Иванов Сергей Григорьевич. Мертвый разлив

   – Не-а, – вздохнул малец. – Даже не верят. И что? Наше дело – петушиное… А Шатун сказал: ты с понятием. Смотри!
   Странно, но Вадиму вдруг показалось, будто эти доверчивые ясноглазые малявки и в самом деле понимают больше, чем умудренные взрослые. Не хватало и здесь в посредники угодить, с опаской подумал он. Мало мне возни со спецами, крутарями, творцами!.. А мостком между полами не желаете послужить? “На что, я спрашиваю, это похоже!” А действительно, на что?
   – Спасибо, парни, я остерегусь, – произнес Вадим. – А когда вернусь, расскажете про это подробней, ладно?
   – Ты вернись сперва, – проворчал “Мироновец”. – Чего загадывать на утро? Ночь бы пережить.
   – Третьего дня Зверь поглотил хромого Антипа, – сообщил третий малыш, и вправду похожий на мышонка, с вытянутой вперед мордочкой. – Сожрал всего изнутри – еле отмахались, полдеревни сбежалось!..
   – А вот я видел ангелов, – похвалился четвертый. – Ей-богу! С крыльями и мечами. Что им наша ограда! Пришли ночью и утащили мертвяка, прямо из гроба. Только на что им такой грешник?
   И в этот момент к бэтру вернулся Гризли.
   – Так, пацаны, по кустам – живо! – бодро скомандовал он, подбрасывая Вадиму опустевшую сумку, а следом и сам забираясь на броню. – Отчаливаем!
   Помахав рукой заспешившим мальчишкам, Вадим провалился в люк и сразу спикировал к пульту, запуская моторы. Через экраны увидел, как всех селян будто вымело из шлюза и ворота за ними замкнулись. Потом разъехались внешние створки. Задом выбравшись наружу, бэтрик перевалил мосток, лихо развернулся на пятачке. Не успели поздние гости вернуться на магистраль, как мост вздрогнул, ссыпая с себя наметенную за день пыль, и стал с натугою подниматься, накрывая ворота добавочным слоем бревен, – крохотный городок завершал подготовку к опасной ночи. И так каждый вечер. Не позавидуешь.
   Потирая озябшие ладони, Гризли развалился на привычном месте и с ходу запустил ту же игру, решив, видно, наверстать упущенное, пока не вышло последнее время.
   – Как зовут Миронова сынка? – спросил Вадим, разгоняя машину до крейсерской скорости. – Ау, толстый!
   – Того индюшонка-говоруна? Алеха.
   – Он и тебя предупреждал?
   – Да каждый раз лопочет чего-то – особенно, когда со мною новый. А что, ты впечатлился? По-моему, ерунда!
   – Полная?
   – Ну, были совпадения, – нехотя признал крутарь, – Мирон сказывал. От такого напряга у многих едет крыша, а некоторые и вовсе звереют, возвращаются, как бы, к истокам. Так и что? Здесь столько странностей!
   – Сколько? – спросил Вадим. – И какие?
   – А вот увидишь, – посулил Гризли. – Люблю, понимаешь, сюрпризы.
   – Боишься, что сбегу, – да, Михей?
   – Что не поверишь, – ответил тот. – Оно мне надо, чтобы за трепача держали?
   – А вот Алешка не боится, кукарекает исправно.
   – Его дело петушиное, – подтвердил крутарь с ухмылкой. – А вот нас ноги кормят, точно волков.
   – Медведей, – поправил Вадим.
   – Ладно, ты дашь мне доиграть-то?
   – Свободен, – разрешил Вадим. – Пока.
   И он снова погрузился в компьютерную память, благо умненький бэтр и без его участия пожирал километр за километром, исправно держась середины магистрали, постепенно все явственней забиравшей кверху. С чего это вдруг? Раньше здесь подъемов не наблюдалось.
 

3. Пришлые звери

   Для начала Вадим выудил из компа данные о “торпедах” и, будто Гризли, покачал головой, увидав их остроносые обтекаемые тела, способные, по заверениям охотников, прошибать насквозь любые колесники, кроме бронированных. Скорости при этом они развивали фантастические, точно неслись на реактивной тяге, и даже, якобы, ненадолго взмывали в воздух, сглаживая неровности почвы, – чему способствовали продольные плоскости, при надобности выступавшие из боков. Вдобавок “торпеды” слыли хищниками, а их пасти походили на мясорубки – во всяком случае, перемалывали не хуже. Как и прочих, этих чудищ никто не исследовал, даже нормального вскрытия не проводили: как они устроены, чем дышат, кого любят. Зачем крутарям тратить время на ерунду? Пахать надо!
   Но главным оставался вопрос: откуда взялось это зверье – ведь десяток лет назад о нем даже не слыхали. Некая статистика по этим вопросам все же накопилась, хотя такой задачи никто не ставил. Впечатление было, словно невдалеке приоткрылась “дверь в неведомое” и с каждым годом распахивалась шире. По срокам это совпадало с пресловутым Отделением и со столь же славным упрочнением губернских границ, так что задачка становилась все занятней. Правда, ни один из выявленных хищников, подбитых или замеченных, не подходил под косвенный портрет полуночного убийцы. Вообще, если верить наблюдениям, к городу они не приближались, – так что одна задачка вовсе не отменяла другую.
   – Ладно, время убили с толком, – внезапно сказал Гризли, отрываясь от экрана. – Пора и за работу. Ну-ка, Лось, тормозни!
   Послушно остановив машину, Вадим развернул кресло. В самом деле, если верить компьютеру, именно здесь следовало сворачивать с магистрали. При всем азарте Гризли не пропустил момента – что значит опыт!
   – Подсоби, – распорядился верзила. Ссутулясь, он шагнул в глубь кабины, ухватил связку прозрачных бронещитов. Кивком указав на пулемет, попер щитки по лесенке, натужно кряхтя. Следом за ним Вадим выбрался в промозглую ночь, наполненную порывами студенного ветра, установил пулемет на турель. Затем помог Гризли соорудить над люком бронеколпак, оглядываясь на черные заросли, подступившие к самой дороге. После виденных картинок пистолеты уже не казались надежной защитой – под рукой хотелось иметь убойники, оставленные в кабине. Близкой опасности Вадим не ощущал, но, может, его чутье не рассчитано на чужеродных тварей?
   Пулеметное гнездо получилось на славу, надежно защищая стрелка со всех сторон, кроме как спереди, но и там доступ перекрывал бронещиток, укрепленный на могучем станковике.
   – Ох ты! – снова впечатлился Вадим грозным его видом. – И шестиствольный серафим на перепутье… Как зовете-то?
   – А никак, – откликнулся Гризли. – Пулемет, ствол.
   – Уж лучше тогда – “фимка”. Есть у меня такой дедок, тоже не одного уходил.
   Сектор обстрела у шестиствольника достигал полуокружности, а на крайний случай с тыла была предусмотрена узкая бойница, через которую можно было пулять по преследователям из всех подручных средств.
   – Здесь я обоснуюсь, – удовлетворенно прогудел Гризли, занимая подвесное кресло. – Подышу свежим воздухом, к тебе подпущу. А ты уж двигай по курсу, раз такой умный, – если что, я подправлю.
   – Не обвалится под твоей тушей? – поинтересовался Вадим, с сомнением глядя на изящное сиденьице. – Не хватало мне эдакой бомбы сверху!
   – Небось, небось…
   Вернувшись к управлению, Вадим круто повернул броневичок, по ближайшей просеке направляя его прочь от бывшей магистрали. Почему нельзя было следовать по ней дальше, вплоть до самой границы, комп умалчивал. Может, впереди затаился блюстительский пост или понижалась местность, уходя под разлившуюся воду, а может, граница не везде годилась для пересечения – поди угадай!
   Вообще, стало не до общения с компом, ибо с этого момента продвижение резко усложнилось, потребовав от Вадима полного внимания. Прежде он катил по слежавшемуся утрамбованному песку, пропускавшему сквозь себя лишнюю воду, – а здесь она пропитала все, собираясь в обширные лужи и местами настолько разжижая глинистый грунт, что тот уже не давал колесам опоры. Если бы не толстенные ребристые шины, иногда сохранявшие тягу на одной гребле, и не чудовищная мощь моторов, бэтрик завяз бы на первых же метрах. А еще Вадим опасался укрытых водой глубоких ямин, из которых пришлось бы выбираться с помощью лебедки, и расщепленных закаменелых пней, способных пропороть металлорезину. В лесу стало значительно темней, однако фар он по-прежнему не включал, пробираясь по просеке, словно по захламленному коридору, и мотаясь от одной непролазной стены к другой, лишь бы упростить задачу машине, надрывавшейся на такой дороге. И даже так ее раскачивало на ухабах, словно в хороший шторм, – вот когда пригодились аммортизаторы!
   – А ведь неплохо идем, слушай, – донесся сверху удивленный голос Гризли. – Пока ни единого прокола – тьфу, тьфу… Умеет Брон подбирать кадры!
   – Еще вопрос, кто кого подобрал, – сквозь зубы отозвался Вадим. – Ты не привязался, толстый? А то кэ-эк сверзишься при такой качке!
   – Небось, небось… К тому же скоро станет полегче.
   Действительно, просека уже обретала явственный уклон кверху, наконец выбираясь из гнилых топей. Затем и вовсе оборвалась, упершись в сравнительно сухое редколесье. Стало чуть светлей, но не уютней.
   – Какие здесь были полянки, Гризли, – со вздохом посетовал Вадим. – И грибы – черт! Помнишь?
   – Ага, иди пособирай, – хмыкнул тот. – Как бы самого потом не пришлось… Ах, сука! – Над головой громыхнул выстрел. – Подавись!
   – Чего там? – всполошился Вадим, замедляя машину.
   – Пиявка, мать ее, – возбужденно пробасил Гризли. – Двигай вперед, не тормози!.. И здоровенная, как удав, – видно, подцепили в одной из луж. Скакнула прямо в щиток. Представляешь, если б попала?
   – С трудом, – признался Вадим. – Это опасно?
   – Уж мало не покажется, – хмыкнул верзила. – Говорят, за присест такая обескровливает человека насухо. А чего, вполне может статься: ты б видел ее – мразь!
   – Может, еще увижу, – успокоил Вадим, приглядываясь к инфракартинке на главном экране. – На пути это не последняя лужа… А вот сейчас ничего не наблюдаешь?
   – Где?
   – Слева, чуть впереди.
   Вадим совсем остановил вездеход и закрыл глаза, концентрируясь на тусклом белесом пятне, мелькающем за силуэтами стволов. То, что он не почувствовал пиявки, его не удивило: безмозглейшая тварь, даром что гигантская, – прыгает на все теплое либо движущееся. Но вот этот ночной гость наверняка обладал развитым сознанием, а к нему и редкостно скверным характером: от такой неукротимой голодной свирепости бросало в дрожь.
   – Ни черта не вижу, – пожаловался Гризли. – Я ж не летучая мышь!
   – Да уж, на мышь ты точно не похож, – рассеянно согласился Вадим, лишь бы ответить. – И летаешь только вниз – как и плаваешь, сколько я помню. – Он удовлетворенно кивнул и открыл глаза: – Это хищник, Гризли, и охотится он на нас. Так что готовься возражать, если не хочешь быть слопанным.
   Напарник вполголоса чертыхнулся и тут же заскрипел пулеметом, наводя на невидимую цель. Зато она видела стрелка отлично и стремительно сдвинулась в сторону, уходя из-под прицела. Вот это уже серьезно! – обеспокоился Вадим. Либо бестия не по-звериному умна (что не мешает ей охотиться на людей), либо она прекрасно усвоила человечьи повадки и имеет в таком промысле немалый опыт. И тогда спасут ли нас броня и убойники, включая самые грозные?
   А больше всего бесила и смущала непреклонная уверенность хищника, что в конце концов он выковыряет добычу из вездехода, точно тушенку из консервной банки, и налопается ею всласть.
   – Шандарахнуть бы из гранамета, – угрюмо пробормотал Гризли. – Но шум, мать его! Сейчас он ни к чему.
   Это верно, мысленно согласился Вадим. Не приведи бог, слетятся “вороны”. Не от них ли мы страхуемся?
   – Ничего не чувствуешь, Михей? – спросил он. – Чего тебе хочется больше?
   – Я ж сказал: выбраться с гранаметом и подорвать засранца к ядрене фене!
   – И думать забудь! Как раз этого он добивается: выманить нас из бэтра – себе на расправу.
   – Еще поглядим – кто кого!
   – Ты взбесился? – спросил Вадим. – Хочешь показать зверю, кто здесь венец творения? Так имей в виду: наш приятель – слегка телепат и тебя попросту провоцирует. Мера вполне в вашем духе: сначала вывести клиента из себя, чтобы потом слопать с потрохами.
   Помолчав, Гризли спросил:
   – Он не приближается?
   – Вроде бы нет. Пока только уворачивается от пулемета.
   – Ч-черт… И шустрый?
   – Уж пошустрее волка, хотя размером с носорога. Вот деталей не разберу.
   – “Нам не страшен серый волк, – объявил крутарь, – нас у мамы целый полк!” – И добавил: – По крайней мере, это не спрут. И не дракон.
   – Хоть одна приятная новость. Даже две.
   – Может, садануть наудачу из всех стволов? Резко развернуть пулемет по твоей наводке…
   – Класс! – воскликнул Вадим.
   – Чего?
   – Только ты предложил это, как зверь вообще убрался из сектора обстрела. Похоже, он считывает с твоих мозгов, будто с экрана.
   – А почему только с моих? – оскорбился Гризли.
   – Да потому, старичок, что во мне ему не за что зацепиться: слишком мы разные. В отличие от вас, крутарей, я не даю воли инстинктам, а значит, защищен от его внушений и сенсоров.
   – Тоже, умник! – проворчал Гризли. – Тогда давай я нацелю стволы вперед и буду ждать команды, а уж ты догони стервеца на развороте.
   – А как же шум? – возразил Вадим. – Мы ведь здесь не для охоты, а сам зверюга пока не слишком нас достает – может, еще отвяжется? Лучше оставим этот вариант про запас.
   – Ну, как скажешь, – нехотя уступил напарник. – Твое слово последнее. Только навряд ли он отстанет – не было такого в моей практике.
   Мысленно Вадим с ним согласился: уж решимости в звере хоть отбавляй, а упрямство консервированных червячков только распаляло его азарт. И все же стрельбы Вадиму не хотелось – паталогически, до тошноты. Конечно, это было глупо, даже жестоко – по отношению к тем, до кого хищник сможет добраться потом. “Вор должен сидеть в тюрьме”, – всплыла цитата из старого сериала. А людоед?
   Вздохнув, Вадим послал застоявшийся бэтрик вперед. Помимо прочего теперь приходилось следить и за белесым пятном, которое преданно следовало за ними то сзади, то сбоку, избегая обгонять, чтобы ненароком не угодить под пулемет. По счастью, дорога оставалась такой же сухой, и поваленных деревьев на пути не становилось больше: видимо, для настоящих потех смерчи облюбовали другие места. Между делом Вадим ухитрился сориентировать бортокомп на поиск картинок, схожих с мелькавшим на экране силуэтом, однако полного соответствия не обнаружил (неудивительно – при таком скудном наборе данных). Хотя и то, что подходило ближе, не доставило радости. С такими массивами и при некотором проворстве вполне можно завалить бэтрик набок. А затем либо попытаться сорвать крышку люка и запустить в кабину лапу, насадив человечков на чудовищные когти, либо терпеливо дожидаться снаружи, пока те не выберутся сами. И куда денешься? Конечно, можно дотянуть до утра, а там хоть какие-то шансы. Стало быть, время работает не на зверя.
   Словно подслушав Вадима, тот легко обогнул вездеход сбоку, вдруг устремился в атаку. По напряженным нервам хлестнуло взметнувшейся яростью – ошеломляющей, цепенящей, будто Вадим и вправду переоценил свою защищенность.
   – Держись! – успел выкрикнуть он и ударил по тормозам, разворачивая машину навстречу зверю. – Пли!
   Пулемет включился мгновенно, словно Гризли уже едва себя сдерживал. И в свете искрящегося потока пуль, словно в прожекторном луче, Вадим наконец увидел хищника, набегающего безмолвно, но так стремительно, что из-под мелькающих лап будто земляной фонтан хлестал, – ужасающая безглавая глыба шипастой брони, по которой долбила пулевая струя, медленно пробиваясь вовнутрь. В последний миг Вадим рванул вездеход вперед, даже выстрелил в зверя лебедочным гарпуном, чтобы погасить инерцию, и все равно столкновение вздыбило бэтрик на задние колеса, едва не опрокинув. Сверху не смолкало громовое рычание Гризли, свирепостью не уступавшего хищнику, и трескучий визгливый вой, словно пулемет заклинило на первой же очереди, – а Вадим, ежась под натиском чужой воли, осторожно пятился, съезжая с влетевшей под вездеход туши. Наскоки становились все яростней, все безумней, и вдруг оборвались, словно обрезало, сменившись звенящей тишиной, больше похожей на смерть. И ни страха напоследок, ни сомнений – только вздымавшаяся до последнего мига ярость.
   Вадим обмяк, страдальчески морщась: мало радости присутствовать при кончине – даже если гибнет враг. Он сдал машиной еще назад и заглушил моторы.
   – Гризли, угомонись! – крикнул наверх. – Все уже, финиш! Побереги патроны, медведище!..
   Пулемет наконец умолк, вместе с Гризли. Теперь и снаружи стало тихо, если не считать надсадного дыхания напарника. Чуть погодя тот возбужденно заговорил:
   – А если б зазевались? Ну, сволочь: он же норовил нас в овраг сковырнуть – ты понял? Нет, приятель, это ты здорово его подловил! Я-то сдуру не просек, хотел рогом переть. “Акела промахнулся, Акела промахнулся!” – вдруг пропел он густым басом и с облегчением рассмеялся: – Во подвезло, а? Надо с Брона премию стребовать – за трофей. Такого нам еще не попадалось! И пасть у него, ты бы видел, – что твой чемодан, ей-богу! Если б здесь водились медведи или тигры, он передушил бы их, точно кроликов… А хочешь взглянуть ближе?
   – Да ну его в болото! – резко отказался Вадим. Он все не мог прийти в себя после убийства, отделаться от ощущения разумности этого свирепого и враждебного, однако великолепного существа. Меньше всего ему хотелось осматривать искореженный труп хищника, заваленного, надо признать, не без его участия. Может быть, позже – когда сумеет отнестись к чужаку именно, как к трофею.
   – Как бы его наверх взгромоздить? – уже гадал Гризли. – Давай-ка я…
   – Погоди, Михей, не мельтеши!
   Наскоро проконсультировавшись с бортокомпом, Вадим запустил лебедку, и увязший в бронированной туше гарпун плавно поволок ее по намокшей траве, затем с натугой оторвал от земли и вташил на покатый нос. Передние аммортизаторы слегка просели под новой и немалой тяжестью, зато уравновесился груженный кузов, так что устойчивость даже возросла.
   – Обзор-то не заслоняет? – поинтересовался Гризли, вдруг сделавшись очень заботливым. Уж так не хотелось ему выбираться из бэтрика до рассвета! Оно и понятно: имея перед глазами подобное напоминание…
   – Нормально, – отозвался Вадим, но тут же поправился: – По крайней мере, сносно. Ради премии можно и потерпеть, верно? К тому же осталось недолго.
   Однако затяжной подъем все не кончался, даже прибавляя в крутизне. И усиливался порывистый ветер, раскачивая верхушки деревьев, и плотней наваливалась ночь, принося с собой холод, – пока под колесами не стал потрескивать свежий ледок. А затем повалил густой снег, присыпая ноздреватые сугробы, не успевавшие здесь растаивать за день, как будто с набором высоты они глубже погружались в зиму. Теперь Вадим в полной мере оценил обогреватели вездехода, будто специально приспособленного к такой погоде и такой дороге – точнее, к непогоде и бездорожью.
   – Ау, Гризли, – позвал он, – не хочешь в берложку – погреться? Вокруг вроде спокойно.
   – Ага, как на кладбище, – проворчал здоровяк. – Чтоб ты знал, здесь на каждую местность свои пакости. Иной раз вздохнуть не успеешь, не то что разглядеть, – как уже навалилось.
   – А не закоченеешь?
   – Это я-то? – Гризли хмыкнул. – Мне и прежде для согрева хватало собственной шерсти, а уж теперь, в этой кольчужке!..
   – Насколько помню, Михей, ты не всегда был таким закаленным.
   – А каким я только не был, – спокойно подтвердил тот. – Ни силы, ни выносливости, ни ловкости, ни здоровья – одно упрямство и куча болячек. Но своего шанса я не упустил – использовал на все сто!
   – На все ли? – усомнился Вадим. – А сколько других “ни” так и остались при тебе?
   – Плевать – зато я достиг, чего хотел. Или скоро достигну.
   – Через “химию”?
   – А чего “химия” – подумаешь! Ежели с умом…
   – Ну конечно, “какой русский не любит быстрой езды”! Лишь бы скорей, да?
   – А куда денешься? Это раньше мы были королями – когда качковых залов едва хватало для самых фанатов. А теперь тренажерники расплодились как грибы, и молодняк наступает на пятки – только и выезжаем, что на своей форе. Хоть на шажок, да впереди!
   – Топтыжка-торопышка. А что потом?
   – Суп с котом.
   – Ну все-таки?
   – У меня есть цель, – упрямо сказал Гризли, – и я ее добью. Прочее – не колышет.
   – То-то и плохо.
   – Чего не переношу, так это слюнтяйства! – сказал Гризли. – Помнишь, каким я пришел в клуб? Глиста в трико, одни кулаки болтались – на бледных таких макаронинах. Зато теперь? Пахать надо, пахать!.. А эти твои крепостные только и умеют, что плакаться да виноватых на стороне искать. На что они рассчитывают, а? И правильно, что на них ездят, – сами же спины подставляют!
   – Эта ж какая спина нужна, чтобы тебя возить! – поразился Вадим. – Или спин должно быть много? А ты подумал, медведище, почему сей зажора так легко тебя раскусил? Да если б вместо меня тут торчал второй такой же долдон, вы бы оба выперлись на зверя пешими, щеголяя друг перед другом крутизной, и сейчас благополучно доваривались в его желудке – скажешь, нет?
   – Ну и сварились бы, – буркнул верзила. – Тебе-то чего?
   – А как же наше общее дело, Михей? – осведомился Вадим. – Забыл прощальное напутствие сэра Брона? Или собственный престиж для тебя важнее долга?
   – Так я ж не упирался! – напомнил Гризли слегка смущенно. – Мало куда рванешь сгоряча? А ты сразу накручиваешь, будто репрессор!
   – Вот и не дергайся в следующий раз, попробуй сперва взвесить последствия.
   – А успею?
   – Тогда спроси у меня. Будешь слушать старших, малец?
   – Да буду, буду – отзынь! Следи лучше за дорогой, говорун.
   – Птица? – с любопытством спросил Вадим. – “Отличается умом и сообразительностью”. И этот смотрел? Дай списать!
   – Ну не сейчас же?
   Ветер уже разгулялся в приличную вьюгу, наконец добравшись и до земли. Мощные снежные заряды с налета разбивались о вездеход, смерчами кружились вокруг, мороча инфракамеры и эхолот, поставлявшие теперь на дисплеи черт знает что. Если б не редкостное чутье Вадима, бэтрик уже не раз бы влетел в укрытые под сугробами ямы.
   – “А вот такое хреновое лето”, – пробормотал он, удивляясь этому бесчинству: все же в городе погода еще держалась в рамках. – Куда мы едем, господи?
   – Чего? – нежданно откликнулся голос свыше. – Громче говори – ни черта ж не слышно!
   – Здесь всегда так? – спросил Вадим, добавив громкости.
   – Почти. В прошлые ездки столько буксовали – что ты! Это с тобой на удивление, тьфу, тьфу… Благодетель! Хочешь, я тебе свечку поставлю?
   – Как покойнику?
   – Тьфу на тебя! Еще накаркаешь…
   – Чего я не понимаю, так это подъема, – сказал Вадим. – Сколько можно, а? Если верить ощущениям, мы должны были забраться вверх километра на три. Даже дышать стало трудней – чувствуешь? И становится все круче.
   – Ну и что?
   – А то, что в нашей губернии сроду не было ни единой приличной горки – сплошные низины. И компьютер это подтверждает… Ну хорошо, я даже могу допустить, будто за какие-то несколько лет эти низины вспучились в кручи, накрывшись вечными снегами, – тогда почему мы не видим их из города?
   – Ну не видим и не видим – подумаешь!
   – Но ведь они есть?
   – Есть, – легко согласился Гризли. – А увидеть нельзя. И лучше бы тебе это принять, чтобы не поехала крыша. Тут и не то бывает – прикажешь ломать голову над каждым местным взбрыком?
   – Да упаси бог, такие перегрузки не для тебя!..
   Кстати, стволы здешних деревьев продолжали расти перпендикулярно земле, только слегка изогнулись, бедные, под тяжестью заснеженных крон – впрочем изрядно поредевших. И чем дальше, тем нелепее это гляделось. Широкие колеса бэтра месили снежные завалы, как и низинную грязь, а иногда так же загребали о них ребристыми боками, будто лопастями. Склон становился все круче, и приходилось уже выбирать для подъема подходящие участки, чтобы не опрокинуться. Некоторые места штурмовали с разгона, на грани фола. По счастью, Вадим ощущал могучую машину, как собственное продолжение, и даже чувствовал придавившую ее нос тушу, действительно добавившую бэтру устойчивости. Наверное, для страховки больше бы пригодилась лебедка, занятая под того же зверя, но пока Вадим обходился. Ни разу еще он не промахнулся в расчетах, и ни разу его не подвела интуиция. А ошибаться теперь было накладно: неизвестно, сколько пришлось бы сыпаться вниз.
   – Во шпарим! – не уставал восторгаться Гризли. – Ежели ничего не стрясется, даже успеем дрыхануть – как мыслишь?
   – А если стрясется?
   – Типун тебе на язык!
   – Толстый, ты сделался мнительным? – удивился Вадим.
   – Поездишь тут с мое – тоже станешь. Знаешь, сколько полегло на этой дорожке? И с каждым разом становится хуже. Похоже, скоро мы вообще не сможем сюда добраться, разве только на вертушке – если разживемся.
   – Что, Михей, горек хлеб крутарей?
   – А то! – подтвердил Гризли. – Ничто ведь не дается даром. В городе – сплошные разборки, а здесь – сам видишь.
   – Ну, честных контрабандистов я всегда уважал: они хоть как-то компенсируют жадность чинуш, разобщающих людей ради собственной выгоды. А вот от городских хищников – уволь. Да если б они только между собою грызлись… Эй, – вдруг переключился Вадим, – ну-ка тихо!
   Напарник послушно зацепенел, даже дыхание придержал, а Вадим заглушил моторы, напряженно вслушиваясь в себя. Что-то присутствовало рядом, возникнув из ничего, – громадное, могучее, едва проницаемое. И не разобрать было: угрозу оно в себе несет или любопытство. Однако интерес к людям в нем ощущался – это наверняка. Не хватало нам еще одного броненосца, обеспокоенно подумал Вадим, скачущего по этим кручам горным козлом, – то-то он сейчас наподдаст! И так едва держимся, а уж кувыркаться теперь будет куда, если не задержат деревья.