Гимадеев Станислав. Принцип четности

   - А Клим где?.. - еле дыша, вымолвил Сергей.
   - Не видел... - отозвался Кирилл, морщась и вытирая рукавом пот с лица. Может, спрятался где... Но оружия у него, видимо больше нет.
   - Почему ты так решил? - спросил Сергей.
   - Не знаю, - хрипло выдохнул Кирилл. - Но так было бы лучше...
   - Что делать будем? - поинтересовался Сергей, пытаясь унять дыхание.
   - Брать Филина надо, Серега, - произнес Кирилл. - Нельзя его отсюда выпускать. Ему терять, по идее, нечего... Если упустим - он выйдет, первого встречного убьет и из резервации выйдет! И с приветом... Ищи после ветра в поле. Прикидываешь?
   - Согласен, - проговорил Сергей. - Только он ведь оружие не сдаст, Кир!
   - Если не сдаст, - сказал Кирилл глухо, - значит, он выбрал смерть.
   Он отложил карабин, вытащил свой пистолет и еще раз вытер рукавом раскрасневшееся от бега лицо.
   - Филин! - выкрикнул Кирилл. - Выползай! Спета твоя песенка, слышишь?! Умей, в конце концов, проигрывать!
   - А ты попробуй возьми меня! - послышался злорадный ответ. - Ну?! Слабо, что ли?!
   - Ладно, - решительно процедил Кирилл. - Дело хозяйское, Виктор... Два раза предлагать некогда.
   Он выглянул из-за панели и тут же юркнул обратно. Грянул выстрел и пуля срикошетила от камня в землю, подняв облачко бетонной пыли. Сергей оглянулся. Мужик с обрезом залег возле забора в отдалении, за какой-то кочкой. Барновский тащился далеко позади. Еще несколько человек, размахивая руками, догоняло его.
   Кирилл взял пистолет наизготовку, шумно выдохнул и рывком выпрыгнул из-за штабеля.
   Раздался еще один выстрел.
   - Уходит гад!.. - зарычал Кирилл в следующее мгновение. - В подъезд уходит!
   Сергей бросился следом за ним, пригибаясь к земле, и увидел, как Филин скрылся в темноте ближайшего подъезда. Кирилл уже несся туда гигантскими прыжками.
   - Куда ты!? - выпалил Сергей. - Постой, Кир!..
   Он кинулся вдогонку, но Кирилл уже успел исчезнуть в проеме двери, спустя несколько секунд после Филина. Подбежав к подъезду, Сергей на мгновение замер. Он не успел ничего сообразить, как вдруг все нутро подъезда неожиданно взорвалось ожесточенной канонадой выстрелов. Их было много, наверное, около десятка, и доносились они откуда-то с самого верху, с третьего или четвертого, недостроенного этажа. Потом все смолкло, так же резко, как и началось. Все сжалось у Сергея в груди. Окаменев, простоял он несколько секунд, напряженно вслушиваясь в тишину. Потом ринулся внутрь с бешено колотящимся сердцем и на ногах, подгибающихся от предчувствия самого плохого.
   - Кир! - крикнул он, взлетая по лестницам ко второму этажу.
   Никакого ответа.
   - Кир!!! - снова заорал Сергей, минуя еще два пролета.
   Ни малейшего звука не донеслось сверху.
   Между вторым и третьим этажами он затормозил и, выставив вверх руку с пистолетом, стал двигаться короткими прыжками от стены к стене. Так он преодолел расстояние до третьего этажа, потом еще один лестничный пролет. Ничего не нарушало тишины, кроме хруста бетонной крошки под ногами. Наконец, он поднялся на четвертый, недостроенный этаж. Тут он и обнаружил Кирилла.
   Кирилл лежал на самых последних ступенях, широко разбросав руки и запрокинув голову. Он был еще жив, когда Сергей, цепенея, опустился перед ним на колени. Правая рука Кирилла продолжала сжимать пистолет. Глаза его были открыты, горло и грудь - прострелены. И повсюду была кровь, огромная лужа крови. Тоненькой струйкой она стекала по ступеням, смешиваясь с пылью и мусором.
   - Не надо, Кир... - не слыша себя, проговорил Сергей и приподнял голову Кирилла трясущимися руками. - Не надо...
   Веки Кирилла еле заметно дрогнули, губы разлепились, он попытался что-то сказать, но изо рта пошла кровавая пена. Затем судорога волной прокатилась по всему его телу, он вытянулся и замер.
   Все, понял Сергей с ужасом. Все.
   Хотелось закричать, но он не смог. "Нет!" - отчаянно разрывало грудь. "Нет!" - тяжелым молотом било в мозгу. "Не-е-ет!!!" - истошно стонало в душе. Каждая клетка организма его пронзительно выла, а он не мог вымолвить ни звука. Стало вдруг очень темно и холодно вокруг. И все потеряло смысл, все окружающее мгновенно стало безразличным и никчемным. Мир, словно кружок фонарного луча в темной комнате сузился до одного единственного момента. Только он один сейчас был важным...
   Выпустив из рук голову Кирилла, Сергей тяжело поднялся с колен и шагнул на пустынную площадку четвертого этажа. Окинул взглядом груды строительного мусора, вереницу кирпичных кладок, сиротливо торчащие простенки. Потом он заметил кровь на полу. Темные, густые и разнокалиберные кляксы начинались шагах в десяти от лестницы и неровной цепочкой тянулись дальше, туда, где на фоне серого неба, недалеко от края были навалены кучи кирпича. Он пошел вдоль этих багровых пятен, осторожно ступая по густому слою пыли и вслушиваясь в тишину. Через несколько метров, возле одной из бетонных стен он наткнулся на разряженный пистолет Филина. Какой-то слабый шорох послышался совсем недалеко. Потолочные перекрытия кончились и теперь Сергей был уже на пространстве под открытым небом.
   - Филин! - позвал он.
   В ответ что-то негромко ширкнуло, и над одной из кирпичной груд у самого края, всплыло облачко дыма.
   Филин уже не прятался. Сергей обошел груду и нашел его, навалившимся спиной на кирпичи. Филин курил, глядя куда-то вдаль, левой рукой держась за окровавленный бок. Лицо его было сильно порезано стеклами при прыжке из окна, отчего ухо, один глаз и шея были залитыми кровью. Казалось, что Филин был совершенно спокоен. Когда перед ним возник Сергей, он не сразу повернул к нему голову.
   - Ты убил Кирилла, - бесцветным голосом сказал Сергей.
   Филин сделал глубокую затяжку.
   - Что ж... - сказал он, осклабившись. - Значит, ему повезло меньше, чем мне.
   - Ты тоже умрешь, - произнес Сергей. - Ты не должен жить, Филин.
   - Давай, давай, - сказал Филин, криво ухмыльнувшись. - Стреляй, не тяни резину. У тебя еще сегодня, наверное, столько дел...
   - Встань! - приказал Сергей.
   Филин посмотрел на него удивленно. В глазах его плясал безумный огонек. Сергей схватил его за куртку, рывком оторвал от кирпичей и подтащил к самому краю. Там внизу, на земле валялись россыпи кирпичных обломков и штабели панелей. Филин не сопротивлялся, только морщился от боли в боку. Сергей отпустил его и отошел на два шага.
   - Предлагаю тебе только одно, - глухо сказал он. - Прыгай сам.
   - Туда?! - спросил Филин с усмешкой и покосился вниз. - Нет, Шепилов! сказал он с какой-то злобной радостью. - Не выйдет. Я не самоубийца. А ты что, хочешь чистеньким остаться? Как же так? Не хочешь пачкать руки в крови, бедняжка? Да? У вас там что, все такие неженки и кабинетные крысы?..
   Он вдруг рассмеялся, потом вытащил папиросу изо рта, закашлялся и скрючился от боли на несколько секунд.
   - Кстати говоря, - сказал Сергей, - хочешь знать правду напоследок?
   Филин медленно распрямился и сунул папиросу обратно в рот. Рука его дрожала.
   - Я действительно попал в резервацию случайно, - сказал Сергей. - И с Кириллом познакомился случайно, и Кононов тут ни при чем... И я действительно работаю там, где и говорил. Все это цепь случайностей, Филин, и ничего больше. Ты ошибся!
   - Неужели? - выдохнул дымом Филин. - Ай-яй-яй!.. - Он снова засмеялся, превзнемогая боль. - Тогда чего же ты тут стоишь, милый? Рядом же Проход, рядом! Совсем свеженький!.. Случай-то какой, Шепилов! Никто же ничего еще не понял... Свобода! Вот она!.. Чего не бежишь?
   - Хватит! - отрезал Сергей. - Все кончено. Я хочу, чтобы ты сдох, Филин. И больше ничего.
   - Врешь, Шепилов!.. - продолжал смеяться Филин, и безумный блеск в его глазах стал разгораться еще сильнее. - Ты хочешь сразу двух вещей! И за друга отомстить и смотаться из резервации! Неужели не так, а?! Да так, конечно, так!.. А убьешь меня, так тебе же этого не простят! Ха-ха... - Он на мгновение застонал, впиваясь пальцами в окровавленный бок. - Тебя же за нечетность с говном сожрут! Как ты сейчас, должно быть, мучаешься! Ха-ха!.. Трудно тебе, бедняжке! Ой, как трудно!.. Что же тебе делать?.. Что же выбрать?..
   - Ты ошибаешься, Филин, - произнес Сергей, поднимая пистолет. - Я уже выбрал...
   Филин уже не смеялся - он дико хохотал, закинув голову, он сотрясался от хохота, и дымящаяся папироса в углу его рта дергалась в такт с ним. Этот жуткий смех давил на уши, разрывал на части всю душу, леденил кровь, и казалось, что он заполнил собой все окружающее пространство, всю резервацию, весь мир... И не было больше никакой силы терпеть этот смех...
   И тогда Сергей выстрелил Филину в грудь.
   Смех оборвался, и Филин мотнулся назад, взмахнув руками. Покачнувшись, он замер на самом краю бетонной плиты. Сергей выстрелил еще раз, и Филин, нелепо растопырив руки, запрокинув голову и продолжая сжимать в зубах папиросу, медленно-медленно завалился и слетел вниз. Затем донесся тупой негромкий удар. Снова стало тихо-тихо.
   Сергей прислонился к кирпичной куче, сполз по ней спиной и сел на холодный бетонный пол. Он плохо помнил, что происходило потом. Будто он провалился в какую-то пустоту, где не было никого и ничего, и все, что творилось рядом, стало ему глубоко безразлично. Словно все это было не с ним, и он сидел в каком-то глухом коконе и иногда безучастно и отрывочно бросал взгляды вокруг. Кто-то бегал возле него, суетились разные люди... Он не помнил - кто. Они что-то спрашивали - он ничего не отвечал или пожимал плечами. Мелькали лица, фигуры. Затем опять была лестница, и кто-то поддерживал его под руки, и, не переставая, спрашивал и спрашивал... Он не слышал. Потом он стоял, кажется, возле подъезда, вокруг царила суета, откуда-то появилась его машина, проплыли носилки... Все были возбуждены, но у всех были какие-то бесцветные лица и беззвучные голоса. Они, эти лица, всплывали перед ним, заглядывали ему в глаза, шевелили губами и снова растворялись. Ему сунули в руку плоскую металлическую фляжку, и он стал машинально глотать жидкость, не ощущая ни вкуса ни запаха.
   Потом он постепенно стал приходить в себя. Сначала возникли звуки, затем очертания людей и предметов начали приходить в норму и обретать границы. Сергей увидел Барновского, мэра, еще многих и многих, стоящих рядом. Какой-то незнакомый чиновник долго и нудно что-то втолковывал Сергею и интенсивно размахивал руками. Сергей не сразу разобрал, что ему нужно, этому лысому, маленькому типу. Чиновник возбужденно тараторил что-то о Филине, о бессмысленном убийстве, о пропавшей зря нечетности... На него цыкали и махали руками, - дескать, не до этого сейчас - но лысый чиновник не унимался и все долдонил про самоуправство и безответственность. И тогда Сергей сипло проговорил: "Сука..." и с размаху врезал рукой с пистолетом ему по лицу. Лысый свалился на землю и, вопя и поскуливая, стал отползать. Наверное, Сергей выбил ему зубы или сломал челюсть, но ему на это было наплевать.
   Окончательно он вышел из прострации, когда Барновский стал трясти его за плечо. Подняв глаза, Сергей увидел перед собой протянутую фляжку.
   - Глотни еще давай, - сказал Барновский.
   Сергей взял фляжку и опять принялся пить. Это оказался коньяк. Большими глотками он выпил все содержимое фляжки, потом отдал ее Барновскому.
   - Спасибо... - выдохнул он, вытирая губы.
   - Сам не пью, вот... - пробормотал Барновский, убирая фляжку. - А ношу на всякий случай. Мало ли что... Ну, ты как, Сергей? - озабоченно поинтересовался он.
   - Нормально, - ответил Сергей, тяжело вздохнув и мотнув головой. - Теперь нормально.
   - У тебя такой вид был... - сказал Барновский хмуро. - Сергей, ты в состоянии вспомнить подробности? Ты понимаешь... Каждая минута дорога!..
   - Конечно... - проговорил Сергей, морщась. - Попробую...
   - Клима нет нигде, - Барновский был очень мрачен и крутил головой по сторонам. - Всю стройку обыскали. Может, все-таки вспомнишь? Куда он мог исчезнуть?
   - Не знаю, Алексей Петрович, - сказал Сергей, пытаясь вспомнить. - Не видел я его. Когда мы из-за того поворота выбежали, - он показал рукой, - его уже не было. Потом я на автомат наткнулся...
   - Плохо, - вздохнул Барновский. - Ой, как плохо... Должны мы его найти, иначе - беда случится. Климу терять нечего, ему главное - из резервации выйти. Он любого может убить! Ох, нехорошо...
   - Да где он мог спрятаться? - сказал Сергей, пожав плечами. - Только в этих домишках, наверное... Больше-то негде. Где-нибудь в саду, может, сидит? Ночи ждет.
   - Что же, все дома и участки эти обыскивать? - сказал Барновский. - Их, наверное, с десяток тут... Что же это такое делается-то, господи?
   - Не все, а те, которые идут после того места, где валялся автомат, предположил Сергей. - Так, видимо?..
   - В общем, да... - кивнул головой Барновский. - Слушай, давай сходим на это место. Прямо там посмотришь, а? Ну, вдруг, что и вспомнишь!
   - Ладно, сходим... - согласился Сергей, пожимая плечами.
   Они оставили галдящую толпу и двинулись к деревянным домам.
   - Пистолет у тебя чей? - спросил Барновский по пути.
   - Потом объясню, - отозвался Сергей подавленно. Не хотелось ему сейчас говорить об этом.
   - Хорошо, - сказал Барновский.
   На месте, где Клим бросил автомат, они остановились и какое-то время молча оглядывали череду домов, окруженных заборами. Позади дворов виднелся пустырь западная граница резервации. Барновский вытащил носовой платок.
   - Видишь, место-то какое удобное? - пропыхтел он, вытираясь. - Оболочка совсем рядом. Ста метров даже не будет.
   - Отсюда до стройки пять дворов, - посчитал Сергей. - Прочесывать придется, Алексей Петрович?
   - Деваться некуда, - невесело произнес Барновский. - Жителей предупредим, чтоб из дома не высовывались. А если он уже в доме! - сокрушенно добавил он. Эх, вот незадача-то!.. Не дай бог у него еще оружие имеется! Илья чего-то зовет... - сказал он, повернув голову в сторону толпы людей возле стройки.
   Мэр, стоящий около "Рафика", махал рукой и что-то кричал, но отсюда ничего не было слышно.
   - Пойду узнаю, - пробормотал Барновский. - Надо что-то решать. Ты тут пока покрути в голове, Сергей. Ну, мало ли... Авось осенит, или вспомнишь чего.
   Он грузно, вперевалку стал удаляться обратно, сжимая в кулаке свой платок. Сергей немного постоял, глядя на пустырь, раскинувшийся совсем недалеко. А место и впрямь удачное, уныло подумал он и направился к ближайшему дому.
   Подойдя к калитке, он прислушался, потом заглянул в щель между досками. Рассмотреть таким образом кустарник в саду было невозможно. В это время входная дверь дома распахнулась, и на пороге появились женщина средних лет в домашнем наряде и маленькая девочка лет пяти в легком белом платьице.
   Сергей открыл калитку и вошел.
   - Здравствуйте, - сказал он.
   Лицо женщины было недоуменно-озабоченное. Она с недоверием глянула на Сергея, потом вытянула шею, пытаясь разглядеть, что происходит за забором.
   - Мама, а можно я ягодки полью? - спросила девочка, и лицо ее вдруг показалось Сергею странно знакомым. Он будто совсем недавно где-то видел ее.
   - Можно, дочка, - ответила женщина. - Только носочки не вымочи!
   - Ладно! - весело воскликнула девочка.
   Она бойко сбежала по ступенькам и вприпрыжку умчалась в сад.
   - А я голоса под окнами слышу... - заговорила женщина, снова оглядывая Сергея. - Что за сборище такое?
   - Скажите, - сказал Сергей, - вы ничего подозрительного недавно не видели?
   Она развела руками и отрицательно помотала головой.
   - Как? - удивился Сергей. - Даже стрельбу не слышали?
   - А я на кухне была, - ответила она. - Думала, это по телевизору опять фильм показывают... А муж на собрание ушел... Господи, а что ж случилось?! ахнула женщина. - Скажите...
   - Значит, ничего не заметили? - перебил ее Сергей.
   - Да нет... Разве только калитка хлопнула недавно. Так это у нас часто бывает! От ветра...
   - Калитка? - переспросил Сергей, поворачиваясь в сторону зарослей кустарника.
   И в тот же момент раздался хруст веток, кусты колыхнулись, из них выскочила знакомая долговязая фигура и, пригибаясь к земле, огромными прыжками метнулась за угол дома, туда, где находился сад.
   Женщина на пороге слабо вскрикнула от испуга и схватилась за грудь.
   - Людей зовите!!! - заорал ей Сергей, срываясь с места и бросаясь за Климом.
   Она что-то отчаянно заголосила у него за спиной, но он уже не слышал. Когда он выскочил за угол, то увидел, как Клим на бегу схватил подмышку девочку, присевшую с поливочным шлангом над грядкой, и повернул к забору, граничащему с пустырем. Сергея отделяло от Клима не более десяти метров, но несмотря на то, что бежать с девочкой было очень трудно, Клим умудрялся не сбавлять скорости. Сергей выхватил на бегу пистолет, снял его с предохранителя и вспомнил, что в магазине остался лишь один патрон.
   Забор был высотой около полутора метров. Подбежав к нему, Клим резко затормозил и развернулся.
   - Стоять!!! - надсадно прохрипел он, и в правой руке его блеснул на солнце нож. - Стоять на месте!!! - рявкнул он, задыхаясь.
   Сергей замер в десятке шагов от него. Левой рукой Клим прижимал девочку к себе. Узкое тонкое лезвие упиралось ей в горло. Девочка молчала, лишь испуганно и непонимающе смотрела на Сергея широко раскрытыми глазами. Очень знакомыми глазами...
   - Ты... только не трогай ее, гад!.. - выдохнул Сергей, тяжело дыша. - Не трогай ее, слышишь?!
   - А ты не двигайся! - выкрикнул Клим нервно. - Один шаг, и ей - конец! Понял, да?! Если сойдешь с места...
   - Я стою! - выпалил Сергей. - Стою, видишь же!
   - Молодец... - сипло проговорил Клим, отступая к самому забору. - Ты же не такой меткий ковбой, чтобы рискнуть?.. Правильно?!
   - Отпусти ее! - бросил Сергей. - Не трогай ребенка!
   - Дураком-то не прикидывайся, - процедил Клим и быстро кинул взгляд по сторонам.
   Вынеся вперед ногу, он с силой ударил по доскам у себя за спиной. Раздался хруст. Клим пнул еще несколько раз, и одна из досок вылетела.
   Проклятье, пронеслось в мозгу у Сергея. Что делать, что?! На этот раз не было никакого ответа. Абсолютно ничего, похожего на ответ.
   - Хочешь спасти девчонку? - Клим слегка переместился боком и стал вышибать вторую доску. - Пожалуйста! Мне нет разницы, ты или она! Понял, да?!
   Все похолодело у Сергея внутри. Девочка, по-прежнему, молчала. Она даже не ревела, она только хлопала ресницами и не сводила с него взгляда.
   Неужели, это и есть ответ, пронзило его.
   Вторая доска с хрустом и скрипом упала на землю. Клим, поерзав спиной, убедился, что сможет пролезть в дыру и сипло приказал:
   - Напротив меня встань! Живее, мать твою!
   Сергей сделал шаг влево, чтобы оказаться напротив него и пролома в заборе.
   - Ну что, надумал!? - выкрикнул Клим. - Ствол ко лбу и - в дамки! Или, может, у тебя нет патронов?! Чего молчишь?.. Нету, да?!
   - Есть... - выдавил из себя Сергей.
   Он не мог отвести взгляда от лица девочки, от ее глаз и этого ножа, так натянувшего тонкую детскую кожу, что казалось - она вот-вот порвется...
   Будто ветер внезапно нагнал ворох мыслей. Трудный будет денек... Это только в кино хорошие парни не промахиваются в плохих парней в подобных ситуациях. А в жизни... Что же ты, жизнь? Забавная штука, как ни крути. Значит, для этого меня готовила судьба? Она просто играла со мной? Она предлагала сегодня мне одно испытание за другим... А теперь вот тебе, родной, еще одно! И, кажется - последнее. Неужели, действительно последнее? И прав был Барков? От судьбы не уйдешь, и все уже где-то предрешено? Стало быть, ей, судьбе, виднее...
   Мысли прошелестели, словно листья по асфальту, так же молниеносно, как ворвались, выпорхнули прочь, и не осталось от них никакого следа. Осталось лишь лицо девочки перед глазами. Лицо, тоненькая шея и узкая сверкающая полоска стали.
   - Ну, коли ты не хочешь, - бросил Клим, бегло озираясь, - тогда мне некогда! Тогда сыграем в рулеточку, да?! Я - ножичком вжик и - туда, а ты пах-пах - и мимо! Ты ж не уверен, что попадешь... Ну, сыграем? На старт...
   Он слегка шевельнул правой рукой, сжимающей нож.
   - Постой! - воскликнул Сергей, чувствуя, как все сжимается внутри, и земля начинает уходить из под ног.
   - Так ты все ж надумал?! - крикнул Клим, облизывая губы и сглатывая. Правильно... Ты ж потом себе не простишь! Отвечай живо: надумал, что ли?!
   - Надумал, - произнес Сергей, не слыша собственного голоса.
   - Тогда до трех считаю и все! - гаркнул Клим. - Времени в обрез! Сейчас прибегут, мать твою!.. До трех, да?! Понял меня?
   - Да, - беззвучно ответил Сергей.
   Онемевшей рукой он развернул пистолет к груди.
   Ты только ни о чем не думай, прокричал он себе мысленно. Ни о чем! А то не сможешь, не сможешь, не сможешь...
   - Раз, - нервно выдохнул Клим. - Два...
   Сергей приставил дуло к сердцу. Вот и все, родной, подумал он. Осталось немного... Ну, давай же, давай...
   - Ко лбу, я сказал!!! Чтоб гарантия!..
   - Да пошел ты!..
   - Три!
   Он смотрел на девочку, она смотрела на него, и ничего не существовало в мире, кроме этих огромных голубых глаз. Только они, два испуганных детских глаза все разрастались и разрастались, заполняя собой все во Вселенной. И в самый последний момент он вдруг отчетливо вспомнил, где видел недавно и эти глаза, и это белое платьице в кружевах, и эти забавные коротенькие хвостики.
   А потом нажал на спуск.
   И все исчезло.
   Вместо эпилога
   Тишина и пустота.
   Бескрайние и безбрежные. Абсолютные и бесконечные. Бесконечность и тьма... И ничего больше. Потом неторопливо и робко возникло что-то. Оно появилось оттуда, из глубин тьмы, из высот абсолюта, и стало медленно нарастать. Начало крепнуть и утверждаться, неумолимо нарушая господство небытия. Постепенно это что-то все больше и больше стало походить на звук. И первой стала пропадать тишина, уступая место этому звуку, приближающему, нарастающему и настойчивому. Звук был ритмичный и глуховатый. Пок... Пауза. Пок... Пауза. В какой-то момент звук застыл в своем развитии, перестал усиливаться, заняв надежную и твердую нишу в реальности. Пок... Пок... Пок... И тогда словно по цепной реакции, как по команде стали возвращаться, пробуждаться, всплывать из небытия остальные чувства.
   Сначала он ощутил себя слабым, беззащитным и бестелесным комком чувств. Крохотным комочком, висящем в пространстве и хаосе... Потом хаос начал меркнуть, исчезать, растворяться, а комок окреп и стал трансформироваться; и вот он уже почувствовал, что имеет и тело и конечности, осознал, что лежит на чем-то мягком...
   Он поднял веки и в первый момент ничего не увидел, только больно резанула по глазам мутно-белая пелена. Он снова закрыл глаза. Затем шевельнул пальцами ног и рук. Прислушался к своим ощущениям. Состояние было такое, будто он очень долго спал, отчего все мышцы пришли в расслабленное состояние. Легкая ломота волнами пробегала по телу.
   Какой-то странный сон снился ему, но он никак не мог вспомнить - какой. Очень длинный и жуткий... И очень странный. По-прежнему не открывая глаз, он прислушался.
   Было тихо. Из кухни почему-то не доносилось привычных звуков маминых утренних хлопот. Может, ушла куда? Ничего не нарушало тишины, кроме этого монотонного ритма. Пок... Пауза. Пок... Пауза... Он вдруг поймал себя на мысли, что совершенно не помнит вчерашний день. Это еще что за дела, недоуменно подумал он. Вот те раз! Что за фокусы, родной? Гнусный маленький червячок заерзал внутри, и ему стало не по себе. Он потянулся, вытащил руки из-под одеяла и вновь открыл глаза.
   Белая пелена постепенно растворилась, превращаясь в облезлый, потрескавшийся, покрытый грязными пятнами потолок. В неизвестный потолок с неизвестной покосившейся люстрой из матового стекла.
   Он резко сел на постели.
   Все вокруг было белым. Все вокруг было чужим. Белая полузадернутая ширма перед его кроватью, белые стены, белый умывальник в углу небольшой, освещенной дневным светом комнаты. На конце крана одна за другой набухали прозрачные капли и срывались в раковину. Пок... Пауза. Пок...
   Сергей вскочил с кровати на прохладный линолеум, отдернул перед собой ширму и тупо стал оглядывать комнату. Здесь, у противоположной стены, стояла еще одна кровать, пустая и заправленная. Всевозможное медицинское оборудование лежало, стояло и висело по разным углам помещения. Белая застекленная входная дверь была плотно прикрыта.
   Он ничего не понимал. И ничего не помнил. А противный червяк внутри стал разрастаться в размерах и шевелиться все ощутимее. Сердце вдруг забухало гулко и тяжко. Сергей машинально приложил руку к груди и ощутил что-то под пальцами. Он испуганно глянул на голую грудь и увидел возле левого соска розовый рубец размером с монету.
   И тогда он вспомнил. Пелена забвения мгновенно слетела с его памяти, и отчетливо обнажилось все. До мельчайших подробностей. Ему стало жарко и холодно одновременно. Пол начал уплывать из-под ног. Он попятился на подгибающихся ногах и сел обратно в постель.
   За окном загрохотал железнодорожный состав. Да, теперь Сергей вспомнил все. И ему стало страшно. В обалдении он таращился на шрам на груди и ничего не соображал. Потрогал лицо и обнаружил щетину примерно трех- или четырехдневной давности. Затем в оцепенении, нерешительно завел левую руку за спину и нащупал там второй рубец, гораздо больше того, что был на груди. Какое-то время, минут пять или больше, Сергей сидел неподвижно, в прострации, устремив взгляд в стену, слушая стук капель, и в такт им монотонно повторял про себя: я жив... Я жив...