Гимадеев Станислав. Принцип четности

   - Тина, Тина, - успокаивающе заговорил Сергей, поглаживая ее по волосам. Во всем разберемся... Я только ничего не могу понять. Ты объясни...
   - Я тогда сказала, - торопливо заговорила она, - что Женьку бесполезно искать в резервации... Это правда так, потому что я точно знаю, что ее здесь нет. Ее давно уже здесь нет, Сережа. Она ушла отсюда тогда навсегда, понимаешь? Я давно об этом знала.
   - О чем знала? Что она собирается покинуть резервацию?
   - Нет, подожди... - замотала головой Тина. - Послушай меня... Не перебивай. Это не так. - Она затихла, глубоко вздохнула, прикрыв глаза, и затем продолжила: - Я не знала, что Женька собирается покинуть резервацию. Она мне никогда об этом не говорила... Правда однажды - это где-то за несколько месяцев, кажется, до ее исчезновения было - она спросила меня, как, мол, я отнесусь к тому, что когда-нибудь она исчезнет из резервации? Я, помнится, тогда ответила, что буду только рада за нее... Я-то ведь не восприняла это всерьез! Это сейчас, когда я вспоминаю наши разговоры, мне кажется, что она мучилась этим... Понимаешь, ей, видимо, надо было с кем-то поделиться, но она очень боялась. И потом она никогда больше об этом со мной не говорила... Ведь когда она пропала, для меня это тоже оказалось полной неожиданностью, и я, так же как и все ничего не понимала! До того момента... - Тина облокотилась об стол, и пепел рассыпался по белой пластиковой поверхности. - ...пока не получила от Женьки письмо. Примерно через полгода после ее пропажи. Представляешь мое состояние? Я три ночи не спала...
   Она замолчала ненадолго, докурила сигарету и затушила окурок в пепельнице.
   - Хочешь коньяка? - спросила она.
   Сергей отрицательно помотал головой.
   - Обратного адреса не было, - продолжила хмуро Тина. - Женька писала, что никто не должен знать про это письмо, чтобы я сразу же его уничтожила... Что жива-здорова, что они продали квартиру и уехали к родственникам, писала, как пытаются обустроиться на новом месте, ну и все такое... О самом главном почти ничего. Только в самом конце... - Она тяжело вздохнула.
   - Ты можешь показать мне это письмо? - вставил он. - Или ты его тоже выбросила?
   - Почему - тоже? - пожала плечами она. - Я его сохранила. Конечно, я тебе его покажу, если уж решила все тебе рассказать.
   Она встала, подошла к настенному шкафчику и извлекла оттуда несколько сложенных вдвое листков бумаги.
   - Вот, - сказала Тина и положила письмо на стол. - Читай. Только все не надо, там ничего интересного - я тебе уже сказала, что там... Вот отсюда читай, - Она показала пальцем, затем отошла к окну и стала смотреть в темноту двора, скрестив на груди руки.
   Сергей склонился над письмом.
   "... И еще, Тиночка, - гласили мелкие, прыгающие строчки. - Ты, наверное, читаешь и удивляешься, почему я ничего не пишу о том, как я выбралась оттуда. Поверь мне, лучше тебе этого не знать... Я меньше всего на свете хотела бы, чтобы ты когда-нибудь узнала всю правду. Потому что это так страшно. Страшно и больно. Может быть, когда-нибудь ты и узнаешь правду. Может быть, ты и поймешь меня, а, может - и нет... Я сама себя с тех пор не понимаю. Прошло уже три месяца, а я по-прежнему просыпаюсь по ночам от кошмаров и спрашиваю себя, неужели это все произошло со мной? Неужели это была я?! Дело в том, что я пожалела о случившемся уже через день. И с каждым днем я все больше и больше ненавижу и проклинаю себя. Господи, ведь я наказала себя до конца жизни! Никому - понимаешь, Тинка, никому! - не пожелаю испытать то, что испытала я. Иногда просыпаюсь утром и задаю себе вопрос: ну, зачем я проснулась? Зачем живу, и стоит ли, вообще, жить-то дальше? Зачем? Как?
   Последнее, Тина. О тех людях, которые и устроили все это. Мне следовало бы молчать, но совсем молчать я не могу. Потому что в резервации осталась ты и другие. Я хочу, чтоб ты знала, кто замешан в этой истории. Да, ты, наверное, их знаешь. Это сантехник из ЖКО, Чистяков. Маленький такой, лысенький, сын у которых еще тронутый. Ну, и жена его еще. В общем, семейка... Живут они в своем доме на окраине резервации. Упаси тебя господь, Тина, когда-либо связаться с ними. Заклинаю, держись от них подальше! Это страшные люди, если их, конечно, можно назвать людьми... Говорю про них только тебе одной, на всякий случай - мало ли что. Просто помни об этом и не говори никому, если не хочешь несчастья мне. Хотя, какое тут может быть счастье? Но если когда-нибудь ты увидишь или узнаешь, что у вас в резервации начнет твориться что-то похожее, если кому-нибудь может угрожать опасность - тогда попробуй что-нибудь сделать. Не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал еще. А если из-за этого пострадаю я - что ж, значит такова судьба моя. Значит, мне суждено выпить мою чашу до самого дна. Если, я, конечно, к тому времени не наглотаюсь таблеток. Знаешь, есть такая мысль... Наглотаться с вечера, чтоб больше поутру никогда не задавать себе эти дурацкие вопросы. Тинка, родная, прости еще раз, что я молчала так долго, прости, что заканчиваю на такой мрачной ноте, но - так уж вышло... Только бог знает, будет ли мое следующее письмо. Будь счастлива и не поминай меня лихом. Женька".
   Какое-то время Сергей сидел молча и барабанил пальцами по поверхности стола. Тина тихо подошла сзади и положила руки ему на плечи. Спокойствие, нарушенное еще в баре, теперь окончательно испарилось.
   - Стало быть, Чистяков, - медленно произнес он. - Сантехник из ЖКО, да? Хорошенькое дело... Сантехник Чистяков! Все очень просто.
   - Ты знаешь, - сказала Тина уныло, - я как письмо получила, так больше в ЖКО ни ногой. Кран уже полгода течет, надо чинить, а как подумаю... Дрожь берет.
   Черт подери, думал он, к чему бы все это? Интересно, не принесет ли чего Кирилл на закуску?.. Впрочем, Кирилла я увижу только завтра. Хотя, если у него чего есть на закуску, он поднимет из постели в любое время... Нет, ну каково тебе, родной, а? Сантехник из ЖКО - видали?! Вот тебе и тихая семейка, вот тебе и несчастные родители, вот тебе и на. В тихом омуте, в тихом омуте... Хотите покинуть резервацию, сэр? Это, знаете ли, элементарно, Ватсон! Идете в ЖКО и оформляете заявку... А что тут удивительного? У нас с этим, знаете ли, любой сантехник справляется...
   - ... не слышишь, что ли?! - заглянула ему в лицо Тина.
   - Извини, - пробормотал Сергей.
   - Я говорю, придумайте с Кириллом как-нибудь, чтоб Женька не пострадала, а? Ведь можно же? А то начнут докапываться до ее родственников, адрес вычислят и все такое...
   - Это, конечно, может быть, - согласился он и снова задумался.
   Сидит себе, значит, такой сантехник, размышлял он, вентили починяет, прокладки меняет, а на досуге, значит, может при желании кого-нибудь наружу переправить. В свободное, разумеется, от работы время! Не вытирая промасленных рук... Ох, не боги горшки-то обжигают, ох не боги!..
   - "Сидит сантехник на крыше..." - невесело пропел Сергей и ухмыльнулся, качая головой. - М-да, Тина...
   - Ну, а что мне теперь делать? - в отчаянии спросила она. - Я и Женьку не хочу подставлять с одной стороны, а с другой... Я все эти дни сижу и не могу решить... А потом, думаю: а вдруг ее уже нет в живых? Не дай, конечно, бог... Но на самом-то деле... А я тут сижу и скрываю, получается!.. Ну, что делать, Сережка?!
   - Да, погоди, Тина, - сказал Сергей озабоченно. - Никто же завтра не побежит этого Чистякова арестовывать. Во-первых, должно быть какое-то основание, во-вторых, тут надо хорошо подумать и все прикинуть... Ох, и будет мозгового скрипу, чувствую!
   Он снова пробежал глазами письмо. Тина тем временем налила себе в рюмку коньяку и выпила.
   - Вот теперь ты представляешь мое состояние?! - сказала она жалобно. - Ты когда в тот раз мне сказал - у меня настроение на весь день... Лучше б мне было вообще ничего не знать!
   - Слушай, Тина, - сказал Сергей. - А почему она пишет про какие-то три месяца?
   - Я тоже этого не поняла, - пожала плечами Тина. - Письмо пришло через полгода, после того, как Женька исчезла. Не знаю даже...
   - Ты мне его отдашь? - спросил он. - Хотя бы эту часть?
   - Господи, возьми целиком, - вздохнула она. - Какая теперь разница...
   - Замечательно, - произнес Сергей, пряча листки во внутренний карман. Кирилл будет страшно доволен. Представляю его физиономию.
   Тина обвилась вокруг его шеи и он почувствовал ее горячее дыхание с привкусом коньяка.
   - Знаешь что? - прошептала она ему в ухо. - Давай сегодня больше об этом не будем? Давай ляжем спать?
   - Ты думаешь, мы сможем спать? - с сомнением сказал он. - Когда вокруг такое?
   Тина села к нему на колени и положила голову на плечо.
   - Я думаю - сможем, - грустно улыбнувшись, сказала она. - У нас же еще целая бутылка.
   Кирилл вздохнул и несколько минут задумчиво глядел на крышу соседнего дома. Потом он заметил, что сигарета в его руке давно потухла и выбросил ее вниз.
   - Еще день прошел, - сказал он Сергею, прислушиваясь к доносящимся из комнаты возгласам. - Устал сегодня опять как собака. Все будто очумели, все чего-то требуют. Только и слышишь целыми днями: выборы, собрание!.. Заиграло очко-то у начальничков! Второе число совсем скоро. А результатов - ноль.
   - Хочешь результат бросить к ногам избирателя? - спросил Сергей.
   - Это не я хочу, - проговорил Кирилл. - Это они хотят. Барновский хочет, мэр хочет... Мне-то что? И вообще, у меня какое-то нехорошее предчувствие. Что-то скоро произойдет.
   - Это ты о чем? - спросил Сергей. - Опять про свой сон?
   - Не только... Обо всем, - ответил Кирилл хмуро. - О нашей ближайшей жизни. Вот сидит где-то внутри червяк и все. И точит, и точит, гад... На душе неспокойно. Кстати, ты пока молчи про Чистякова. Ни к чему сейчас об этом трепаться.
   - Само собой, - сказал Сергей. - Ты знаешь, и мне почему-то кажется: что-то случится скоро... Совпадение?
   - А бог его знает...
   Возгласы в комнате стали громче.
   - Чего это они звук прибавили? - сказал Кирилл. - Опять нашла коса на камень. Иваныч, пошли в комнату, ну их в баню, эти проблемы!.. Хотя бы до завтра. Завтра на трезвую, понимаешь, голову...
   Они вернулись в комнату.
   Схватка между Глебом и Валерой была в самом разгаре. Валера со сползшими, как обычно, на нос очками стоял посреди комнаты и размахивал какой-то газетной вырезкой.
   - Васильич, ты это чего? - недоуменно воскликнул Кирилл. - Тоже начал, что ли, цитатами бросаться? Май, это ты его заразил?
   - Кир, погоди! - возбужденно бросил Валера.
   - Май, не знал, что твоя болезнь заразная, - сказал Кирилл весело. Интересно, каким она путем передается?
   - Воздушно-капельным, - ответил Глеб из своего кресла. - Вам тоже передать? Заходи на эстакаду...
   - А я думал - половым, - разочарованно сказал Кирилл. - А то капельным...
   - Это, смотря откуда капли, - заметил Глеб, поглаживая бороду
   - Да подождите вы!.. - выпалил Валера нетерпеливо. - Ты послушай, между прочим!..
   - Нет, как вам это понравится? - сказал Глеб сокрушенно. - Мы тут, положим, заговорили об абсолютах мироздания, а этот тип выволок какую-то инопланетную петицию...
   - Сам ты петиция! Это не петиция...
   - Ну, вот что с парня взять? Глобальнейший, так сказать, философский вопрос... Снова все опошлить каким-то инопланетизмом.
   - Да пошел ты со своим инопланетизмом!.. - запальчиво сказал Валера. - Ты же не слушаешь меня!.. Я тебе про что говорю-то? Ты же тут начал логику абсолютизировать!..
   - Минуточку! - строго произнес Глеб, поднимая вверх указательный палец. Что значит - абсолютизировать? Ты, вообще, представляешь себе, на чем зиждется традиционная логика человеческого мышления?
   - Болван, я тебе про это и стал говорить!..
   - Нет, ты мне начал совать под нос какие-то марсианские хроники...
   - Заткнись и послушай! - сказал Валера недовольно. - И вы тоже все заткнитесь и послушайте.
   Он поправил очки и стал читать с расстановкой:
   - "...Пользуясь вашим математическим языком, можно сказать, что ваша логика базируется на дискретном фундаменте вместо непрерывного. Причем за основу принята самая примитивная функция, имеющая всего два значения. Отсюда напрашивается неизбежный вывод, что если ваш метод оценки бытия и можно назвать мышлением, то эта система мышления является самой примитивной из всех возможных..."
   Он сделал паузу, чтоб перевести дух.
   - Ну и что? - с напором вставил Глеб.
   - Ну и что? - непонимающе изрек Кирилл.
   - Ну и что? - сказал Сергей за компанию с ними.
   - Заткнитесь, - процедил Валера. - "Дискретность логики и принцип счета принуждают вас полагать число признаков предмета конечным и давать названия каждому из них. Отсюда появляется весьма сомнительная возможность отчленять одни признаки от других. Прием, называемый вами абстрагированием. Движение по ступенькам абстрагирования к все более общим признакам считается единственно верным путем познания истины, между тем, как это движение является движением, уводящим в обратную сторону..."
   Валера сделал еще паузу и, воспользовавшись этим, Глеб выпрыгнул из кресла, выхватил у него газетную вырезку.
   - Чего это он такое выкопал, вообще... - пробормотал Глеб, хмурясь и забираясь обратно в кресло. - Так... Угу... "Третье обращение к человечеству, принятое в 1929 году от..." М-да... Ну и что? Так... "Мир хаотичен. В нем нет ничего незыблемого, в том числе и мерности. Мерность пространства во Вселенной колеблется и плавно меняется в весьма широких пределах. Наилучшим условием для возникновения органической жизни является мерность пространства, равная числу "пи". Значительное отклонение от этой величины пагубно действует на живую природу". Да уж, - вздохнул он и отложил листок в сторону. - Сурьезный документ, что и сказать. Тоже, что ли, подписаться? Родный, где ты оформлял подписку на инопланетный вестник? И почему, собственно, он отпечатан на нашей земной бумаге? Экономный они все же народец, эти зеленые!
   - Ну, началось, - скривился Валера, махнул рукой и свалился на диван. Старый пердун.
   - Минуточку, лектор, - сказал Глеб. - А вы что, собственно, имели сказать-то?
   - Тебя я имел, - бросил Валера недовольно. - Сдохнешь ты от своей желчи, это точно. Захлебнешься как-нибудь во сне... Чего ты прицепился к этой бумажке? Это, что ли, важно: что за бумажка, откуда она?.. Я только оттуда тебе, кретину, мысль хотел зачитать.
   - Но ты же зачитал, - сказал Глеб невозмутимо.
   - Погоди, а что за мысль?.. - спросил Кирилл, наморщив лоб. - Я или не понял, или пропустил чего-то...
   - Да нельзя к непрерывному миру применять дискретные методы познания! воскликнул Валера, всплеснув руками. - Вот в чем все наши проблемы!
   - А-а, - сказал Кирилл и почесал в затылке. - А, может, тогда лучше - по водке?..
   - Дорогой мой, - сказал Глеб Валере с вздохом. - Кто ж с этим спорит? Только в этом-то и состоит самый главный парадокс мышления. С одной стороны: в мире нет ничего абсолютного, а с другой - мы сами должны придумать себе эти абсолюты, дабы нам было от чего отталкиваться в своем убогом миропонимании. Познание требует догм, милейший.
   - Мне по этому поводу, - заметил Сергей, - вспомнилось из законов Мерфи. "Наука - это создание дилемм путем планомерного уничтожения загадок".
   - Мудро, - сказал Глеб. - Слушай, Валерик, а может эти твои "гремлины" для этого и наплодили резерваций по всей планете? Может, положим, нас здесь хотят научить непрерывной логике? Или, положим, у нас здесь другая мерность пространства, а?
   - А я все-таки предлагаю: по водке, - проговорил Кирилл, поморщившись.
   - Ладно, ладно, - проворчал Валера. - Идите все в баню, я лучше что-нибудь съем.
   С этими словами он взял кусок хлеба и стал накладывать на него из всех тарелок подряд.
   - Вы мне лучше вот что скажите, - сказал Сергей. - Кто-нибудь задумывался над таким фактом, что принцип однократности в нашей резервации стоит как бы особняком? Это единственный из принципов, который действует избирательно на каждого индивидуума! Все остальные - на резервацию в целом.
   - О, я смотрю у вас, стажер, еще не угас пыл задавать вопросы! - сказал Глеб. - Сколько ты у нас здесь? Уже ведь почти месяц? Ну, хотя, еще можно, пожалуй...
   - А Серега прав, - сказал Кирилл озадаченно. - Мне так это даже в голову не приходило.
   - Ну, и что с того? - пожал плечами Глеб. - Подобных вопросов можно родить мешок. Что дальше-то? Я, помнится, в свое время тоже в часы уединения рождал их пачками. Хотите?
   - Нет, - незамедлительно вставил Валера, жуясь.
   - Например, - продолжил Глеб, - может ли возникать больше одного Прохода одновременно? Или: где образуется Проход, если от точки нарушения четности до Оболочки существует, положим, два абсолютно одинаковых перпендикуляра? Вот в каком месте он появится?
   - А действительно, в каком? - сказал Сергей. - Но ведь это, наверное, при большом желании, можно экспериментально установить?
   - Заставить умереть какого-нибудь очередного "смертника" на улице? насмешливо поинтересовался Глеб. - В том месте, где ему укажут?
   - Да кто ж на это пойдет? - пробормотал Кирилл. - И кто разрешит? Чего вы несете?
   - К тому же, неизвестно, - заметил Глеб, - как резервация исчисляет эти пресловутые перпендикуляры. И с какой точностью. До метра или до микрона?
   - И где именно начинается Оболочка? - вставил Валера с набитым ртом.
   - Или, например, такие вопросы... - Глеб развалился в кресле. - Что будет, положим, если стоять с внешней стороны Оболочки очень долго? И вообще, насколько жестко фиксированы границы резервации? Может, они как-то меняются со временем? Сжимаются, положим, или расширяются, или колеблются?.. Чем отличаются форма и время существования плюс-Прохода от минус-Прохода?
   - Да Серега-то имел в виду не это, - произнес Кирилл. - Он хотел сказать, что если один из принципов чем-то отличается от других, то может быть, здесь есть какой-то намек? Так да, Серега? Я правильно понял?
   - Не-не... Вот еще, кстати, интересный вопрос... - проговорил Валера. Существуют ли между резервациями какие-либо каналы связи? Я имею в виду специфические каналы. Мы, может, о них и не подозреваем...
   - Биополя, что ли? - нахмурился Кирилл.
   - Почему обязательно биополя? - сказал Валера. - Биополя - это уже неинтересно...
   - Каналы связи? - язвительно сказал Глеб. - Ох, уж мне этот технократ... Не пойму только, как его технократскую душу вынесло на непрерывную логику? Технократ - и глаголет о непрерывной логике! Это нелогично. И вообще, господа, - сказал Глеб, скептически глядя, как Валера старательно работает челюстями. Крайне необходимо немедленно выпить, пока наш Кулибин не сожрал всю закуску!
   - А я о чем, блин! - с недовольством воскликнул Кирилл.
   Глеб разлил, и они выпили. Какое-то время было тихо.
   - А представьте себе, господа, - проговорил Глеб, закусывая, - что все резервации являются чем-то вроде раковых опухолей на теле планеты. Этакая болезнь планетарного масштаба. Почему бы нашей старушке Земле не подцепить какую-нибудь заразу на космических задворках? Воздушно-сопельным путем.
   - Тогда, по идее, это не рак, - сказал Кирилл. - Раковые опухоли разрастаются. И заразиться раком нельзя...
   - Ну, сифилис, - смиренно согласился Глеб. - Или старческие пигментные пятна. Чай, не девка уже.
   - Только не надо здесь устраивать соревнования, - заметил Валера, - кто больше всех не понимает в медицине. Дайте поесть-то.
   - Нет, - сказал Кирилл. - Тогда лучше не так. Резервации - это лепрозории, где происходит изоляция больных. Или, понимаешь, исправительно-трудовые колонии... Или ЛТП.
   - Да было дело, разрабатывали и эту тему... - продолжал Глеб. - В свое время популярно было считать, что смысл резервации заключается в том, чтобы якобы сформировать в изолированном сообществе людей некоторые качества. Некоторые новые, так сказать, свойства. Мне всегда было смешно слушать такие рассуждения. Тоже мне, - мастерская по переделке хомо сапиенса... Все это опять оттого же, что людям очень нравится считать себя пупом земли.
   - Ну, может, не создание новых свойств, а поиск их у кого-то? - сказал Сергей. - Скажем, своеобразный отсев? Изолировали, стало быть, людей и рассматривают, выискивают каких-нибудь этаких индивидуумов... С какими-нибудь этакими отличиями.
   - Ясно, ясно, - закивал Глеб и осклабился. - Формирование спецотряда для полета на Нептун. Или в таком духе... Хе-хе...
   - Не так утрированно, - заметил Сергей. - Не так утрированно. Вы здесь четыре года живете, ничего на себе, как бы, не ощущаете, так? А, может быть, за это время на вас провели массу исследований! Вас, скажем, прощупали неведомыми нам способами. Ну, просто надо было, чтоб кролики не разбегались вот и посадили их в клетку. На Нептун лететь совсем не обязательно. Впоследствии этот наш весельчак "некто" напишет, скажем, диссертацию и откроет клетку. И кролики разбегутся, так никогда и не узнав, на предмет чего их исследовали.
   - Или, положим, не откроет клеточку, - ухмыльнулся в бороду Глеб. - На кой ляд она после всего сдалась? Какая-то ржавая, кривая, да к тому же, вся в экскрементах, клетка...
   - Или не откроет, - согласился Сергей.
   - А весь этот сволочизм?! - выпалил Кирилл. - Который в последнее время происходит? Это тоже часть диссертации?
   - А, может быть, так и задумано, - произнес Сергей. - Просто на определенном этапе исследования наш славный "некто" решил усложнить правила игры в резервации. Нагнать немножечко страху, ну, и посмотреть, что получится. Как кролики отреагируют?
   - Да, это тоже было уже... - вяло отозвался Кирилл.
   - Что было? - сказал Валера, не переставая жевать.
   - Не так давно, вроде, - сказал Кирилл. - Май, ты же тогда толкал свою очередную идею!
   - Какую это? - спросил Глеб, поглаживая бороду.
   - Да, про кроликов в лаборатории... Забыл что ли? Или это зимой еще было?..
   - Ах, это... - вспомнил Валера. - Маевский тебе тогда доказывал, что - не кролики, значит, а крысы.
   - Ни фига он мне не доказал, - проворчал Кирилл. - Я это к тому что, тоже тогда все выясняли: вдруг, мол, резервация - это испытание? Проверка там каких-то качеств, или проверка на выживаемость, еще чего то... Что ты там еще говорил-то?
   - Минуточку, минуточку, - грозно сказал Глеб. - Вы, лейтенант, не приписывайте мне своих заморализованных подходов! Я говорил, что, может быть и проверка, может быть и испытание - почему бы и нет? Но ни про какие-то там качества я не поминал. Это ты потом стал гнать чушь про испытание качеств. Благородство, коллективизм, смелость...
   - А ты не гнал, да? - язвительно сказал Кирилл.
   - Это не мой стиль, - ответил Глеб. - Ты можешь до такого бреда додуматься, не спорю. Тебе бы только нравственную основу подвести подо все. Хлебом не корми - дай поделить любое явление на плохое и хорошее, на доброе и злое...
   - А тебе лишь бы обгадить, - заметил Кирилл недовольно. - Все отвергнуть. А почему бы, понимаешь, не поделить явление на плохое и хорошее, а? Если явление связано с людьми - как его не делить-то? Скажи-ка на милость!.. Если человек так устроен! Если вокруг него все построено по принципу добра и зла...
   - Это твоему человеку только так кажется! - воскликнул Глеб. - Это он по своей глупости и мании величия так возомнил. Тоже мне, царь природы! Больная разумом обезьяна... Кир, ты, как обычно, ставишь человека в центр Вселенной в этом и беда. Вот когда ты перестанешь его туда ставить, когда ты поймешь, что Вселенная вертится вовсе не вокруг него, тогда тебе станет ясно, что нельзя везде и всюду пихать человеческие оценки. Представь себе, что этого "весельчака", как его обозвал наш Серж, может, больше всего интересует твоя мочеполовая система, а не твои моральные устои. Если его вообще что-либо интересует.
   - Пока я человек, я буду ставить человека в центр Вселенной, - сказал Кирилл упорно. - И ты меня в этом никогда не переубедишь. Вот и все. Вот овца, по идее, думает, что она - центр Вселенной. И кролик так же думает, наверное. Каждый считает себя...
   - Позвольте не согласиться! - перебил его Глеб. - Ни кролик, ни овца, к счастью, ничего такого не думают. Они кушают себе травку и планов на завтра не строят. Тем и счастливы. Нам у них учиться надо, сапиенсы!
   - А откуда вы вообще знаете, что думают кролики? - изрек Сергей. Дарвинисты хреновы...
   - Ладно, я беру тайм-аут, - сказал Кирилл. - От меня отстань. Вон Серегу обрабатывай, философ. Я это все уже слышал не один раз. Я лучше бутерброд съем, пока Васильич все тут не сожрал.
   - Меньше надо копья ломать, однако, - посоветовал Валера, усердно ковыряясь вилкой в банке тушенки. - А то машут-машут сначала мечами, а потом начинают жратву искать... Когда уже поздно, между прочим. Кстати, сейчас хорошо бы кофе пошло, - заметил он.
   - Кофе? - вскинул бровь Глеб. - Это такое жидкое и черное? Которое из кофеина делают?
   - Нет, - качнул головой Валера и поправил очки. - Его из кофеина только выращивают. Из молотого.
   - А кто у нас сегодня за Махмуда? - спросил Кирилл.
   - Драйвер, драйвер, - произнес Глеб.
   - Тогда поджигай, - сказал Валера Сергею.
   - Только сначала еще по одной! - потребовал Кирилл. - Сегодня классно идет.
   Они выпили еще по одной. Глеб поднялся из кресла и стал копаться на полке с книгами. Валера откинулся на спинку дивана. Бросив в рот ломтик лимона, Сергей пошел на кухню разогревать чайник.
   Кое-как он нашел спички в одном из настенных ящичков и зажег газ на плите. Он даже не посмотрел, есть ли в стареньком двухлитровом чайнике вода, и когда тот покорно зашумел, Сергей приблизился к грязному оконному стеклу. Улица Магистральная была сегодня особенно заполнена транспортом. И людей, неторопливо плетущихся вдоль тротуаров, казалось, тоже стало больше. А может, действительно, это ему только казалось? Может, он раньше просто-напросто не обращал внимания на такие мелочи? И теперь эти мелочи, эти отблески чужой жизни стали вдруг особенно заметными? Болезненно заметными... Со стороны, ведь, как водится, всегда виднее. Недосягаемое всегда интересно, а запретный плод всегда сладок...