Страница:
Дело в том, что аккурат в 1997 году, когда и начался вал медицинских репрессий , возле тела царственного пациента нарисовался один весьма любопытный субъект. Звали его Геннадий Сухих.
Доктор Сухих первым в России начал практиковать так называемую клеточную терапию: омоложение организма путем введения стволовых клеток. Клетки эти, чтобы было понятно, добываются из абортивного материала; проще говоря – из тканей неродившихся младенцев. По уверению Сухих, пересаженные юные клетки зародышей заменяют собой старые и больные, вызывая в пациенте прилив энергии.
Вам это ничего не напоминает? Ну как же? «Я пересажу вам яичники обезьяны». – «Как, профессор, неужели непременно обезьяны?».
Да-да-да: профессор Преображенский, Шариков, «неприличными словами не выражаться!».
Между прочим, у булгаковского персонажа существовал вполне реальный прототип – профессор Воронцов, прославившийся опытами по пересадке обезьяньих органов. В своей лаборатории при сухумском питомнике он готовил вытяжки из яичек человекообразных обезьян, которые вкалывал затем мужчинам для поднятия потенции. Говорят, среди пациентов Воронцова были многие власть предержащие и даже несколько членов Политбюро.
Этот-то принцип и лег в основу учения доктора Сухих.
Когда кремлевские медики узнали о появлении Сухих, они, понятное дело, страшно возмутились. Клеточная терапия – область малоизученная. Официальная медицина во всем мире выступает категорически против использования человеческих эмбрионов.
Препараты, которые пользовал доктор Сухих, не проходили никаких клинических испытаний. Откуда брал он свои вытяжки – никто тоже не знал.
Да, поначалу омолаживающие уколы давали эффект: появлялся прилив сил, бодрость, жизненный тонус. Но кто мог поручиться за последствия этих инъекций? Что не приведут они в конце концов к еще худшим последствиям? Профессиональная медицина тем и отличается от знахарства, что главный принцип ее: не навреди.
Наука – это не абстракционизм. На вопрос, сколько будет дважды два, здесь не может быть приблизительного ответа. Тем более если речь идет о человеческих жизнях.
Но президенту и его семье очень хотелось чуда: чтобы как в сказке про молодильные яблоки и животворящую воду – прыгнул в котел с кипящим молоком – и готово дело.
Старые проверенные способы облегчений Ельцину не приносили; да и не нравились они ему никогда, ибо влекли за собой целую кучу неудобств в виде режима, диет и прочих заморочек .
И тогда он решил в очередной раз рискнуть своим здоровьем, благо всячески убеждал его в этом новый фаворит семьи Андрей Фесенко –педиатр, успешно, а главное, беспрекословно лечивший президентских внуков и потому приближенный к телу.
В борьбе между наукой и шарлатанством победа досталась… правильно, шарлатанству.
Надоедливых академиков из Кремля изгнали. Новым лечащим доктором Ельцина стал педиатр Фесенко. А чудесный исцелитель Геннадий Сухих приступил к делу своей жизни: спасению президента.
Врачи кремлевского медцентра по секрету признавались мне, что на протяжении нескольких лет Ельцину кололи омолаживающие уколы, сделанные из органов неродившихся россиян.
Никто всерьез препараты эти поначалу не проверял, но при первом же рассмотрении оказалось, что содержание солей тяжелых металлов в эмбриональных тканях превышало нормы положенности в несколько раз: иными словами, мать неродившегося ребенка жила в неблагополучном экологическом месте. Хорошо, если в Капотне. А вдруг в Чернобыле?
После этого инцидента руководство президентского медцентра распорядилось проверять эмбрионы самым строжайшим образом, но от всех напастей застраховаться все равно не смогло. Через недолгий промежуток времени в результате уколов Ельцин заразился сепсисом…
Кажется, Клеопатра пыталась продлить свою молодость, плескаясь в ваннах, наполненных кровью.
Первый президент отличался от нее не намного. Кто не знает: все религии – и православие, и ислам, и иудаизм – категорически запрещают аборты.
Мне доводилось наблюдать, что представляет собой означенный абортный материал; картина – леденящая кровь: натуральные детские трупики, с ручками, ножками и крохотной головкой. Уже к 10 неделям плод начинает превращаться в человека, в России же прерывание беременности разрешено до 22 недель; и чем старше убитый младенец – тем ценнее его клетки…
Я не собираюсь морализаторствовать, нудить о нравственности и этике. В конце концов, церковь отделена у нас от государства и формально Ельцин имел полное право пробавляться лекарствами, изготовленными из своих же неродившихся подданных, хотя во всем цивилизованном мире операции с эмбрионами строжайше запрещены.
Ну да ладно: если ему приспичило… Просто на его месте я выбрал бы тогда что-то одно: либо снадобье из детских трупиков, либо походы в церковь вперемежку с рассказами о вере.
Это как в известном анекдоте: или трусы надень, или крест сними.
Кстати, в награду за старания целителю Сухих был сделан поистине царский подарок. Российский Минздрав – первым в мире – легализовал клеточную терапию, разрешив повсеместно использовать для лечения ткани эмбрионов. Сделано это было в обход Фармацевтического комитета, Комитета по биоэтике Минздрава и Академии медицинских наук.
Крупнейшие ученые, светила медицины встали буквально на дыбы. Они говорили в открытую, что приказы эти протолкнул не кто иной, как Сухих: в этой области он был главным законодателем моды .
С категорическими протестами выступили такие величины, как главный акушер-гинеколог страны Кулаков, директор НИИ нейрохирургии Коновалов, президент Академии медицинских наук Покровский, директор института экспериментальной кардиологии Смирнов, председатель Комитета по биоэтике Лопухин, тот же самый Ренат Акчурин (само собой все до единого – академики).
В итоге приказы пришлось отменять. Хотя на докторе Сухих это отразилось несильно: он по-прежнему потчует пациентов вытяжками из неродившихся младенцев…
Не подумайте только, что слова эти принадлежат какому-нибудь ярому оппозиционеру наподобие Зюганова или Илюхина. Вовсе нет. Их произнес самый что ни на есть благонадежный демократ Евгений Савостьянов, отвечавший в период означенной «непрерывной болезни» за всю кадровую президентскую политику.
Те, кто верил, что после операции Ельцин вновь обернется прежним, энергичным и бодрым Ельциным, глубоко заблуждались.
Больше 2–3 часов в день работать он не мог. Его резиденция в Горках-9 была превращена в филиал ЦКБ с соответствующим оборудованием и постоянно дежурящей бригадой врачей. Для снятия боли Ельцину приходилось постоянно принимать наркотики (промедол, баралгин, препараты анальгетического ряда). Стоимость лекарств, которые специально выписывали ему из заграницы, была сопоставима со всей внебюджетной прибылью ЦКБ.
(Помните: «Я не могу глотать импортные лекарства, зная, что у соседки нет аспирина для ребенка»?)
Когда в марте 1997 года президента решили первый раз после операции и болезней вывести в свет – на послание Федеральному Собранию – для организации этого действа пришлось привлекать профессиональных режиссеров: постановку спектакля осуществил главный режиссер «Школы современной пьесы» Иосиф Райхельгауз, вволю наигравшийся со звуковыми и световыми эффектами. Главная задача, которую поставили ему – максимально сократить выступление Ельцина и отсечь от микрофонов всех нежелательных депутатов.
Даже живительные молодильные уколы не могли уже вернуть его к жизни… Это был совершенно больной, дряхлый старик, то мерно дремлющий на своей даче в Барвихе (официально сие именовалось «работой с документами»), а то вдруг начинающий откалывать очередные коленца – хоть стой хоть падай.
В Красноярске, на встрече с японским премьером Рю, Ельцин объявил, что дарит ему Курильские острова. Первый зампредсовмина Немцов, узнав об этом, буквально упал перед Ельциным на колени. «А почему я не могу сделать приятное своему другу?» – искренне удивился тот. И лишь после долгих уговоров и апелляций к общественному мнению нехотя смирился: «Хорошо. Я их обману».
В Норвегии он одновременно по-македонски облапывал королеву и премьершу, чмокая и приговаривая: «Малина со сливками!» В Швеции, дернув шампанского, расцеловывал в обе щеки королевскую фрейлину, а вслед за ней – принцессу Викторию, подбивая сгорающего от стыда Немцова последовать его примеру и вообще жениться на принцессе: «Смотри, какая девушка симпатичная».
Кстати, о ракетах. Еще до Стокгольма Ельцин объявлял, что снимет нацеленные на страны «большой восьмерки» ракеты. Но после того как НАТО принялось бомбить Югославию, громогласно провозгласил совсем обратное: российские боеголовки будут перенацелены «на столицы стран, чьи вооруженные силы участвуют в агрессии», а «преступное руководство этих государств ждет скамья подсудимых вроде Нюрнберга». А затем предложил Клинтону срочно встретиться – «на корабле или даже на подводной лодке».
Время от времени Ельцин терялся в пространстве и времени, забывал имена приближенных, путался в должностях и фамилиях.
Нового премьер-министра, бывшего главу МИДа Евгения Примакова он почти две недели упорно именовал «Сергеем Максимовичем», а выслушав как-то доклад его сменщика – внешнеполитического министра Иванова – наклонившись к «Сергею Максимовичу», громко, на весь зал произнес:
«Хорошо докладывает! Ну просто готовый министр иностранных дел. Нужно назначить!»
Попавшему к нему на прием зам.руководителя кремлевской администрации Сысуева он спутал с директором погранслужбы и долго объяснял, как важно держать на замке границы; китайского лидера, посетившего с визитом Москву, принял за японского премьера. Обалдевший китаец никак не мог уразуметь, с чего вдруг российский глава восторженно вещает ему о стратегической оси Москва – Токио.
Ни один российский телеканал – даже НТВ – не осмелились показать кадры его встречи с Клинтоном, когда в разгар беседы повернулся он вдруг к американскому президенту задом и устремился к своим министрам, стоящим поодаль с одним-единственным вопросом: «А где журналисты?» (Журналисты стояли в другом углу, но Ельцин их почему-то не заметил.)
И репортаж о посещении им столичной школы № 1130 тоже прошел с серьезными купюрами. Телезрителям так и не суждено было услышать откровения президента, который на голубом глазу поведал ученикам, что в детстве любимым его литературным героем был, оказывается, Пушкин и что каждые пять лет вместе с одноклассниками он путешествует по стране и до сих пор переписывается со своей первой учительницей (учитывая, что пошел Борис Николаевич в школу еще накануне войны, интересно, сколько лет сейчас старушке: если вообще, она жива).
Это было даже посильнее, чем знаменитые признания его, что всей семьей сажает он на зиму картошку, чем и кормится потом: «И я, и Наина Иосифовна, и дочки, и зятья, и внуки. Восемь мешков сажаем, восемь собираем, и нам на зиму хватает».
Перелистаем старые газеты. Год 1998-й.
Март. На вопрос журналистов о состоянии его здоровья Ельцин предлагает «посоревноваться с любым в бассейне, на теннисном корте или беговой дорожке».
Апрель. «Я здоров как никогда!»
Май . «Я по всем показателям здоров… Предлагаю всем желающим посоревноваться в спорте, доказать друг другу, кто здоровее».
Июнь. «Всю прошлую неделю мы работали практически круглосуточно».
Июль. Пресс-секретарь президента С. Ястржембский: «Слухи о нездоровье президента распускаются преднамеренно кем-то, кто преследует собственные политические, экономические или иные интересы».
Довольно?
Это был тот самый 1998 год, когда в стране началась рельсовая война; когда зарплату бюджетникам и пенсии не платили месяцами; когда по всей России гремели забастовки (в апреле на улицы вышло более миллиона) и в отставку отправилось сразу два правительства подряд. Закончился он, как вы помните, дефолтом, который обесценил рубль в четыре раза, уничтожив на корню только-только зародившийся средний класс – становой хребет любой экономики.
Правда, накануне кризиса Ельцин ушел в очередной нескончаемый отпуск. Все мало-мальски грамотные экономисты, все министры и кремлевские советники знали уже, что сейчас разразится крах, но президент тем временем преспокойно отдыхал на Валдае.
«Твердо и четко заявляю: девальвации рубля в России не будет, – во всеуслышание объявил он 14 августа, и не думая прерывать отпуск. – Это просчитано, это моя работа и мой контроль».
Через три дня – 17 августа – начался дефолт…
В октябре, приехав с визитом в Ташкент, он едва не рухнул прямо на летном поле, и буквально был подхвачен в воздухе президентом Узбекистана. Тем же вечером, на торжественном обеде, Ельцин долго запинался и, несмотря даже на подсказки Наины Иосифовны, так и не смог произнести до конца ответный тост. Свое выступление он закончил словами, что «остался доволен осмотром объектов и магазинов».
А утром, проснувшись в правительственной резиденции «Дурмень», приказал срочно вести его в Кремль; даже разнос устроил обслуге – почему 7 утра уже, а никто до сих пор не готов, он же на работу опаздывает… Вот уж точно – «Дурмень» …
Визит пришлось резко сворачивать – по причине «медицинской необходимости». Официально было объявлено, что Ельцина одолел… трахеобронхит.
Он и вправду демонстрировал поначалу черты, присущие государям-реформаторам, крутым норовом своим и самодержавными замашками стараясь походить то на Ивана Грозного, то на Петра Великого.
Но чем больше времени проходило, тем условнее делались эти аналогии. Если и смахивал он теперь на кого-то из исторических персоналий, так исключительно на беспомощных и слабых императоров, а особенно – императриц. Что-то было в нем от малолетнего царя Федора Алексеевича, 16 лет от роду вступившего на престол, держась за маменькину юбку; что-то – от Анны Иоанновны с ее дикими забавами и бироновщиной; что-то – от Екатерины Великой, распределявшей земли и казну посредством постели. И очень много – от Николая II.
У Николая был позорный Портсмутский мир, у Ельцина – не менее позорный Хасавюрт: когда победившая уже было русская армия, запершая боевиков в Грозном, неожиданно была уведена из Чечни. Через пару лет, окрепнув и вооружившись на деньги от выкупов заложников (тема этого чеченско-московского бизнеса ждет еще своего Нестора-летописца), бандиты объявят новую войну.
Всей кадровой политикой императора заведовала его жена, бывшая Гессен-Дармштадтская принцесса Алиса: отстраняла и назначала министров, царедворцев, даже премьер-министров. (Последним русским премьером стал при ней 70-летний князь Голицын, заведовавший прежде благотворительными учреждениями Ее Величества. На вопросы друзей, зачем согласился он на этот хлопотный пост, Голицын изрек: «Чтобы было одним приятственным воспоминанием больше!»)
У Ельцина была великовозрастная дочь Татьяна, без соизволения которой ни одно серьезное решение в Кремле не принималось.
(«Дело доходило до того, – вспоминал бывший глава президентской администрации Сергей Филатов, – что без “Татьяниной точки”, поставленной в условленном месте, не подписывались документы».)
И даже некое подобие Распутина у Бориса Николаевича тоже имелось: эти функции выполняли зараз несколько приближенных ко двору олигархов – Березовский, Абрамович и примкнувший к ним бывший журналист Юмашев.
«Он смотрел на своих министров как на обыкновенных приказчиков», – писал о Николае очевидец. (Назначая министром Коковцева, царь спросил его прямо: «Надеюсь, вы не будете заслонять меня так, как это делал Столыпин?»)
«Ничтожный, а потому бесчувственный император. Громкие фразы, честность и благородство существуют только напоказ, так сказать, для царских выходов, а внутри души мелкое коварство, ребяческая хитрость, пугливая лживость», – говорил о нем Витте. «Убожество мысли и болезненность души», – это уже Дурново.
Когда в 1905 году царь велел министру внутренних дел Святополк-Мирскому вступить в переговоры с лидерами земского движения, он одновременно приказал подготовить проект рескрипта о его отставке: за «уступчивость» в переговорах с оппозицией.
Похоже, правда?..
До тех пор, пока рядом с Ельциным находились яркие, неординарные личности – министры, советники, помощники – они хоть как-то могли еще на него влиять. Эти люди даже осмеливались иногда спорить с ним, чего Ельцин не терпел категорически.
Но с избранием его на второй срок любое свободомыслие, даже жалкие попытки оного – были вытравлены из Кремля дустом .
К концу 90-х годов возле Ельцина не осталось практически ни одного из тех людей, с кем начинал он когда-то. Ни столь нелюбимых демократами фаворитов: Коржакова, Барсукова, Сосковца, Грачева. Ни – самих же гордых и принципиальных демократов.
Внешне он походил на капризного ребенка, то и дело выбрасывающего еще любимые недавно, но опостылевшие в одночасье игрушки; причем игрушки новые ждала та же незавидная участь…
Честно говоря, метаморфоза эта долго не давала мне покоя. Я никак не мог уразуметь причин раздвоения ельцинской личности.
С одной стороны, как и все употребляющие люди, президент должен был по идее отличаться чувственностью и сентиментальностью. Но почему-то он без всякого сожаления расставался с соратниками, с которыми связывала его многолетняя близость.
Загадку эту мне помог уяснить бывший помощник президента по международным делам Дмитрий Рюриков, проработавший с Ельциным шесть лет – с 1991 по 1997 год – и узнавший о своем увольнении из выпуска теленовостей. (Президент даже не пригласил его на прощание и никакой работы взамен, естественно, тоже не предложил.)
«Да ничего странного, – усмехнулся в ответ на мои вопросы Рюриков. – Просто у Бориса Николаевича есть одно исключительное качество: он легко обо всем забывает. Негативные эмоции не откладывались в его памяти. Был человек – и нет, словно и не было никогда».
К людям, окружавшим его, подобным образом Ельцин относился всегда: еще с юности. Не то чтобы был он совсем уж черствой, бессердечной натурой. Нет, просто все вокруг имели для него исключительно временную ценность: как только человек переставал быть нужен, он забывал о нем враз…
Он даже о единоутробных своих родителях почти никогда не вспоминал; уехав в город, редко виделся с ними, забывал поздравлять с днями рождения.
Его младший брат Михаил рассказывал, что когда стариков потребовалось забирать из деревни – мать тяжело заболела, отца парализовало, – Борис Николаевич и не подумал поселить их у себя.
«У тебя, Михаил, конечно, тесновато, – сказал он брату, – но и у меня, пойми: двое детей, жена, ответственная партийная работа. Так что ухаживай за стариками, а я мысленно с тобой».
Младший брат работал в то время простым монтажником и жил в однокомнатной квартире; старший – был уже секретарем обкома и занимал роскошные, по свердловским меркам, хоромы…
Он поселит ее на даче в Барвихе, в боковом крыле, рядом с караулкой и комнатой охраны, но мать на то и мать: она не обижалась на сына, даром что не звали ее никогда к общему столу; питалась старуха отдельно от всей семьи…
По полуофициальной кремлевской версии, Клавдия Ельцина скончалась от переживаний за сына: в разгар противостояния Ельцина с Верховным Советом. Но работавшая на даче в день ее смерти обслуга говорила совсем другое: невестка – Наина Иосифовна – страшно накричала на свекровь, и та в расстроенных чувствах закрылась в своей комнате. Борис Николаевич узнал о кончине матери последним: спустя шесть часов после того, как преставилась она…
Похоже, родственные чувства вообще были ему чужды. До последнего времени Ельцин не общался ни с братом, ни с родной сестрой; сколько бы ни приезжал в Екатеринбург, никогда не навещал Михаила, но при этом – демонстративно – мог начать обниматься с шофером, который когда-то возил его, или отправиться с букетом цветов к врачу, лечившему мать, – разумеется, под прицелом журналистских камер.
Доктор Сухих первым в России начал практиковать так называемую клеточную терапию: омоложение организма путем введения стволовых клеток. Клетки эти, чтобы было понятно, добываются из абортивного материала; проще говоря – из тканей неродившихся младенцев. По уверению Сухих, пересаженные юные клетки зародышей заменяют собой старые и больные, вызывая в пациенте прилив энергии.
Вам это ничего не напоминает? Ну как же? «Я пересажу вам яичники обезьяны». – «Как, профессор, неужели непременно обезьяны?».
Да-да-да: профессор Преображенский, Шариков, «неприличными словами не выражаться!».
Между прочим, у булгаковского персонажа существовал вполне реальный прототип – профессор Воронцов, прославившийся опытами по пересадке обезьяньих органов. В своей лаборатории при сухумском питомнике он готовил вытяжки из яичек человекообразных обезьян, которые вкалывал затем мужчинам для поднятия потенции. Говорят, среди пациентов Воронцова были многие власть предержащие и даже несколько членов Политбюро.
Этот-то принцип и лег в основу учения доктора Сухих.
Когда кремлевские медики узнали о появлении Сухих, они, понятное дело, страшно возмутились. Клеточная терапия – область малоизученная. Официальная медицина во всем мире выступает категорически против использования человеческих эмбрионов.
Препараты, которые пользовал доктор Сухих, не проходили никаких клинических испытаний. Откуда брал он свои вытяжки – никто тоже не знал.
Да, поначалу омолаживающие уколы давали эффект: появлялся прилив сил, бодрость, жизненный тонус. Но кто мог поручиться за последствия этих инъекций? Что не приведут они в конце концов к еще худшим последствиям? Профессиональная медицина тем и отличается от знахарства, что главный принцип ее: не навреди.
Наука – это не абстракционизм. На вопрос, сколько будет дважды два, здесь не может быть приблизительного ответа. Тем более если речь идет о человеческих жизнях.
Но президенту и его семье очень хотелось чуда: чтобы как в сказке про молодильные яблоки и животворящую воду – прыгнул в котел с кипящим молоком – и готово дело.
Старые проверенные способы облегчений Ельцину не приносили; да и не нравились они ему никогда, ибо влекли за собой целую кучу неудобств в виде режима, диет и прочих заморочек .
И тогда он решил в очередной раз рискнуть своим здоровьем, благо всячески убеждал его в этом новый фаворит семьи Андрей Фесенко –педиатр, успешно, а главное, беспрекословно лечивший президентских внуков и потому приближенный к телу.
В борьбе между наукой и шарлатанством победа досталась… правильно, шарлатанству.
Надоедливых академиков из Кремля изгнали. Новым лечащим доктором Ельцина стал педиатр Фесенко. А чудесный исцелитель Геннадий Сухих приступил к делу своей жизни: спасению президента.
Врачи кремлевского медцентра по секрету признавались мне, что на протяжении нескольких лет Ельцину кололи омолаживающие уколы, сделанные из органов неродившихся россиян.
Никто всерьез препараты эти поначалу не проверял, но при первом же рассмотрении оказалось, что содержание солей тяжелых металлов в эмбриональных тканях превышало нормы положенности в несколько раз: иными словами, мать неродившегося ребенка жила в неблагополучном экологическом месте. Хорошо, если в Капотне. А вдруг в Чернобыле?
После этого инцидента руководство президентского медцентра распорядилось проверять эмбрионы самым строжайшим образом, но от всех напастей застраховаться все равно не смогло. Через недолгий промежуток времени в результате уколов Ельцин заразился сепсисом…
Кажется, Клеопатра пыталась продлить свою молодость, плескаясь в ваннах, наполненных кровью.
Первый президент отличался от нее не намного. Кто не знает: все религии – и православие, и ислам, и иудаизм – категорически запрещают аборты.
Мне доводилось наблюдать, что представляет собой означенный абортный материал; картина – леденящая кровь: натуральные детские трупики, с ручками, ножками и крохотной головкой. Уже к 10 неделям плод начинает превращаться в человека, в России же прерывание беременности разрешено до 22 недель; и чем старше убитый младенец – тем ценнее его клетки…
Я не собираюсь морализаторствовать, нудить о нравственности и этике. В конце концов, церковь отделена у нас от государства и формально Ельцин имел полное право пробавляться лекарствами, изготовленными из своих же неродившихся подданных, хотя во всем цивилизованном мире операции с эмбрионами строжайше запрещены.
Ну да ладно: если ему приспичило… Просто на его месте я выбрал бы тогда что-то одно: либо снадобье из детских трупиков, либо походы в церковь вперемежку с рассказами о вере.
Это как в известном анекдоте: или трусы надень, или крест сними.
Кстати, в награду за старания целителю Сухих был сделан поистине царский подарок. Российский Минздрав – первым в мире – легализовал клеточную терапию, разрешив повсеместно использовать для лечения ткани эмбрионов. Сделано это было в обход Фармацевтического комитета, Комитета по биоэтике Минздрава и Академии медицинских наук.
Крупнейшие ученые, светила медицины встали буквально на дыбы. Они говорили в открытую, что приказы эти протолкнул не кто иной, как Сухих: в этой области он был главным законодателем моды .
С категорическими протестами выступили такие величины, как главный акушер-гинеколог страны Кулаков, директор НИИ нейрохирургии Коновалов, президент Академии медицинских наук Покровский, директор института экспериментальной кардиологии Смирнов, председатель Комитета по биоэтике Лопухин, тот же самый Ренат Акчурин (само собой все до единого – академики).
В итоге приказы пришлось отменять. Хотя на докторе Сухих это отразилось несильно: он по-прежнему потчует пациентов вытяжками из неродившихся младенцев…
МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ«Весь второй срок Ельцина – это непрерывная болезнь. Он отсутствовал на рабочем месте и практически не работал».
Клеточная (фетальная) терапия – лечение стволовыми клетками. Эмбриональные стволовые клетки выделяют из эмбрионов, то есть из абортивного материала и применяются для стимуляции иммунной системы и для долгосрочной активизации ресурсов организма. Несмотря на то что только Екатеринбургский НИИ вирусных инфекций обладает соответствующим сертификатом на производство стволовых клеток из эмбрионов, этот препарат вовсю используется на черном рынке. Поскольку в кустарных условиях практически невозможно очистить стволовые клетки, конечный препарат вместо омоложения может привести к возникновению раковой опухоли или спровоцировать новые болезни. Есть пациенты, у которых стволовые клетки вызвали тяжелейшие аутоиммунные нарушения. Как правило, результаты такого «омоложения» остаются на всю жизнь.
Не подумайте только, что слова эти принадлежат какому-нибудь ярому оппозиционеру наподобие Зюганова или Илюхина. Вовсе нет. Их произнес самый что ни на есть благонадежный демократ Евгений Савостьянов, отвечавший в период означенной «непрерывной болезни» за всю кадровую президентскую политику.
Те, кто верил, что после операции Ельцин вновь обернется прежним, энергичным и бодрым Ельциным, глубоко заблуждались.
Больше 2–3 часов в день работать он не мог. Его резиденция в Горках-9 была превращена в филиал ЦКБ с соответствующим оборудованием и постоянно дежурящей бригадой врачей. Для снятия боли Ельцину приходилось постоянно принимать наркотики (промедол, баралгин, препараты анальгетического ряда). Стоимость лекарств, которые специально выписывали ему из заграницы, была сопоставима со всей внебюджетной прибылью ЦКБ.
(Помните: «Я не могу глотать импортные лекарства, зная, что у соседки нет аспирина для ребенка»?)
Когда в марте 1997 года президента решили первый раз после операции и болезней вывести в свет – на послание Федеральному Собранию – для организации этого действа пришлось привлекать профессиональных режиссеров: постановку спектакля осуществил главный режиссер «Школы современной пьесы» Иосиф Райхельгауз, вволю наигравшийся со звуковыми и световыми эффектами. Главная задача, которую поставили ему – максимально сократить выступление Ельцина и отсечь от микрофонов всех нежелательных депутатов.
Даже живительные молодильные уколы не могли уже вернуть его к жизни… Это был совершенно больной, дряхлый старик, то мерно дремлющий на своей даче в Барвихе (официально сие именовалось «работой с документами»), а то вдруг начинающий откалывать очередные коленца – хоть стой хоть падай.
В Красноярске, на встрече с японским премьером Рю, Ельцин объявил, что дарит ему Курильские острова. Первый зампредсовмина Немцов, узнав об этом, буквально упал перед Ельциным на колени. «А почему я не могу сделать приятное своему другу?» – искренне удивился тот. И лишь после долгих уговоров и апелляций к общественному мнению нехотя смирился: «Хорошо. Я их обману».
В Норвегии он одновременно по-македонски облапывал королеву и премьершу, чмокая и приговаривая: «Малина со сливками!» В Швеции, дернув шампанского, расцеловывал в обе щеки королевскую фрейлину, а вслед за ней – принцессу Викторию, подбивая сгорающего от стыда Немцова последовать его примеру и вообще жениться на принцессе: «Смотри, какая девушка симпатичная».
МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗТам же, в Стокгольме, на пресс-конференции, он поведал обомлевшим журналистам, что приказал уже в одностороннем порядке сократить на одну треть российские ядерные боеголовки и ждет теперь ответных мер Запада; при этом к ядерным странам Ельцин почему-то причислил Германию с Японией, а саму Швецию перепутал с Финляндией, объявив (дословно), что «между нами была не только дружба, но и война».
О наличии у больного патологического влечения к алкоголю можно догадаться по некоторым косвенным признакам: оживлении больного после первой же выпитой рюмки, суетливости, приподнятому настроению, желанию совершать необдуманные поступки, что провоцирует различные варианты деструктивного поведения.
Кстати, о ракетах. Еще до Стокгольма Ельцин объявлял, что снимет нацеленные на страны «большой восьмерки» ракеты. Но после того как НАТО принялось бомбить Югославию, громогласно провозгласил совсем обратное: российские боеголовки будут перенацелены «на столицы стран, чьи вооруженные силы участвуют в агрессии», а «преступное руководство этих государств ждет скамья подсудимых вроде Нюрнберга». А затем предложил Клинтону срочно встретиться – «на корабле или даже на подводной лодке».
Время от времени Ельцин терялся в пространстве и времени, забывал имена приближенных, путался в должностях и фамилиях.
Нового премьер-министра, бывшего главу МИДа Евгения Примакова он почти две недели упорно именовал «Сергеем Максимовичем», а выслушав как-то доклад его сменщика – внешнеполитического министра Иванова – наклонившись к «Сергею Максимовичу», громко, на весь зал произнес:
«Хорошо докладывает! Ну просто готовый министр иностранных дел. Нужно назначить!»
Попавшему к нему на прием зам.руководителя кремлевской администрации Сысуева он спутал с директором погранслужбы и долго объяснял, как важно держать на замке границы; китайского лидера, посетившего с визитом Москву, принял за японского премьера. Обалдевший китаец никак не мог уразуметь, с чего вдруг российский глава восторженно вещает ему о стратегической оси Москва – Токио.
Ни один российский телеканал – даже НТВ – не осмелились показать кадры его встречи с Клинтоном, когда в разгар беседы повернулся он вдруг к американскому президенту задом и устремился к своим министрам, стоящим поодаль с одним-единственным вопросом: «А где журналисты?» (Журналисты стояли в другом углу, но Ельцин их почему-то не заметил.)
И репортаж о посещении им столичной школы № 1130 тоже прошел с серьезными купюрами. Телезрителям так и не суждено было услышать откровения президента, который на голубом глазу поведал ученикам, что в детстве любимым его литературным героем был, оказывается, Пушкин и что каждые пять лет вместе с одноклассниками он путешествует по стране и до сих пор переписывается со своей первой учительницей (учитывая, что пошел Борис Николаевич в школу еще накануне войны, интересно, сколько лет сейчас старушке: если вообще, она жива).
Это было даже посильнее, чем знаменитые признания его, что всей семьей сажает он на зиму картошку, чем и кормится потом: «И я, и Наина Иосифовна, и дочки, и зятья, и внуки. Восемь мешков сажаем, восемь собираем, и нам на зиму хватает».
МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗСамое занятное, что после каждой новой выходки, когда журналисты вновь принимались обсуждать, в каком… э-э… состоянии находится президент, Кремль аж захлебывался в приступах праведного гнева.
Болезнь Альцгеймера – дегенеративное заболевание центральной нервной системы, характеризующееся прогрессирующим снижением интеллекта, расстройством памяти и изменением поведения. Заболевание обычно возникает у людей пожилого и старческого возраста. Болезнь Альцгеймера является ведущей причиной слабоумия у пожилых. Первые симптомы могут появиться уже после 40 лет, а после 70-летнего возраста частота заболевания доходит до 30%. В результате исследования выяснилось, что наследственность играла роль в 79% случаев болезни Альцгеймера, в остальных случаях основное значение имели внешние воздействия.
Перелистаем старые газеты. Год 1998-й.
Март. На вопрос журналистов о состоянии его здоровья Ельцин предлагает «посоревноваться с любым в бассейне, на теннисном корте или беговой дорожке».
Апрель. «Я здоров как никогда!»
Май . «Я по всем показателям здоров… Предлагаю всем желающим посоревноваться в спорте, доказать друг другу, кто здоровее».
Июнь. «Всю прошлую неделю мы работали практически круглосуточно».
Июль. Пресс-секретарь президента С. Ястржембский: «Слухи о нездоровье президента распускаются преднамеренно кем-то, кто преследует собственные политические, экономические или иные интересы».
Довольно?
Это был тот самый 1998 год, когда в стране началась рельсовая война; когда зарплату бюджетникам и пенсии не платили месяцами; когда по всей России гремели забастовки (в апреле на улицы вышло более миллиона) и в отставку отправилось сразу два правительства подряд. Закончился он, как вы помните, дефолтом, который обесценил рубль в четыре раза, уничтожив на корню только-только зародившийся средний класс – становой хребет любой экономики.
Правда, накануне кризиса Ельцин ушел в очередной нескончаемый отпуск. Все мало-мальски грамотные экономисты, все министры и кремлевские советники знали уже, что сейчас разразится крах, но президент тем временем преспокойно отдыхал на Валдае.
«Твердо и четко заявляю: девальвации рубля в России не будет, – во всеуслышание объявил он 14 августа, и не думая прерывать отпуск. – Это просчитано, это моя работа и мой контроль».
Через три дня – 17 августа – начался дефолт…
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАРАЛЛЕЛЬВ 1998 году Ельцин, «здоровый как никогда», трижды – только по официальной версии – оказывался на больничной койке (ларинготрахеит, трахеобронхит, пневмония).
К концу 1970 года средний возраст членов Политбюро приближался к 80 годам. Все без исключения кремлевские небожители страдали тяжелыми старческими заболеваниями.
Министр иностранных дел Андрей Громыко и председатель Совета Министров Николай Тихонов регулярно, допустим, теряли координацию и падали – прямо во время торжественных собраний.
Страдающий атрофией головного мозга секретарь ЦК Андрей Кириленко постоянно путался в своих мыслях, забывая, что хочет сказать.
Начальник личной охраны Брежнева генерал Владимир Медведев вспоминает:
«Мне приходилось быть свидетелем телефонных разговоров Кириленко с Брежневым. Тот звонит:
– Леонид, здравствуй.
– Здравствуй.
– Это я, Андрей.
– Слушаю, слушаю тебя, Андрей.
– Ты знаешь… – вдруг замолкал. Наступала длительная пауза. Леонид Ильич сидит, улыбается, ждет: – Леонид, извини, вылете-ло из головы…
– Ну ничего. Вспомнишь – позвони».
При этом, однако, добровольно в отставку никто из стариков отправляться не желал. Даже когда Брежнев предложил окончательно впавшему в маразм Кириленко уйти на пенсию, тот напи-сал в ответ слезное письмо с просьбой оставить его на работе – и ведь оставили.
В октябре, приехав с визитом в Ташкент, он едва не рухнул прямо на летном поле, и буквально был подхвачен в воздухе президентом Узбекистана. Тем же вечером, на торжественном обеде, Ельцин долго запинался и, несмотря даже на подсказки Наины Иосифовны, так и не смог произнести до конца ответный тост. Свое выступление он закончил словами, что «остался доволен осмотром объектов и магазинов».
А утром, проснувшись в правительственной резиденции «Дурмень», приказал срочно вести его в Кремль; даже разнос устроил обслуге – почему 7 утра уже, а никто до сих пор не готов, он же на работу опаздывает… Вот уж точно – «Дурмень» …
Визит пришлось резко сворачивать – по причине «медицинской необходимости». Официально было объявлено, что Ельцина одолел… трахеобронхит.
МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗВ первые годы своего владычества Ельцину очень льстили сравнения его с царем: Царь Борис. Действительно, звучит!
Трахеит – воспаление слизистой оболочки трахеи. Часто сопутствует воспалению верхних дыхательных путей инфекционного, токсического или др. происхождения. Основной симптом –кашель, усиливающийся по утрам. При вовлечении в воспалительный процесс слизистой оболочки бронхов ставят диагноз: трахеобронхит.
Он и вправду демонстрировал поначалу черты, присущие государям-реформаторам, крутым норовом своим и самодержавными замашками стараясь походить то на Ивана Грозного, то на Петра Великого.
Но чем больше времени проходило, тем условнее делались эти аналогии. Если и смахивал он теперь на кого-то из исторических персоналий, так исключительно на беспомощных и слабых императоров, а особенно – императриц. Что-то было в нем от малолетнего царя Федора Алексеевича, 16 лет от роду вступившего на престол, держась за маменькину юбку; что-то – от Анны Иоанновны с ее дикими забавами и бироновщиной; что-то – от Екатерины Великой, распределявшей земли и казну посредством постели. И очень много – от Николая II.
У Николая был позорный Портсмутский мир, у Ельцина – не менее позорный Хасавюрт: когда победившая уже было русская армия, запершая боевиков в Грозном, неожиданно была уведена из Чечни. Через пару лет, окрепнув и вооружившись на деньги от выкупов заложников (тема этого чеченско-московского бизнеса ждет еще своего Нестора-летописца), бандиты объявят новую войну.
Всей кадровой политикой императора заведовала его жена, бывшая Гессен-Дармштадтская принцесса Алиса: отстраняла и назначала министров, царедворцев, даже премьер-министров. (Последним русским премьером стал при ней 70-летний князь Голицын, заведовавший прежде благотворительными учреждениями Ее Величества. На вопросы друзей, зачем согласился он на этот хлопотный пост, Голицын изрек: «Чтобы было одним приятственным воспоминанием больше!»)
У Ельцина была великовозрастная дочь Татьяна, без соизволения которой ни одно серьезное решение в Кремле не принималось.
(«Дело доходило до того, – вспоминал бывший глава президентской администрации Сергей Филатов, – что без “Татьяниной точки”, поставленной в условленном месте, не подписывались документы».)
И даже некое подобие Распутина у Бориса Николаевича тоже имелось: эти функции выполняли зараз несколько приближенных ко двору олигархов – Березовский, Абрамович и примкнувший к ним бывший журналист Юмашев.
«Он смотрел на своих министров как на обыкновенных приказчиков», – писал о Николае очевидец. (Назначая министром Коковцева, царь спросил его прямо: «Надеюсь, вы не будете заслонять меня так, как это делал Столыпин?»)
«Ничтожный, а потому бесчувственный император. Громкие фразы, честность и благородство существуют только напоказ, так сказать, для царских выходов, а внутри души мелкое коварство, ребяческая хитрость, пугливая лживость», – говорил о нем Витте. «Убожество мысли и болезненность души», – это уже Дурново.
Когда в 1905 году царь велел министру внутренних дел Святополк-Мирскому вступить в переговоры с лидерами земского движения, он одновременно приказал подготовить проект рескрипта о его отставке: за «уступчивость» в переговорах с оппозицией.
Похоже, правда?..
До тех пор, пока рядом с Ельциным находились яркие, неординарные личности – министры, советники, помощники – они хоть как-то могли еще на него влиять. Эти люди даже осмеливались иногда спорить с ним, чего Ельцин не терпел категорически.
Но с избранием его на второй срок любое свободомыслие, даже жалкие попытки оного – были вытравлены из Кремля дустом .
К концу 90-х годов возле Ельцина не осталось практически ни одного из тех людей, с кем начинал он когда-то. Ни столь нелюбимых демократами фаворитов: Коржакова, Барсукова, Сосковца, Грачева. Ни – самих же гордых и принципиальных демократов.
Внешне он походил на капризного ребенка, то и дело выбрасывающего еще любимые недавно, но опостылевшие в одночасье игрушки; причем игрушки новые ждала та же незавидная участь…
Честно говоря, метаморфоза эта долго не давала мне покоя. Я никак не мог уразуметь причин раздвоения ельцинской личности.
С одной стороны, как и все употребляющие люди, президент должен был по идее отличаться чувственностью и сентиментальностью. Но почему-то он без всякого сожаления расставался с соратниками, с которыми связывала его многолетняя близость.
Загадку эту мне помог уяснить бывший помощник президента по международным делам Дмитрий Рюриков, проработавший с Ельциным шесть лет – с 1991 по 1997 год – и узнавший о своем увольнении из выпуска теленовостей. (Президент даже не пригласил его на прощание и никакой работы взамен, естественно, тоже не предложил.)
«Да ничего странного, – усмехнулся в ответ на мои вопросы Рюриков. – Просто у Бориса Николаевича есть одно исключительное качество: он легко обо всем забывает. Негативные эмоции не откладывались в его памяти. Был человек – и нет, словно и не было никогда».
К людям, окружавшим его, подобным образом Ельцин относился всегда: еще с юности. Не то чтобы был он совсем уж черствой, бессердечной натурой. Нет, просто все вокруг имели для него исключительно временную ценность: как только человек переставал быть нужен, он забывал о нем враз…
Он даже о единоутробных своих родителях почти никогда не вспоминал; уехав в город, редко виделся с ними, забывал поздравлять с днями рождения.
Его младший брат Михаил рассказывал, что когда стариков потребовалось забирать из деревни – мать тяжело заболела, отца парализовало, – Борис Николаевич и не подумал поселить их у себя.
«У тебя, Михаил, конечно, тесновато, – сказал он брату, – но и у меня, пойми: двое детей, жена, ответственная партийная работа. Так что ухаживай за стариками, а я мысленно с тобой».
Младший брат работал в то время простым монтажником и жил в однокомнатной квартире; старший – был уже секретарем обкома и занимал роскошные, по свердловским меркам, хоромы…
МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗМать Клавдию Васильевну, любовь к которой, уже будучи президентом, он всячески культивировал, Ельцин заберет к себе лишь в 1992 году: когда станет ей совсем худо и потребуется постоянный присмотр врачей. (Хотя мне лично кажется, что причина не только в этом. Просто в Екатеринбурге пошли уже разговоры о неблагодарном, бросившем мать президенте, и негоже было, чтобы расходились слухи эти на всю страну.)
При функциональных расстройствах нервной системы человек может проявлять полное равнодушие к родным и близким. Он проявляет неблагодарность, бесчувственность, нечувствительность. Становится индифферентным, безразличным к происходящему и абсолютно равнодушным к вопросам общественной жизни и морали.
Он поселит ее на даче в Барвихе, в боковом крыле, рядом с караулкой и комнатой охраны, но мать на то и мать: она не обижалась на сына, даром что не звали ее никогда к общему столу; питалась старуха отдельно от всей семьи…
По полуофициальной кремлевской версии, Клавдия Ельцина скончалась от переживаний за сына: в разгар противостояния Ельцина с Верховным Советом. Но работавшая на даче в день ее смерти обслуга говорила совсем другое: невестка – Наина Иосифовна – страшно накричала на свекровь, и та в расстроенных чувствах закрылась в своей комнате. Борис Николаевич узнал о кончине матери последним: спустя шесть часов после того, как преставилась она…
Похоже, родственные чувства вообще были ему чужды. До последнего времени Ельцин не общался ни с братом, ни с родной сестрой; сколько бы ни приезжал в Екатеринбург, никогда не навещал Михаила, но при этом – демонстративно – мог начать обниматься с шофером, который когда-то возил его, или отправиться с букетом цветов к врачу, лечившему мать, – разумеется, под прицелом журналистских камер.