Страница:
Однако некоторые детали указывают именно на академию, а не на семинарию. Так, например, Гоголь называет в числе бурсаков — грамматиков, риторов, философов и богословов. Но грамматического отделения в курсе Киевской семинарии не было. В Киевской академии XVIII ст., существовавшей до основания Киевской семинарии, действительно были не только риторы, философы, богословы, но и грамматики. В Академии середины XVIII ст. были: нижний грамматический класс, средний грамматический класс, высший грамматический класс, класс поэзии, класс риторики, класс высшего красноречия, класс философский и богословский класс (В. Аскоченский. "Киев с древнейшим его училищем", Киев, 1856, ч. II, стр. 399–401, ср. стр. 251–254).
Что касается самого слова "бурса", то оно в украинском языке обозначает: 1) общежитие, 2) толпа, гурьба, группа. У Гоголя в первом смысле общежитие. Слушатели Киевской академии жили по квартирам, снимаемым у мещан, "по приходам" в избах, "приходских школах" и в "сиротском доме". Жившие по приходским школам и в сиротском доме образовывали общежития на артельных началах, т. е. "бурсы" в собственном смысле слова. Нарежный в "Бурсаке" так объясняет слово "бурса": "Есть многие сельские и иногородние отцы, кои, охотно желая видеть сыновей своих учеными, по бедности не в силах содержать их в городе, где понадобилось бы платить за квартиру и пищу. Чтобы и таковым доставить посильные способы к образованию, то помощью вкладов щедрых обывателей и по распоряжению монастырей при каждой семинарии устроены просторные избы с печью или двумя, окруженные внутри широкими лавками; на счет также монастырей снабжаются они отоплением и более ничем. Сии-то избы и называются бурсами, а проживающие в них школьники — бурсаками".
Различая "семинаристов" и "бурсаков", говоря о "наследственной неприязни" между семинарией и бурсой, Гоголь либо имел в виду антагонизм между беднотой, жившей в бурсе, и более обеспеченной своекоштной частью семинаристов, либо переносил в неопределенное время действия "Вия" современный ему антагонизм между семинаристами и учениками духовного училища — "бурсаками".
БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
ПОВЕСТЬ О ТОМ, КАК ПОССОРИЛСЯ ИВАН ИВАНОВИЧ С ИВАНОМ НИКИФОРОВИЧЕМ
I
II
III
Что касается самого слова "бурса", то оно в украинском языке обозначает: 1) общежитие, 2) толпа, гурьба, группа. У Гоголя в первом смысле общежитие. Слушатели Киевской академии жили по квартирам, снимаемым у мещан, "по приходам" в избах, "приходских школах" и в "сиротском доме". Жившие по приходским школам и в сиротском доме образовывали общежития на артельных началах, т. е. "бурсы" в собственном смысле слова. Нарежный в "Бурсаке" так объясняет слово "бурса": "Есть многие сельские и иногородние отцы, кои, охотно желая видеть сыновей своих учеными, по бедности не в силах содержать их в городе, где понадобилось бы платить за квартиру и пищу. Чтобы и таковым доставить посильные способы к образованию, то помощью вкладов щедрых обывателей и по распоряжению монастырей при каждой семинарии устроены просторные избы с печью или двумя, окруженные внутри широкими лавками; на счет также монастырей снабжаются они отоплением и более ничем. Сии-то избы и называются бурсами, а проживающие в них школьники — бурсаками".
Различая "семинаристов" и "бурсаков", говоря о "наследственной неприязни" между семинарией и бурсой, Гоголь либо имел в виду антагонизм между беднотой, жившей в бурсе, и более обеспеченной своекоштной частью семинаристов, либо переносил в неопределенное время действия "Вия" современный ему антагонизм между семинаристами и учениками духовного училища — "бурсаками".
БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Специальная литература о "Вии" незначительна. Статьи о "Вии" посвящены или вопросу о фольклорных источниках "Вия", или же вопросу об отношении повести Гоголя к повестям Нарежного.
1. Н. Ф. Сумцов. Параллели к повести Н. В. Гоголя "Вий", "Киевская Старина", 1892, кн. III, ст. 472–479.
2. В. И. Шенрок. Происхождение повести "Вий" и отношение ее к народным малороссийским сказкам", "Материалы для биографии Гоголя", II, М., 1893, стр. 69–78, дополнения на стр. 381–382.
3. В. Милорадович. К вопросу об источниках "Вия", "Киевская Старина", 1896 кн. IX, стр. 45–48.
4. Н. Петров. Южно-русский народный элемент в ранних произведениях Н. В. Гоголя. "Чтения в О-ве Нестора летописца", 1902, кн. XVI (упоминание о сходстве "Вия" с легендами о Шелудивом Буняке).
5. К. Невiрова. Мотиви укра?ньскоi демонольогi? в "Вечерах" та "Миргородi" Гоголя. "Записки Укр. наук, т-ва в Ки?вi", 1909, кн. V, стр. 42–49, 52–54.
6. Ю. М. Соколов, Нарежный и Гоголь, Беседы, "Сб. О-ва ист. лит.", М., 1915, стр. 96—109.
7. Г. Чудаков. Отражение мотивов народной словесности в произведениях Гоголя, "Киев. Увив. Изв.," 1906, кн. VII, стр. 29–32.
1. Н. Ф. Сумцов. Параллели к повести Н. В. Гоголя "Вий", "Киевская Старина", 1892, кн. III, ст. 472–479.
2. В. И. Шенрок. Происхождение повести "Вий" и отношение ее к народным малороссийским сказкам", "Материалы для биографии Гоголя", II, М., 1893, стр. 69–78, дополнения на стр. 381–382.
3. В. Милорадович. К вопросу об источниках "Вия", "Киевская Старина", 1896 кн. IX, стр. 45–48.
4. Н. Петров. Южно-русский народный элемент в ранних произведениях Н. В. Гоголя. "Чтения в О-ве Нестора летописца", 1902, кн. XVI (упоминание о сходстве "Вия" с легендами о Шелудивом Буняке).
5. К. Невiрова. Мотиви укра?ньскоi демонольогi? в "Вечерах" та "Миргородi" Гоголя. "Записки Укр. наук, т-ва в Ки?вi", 1909, кн. V, стр. 42–49, 52–54.
6. Ю. М. Соколов, Нарежный и Гоголь, Беседы, "Сб. О-ва ист. лит.", М., 1915, стр. 96—109.
7. Г. Чудаков. Отражение мотивов народной словесности в произведениях Гоголя, "Киев. Увив. Изв.," 1906, кн. VII, стр. 29–32.
ПОВЕСТЬ О ТОМ, КАК ПОССОРИЛСЯ ИВАН ИВАНОВИЧ С ИВАНОМ НИКИФОРОВИЧЕМ
I
Публикуется по "Миргороду" 1835 г. с исправлениями по "Новоселью" и "Сочинениям" 1842 г. Предисловие публикуется по экземпляру "Миргорода" 1835 г., хранящемуся в Библиотеке Академии Наук СССР (Ленинград). Шифр IV6, 211.
II
При жизни Гоголя "Повесть о том, как поссорился…" была напечатана трижды: 1) в альманахе Смирдина "Новоселье" (часть вторая, СПб., 1834, стр. 479–569), 2) в "Миргороде" (СПб., 1835, стр. 95—215) и 3) в "Сочинениях Николая Гоголя" (т. II, СПб., 1842, стр. 383–483). Рукопись повести до нас не дошла. В "Миргороде" повесть перепечатывалась, по-видимому, с текста "Новоселья", о чем свидетельствуют отдельные опечатки, перешедшие из "Новоселья" в "Миргород". В основу текста настоящего издания положен текст "Миргорода" изд. 1835 г., поскольку в "Миргороде" повесть печаталась вторично под наблюдением Гоголя, внесшего в текст ряд изменений и поправок. Издание 1842 г., печатавшееся под наблюдением Н. Я. Прокоповича, отличается довольно многочисленными, но малосущественными разночтениями, большая часть которых, несомненно, объясняется правкой Прокоповича. Поправки, внесенные Прокоповичем, сводятся главным образом к устранению грамматических неправильностей и лишь изредка дают варианты, имеющие стилистический характер. Явные опечатки, которые имеются в тексте "Миргорода" и возникли по недосмотру Гоголя, выправлены по "Новоселью" и "Сочинениям Н. Гоголя" 1842 г. Поправки издания 1842 г., которые по всем данным принадлежат Прокоповичу, в текст не вводятся. В издании 1855 г. (Трушковского) листы корректуры "Повести о том, как поссорился…" просмотрены Гоголем не были, а был перепечатан текст "Сочинений Н. Гоголя" 1842 г., поэтому в вариантах это издание не учитывается.
Хотя в тексте "Миргорода" по сравнению с текстом "Новоселья" разночтений немного, тем не менее эти разночтения свидетельствуют о том, что текст "Миргорода" был целиком просмотрен и выправлен Гоголем. В ряде случаев исправлены некоторые опечатки, малоудачные выражения и обороты, допущенные при первом печатании; например: "и не смотря, что Иван Никифорович был несколько похож на сливу" исправляется на: "и не смотря, что нос Ивана Никифоровича был несколько похож на сливу". В "Новоселье" городничий "водное пространство", т. е. "лужу" "называет из амбиции озером", в "Миргороде" это переделывается на "называет озером"; вместо "конопляного масла", в "Миргороде" оставлено просто "масло".
Появившиеся впервые в издании 1842 г. в конце главы 1-й слова "за то… веру" следует признать дополнением самого Гоголя. Оно выпадает из всей системы правок Прокоповича, который нигде не позволял себе дополнений, ограничиваясь лишь исправлением гоголевского языка. Очевидно, вставка эта сделана Прокоповичем по указанию Гоголя.
В экземпляре "Миргорода" изд. 1835 г., хранящемся в Библиотеке Академии Наук СССР (шифр IV6, 211, ч. II, стр. 93) имеется предисловие к повести, отсутствующее во всех других экземплярах этой книги. Этим, вероятно, объясняется, что предисловие Гоголя к "Повести о том, как поссорился…" оставалось до сих пор неизвестным. Предисловие было впервые опубликовано в книге: "Н. В. Гоголь. Материалы и исследования" под ред. В. В. Гиппиуса, I, Изд-во Академии Наук СССР, М.—Л., 1936, стр. 5.
Предисловие подчеркивает сатирический замысел повести, ее обличительную направленность и социальную обобщенность. Это заставляет тщательным образом рассмотреть вопрос о причинах изъятия предисловия из уже сверстанной и, вероятно, частично отпечатанной книги.
В альманахе "Новоселье" (ч. II, СПб., 1834, стр. 479–569), где повесть впервые напечатана, предисловия не было, имелся лишь подзаголовок "Одна из неизданных былей Пасечника рудого Панька". Предисловие, по-видимому, было написано позже окончания повести, при подготовке "Миргорода" к печати в самом конце 1834 г. (цензурное разрешение датировано 29 декабря 1834 г.).
Прохождение повести через цензуру при напечатании ее в альманахе "Новоселье" в 1834 г. повлекло за собой изъятие "некоторых непропущенных мест", как об этом сообщает цензор А. В. Никитенко, и к столкновению на этой почве с ним Гоголя. Об этом недовольстве Гоголя цензурой сохранилось свидетельство самого А. В. Никитенко, который записывает в своем дневнике от 14 апреля 1834 г.: "Был у Плетнева. Видел там Гоголя: он сердит на меня за некоторые непропущенные места в его повести, печатаемой в Новоселье" (А. В. Никитенко. "Записки и дневник", изд. 2, ч. I, стр. 242). Нам неизвестно, чт? именно в повести не было пропущено цензурой, но выражение Никитенко, "некоторые непропущенные места" заставляет предполагать, что он имел в виду представленный в цензуру текст самой повести, а не предисловие, состоящее всего из нескольких строк. Поскольку же Никитенко сделал запись в дневнике непосредственно во время прохождения повести через цензуру (цензурное разрешение "Новоселья" датировано "апреля 18 дня 1834 года", т. е. через 4 дня после записи в дневнике), здесь трудно допустить какую-либо ошибку.
Предисловие к повести, по-видимому, было написано Гоголем в ответ на эти цензурные купюры. "Предуведомление" о том, что "происшествие, описанное в этой повести, относится к очень давнему времени" и является "притом" "совершенной выдумкой", имеет явно иронический характер. Якобы благонамеренное утверждение, что "теперь" "все сановники: судья, подсудок и городничий люди почтенные и благонамеренные" в соседстве с заявлением о том, что "лужа среди города давно уже высохла" заставляют подозревать в предисловии замаскированную полемику с цензурой, намек на какие-то обвинения в "неблагонамеренности", которыми, вероятно, мотивировано было цензурное запрещение "некоторых мест" повести. Некоторые обстоятельства, относящиеся ко времени прохождения через цензуру и печатания "Миргорода", отчасти проясняет историю появления этого предисловия.
Прохождение "Миргорода" через цензуру совпало со временем отбывания цензором А. В. Никитенко заключения на гауптвахте (с 16 по 25 декабря 1834 г.) за пропуск перевода стихотворения В. Гюго в "Библиотеке для чтения". Цензуровал "Миргород" В. Н. Семенов; цензурное разрешение им подписано было 29 декабря 1834 г. Гоголь, вероятно, воспользовался отсутствием Никитенко и своим личным знакомством с цензором В. Н. Семеновым, которому "он читал свои произведения не только как хорошему знакомому, но и как цензору, спрашивая его о том, удобно или неудобно прочитанное к печати", ["Русский Мир", 1860, № 97, стр. 618–619.] и предпослал "Повести о том, как поссорился…" это предисловие. Это тем более вероятно, что Семенов мог и не знать о конфликте Гоголя с Никитенко при напечатании повести в "Новоселье" и не обратить внимания на замаскированную иронию предисловия.
Возвращение Никитенко и привело, по-видимому, к изъятию предисловия. Возможно, что, узнав о возвращении Никитенко, Гоголь и сам изъял предисловие во избежание недоразумений. Письмо Гоголя к Никитенко от 24 января 1835 г., т. е. вскоре после освобождения Никитенко, может быть поставлено в связь с этими обстоятельствами. Гоголь в этом письме выражает сожаление о том, что не застал Никитенко лично и пишет: "мне бы нужно было о многом переговорить с Вами таком, что на бумаге как-то не может говориться". ["Н. В. Гоголь. Материалы и исследования", I, стр. 49.]
Поскольку изъятие предисловия произошло, как с полной уверенностью можно полагать, по причинам цензурного порядка, мы вправе восстановить предисловие в основном тексте гоголевской повести. Невключение предисловия в издание 1842 г. может быть объяснено как неотпавшими цензурными соображениями, так и тем, что обстоятельства, которыми было вызвано полемическое предисловие, утратили для Гоголя значение.
Наибольшие трудности вызывает вопрос о времени написания "Повести о том, как поссорился…". В альманахе "Новоселье" повесть подписана псевдонимом "Рудый Панько" и датирована 1831 г. В письме к М. А. Максимовичу от 9 ноября 1833 г. Гоголь, извиняясь в том, что не может ничего дать для его альманаха "Денница", писал: "У меня есть сто разных начал, и ни одной повести, и ни одного даже отрывка полного, годного для альманаха. Смирдин из других уже рук достал одну мою старинную повесть, о которой я совсем было позабыл и которую я стыжусь назвать своею; впрочем, она так велика и неуклюжа, что никак не годится в ваш альманах". На ряду с этим Пушкин в своем дневнике записывает 3 декабря 1833 г.: "Вчера Гоголь читал мне сказку как Ив<ан> Ив<анович> поссорился с Ив<аном> Тимоф<еичем> — очень оригинально и очень смешно" ("Дневник А. С. Пушкина", ГИЗ, М., стр. 38). Сопоставив историю возникновения альманаха "Новоселье" с записью в дневнике Пушкина, Тихонравов пришел к следующему выводу: "Нельзя допустить, чтобы Гоголь решился читать Пушкину повесть, которой "сам стыдился". Полагаем, что повесть отдана была на суд Пушкина в окончательной уже редакции. Крайним пунктом, к которому может быть приурочена эта редакция, на основании письма к Максимовичу и заметки Пушкина, можно принять или начало ноября 1833 г., или начало апреля 1834 г. [Н. Тихонравов исходил в примечаниях к "Повести о том, как поссорился…" из неверной датировки дневниковой записи Пушкина, относя ее к 7 апреля 1834 г., и потому ошибочно переносил "крайний пункт" "окончательной редакции" повести к началу апреля 1834 г. ("Соч. Гоголя", 10 изд., т. I, стр. 703). ] К более ранней эпохе мог относиться лишь первоначальный набросок повести" (Соч., 10 изд., т. I, стр. 703). Вслед за Тихонравовым относит время написания повести к концу 1833 г. и Н. Коробка, указывая, что "датирование более ранним временем — обычный прием Гоголя" ("Собр. соч. Гоголя", изд. "Деятель", т. II, стр. 422).
К этим соображениям необходимо добавить, что художественная манера бытового гротеска и сатиры значительно отличает "Повесть о том, как поссорился…" от повестей "Вечеров на хуторе" и приближает к таким вещам Гоголя, как "Ревизор" и "Мертвые души". Всё это делает более вероятной датировку повести 1833, а не 1831 годом.
Предельной датой окончания "Повести о том, как поссорился…" является 9 ноября 1833 г. — дата приведенного выше письма Гоголя к Максимовичу с упоминанием об этой повести. Более точной датировке "Повесть" не поддается. История издания альманаха "Новоселье" дает основание предположить, что повесть могла быть передана А. Смирдину еще в течение 1832 г. или в начале 1833 г. Так, в предисловии к 1-й книге альманаха (цензурное разрешение 1 февраля 1833 г.) Смирдин сообщает "Пустой случай — перемещение книжного магазина моего на Невский проспект (19 февраля 1832 г.) доставил мне счастие видеть у себя на новоселье почти всех, известных литераторов. — Гости-литераторы, из особенной благосклонности ко мне, вызвались, по предложению В. А. Жуковского, подарить меня на новоселье каждый своим произведением, и вот дары, коих часть издана нами. Присланных статей достаточно было бы для составления другой такой же книги".
Но скорее всего "Повесть" была передана Смирдину после 1 февраля 1833 г. В пользу более поздней даты говорит то обстоятельство, что повесть не была известна Пушкину до его отъезда из Петербурга, т. е. до 17 июля 1833 г., а прочтена ему только после возвращения Пушкина из поездки в Оренбург и Болдино (Пушкин вернулся 20 ноября).
Хотя в тексте "Миргорода" по сравнению с текстом "Новоселья" разночтений немного, тем не менее эти разночтения свидетельствуют о том, что текст "Миргорода" был целиком просмотрен и выправлен Гоголем. В ряде случаев исправлены некоторые опечатки, малоудачные выражения и обороты, допущенные при первом печатании; например: "и не смотря, что Иван Никифорович был несколько похож на сливу" исправляется на: "и не смотря, что нос Ивана Никифоровича был несколько похож на сливу". В "Новоселье" городничий "водное пространство", т. е. "лужу" "называет из амбиции озером", в "Миргороде" это переделывается на "называет озером"; вместо "конопляного масла", в "Миргороде" оставлено просто "масло".
Появившиеся впервые в издании 1842 г. в конце главы 1-й слова "за то… веру" следует признать дополнением самого Гоголя. Оно выпадает из всей системы правок Прокоповича, который нигде не позволял себе дополнений, ограничиваясь лишь исправлением гоголевского языка. Очевидно, вставка эта сделана Прокоповичем по указанию Гоголя.
В экземпляре "Миргорода" изд. 1835 г., хранящемся в Библиотеке Академии Наук СССР (шифр IV6, 211, ч. II, стр. 93) имеется предисловие к повести, отсутствующее во всех других экземплярах этой книги. Этим, вероятно, объясняется, что предисловие Гоголя к "Повести о том, как поссорился…" оставалось до сих пор неизвестным. Предисловие было впервые опубликовано в книге: "Н. В. Гоголь. Материалы и исследования" под ред. В. В. Гиппиуса, I, Изд-во Академии Наук СССР, М.—Л., 1936, стр. 5.
Предисловие подчеркивает сатирический замысел повести, ее обличительную направленность и социальную обобщенность. Это заставляет тщательным образом рассмотреть вопрос о причинах изъятия предисловия из уже сверстанной и, вероятно, частично отпечатанной книги.
В альманахе "Новоселье" (ч. II, СПб., 1834, стр. 479–569), где повесть впервые напечатана, предисловия не было, имелся лишь подзаголовок "Одна из неизданных былей Пасечника рудого Панька". Предисловие, по-видимому, было написано позже окончания повести, при подготовке "Миргорода" к печати в самом конце 1834 г. (цензурное разрешение датировано 29 декабря 1834 г.).
Прохождение повести через цензуру при напечатании ее в альманахе "Новоселье" в 1834 г. повлекло за собой изъятие "некоторых непропущенных мест", как об этом сообщает цензор А. В. Никитенко, и к столкновению на этой почве с ним Гоголя. Об этом недовольстве Гоголя цензурой сохранилось свидетельство самого А. В. Никитенко, который записывает в своем дневнике от 14 апреля 1834 г.: "Был у Плетнева. Видел там Гоголя: он сердит на меня за некоторые непропущенные места в его повести, печатаемой в Новоселье" (А. В. Никитенко. "Записки и дневник", изд. 2, ч. I, стр. 242). Нам неизвестно, чт? именно в повести не было пропущено цензурой, но выражение Никитенко, "некоторые непропущенные места" заставляет предполагать, что он имел в виду представленный в цензуру текст самой повести, а не предисловие, состоящее всего из нескольких строк. Поскольку же Никитенко сделал запись в дневнике непосредственно во время прохождения повести через цензуру (цензурное разрешение "Новоселья" датировано "апреля 18 дня 1834 года", т. е. через 4 дня после записи в дневнике), здесь трудно допустить какую-либо ошибку.
Предисловие к повести, по-видимому, было написано Гоголем в ответ на эти цензурные купюры. "Предуведомление" о том, что "происшествие, описанное в этой повести, относится к очень давнему времени" и является "притом" "совершенной выдумкой", имеет явно иронический характер. Якобы благонамеренное утверждение, что "теперь" "все сановники: судья, подсудок и городничий люди почтенные и благонамеренные" в соседстве с заявлением о том, что "лужа среди города давно уже высохла" заставляют подозревать в предисловии замаскированную полемику с цензурой, намек на какие-то обвинения в "неблагонамеренности", которыми, вероятно, мотивировано было цензурное запрещение "некоторых мест" повести. Некоторые обстоятельства, относящиеся ко времени прохождения через цензуру и печатания "Миргорода", отчасти проясняет историю появления этого предисловия.
Прохождение "Миргорода" через цензуру совпало со временем отбывания цензором А. В. Никитенко заключения на гауптвахте (с 16 по 25 декабря 1834 г.) за пропуск перевода стихотворения В. Гюго в "Библиотеке для чтения". Цензуровал "Миргород" В. Н. Семенов; цензурное разрешение им подписано было 29 декабря 1834 г. Гоголь, вероятно, воспользовался отсутствием Никитенко и своим личным знакомством с цензором В. Н. Семеновым, которому "он читал свои произведения не только как хорошему знакомому, но и как цензору, спрашивая его о том, удобно или неудобно прочитанное к печати", ["Русский Мир", 1860, № 97, стр. 618–619.] и предпослал "Повести о том, как поссорился…" это предисловие. Это тем более вероятно, что Семенов мог и не знать о конфликте Гоголя с Никитенко при напечатании повести в "Новоселье" и не обратить внимания на замаскированную иронию предисловия.
Возвращение Никитенко и привело, по-видимому, к изъятию предисловия. Возможно, что, узнав о возвращении Никитенко, Гоголь и сам изъял предисловие во избежание недоразумений. Письмо Гоголя к Никитенко от 24 января 1835 г., т. е. вскоре после освобождения Никитенко, может быть поставлено в связь с этими обстоятельствами. Гоголь в этом письме выражает сожаление о том, что не застал Никитенко лично и пишет: "мне бы нужно было о многом переговорить с Вами таком, что на бумаге как-то не может говориться". ["Н. В. Гоголь. Материалы и исследования", I, стр. 49.]
Поскольку изъятие предисловия произошло, как с полной уверенностью можно полагать, по причинам цензурного порядка, мы вправе восстановить предисловие в основном тексте гоголевской повести. Невключение предисловия в издание 1842 г. может быть объяснено как неотпавшими цензурными соображениями, так и тем, что обстоятельства, которыми было вызвано полемическое предисловие, утратили для Гоголя значение.
Наибольшие трудности вызывает вопрос о времени написания "Повести о том, как поссорился…". В альманахе "Новоселье" повесть подписана псевдонимом "Рудый Панько" и датирована 1831 г. В письме к М. А. Максимовичу от 9 ноября 1833 г. Гоголь, извиняясь в том, что не может ничего дать для его альманаха "Денница", писал: "У меня есть сто разных начал, и ни одной повести, и ни одного даже отрывка полного, годного для альманаха. Смирдин из других уже рук достал одну мою старинную повесть, о которой я совсем было позабыл и которую я стыжусь назвать своею; впрочем, она так велика и неуклюжа, что никак не годится в ваш альманах". На ряду с этим Пушкин в своем дневнике записывает 3 декабря 1833 г.: "Вчера Гоголь читал мне сказку как Ив<ан> Ив<анович> поссорился с Ив<аном> Тимоф<еичем> — очень оригинально и очень смешно" ("Дневник А. С. Пушкина", ГИЗ, М., стр. 38). Сопоставив историю возникновения альманаха "Новоселье" с записью в дневнике Пушкина, Тихонравов пришел к следующему выводу: "Нельзя допустить, чтобы Гоголь решился читать Пушкину повесть, которой "сам стыдился". Полагаем, что повесть отдана была на суд Пушкина в окончательной уже редакции. Крайним пунктом, к которому может быть приурочена эта редакция, на основании письма к Максимовичу и заметки Пушкина, можно принять или начало ноября 1833 г., или начало апреля 1834 г. [Н. Тихонравов исходил в примечаниях к "Повести о том, как поссорился…" из неверной датировки дневниковой записи Пушкина, относя ее к 7 апреля 1834 г., и потому ошибочно переносил "крайний пункт" "окончательной редакции" повести к началу апреля 1834 г. ("Соч. Гоголя", 10 изд., т. I, стр. 703). ] К более ранней эпохе мог относиться лишь первоначальный набросок повести" (Соч., 10 изд., т. I, стр. 703). Вслед за Тихонравовым относит время написания повести к концу 1833 г. и Н. Коробка, указывая, что "датирование более ранним временем — обычный прием Гоголя" ("Собр. соч. Гоголя", изд. "Деятель", т. II, стр. 422).
К этим соображениям необходимо добавить, что художественная манера бытового гротеска и сатиры значительно отличает "Повесть о том, как поссорился…" от повестей "Вечеров на хуторе" и приближает к таким вещам Гоголя, как "Ревизор" и "Мертвые души". Всё это делает более вероятной датировку повести 1833, а не 1831 годом.
Предельной датой окончания "Повести о том, как поссорился…" является 9 ноября 1833 г. — дата приведенного выше письма Гоголя к Максимовичу с упоминанием об этой повести. Более точной датировке "Повесть" не поддается. История издания альманаха "Новоселье" дает основание предположить, что повесть могла быть передана А. Смирдину еще в течение 1832 г. или в начале 1833 г. Так, в предисловии к 1-й книге альманаха (цензурное разрешение 1 февраля 1833 г.) Смирдин сообщает "Пустой случай — перемещение книжного магазина моего на Невский проспект (19 февраля 1832 г.) доставил мне счастие видеть у себя на новоселье почти всех, известных литераторов. — Гости-литераторы, из особенной благосклонности ко мне, вызвались, по предложению В. А. Жуковского, подарить меня на новоселье каждый своим произведением, и вот дары, коих часть издана нами. Присланных статей достаточно было бы для составления другой такой же книги".
Но скорее всего "Повесть" была передана Смирдину после 1 февраля 1833 г. В пользу более поздней даты говорит то обстоятельство, что повесть не была известна Пушкину до его отъезда из Петербурга, т. е. до 17 июля 1833 г., а прочтена ему только после возвращения Пушкина из поездки в Оренбург и Болдино (Пушкин вернулся 20 ноября).
III
"Повесть о том, как поссорился…" при всей самостоятельности и творческой оригинальности Гоголя связана в известной мере с предшествующей литературой, в первую очередь — с романом В. Т. Нарежного "Два Ивана, или страсть к тяжбам" (М., 1825). Вопрос о значении Нарежного для творчества Гоголя ставился неоднократно. Сопоставлением "влияния" Нарежного на Гоголя и в частности разысканиями следов этого влияния в "Повести о том…" занимались Н. Белозерская ("В. Т. Нарежный", 2 изд., СПб., 1896), Б. Катранов ("Гоголь и его украинские повести", "Филологические записки", 1909, вып. VI), Н. Петров ("Следы литературных влияний в произведениях Н. В. Гоголя", "Чтения в церковно-истор. и археолог. об-ве при Киевск. духовн. академии", 1902, вып. IV), В. Данилов ("Земляк и предтеча Гоголя", Киев, 1906 г.), А. П. Кадлубовский ("Гоголь в его отношениях к старинной малорусской литературе", Нежин, 1911 г.), Ю. Соколов ("В. Т. Нарежный", "Беседы", I, М., 1915), не говоря уже о многочисленных упоминаниях об этом в ряде монографий о Гоголе и в общих курсах истории литературы. Однако дальше сопоставления сюжетных эпизодов и отдельных цитатных параллелей никто из исследователей этого вопроса не пошел.
В основу сюжета "Двух Иванов" Нарежного положена бесконечная и разорительная тяжба между панами Иванами и паном Харитоном Занозой, возникшая из-за пустячной причины: "кролики из саду Ивана старшего залезли в сад пана Харитона, напроказили, были побиты или изувечены — и вот источник бесчисленных хлопот, великих издержек и, наконец, — разорения. Сколько мы ни увещевали своих родственников кинуть гибельные тяжбы и довольствоваться остатками имения; нет: страсть к позыванью усиливалась в них с каждою новою пакостию, от одного другому делаемою" ("Два Ивана", М., 1825, ч. II, стр. 65–66).
Бесконечные тяжбы среди украинской шляхты были широко распространенным явлением, и вполне возможно, что замысел "Повести о том, как поссорился…" возник у Гоголя независимо от Нарежного, под влиянием бытовых впечатлений. [Осуждение помещичьих "тяжб", сожаление о патриархальном прошлом украинского дворянства мы встречаем и в предисловии И.Кулжинского (учителя Гоголя по Нежинскому лицею) к книге "Малороссийская деревня" (М., 1827 г.). ] Так, например, в письме к матери от 30 апреля 1829 г. Гоголь спрашивает о тяжбе, связанной с его семьей: "Свидетельствую мое почтение дедушке (т. е. И. М. Косяровскому). Скажите, пожалуйста, что его тяжба? Имеет ли конец?". Возможно, что в этой повести, как и в "Старосветских помещиках", был использован материал домашних воспоминаний и впечатлении от поездки на родину в 1832 г.
Фактическое, бытовое происхождение сюжета повести подтверждается и показанием А. О. Смирновой, которая, говоря о детских воспоминаниях Гоголя, отмечает, что "ссора Ивана Ивановича с соседом тоже взята с натуры" (А. О. Смирнова, "Автобиография", изд. "Мир",М., 1931, стр.310).
При всем том значение "Двух Иванов" Нарежного не отпадает не только потому, что Нарежный первый на аналогичном украинском бытовом материале разработал эту тему, но и потому, что целый ряд второстепенных деталей (незначительность повода к ссоре, судебные документы, поджог мельницы, соответствующий разрушению гусятника, дублирование имен — двух Иванов) свидетельствует об учете и известном использовании Гоголем романа Нарежного.
Однако уяснить отношение Гоголя к Нарежному можно лишь исходя из предпосылок не о влиянии Нарежного на Гоголя, а о борьбе Гоголя с Нарежным.
В "Двух Иванах" Нарежного (1825 г.) сложная интрига (с переодеваниями и прочими атрибутами авантюрного романа) и нравоучительно-сентиментальные штампы в значительной мере оттеснили тот бытовой сатирический материал, который становится основным в повести Гоголя. Нарежный являлся предшественником Гоголя в сатирическом изображении действительности. Однако именно эта "реалистическая" направленность его романов ("Российский Жилблаз", СПб., 1814; "Аристион", СПб., 1822; "Два Ивана", М., 1825; "Черный год", СПб., 1829), сочетавшаяся с "грубостью" нравоописательной сатиры, явилась причиной того, что романы Нарежного были единодушно осуждены критикой 20-х годов за недостаток "образованного вкуса". ["Московский Телеграф", 1825,I, № 1 "Северная Пчела", 1825, № 94. Рецензент "Литературных Листков", говоря о Нарежном, указывал, что "все его картины принадлежат к фламандской школе и дают ему право на славу русского Теньера" ("Литературные Листки", 1824, IV, стр. 49) — сравнение, затем неоднократно применявшееся и к Гоголю. ]
Отрицательная оценка бытоописательных и сатирических тенденций творчества Нарежного во многом предваряла те нападки на Гоголя, в частности на его "Повесть о том, как поссорился…", которые, начиная с 1834 г., делались со стороны "Северной Пчелы" и "Библиотеки для чтения". Однако Гоголю, в отличие от Нарежного, чужда идущая от XVIII века схематическая морализация и грубоватая упрощенность нравоописания. Идеологическая позиция Гоголя и его художественные принципы в это время гораздо сложнее. Если Нарежный завершал "Двух Иванов" счастливым концом и примирением, то пессимистический конец "Повести о том, как поссорился…" свидетельствует, что Гоголь в этот период творчества сомневается в таком выходе из социальных противоречий и дворянского разорения, как патриархальная идиллия, проповедуемая Нарежным в "Двух Иванах". Гоголь усиливает сатирические и бытоописательные элементы, бывшие уже у Нарежного, отбрасывая традиционно-авантюрные и нравоучительно-сентиментальные стороны его творчества. Преодоление Нарежного шло у Гоголя в "Повести о том, как поссорился…" как в направлении сатирического заострения фабулы и темы, так и по линии упрощения сюжета, и освобождения от традиционных сюжетных ситуаций, характерных для романа XVIII века.
Вместе с тем Нарежный являлся тем звеном, которое связывало Гоголя с традициями нравоописательной литературы XVIII в. На ряду с влиянием украинской пародийной и водевильной литературы: "Энеиды" и "Москаля-Чарiвника" И. Котляревского, комедий Гоголя-отца, имевших значение для тех "фарсовых" и комедийных элементов гоголевской сатиры, которые частью современной критики определялись, как "грязные", — романы Нарежного давали Гоголю не только фактический материал, но и открывали путь к "реалистическому" бытописанию.
Этим объясняется, что в "Повести о том, как поссорился…" имеются отдельные ситуации и детали, которые восходят непосредственно к "Двум Иванам" Нарежного. Помимо общности темы и ряда сюжетных совпадений сюда относится и использование судебных документов. "Просьбы", поданные Иваном Ивановичем и Иваном Никифоровичем в поветовый суд, в значительной мере сходны с решениями сотенной канцелярии в романе "Два Ивана": они пародируют формы судебных бумаг той эпохи. Однако, при всем стилистическом сходстве с решением сотенной канцелярии у Нарежного, "просьбы" гоголевских героев восходят не только к Нарежному, но и к фактическим документам, несомненно, известным Гоголю. Это подтверждается совпадением одного из выражений в заявлении Ивана Никифоровича с документом, переписанным Гоголем-гимназистом в тетрадь: "Книга всякой всячины, или подручная энциклопедия, составл. Н. Г. — Нежин, 1826 г." (см. Соч., 10 изд., т. VII, стр. 873). В одном из этих документов имеется следующее место: "Мы, уряд вышеспецификованный, выслушавши сию пред богом и пред людьми нечестную ставу, аж об полы руками есмы ударились; велели сию неверную Вацьку добре барбарами шмароваты и пану сотникови вечно в пекарню отдаты и сию справу до книг местных приточиты" (т. VII, стр. 875). Выражение "добре барбарами шмаровать" перешло целиком в текст прошения Ивана Никифоровича. По стилю и самому характеру языка близок к прошениям повести и первый документ, записанный Гоголем в "Книге всякой всячины": "Тоби скурвому сыну Васылю Сологубу нехай буде видомо, иж доносит нам жалобство Пан Антон Трохимович сотник Сребрянский, же ты по своей мужицкой глупости поважилесь лице наш Реиментарский указ под зарукою тысячи галерей, по жалобе ж его, пана сотника, пред сим в позововом листе до тебе выраженной, не тильки овец по договору не отдалесь, але и пред суд войсковый генеральный до нас в обоз не сталесь…" (там же, стр. 874–875).
Вполне вероятно, что Гоголь использовал здесь также и распространенные тогда канцелярские формы как образец для стиля жалобы в поветовый суд. См., например, "Всеобщий стряпчий или поверенный, показующий формы и обряды, как и на какой бумаге пишутся…" Ивана Маркова книга эта в 1821 г. вышла 6-м изданием.
При характеристике источников, которые сказались в "Повести о том, как поссорился…", необходимо учесть сопоставления ранних повестей Гоголя ("Вечеров на хуторе близ Диканьки") с украинским вертепом, указанные В. А. Розовым. [В. А. Розов. "Традиционные типы малорусского театра ХVП— XVIII вв. и юношеские повести Н. В. Гоголя", Киев, 1911.]
В частности, в "Повести о том, как поссорился…" к вертепу восходит один из эпизодов повести — разговор Ивана Ивановича с нищенкой, который имеется в записях вертепного текста у Н. Маркевича в его книге "Обычаи, поверья, кухня и напитки малороссиян" (Киев, 1860) и в тексте "Сокиринского вертепа", записанном в Полтавской губернии, куда он был занесен киевскими бурсаками в конце XVIII в. Текст "Сокиринского вертепа" лишь недавно полностью опубликован в книге "Укра?нський вертеп" (вип. I, Ки?в, 1929), дающей наиболее полный и точный текст его, известный ранее по записи Галагана.
Приводим здесь сцену между "запорожцем" и "цыганкой" по "сокиринским" текстам вертепа, явление 15 (стр. 84–85):
Циганка: Не жалуй батеньку копi??ки
Да дай двi
Запорожец: Що ти Циганко кажеш?
Бо я признаться
Як хто чого просить недочуваю.
. . . . .
Запорожец: На що тo6i або за що?
Скажи мiнi, будь ласкава.
Циганка: Я б собi, мiй голубе сизий,
Рибки купила.
Запорожец: А може б ти Циганко
И товченики ?ла?
Циганка: ?ла 6, козаче бурлаче.
Да де то ?х узяти!
Запорожец: Оцаплена твоя голова.
Чому ти мiнi давно не сказала?
Я б тo6i отцю повну пазушину
Наздавав — от дивись, от тобi товченики.
(Бьет Цыганку и прогоняет, а сам танцует).
Эта сценка показательна в том отношении, что дает фактическое подтверждение влияния на Гоголя украинского вертепа, который он, вероятно, неоднократно видел в детстве. Точно так же описание Гоголем вертепа в самом тексте "Повести о том, как поссорился…" подчеркивает значение вертепного представления для характера всей повести. Следует учесть и упоминание о вертепных представлениях, виденных в начале 800-х годов соседкою Гоголя по имению, часто гостившей в Кибенцах, С. В. Скалон ("Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 20-х годов", т. I, M., 1931, стр. 305). От фарсовых, буффонадных сцен вертепа, от комедий Гоголя-отца ("Простак", "Собака-вiвця"), от "Москаля-чарiвника" Котляревского идет целый ряд комических приемов Гоголя: Иван Никифорович, не пролезающий через дверь, бурая свинья, похищающая бумагу, и т. п. [В дошедших до нас текстах украинского вертепа имеется "шкодливая свинья", которая
Говоря о литературном фоне "Повести о том, как поссорился…", необходимо учесть также стилизованный характер ее заглавия и названий глав, восходящих к авантюрно-нравоописательной традиции конца XVIII в. В библиотеке Д. П. Трощинского, которой Гоголь пользовался, имелся целый ряд романов и повестей с заглавиями такого типа, частью нравоописательного, частью авантюрно-сказочного характера (обычно — переводов с французского). ["Повесть забавная о двух турках в бытность их во Франции", пер. с франц., 2 чч., 2 изд., СПб., 1781 (библ. Тр. 3717); "Повесть о страстях или приключения г-на Шрупа", 2 чч., пер. с франц., СПб., 1789 (библ. Тр. 3718); "Повесть о трех сыновьях паши Алия и трех дочерях правителя Александрийского Сирока". Турецкая сказка, пер. с франц., 1781 (3719); "Повесть о трех татарских государях, сынах Аюб-Хана, или опыт полезного владения", перев. с франц., СПб., 1784 (библ. Тр. 3720) и др. ] В росписи Смирдина имеется до 50 номеров аналогичных названий. Еще более подчеркнуто-литературный характер носят названия глав, восходящие к переводным романам, в первую очередь к "Жиль-Блазу" Лесажа, пользовавшемуся в конце XVIII и начале XIX вв. особенно широкой известностью, к "Дон Кихоту" Сервантеса "Комическому роману" Скарона, к романам Фильдинга, неоднократно переводившимся в то время.
Такие названия глав в "Повести о том, как поссорился…", как "Глава IV. О том, что произошло в присутствии миргородского поветового суда", или "Глава III. Что произошло после ссоры Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем", — напоминают названия глав в "Жиль-Блазе", как например: "Глава V. Что сделала Аврора Гусман, приехавши в Саламанку", или "Глава I. Что сделали Жиль Блаз и его товарищи, расставшись с графом Поланом", и т. п. ["Жилблаз де Сатиллана". Сочинение Лесажа, СПб., 1819—21, 8 частей. ]
Заголовки в роде "Глава VI, из которой читатель легко может узнать все, что в ней содержится", или "Глава VII и последняя" можно сопоставить с названиями глав в романе Фильдинга "Том Джонс" ("Том Ионес или найденыш", изд. 2, М., 1787), например, "Глава III, которая еще важнее прежней" или "Глава X, которая хотя кратка, однако может быть жалостна" и т. п.
Во всей манере повествования, в сюжетном построении "Повести о том, как поссорился…", в манере рисовки действующих лиц и самых методах комического сказа — отразилось и влияние известного романа Л. Стерна "Жизнь и мнения Тристрама Шенди" (вышедшего в русском переводе в начале восьмисотых годов). Комический алогизм, нагромождение деталей, авторские отступления, не имеющие прямого отношения к действию, принципы речевой характеристики персонажей — во многом перекликаются со Стерном. Эту связь Гоголя со Стерном усматривали и современники ("Библиотека для чтения", 1836, № 4; см. также "Северная Пчела", "Журнальная всякая всячина", 1845, № 106).
Значение "Повести о том…" для дальнейшей литературной эволюции, для образования "натуральной школы" засвидетельствовано как рядом произведений начала 40-х годов, восходящих к этой повести, так и теми упоминаниями о ней, которые в связи с полемикой о "натуральной школе" неоднократно раздавались и в 40-х годах. Так например, Л. Брандт, один из второстепенных писателей 40-х годов, писал: "С того достопамятного дня, когда Гоголь выдал в свет повесть свою, названную этими знаменитыми и злополучными именами (т. е. Иван Иванович и Иван Никифорович), за ним потянулась целая стая подражателей… ("Воспоминания и очерки жизни", 1839, ч. I, стр. 172).
Значение "Повести о том, как поссорился…" для образования принципов и поэтики "натуральной школы" не раз отмечала враждебная Гоголю реакционная критика Булгарина и Сенковского. Булгарин, ожесточенно боровшийся с писателями натуральной школы, в своем фельетоне-рецензии на "Юмористические рассказы нашего времени" полемизируя с Белинским как идеологом "натуральной школы", указывает как на источник "нового направления" на "Повесть о том, как поссорился…" ("Северная Пчела", 1846, № 11, стр. 42–43).
Влияние "Повести о том, как поссорился…" отразилось в произведениях писателей "натуральной школы" и вызвало ряд непосредственно к ней восходящих повестей; например, П. Мельникова "Рассказ о том, кто такой был Елпидифор Перфильевич и какие приготовления делались в Чернограде к его именинам" ("Литературная Газета", 1840, № 52 и 80), "Похождения и странные приключения лысого и безносого жениха Фомы Фомича Завардынина", М., 1840 и др. (см. в книге В. В. Виноградова "Этюды о стиле Гоголя", Л., 1926).
Этим влиянием и значением повести объясняется и появление пародий на нее. См., например, в "Сыне Отечества" за 1839 г. (т. IX, отд. "Проза"), в числе "Отрывков из повестей в новейшем, современном вкусе", — "Отрывок из гумористически-шутливой повести", являвшийся откровенной пародией на "Повесть о том, как поссорился…" (В. Виноградов, назв. книга, стр. 21–30). Ср. также пародию на "Повесть" в "Бедных людях" Ф. М. Достоевского (в письме Макара Девушкина от 26 июня).
В основу сюжета "Двух Иванов" Нарежного положена бесконечная и разорительная тяжба между панами Иванами и паном Харитоном Занозой, возникшая из-за пустячной причины: "кролики из саду Ивана старшего залезли в сад пана Харитона, напроказили, были побиты или изувечены — и вот источник бесчисленных хлопот, великих издержек и, наконец, — разорения. Сколько мы ни увещевали своих родственников кинуть гибельные тяжбы и довольствоваться остатками имения; нет: страсть к позыванью усиливалась в них с каждою новою пакостию, от одного другому делаемою" ("Два Ивана", М., 1825, ч. II, стр. 65–66).
Бесконечные тяжбы среди украинской шляхты были широко распространенным явлением, и вполне возможно, что замысел "Повести о том, как поссорился…" возник у Гоголя независимо от Нарежного, под влиянием бытовых впечатлений. [Осуждение помещичьих "тяжб", сожаление о патриархальном прошлом украинского дворянства мы встречаем и в предисловии И.Кулжинского (учителя Гоголя по Нежинскому лицею) к книге "Малороссийская деревня" (М., 1827 г.). ] Так, например, в письме к матери от 30 апреля 1829 г. Гоголь спрашивает о тяжбе, связанной с его семьей: "Свидетельствую мое почтение дедушке (т. е. И. М. Косяровскому). Скажите, пожалуйста, что его тяжба? Имеет ли конец?". Возможно, что в этой повести, как и в "Старосветских помещиках", был использован материал домашних воспоминаний и впечатлении от поездки на родину в 1832 г.
Фактическое, бытовое происхождение сюжета повести подтверждается и показанием А. О. Смирновой, которая, говоря о детских воспоминаниях Гоголя, отмечает, что "ссора Ивана Ивановича с соседом тоже взята с натуры" (А. О. Смирнова, "Автобиография", изд. "Мир",М., 1931, стр.310).
При всем том значение "Двух Иванов" Нарежного не отпадает не только потому, что Нарежный первый на аналогичном украинском бытовом материале разработал эту тему, но и потому, что целый ряд второстепенных деталей (незначительность повода к ссоре, судебные документы, поджог мельницы, соответствующий разрушению гусятника, дублирование имен — двух Иванов) свидетельствует об учете и известном использовании Гоголем романа Нарежного.
Однако уяснить отношение Гоголя к Нарежному можно лишь исходя из предпосылок не о влиянии Нарежного на Гоголя, а о борьбе Гоголя с Нарежным.
В "Двух Иванах" Нарежного (1825 г.) сложная интрига (с переодеваниями и прочими атрибутами авантюрного романа) и нравоучительно-сентиментальные штампы в значительной мере оттеснили тот бытовой сатирический материал, который становится основным в повести Гоголя. Нарежный являлся предшественником Гоголя в сатирическом изображении действительности. Однако именно эта "реалистическая" направленность его романов ("Российский Жилблаз", СПб., 1814; "Аристион", СПб., 1822; "Два Ивана", М., 1825; "Черный год", СПб., 1829), сочетавшаяся с "грубостью" нравоописательной сатиры, явилась причиной того, что романы Нарежного были единодушно осуждены критикой 20-х годов за недостаток "образованного вкуса". ["Московский Телеграф", 1825,I, № 1 "Северная Пчела", 1825, № 94. Рецензент "Литературных Листков", говоря о Нарежном, указывал, что "все его картины принадлежат к фламандской школе и дают ему право на славу русского Теньера" ("Литературные Листки", 1824, IV, стр. 49) — сравнение, затем неоднократно применявшееся и к Гоголю. ]
Отрицательная оценка бытоописательных и сатирических тенденций творчества Нарежного во многом предваряла те нападки на Гоголя, в частности на его "Повесть о том, как поссорился…", которые, начиная с 1834 г., делались со стороны "Северной Пчелы" и "Библиотеки для чтения". Однако Гоголю, в отличие от Нарежного, чужда идущая от XVIII века схематическая морализация и грубоватая упрощенность нравоописания. Идеологическая позиция Гоголя и его художественные принципы в это время гораздо сложнее. Если Нарежный завершал "Двух Иванов" счастливым концом и примирением, то пессимистический конец "Повести о том, как поссорился…" свидетельствует, что Гоголь в этот период творчества сомневается в таком выходе из социальных противоречий и дворянского разорения, как патриархальная идиллия, проповедуемая Нарежным в "Двух Иванах". Гоголь усиливает сатирические и бытоописательные элементы, бывшие уже у Нарежного, отбрасывая традиционно-авантюрные и нравоучительно-сентиментальные стороны его творчества. Преодоление Нарежного шло у Гоголя в "Повести о том, как поссорился…" как в направлении сатирического заострения фабулы и темы, так и по линии упрощения сюжета, и освобождения от традиционных сюжетных ситуаций, характерных для романа XVIII века.
Вместе с тем Нарежный являлся тем звеном, которое связывало Гоголя с традициями нравоописательной литературы XVIII в. На ряду с влиянием украинской пародийной и водевильной литературы: "Энеиды" и "Москаля-Чарiвника" И. Котляревского, комедий Гоголя-отца, имевших значение для тех "фарсовых" и комедийных элементов гоголевской сатиры, которые частью современной критики определялись, как "грязные", — романы Нарежного давали Гоголю не только фактический материал, но и открывали путь к "реалистическому" бытописанию.
Этим объясняется, что в "Повести о том, как поссорился…" имеются отдельные ситуации и детали, которые восходят непосредственно к "Двум Иванам" Нарежного. Помимо общности темы и ряда сюжетных совпадений сюда относится и использование судебных документов. "Просьбы", поданные Иваном Ивановичем и Иваном Никифоровичем в поветовый суд, в значительной мере сходны с решениями сотенной канцелярии в романе "Два Ивана": они пародируют формы судебных бумаг той эпохи. Однако, при всем стилистическом сходстве с решением сотенной канцелярии у Нарежного, "просьбы" гоголевских героев восходят не только к Нарежному, но и к фактическим документам, несомненно, известным Гоголю. Это подтверждается совпадением одного из выражений в заявлении Ивана Никифоровича с документом, переписанным Гоголем-гимназистом в тетрадь: "Книга всякой всячины, или подручная энциклопедия, составл. Н. Г. — Нежин, 1826 г." (см. Соч., 10 изд., т. VII, стр. 873). В одном из этих документов имеется следующее место: "Мы, уряд вышеспецификованный, выслушавши сию пред богом и пред людьми нечестную ставу, аж об полы руками есмы ударились; велели сию неверную Вацьку добре барбарами шмароваты и пану сотникови вечно в пекарню отдаты и сию справу до книг местных приточиты" (т. VII, стр. 875). Выражение "добре барбарами шмаровать" перешло целиком в текст прошения Ивана Никифоровича. По стилю и самому характеру языка близок к прошениям повести и первый документ, записанный Гоголем в "Книге всякой всячины": "Тоби скурвому сыну Васылю Сологубу нехай буде видомо, иж доносит нам жалобство Пан Антон Трохимович сотник Сребрянский, же ты по своей мужицкой глупости поважилесь лице наш Реиментарский указ под зарукою тысячи галерей, по жалобе ж его, пана сотника, пред сим в позововом листе до тебе выраженной, не тильки овец по договору не отдалесь, але и пред суд войсковый генеральный до нас в обоз не сталесь…" (там же, стр. 874–875).
Вполне вероятно, что Гоголь использовал здесь также и распространенные тогда канцелярские формы как образец для стиля жалобы в поветовый суд. См., например, "Всеобщий стряпчий или поверенный, показующий формы и обряды, как и на какой бумаге пишутся…" Ивана Маркова книга эта в 1821 г. вышла 6-м изданием.
При характеристике источников, которые сказались в "Повести о том, как поссорился…", необходимо учесть сопоставления ранних повестей Гоголя ("Вечеров на хуторе близ Диканьки") с украинским вертепом, указанные В. А. Розовым. [В. А. Розов. "Традиционные типы малорусского театра ХVП— XVIII вв. и юношеские повести Н. В. Гоголя", Киев, 1911.]
В частности, в "Повести о том, как поссорился…" к вертепу восходит один из эпизодов повести — разговор Ивана Ивановича с нищенкой, который имеется в записях вертепного текста у Н. Маркевича в его книге "Обычаи, поверья, кухня и напитки малороссиян" (Киев, 1860) и в тексте "Сокиринского вертепа", записанном в Полтавской губернии, куда он был занесен киевскими бурсаками в конце XVIII в. Текст "Сокиринского вертепа" лишь недавно полностью опубликован в книге "Укра?нський вертеп" (вип. I, Ки?в, 1929), дающей наиболее полный и точный текст его, известный ранее по записи Галагана.
Приводим здесь сцену между "запорожцем" и "цыганкой" по "сокиринским" текстам вертепа, явление 15 (стр. 84–85):
Циганка: Не жалуй батеньку копi??ки
Да дай двi
Запорожец: Що ти Циганко кажеш?
Бо я признаться
Як хто чого просить недочуваю.
. . . . .
Запорожец: На що тo6i або за що?
Скажи мiнi, будь ласкава.
Циганка: Я б собi, мiй голубе сизий,
Рибки купила.
Запорожец: А може б ти Циганко
И товченики ?ла?
Циганка: ?ла 6, козаче бурлаче.
Да де то ?х узяти!
Запорожец: Оцаплена твоя голова.
Чому ти мiнi давно не сказала?
Я б тo6i отцю повну пазушину
Наздавав — от дивись, от тобi товченики.
(Бьет Цыганку и прогоняет, а сам танцует).
Эта сценка показательна в том отношении, что дает фактическое подтверждение влияния на Гоголя украинского вертепа, который он, вероятно, неоднократно видел в детстве. Точно так же описание Гоголем вертепа в самом тексте "Повести о том, как поссорился…" подчеркивает значение вертепного представления для характера всей повести. Следует учесть и упоминание о вертепных представлениях, виденных в начале 800-х годов соседкою Гоголя по имению, часто гостившей в Кибенцах, С. В. Скалон ("Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 20-х годов", т. I, M., 1931, стр. 305). От фарсовых, буффонадных сцен вертепа, от комедий Гоголя-отца ("Простак", "Собака-вiвця"), от "Москаля-чарiвника" Котляревского идет целый ряд комических приемов Гоголя: Иван Никифорович, не пролезающий через дверь, бурая свинья, похищающая бумагу, и т. п. [В дошедших до нас текстах украинского вертепа имеется "шкодливая свинья", которая
появляющаяся в конце вертепного представления ("Укра?нский вертеп", стр. 102, явление 23). ]
Весь город… порила,
Капусту i пастернак по?ла,
Говоря о литературном фоне "Повести о том, как поссорился…", необходимо учесть также стилизованный характер ее заглавия и названий глав, восходящих к авантюрно-нравоописательной традиции конца XVIII в. В библиотеке Д. П. Трощинского, которой Гоголь пользовался, имелся целый ряд романов и повестей с заглавиями такого типа, частью нравоописательного, частью авантюрно-сказочного характера (обычно — переводов с французского). ["Повесть забавная о двух турках в бытность их во Франции", пер. с франц., 2 чч., 2 изд., СПб., 1781 (библ. Тр. 3717); "Повесть о страстях или приключения г-на Шрупа", 2 чч., пер. с франц., СПб., 1789 (библ. Тр. 3718); "Повесть о трех сыновьях паши Алия и трех дочерях правителя Александрийского Сирока". Турецкая сказка, пер. с франц., 1781 (3719); "Повесть о трех татарских государях, сынах Аюб-Хана, или опыт полезного владения", перев. с франц., СПб., 1784 (библ. Тр. 3720) и др. ] В росписи Смирдина имеется до 50 номеров аналогичных названий. Еще более подчеркнуто-литературный характер носят названия глав, восходящие к переводным романам, в первую очередь к "Жиль-Блазу" Лесажа, пользовавшемуся в конце XVIII и начале XIX вв. особенно широкой известностью, к "Дон Кихоту" Сервантеса "Комическому роману" Скарона, к романам Фильдинга, неоднократно переводившимся в то время.
Такие названия глав в "Повести о том, как поссорился…", как "Глава IV. О том, что произошло в присутствии миргородского поветового суда", или "Глава III. Что произошло после ссоры Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем", — напоминают названия глав в "Жиль-Блазе", как например: "Глава V. Что сделала Аврора Гусман, приехавши в Саламанку", или "Глава I. Что сделали Жиль Блаз и его товарищи, расставшись с графом Поланом", и т. п. ["Жилблаз де Сатиллана". Сочинение Лесажа, СПб., 1819—21, 8 частей. ]
Заголовки в роде "Глава VI, из которой читатель легко может узнать все, что в ней содержится", или "Глава VII и последняя" можно сопоставить с названиями глав в романе Фильдинга "Том Джонс" ("Том Ионес или найденыш", изд. 2, М., 1787), например, "Глава III, которая еще важнее прежней" или "Глава X, которая хотя кратка, однако может быть жалостна" и т. п.
Во всей манере повествования, в сюжетном построении "Повести о том, как поссорился…", в манере рисовки действующих лиц и самых методах комического сказа — отразилось и влияние известного романа Л. Стерна "Жизнь и мнения Тристрама Шенди" (вышедшего в русском переводе в начале восьмисотых годов). Комический алогизм, нагромождение деталей, авторские отступления, не имеющие прямого отношения к действию, принципы речевой характеристики персонажей — во многом перекликаются со Стерном. Эту связь Гоголя со Стерном усматривали и современники ("Библиотека для чтения", 1836, № 4; см. также "Северная Пчела", "Журнальная всякая всячина", 1845, № 106).
Значение "Повести о том…" для дальнейшей литературной эволюции, для образования "натуральной школы" засвидетельствовано как рядом произведений начала 40-х годов, восходящих к этой повести, так и теми упоминаниями о ней, которые в связи с полемикой о "натуральной школе" неоднократно раздавались и в 40-х годах. Так например, Л. Брандт, один из второстепенных писателей 40-х годов, писал: "С того достопамятного дня, когда Гоголь выдал в свет повесть свою, названную этими знаменитыми и злополучными именами (т. е. Иван Иванович и Иван Никифорович), за ним потянулась целая стая подражателей… ("Воспоминания и очерки жизни", 1839, ч. I, стр. 172).
Значение "Повести о том, как поссорился…" для образования принципов и поэтики "натуральной школы" не раз отмечала враждебная Гоголю реакционная критика Булгарина и Сенковского. Булгарин, ожесточенно боровшийся с писателями натуральной школы, в своем фельетоне-рецензии на "Юмористические рассказы нашего времени" полемизируя с Белинским как идеологом "натуральной школы", указывает как на источник "нового направления" на "Повесть о том, как поссорился…" ("Северная Пчела", 1846, № 11, стр. 42–43).
Влияние "Повести о том, как поссорился…" отразилось в произведениях писателей "натуральной школы" и вызвало ряд непосредственно к ней восходящих повестей; например, П. Мельникова "Рассказ о том, кто такой был Елпидифор Перфильевич и какие приготовления делались в Чернограде к его именинам" ("Литературная Газета", 1840, № 52 и 80), "Похождения и странные приключения лысого и безносого жениха Фомы Фомича Завардынина", М., 1840 и др. (см. в книге В. В. Виноградова "Этюды о стиле Гоголя", Л., 1926).
Этим влиянием и значением повести объясняется и появление пародий на нее. См., например, в "Сыне Отечества" за 1839 г. (т. IX, отд. "Проза"), в числе "Отрывков из повестей в новейшем, современном вкусе", — "Отрывок из гумористически-шутливой повести", являвшийся откровенной пародией на "Повесть о том, как поссорился…" (В. Виноградов, назв. книга, стр. 21–30). Ср. также пародию на "Повесть" в "Бедных людях" Ф. М. Достоевского (в письме Макара Девушкина от 26 июня).