Иванов Сергей Григорьевич. Мертвый разлив

   – Сюда б иудеев! – вздохнул Гризли. – Вот кто вколачивает – как гвозди.
   – Не поможет, – сказал Вадим. – Сейчас мы вряд ли хуже и всё равно не поспеваем. Пуля этих гаденышей не догоняет – вот проблема!
   – Где ж я возьму тебе бластер?
   – Придется по старинке, – Вадим положил ладони на рукояти мечей. – А ты спрашивал: зачем!..
   – Если поганцы такие шустрые, значит и силы невпроворот?
   – Не обязательно. Во-первых, команды они получают мгновенно, даже с опережением. Во-вторых, сделаны из иного материала, как все пришлое зверье, – так что перегрузочные травмы им не грозят. А вес у них не большой, судя по скачк ам.
   Несколько раз встряхнувшись, словно добирая решимости, Вадим направился к перекрестку, бросив через плечо:
   – Не торопись влезать, ладно? Будь на подхвате.
   Он повернул за угол и оказался вплотную к чужаку, возвышаясь над ним, словно башня. Малыш даже лицом походил на ребенка, смазливенького и ангелоподобного, только умершего – с синюшной кожей и сглаженными, словно оплывшими чертами. Но тут же сходство стало пропадать: конечности раздвигались точно антенны, выпирая из штанин и рукавов, – пока существо не вымахало под потолок, превратившись в подобие богомола, костистое и стремительное. Теперь уже оно высилось над Вадимом. А в следующий миг чужак маханул тощей лапой – обернутой кожистыми складками, покрытой редкими перьями, – и от нее отделилось узкое лезвие, смахивавшее на японский “вакидзаси”, еще добавив лапе длины. И в той же восточной манере, из-под локтя, Слуга рубанул Вадима по предплечью, которое тот едва успел выставить. Удар оказался силен, но не слишком, зато клинок отточен настолько, что едва не рассек массивный доспех вместе с рукой. Рефлекторно Вадим выдернул свой меч, на том же взмахе атаковал. Однако угодил в воздух, будто целился вскользь, – и туда же провалились несколько следующих ударов.
   Затем его серия набрала уверенность, на ходу подстраиваясь под необычную технику противника, и на какое-то время установилось равновесие – если сделать поправку на редкостную прочность Вадимовых доспехов. Но как еще выровнять шансы, если поспевать за Слугой не смог бы ни один зауряд? Странные его механизмы были, в общем, просты, зато эффективны, к тому же отлажены на диво, до последнего возможного предела, – в то время, как человечьи тела вряд ли использовались наполовину. Сколько Вадим не понукал себя, только и сумел, что не выпустить противника из темпа своего восприятия. Он больше не пытался перейти в наступление, довольствуясь обороной, более или менее успешной. И знал, что соревнования на выносливость ему не выиграть: это же машина! Все, что Вадим мог – это тянуть время. Хотя какой в этом сейчас прок?
   Чужак и впрямь напоминал боевой автомат, не слишком загруженный программами. Набор приемов у него не отличался разнообразием – по крайней мере, в автономном режиме. Зато вооружен Слуга был очень неплохо. Атаковавшее Вадима лезвие вполне могло бы рассечь его пополам, если б не пластиковые латы; и такой же выдвижной клинок оснащал каждую из конечностей “ангела”, точно гипертрофированный коготь. Вообще существо оказалось ближе к птицам, и даже его золотые кудряшки, при рассмотрении, состояли из распушенных перьев. Антенные конечности добавляли упругости его шагам, хотя в “расправленном” виде Слуга не обладал той изумительной прыгучестью, которая позволяла, наверно, сигать через стены и взлетать на крыши домов. К тому же трудно парировать атаку, если летящий клинок может в любой миг сдвинуться на полметра, точно выпущенная из руки секира. И эта скорость, скорость!.. Но постепенно Вадим усваивал нехитрую технику чужака, противопоставляя ей свою, куда более изощренную. Правда, пока не проявил себя Зверь, скрываясь в тени раба.
   Маневрируя, Вадим старался не подставлять спину второму Слуге, пока еще низенькому. Хотя тот и не спешил вступать, явно уверенный в победе напарника. Либо попросту ждал хозяйского окрика, чтобы включиться, как механизм, и заняться положенным делом. И люди пока не мешались: девушка послушно укрывалась за поворотом, сжимая коротенький автомат, а Гризли с мрачной решимостью сторожил недомерка, слегка присев на толстых ногах и расставя громадные руки, будто надеялся подловить его на прыжке. Собственно, почему нет?
   Продолжая отражать хлесткие удары костлявых лап, сыпавшиеся на него градом, Вадим послал по Кольцу мысленную картинку, и, кажется, она дошла до людей быстрее, чем до Зверя. Шагнув за угол, Оксана от пояса пустила веером трескучую очередь, вынудив малыша скакнуть, точно выстрелить, по единственному оставленному направлению, в просвет между стеной и крутарем. А Гризли уже приготовил ему встречу, с разворота рубанув навстречу мечом, для верности ухватив тот обеими руками, – с такой страшной силой, что мог бы рассечь колонну. И попрыгунчику тоже хватило, несмотря на всю его прочность, так что завершили полет две половинки – до жути похожие на останки ребенка, если бы за одной не волочились чудовищные ноги. А в себе Вадим ощутил лишь сожаление, как по сломанной машине. Все-таки это была не настоящая жизнь – так, орудие.
   Первый Слуга тотчас прибавил в мастерстве, переключившись на программы посложней, и Вадим увидел, как к противнику будто протянулось невидимое щупальце, насадив на себя. Большой Зверь наконец снизошел к человечкам, решив разделаться с ними самолично. Но тут он слегка запоздал: теперь и Вадим получил в распоряжение четыре отменных клинка, включая мечи Гризли, – это не считая шипастых сапог, время от времени тоже пускаемых в ход. Спаянность у напарников оказалась на диво, а Гризли вдруг показал себя заправским мечником, хотя еще вчера владел самым минимумом, – как будто в здешней атмосфере по Кольцу передавались даже рефлексы. Вдвоем они живенько прижали Слугу к стене, хотя тот и добавил их латам новых шрамов, а мечам – зазубрин. Затем, придавив сапогами когтистые ступни, поймали хлещущие руки в жесткие захваты и так удерживали чужака, мотаясь под напором живых поршней, пока Оксана сноровисто не увязала его конечности в один роскошный узел.
   – Время же теряем, время! – утробно ворчал богатырь, и в девушке Вадим слышалнетерпение. Но сам отмалчивался, надеясь, что потраченные на пленение секунды не станут для кого-нибудь роковыми.
   Уронив спеленатого Слугу на пол, они рванули по коридору Михалычу на помощь – тем более, по ощущениям Вадима, тому приходилось туго. Однако колдун еще держался, судя по доносящимся от места схватки коротким и частым очередям.
   Теперь Вадим вывел свою троицу в тыл чужакам. Впрочем от их пары, по сути, тоже осталась половина, поскольку один из Слуг был так истреплен собачьими клыками, что едва мог передвигаться, подпрыгивая на единственной ноге, а его помятые, вывороченные руки почти утратили былое проворство. Правда, одному песику это стоило жизни, а второй оказался крепко подранен и теперь истекал кровью у ног Михалыча. Угрюмый бородач продолжал поливать свинцом ближние подступы, пресекая любые попытки атаковать. С завидной сноровкой он менял в автомате обойму за обоймой, будто решил растратить все, а пол вокруг покрывали россыпи гильз. Первая же стычка показала колдуну, что против “ангелов” у него мало шансов (то есть почти никаких), и что второго сближения ему не пережить, несмотря на всю “оборотистость”. Оставалось надеяться на свою звериную реакцию и везение: вдруг хоть одна из пуль ненароком укусит гостя да еще угодит в заветное место? Если нет, то жить Михалычу оставалось ровно столько, на сколько хватит зарядов – а они, кажется, уже кончались.
   Вадимова троица атаковала Слуг сбоку, шквальным огнем выметя их за поворот, под щедрый обстрел Михалыча. И перекрестная пальба оказалась чрезмерной даже для этих шустриков. Инвалида прикончили сразу, нашпиговав пулями. И второго ожгли несколько раз, прежде чем он сиганул мимо колдуна и ускакал вверх по лестнице – с такой прытью, что преследовать не стоило и пытаться.
   – Михалыч, отбой! – рявкнул осмотрительный Гризли перед тем, как показаться из-за угла. – Слышь? Свои, ну!..
   – Так шагайте, – откликнулся тот странно низким голосом, наводившим трепет на чужую плоть, словно басистый лай сторожевика. – Чего орать?
   Первой к колдуну подбежала дочь. Убрав в кобуру автомат, он вскинул окровавленную кисть кверху, задумчиво оглядел, скаля внушительные клыки. (“Боже, они и впрямь сделались больше!” – с опаской отметил Вадим.) Три пальца были срезаны вчистую, словно циркуляркой, на уцелевшей клешне, сжимавшей разгоряченное дуло, вздувались волдыри. Несколько рубцов рассекали пластиковый панцирь, кое-где добравшись до тела; еще один пропорол бедро – и уж этот достал глубоко, до сих пор фонтанируя кровью. В общем, “веселые картинки”. Энергии и злобы в Михалыче хватило бы еще не на один бой, но от всей его своры уцелел лишь вожак, и то с оговорками. Одного пса изрубили на части, второму тоже отвесили полной мерой – выживет ли?
   – Не кончено еще, – рыкнул оборотень, отпихивая Оксану. – Успеем зализать, ежели не добавят… Ходу!
   Оглядываясь на тоскующие глаза собаки, Вадим обогнал ковыляющего колдуна, на бегу снова задействуя Кольцо, и поспешил по горячему следу, прыгая через ступени. Вплотную за ним несся Гризли, сотрясая топотом лестницу, а вот Оксанка приотстала, по-родственному делясь с отцом обоймами. Проскочив знакомую гостиную, напарники взлетели этажом выше, в просторную и еще светлую мансарду, по которой сейчас гулял ветер, врываясь через разбитые стекла.
   Конечно, подранка-Слугу они не догнали. Зато успели увидеть, как из проломленного окна тот взмыл высоко в воздух, вытянувшись в корявую взлохмаченную стрелу, а на пике прыжка вдруг разбросал длинные руки, особым образом их изогнув, так что по сторонам расправились просторные кожистые плоскости. Затем плавно, будто с горки, заскользил, снижаясь далеко за деревья. Не самый умный ход, надо заметить. Не густо у Зверя с мозгами-то.
   – Пусти! – Протиснувшись мимо Вадима, Гризли водрузил ногу на подоконник, поверх прочно установил локоть и уже с него нацелил в чужака прихваченный по пути убойник. – “От мафии еще никто не убегал!”
   Один за другим, с предельной быстротой, он стал выпускать в летуна заряды, пока те не догнали заметавшуюся цель, изорвав ее в клочья. В полете, как и в прыжке, Слуги оказались не столь увертливы. “У каждого свои недостатки”.
   – Сколько осталось? – спросил крутарь, оглядываясь на Вадима.
   – “Ангелов”? По-моему, двое. Они сейчас…
   – Плевать на них! – рявкнул Гризли. – Чем тратить силы на “шестерок”, лучше вмазать по Зверю! Можешь его вычислить?
   – Ну ты нахал! – ухмыльнулся Вадим и задумался. А что, пожалуй, в этом есть резон. Куда деваться Слугам, если в опасности господин? Сами же сбегутся на выручку, забыв обо всем. И уж тогда нам скучать не придется. Ах, как хочется отметелить “бога” по розовым щечкам! – подумал он азартно. Конечно, если таковые у него сыщутся.
   – Не хочешь полетать, толстый? – спросил Вадим, запрыгивая на подоконник. – Какой у тебя размах крыльев?
   – Эй, ты спятил?
   – Вон там Зверь, – указал Вадим на подступающие к холму деревья, за которыми угадывалось (или мерещилась) белесая масса. – А через дом не прорваться – не пустит. И знаешь, партнер, захвати для надежности гранамет: Зверь-то – Большой!
   Примерясь, он прыгнул и, гася инерцию, спружинил ногами об узкий выступ этажом ниже. Тотчас оттолкнулся и долетел теперь до самого низа, пластиковым комом покатясь по склону холма. А вдогонку за ним уже кувыркалась тушка помассивней, лязгая доспехами и взрыкивая на камнях. Затем оба ловко вынеслись на ноги и, не теряя разгона, помчались бок о бок, набегая на лес.
   Такой ход привел Зверя в неожиданное смятение. Вадим ясно ощутил его растерянность: от испуга тот даже раскрылся сверх обыкновения. Наверно, ни одна дичь не выкидывала подобных фортелей. Конечно, Зверь тут же послал за Слугами, но пока еще те выберутся из блокгауза!.. И, как назло, рядом не оказалось ни одного приличного механизма, железного или живого, чтобы поиграть в полтергейст. А эти двое: жестокие, страшные, покрытые непрошибаемой броней и оснащенные убийственными клыками, – вовсе не собирались поддаваться внушению, словно принадлежали к иным породам, еще не попадавшимся Зверю на пути. И что же делать теперь?
   Обогнув с боков толстенный ствол, Вадим и Гризли продрали высокий кустарник и с изготовленными огнестрелами вывалились на укромную лужайку, отовсюду окруженную такими же зарослями. Попасть сюда можно было только при сильном хотении. В прежние времена, наверное, здесь было удобно загорать – даже и зимой, при ясном-то небе. Но сейчас посреди лужайки расшлепилась рыхлая тусклая масса, похожая то ли на оплывший чудовищный гриб, то ли на громадный серый мешок, скрывающий несколько трупов. Или на кучу дерьма изысканных очертаний, наваленную неведомым исполином. Правда, пахло от нее даже приятно и совсем чуть-чуть – как будто существо очень старалось себя не афишировать.
   Вот так “бог”, изумленно подумал Вадим. “Великий и ужасный”. И кто ж его транспортирует – Слуги? А кто поклоняется?
   – Ща я тебя в брызги! – посулил Гризли, вскидывая гранамет.
   – Погоди, – остановил Вадим. – Кажется, мы договоримся.
   – Вот с ним? – изумился верзила. – А оно соображает?
   – В достаточной мере, чтобы оценить свою выгоду.
   – Тогда пусть попридержит своих ангелочков-головорезов!
   – Это – первым делом, – согласился Вадим. – Как акт доброй воли.
   Оставшаяся пара Слуг уже выбралась на воздух и как раз собиралась спуртовать вниз по склону, когда новый приказ обратил их в безобидные чучела-коротышки. Вообще Зверь оказался на удивление сговорчив и, видимо, останется таковым, пока не подвернется случай напакостить. Можно ли считать это разумом?
   – Держи его под прицелом, – сурово сказал Вадим. – При первом шорохе – пали!
   Мысленно окликнув Оксану, а затем послав ей очередную картинку-пожелание, он опять пробрался через кусты и потрусил к знакомым воротам, рядом с которыми застыли лохматые “гномики”. Не успел с ними поравняться, как из потайной калитки возникла девушка, обрадованно потрясая связкой троса. Следом за дочкой приковылял колдун, уже не такой озверелый, как недавно, и сообща они повязали Слуг со всей надежностью.
   Затем Оксана убежала обхаживать раненного пса, Михалыч наконец занялся собой, бинтуя подживающие (как на собаке?) раны. А Вадим на симпатичном грузовичке подкатил к лужайке, в третий раз продравшись сквозь заросли. Вместе с Гризли они загрузили Зверя в кузов и доставили в гараж, под грозные очи Михалыча, развалившегося в складном кресле. Рядом с колдуном уже хлопотала Оксанка, колдуя над изувеченной кистью. (А интересно, как у него с регенерацией?)
   – Что будем делать? – спросил Вадим сразу у всех. – Сложность в том, что я обещал Зверю жизнь, лишь бы не сцепиться со Слугами. Если бы остался в силе его последний приказ, на уничтожение… Ну, сами понимаете.
   – Н-да, – буркнул Гризли. – Проблема.
   Уж он понимал, что значит в серьезных делах слово. И если крутарская его составляющая (полукупец-полубандит) чего-то забудет, то богатырская растолкует в подробностях.
   – К тому ж в этом гаде заложено столько! – добавил Вадим. – Если его как следует раскрутить… Может, сам и займусь, когда освобожусь. Не засыпать же такой колодец?
   – А не омут ли это? – тихонько вставила Оксана. – Нет?
   – И все ж таки, – хмурясь, спросил Михалыч, – насколь Зверь опасен в неволе?
   – Примерно, как Соловей-разбойник, – ответил Вадим. – Главное: не позволять мерзавцу свистеть. И, конечно, Слуг ему не оставим.
   – Черт, не тащить же идолище в город? – рассердился крутарь. – Мало там забот без него!
   – В город – нельзя, – согласился Вадим. – И здесь не оставишь, иначе Зверь обратит в Слуг самих хозяев, капая на мозги ночь за ночью. Однако радиус его воздействия вряд ли превышает километр: больше-то ни к чему. Отыщется у вас местечко на отшибе, подальше от дорог и с надежным чуланчиком, куда не вломится ни одно пришлое чудище и никто из окрестных придурков?
   – Допустим, сыщем, – сказал Михалыч. – Чего дальше?
   – Еще Зверя придется кормить.
   – Сколько ему потребуется?
   Вадим пожал плечами:
   – Взрослого хватало на месяц.
   – Кило в день, не считая костей, – прикинул бородач и кивнул: – Сдюжим.
   – В брызги его, в брызги! – подзуживал Гризли, коварно ухмыляясь. – Чтоб неповадно было.
   Впрочем, он снова насмешничал, довольный, что все устроилось без лишних хлопот.
   – А с этими как? – Михалыч показал на “ангелов”, застывших вдоль стены, словно отключенные роботы. У одного из обрубка конечности еще сочилась вязкая сукровица. “У него-то с чего? – удивился Вадим. – Не иначе, радушный хозяин все же понаставил в доме капканов”.
   – А эти и вовсе травояды, обходятся листьями да плодами, – ответил он. – Их мы прихватим с собой, если не возражаете.
   – Станем на них приемы отрабатывать, – поддержал Гризли. – Не хуже сенсеев будут и куда пошустрей! Хватит на это их автономии?
   – Если будешь приглядывать за ними, как за собственным барбосом. – Вадим огляделся: – Ну что, кажется, разобрались?
   Вернувшись в гостиную, распаленная компания “богоборцев” еще с полчаса восстанавливала за столом душевное равновесие и потраченные калории, обмениваясь впечатлениями, предположениями, догадками. А там день окончательно сошел на нет, и опившийся нездешним чаем экипаж нехотя вернулся к застоявшемуся бэтру. Через распахнувшиеся ворота тот выехал в темноту и поплюхал прочь от гостеприимного блокгауза, причем Вадим увозил с собой подаренную Оксанкой картину, свернутую в жесткую трубку, и узелок с гостинцами, а Гризли оставил хозяевам все сохранившиеся в вездеходе припасы, как обещал. Довольно скоро, еще до разразившегося, как обычно, дождя, они выбрались из топей на бывшее шоссе – не такое шикарное, как давешняя магистраль, но вполне сносное, – и по нему с ветерком докатились до города, хоть на этот раз обойдясь без приключений и даже поспев к гаражам еще до начала комендантского часа.
 

3. “Привычны руки к топорам”

   Оставив Гризли в подробностях отчитываться перед Броном, Вадим быстренько переоделся, наспех распрощался с обоими и на облегченном двуколеснике, врученном ему в качестве премии, с комфортом помчался домой – чтобы отоспаться за оба дня, доставивших ему столько хлопот. Во избежание пересудов оставил машину по соседству с общагой, в одном из брошенных домов, поглубже загнав в подъезд. Потом забросил на плечо потяжелевшую сумку и прогулочным шагом двинулся через парк, расслабляясь в здешнем спокойствии. Но почти сразу притормозил, пораженный странной картиной.
   Добрейший дядя Проша, местный дворняг, всегда приветливый со всеми, не только с верзилой Вадимом, задыхаясь и сыпля проклятиями гнался за скачущим на трех лапах окровавленным кошаком, норовя его звездануть здоровенным дрыном. Наверное, с пяток раз он уже беднягу достал, приперев в каком-нибудь тупике. Кажется, и прирученный, выдрессированный “зверек” дяди Проши наконец нашел добычу по силам.
   Увидав Вадима, злосчастный кот неожиданно прибавил, из последних сил бросаясь ему в ноги.
   – Держи гада! – азартно завопил дядя Проша, набегая. – Держи, ну!
   – Держу, – подтвердил Вадим, осторожно поднимая котейку на руки. Только сейчас он признал в избитом, перепачканном кошаке своего давнего знакомца – Жофрея.
   – Дай сюда! – уже пыхтел рядом дворняг, изготовив потемневший дрын. – Слышь, Вадя? Дай!
   – Сейчас, – тем же ровным голосом произнес Вадим, отводя в сторону кулак.
   – Чего ты! – Проша шарахнулся в сторону, немедленно перетрусив. – Он у меня котлету стянул, понял?
   – А ты мне трешник задолжал, помнишь? – в тон ответил Вадим. – Ну давай, гниль, – мой кулак против твоего дрына!
   – Иди ты! – искренне обиделся дворняг. – Полоумный, что ль? Это же кот!
   – Поло или полу? – осведомился Вадим, глядя на него в упор. – Изволите оскорблять, сударь?
   С досады Проша плюнул себе под ноги и поспешил убраться, опасливо оглядываясь. Но Вадим уже забыл про него, легонько прощупывая дрожащее тельце. В общем, ничего серьезного, решил он, однако на трех лапах далеко не ускачешь. Как раз до ближайшего дяди Проши, местного царя природы.
   – Чего ж с тобой делать, мерзавец? – спросил он Жофрея. – И надо тебе было покушаться на чужую котлету! Ворованное не в прок – небось слыхал?
   Котейка тихо мяукнул, будто жалуясь.
   – Чтоб ты сдох! – в сердцах сказал Вадим, сам чуть не плача. – Тоже на жалость бьешь? А ведь Михалыч мне говорил!..
   Вздыхая, он раскрыл сумку и положил кота поверх трофеев и шмоток, затем аккуратно застегнул молнию, стараясь не прихватить пышную шерсть.
   – А пусть умоются! – пожелал Вадим невесть кому, а страдальцу велел: – Сидеть тихо, понял? Мало мне было хлопот…
   С неприступным видом он миновал проходную, где восседала все та же сухонькая упырша с крысиной мордочкой, поднялся в свою квартиру. Здесь Вадим сразу запустил музыку, лишь бы не слышать тивишной программы, доносившейся из-за проницаемой стены столь отчетливо, что можно было различать слова. Затем переложил Жофрея на диван и занялся лечением.
   – Теперь у вас с нахалюгой-мышом по комнате на брата, – говорил он коту, обрабатывая его ссадины йодом и накрепко забинтовывая. – А где прикажете приткнуться мне – в ванной, что ли? Хорошо, собаку пока не завели – то-то мне было бы весело всех разнимать!
   Котейка отмалчивался, стоически сносил все новые измывательства, подергивая пышным хвостом, – лишь бы не выгоняли. Правда, если Вадим ослаблял хватку, бедняга пытался уползти по дивану, чтобы без помех зализать раны, предоставив остальное природе.
   – А фиг тебе! – возражал мучитель, перехватывая беглеца. – Потерпишь, не помрешь. Походишь недельку в бандаже, а там поглядим.
   Только Вадим с ним закончил, как в дверь позвонили.
   – Кто? – рявкнул он, еще не выйдя из образа крутаря. – Какого хрена!
   Теперь осторожненько постучали, однако не отзываясь. Как и всегда в городе, перенасыщенном чужими страстями, его чувствительное сознание отгораживалось от них прочным заслоном, воспринимая эту мешанину, как отдаленный давящий фон. Но даже и там Вадим иногда разбирал знакомые тона – как сейчас, например. Не допытываясь больше, он распахнул дверь, и в квартиру проникла Алиса, принаряженная и свежеразрисованная, облаченная в знакомый халат-накидку.
   – Ой, что это у тебя? – изумилась она и сама ответила: – Кошка, надо же! И пушистая!
   Будто красуясь перед ней, Жофрей перевернулся на спину и вытянулся по дивану во всю свою немалую длину, томно разбросав мохнатые лапы, отмытые до снежных носочков. Хитрюга, теперь и ей хочет понравиться! Хотя бы оклемался сперва, а то раскидался, точно бандитской пулей сражен, вдобавок и в бинтах весь.
   – Кот, – поправил Вадим. – Правда, холостяк, если не девственник. Где ему теперь женихаться?
   – Его проблемы, – заметила женщина. – А вот где тебя носило прошлой ночью?
   – Щас! – фыркнул он. – Еще перед тобой буду отчитываться!.. Или настучишь?
   – С ума съехал? Просто мне было страшно одной. – Алиса снова поглядела на кота. – А он породистый?
   – Ага, потомственный дворянин, – уверенно подтвердил Вадим. – Или дворняга? Не знаю, как насчет породы, а вот блохи у него точно есть. Чуть подлечится, придется выводить.
   – Ты что, всех уличных котов будешь подбирать?
   – Только подранков. И сколько их осталось, котов-то? Уж одного я прокормлю, лишь бы домовята не застукали.
   – А хочешь, я к себе его заберу? Нам домовые не указ.
   – Твой Максик и без них отлично управится: как-нибудь, под горячую руку, выкинет пушистика в окно – мало тому приключений! Нет, уж если бедняк бедняка не пожалеет, тогда хоть и вовсе пропадай.
   С облегченным вздохом, больше похожим на стон, Вадим опустился в кресло, вытянул под столиком ноги. Все-таки умаялся он за эти два дня – держался до последнего, а дома наконец позволил себе размякнуть. Как ни хорошо было в гостях у колдуна-лесовика с дочечкой-ведьмой…
   – Ты уж сама тут распоряжайся, – предложил утомленно, – небось, не впервой. Что на кухне сыщешь – твое.
   – Включая мышь? Спасибо, меня уже раз кондратий чуть не хватил!..
   – А чего пугаться? Подумаешь, зверь!
   – Кто тебя так заездил? – ревниво спросила Алиса. – Наверное, редкостная стерва попалась, да?
   – Вот это в точку, – со смешком подтвердил он. – К тому ж не одна. Их бы по тивишнику показать – куда там вашим сериалам!
   – Где ты был, Дим? – забеспокоилась женщина. – Все-таки съездил за город?
   – Угу.
   – И чего там?
   – Кошмар!
   – Я же серьезно!
   – А я, по-твоему, шучу? – возмутился Вадим. – Я будто в иной мир попал, и даже сам был там другим. Или стал? – Неожиданно он рассмеялся: – Может, и вправду в крутарики податься? Вроде получается, а?
   – Нет, – медленно сказала Алиса. – Другим ты сделался давно, а теперь только довершаешь изменения. – Вадим поглядел на нее с любопытством. – Думаешь, я дура, ничего не замечаю? Я даже помню, когда у тебя началось!
   – Ну, когда?
   – После твоей интрижки с той стервозной ведьмищей, с Эвой!
   Интрижки, а? – усмехнулся Вадим. Остальное, впрочем, верно.
   – Сколько же мы с тобой знакомы, – сказал он вслух. – С ума сойти!
   – Стерва она, стерва! – повторила Алиса с наслаждением. – Ах, если б не она!..