Гимадеев Станислав. Принцип четности

   Кирилл стал отчаянно чертыхаться и рычать, но Сергей не стал больше терять времени, впрыгнул в туфли и выскочил за двери.
   До четырнадцатиэтажки, где жил Барков, он добрался через картофельные посадки, что тянулись вдоль железной дороги. Он не встретил по пути ни одной живой души.
   Единственный лифт в единственном высотном доме на территории резервации не работал. Сергею пришлось вприпрыжку мчаться на двенадцатый этаж по лестницам, и когда он добрался до девяносто третьей квартиры, то основательно запыхался и взмок.
   Входная дверь, как и обещал Барков, оказалась открытой. Он вошел в квартиру.
   - Вот и я, - громко сказал Сергей, скользнув взглядом по пустой кухне и маленькой спальне.
   В квартире стояла тишина, размеренно прерываемая тиканьем невидимых настенных часов. И еще чем-то пахло. Чем-то напоминающим гарь.
   - Сергей! - позвал он.
   Барков не откликнулся. Недоуменно пожав плечами, Сергей прошел по коридору в гостиную и тогда увидел Баркова. И застыл на пороге. Из горла вырвался непроизвольный сиплый возглас, и в ноги в один момент предательски ослабели.
   Барков наполовину сидел, наполовину лежал за письменным столом возле окна. Выстрел немного отбросил его голову и тело в сторону, отчего казалось, будто он спит, навалившись на левую руку. Глаза его были открыты и устремлены к окну, правая рука, продолжавшая сжимать пистолет, тоже лежала на столе перед самым лицом. И повсюду была кровь. И возле его головы, и на темной полированной поверхности, и на рукаве левой руки, и на белых листках бумаги... С каждым мгновением ее становилось все больше. Она уже начала стекать со стола на пол и с мерным стуком падала вниз густыми, тягучими каплями.
   На ватных ногах Сергей медленно приблизился к столу. Отвратительный комок подкатил к горлу, и ему вдруг стало не хватать воздуха.
   На углу стола, под ажурной настольной лампой лежали несколько больших листов бумаги очень плотно исписанных мелким почерком. Стараясь не глядеть в мертвые глаза Баркова и на зловещую черную дыру на его виске, он взял трясущимися руками эти листки. Под ними лежала знакомая черная тетрадь.
   Пальцы не слушались, они мелко дрожали, и буквы расплывались у Сергея перед глазами. Сердце бухало в груди как молот в наковальне, и было мучительно душно. Он сел в кресло недалеко от стола и прикрыл глаза. Спокойно, сказал он себе. Возьми себя в руки. Ты должен взять в себя в руки, ты обязан! У тебя очень мало времени... Он несколько раз глубоко вздохнул, утихомиривая сердцебиение, посидел неподвижно с полминуты и снова поднес бумаги к глазам.
   "Сергей, это письмо для тебя, - гласили убористые строчки. - Сейчас три часа ночи, когда я начал его писать. Сначала я хотел записать на кассету, чтоб ты прослушал, но не получилось. Мысли путаются... Я решил: лучше напишу. Надеюсь, что ты найдешь это письмо, поэтому обращаюсь к тебе. А там уж как получится...
   Сначала я должен объяснить тебе, почему ты видишь то, что ты видишь. Тетрадь, тезка. Вот ответ. Странно и нелепо - но это так. Я стащил ее у тебя, когда понял, о чем там написано и кем это написано. Как чудно, на первый взгляд, все вышло! Тетрадь случайно попала в резервацию, потом случайно к тебе, от тебя случайно ко мне... Случайно? Нет, она просто завершила круг, предначертанный ей. Вот что я отчетливо понял, когда прочитал ее. Ничего не случается просто так, братец, ничего... Помнишь, ты спрашивал о моем прошлом? Вот тебе ответ на твой вопрос. Вот тебе мое прошлое. Оно в этой тетради. Если ты прочел ее до конца, то тебе все станет ясно, если нет - поймешь, когда прочтешь. Все это правда и все это было. Только я наивно пытался все забыть. А сейчас я читал тетрадь и снова был в нем, в своем прошлом... Я хотел плакать и не мог, понимаешь? Я мог только жалобно скулить... Меня словно перебросило во времени на четыре года. Это были дни и месяцы ночных кошмаров, во времена которых я рыдал и рвал зубами подушку. Мне не хотелось тогда жить, Сергей. Но и умирать мне не хотелось. Как я ненавидел себя за то, что не смог заставить себя тогда врезаться на вертолете в какое-нибудь дерево или утес, или не рухнуть вниз по дороге. Каждую ночь передо мной вставал этот проклятый лес, этот проклятый "туман" и лица. Их лица... Они все остались там, все! И Манаев тоже остался там, потому что, если бы он выбрался из тех болот, меня бы повязали еще тогда, четыре года назад. Понимаешь, Сергей, они там, а я здесь! Сначала мне было очень больно и страшно. Но раны рубцуются, и человек, сволочь такая, ко всему привыкает... Время шло и боль постепенно тускнела. Чем дальше, тем больше это оставалось там, в прошлом. И страшные сны посещали все реже, и приступы совести мучили уже не так часто. И однажды я решил отрезать прошлое навсегда и дать себе еще один шанс. Я решил заняться настоящим делом, я обжился в резервации, я нашел Нину... Я, глупец, думал, что отрезал прошлое. Как же я ошибся.
   Не знаю, каким образом, но Филину удалось разнюхать что-то про меня. Возможно, даже чисто случайно. Рылся, видимо, в каких-то архивах и отрыл что-нибудь. О чем-то, может, и сам догадался. Меня ведь спасало, в сущности, только то обстоятельство, что я живу в резервации, где никто без надобности копаться в твоем прошлом не станет. А если бы кто-то копнул, да навел справки, да запросил фотографии - все бы и всплыло. Вот Филин и копнул - с него станется... Только не стал он меня тогда закладывать. И вообще, никому об этом не сказал. Он просто пришел однажды, около года назад, ко мне и очень спокойно обрисовал ситуацию. Или ты со мной, сказал Филин, или можешь ставить на себе крест, второй пилот. Он не сказал, что именно ему удалось вынюхать обо мне, но это было уже неважно. И он и я знали, что моя судьба теперь всецело находится в его руках. И он понимал, что я соглашусь быть в его деле. Потому что мне ничего не оставалось. И я не готов был тогда к другому решению. Тем более что от меня пока ничего и не требовалось - только согласие и молчание. И быть готовым выполнять приказы Филина. А Филин начал готовиться заранее. Задолго стал собираться, скажу я тебе. Во-первых, ему надо было набрать группу. А в резервации не так много людей, кто бы пошел с ним. Полагаю, что Клима он обработал так же, как и меня. Клим - отъявленный уголовник, два года уже скрывается в резервации. По нему не одна тюрьма плачет. Так что с ним у Филина никаких проблем не возникло. Кто у него в команде еще, я не знаю. Меня он в свои планы полностью не посвящал - до конца не доверял, видимо... Но кто-то еще есть - это точно! Затем Филину необходимо было оружие. Достать его можно только в городе, и на это тоже нужно много времени. Про Филинские каналы снаружи ничего не знаю. Знаю, что для своих связей с городом он использовал Артемку Чистякова. Додумался, значит. Филин, вообще-то, умный и хитрый. И главное, очень осторожный. Уж не знаю, как он не боялся с Чистяковыми связываться. Может, запугал их... Или хорошо платил, чтоб молчали. А скорее всего, и то и другое. Что ему еще Артем таскал из города - тоже не знаю. Но ходил он туда часто, на протяжении нескольких месяцев. По ночам ходил, разумеется. Помнишь, ты меня о нем спрашивал?.. То-то.
   Кстати, о тебе, тезка. Знаешь, почему Филин так косо на тебя смотрел все время? Потому что он подозревает в тебе чьего-то агента. Во-первых, его сразу насторожило твое странное и неожиданное появление в резервации. Во-вторых, то, что это произошло накануне выборов, то есть реализации его, Филина, замыслов. А уж если Филин в башку что вобьет - обратно не вышибешь! А когда ты сблизился с Кириллом - тут уж вообще никаких слов! Филин же мужик очень недоверчивый и подозрительно ко всему относится. Тем более что такое, в принципе, возможно, согласись? Ведь нет же гарантии, что в городе не произошла утечка информации. Ну, от тех, кто ему оружие продавал, допустим. Могла же произойти? Могла. Значит, теоретически могли сюда органы человека заслать? Конечно, могли. Я Филина сначала пытался убедить, что это все совпадение, что никакой подоплеки в твоем появлении не существует... Бесполезно. Что-то защелкнулось у него в голове. Переубедить его невозможно. Поэтому ты идешь у него, так сказать, в списках в одном ряду с полицией.
   Я гляжу, написал уже много, а главного так и не сказал. Теперь по существу.
   Филин задумал страшное. Опять же, не знаю тонкости, но он замыслил очень и очень скверное, братец. В общих чертах: он решил покончить с конторой одним махом. Но как, я не знаю! Во всех мыслимых и немыслимых бедах он винит контору, она для него - порождение зла, всех несчастий и так далее... Он вбил себе в голову, что если избавиться от конторы и ее людей, то резервация исчезнет. Откуда он это взял? Черт его разберет. Поэтому он и выбрал для своих планов день выборов. Когда все конторские соберутся в одном месте. Остальные, по всей видимости, его не интересуют. Я до самого последнего момента не знал, против кого и против чего направлен его план. То, что это связано с конторой, я узнал только на днях. И тогда я понял, что Филин ненормальный. Только в какой-то скрытой форме, понимаешь? А раз он ненормальный, то от него можно ждать чего угодно. Если он одержим своей идеей, его ничто не остановит! Вот что страшно, Сергей! Боюсь, что он начнет хладнокровно уничтожать все и всех, кто встанет на его пути. Я не хочу крови, я не хочу ничьей смерти, но удастся ли этого избежать? Сегодня ночью, где-то после пяти часов все ключевые люди в резервации будут арестованы. Резервация должна быть обезглавлена. Это и Посаженов, и "зам" его, и Барновский с Кириллом, и Кравец, и еще кто-то... В общем, вся власть - под корень! Я знаю, что Филин собирался под покровом ночи вытащить всех по одному, связать и запереть в бойлере. Ну, ты видел эту бойлерную между гаражами и больницей. Место там тихое. А потом, когда народ придет на собрание, и начнется главное... Но что?
   Я тоже должен участвовать в ночных рейдах, да только черта с два! Скоро они придут за мной, но я спрячусь и не открою. А Нине я дал снотворного, и до утра ее из пушки не разбудишь. Я уже принял решение. Всего несколько часов назад, Сергей, когда я был у тебя, я еще не знал, что мне делать. Мне было страшно становиться орудием в руках этого маньяка. Я этого не хотел. Я не хотел проливать ничью кровь! Но если я выхожу из игры - это означало бы мой конец. Я понимал, что тогда Филин просто уберет меня. Поэтому я пришел к тебе в таком подвешенном состоянии. Я не знал, что мне делать!.. Я не мог решить...
   А когда ко мне попала эта тетрадь, я понял - это знак! Никаких случайностей в мире нет, и все где-то предопределено. Значит, так и должно было быть, значит, судьбе было угодно, чтобы через четыре года мое прошлое вдруг вернулось ко мне в очень трудный момент и помогло принять решение. Это не что иное, как знамение! Как ни крути, рано или поздно, но когда-то приходится расплачиваться за содеянное. Все учитывается, ничто не проходит бесследно. Я знаю... Это они, мои ребята послали мне напоминание из далекой тьмы. Видит бог, я не хотел их смерти. Только почему так происходит в этой жизни, что ты иногда совершаешь поступки, которые ты не хотел совершать, за которые потом ненавидишь себя, и которые ты совершаешь потому, что... Да ты и сам не знаешь - почему. Просто так вот получается, просто так выходит, а ты потом остаешься один на один со своим ужасом и отвращением к себе. Никто не совершенен, никто, но почему за свое несовершенство позже приходится самому же и платить по счетам? Почему? Ну, почему ты так сделал, господи?..
   Я вдруг понял, что прошлое не отрежешь и не забудешь. Да, я попробовал сделать это, и тогда оно само напомнило о себе. Я вдруг отчетливо осознал свой момент истины. И тогда решение пришло само собой. И стало удивительно легко, понимаешь, Сергей? Словно огромная гора упала с плеч. Так всегда бывает, когда принимаешь окончательное решение. Нет, теперь я больше не буду в мучительном долгу перед своим прошлым. Я заплачу по его счетам.
   Однако меня потянуло в лирику, а времени у тебя немного. Даже пальцы свело от этой писанины. Короче. Когда я принял решение, когда я понял, что Филин не возьмет мою душу, я стал звонить вам с Кириллом. Но вас нигде не было. Я не знаю, что все это может означать, поэтому и пишу это письмо на всякий случай. Напишу, потом снова попробую вас найти. Может, к утру объявитесь...
   Я рассказал тебе все, что знал. Теперь последнее, Сергей. О Проходе. Я специально передвинул этот стол из другого угла, чтобы Проход легче было вычислить. Подойди к окну и посмотри вниз. Прямо под окнами нашего стояка тянется в ряд несколько старых сараев. Перпендикулярно железной дороге. Значит, если я правильно рассчитал, Проход будет справа от них, метрах в трех от края стены. Ну, плюс-минус метр или два. В общем, найти можно. Теперь уже тебе самому решать. Хочешь уйти - уходи. Ведь ты так об этом мечтал... Только сначала сообщи обо всем Кириллу и остальным. Еще можно успеть что-то предпринять. Короче, думай сам. Я только не хотел бы, чтобы в резервации еще кто-нибудь погиб. Пусть моя смерть будет последней, если получится. Эх, какая жалость, что свою нечетность нельзя завещать!
   Еще, тезка. Объясни Нине потом все. Ты или кто другой... Она поймет меня и простит. Вот и все. Ты уж не укоряй Баркова слишком, что так все обернулось. Входную дверь захлопни, когда пойдешь. Не забудь взять пистолет, там еще есть три патрона. Не дай бог, пригодятся. Прощай.
   P.S. Вот ведь как выходит-то. Все-таки прав оказался тогда Прохоров в том своем странном озарении про наши смерти. От судьбы не уйдешь, даже если подсмотришь ее одним глазком".
   На этом письмо кончалось. В оцепенении Сергей сидел в кресле некоторое время и слушал, как настенные часы монотонно отмеряли время. Тик-так, тик-так...
   Эх, Барков, Барков, с тоской и отчаянием думал он. Что же происходит на белом свете?.. Господи, Тина, ну зачем ты отключила телефон? Ведь могли бы успеть! А теперь что? Теперь мы с Кириллом вдвоем остались, что ли? И что же нам вдвоем теперь делать? Что?! Не было ответа... Думай давай, думай, со злостью приказал он себе. Это плохо, это очень плохо, но еще не все потеряно. Не все еще потеряно, черт подери! Не все... Не может так быть, чтобы все... Конечно, не может! Думай, давай! Думай...
   А что думать-то, спросил внезапно внутри знакомый голосок. Вот же Проход! В двух шагах. Встал и вышел, и делов-то куча... Чего сидишь-то? Заткнись, выпалил второй, не менее знакомый голос. Что ты такое несешь?! А Кирилл? А Тина? Валера, Глеб, остальные?.. Ты что, гад, порешь?! Да что они тебе, удивился первый. Ты тут всего полтора месяца, опомнись! Или ты хочешь разыграть из себя совестливого? Чувство долга, ответственность за других и все такое... Что значит "разыграть", возмутился второй. Что ты такое опять говоришь?! А чем тебе совесть-то не нравится, скажи?! Да есть ли она, совесть-то, скептически спросил первый. Может, ее и не существует вовсе в природе? Есть закон выживания и самосохранения, а совесть... Так... Человеческая выдумка, чтобы получать удовольствие от собственных страданий. Что не так, скажешь? А вот мы и проверим, выдумка это или нет, проговорил решительно второй. На себе проверим! Знаешь, как это удобно - все и всегда проверять на себе?! На своей собственной шкуре ощутить, истинная, дескать, ценность или мнимая?! Есть она в природе или нет!.. Подумай лишний раз, посоветовал первый. Если ты исчезнешь сейчас, тебя все поймут. Да даже если и не поймут, какая тебе, в сущности, разница? Все устаканится со временем. Тебе же в этом городе, в конце концов, не жить. А если я сам себя потом не пойму, отозвался резко второй, об этом ты не подумал?! Ну, вот опять начинается, фыркнул первый. Сам себя... Это же эмоции, родной! Пощипывания души. А мозг для чего? Интеллект-то тебе зачем, спрашивается? А что плохого в эмоциях, возразил второй, и что хорошего, собственно, в интеллекте? Ну и сиди тут семнадцать лет, буркнул недовольно первый. Дурачок. А, может, мне надоело быть умным, тоже недовольно воскликнул второй. Надо же и от ума когда-то отдыхать!..
   - Заткнитесь оба! - яростно зашипел Сергей и стиснул кулаки.
   Внутри все стихло, осталась лишь томящая пустота. И только часы продолжали свое непрерывное: тик-так, тик-так...
   Он медленно поднял на них глаза. Десять минут десятого. И тогда он вдруг понял, что сейчас сделает. Решение созрело неожиданно быстро и оно было замечательным. И надо было срочно его реализовывать, чтоб не дать закрасться в душу очередному сомнению. Какое-то спокойствие вдруг нашло на Сергея, чему он сам удивился. Действия его приобрели четкий и решительный характер, а назойливые, вносящие сумятицу мысли улетучились. Словно где-то внутри включилась дремавшая программа, некий резервный механизм. Или, может, просто выработался ресурс волнения...
   Сергей встал с кресла, сложил письмо Баркова вчетверо и сунул в задний карман брюк. Потом он подошел к телефону и позвонил Кириллу.
   - Почему так долго?! - набросился на него Кирилл. - Я уже не знаю: то ли номер телефона искать, то ли к вам туда бежать... Ну, что там, что?!
   - Спокойно, Кирилл, - произнес Сергей. - Я выяснил многое. Но надо торопиться.
   - Ну, говори же, блин!
   - Знаешь кусты возле футбольного поля?
   - Ну...
   - Иди туда и жди меня. Только со стороны рощи иди, там не так видно. Я приду минут через пять или десять. Там все обмозгуем. Иди.
   - Хорошо, - бросил Кирилл и отключился.
   Сергей приблизился к столу и взял из руки Баркова пистолет. Взвесив оружие в руке, он поставил его на предохранитель и сунул за ремень брюк, под рубашку. Затем он подошел к окну и несколько мгновений разглядывал цепь сараев далеко внизу. Потом взял со стола черную тетрадь.
   Вот ведь как вышло то, с грустью подумал он. Странно и нелепо... Словно она лежала и ждала своего часа. Мистика, да и только... Он машинально перелистал несколько последних страниц рукописи и тут ему в глаза бросилась надпись. Несколькими клетками ниже последней фразы, почти у края листа почерком Баркова наискосок было написано:
   "Я дописал твою историю, командир. Простите меня, ребята, если сможете. Теперь я снова с вами".
   Сергей медленно закрыл тетрадь и в последний раз взглянул на большую, неподвижную, словно бы спящую фигуру за письменным столом.
   - Эх, Сергей, Сергей... - тихо проговорил он и быстрым шагом направился к выходу.
   Несколько лестничных пролетов, отделявших его от восьмого этажа, Сергей преодолел за минуту. Остановившись возле квартиры номер шестьдесят один, он позвонил.
   Открыла хозяйка - полная пожилая женщина.
   - Будьте любезны, Рудольфа Анатольевича, - попросил Сергей.
   Она исчезла, и вскоре появился недоумевающий Ревич. Сергей тут же выманил его на лестничную площадку и прикрыл дверь квартиры.
   - Сережа? - удивленно бормотал Ревич. - Почему вы не проходите?
   - Рудольф Анатольевич, - отрывисто заговорил Сергей. - Слушайте меня внимательно. Потому что у меня крайне мало времени. У вас сейчас есть возможность покинуть резервацию! Прямо сейчас. Немедленно.
   - То есть как?.. - опешил Ревич и снял свои роговые очки. - Вы что, серьезно? Или вы шутите, Сережа...
   - Какие, к дьяволу, шутки, - бросил Сергей. - Это истинная правда. Вы можете сейчас уйти отсюда.
   - Но как? - остолбенело прошептал Ревич. - Каким образом?
   - Обычным, - сказал Сергей. - Через Проход.
   - Через Проход?..
   - Да, да... Теперь слушайте, где он находится...
   Он подробно объяснил Ревичу, где находится Проход. Затем попросил повторить. Когда Ревич повторил, сбиваясь и ошарашено хлопая глазами, Сергей сказал:
   - Сейчас срочно забирайте все необходимое и выходите. Я бы вас проводил, но не могу. Вы уж сами.
   - Постойте, Сережа... - пробормотал Ревич. - Но как же так? Все так неожиданно... Откуда Проход? Это что, нечетность? Я не понимаю... А как же мэрия... отдел ос...
   - Про эту нечетность никто не знает! - перебил его Сергей. - Иначе бы я к вам не пришел, господи! Считайте, что это моя личная нечетность. Я вам ее подарил, понятно?
   - Нет... - сказал Ревич.
   - Ну и не надо. Вы, главное, выйдите из резервации, а остальное потом узнаете! Договорились?
   - Договорились... - не сразу вымолвил Ревич. - Только за что же мне, Сережа, такое...
   - Не отвлекаться, - строго сказал Сергей. - Еще у меня к вам будет просьба. Вы слышите меня?
   - А?.. Да, да, слышу, - Ревич заморгал глазами. Казалось, что он вот-вот заплачет.
   - Помните, я вам говорил о рукописи, которая попала мне в руки? Вот она. Возьмите ее, Рудольф Анатольевич. Обязательно прочтите ее и знайте, что все, что там написано - правда. Договорились? - снова спросил Сергей.
   Ревич молча закивал.
   - Прочтете, а после уже сами решите, куда ее переправить. Может, там есть что-нибудь, что прольет свет на происхождение резервации. Там разберетесь. Возьмите.
   Сергей протянул Ревичу черную тетрадь и тот взял ее дрожащими руками, нацепив очки обратно на нос.
   - Ну, что вы, Рудольф Анатольевич, - успокаивающе заговорил Сергей. Держите себя в руках. Соберитесь с силами. Они вам понадобятся. Сразу в Проход можно не попасть. Я вас умоляю, вы там осторожней! И поторопитесь. Не мне вам говорить, что промедление с нечетностью в резервации - смерти подобно.
   - Конечно, конечно, - Ревич снова закивал головой и шмыгнул носом. - Что я - не понимаю?..
   Он тяжело и протяжно вздохнул и посмотрел на Сергея взглядом, полным благодарности и растерянности.
   - Спасибо, Сережа... - слабым голосом проговорил он. - Даже не знаю как вас...
   - Как только доберетесь до дома, - сказал Сергей, - сразу же мне напишите. А теперь повторите еще раз, где находится Проход?
   Ревич повторил снова.
   - Вот и хорошо, - сказал Сергей. - Идите одевайтесь, а я исчезаю. - Он проводил его обратно в квартиру. - Прощайте, Рудольф Анатольевич. С богом.
   Мгновение они стояли и смотрели друг на друга через приоткрытую дверь, после чего Сергей махнул рукой и быстро вышел на лестницу.
   Со ста метров, разделявших кусты, где они лежали, и мэрию, парадный вход просматривался очень неплохо. На ступенях и возле них толпилось десятка полтора человек. Все новые и новые люди прибывали на собрание со всех уголков резервации. Тоненькими, непрерывными струйками они стекались к мэрии и всасывались во входные двери.
   - Видишь маленького такого... В серой куртке? - спросил Кирилл, - У самого входа... Кавказец.
   - Вижу, вижу, - ответил Сергей. - Слишком долго курит почему-то.
   - Значит, ему положено курить, - проговорил Кирилл. - Этот человек Филина, я уверен. Я пока тебя ждал, все наблюдал. Он там торчит и не уходит. Думаешь, зачем он в куртке в такую жару?
   - Полагаю, там оружие.
   - Правильно полагаешь. Его, кажется, Зураб зовут. На гаражах работает, тоже не местный... Да, Филин понабрал себе наемничков! Так... - процедил Кирилл. - Значит, их минимум - трое.
   - А бойлерная? - спросил Сергей. - Вдруг там охрана?
   - Сомневаюсь, - произнес Кирилл, не сводя взгляда с парадного входа мэрии. - Ты не обращал внимания, какой там на дверях замок висит? Ого-го! Там, по идее, охрана ни к чему. Никто же не знает, прикидываешь? Да и не думаю я, чтобы у Филина было столько людей, чтоб еще и у бойлера охрану выставлять. Ну, а если и будет там охранник, - холодно добавил он, - тем хуже для него. Ага, вот и Филин, - проговорил он, оживляясь. - Пропавшая душа...
   Из мэрии вышел Филин, дымя папиросой. Он стоял рядом с Зурабом, упершись руками в бока, и медленно ворочал головой, осматривая окрестности резервации и проходивших мимо людей. При этом Филин о чем-то коротко переговаривался с кавказцем. Зураб то и дело сплевывал себе под ноги. Потом на крыльцо вышел Клим с руками, засунутыми в карманы штанов.
   - Так, еще одна сволочь, - прокомментировал Кирилл. - Сколько же вас там?
   Филин выбросил окурок, и они вместе с Климом снова скрылись за дверями. Зураб продолжал нести свою вахту.
   - Кир, народ редеет, - озабоченно сказал Сергей. - Тянуть больше нельзя.
   - Значит, как договоримся?
   - Вдвоем идти к бойлеру бессмысленно. Ты пойдешь туда один, а я попытаюсь проникнуть в мэрию.
   - Через окно, что ли? - спросил Кирилл.
   - Через крышу, - ответил Сергей. - По пожарной лестнице, со двора.
   - И что дальше? - хмуро осведомился Кирилл.
   - Там видно будет. Смотря по обстоятельствам... Попробую хотя бы оттянуть время, пока вы не подоспеете.
   - Серега, - с сомнением проговорил Кирилл, - может, лучше я - в мэрию?
   - Нет, - отрезал Сергей. - Во-первых, меня не все знают, и мне проще будет пробраться, не вызывая подозрений. Во-вторых, тебе как полицейскому легче будет и дверь выломать и подмогу, если что, собрать. Согласен?
   - Логично, - согласился Кирилл, потом, замявшись, добавил: - Ты только это... Будь осторожней, а? Я тебя умоляю.
   - Буду, буду, - заверил его Сергей.
   - Ты хоть с пушкой-то обращаться умеешь?
   - Да, вроде как, еще помню... Давай, Кир, беги!
   Кирилл приподнялся с холодной земли.
   - Ты, главное, время выиграй, Серега, время! - выпалил он. - Мы быстро, понял?!
   - Придумаю что-нибудь, - сказал Сергей.
   - Ты уж придумай! - бросил Кирилл ему напоследок.
   Он попятился, потом, пригнувшись, побежал в сторону рощи. Сергей провожал его взглядом до тех пор, пока он не скрылся среди серого частокола деревьев.
   С минуту Сергей наблюдал за Зурабом, который закурил уже неизвестно какую сигарету, после чего встал, отряхнул с одежды травинки, поправил за пазухой пистолет и направился в сторону мэрии.
   К ней он пробрался, петляя среди одноэтажных бревенчатых домиков и гнилых, покосившихся палисадников. Желтое двухэтажное здание мэрии имело вид вытянутой в ширину буквы "П", внутри которой расположилась небольшая спортивная площадка, густо поросшая лопухами и крапивой. К площадке примыкало пространство бывшего школьного сада, которое заканчивалось хлипким дощатым заборчиком, протянувшимся вдоль самой границы резервации. Сергей шмыгнул сквозь заросли дикой зелени к торцу здания и прижался к стене спиной. Спустя минуту или две, после небольшой передышки, он осторожно прокрался вдоль стены во внутренний двор. Здесь было пусто и тихо. Раскрытых окон ни на первом, ни на втором этажах не было. Он осмотрел громоздкую пожарную лестницу, ведущую на крышу. Можно было попробовать и этот вариант, хотя никакой гарантии, что чердачные люки не окажутся заколоченными наглухо, не было. Но выбор оказался невелик, и он, оглянувшись по сторонам в последний раз, подбежал к лестнице и стал карабкаться по ее грязным и ржавым ступеням. Очень мешал пистолет, засунутый за ремень. Он все время больно упирался в бок и живот, и Сергей не мог понять, как его умудряются так постоянно носить крутые парни из видеофильмов.