преемником Альвареса Аренаса стал генерал Льянос Медина, сторонник
правых, "готовый поддержать во главе гранадского гарнизона любую попытку
спасти Испанию" {Gollonet у Morales. Op cit. 47.}.
В связи с событиями 10 марта был также смещен со своей должности
гражданский губернатор Аурелио Матилья. Его пост занял Эрнесто Вега, тоже
член Республиканского союза. Гольонет и Моралес описывают его как "верного
последователя масонских и еврейских руководителей, которых в Гранаде
представлял Алехандро Отеро, и губернатору было приказано слепо повиноваться
ему" {Ibid., p. 47-48.}.
Всем было ясно, что после 10 марта примирение правых и левых в Гранаде
будет трудно достижимым, чтобы не сказать невозможным. Ультраправые Гольонет
и Моралес так оценивают последствия того дня:
"Революционная борьба в марте оставила на городе глубокий след. Улицы в
течение многих дней казались вымершими. На них появлялись только наряды
органов общественного порядка и группы рабочих, которые преследовали тех,
кто носил воротничок и галстук. Видимо, этот признак мужества и достоинства
был несовместим с распущенностью марксистов" {Ibid., p. 37.}.
Через четыре дня после событий в Гранаде правительство распустило
Фалангу и взяло под стражу ее руководителей {Stanley G. Payne. Falange. A
History of Spanish Fascism. Oxford, University Press, Londres, 1961, p.
100.}, в том числе и Хосе Антонио Примо де Риверу*.
До выборов 1936 г. Фаланга была малочисленна, а ее насильственные
методы борьбы вызывали неприязнь католической буржуазии. Но после победы на
выборах Народного Фронта средние слои, разочарованные неспособностью СЭДА
защитить их интересы, стали придерживаться более радикальных взглядов. Ряды
фалангистов и средства, предоставляемые правыми этой партии, соответственно
быстро выросли. Герберт Р. Саутворт пишет:
"Для испанских фашистов настал момент перелома. В Испании впервые
сложилась благоприятная обстановка для развития фашизма. Консервативные
элементы были напуганы успехом Народного Фронта и в сорок восемь часов
лишились веры в эффективность тех политических группировок, которые прежде
защищали их интересы. Католическая молодежь, еще несколько дней назад
встречавшая каждое появление Хиля Роблеса на людях криками: "Вождь! Вождь!
Вождь!", теперь покидала католические молодежные организации, молодежную
организацию "Аксьон Популар" и впервые с интересом и восхищением стала
прислушиваться к фашистской "диалектике кулаков и пистолетов", потому что их
"родина" и "чувство справедливости" были попраны победой левых" {Herbert
Rutledge Southworth. The Falange: An Analysis of Spain's Fascist Heritage,
en Spain in Crisis, ediciun de Paul Preston, The Harvester Press, Hassocks,
Sussex, Inglaterra, 1976, p. 1-22; la cita en p. 9.}.
Другой историк испанского фашизма, Стенли Пейн, приводит свидетельство
бывшего руководителя Фаланги в Севилье Патрисио Гонсалеса де Каналеса:
"После февральских выборов я уже был твердо уверен в победе Фаланги,
потому что мы увидели, как традиционные правые, до этого наш самый сильный
противник, были разбиты и ошеломлены. Поражение правых сослужило нам великую
службу - к нам перешла их самая боевая молодежь. Кроме того, мы были
абсолютно уверены в провале Народного Фронта из-за отсутствия в Нем
организованности и явно антинациональной позиции, противоречившей чувствам
большинства испанцев" {S. Payne. Op. cit., p. 95.}.
Нельзя сомневаться в том, что беспорядки 10 марта 1936 г. в Гранаде
сблизили Фалангу с гранадским средним классом.
В этом процессе сыграло роль еще одно важное событие: 3 марта 1936 г.
кортесы аннулировали результаты февральских выборов. 1 апреля 1936 г. "Эль
Дефенсор" опубликовала подробное сообщение о прениях в кортесах, инициатором
которых стал Фернандо де лос Риос. В итоге результаты выборов были
аннулированы, и за это проголосовало большинство в кортесах. Газета
подчеркивала, насколько взбешены были этим правые депутаты, многие из
которых покинули зал заседания еще до голосования, а также сообщала своим
читателям о том, что новые выборы назначены на 3 мая.
15 апреля гранадские республиканцы, воодушевленные отменой результатов
выборов, устроили банкет в честь "Эль Дефенсор", на котором выступали
советник от Левой республиканской* Франсиско Рубио Кальехон, преподаватель
Гранадского университета Хоакин Гарсия Лабелья и редактор "Эль Дефенсор"
Константине Руис Карнеро. Правые, ненавидевшие эту газету, не забыли этот
банкет: впоследствии многие из присутствовавших на нем, в том числе и трое
выступавших, были расстреляны.
В апреле Национальный фронт - коалиция правых обнародовала свой
избирательный список: один "независимый националист" (генерал Хосе Энрике
Варела), пять членов СЭДА (Хосе Мария Перес де Лаборда, Авелино Паррондо,
Франсиско Эррера Ориа, Хулио Морено Давила и Рамон Руис Алонсо) и четверо
фалангистов (Хулио Руис де Альда, Мануэль Вальдес Ларраньяга, Аугусто
Баррадо Эрреро и Раймундо Фернандес Куэста). Четверо последних в то время
находились в тюрьме, откуда они могли выйти в случае избрания вследствие
закона о парламентской неприкосновенности {"Эти четверо находятся в тюремном
заключении, и Примо де Ривера желает им обрести свободу в результате победы
на выборах" ("Crazada", p. 272).}. Объединившись в избирательном списке с
фалангистами, СЭДА потеряла те жалкие остатки респектабельности, которые она
еще сохраняла до этого в глазах некоторых республиканцев.
Как и следовало ожидать, проведение избирательной кампании
Национального фронта наталкивалось на постоянные трудности. Его кандидаты
получали письма с угрозами, а иногда подвергались прямым нападениям. Их
пропаганда подвергалась цензуре по приказу властей Народного Фронта. Хиль
Роблес утверждал, будто бы губернатор оказывал давление на кандидатов
Национального фронта, вынуждая их снять свои кандидатуры на том основании,
что их участие в выборах вызовет серьезные беспорядки {Jose Maria Gil
Robles. No fue posible la paz, Ariel, Barcelona, 1968, p. 558.}.
Как бы то ни было, члены Национального Фронта понимали, что у них нет
никакой возможности победить на выборах. Когда были опубликованы результаты
выборов, стало ясно: почти все, кто голосовал за правых, воздержались от
участия в них; как писала "Нотисиеро Гранадино" 8 мая, ни один из кандидатов
Национального фронта не получил больше 700 голосов. Таким образом, сложилась
совершенно неестественная ситуация: Народный Фронт получил не только десять
мандатов в кортесах, обеспечивающих большинство, но и три места,
принадлежавшие меньшинству {"Noticiero Granadino", 5 mayo 1936, p. 1.
"Борьба свелась... к тому, что три места меньшинства оспаривали два
социалиста, один коммунист, один член Левой республиканской, два члена
Республиканского союза и сеньоры Барриоберо, Ортега-и-Гассет и Санчес Рока".
Избраны были Рикардо Корро Мончо (Левая республиканская), Антонио Претель
(коммунист) и Франсиско дель Торо (социалист).}. Несколько лет спустя в
официозной "Истории испанского крестового похода" отмечалось:
"Последняя попытка сопротивления в легальных рамках провалилась. Враг
хочет только войны - войны со всеми ее последствиями" {"Cruzada", p. 272.}.
Было бы ошибкой, однако, приписывать провал Национального фронта на
выборах в Гранаде только давлению со стороны левых. Народный Фронт находился
у власти, и вполне естественно, что майские выборы оказались для левых более
благоприятными, чем для правых, особенно в сельских районах, где касики уже
не могли по-прежнему запугивать крестьян и принуждать их голосовать за
список правых.
Нет сомнения в том, что сразу же после провала на выборах некоторые
бывшие гранадские депутаты начали плести заговоры против Республики. Среди
них был, по его собственному признанию, Рамон Руис Алонсо {Ramon Ruiz
Alonso. Corporativismo. Salamanca, 1937, p. 249-250.}.
Политическое и общественное положение в Гранаде стало очень
неустойчивым, отношения между гражданскими и военными властями ухудшались с
каждым днем. Судя по всему, правительство, зная об антиреспубликанских
настроениях некоторых офицеров гранадского гарнизона, поручило губернатору
Эрнесто Веге следить за действиями военных, вызывавших подозрение. Они
быстро почувствовали, что за ними ведется правительственная слежка. Бега был
смещен со своего поста 25 июня 1936 г. {Gollonet у Morales. Op. cit., p.
47-53; "Cruzada", p. 274.}
На следующий день из Хаэна прибыл новый губернатор Сесар Торрес
Мартинес. Он родился в 1905 г. и был одним из самых молодых губернаторов в
Испании. В первые два года существования Республики он был направлен в
Альмерию и Авилу. Торрес Мартинес - галисиец, адвокат без практики,
искренний католик, член Левой республиканской и близкий друг Касареса Кироги
- был гражданским губернатором Хаэна с апреля 1936 г. За день до прибытия в
Гранаду ему из Мадрида позвонил помощник секретаря Касареса Кироги Оссорио
Тафаль. "Послушай, Сесар, - сказал он, - мы посылаем тебя в Гранаду. Вега
уходит в отставку, там творится бог знает что, и тебе придется распутывать
это дело" {Свидетельство Сесара Торреса Мартянсса, 15 октября 1978 г.}.
Приехав в Гранаду, Торрес Мартинес, естественно, обнаружил, что в
городе царит беспорядок. Даже в муниципальном совете не было согласия: в
течение нескольких месяцев левые советники никак не могли прийти к решению,
кто же возглавит совет и станет алькальдом. Они сумели договориться лишь 10
июля 1936 г., когда в конце концов алькальдом был избран социалист Мануэль
Фернандес Монтесинос, муж Кончи Гарсиа Лорки, сестры поэта {"Ideal", 11
julio 1936; "Defensor", 11 julio 1936.}. Монтесинос занимал этот пост всего
лишь десять дней. Он был арестован в своем кабинете сразу же после начала
мятежа, а четыре недели спустя его расстреляли.
Из-за отсутствия единства в муниципальном совете Торрес Мартинес (у
которого в Гранаде было очень мало знакомых {Торрес Мартинес нам сообщил,
как, прибыв в Гранаду, он обнаружил, что почти все депутаты не находятся в
городе, за исключением его друга Хосе Поланко Ромеро, также члена Левой
республиканской, и депутата-коммуниста Претеля.}) вынужден был бороться
почти в одиночку, при том что в городе уже несколько недель бастовали
трамвайщики и мусорщики, а это весьма затрудняло жизнь города {17 июня 1936
г. мадридская "Ла Вос" сообщала о забастовке мусорщиков в Гранаде под
заголовком: "НКТ обвиняет социалистов в тирании". В газете говорится о
"серьезной опасности для населения, так как на улицах образовались огромные
кучи мусора, распространяющие невыносимое зловоние".}. Он сумел с этим
справиться. Затем, узнав, что в некоторых деревнях провинции левые
препятствуют священникам служить мессу и звонить в колокола, он снова
вмешался и разрешил этот вопрос. Торрес, рассказ которого о том, как Гранада
попала в руки мятежников, мы приведем далее, пробыл в городе до начала
мятежа всего двадцать пять дней. Разумеется, этого времени было мало, чтобы
понять, что в действительности происходило вокруг.
1 июля 1936 г., после трех с половиной месяцев вынужденного молчания,
снова начала выходить "Эль Идеаль". В рамках, установленных цензурой и
диктуемых осторожностью, газета с достаточной ясностью выразила свои
политические цели, заявив среди прочего:
"Снова наступил момент, когда еще не поздно присоединиться к тем, кто
взял на себя почетную задачу вызволить страну из нынешнего трагического
положения. Есть еще время поддержать тех, кто борется за традиционные
испанские принципы, за порядок, при котором дух поставлен на высшую ступень
иерархии" {"Ideal", 1 julio 1936, p. 1.}.
Редакторы "Эль Идеаль" прекрасно знали, что заговор против Республики
уже очень окреп.
Какую роль играла в нем гранадская Фаланга?
Поскольку Хосе Антонио Примо де Ривера находился в тюрьме, гранадским
фалангистам было трудно поддерживать связь с центральной организацией своей
партии. Однако к концу апреля 1936 г. некоторым из них удалось побывать в
мадридской тюрьме "Модело" и получить там инструкции. Хосе Росалес рассказал
нам:
"Наш центр сожгли, и Фаланга полностью распалась. Тогда гранадский
руководитель Фаланги поручил это дело мне. Мы, Хосе Диас Пла и я, Рамон Руис
Алонсо, Энрике де Итурриага и кое-кто еще, поехали в Мадрид за новыми
инструкциями, так как Фаланга совсем развалилась. Мы повидали Хосе Антонио в
тюрьме, и он приказал мне, нам приказал идти к нему домой. Тогда в Фаланге
главным был некий Андрее де ла Куэрда - его убили, или не знаю, что с ним
произошло, но больше я о нем никогда не слышал, - и этот Андрее де ла Куэрда
сказал: "Не беспокойтесь, мы пошлем вам в Гранаду уполномоченного", и
прислал нам Хосе Луиса де Арресе" {Свидетельство Хосе Росалеса, записанное
на магнитофон в Гранаде 26 августа 1978 г.}.
Арресе приехал в Гранаду в конце мая и с помощью Хосе Росалеса
следующим образом распределил посты в местной организации {"Crucada", p.
275.}:
"Руководитель провинциальной организации - Антонио Роблес Хименес,
Руководитель вооруженных отрядов - Хосе Вальдес Гусман,
Секретарь провинциальной организации - Луис Херардо Афон де Рибера,
Казначей провинциальной организации - Антонио Росалес Камачо,
Руководитель городской организации - Хосе Диас Пла,
Секретарь городской организации - Хулио Альгуасиль Гонсалес".
Арресе снова приехал в Гранаду 25 июня, чтобы принять окончательные
меры в связи с участием Фаланги в военном мятеже, который, как ему было
известно должен был скоро начаться {Ibid.}. Хосе Вальдес Гусман взял на себя
задачу организовать людей, отвечающих за "порядок", то есть создать отряды
из гражданских лиц, которые выступят в поддержку военного мятежа против
Республики. Как пишут Гольонет и Моралес, "благодаря своим обширным связям
ему нетрудно было за несколько дней найти желающих помочь в благородном
деле". Те же авторы продолжают:
"Сначала были назначены руководители по районам, которым вменялось в
обязанность вербовать новых членов Фаланги. Каждый руководитель такой группы
поддерживал связь только с подчиненными ему фалангистами и с сеньором
Вальдесом. С этого дня начались почти ежедневные собрания групп, на которых
руководители обменивались впечатлениями и организовывали гражданскую
поддержку мятежу. Через несколько дней уже насчитывалось около четырехсот
бойцов первого эшелона, готовых пойти в бой" {Gollonet у Morales. Op. cit.,
p. 99.}.
"История испанского крестового похода" утверждает, что в Гранаде
Фаланга насчитывала тогда 575 членов, из них 300 бойцов первого эшелона
{"Cruzada", p. 275.}. С уверенностью можно сказать, что это - количество
членов Фаланги по всей провинции, так как маловероятно, чтобы в столице было
более 400 членов до начала гражданской войны.
Руководителями районных или секторных организаций, назначенными во
время второго визита Арресе в Гранаду, были Энрике де Иттуриага, Сесилио
Сирре и Хосе Росалес.
Из названных выше руководителей Фаланги особо следует отметить Хосе
Вальдеса Гусмана, потому что именно он возглавил управление гражданского
губернатора в Гранаде 20 июля 1936 г., когда мятежники овладели городом.
Вальдес родился в Логроньо в 1881 г. Его отец был генералом
жандармерии, и сын тоже выбрал военную карьеру: он участвовал в войне в
Марокко 1918-1923 гг. Серьезно раненный, Вальдес вынужден был провести семь
месяцев в госпитале в Севилье. В 1929 г. он оперировался по поводу язвы
двенадцатиперстной кишки и до смерти, последовавшей в 1939 г., страдал
болями в желудке или кишечнике.
С установлением Республики в 1931 г. Вальдес был назначен в Гранаду
военным комиссаром - то есть начальником администрации гранадского гарнизона
- и занимал эту должность до мятежа. В то время как между 1931 и 1936 гг.
гражданские и военные губернаторы постоянно менялись в Гранаде, Вальдес
оставался в этом городе в течение пяти лет. Это позволило ему не только
хорошо познакомиться с офицерами гарнизона, но и со многими гражданскими, в
основном среди правых. Можно быть уверенными, что Вальдес знал город и
политическое положение в нем досконально {Эти подробности взяты из краткой
биографии Вальдеса, опубликованной "Эль Идеаль" 25 июля 1936 г.}.
Как мы видим, Вальдес был одновременно "старорубашечником" (ветераном)
Фаланги и офицером, имевшим большой опыт административной деятельности, что
позволяло ему служить эффективным связующим звеном между двумя группами,
участвующими в заговоре, - военной и гражданской. И это в значительной
степени делает понятной ту важную роль, которую он играл во время подготовки
мятежа, объясняет, почему он после 20 июля 1936 г. занял столь ключевой пост
в городе.
Позволим себе маленькое уточнение. Можно с уверенностью сказать, что
Вальдес, хотя он и состоял в Фаланге с момента ее основания и Хосе Луис де
Арресе назначил его руководителем фалангисгских вооруженных отрядов, в
глубине души не был безоговорочным приверженцем идей Хосе Антонио Примо де
Риверы. Марсель Оклер, а затем Хосе Луис Вила-Сан-Хуан пришли к этому выводу
после разговора с одним из высокопоставленных руководителей Фаланги Нарсисо
Пералесом, находившимся в Гранаде, когда начался мятеж {М. Auclair. Op.
cit., p. 341; Vila-San-Juan, Op. cit., p. 258.}. Мы тоже встречались с
Пералесом, который рассказал нам о своей первой встрече с Вальдесом за день
или два до мятежа:
"Я познакомился с Вальдесом в баре на Гран Виа де-лос-Рейес-Католикос.
Кажется, бар назывался "Хан-дилья", но точно не помню. Человек он был очень
сухой, неприятный. Дело Фаланги было для него чуждым, хотя он и принадлежал
к руководству Фаланги - Арресе назначил его руководителем вооруженных
отрядов. Я ему говорю: "Я здесь по целому ряду семейных обстоятельств, -
объясняю ему, - но вообще-то я должен быть в курсе событий, я, мол,
такой-то", - и называю себя. И тогда он мне говорит: "Да, да", но
недоверчиво. А потом: "Вы поддерживайте связь, - представляете, говорит мне
на "вы", это у нас было делом неслыханным. - Поддерживайте связь с Аурелио
Кастильо, он вам передаст мои указания". Это значит, что он меня -
основателя Фаланги, обладателя серебряной пальмовой ветви Хосе Антонио (а
их, знаете ли, было очень немного), человека, который занимал значительные
посты в Фаланге, в том числе даже был, хотя и недолго, руководителем
организации в провинции Вальядолид, в общем, вы понимаете, - меня он отдает
под начало чужаку, причем из традиционных правых.
Тогда я решил пощупать, как он в смысле идеологии. Я заговорил о
национал-синдикализме, о революции и т. д. А он обрезал меня: "Послушайте,
мне этот ваш национал-синдикализм до тошноты надоел, а у меня и так желудок
больной, да будет вам известно". Показательно, верно? И я сказал себе: "Что
же это за человек? И как только фалангист может говорить такое? Но к кому
обратиться, как сказать, что он не имеет права быть фалангистом?"
{Свидетельство Нарсисо Пералеса, записанное на магнитофон в Мадриде 23
сентября 1978 г.}
У молодого гранадского поэта Луиса Росалеса тоже было столкновение с
Вальдесом незадолго до мятежа. Луис тогда приехал из Мадрида, и его брат
Хосе попросил его отнести пакет с секретными бумагами Вальдесу, который жил
на улице Сан-Антон. Члены Народного Фронта в Гранаде не знали Луиса - он
несколько лет учился в Мадриде и приезжал в Гранаду только на каникулы.
Поэтому было меньше риска, что его задержат с опасными бумагами, чем если бы
речь шла о его братьях. Но когда он пришел к Вальдесу, тот принял его очень
холодно, ясно показывая, что не доверяет ему, делая вид, что не понимает
его. Луис, взбешенный, швырнул пакет на стол и ушел.
"Моя несообразительность, столь не подобающая подпольщику, вызвала у
Вальдеса презрение ко мне, а резкость моих выражений - его вражду" {Эти
подробности и цитата взяты из Marcelle Auclair. Op. cit., p. 386-390.}.
Как мы увидим впоследствии, этот случай, которого Вальдес не забыл,
сказался, возможно, на аресте и казни Федерико Гарсиа Лорки.
Хосе Росалес рассказывал нам о встречах с Вальдесом и другими
заговорщиками в последние недели перед мятяжом. Они проходили иногда в
квартире Вальдеса, иногда в кафе и барах, а бывало, и за городом или в
близлежащих селениях. Группа один раз собиралась также в пустой квартире в
доме Э 29 по улице Сан-Исидро, принадлежащей Антонио Росалесу {Свидетельство
Хосе Росалеса, Гранада, 1967 Антонио Росалес предложил Хосе квартиру в своем
доме.}.
Несколько раз заговорщики едва не попали в руки полиции, имея при себе
документы, пистолеты и другие улики. Видимо, республиканцы довольно быстро
заподозрили Вальдеса.
"У нас были трудности с оружием. Только у Вальдеса было тридцать
11 марта "Эль Дефенсор", опубликовавшая подробную информацию о событиях
прошедшего дня, сообщала, что рабочие начали с того, что сожгли здание
комитета фаланги на Куэста-дель-Соль, дом Э 3.
Это было в половине десятого утра. Некоторое время спустя другая группа
подожгла театр "Исабель Ла Католика", который долгие годы играл значительную
роль в культурной жизни города. В четверть одиннадцатого было разгромлено
кафе "Колон", пользовавшееся репутацией "буржуазного". Из стульев и столов
сложили костер, а потом подожгли и само здание. Другое кафе, "Ройаль",
постигла та же судьба и, несомненно, по той же причине. Вероятно, именно в
это время правые, воспользовавшись беспорядками, начали стрелять с балконов
и крыш. Как писала "Эль Дефенсор", вооруженные противники республиканцев
целый день стреляли по рабочим и полицейским.
Затем было сожжено здание католической газеты "Эль Идеаль", которую
сторонники Народного Фронта в Гранаде ненавидели. Типографские машины были
разбиты, здание было облито бензином и подожжено, а наряд штурмовой гвардии
в количестве двадцати человек во главе с сержантом не вмешался в
происходящее. "Эль Дефенсор" писала, что им "помешали действовать"
окружившие их женщины, но это утверждение не кажется слишком убедительным.
Более вероятно, что стражи порядка строго придерживались указания
губернатора любыми средствами избежать жертв среди рабочих.
Пока горела "Эль Идеаль", ярость толпы испытали на себе другие дома.
Скоро огонь охватил здания "Аксьон Популар" и "Аксьон Обрериста" - рабочей
организации СЭДА, шоколадную фабрику "Сан Антонио", принадлежавшую одному из
руководителей "Аксьон Популар" Франсиско Родригесу Гомесу {5 июля 1935 г.
Родригес Гомес, возмущенный статьей, опубликованной в "Эль Дефенсор де
Гранада", ворвался в дом редактора этой газеты, Константине Руиса Карнеро,
оскорбил и ударил его. См. "Defensor", 6 Julio 1935, p. 1.}, а также
несколько магазинов, хозяева которых придерживались правых взглядов. Не
избежал той же участи и павильон "Теннисного клуба" Гранады, ставший в
глазах рабочих символом богатой буржуазии города.
Понятно, что такое уничтожение собственности пробудило ненависть в
определенных кругах гранадской буржуазии. И она проявилась после мятежа: не
случайно в действиях "эскадронов смерти" часто принимали участие сыновья
самых состоятельных семей города.
В конце дня были подожжены две церкви в Альбайсине: монастырь
Сан-Грегорио-эль-Бахо и церковь Эль-Сальвадор, от которой остались одни
стены. Кто несет ответственность за эти акты вандализма? Этого мы не знаем,
но не исключено, что это было делом рук провокаторов. "Эль Дефенсор"
отмечала, что пожарные не смогли подъехать к церкви, так как их обстреливали
на узких и крутых улочках Альбайсина. Поджоги могли принести немедленную
политическую выгоду правым, поскольку ответственность за это возлагалась на
Народный Фронт и вызывала к нему ненависть средних слоев. Добавим, что на
следующий день "Эль Дефенсор" опубликовала призыв комитета Народного Фронта
к трудящимся Гранады, предостерегая левые партии от проникновения в них
"провокаторов, находящихся на службе реакции". Во всяком случае, точно
известно, что, когда в июле 1936 г. мятежники захватили город, некоторые из
прежде наиболее громкоголосых "красных" выступали уже одетые в свой истинный
цвет - в фалангистский голубой.
В связи со стрельбой, происшедшей 10 марта, было арестовано более 300
человек, а при домашних обысках, предпринятых полицией, было найдено много
огнестрельного оружия {"Defensor", 12 marzo 1936.}. Кроме того, власти по
всей провинции Гранада в связи с мартовскими событиями реквизировали около
четырнадцати тысяч единиц оружия, преимущественно винтовок, и отдали их на
хранение в артиллерийские казармы - впоследствии ими воспользовались
мятежники {"Cruzada", p. 280.}.
Тот факт, что многие почувствовали необходимость вооружаться,
красноречиво говорит о том, насколько обострилась ситуация в Гранаде.
Гранадский гарнизон не вмешался в события 10 марта, но доподлинно
известно, что военный губернатор Элисео Альварес Аренас в течение дня
посетил гражданского губернатора и заявил, что выведет войска на улицу, если
забастовка не кончится, как было объявлено в тот же вечер {A. Gollonet
Megias у J. Morales Lopez. Rojo у azul en Granada. Granada. Prieto, 1937, p.
41-43 (далее: Gollonet у Morales Op cit.).}. Вскоре после 10 марта Альварес
Аренас был смещен со своей должности, возможно, из-за этого демарша. Он
вернулся в Гранаду 22 января 1937 г., то есть через пять месяцев после
начала мятежа, и был принят как почетный гость города. Как писал автор
официальной хроники Гранады, "его достойное поведение во время постыдных
событий в марте 1936 г. помогло избежать разрушения города ордами красных"
{Candido G., Ortiz de Villajos. Crdnica de Granada en 1937. Il Ano Triunfal.
Granada, 1937, p. 116.}.
Преемником Альвареса Аренаса стал генерал Льянос Медина, сторонник
правых, "готовый поддержать во главе гранадского гарнизона любую попытку
спасти Испанию" {Gollonet у Morales. Op cit. 47.}.
В связи с событиями 10 марта был также смещен со своей должности
гражданский губернатор Аурелио Матилья. Его пост занял Эрнесто Вега, тоже
член Республиканского союза. Гольонет и Моралес описывают его как "верного
последователя масонских и еврейских руководителей, которых в Гранаде
представлял Алехандро Отеро, и губернатору было приказано слепо повиноваться
ему" {Ibid., p. 47-48.}.
Всем было ясно, что после 10 марта примирение правых и левых в Гранаде
будет трудно достижимым, чтобы не сказать невозможным. Ультраправые Гольонет
и Моралес так оценивают последствия того дня:
"Революционная борьба в марте оставила на городе глубокий след. Улицы в
течение многих дней казались вымершими. На них появлялись только наряды
органов общественного порядка и группы рабочих, которые преследовали тех,
кто носил воротничок и галстук. Видимо, этот признак мужества и достоинства
был несовместим с распущенностью марксистов" {Ibid., p. 37.}.
Через четыре дня после событий в Гранаде правительство распустило
Фалангу и взяло под стражу ее руководителей {Stanley G. Payne. Falange. A
History of Spanish Fascism. Oxford, University Press, Londres, 1961, p.
100.}, в том числе и Хосе Антонио Примо де Риверу*.
До выборов 1936 г. Фаланга была малочисленна, а ее насильственные
методы борьбы вызывали неприязнь католической буржуазии. Но после победы на
выборах Народного Фронта средние слои, разочарованные неспособностью СЭДА
защитить их интересы, стали придерживаться более радикальных взглядов. Ряды
фалангистов и средства, предоставляемые правыми этой партии, соответственно
быстро выросли. Герберт Р. Саутворт пишет:
"Для испанских фашистов настал момент перелома. В Испании впервые
сложилась благоприятная обстановка для развития фашизма. Консервативные
элементы были напуганы успехом Народного Фронта и в сорок восемь часов
лишились веры в эффективность тех политических группировок, которые прежде
защищали их интересы. Католическая молодежь, еще несколько дней назад
встречавшая каждое появление Хиля Роблеса на людях криками: "Вождь! Вождь!
Вождь!", теперь покидала католические молодежные организации, молодежную
организацию "Аксьон Популар" и впервые с интересом и восхищением стала
прислушиваться к фашистской "диалектике кулаков и пистолетов", потому что их
"родина" и "чувство справедливости" были попраны победой левых" {Herbert
Rutledge Southworth. The Falange: An Analysis of Spain's Fascist Heritage,
en Spain in Crisis, ediciun de Paul Preston, The Harvester Press, Hassocks,
Sussex, Inglaterra, 1976, p. 1-22; la cita en p. 9.}.
Другой историк испанского фашизма, Стенли Пейн, приводит свидетельство
бывшего руководителя Фаланги в Севилье Патрисио Гонсалеса де Каналеса:
"После февральских выборов я уже был твердо уверен в победе Фаланги,
потому что мы увидели, как традиционные правые, до этого наш самый сильный
противник, были разбиты и ошеломлены. Поражение правых сослужило нам великую
службу - к нам перешла их самая боевая молодежь. Кроме того, мы были
абсолютно уверены в провале Народного Фронта из-за отсутствия в Нем
организованности и явно антинациональной позиции, противоречившей чувствам
большинства испанцев" {S. Payne. Op. cit., p. 95.}.
Нельзя сомневаться в том, что беспорядки 10 марта 1936 г. в Гранаде
сблизили Фалангу с гранадским средним классом.
В этом процессе сыграло роль еще одно важное событие: 3 марта 1936 г.
кортесы аннулировали результаты февральских выборов. 1 апреля 1936 г. "Эль
Дефенсор" опубликовала подробное сообщение о прениях в кортесах, инициатором
которых стал Фернандо де лос Риос. В итоге результаты выборов были
аннулированы, и за это проголосовало большинство в кортесах. Газета
подчеркивала, насколько взбешены были этим правые депутаты, многие из
которых покинули зал заседания еще до голосования, а также сообщала своим
читателям о том, что новые выборы назначены на 3 мая.
15 апреля гранадские республиканцы, воодушевленные отменой результатов
выборов, устроили банкет в честь "Эль Дефенсор", на котором выступали
советник от Левой республиканской* Франсиско Рубио Кальехон, преподаватель
Гранадского университета Хоакин Гарсия Лабелья и редактор "Эль Дефенсор"
Константине Руис Карнеро. Правые, ненавидевшие эту газету, не забыли этот
банкет: впоследствии многие из присутствовавших на нем, в том числе и трое
выступавших, были расстреляны.
В апреле Национальный фронт - коалиция правых обнародовала свой
избирательный список: один "независимый националист" (генерал Хосе Энрике
Варела), пять членов СЭДА (Хосе Мария Перес де Лаборда, Авелино Паррондо,
Франсиско Эррера Ориа, Хулио Морено Давила и Рамон Руис Алонсо) и четверо
фалангистов (Хулио Руис де Альда, Мануэль Вальдес Ларраньяга, Аугусто
Баррадо Эрреро и Раймундо Фернандес Куэста). Четверо последних в то время
находились в тюрьме, откуда они могли выйти в случае избрания вследствие
закона о парламентской неприкосновенности {"Эти четверо находятся в тюремном
заключении, и Примо де Ривера желает им обрести свободу в результате победы
на выборах" ("Crazada", p. 272).}. Объединившись в избирательном списке с
фалангистами, СЭДА потеряла те жалкие остатки респектабельности, которые она
еще сохраняла до этого в глазах некоторых республиканцев.
Как и следовало ожидать, проведение избирательной кампании
Национального фронта наталкивалось на постоянные трудности. Его кандидаты
получали письма с угрозами, а иногда подвергались прямым нападениям. Их
пропаганда подвергалась цензуре по приказу властей Народного Фронта. Хиль
Роблес утверждал, будто бы губернатор оказывал давление на кандидатов
Национального фронта, вынуждая их снять свои кандидатуры на том основании,
что их участие в выборах вызовет серьезные беспорядки {Jose Maria Gil
Robles. No fue posible la paz, Ariel, Barcelona, 1968, p. 558.}.
Как бы то ни было, члены Национального Фронта понимали, что у них нет
никакой возможности победить на выборах. Когда были опубликованы результаты
выборов, стало ясно: почти все, кто голосовал за правых, воздержались от
участия в них; как писала "Нотисиеро Гранадино" 8 мая, ни один из кандидатов
Национального фронта не получил больше 700 голосов. Таким образом, сложилась
совершенно неестественная ситуация: Народный Фронт получил не только десять
мандатов в кортесах, обеспечивающих большинство, но и три места,
принадлежавшие меньшинству {"Noticiero Granadino", 5 mayo 1936, p. 1.
"Борьба свелась... к тому, что три места меньшинства оспаривали два
социалиста, один коммунист, один член Левой республиканской, два члена
Республиканского союза и сеньоры Барриоберо, Ортега-и-Гассет и Санчес Рока".
Избраны были Рикардо Корро Мончо (Левая республиканская), Антонио Претель
(коммунист) и Франсиско дель Торо (социалист).}. Несколько лет спустя в
официозной "Истории испанского крестового похода" отмечалось:
"Последняя попытка сопротивления в легальных рамках провалилась. Враг
хочет только войны - войны со всеми ее последствиями" {"Cruzada", p. 272.}.
Было бы ошибкой, однако, приписывать провал Национального фронта на
выборах в Гранаде только давлению со стороны левых. Народный Фронт находился
у власти, и вполне естественно, что майские выборы оказались для левых более
благоприятными, чем для правых, особенно в сельских районах, где касики уже
не могли по-прежнему запугивать крестьян и принуждать их голосовать за
список правых.
Нет сомнения в том, что сразу же после провала на выборах некоторые
бывшие гранадские депутаты начали плести заговоры против Республики. Среди
них был, по его собственному признанию, Рамон Руис Алонсо {Ramon Ruiz
Alonso. Corporativismo. Salamanca, 1937, p. 249-250.}.
Политическое и общественное положение в Гранаде стало очень
неустойчивым, отношения между гражданскими и военными властями ухудшались с
каждым днем. Судя по всему, правительство, зная об антиреспубликанских
настроениях некоторых офицеров гранадского гарнизона, поручило губернатору
Эрнесто Веге следить за действиями военных, вызывавших подозрение. Они
быстро почувствовали, что за ними ведется правительственная слежка. Бега был
смещен со своего поста 25 июня 1936 г. {Gollonet у Morales. Op. cit., p.
47-53; "Cruzada", p. 274.}
На следующий день из Хаэна прибыл новый губернатор Сесар Торрес
Мартинес. Он родился в 1905 г. и был одним из самых молодых губернаторов в
Испании. В первые два года существования Республики он был направлен в
Альмерию и Авилу. Торрес Мартинес - галисиец, адвокат без практики,
искренний католик, член Левой республиканской и близкий друг Касареса Кироги
- был гражданским губернатором Хаэна с апреля 1936 г. За день до прибытия в
Гранаду ему из Мадрида позвонил помощник секретаря Касареса Кироги Оссорио
Тафаль. "Послушай, Сесар, - сказал он, - мы посылаем тебя в Гранаду. Вега
уходит в отставку, там творится бог знает что, и тебе придется распутывать
это дело" {Свидетельство Сесара Торреса Мартянсса, 15 октября 1978 г.}.
Приехав в Гранаду, Торрес Мартинес, естественно, обнаружил, что в
городе царит беспорядок. Даже в муниципальном совете не было согласия: в
течение нескольких месяцев левые советники никак не могли прийти к решению,
кто же возглавит совет и станет алькальдом. Они сумели договориться лишь 10
июля 1936 г., когда в конце концов алькальдом был избран социалист Мануэль
Фернандес Монтесинос, муж Кончи Гарсиа Лорки, сестры поэта {"Ideal", 11
julio 1936; "Defensor", 11 julio 1936.}. Монтесинос занимал этот пост всего
лишь десять дней. Он был арестован в своем кабинете сразу же после начала
мятежа, а четыре недели спустя его расстреляли.
Из-за отсутствия единства в муниципальном совете Торрес Мартинес (у
которого в Гранаде было очень мало знакомых {Торрес Мартинес нам сообщил,
как, прибыв в Гранаду, он обнаружил, что почти все депутаты не находятся в
городе, за исключением его друга Хосе Поланко Ромеро, также члена Левой
республиканской, и депутата-коммуниста Претеля.}) вынужден был бороться
почти в одиночку, при том что в городе уже несколько недель бастовали
трамвайщики и мусорщики, а это весьма затрудняло жизнь города {17 июня 1936
г. мадридская "Ла Вос" сообщала о забастовке мусорщиков в Гранаде под
заголовком: "НКТ обвиняет социалистов в тирании". В газете говорится о
"серьезной опасности для населения, так как на улицах образовались огромные
кучи мусора, распространяющие невыносимое зловоние".}. Он сумел с этим
справиться. Затем, узнав, что в некоторых деревнях провинции левые
препятствуют священникам служить мессу и звонить в колокола, он снова
вмешался и разрешил этот вопрос. Торрес, рассказ которого о том, как Гранада
попала в руки мятежников, мы приведем далее, пробыл в городе до начала
мятежа всего двадцать пять дней. Разумеется, этого времени было мало, чтобы
понять, что в действительности происходило вокруг.
1 июля 1936 г., после трех с половиной месяцев вынужденного молчания,
снова начала выходить "Эль Идеаль". В рамках, установленных цензурой и
диктуемых осторожностью, газета с достаточной ясностью выразила свои
политические цели, заявив среди прочего:
"Снова наступил момент, когда еще не поздно присоединиться к тем, кто
взял на себя почетную задачу вызволить страну из нынешнего трагического
положения. Есть еще время поддержать тех, кто борется за традиционные
испанские принципы, за порядок, при котором дух поставлен на высшую ступень
иерархии" {"Ideal", 1 julio 1936, p. 1.}.
Редакторы "Эль Идеаль" прекрасно знали, что заговор против Республики
уже очень окреп.
Какую роль играла в нем гранадская Фаланга?
Поскольку Хосе Антонио Примо де Ривера находился в тюрьме, гранадским
фалангистам было трудно поддерживать связь с центральной организацией своей
партии. Однако к концу апреля 1936 г. некоторым из них удалось побывать в
мадридской тюрьме "Модело" и получить там инструкции. Хосе Росалес рассказал
нам:
"Наш центр сожгли, и Фаланга полностью распалась. Тогда гранадский
руководитель Фаланги поручил это дело мне. Мы, Хосе Диас Пла и я, Рамон Руис
Алонсо, Энрике де Итурриага и кое-кто еще, поехали в Мадрид за новыми
инструкциями, так как Фаланга совсем развалилась. Мы повидали Хосе Антонио в
тюрьме, и он приказал мне, нам приказал идти к нему домой. Тогда в Фаланге
главным был некий Андрее де ла Куэрда - его убили, или не знаю, что с ним
произошло, но больше я о нем никогда не слышал, - и этот Андрее де ла Куэрда
сказал: "Не беспокойтесь, мы пошлем вам в Гранаду уполномоченного", и
прислал нам Хосе Луиса де Арресе" {Свидетельство Хосе Росалеса, записанное
на магнитофон в Гранаде 26 августа 1978 г.}.
Арресе приехал в Гранаду в конце мая и с помощью Хосе Росалеса
следующим образом распределил посты в местной организации {"Crucada", p.
275.}:
"Руководитель провинциальной организации - Антонио Роблес Хименес,
Руководитель вооруженных отрядов - Хосе Вальдес Гусман,
Секретарь провинциальной организации - Луис Херардо Афон де Рибера,
Казначей провинциальной организации - Антонио Росалес Камачо,
Руководитель городской организации - Хосе Диас Пла,
Секретарь городской организации - Хулио Альгуасиль Гонсалес".
Арресе снова приехал в Гранаду 25 июня, чтобы принять окончательные
меры в связи с участием Фаланги в военном мятеже, который, как ему было
известно должен был скоро начаться {Ibid.}. Хосе Вальдес Гусман взял на себя
задачу организовать людей, отвечающих за "порядок", то есть создать отряды
из гражданских лиц, которые выступят в поддержку военного мятежа против
Республики. Как пишут Гольонет и Моралес, "благодаря своим обширным связям
ему нетрудно было за несколько дней найти желающих помочь в благородном
деле". Те же авторы продолжают:
"Сначала были назначены руководители по районам, которым вменялось в
обязанность вербовать новых членов Фаланги. Каждый руководитель такой группы
поддерживал связь только с подчиненными ему фалангистами и с сеньором
Вальдесом. С этого дня начались почти ежедневные собрания групп, на которых
руководители обменивались впечатлениями и организовывали гражданскую
поддержку мятежу. Через несколько дней уже насчитывалось около четырехсот
бойцов первого эшелона, готовых пойти в бой" {Gollonet у Morales. Op. cit.,
p. 99.}.
"История испанского крестового похода" утверждает, что в Гранаде
Фаланга насчитывала тогда 575 членов, из них 300 бойцов первого эшелона
{"Cruzada", p. 275.}. С уверенностью можно сказать, что это - количество
членов Фаланги по всей провинции, так как маловероятно, чтобы в столице было
более 400 членов до начала гражданской войны.
Руководителями районных или секторных организаций, назначенными во
время второго визита Арресе в Гранаду, были Энрике де Иттуриага, Сесилио
Сирре и Хосе Росалес.
Из названных выше руководителей Фаланги особо следует отметить Хосе
Вальдеса Гусмана, потому что именно он возглавил управление гражданского
губернатора в Гранаде 20 июля 1936 г., когда мятежники овладели городом.
Вальдес родился в Логроньо в 1881 г. Его отец был генералом
жандармерии, и сын тоже выбрал военную карьеру: он участвовал в войне в
Марокко 1918-1923 гг. Серьезно раненный, Вальдес вынужден был провести семь
месяцев в госпитале в Севилье. В 1929 г. он оперировался по поводу язвы
двенадцатиперстной кишки и до смерти, последовавшей в 1939 г., страдал
болями в желудке или кишечнике.
С установлением Республики в 1931 г. Вальдес был назначен в Гранаду
военным комиссаром - то есть начальником администрации гранадского гарнизона
- и занимал эту должность до мятежа. В то время как между 1931 и 1936 гг.
гражданские и военные губернаторы постоянно менялись в Гранаде, Вальдес
оставался в этом городе в течение пяти лет. Это позволило ему не только
хорошо познакомиться с офицерами гарнизона, но и со многими гражданскими, в
основном среди правых. Можно быть уверенными, что Вальдес знал город и
политическое положение в нем досконально {Эти подробности взяты из краткой
биографии Вальдеса, опубликованной "Эль Идеаль" 25 июля 1936 г.}.
Как мы видим, Вальдес был одновременно "старорубашечником" (ветераном)
Фаланги и офицером, имевшим большой опыт административной деятельности, что
позволяло ему служить эффективным связующим звеном между двумя группами,
участвующими в заговоре, - военной и гражданской. И это в значительной
степени делает понятной ту важную роль, которую он играл во время подготовки
мятежа, объясняет, почему он после 20 июля 1936 г. занял столь ключевой пост
в городе.
Позволим себе маленькое уточнение. Можно с уверенностью сказать, что
Вальдес, хотя он и состоял в Фаланге с момента ее основания и Хосе Луис де
Арресе назначил его руководителем фалангисгских вооруженных отрядов, в
глубине души не был безоговорочным приверженцем идей Хосе Антонио Примо де
Риверы. Марсель Оклер, а затем Хосе Луис Вила-Сан-Хуан пришли к этому выводу
после разговора с одним из высокопоставленных руководителей Фаланги Нарсисо
Пералесом, находившимся в Гранаде, когда начался мятеж {М. Auclair. Op.
cit., p. 341; Vila-San-Juan, Op. cit., p. 258.}. Мы тоже встречались с
Пералесом, который рассказал нам о своей первой встрече с Вальдесом за день
или два до мятежа:
"Я познакомился с Вальдесом в баре на Гран Виа де-лос-Рейес-Католикос.
Кажется, бар назывался "Хан-дилья", но точно не помню. Человек он был очень
сухой, неприятный. Дело Фаланги было для него чуждым, хотя он и принадлежал
к руководству Фаланги - Арресе назначил его руководителем вооруженных
отрядов. Я ему говорю: "Я здесь по целому ряду семейных обстоятельств, -
объясняю ему, - но вообще-то я должен быть в курсе событий, я, мол,
такой-то", - и называю себя. И тогда он мне говорит: "Да, да", но
недоверчиво. А потом: "Вы поддерживайте связь, - представляете, говорит мне
на "вы", это у нас было делом неслыханным. - Поддерживайте связь с Аурелио
Кастильо, он вам передаст мои указания". Это значит, что он меня -
основателя Фаланги, обладателя серебряной пальмовой ветви Хосе Антонио (а
их, знаете ли, было очень немного), человека, который занимал значительные
посты в Фаланге, в том числе даже был, хотя и недолго, руководителем
организации в провинции Вальядолид, в общем, вы понимаете, - меня он отдает
под начало чужаку, причем из традиционных правых.
Тогда я решил пощупать, как он в смысле идеологии. Я заговорил о
национал-синдикализме, о революции и т. д. А он обрезал меня: "Послушайте,
мне этот ваш национал-синдикализм до тошноты надоел, а у меня и так желудок
больной, да будет вам известно". Показательно, верно? И я сказал себе: "Что
же это за человек? И как только фалангист может говорить такое? Но к кому
обратиться, как сказать, что он не имеет права быть фалангистом?"
{Свидетельство Нарсисо Пералеса, записанное на магнитофон в Мадриде 23
сентября 1978 г.}
У молодого гранадского поэта Луиса Росалеса тоже было столкновение с
Вальдесом незадолго до мятежа. Луис тогда приехал из Мадрида, и его брат
Хосе попросил его отнести пакет с секретными бумагами Вальдесу, который жил
на улице Сан-Антон. Члены Народного Фронта в Гранаде не знали Луиса - он
несколько лет учился в Мадриде и приезжал в Гранаду только на каникулы.
Поэтому было меньше риска, что его задержат с опасными бумагами, чем если бы
речь шла о его братьях. Но когда он пришел к Вальдесу, тот принял его очень
холодно, ясно показывая, что не доверяет ему, делая вид, что не понимает
его. Луис, взбешенный, швырнул пакет на стол и ушел.
"Моя несообразительность, столь не подобающая подпольщику, вызвала у
Вальдеса презрение ко мне, а резкость моих выражений - его вражду" {Эти
подробности и цитата взяты из Marcelle Auclair. Op. cit., p. 386-390.}.
Как мы увидим впоследствии, этот случай, которого Вальдес не забыл,
сказался, возможно, на аресте и казни Федерико Гарсиа Лорки.
Хосе Росалес рассказывал нам о встречах с Вальдесом и другими
заговорщиками в последние недели перед мятяжом. Они проходили иногда в
квартире Вальдеса, иногда в кафе и барах, а бывало, и за городом или в
близлежащих селениях. Группа один раз собиралась также в пустой квартире в
доме Э 29 по улице Сан-Исидро, принадлежащей Антонио Росалесу {Свидетельство
Хосе Росалеса, Гранада, 1967 Антонио Росалес предложил Хосе квартиру в своем
доме.}.
Несколько раз заговорщики едва не попали в руки полиции, имея при себе
документы, пистолеты и другие улики. Видимо, республиканцы довольно быстро
заподозрили Вальдеса.
"У нас были трудности с оружием. Только у Вальдеса было тридцать