Страница:
Генерального штаба был, как ему казалось, необходим сейчас здесь, в центре
руководства боевыми действиями всех армии, и вдруг такое неожиданное
распоряжение! Он спросил:
- А кто же будет осуществлять руководство Генеральным штабом в такой
сложной обстановке? Сталин ответил:
- Оставьте за себя Ватутина.- И несколько раздраженно добавил: - Не
теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдемся.
Жуков действительно не терял времени и, даже не заехав домой, а только
позвонив по телефону, через сорок минут был в воздухе, а к исходу первого
дня войны, 22 июня, был уже в Киеве, где встретился с секретарем ЦК Украины
Н. С. Хрущевым.
Поздоровавшись с Жуковым, Хрущев сказал:
- Дальше лететь на самолете нельзя, немецкие летчики гоняются за каждым
нашим самолетом. Надо ехать на машинах.
В этот же день поздно вечером Хрущев и Жуков добрались до командного
пункта Юго-Западного фронта генерал-полковника М/ П. Кирпоноса...
Так начался и так завершился этот роковой день 22 июня 1941 года для
высшего военного и политического руководства нашей страны.
В первые дни Великой Отечественной войны руководство Советской страной,
как уже говорилось, не владело ситуацией, командование Красной Армии не
всегда знало обстановку и не держало в руках управление армиями. В этом
отношении поход гитлеровской армий на Восток, когда начинался, был похож на
молниеносные удары в Западной Европе, где руководство стран, парализованное
внезапным и мощным ударом, оказывалось не в состоянии организовать отпор,
хотя располагало силами, порой достаточными для довольно длительного
сопротивления, как, например, во Франции.
И вот на советской земле вроде бы повторялся такой же шок у руководства
страны из-за отсутствия связи, информации, нарушения управления войсками. Но
вдруг обнаружилась какая-то сила, которая не позволила полностью рухнуть
нашей обороне и не дала возможности гитлеровцам беспрепятственно двигаться в
глубь страны. Что же это была за сила? Кто же сдерживал гитлеровские армии?
Здесь и проявились стойкость и мужество советского народа. Народ спас
свою Родину - советские люди в военной форме и не успевшие надеть ее! Не
имея конкретных указаний от высших руководителей, командиры, сержанты и
красноармейцы в частях и соединениях, по своей инициативе, стойко и
мужественно встретили врага. И еще, конечно, была могучая сила, которая
сдерживала и не позволяла всем обратиться в бегство,- это коммунисты на
местах. Партийные организации в ротах, батальонах, полках, дивизиях, горкомы
и обкомы партии тоже были той силой, которая являлась организующим костяком.
Бойцы и командиры были воспитаны в духе стойкости, необходимости драться до
последнего, что тоже было подготовлено и партией, и командирами Красной
Армии еще до войны. Немаловажную роль играло в этот период и имя Сталина. С
его именем тогда связывались все успехи и надежды в Советской стране, это
было внедрено в сознание солдат и командиров. И когда звучали призывы:
"За Родину! За Сталина!",-они произносились искренне, так как народ в
своем большинстве не знал тех его страшных дел, которые стали известны
позже.
В своих воспоминаниях Жуков говорит:
"Наша историческая литература как-то лишь в общих чертах касается этого
величайшего приграничного сражения начального периода войны с фашистской
Германией. Следовало бы детально разобрать оперативную целесообразность
применения здесь контрудара механизированных корпусов по прорвавшейся
главной группировке врага и организацию самого контрудара. Ведь в результате
именно этих действий наших войск на Украине был сорван в самом начале
вражеский план стремительного прорыва к Киеву. Противник понес тяжелые
потери и убедился в стойкости советских воинов, готовых драться до последней
капли крови".
В наши дни пожелание Жукова о детальной разработке оперативной
целесообразности контрударов механизированных корпусов широко и достаточно
полно осуществлено в специальной военной литературе. Но мне бы хотелось и
здесь хотя бы частично реализовать пожелание маршала о более детальном
разборе причин срыва вражеского плана стремительного прорыва к Киеву, тем
более что сам Жуков в общих словах указывает эту причину - "стойкость
советских воинов, готовых драться до последней капли крови".
Разумеется, невозможно охватить все боевые эпизоды и ситуации даже на
том участке, о котором говорит Жуков. Возьмем только одно направление удара,
который наносила первая танковая группа Клейста: в полосе его действий
оказались города Владимир-Волынский, Перемышль, Броды, Луцк, Дубно, Житомир,
Винница и далее - Киев.
Здесь же в первые дни войны был и жуков.
Кто же они, эти славные герои, первыми отражавшие нападение? Жуков не
мог в те дни знать их имена. Мне кажется, будет правильным, если мы найдем и
вспомним хотя бы некоторых из них.
Как и на других направлениях, здесь первыми приняли и пытались отразить
удар гитлеровцев пограничники. Вот только один Эпизод из сотен похожих.
Я стараюсь, где только возможно, посмотреть, послушать, прикоснуться
самому к тому, о чем я рассказываю. Решил и на этот раз поехать в те места,
где был Г. К. Жуков в первые дни войны. Начал я от границы. Искал, может
быть, кто-то уцелел из местных жителей и мог бы рассказать о тогдашних боях.
В этом районе находилась известная своим подвигом застава А. В. Лопатина. В
райкоме партии мне дали сопровождающего, и мы поехали на заставу, которая
сегодня носит имя своего командира незабываемых дней.
Было прохладное утро, машина катила по чистым улицам города. Справа и
слева стояли добротные двухэтажные кирпичные дома. Здесь такая мода - все
строят дома с мезонинами. Окруженные садами и множеством цветов, они больше
похожи на дачи, чем на жилые дома колхозников. Вскоре подъехали к поселку.
- Это колхоз имени героя-пограничника Лопатина. Сейчас на окраине будет
хата, обратите на нее внимание,- сказал мой спутник.
За окошком машины мелькнула темная изба с подслеповатыми окошечками и
почерневшей от времени соломенной крышей.
- Единственная довоенная хата, уцелевшая здесь...
Машина остановилась на зеленом травянистом берегу широкого Буга.
Неподалеку от реки, на взгорке, возвышался обелиск, рядом - аккуратный домик
под шиферной крышей.
На крыльце, приветливо улыбаясь, ждала немолодая женщина невысокого
роста.
- Знакомьтесь! Анфиса Алексеевна Лопатина. Все, что в моем
представлении связано с этой фамилией, было где-то далеко, по ту сторону
войны, поэтому я подумал, что Анфиса Алексеевна- просто однофамилица
легендарного Лопатина. Сопровождающий, заметив, что я не совсем понимаю, кто
стоит передо мной, представил:
- Анфиса Алексеевна, жена начальника заставы лейтенанта Лопатина. Во
время боя двадцать второго июня сорок первого она была здесь, рядом с мужем.
Не буду описывать волнение, охватившее меня от сознания того, что я
вижу, могу говорить с человеком, который был здесь в первые часы и дни
войны!
Мы осмотрели этот своеобразный музей, хранящий память о подвиге бойцов
заставы. Много уникальных экспонатов: оружие героев, фотографии, документы,
письма. Потом пошли с Анфисой Алексеевной К МОГИЛЬНЫМ плитам. "Начальник
заставы лейтенант Лопатин А. В.", "Младший политрук Гласов П. И.- зам. нач.
заставы по политчасти"," "Клищенко П. П.-- старшина заставы", "Рядовой
Никитин И. И.- секретарь комсомольской организации". Всего пятьдесят восемь
могил. Из шестидесяти защитников заставы уцелели двое.
Я смотрел на противоположный берег Буга, откуда пришла война. Тихо
звучал голос Анфисы Алексеевны Лопатиной.
- В ночь на двадцать второе июня муж, как обычно, пошел на границу
проверять службу нарядов. Вернулся он в три часа ночи. Я ждала его с ужином.
Есть он не стал, сказал:
"Очень неспокойно, тревожно и на душе, и на границе". Прилег отдохнуть
и только заснул - вдруг ударила по дому артиллерия. Очень неожиданно это
было, то была тишина-и вдруг, как обвал, как гром и молния, ударило по
заставе. Муж вскочил и крикнул:
"Бери детей, беги в укрытие". У нас тогда двое сыновей подрастали. Я
побежала с детьми к подвалу заставы и увидела, что гитлеровцы переправляются
через Буг. Жены командиров оставили детей в подвале с одной бабушкой, а сами
пошли помогать мужьям, стали перевязывать раненых, подносить патроны,
гранаты. Первые четыре попытки фашистов переправиться были 5 отбиты, тогда
они перебрались правее и левее заставы и вскоре окружили нас и стали
обстреливать со всех сторон. Пограничники держались стойко, все были уверены
- скоро придут наши и выбьют нарушителей границы. Но бои гремели повсюду, и
мы поняли-это не провокация, а война. На четвертый день Лопатин послал
Галченкова и Герасимова в разведку-узнать, где наши. Они не вернулись, и мы
не знали, что. с ними случилось. На седьмые сутки немецкий офицер кричал в
рупор:
"Сдавайтесь, вам никто не поможет! Наши войска взяли Минск!" Мы этому,
конечно, не верили, но и держаться становилось все труднее. Многие
пограничники были убиты, остальные ранены, но оставались в траншее. Фашисты
перестали нас атаковать, наверное, решили взять измором.
А с Западного берега Буга все шли и шли войска на нашу территорию. И
вот из этих новых частей, видимо не зная; что застава еще жива, на девятый
день боя к нам подъехали две машины и мотоциклисты. Пограничники
воспользовались этим, забросали машины гранатами, уничтожили гитлеровцев, а
одного офицера захватили в плен. Попала в наши руки и рация. Пытались мы по
этой рации связаться со своими, но гитлеровцы, взбешенные гибелью своих
офицеров, решили, видно, стереть заставу с лица земли, они открыли ураганный
артиллерийский огонь и буквально смешали все с землей. Но все же пока были
живы несколько пограничников, жила и застава. На десятый день осталось всего
восемь бойцов. Я умоляла мужа уйти в лес, пробиться к своим или к
партизанам, но он непреклонно отвечал:
"Я заставу не оставлю, буду стоять насмерть, а ты и другие женщины
должны спасать детей". Ночью мы с детьми поползли.
Лопатина идет по крутому берегу и показывает на скат:
- Вот здесь и ползли берегом, прикрывая своими телами детишек от
возможного обстрела.
Мне приходилось бывать на местах боев, в которых я участвовал. Обычно
те, кто бывал в это время рядом, не расспрашивали меня ни о чем. Они
понимали, что мне надо побыть в тишине, собраться с мыслями, вспомнить все,
как было. А для меня та тишина грохотала боем, я слышал выкрики людей, видел
лица своих однополчан. Так и для Лопатиной,наверное, в эти минуты гремели
выстрелы, пули летели со всех сторон. Я тоже ни о чем не спрашивал Анфису
Алексеевну, понимая, как далеко сейчас она от нас.
- Трава была холодной и скользкой, мы ползли вон к тому сараю. Немцы
нас обнаружили. Они ведь были повсюду. Схватили. Стали допрашивать. Били.
Издевались. Требовали от меня:
"Иди к своим, скажи - сопротивление бесполезно!" Я не пошла. Опять
били. Потом нас повезли куда-то и, наверно, расстреляли бы. Но в селе, куда
нас привезли, мы смешались с другими беженцами, а местная охрана не знала,
что мы жены пограничников. Мы же, понимая, что скоро они это узнают,
постарались сбежать. Укрыли нас жители деревни Скоморохи, много там было
добрых людей, они-то и помогли нам в черные дни гитлеровской оккупации...
Пограничники погибли все, кроме Галченкова и Герасимова, которые ушли
тогда на разведку. Герасимов попал в плен к гитлеровцам и прошел через
долгие муки, а Галченков.пробрался к партизанам. Оба они после войны
приезжали не раз на родную заставу. Когда немцы ушли с границы дальше на
восток, житель ближнего к заставе дома Иван Васильевич Онищенко захоронил
погибших пограничников в траншее. А после войны помог найти их останки. В
музее мы Видели оружие, ремень, знаки различия Лопатина. Все это нашли
благодаря тому, что Онищенко показал, где надо искать.
- А как сложилась судьба ваших сыновей? - спросил я Лопатину.
Она не без гордости сказала:
- Я вырастила своих сыновей. Оба они пошли по стопам отца - стали
пограничниками. Анатолий - подполковник, одно время был начальником заставы,
которая носит имя отца. Вячеслав тоже пограничник - сейчас майор.
...Прочитаем еще один абзац из книги Жукова:
"В связи с выходом передовых частей противника в район Дубно генерал Д.
И. Рябышев получил приказ повернуть туда свой 8-й корпус, 15-й
механизированный корпус (командир генерал-майор И. И. Кар-пезо.-В. К.)
нацеливал основные силы в общем направлении на Берестечко и далее тоже на
Дубно...
Нашим войскам не удалось полностью разгромить противника и
приостановить его наступление, но главное было сделано: вражеская ударная
группировка, рвавшаяся к столице Украины, была задержана в районе Броды -
Дубно и обессилена".
Теперь я, пользуясь воспоминаниями участников тех боев (особенно-К. С.
Москаленко), коротко расскажу, что стоит за этими сжатыми фразами, что
именно там происходило.
За месяц до начала войны - в мае 1941 года. согласно решению Наркомата
обороны, начали формироваться артиллерийские противотанковые бригады резерва
Главного командования. Их решено было создать десять. Недалеко от Луцка, где
находился штаб 5-й армии, которой командовал М. И. Потапов, в лесу начала
свое формирование 1-я артиллерийская противотанковая бригада. Ее командиром
был назначен полковник К. С. Москаленко (будущий маршал). Энергичный и
хорошо подготовленный командир, он в короткое время сумел принять вооружение
и обучить артиллеристов - истребителей танков. Времени, конечно, у него было
недостаточно, но к 22 июня бригада уже была в боевой готовности, о чем
свидетельствует первый же бой, в который она вступила.
Как только произошло нападение гитлеровцев, Москаленко вскрыл
мобилизационный пакет, в котором ему была поставлена задача: форсированным
маршем направиться по маршруту от Луцка на львовское направление в район
развертывания 6-й армии. Москаленко немедленно об этом доложил командующему
5-й армией, но тот ему сказал:
- Обстановка на фронте 5-й армии резко обострилась: немецкие войска
форсировали реку Западный Буг и продвигаются на Владимир-Волынский. Поэтому
прошу вас, наконец, требую выступить на Владимир-Волынский и совместно с
22-м механизированным корпусом генерал-майора Кондрусева уничтожить
противника, перешедшего границу, и восстановить положение.
Москаленко ему ответил:
- Бригада является резервом Главного Командования. Выполнить ваше
требование, противоречащее мобилизационному плану, не могу.
Потапов попросил подождать у телефона, пока он созвонится с Москвой. Но
связи не было, ничего согласовать ему не удалось. Через некоторое время он
позвонил и сказал:
- Связь с Москвой и Киевом прервана, противник ведет наступление по
всему фронту армии. 41-я танковая дивизия подверглась удару с воздуха и
артиллерийскому обстрелу и почти полностью погибла. Город Владимир-Волынский
с минуты на минуту будет захвачен врагом. Учитывая сложившуюся обстановку,
приказываю: бригаде следовать, как я уже ранее сказал, на
Владимир-Волынский, и во взаимодействии с 22-м механизированным корпусом
разбить противника, перешедшего границу, восстановить положение. Границу не
переходить. Всю ответственность за нарушение бригадой задачи,
предусмотренной мобилизационным планом, беру на себя.
Москаленко, трезво оценивая обстановку и помня положение устава о том,
что выполняется последнее приказание старшего начальника, принял решение
выполнять этот приказ. В 10 часов утра 22 июня бригада выдвинулась навстречу
противнику к грзнице. Сразу же по выходе из города Луцка бригада подверглась
неоднократным авиационным налетам, бомбардировщики гитлеровцев по двадцать -
тридцать штук, под прикрытием истребителей, безнаказанно (наших самолетов не
было) бомбили выдвигающуюся к фронту противотанковую бригаду. Москаленко при
налетах приказывал подразделениям рассредоточиться и затем, продолжать
движение в сторону границы.
На половине пути к Владимир-Волынскому Москаленко встретил небольшую
колонну, это оказался штаб 22-го механизированного корпуса, с которым ему
предстояло взаимодействовать. Но, как сказал С. М- Кондрусев, две его
дивизии, 19-я танковая и 215-я механизированная, выдвигались из Ровно и
находились еще в 140 километрах от государственной границы, а 41-я танковая,
которая была близко от границы (о ней как раз и сказал командующий армией),
возможно, уничтожена. В действительности, как выяснилось позднее, дело
обстояло не так, но во всяком случае Кондрусев еще не знал, где 41-я
танковая дивизия и в каком она состоянии.
Таким образом, реальной силой на этом направлении оказалась только 1-я
противотанковая бригада Москаленко. Не доходя до Владимир-Волынского,
передовой отряд бригады заметил идущие навстречу танки. Сначала генерал
Кондрусев думал, что это отходят на восток танки его 41-й дивизии, но
Москаленко отчетливо увидел кресты на броне и приказал развернуться двум
дивизионам на достигнутом рубеже, а передовой отряд уже открыл огонь по
гитлеровским машинам.
Бригада Москаленко оказалась в очень тяжелых условиях: разгорался
встречный бой, вести который без прикрытия пехоты артиллерийская часть,
сформированная к тому же только полтора месяца назад, еще не умела. После
короткой артиллерийско-авиационной подготовки немцы бросили в атаку около
200 танков. Они приближались к рубежу, на котором развернулись дивизионы
бригады. За танками двигались мотопехота и артиллерия. Одновременно над
полем боя кружили бомбардировщики и истребители противника. Танки противника
на большой скорости, ведя интенсивный огонь,.атаковали позиции
артиллеристов. Хорошо обученные и опытные немецкие танкисты расстреливали
расчеты и давили орудия гусеницами. Но наши артиллеристы показали высокую
стойкость, не растерялись, они подбили немало танков противника, черные
дымные столбы поднялись над полем боя.
С первого раза уничтожить батареи артиллеристов противнику не удалось.
Враг повторил атаку, но был отбит и на этот раз. Враг пошел в третью атаку.
На поле боя все прибавлялись и прибавлялись-дымящиеся танки противника.
Бригада удержала занимаемый рубеж до вечера. В этом первом бою артиллеристы
подбили семьдесят танков и бронемашин и много мотоциклов противника. Немалый
урон понесла и бригада, она потеряла четыре батареи - почти весь их личный
состав и всю материальную часть. В этой жаркой схватке осколком снаряда был
смертельно ранен командир корпуса генерал-майор Кондрусев.
До войны считалось, что артиллерия самостоятельно, без прикрытия пехоты
и танков, не может вести боя, а бригаде Москаленко пришлось вести именно
такой бой. Причем бригада встретилась с противником внезапно, на марше,
развертывалась очень быстро, под непрерывными бомбежками с воздуха и под
обстрелом артиллерии противника. То, что она сумела занять рубеж и отбить
много танковых атак, свидетельствует о высоком боевом духе личного состава,
Который показал огромное мужество, смелость, да и немалое умение.
Встретив упорное сопротивление вдоль шоссе, противник стал обходить
этот рубеж и обтекать бригаду. Обнаружив это, Москаленко немедленно выбрал
новый рубеж в районе западной окраины селения Затурцы. Он предполагал:
противник, обойдя первый рубеж, на котором получил отпор, все равно вернется
на шоссе и будет рваться на Луцк. В течение ночи наши войска совершили этот
маневр и окопались на новых огневых позициях. Москаленко создал три позиции,
последовательно расположенных одна за другой. Эти позиции были расположены
так, что огнем прямой наводки они полностью перекрывали шоссе на Луцк в на
4-5 километров подступы к нему с обеих сторон. Кроме того, еще два дивизиона
было оставлено в резерве. Москаленко приказал расчетам подпускать танки на
300-400 метров и вести огонь наверняка, потому что с боеприпасами было не
так уж хорошо. Здесь наши войска получили некоторые преимущества: успели
подготовить огневые позиции. Орудия были закопаны и замаскированы,
боеприпасы разложены в нишах, командиры хорошо организовали наблюдение за
приближающимся противником.
С рассветом гитлеровцы двинулись вперед, танки шли по шоссе и справа и
слева от шоссе по полю, это был знаменитый танковый клин, идущий на
рассечение фронта обороны. Танков и мотопехоты на этот раз было больше, чем
вчера, противник явно ввел свежие силы.
Как вспоминает Москаленко, увидев эту армаду, он невольно подумал:
"Выдержим ли мы на этот раз?" Как только передовые танки подошли на
указанную дистанцию 300-400 метров, тут же был открыт прицельный огонь.
Сразу же запылало много танков и бронемашин - на поле и на шоссе. Пытаясь
выйти из зоны огня, танки стали обтекать батареи, ведущие по ним огонь, и
тут как раз и попали под фланговый огонь, орудий, которые были умело
расположены командиром бригады на флангах, и еще многие танки противника
загорелись.
Гитлеровцы вызвали на помощь авиацию. Появились пикирующие
бомбардировщики и стали остервенело бомбить боевые порядки артиллеристов. И
тем не менее на поле перед фронтом бригады пылало уже 50 сожженных танков и
бронемашин!
Вот так умело, самоотверженно бились бойцы и командиры кадровых частей,
если можно назвать кадровой бригаду, которая просуществовала всего два
месяца. И еще следует отметить энергичные, инициативные и умелые действия
командира бригады. Хочется напомнить, что тысячи таких умелых, хорошо
подготовленных командиров Красной Армии перед самой войной были уничтожены в
период сталинских репрессий. Как бы они пригодились и сколько бы принесли
пользы в этих приграничных и других сражениях!
Но не будем ограничиваться описанием умелых и находчивых действий
командира бригады. Посмотрим, как действовали те, кто в пекле боя
непосредственно жег танки врага.
В то время, когда в первые дни войны в штабах соединений, вплоть до
Генерального штаба, командование не могло еще разобраться в обстановке и
наладить управление боевыми действиями, бойцы и командиры на поле боя
сражались беззаветно.
У местечка Затурцы, о котором шла речь выше, первой в боевом построении
стояла батарея младшего лейтенанта А. И. Логвиненко. Обращаю внимание
питателей на то, что батареей командовал младший лейтенант, а не более
старший по званию командир, как это полагалось по штату. Но несмотря на свое
небольшое звание и, разумеется, небольшой опыт, Логвиненко умело расположил
орудия, замаскировал их и изготовился к встрече с противником. Батарея
первой встретила танковую волну, громыхавшую вдоль шоссе, ведущего от
границы к городам Луцк, Дубно, Житомир.
Командир бригады Москаленко, наблюдавший за приближающимся противником,
пишет в воспоминаниях следующее:
"С моего наблюдательного пункта он (противник.- В. К.) был виден как на
ладони. Танков и мотопехоты было гораздо больше, чем вчера. Их было так
много, что казалось - вся Германия движется на нас".
Вот такую армаду видели перед собой ,и молодые пареньки, сержанты И. М.
Панфиленбк, Н. А. Москалев, Г. К. Москвин и младший сержант В. П. Лазарев.
Именно они со своими орудиями занимали самый первый рубеж, и им, наверное,
казалось, что только они, эти четыре расчета, и противостоят надвигающейся
армаде. Нужно быть не просто смелым, надо обладать очень твердой волей,
чтобы видеть эту надвигающуюся танковую лавину, эту неминуемую смерть, и не
только устоять, не только не оцепенеть от страха,- но вступить с ней в
борьбу, встретить огнем. Спокойно и хладнокровно бойцы подпустили
приближающиеся танки на 300-400 метров. Кстати, орудия могли открыть
прицельный огонь с расстояния 1000 метров, это уже был бы действенный и
меткий огонь, но командир бригады, памятуя о том, что боеприпасов не так
много и что наиболее эффектен огонь именно почти в упор, приказал подпустить
как можно ближе, и расчеты этот приказ выполнили, несмотря ни на что.
Когда танки были уже совсем близко, сразу прозвучали три выстрела из
трех орудий (Панфиленок открыл огонь несколько позднее), и сразу же с одного
танка слетела башня, а два других загорелись! Понимая, что их преимущество
именно в неожиданности, батарейцы немедленно перезарядили орудия и дали еще
один залп, и еще три танка тут же загорелись! Ну, а дальше уже пошла дуэль.
Начали вести огонь по орудиям и танки, обнаружившие наши пушки. Гитлеровцы
были достаточно опытны, чтобы понять: чем больше будет скорость танков, тем
быстрее они раз- давят наши орудия, поэтому они неслись на наших
артиллеристов на предельной скорости.
Триста - четыреста метров, о которых я сказал выше, можно преодолеть за
несколько десятков секунд, и вот за эти секунды артиллеристы успели
произвести по нескольку выстрелов и подбить больше десяти танков. Расчет
сержанта Москвина успел уничтожить пять фашистских танков, прежде чем его
орудие было уничтожено, а сам Москвин был ранен. Было повреждено орудие
Лазарева, и сам он тоже был ранен. Дольше всех продержался расчет сержанта
Москалева, он бил танки в упор до тех пор, пока они не раздавили его орудие.
Расчет Москалева погиб, но успел уничтожить двенадцать фашистских танков.
Разбив первые орудия, танки продвигались дальше. И вот тут настал черед
руководства боевыми действиями всех армии, и вдруг такое неожиданное
распоряжение! Он спросил:
- А кто же будет осуществлять руководство Генеральным штабом в такой
сложной обстановке? Сталин ответил:
- Оставьте за себя Ватутина.- И несколько раздраженно добавил: - Не
теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдемся.
Жуков действительно не терял времени и, даже не заехав домой, а только
позвонив по телефону, через сорок минут был в воздухе, а к исходу первого
дня войны, 22 июня, был уже в Киеве, где встретился с секретарем ЦК Украины
Н. С. Хрущевым.
Поздоровавшись с Жуковым, Хрущев сказал:
- Дальше лететь на самолете нельзя, немецкие летчики гоняются за каждым
нашим самолетом. Надо ехать на машинах.
В этот же день поздно вечером Хрущев и Жуков добрались до командного
пункта Юго-Западного фронта генерал-полковника М/ П. Кирпоноса...
Так начался и так завершился этот роковой день 22 июня 1941 года для
высшего военного и политического руководства нашей страны.
В первые дни Великой Отечественной войны руководство Советской страной,
как уже говорилось, не владело ситуацией, командование Красной Армии не
всегда знало обстановку и не держало в руках управление армиями. В этом
отношении поход гитлеровской армий на Восток, когда начинался, был похож на
молниеносные удары в Западной Европе, где руководство стран, парализованное
внезапным и мощным ударом, оказывалось не в состоянии организовать отпор,
хотя располагало силами, порой достаточными для довольно длительного
сопротивления, как, например, во Франции.
И вот на советской земле вроде бы повторялся такой же шок у руководства
страны из-за отсутствия связи, информации, нарушения управления войсками. Но
вдруг обнаружилась какая-то сила, которая не позволила полностью рухнуть
нашей обороне и не дала возможности гитлеровцам беспрепятственно двигаться в
глубь страны. Что же это была за сила? Кто же сдерживал гитлеровские армии?
Здесь и проявились стойкость и мужество советского народа. Народ спас
свою Родину - советские люди в военной форме и не успевшие надеть ее! Не
имея конкретных указаний от высших руководителей, командиры, сержанты и
красноармейцы в частях и соединениях, по своей инициативе, стойко и
мужественно встретили врага. И еще, конечно, была могучая сила, которая
сдерживала и не позволяла всем обратиться в бегство,- это коммунисты на
местах. Партийные организации в ротах, батальонах, полках, дивизиях, горкомы
и обкомы партии тоже были той силой, которая являлась организующим костяком.
Бойцы и командиры были воспитаны в духе стойкости, необходимости драться до
последнего, что тоже было подготовлено и партией, и командирами Красной
Армии еще до войны. Немаловажную роль играло в этот период и имя Сталина. С
его именем тогда связывались все успехи и надежды в Советской стране, это
было внедрено в сознание солдат и командиров. И когда звучали призывы:
"За Родину! За Сталина!",-они произносились искренне, так как народ в
своем большинстве не знал тех его страшных дел, которые стали известны
позже.
В своих воспоминаниях Жуков говорит:
"Наша историческая литература как-то лишь в общих чертах касается этого
величайшего приграничного сражения начального периода войны с фашистской
Германией. Следовало бы детально разобрать оперативную целесообразность
применения здесь контрудара механизированных корпусов по прорвавшейся
главной группировке врага и организацию самого контрудара. Ведь в результате
именно этих действий наших войск на Украине был сорван в самом начале
вражеский план стремительного прорыва к Киеву. Противник понес тяжелые
потери и убедился в стойкости советских воинов, готовых драться до последней
капли крови".
В наши дни пожелание Жукова о детальной разработке оперативной
целесообразности контрударов механизированных корпусов широко и достаточно
полно осуществлено в специальной военной литературе. Но мне бы хотелось и
здесь хотя бы частично реализовать пожелание маршала о более детальном
разборе причин срыва вражеского плана стремительного прорыва к Киеву, тем
более что сам Жуков в общих словах указывает эту причину - "стойкость
советских воинов, готовых драться до последней капли крови".
Разумеется, невозможно охватить все боевые эпизоды и ситуации даже на
том участке, о котором говорит Жуков. Возьмем только одно направление удара,
который наносила первая танковая группа Клейста: в полосе его действий
оказались города Владимир-Волынский, Перемышль, Броды, Луцк, Дубно, Житомир,
Винница и далее - Киев.
Здесь же в первые дни войны был и жуков.
Кто же они, эти славные герои, первыми отражавшие нападение? Жуков не
мог в те дни знать их имена. Мне кажется, будет правильным, если мы найдем и
вспомним хотя бы некоторых из них.
Как и на других направлениях, здесь первыми приняли и пытались отразить
удар гитлеровцев пограничники. Вот только один Эпизод из сотен похожих.
Я стараюсь, где только возможно, посмотреть, послушать, прикоснуться
самому к тому, о чем я рассказываю. Решил и на этот раз поехать в те места,
где был Г. К. Жуков в первые дни войны. Начал я от границы. Искал, может
быть, кто-то уцелел из местных жителей и мог бы рассказать о тогдашних боях.
В этом районе находилась известная своим подвигом застава А. В. Лопатина. В
райкоме партии мне дали сопровождающего, и мы поехали на заставу, которая
сегодня носит имя своего командира незабываемых дней.
Было прохладное утро, машина катила по чистым улицам города. Справа и
слева стояли добротные двухэтажные кирпичные дома. Здесь такая мода - все
строят дома с мезонинами. Окруженные садами и множеством цветов, они больше
похожи на дачи, чем на жилые дома колхозников. Вскоре подъехали к поселку.
- Это колхоз имени героя-пограничника Лопатина. Сейчас на окраине будет
хата, обратите на нее внимание,- сказал мой спутник.
За окошком машины мелькнула темная изба с подслеповатыми окошечками и
почерневшей от времени соломенной крышей.
- Единственная довоенная хата, уцелевшая здесь...
Машина остановилась на зеленом травянистом берегу широкого Буга.
Неподалеку от реки, на взгорке, возвышался обелиск, рядом - аккуратный домик
под шиферной крышей.
На крыльце, приветливо улыбаясь, ждала немолодая женщина невысокого
роста.
- Знакомьтесь! Анфиса Алексеевна Лопатина. Все, что в моем
представлении связано с этой фамилией, было где-то далеко, по ту сторону
войны, поэтому я подумал, что Анфиса Алексеевна- просто однофамилица
легендарного Лопатина. Сопровождающий, заметив, что я не совсем понимаю, кто
стоит передо мной, представил:
- Анфиса Алексеевна, жена начальника заставы лейтенанта Лопатина. Во
время боя двадцать второго июня сорок первого она была здесь, рядом с мужем.
Не буду описывать волнение, охватившее меня от сознания того, что я
вижу, могу говорить с человеком, который был здесь в первые часы и дни
войны!
Мы осмотрели этот своеобразный музей, хранящий память о подвиге бойцов
заставы. Много уникальных экспонатов: оружие героев, фотографии, документы,
письма. Потом пошли с Анфисой Алексеевной К МОГИЛЬНЫМ плитам. "Начальник
заставы лейтенант Лопатин А. В.", "Младший политрук Гласов П. И.- зам. нач.
заставы по политчасти"," "Клищенко П. П.-- старшина заставы", "Рядовой
Никитин И. И.- секретарь комсомольской организации". Всего пятьдесят восемь
могил. Из шестидесяти защитников заставы уцелели двое.
Я смотрел на противоположный берег Буга, откуда пришла война. Тихо
звучал голос Анфисы Алексеевны Лопатиной.
- В ночь на двадцать второе июня муж, как обычно, пошел на границу
проверять службу нарядов. Вернулся он в три часа ночи. Я ждала его с ужином.
Есть он не стал, сказал:
"Очень неспокойно, тревожно и на душе, и на границе". Прилег отдохнуть
и только заснул - вдруг ударила по дому артиллерия. Очень неожиданно это
было, то была тишина-и вдруг, как обвал, как гром и молния, ударило по
заставе. Муж вскочил и крикнул:
"Бери детей, беги в укрытие". У нас тогда двое сыновей подрастали. Я
побежала с детьми к подвалу заставы и увидела, что гитлеровцы переправляются
через Буг. Жены командиров оставили детей в подвале с одной бабушкой, а сами
пошли помогать мужьям, стали перевязывать раненых, подносить патроны,
гранаты. Первые четыре попытки фашистов переправиться были 5 отбиты, тогда
они перебрались правее и левее заставы и вскоре окружили нас и стали
обстреливать со всех сторон. Пограничники держались стойко, все были уверены
- скоро придут наши и выбьют нарушителей границы. Но бои гремели повсюду, и
мы поняли-это не провокация, а война. На четвертый день Лопатин послал
Галченкова и Герасимова в разведку-узнать, где наши. Они не вернулись, и мы
не знали, что. с ними случилось. На седьмые сутки немецкий офицер кричал в
рупор:
"Сдавайтесь, вам никто не поможет! Наши войска взяли Минск!" Мы этому,
конечно, не верили, но и держаться становилось все труднее. Многие
пограничники были убиты, остальные ранены, но оставались в траншее. Фашисты
перестали нас атаковать, наверное, решили взять измором.
А с Западного берега Буга все шли и шли войска на нашу территорию. И
вот из этих новых частей, видимо не зная; что застава еще жива, на девятый
день боя к нам подъехали две машины и мотоциклисты. Пограничники
воспользовались этим, забросали машины гранатами, уничтожили гитлеровцев, а
одного офицера захватили в плен. Попала в наши руки и рация. Пытались мы по
этой рации связаться со своими, но гитлеровцы, взбешенные гибелью своих
офицеров, решили, видно, стереть заставу с лица земли, они открыли ураганный
артиллерийский огонь и буквально смешали все с землей. Но все же пока были
живы несколько пограничников, жила и застава. На десятый день осталось всего
восемь бойцов. Я умоляла мужа уйти в лес, пробиться к своим или к
партизанам, но он непреклонно отвечал:
"Я заставу не оставлю, буду стоять насмерть, а ты и другие женщины
должны спасать детей". Ночью мы с детьми поползли.
Лопатина идет по крутому берегу и показывает на скат:
- Вот здесь и ползли берегом, прикрывая своими телами детишек от
возможного обстрела.
Мне приходилось бывать на местах боев, в которых я участвовал. Обычно
те, кто бывал в это время рядом, не расспрашивали меня ни о чем. Они
понимали, что мне надо побыть в тишине, собраться с мыслями, вспомнить все,
как было. А для меня та тишина грохотала боем, я слышал выкрики людей, видел
лица своих однополчан. Так и для Лопатиной,наверное, в эти минуты гремели
выстрелы, пули летели со всех сторон. Я тоже ни о чем не спрашивал Анфису
Алексеевну, понимая, как далеко сейчас она от нас.
- Трава была холодной и скользкой, мы ползли вон к тому сараю. Немцы
нас обнаружили. Они ведь были повсюду. Схватили. Стали допрашивать. Били.
Издевались. Требовали от меня:
"Иди к своим, скажи - сопротивление бесполезно!" Я не пошла. Опять
били. Потом нас повезли куда-то и, наверно, расстреляли бы. Но в селе, куда
нас привезли, мы смешались с другими беженцами, а местная охрана не знала,
что мы жены пограничников. Мы же, понимая, что скоро они это узнают,
постарались сбежать. Укрыли нас жители деревни Скоморохи, много там было
добрых людей, они-то и помогли нам в черные дни гитлеровской оккупации...
Пограничники погибли все, кроме Галченкова и Герасимова, которые ушли
тогда на разведку. Герасимов попал в плен к гитлеровцам и прошел через
долгие муки, а Галченков.пробрался к партизанам. Оба они после войны
приезжали не раз на родную заставу. Когда немцы ушли с границы дальше на
восток, житель ближнего к заставе дома Иван Васильевич Онищенко захоронил
погибших пограничников в траншее. А после войны помог найти их останки. В
музее мы Видели оружие, ремень, знаки различия Лопатина. Все это нашли
благодаря тому, что Онищенко показал, где надо искать.
- А как сложилась судьба ваших сыновей? - спросил я Лопатину.
Она не без гордости сказала:
- Я вырастила своих сыновей. Оба они пошли по стопам отца - стали
пограничниками. Анатолий - подполковник, одно время был начальником заставы,
которая носит имя отца. Вячеслав тоже пограничник - сейчас майор.
...Прочитаем еще один абзац из книги Жукова:
"В связи с выходом передовых частей противника в район Дубно генерал Д.
И. Рябышев получил приказ повернуть туда свой 8-й корпус, 15-й
механизированный корпус (командир генерал-майор И. И. Кар-пезо.-В. К.)
нацеливал основные силы в общем направлении на Берестечко и далее тоже на
Дубно...
Нашим войскам не удалось полностью разгромить противника и
приостановить его наступление, но главное было сделано: вражеская ударная
группировка, рвавшаяся к столице Украины, была задержана в районе Броды -
Дубно и обессилена".
Теперь я, пользуясь воспоминаниями участников тех боев (особенно-К. С.
Москаленко), коротко расскажу, что стоит за этими сжатыми фразами, что
именно там происходило.
За месяц до начала войны - в мае 1941 года. согласно решению Наркомата
обороны, начали формироваться артиллерийские противотанковые бригады резерва
Главного командования. Их решено было создать десять. Недалеко от Луцка, где
находился штаб 5-й армии, которой командовал М. И. Потапов, в лесу начала
свое формирование 1-я артиллерийская противотанковая бригада. Ее командиром
был назначен полковник К. С. Москаленко (будущий маршал). Энергичный и
хорошо подготовленный командир, он в короткое время сумел принять вооружение
и обучить артиллеристов - истребителей танков. Времени, конечно, у него было
недостаточно, но к 22 июня бригада уже была в боевой готовности, о чем
свидетельствует первый же бой, в который она вступила.
Как только произошло нападение гитлеровцев, Москаленко вскрыл
мобилизационный пакет, в котором ему была поставлена задача: форсированным
маршем направиться по маршруту от Луцка на львовское направление в район
развертывания 6-й армии. Москаленко немедленно об этом доложил командующему
5-й армией, но тот ему сказал:
- Обстановка на фронте 5-й армии резко обострилась: немецкие войска
форсировали реку Западный Буг и продвигаются на Владимир-Волынский. Поэтому
прошу вас, наконец, требую выступить на Владимир-Волынский и совместно с
22-м механизированным корпусом генерал-майора Кондрусева уничтожить
противника, перешедшего границу, и восстановить положение.
Москаленко ему ответил:
- Бригада является резервом Главного Командования. Выполнить ваше
требование, противоречащее мобилизационному плану, не могу.
Потапов попросил подождать у телефона, пока он созвонится с Москвой. Но
связи не было, ничего согласовать ему не удалось. Через некоторое время он
позвонил и сказал:
- Связь с Москвой и Киевом прервана, противник ведет наступление по
всему фронту армии. 41-я танковая дивизия подверглась удару с воздуха и
артиллерийскому обстрелу и почти полностью погибла. Город Владимир-Волынский
с минуты на минуту будет захвачен врагом. Учитывая сложившуюся обстановку,
приказываю: бригаде следовать, как я уже ранее сказал, на
Владимир-Волынский, и во взаимодействии с 22-м механизированным корпусом
разбить противника, перешедшего границу, восстановить положение. Границу не
переходить. Всю ответственность за нарушение бригадой задачи,
предусмотренной мобилизационным планом, беру на себя.
Москаленко, трезво оценивая обстановку и помня положение устава о том,
что выполняется последнее приказание старшего начальника, принял решение
выполнять этот приказ. В 10 часов утра 22 июня бригада выдвинулась навстречу
противнику к грзнице. Сразу же по выходе из города Луцка бригада подверглась
неоднократным авиационным налетам, бомбардировщики гитлеровцев по двадцать -
тридцать штук, под прикрытием истребителей, безнаказанно (наших самолетов не
было) бомбили выдвигающуюся к фронту противотанковую бригаду. Москаленко при
налетах приказывал подразделениям рассредоточиться и затем, продолжать
движение в сторону границы.
На половине пути к Владимир-Волынскому Москаленко встретил небольшую
колонну, это оказался штаб 22-го механизированного корпуса, с которым ему
предстояло взаимодействовать. Но, как сказал С. М- Кондрусев, две его
дивизии, 19-я танковая и 215-я механизированная, выдвигались из Ровно и
находились еще в 140 километрах от государственной границы, а 41-я танковая,
которая была близко от границы (о ней как раз и сказал командующий армией),
возможно, уничтожена. В действительности, как выяснилось позднее, дело
обстояло не так, но во всяком случае Кондрусев еще не знал, где 41-я
танковая дивизия и в каком она состоянии.
Таким образом, реальной силой на этом направлении оказалась только 1-я
противотанковая бригада Москаленко. Не доходя до Владимир-Волынского,
передовой отряд бригады заметил идущие навстречу танки. Сначала генерал
Кондрусев думал, что это отходят на восток танки его 41-й дивизии, но
Москаленко отчетливо увидел кресты на броне и приказал развернуться двум
дивизионам на достигнутом рубеже, а передовой отряд уже открыл огонь по
гитлеровским машинам.
Бригада Москаленко оказалась в очень тяжелых условиях: разгорался
встречный бой, вести который без прикрытия пехоты артиллерийская часть,
сформированная к тому же только полтора месяца назад, еще не умела. После
короткой артиллерийско-авиационной подготовки немцы бросили в атаку около
200 танков. Они приближались к рубежу, на котором развернулись дивизионы
бригады. За танками двигались мотопехота и артиллерия. Одновременно над
полем боя кружили бомбардировщики и истребители противника. Танки противника
на большой скорости, ведя интенсивный огонь,.атаковали позиции
артиллеристов. Хорошо обученные и опытные немецкие танкисты расстреливали
расчеты и давили орудия гусеницами. Но наши артиллеристы показали высокую
стойкость, не растерялись, они подбили немало танков противника, черные
дымные столбы поднялись над полем боя.
С первого раза уничтожить батареи артиллеристов противнику не удалось.
Враг повторил атаку, но был отбит и на этот раз. Враг пошел в третью атаку.
На поле боя все прибавлялись и прибавлялись-дымящиеся танки противника.
Бригада удержала занимаемый рубеж до вечера. В этом первом бою артиллеристы
подбили семьдесят танков и бронемашин и много мотоциклов противника. Немалый
урон понесла и бригада, она потеряла четыре батареи - почти весь их личный
состав и всю материальную часть. В этой жаркой схватке осколком снаряда был
смертельно ранен командир корпуса генерал-майор Кондрусев.
До войны считалось, что артиллерия самостоятельно, без прикрытия пехоты
и танков, не может вести боя, а бригаде Москаленко пришлось вести именно
такой бой. Причем бригада встретилась с противником внезапно, на марше,
развертывалась очень быстро, под непрерывными бомбежками с воздуха и под
обстрелом артиллерии противника. То, что она сумела занять рубеж и отбить
много танковых атак, свидетельствует о высоком боевом духе личного состава,
Который показал огромное мужество, смелость, да и немалое умение.
Встретив упорное сопротивление вдоль шоссе, противник стал обходить
этот рубеж и обтекать бригаду. Обнаружив это, Москаленко немедленно выбрал
новый рубеж в районе западной окраины селения Затурцы. Он предполагал:
противник, обойдя первый рубеж, на котором получил отпор, все равно вернется
на шоссе и будет рваться на Луцк. В течение ночи наши войска совершили этот
маневр и окопались на новых огневых позициях. Москаленко создал три позиции,
последовательно расположенных одна за другой. Эти позиции были расположены
так, что огнем прямой наводки они полностью перекрывали шоссе на Луцк в на
4-5 километров подступы к нему с обеих сторон. Кроме того, еще два дивизиона
было оставлено в резерве. Москаленко приказал расчетам подпускать танки на
300-400 метров и вести огонь наверняка, потому что с боеприпасами было не
так уж хорошо. Здесь наши войска получили некоторые преимущества: успели
подготовить огневые позиции. Орудия были закопаны и замаскированы,
боеприпасы разложены в нишах, командиры хорошо организовали наблюдение за
приближающимся противником.
С рассветом гитлеровцы двинулись вперед, танки шли по шоссе и справа и
слева от шоссе по полю, это был знаменитый танковый клин, идущий на
рассечение фронта обороны. Танков и мотопехоты на этот раз было больше, чем
вчера, противник явно ввел свежие силы.
Как вспоминает Москаленко, увидев эту армаду, он невольно подумал:
"Выдержим ли мы на этот раз?" Как только передовые танки подошли на
указанную дистанцию 300-400 метров, тут же был открыт прицельный огонь.
Сразу же запылало много танков и бронемашин - на поле и на шоссе. Пытаясь
выйти из зоны огня, танки стали обтекать батареи, ведущие по ним огонь, и
тут как раз и попали под фланговый огонь, орудий, которые были умело
расположены командиром бригады на флангах, и еще многие танки противника
загорелись.
Гитлеровцы вызвали на помощь авиацию. Появились пикирующие
бомбардировщики и стали остервенело бомбить боевые порядки артиллеристов. И
тем не менее на поле перед фронтом бригады пылало уже 50 сожженных танков и
бронемашин!
Вот так умело, самоотверженно бились бойцы и командиры кадровых частей,
если можно назвать кадровой бригаду, которая просуществовала всего два
месяца. И еще следует отметить энергичные, инициативные и умелые действия
командира бригады. Хочется напомнить, что тысячи таких умелых, хорошо
подготовленных командиров Красной Армии перед самой войной были уничтожены в
период сталинских репрессий. Как бы они пригодились и сколько бы принесли
пользы в этих приграничных и других сражениях!
Но не будем ограничиваться описанием умелых и находчивых действий
командира бригады. Посмотрим, как действовали те, кто в пекле боя
непосредственно жег танки врага.
В то время, когда в первые дни войны в штабах соединений, вплоть до
Генерального штаба, командование не могло еще разобраться в обстановке и
наладить управление боевыми действиями, бойцы и командиры на поле боя
сражались беззаветно.
У местечка Затурцы, о котором шла речь выше, первой в боевом построении
стояла батарея младшего лейтенанта А. И. Логвиненко. Обращаю внимание
питателей на то, что батареей командовал младший лейтенант, а не более
старший по званию командир, как это полагалось по штату. Но несмотря на свое
небольшое звание и, разумеется, небольшой опыт, Логвиненко умело расположил
орудия, замаскировал их и изготовился к встрече с противником. Батарея
первой встретила танковую волну, громыхавшую вдоль шоссе, ведущего от
границы к городам Луцк, Дубно, Житомир.
Командир бригады Москаленко, наблюдавший за приближающимся противником,
пишет в воспоминаниях следующее:
"С моего наблюдательного пункта он (противник.- В. К.) был виден как на
ладони. Танков и мотопехоты было гораздо больше, чем вчера. Их было так
много, что казалось - вся Германия движется на нас".
Вот такую армаду видели перед собой ,и молодые пареньки, сержанты И. М.
Панфиленбк, Н. А. Москалев, Г. К. Москвин и младший сержант В. П. Лазарев.
Именно они со своими орудиями занимали самый первый рубеж, и им, наверное,
казалось, что только они, эти четыре расчета, и противостоят надвигающейся
армаде. Нужно быть не просто смелым, надо обладать очень твердой волей,
чтобы видеть эту надвигающуюся танковую лавину, эту неминуемую смерть, и не
только устоять, не только не оцепенеть от страха,- но вступить с ней в
борьбу, встретить огнем. Спокойно и хладнокровно бойцы подпустили
приближающиеся танки на 300-400 метров. Кстати, орудия могли открыть
прицельный огонь с расстояния 1000 метров, это уже был бы действенный и
меткий огонь, но командир бригады, памятуя о том, что боеприпасов не так
много и что наиболее эффектен огонь именно почти в упор, приказал подпустить
как можно ближе, и расчеты этот приказ выполнили, несмотря ни на что.
Когда танки были уже совсем близко, сразу прозвучали три выстрела из
трех орудий (Панфиленок открыл огонь несколько позднее), и сразу же с одного
танка слетела башня, а два других загорелись! Понимая, что их преимущество
именно в неожиданности, батарейцы немедленно перезарядили орудия и дали еще
один залп, и еще три танка тут же загорелись! Ну, а дальше уже пошла дуэль.
Начали вести огонь по орудиям и танки, обнаружившие наши пушки. Гитлеровцы
были достаточно опытны, чтобы понять: чем больше будет скорость танков, тем
быстрее они раз- давят наши орудия, поэтому они неслись на наших
артиллеристов на предельной скорости.
Триста - четыреста метров, о которых я сказал выше, можно преодолеть за
несколько десятков секунд, и вот за эти секунды артиллеристы успели
произвести по нескольку выстрелов и подбить больше десяти танков. Расчет
сержанта Москвина успел уничтожить пять фашистских танков, прежде чем его
орудие было уничтожено, а сам Москвин был ранен. Было повреждено орудие
Лазарева, и сам он тоже был ранен. Дольше всех продержался расчет сержанта
Москалева, он бил танки в упор до тех пор, пока они не раздавили его орудие.
Расчет Москалева погиб, но успел уничтожить двенадцать фашистских танков.
Разбив первые орудия, танки продвигались дальше. И вот тут настал черед