Страница:
отдан!лично Сталиным вопреки советам Жукова, Шапошникова и других
военачальников, так что 290 000 пленных, о которых пишет Гудериан, плюс еще
сотни тысяч погибших - жертвы этого контрприказа. И это лишь малая часть
наших потерь при замыкании гитлеровцами клещей под Киевом. Четыре армии,
которые остались в окружении - 5, 21, 26, 37-я и часть 38-й,- значительно
увеличили число погибших и пленных только в этом сражении.
Упрямство Сталина, его самонадеянность, привычка к тому, что все должно
вершиться по его желаниям, были одной из причин и этой катастрофы на
завершающем этапе приграничных сражений.
Немалая доля вины ложится и на генерала Еременко. Ему были отданы
большие силы, которыми он не сумел распорядиться должным образом. Кстати,
Еременко в своих мемуарах задним числом так оправдывает свои действия:
"...отдельные историки считают, что Брянский фронт 16 августа был
создан Ставкой якобы в предвидении возможного развития наступления врага в
направлении Чернигов, Конотоп, Прилуки. Это толкование искажает реальные
исторические факты. Общеизвестно, что по плану "Барбаросса" гитлеровцы
стремились как можно быстрее овладеть Москвой, нанося удар на смоленском
направлении. Но упорное сопротивление и контрудары наших войск в районе
Смоленска, Ярцева, Ельни заставили врага оттянуть танковую группу Гудериана
несколько южнее с целью захватить Брянск. Ставка своевременно поняла этот
замысел и весьма обоснованно решила создать Брянский фронт с задачей
прикрыть с юга Московский стратегический район, не дать гитлеровцам
возможности прорваться через Брянск на Москву и нанести им поражение. Эта
задача была поставлена мне устно Верховным Главнокомандующим при моен?
назначении командующим Брянским фронтом. Именно эта задача подчеркивалась
Ставкой и в последующих ее директивах. Таким образом, приведенное выше
мнениеоб иной задаче фронта совершенно не соответствует действительности. К
сожалению, на основании этого домысла, хотя и намеком, командование
Брянского фронта упрекается в том,что оно допустило поворот и удар вражеской
группы армий "Центр" на юг".
Вот так после войны по-разному объясняются одни и те же действия войск.
Уже забыты обещания разбить "подлеца Гудериана", уже забыто, что войска
Гудериана именно тогда двинулись на юг и окружали войска Юго-Западного
фронта,а Брянский фронт не воспрепятствовал этому. Теперь маршал Еременко
пытается убедить всех, что он успешно выполнил задачу, поставленную ему
лично Сталиным:
"Мы можем сказать, что войска Брянского фронта добросовестно выполнили
основную задачу, поставленную перед нами Ставкой, не допустить прорыва,
группы Гудериана через Брянск на Москву". Но Гудериан и не шел в то время на
Москву, а двигался вдоль реки Днепр для соединения с Клейстом, окружая
войска Юго-Западного фронта. Недостоверность утверждения Еременко сегодня
очевидна, так как он "защитил" Москву от удара, который по ней в то время не
наносился.
Свершилось то, чего так опасался Жуков,- войска нескольких армий
оказались отрезанными. Чтобы понять тяжесть этой беды, напомню, сколько
радостей принесло нам окружение только одной гитлеровской 6-й армии под
Сталинградом, сколько цифр с многими нулями мы приводили, подсчитывая
пленных и трофеи, захваченные в результате того окружения остатков одной
армии. Но мы всегда "скромно" умалчивали о наших армиях, оставшихся в котлах
еще в ходе приграничных сражений до рубежа реки Днепр.
В своем докладе на торжественном собрании в Москве 6 ноября 1941 года
Сталин сказал:
"За 4 месяца войны мы потеряли убитыми 350 тысяч и пропавшими без вести
378 тысяч человек... За тот же период враг потерял убитыми, ранеными и
пленными более 4-х с половиной миллионов человек".
Сегодня мы с горечью можем воскликнуть:
"Если бы так было!.." Теперь, когда открылись архивы, можно с великим
сожалением сказать, что цифры, приведенные Сталиным, очень далеки от
реальности. К тому времени не немецкая, а наша армия только пленными
потеряла более трех миллионов!
Вернемся немного назад, к последним дням июля.
30-го числа, в середине дня, генерал Жуков выехал на машине из Москвы и
по Минскому шоссе направился в штаб Резервного фронта, который находился в
Гжатске.
Не нужно быть особенно проницательным, чтобы представить себе состояние
Жукова после той стычки, которая произошла у него вчера со Сталиным. Он был
хмур, неразговорчив, ежеминутно готов взорваться, но явно сдерживался.
Мне кажется, тяжелое настроение Жукова объяснялось не только изменением
отношения Сталина лично к нему, но главным образом теми неудачами на фронте,
которые могут последовать из-за отказа Верховного посчитаться с оценкой
обстановки и предложениями, которые сделал Жуков. Именно это особенно
угнетало его.
Сразу же по прибытии в штаб, пока оборудовалась комната для отдыха
нового командующего, начальник штаба фронта доложил Жукову обстановку.
На следующий день генерал Жуков выехал в 24-ю армию, которой командовал
генерал К. И. Ракутин. Штаб его армии размещался в небольшой деревне
Волочек, недалеко от Ельни.
Прибыв к генералу Ракутину, Жуков, верный своей привычке, не стал долго
засиживаться в штабе, а вместе с командующим отправился в части поближе к
противнику, чтобы самому увидеть и оценить обстановку. Весь день они ездили
по наблюдательным пунктам командиров частей, и Жуков убедился, что здесь
против 24-й армии - хорошо организованная, прочная оборона противника.
Ельнинский выступ образовался в ходе Смоленского сражения, которое все
еще продолжалось. Сильным рывком своего танкового кулака Гудериан выдвинулся
здесь вперед и захватил Ельню. Конфигурация фронта этого клина, собственно,
и породила название "ельнинский выступ". Именно эта конфигурация наводила
Жукова на мысль о том, что хорошо бы с двух сторон ударить под основание
клина и окружить находящиеся в нем войска противника. Однако, взвесив силы
своих войск, находившихся на этом направлении, Жуков понял, что осуществить
такое окружение не так-то просто, нужно было подтянуть сюда еще несколько
дивизий и, самое главное, побольше артиллерийских частей, так как прорвать
оборону противника, очень мощную, да еще с закопанными в землю танками и
бронетранспортерами, наступающим будет очень трудно.
По указанию Жукова была организована тщательнейшая разведка обороны и
огневой системы противника. Особенно большую помощь оказал здесь Жукову и в
разведке, и в подавлении огневой системы генерал-майор Л. А. Говоров,
большой мастер артиллерийского дела. Пока шла подготовка операции, пока
подвозились боеприпасы и перегруппировывались войска, Жуков занимался
изучением противника, допрашивал пленных. В те дни гитлеровские солдаты еще
были полны энтузиазма, вели себя нагло, были уверены, что они скоро захватят
Москву, которая была уже так близко.
Однажды взяли в плен немецкого танкиста. Его допрашивал сам Жуков.
- Кто вы?
- Механик-водитель такой-то роты, такого-то батальона, такой-то
дивизии.
- Какая задача вашей дивизии? Пленный не отвечает.
- Почему вы не отвечаете?
- Вы военный человек и должны понимать, что я, как военный человек,
ответил на все то, на что должен был вам ответить,- кто я и к какой части
принадлежу. А ни на какие другие вопросы я отвечать не могу, потому что дал
присягу. И вы не вправе, меня спрашивать, зная, что я военный человек, и не
вправе от меня требовать, чтобы я нарушил свой долг и лишился чести...
- Если не будете отвечать, расстреляем вас - и все. Пленный побледнел,
но не сломился:
- Ну что ж, расстреливайте, если вы хотите совершить бесчестный
поступок по отношению к беззащитному пленному. Расстреливайте. Я надеюсь,
что вы этого не сделаете. Но все равно я отвечать ничего сверх того, что уже
ответил, нс буду.
Жуков не стал дальше допрашивать и, обратившись к окружающим, сказал:
- Молодец! Держится таким наглецом, просто на редкость. Ну как его не
уважать? Нельзя не уважать!
После таких допросов Жуков уходил, не столько получив необходимые ему
сведения, сколько расстроенный этой крепостью и уверенностью солдат
противника. Но он был убежден: надо знать, что представляет собой Противник,
каково моральное состояние, уровень выучки и дисциплины солдат. Недооценка
этого может привести к ошибкам и просчетам.
Однажды он допрашивал пленного, который оказался более разговорчивым и
так запомнился Жукову, что он передает разговор с ним в своих воспоминаниях,
и даже не забыл его фамилию - Миттерман.
Этот допрос происходил 12 августа, и ради характеристики боевого духа
войск врага в то время я приведу его почти полностью.
Пленный был молод, ему было 19 лет, и, как он сказал, большинство
солдат в этой дивизии в таком же возрасте - 19-20 лет. Это была дивизия СС,
и сам он был эсэсовец. Его дивизия пришла сюда вслед за 10-й танковой
дивизией, которая прорвалась к Ельне. Миттерман сказал, что на этой позиции
они долго не засидятся, сейчас идет подтягивание сил и необходимых средств,
и он понимает, что такая временная пауза необходима для того, чтобы
продолжить наступление на Москву. Именно так разъясняют офицеры солдатам
причины этой остановки. (Интересен, мне кажется, комментарий Жукова по
поводу такого заявления пленного:
"Любопытный вариант разъяснительной работы среди немецких солдат и
объяснение задержки и перехода к обороне! Что называется, выдали нужду за
добродетель...") Дальше пленный сказал:
"Наш полк "Дойчланд" понес большие потери, и в стрелковые подразделения
переведены многие из тех, кто находился раньше в тыловых подразделениях.
Особенно много неприятностей нам причиняет ваша артиллерия, она бьет сильно
и прицельно и морально подавляет наших солдат".
Пленный сказал еще, что из-за больших потерь, из-за того, что
остановились и перешли к обороне, некоторые командиры, были сняты со своих
должностей.
Жуков всегда уделял большое внимание разведке, он, повторю, хотел знать
6 противнике как можно больше, Как можно подробнее. Но приведенные выше
личные допросы пленных гитлеровцев имеют, на мой взгляд, и определенный
подтекст. Мне кажется, Жуков не только хотел получить от них необходимые
сведения (это могли выяснить и изложить ему специалисты-разведчики). Думаю,
что в данном случае пленные интересовали Жукова и в более широком,
человеческом смысле. Дело в том, что именно в первых числах августа 1941
года немецкие самолеты сбрасывали листовки, в одной из которых была
напечатана фотография пленного, беседующего с двумя немецкими офицерами.
Подпись под снимком такая:
"Это Яков Джугашвили, старший сын Сталина, командир батареи 14-го
гаубично-артиллерийского полка, 14-й бронетанковой дивизии, который 16 июля
сдался в плен под Витебском вместе с тысячами других командиров и бойцов..."
Как выяснилось позднее, 16 июля 1941 года Яков, будучи контуженным,
попал в плен вместе с другими сослуживцами под городом Лиозно, недалеко от
Витебска. На сборном пункте Якова выдали, сказав, чей он сын. На первом
допросе 18 июля (текст был позднее найден и публиковался не раз, я приведу
лишь часть его.- В. К.) Яков держался с достоинством, отвечал смело.
- Вы сдались в плен добровольно или вас захватили силой?
- Меня взяли силой.
- Каким образом?
- 12 июля наша часть была окружена. Началась сильнейшая бомбежка. Я
решил пробиваться к своим, но тут меня оглушило. Я бы застрелился, если бы
смог.
- Вы считаете плен позором?
- Да, считаю.
- Считаете ли вы, что советские войска еще имеют шанс добиться поворота
в воине?
- Война еще далеко не закончена.
- А что произойдет, если мы вскоре займем Москву?
- Я такого себе представить не могу.
- А ведь мы уже недалеко от Москвы.
- Москвы вам никогда не взять.
- Для чего в Красной Армии комиссары?
- Обеспечивать боевой дух и политическое руководство.
- Вы считаете, что новая власть в России больше соответствует Интересам
рабочих и крестьян, чем в царские времена?
- Без всякого сомнения.
- Когда вы последний раз разговаривали с отцом?
- 22 июня, по телефону. Узнав, что я ухожу на фронт, он сказал:
"Иди и воюй!"
Якову предложили послать письма семье, отцу. Он отказался, понимая, что
эти письма могут использовать не по назначению. Его обещали хорошо устроить
и содержать, но за это просили написать обращение к красноармейцам, чтобы
они сдавались в плен. Яков на это лишь презрительно усмехнулся.
Но гитлеровцам и не нужно было согласие Джугашвили, они все равно
напечатали листовку, в которой была его фотография и говорилось:
"В июле 1941 года старший лейтенант и командир батареи Яков Джугашвили
писал своему отцу Иосифу Сталину:
"Дорогой отец, я нахожусь в пледу. Я здоров. Скоро меня переведут в
офицерский лагерь в Германии. Обращение хорошее. Желаю тебе здоровья. Привет
всем, Яша". Следуйте примеру сына Сталина! Он сдался в плен. Он жив и
чувствует себя прекрасно. Зачем же вы хотите идти на смерть, когда даже сын
вашего высшего начальника сдался в плен? Мир измученной Родине. Штык в
землю!"
Были сброшены и другие листовки, их конечно же показывали Жукову.
Размышляя о таком исключительном случае - шутка ли, сын вождя! - и о пленных
вообще, Георгий Константинович, наверное, и пожелал сам побеседовать с
несколькими гитлеровцами, проверить их стойкость.
Дальнейшая судьба Якова Джугашвили известна, об этом писали много раз.
Он прошел через психологически тяжелые испытания, его долго пытались
сломить, в конце концов он не выдержал своего положения и 14 апреля 1943
года бросился на колючую лагерную ограду, крикнув:
"Застрелите меня!", и часовой его убил...
Ходили разговоры, будто бы через посольство нейтральной страны Сталину
предлагали обменять Якова на фельдмаршала Паулюса, попавшего в плен под
Сталинградом, а Сталин якобы ответил:
"Я солдата на маршала не меняю".
Я думаю, большое количество пленных в первых же сражениях плюс к этому
личная беда :- пленение Якова,- все это еще больше озлобило Сталина,
подтолкнуло его к изданию одного из самых беспощадных приказов, от
изуверских последствии которого и по сей день страдают многие тысячи
защитников Родины, побывавших в плену. В соответствии с этим приказом сотни
тысяч и даже миллионы солдат и офицеров; попавших в плен, объявлялись
"предавшими свою Родину дезертирами". По мнению Сталина, все они должны были
не сдаваться живыми -- стреляться, вешаться, топиться!
А по отношению к тем, кто этого не сделал и уцелел, обезумевший от
жестокости вождь требовал:
"Обязать каждого военнослужащего, независимо от его служебного
положения ..уничтожать их (сдающихся в плен.- В. К.) всеми средствами, а
семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишить государственного пособия и
помощи"
Весь командный и рядовой состав нашей армии в годы войны жил под
постоянной угрозой расстрела. В прочитанных мною тысячах политдонесениях,
почты в каждом с первого до последнего дня войны, сообщалось о расстрелах
или предании суду военного трибунала, что лишь оттягивало расстрел. Была еще
и такая формулировка:
"Расстрелян в несудебном порядке".
Десятки тысяч побывавших в плену после освобождения перекочевали в наши
советские лагеря. Многие из них вели себя героически на поле боя и в
немецких застенках, но приказ был одинаково беспощаден ко всем: пленный -
значит предатель. Напомню только один широкоизвестный пример, подтверждающий
это. Майор Гаврилов Петр Михаилович, командир 44-го стрелкового полка,
руководил обороной Восточного форта Брестской крепости с 22 июня 1941 года;
23 июля 1941 года был ранен и контужен взрывом снаряда, попал в плен в
бессознательном состоянии. Освобожден советскими войсками в мае 1945 года.
После этого 10 лет отсидел в советском лагере и только благодаря усилиям
писателя С. С. Смирнова, написавшего правду о героических делах Петра
Михайловича Гаврилова, ему в 1957 году было присвоено звание Героя
Советского Союза. И таких тысячи! И сотни тысяч не доживших до снятия
позорного клейма и не получивших достойной оценки за свои мужественные дела
только потому, что угодили в плен. Причем очень многие попали в плен по вине
Сталина: немало таких сражений, завершенных массовым пленением наших бойцов,
которыми он или неумело руководил, или мешал руководить военачальникам.
А сколько было невинно пострадавших семей - стариков, жен, детей,
родственников тех, кто попал в плен! Их - в соответствии с приказом No 270 -
подвергали репрессиям. Сталин не пощадил даже жену Якова Юлию Мельцер, ее
арестовали в 1941 году и два года держали в одиночке, пока не стало
известно, что муж ее умер не сломившись. Выполнил приказ вождя! (3)
Жуков по поводу этих приказов сказал в мае 1957 года:
- Зачем понадобилось Сталину издавать приказы, позорящие нашу армию? Я
считаю, что это сделано с целью отвести от себя вину и недовольство народа
за неподготовленность страны к обороне, за допущенные лично им ошибки в
руководстве войсками и те неудачи, которые явились их следствием... В
отношении бывших военнопленных была создана обстановка недоверия и
подозрительности, им предъявлялись необоснованные обвинения в тяжких
преступлениях и применялись массовые репрессии, включая высшую меру
наказания, вследствие чего наши солдаты, сержанты и офицеры, попавшие в плен
к врагу, из-за боязни расправы над ними не стремились бежать из плена на
Родину, чтобы вновь встать в ряды Советской Армии...
Только 29 июня 1956 года было принято постановление ЦК КПСС и Совета
Министров СССР "Об устранении последствий грубых нарушений законности в
отношении бывших военнопленных и членов их семей". Но надо сказать, что
вопиющая несправедливость в отношении бывших военнопленных и до сих пор не
ликвидирована в полной мере.
Однако вернемся к Ельнинской операции. Руководя подготовкой, а затем и
проведением такой сложной, напряженной операции под Ельней, когда, казалось
бы, он был весь в делах и заботах этого сражения, Жуков не забывал и общее
состояние дел на всех фронтах. Вот одна только фраза из его воспоминаний,
относящаяся к этому периоду:
"Несмотря на всю остроту боевых событии и успех этой операции, из
памяти не выходил разговор в Ставке 29 июля. Правильный ли стратегический
прогноз мы сделали в Генштабе?"
Думая об этом, Жуков 19 августа, не боясь вызвать гнев Сталина своей
настойчивостью и строптивостью, послал ему ту самую телеграмму, о которой
говорилось в предыдущей главе - о возможном замысле противника: разгромить
армии Юго-Западного фронта. Кроме того, Жуков не раз говорил по телефону с.
Генеральным штабом, с Шапошниковым, все время обращая внимание на опасность
окружения войск этого фронта и Центрального и подсказывая меры, какими можно
было бы не допустить такую беду.
Готовя наступление под Ельней, Жуков в течение недели провел подготовку
и перегруппировку стоящих там войск. Всего для осуществления этой операции
переходило в наступление десять дивизий. Главный удар наносила 24-я армия,
шедшая с северо-востока. Навстречу ей, с юго-востока, двигалось несколько
соединений 43-й армии. 30 августа наступление началось. После артиллерийской
подготовки войска успешно прорвали, оборону противника. К 4 сентября,
постоянно отражая сильные контратаки, северная и южная обходящие группировки
приблизились друг к другу,- над гитлеровцами нависла явная угроза окружения.
Под этой угрозой противник начал быстрый отход из района Ельни, 4 сентября
позвонил Сталин. Вот запись его разговора с Жуковым:
У аппарата Ж у к о в.
У аппарата С т а л и н, Ш а п о ш н и к о в. Здравствуйте. Вы,
оказывается, проектируете о ликвидации Ельни, направить силы в сторону
Смоленска, оставив Рославль в нынешнем неприятном положении. Я думаю, что
эту операцию, которую Вы думаете проделать в районе Смоленска, следует
осуществить лишь после ликвидации Рославля. А еще лучше-было бы подождать
пока со Смоленском, ликвидировать вместе с Еременко Рославль и потом сесть
на хвост Гудериану, двигая некоторое количество дивизий на юг. Главное -
разбить Гудериана, а Смоленск от нас не уйдет. Все.
Ж у к о в. Здравия желаю, тов. Сталин. Тов. Сталин, об операции в
направлении на Смоленск я не замышляю и считаю, этим делом должен заниматься
Тимошенко. Удар 109, 149 и 104 я хотел бы нанести сейчас в интересах
быстрейшего разгрома Ельнинской группы против" ника, с ликвидацией которой я
получу дополнительно 7-8 дивизий для выхода в район Починок, и, заслонившись
в районе Починок в стороне Смоленска, я мощной группой мог бы нанести удар в
направлении Рославля и западнее, т. е. в тыл Гудериану. Как показывает опыт,
наносить глубокий удар в 3-4 дивизии - приводит К неприятностям, ибо
противник такие небольшие группы быстро охватывает своими подвижными
частями. Вот почему я просил Вашего согласия на такой маневр. Если прикажете
бить на Рославльском направлении, это дело я могу организовать, но больше
было бы пользы, если бы я вначале ликвидировал Ельню. Сегодня к исходу дня
правым флангом нашей Ельнинской группировки занята Софиевка. У противника
горловина осталась всего 6 км. Я думаю, [на] завтрашний день будет закончено
полностью тактическое окружение. Все.
С т а л и н. Я опасаюсь, что местность в направлении на Починок
лесисто-болотистая и танки у Вас застрянут там?
Жуков. Докладываю. Удар намечается через Погу-ляевку южнее р. Хмара по
хорошей местности с выходом в район Сторено-Васьково, 30 км с[еверо]
-западнее] Рославля, км 10 южнее Починок. Кроме того, наносить удар по
старому направлению не следует. На нашу сторону сегодня перешел немецкий
солдат, который показал, что сегодня в ночь разбитая 23 пехотная дивизия
сменена 267 пехотной дивизией, и тут же он наблюдал части СС. Удар севернее
выгоден еще и потому, что он придется по стыку двух дивизий. Все.
С т а л и н. Вы в военнопленных не очень верьте, спросите его с
пристрастием, а потом расстреляйте. Мы не возражаем против предлагаемого
Вами маневра за 10 километров южнее Починок. Можете действовать, особенно
сосредоточьте авиационный удар,, используйте также РС. Когда Вы думаете
начать?
Ж у к о в. Перегруппировки произведу к 7-му. 7 подготовка, 8 на
рассвете удар. Очень прошу подкрепить меня снарядами РС-76, да и 152 мм
[1]930 года, минами 120 мм. Кроме того, если можно, один полк ИЛов и один
полк Пе-2 и танков шт[ук] 10 КВ и шт[ук] 15 Т-34. Вот все мои просьбы. Все.
С т а л и н. К сожалению, у нас нет пока резервов РС. Когда
будут-дадим. РСы получите, жалко только, что Еременко придется действовать
одному против Рославля. Не можете ли организовать нажим на Рославль с
северо-востока?
Ж у к о в. Нечем, нечем, тов. Сталин. Могу только отдельными отрядами,
подкрепив их артиллерией, но это будет только сковывающий удар, а
главный.удар нанесу на рассвете 8, постараюсь, может быть, выйдет на
рассвете 7. Еременко еще далеко от Рославля, и я думаю, тов. Сталин, что
удар 7 или 8 - это будет не поздний удар. Все.
С т а л и н. А прославленная 211 дивизия долго будет спать?
Ж у к о в. Слушаю. Организую 7-го. 211 сейчас формируется, будет готова
не раньше 10-го, я ее потяну в качестве резерва, спать ей не дам. Прошу Вас
разрешить немедленно арестовать и судить всех паникеров, о которых я
докладывал. Все. (Сведения об этом не найдены.-В. К.)
С т а л и н. 7 будет лучше, чем 8. Мы приветствуем и разрешаем судить
их по всей строгости. Все. До свидания.
Жуков. Будьте здоровы.
5 сентября наши войска" (19-я стрелковая дивизия) ворвались в Ельню и к
утру 6-го освободили город. Преследование противника продолжалось, войска
продвинулись на запад еще на 25 километров и были остановлены новым, заранее
подготовленным оборонительным рубежом немцев на реках Устрой и Стряна.
Жуков был доволен ходом событий, но в то же время и огорчен, потому что
удачно развивавшееся наступление не было завершено окружением, не хватило
сил, чтобы окончательно замкнуть коридор, через который ускользала уже
фактически взятая в кольцо группировка немцев. Было бы побольше танков и
авиации в распоряжении Жукова, он бы не выпустил из этого кольца части фон
Бока.
И все же значение Ельнинской операции в ходе Великой Отечественной
войны очень весомо. Это была первая значительная наступательная операция
советских войск, которая закончилась так удачно. И не случайно, отмечая в
приказе именно наступательныйуспех и высокий боевой дух дивизий, которые
участвовали в этой операции, Ставка присвоила этим дивизиям гвардейские
звания. Их получили 100-я и 127-я стрелковые" дивизии 24-й армии, которые,
соответственно, стали называться 1-й и 2-й гвардейскими стрелковыми
дивизиями. Так в боях, руководимых Жуковым, родилась Советская гвардия. /
Вполне естественно, и наша пресса, и политические работники
использовали этот успех первого наступления для поднятия боевого духа войск,
так много дней отступавших под натиском врага. Эта первая победа воодушевила
и придала силы всей Красной Армии.
Я встречался и беседовал не раз с командиром 1-й гвардейской дивизии
генерал-майором И, Н. Руссияновым. В восемьдесят лет у него был вполне
строевой вид, генеральская форма сидела на нем ладно, веселые голубые глаза.
С первых слов проявились обстоятельность, неспешность, широта суждений
генерала. А я подумал: наверное, вот так и в боях, принимая решения, он
военачальников, так что 290 000 пленных, о которых пишет Гудериан, плюс еще
сотни тысяч погибших - жертвы этого контрприказа. И это лишь малая часть
наших потерь при замыкании гитлеровцами клещей под Киевом. Четыре армии,
которые остались в окружении - 5, 21, 26, 37-я и часть 38-й,- значительно
увеличили число погибших и пленных только в этом сражении.
Упрямство Сталина, его самонадеянность, привычка к тому, что все должно
вершиться по его желаниям, были одной из причин и этой катастрофы на
завершающем этапе приграничных сражений.
Немалая доля вины ложится и на генерала Еременко. Ему были отданы
большие силы, которыми он не сумел распорядиться должным образом. Кстати,
Еременко в своих мемуарах задним числом так оправдывает свои действия:
"...отдельные историки считают, что Брянский фронт 16 августа был
создан Ставкой якобы в предвидении возможного развития наступления врага в
направлении Чернигов, Конотоп, Прилуки. Это толкование искажает реальные
исторические факты. Общеизвестно, что по плану "Барбаросса" гитлеровцы
стремились как можно быстрее овладеть Москвой, нанося удар на смоленском
направлении. Но упорное сопротивление и контрудары наших войск в районе
Смоленска, Ярцева, Ельни заставили врага оттянуть танковую группу Гудериана
несколько южнее с целью захватить Брянск. Ставка своевременно поняла этот
замысел и весьма обоснованно решила создать Брянский фронт с задачей
прикрыть с юга Московский стратегический район, не дать гитлеровцам
возможности прорваться через Брянск на Москву и нанести им поражение. Эта
задача была поставлена мне устно Верховным Главнокомандующим при моен?
назначении командующим Брянским фронтом. Именно эта задача подчеркивалась
Ставкой и в последующих ее директивах. Таким образом, приведенное выше
мнениеоб иной задаче фронта совершенно не соответствует действительности. К
сожалению, на основании этого домысла, хотя и намеком, командование
Брянского фронта упрекается в том,что оно допустило поворот и удар вражеской
группы армий "Центр" на юг".
Вот так после войны по-разному объясняются одни и те же действия войск.
Уже забыты обещания разбить "подлеца Гудериана", уже забыто, что войска
Гудериана именно тогда двинулись на юг и окружали войска Юго-Западного
фронта,а Брянский фронт не воспрепятствовал этому. Теперь маршал Еременко
пытается убедить всех, что он успешно выполнил задачу, поставленную ему
лично Сталиным:
"Мы можем сказать, что войска Брянского фронта добросовестно выполнили
основную задачу, поставленную перед нами Ставкой, не допустить прорыва,
группы Гудериана через Брянск на Москву". Но Гудериан и не шел в то время на
Москву, а двигался вдоль реки Днепр для соединения с Клейстом, окружая
войска Юго-Западного фронта. Недостоверность утверждения Еременко сегодня
очевидна, так как он "защитил" Москву от удара, который по ней в то время не
наносился.
Свершилось то, чего так опасался Жуков,- войска нескольких армий
оказались отрезанными. Чтобы понять тяжесть этой беды, напомню, сколько
радостей принесло нам окружение только одной гитлеровской 6-й армии под
Сталинградом, сколько цифр с многими нулями мы приводили, подсчитывая
пленных и трофеи, захваченные в результате того окружения остатков одной
армии. Но мы всегда "скромно" умалчивали о наших армиях, оставшихся в котлах
еще в ходе приграничных сражений до рубежа реки Днепр.
В своем докладе на торжественном собрании в Москве 6 ноября 1941 года
Сталин сказал:
"За 4 месяца войны мы потеряли убитыми 350 тысяч и пропавшими без вести
378 тысяч человек... За тот же период враг потерял убитыми, ранеными и
пленными более 4-х с половиной миллионов человек".
Сегодня мы с горечью можем воскликнуть:
"Если бы так было!.." Теперь, когда открылись архивы, можно с великим
сожалением сказать, что цифры, приведенные Сталиным, очень далеки от
реальности. К тому времени не немецкая, а наша армия только пленными
потеряла более трех миллионов!
Вернемся немного назад, к последним дням июля.
30-го числа, в середине дня, генерал Жуков выехал на машине из Москвы и
по Минскому шоссе направился в штаб Резервного фронта, который находился в
Гжатске.
Не нужно быть особенно проницательным, чтобы представить себе состояние
Жукова после той стычки, которая произошла у него вчера со Сталиным. Он был
хмур, неразговорчив, ежеминутно готов взорваться, но явно сдерживался.
Мне кажется, тяжелое настроение Жукова объяснялось не только изменением
отношения Сталина лично к нему, но главным образом теми неудачами на фронте,
которые могут последовать из-за отказа Верховного посчитаться с оценкой
обстановки и предложениями, которые сделал Жуков. Именно это особенно
угнетало его.
Сразу же по прибытии в штаб, пока оборудовалась комната для отдыха
нового командующего, начальник штаба фронта доложил Жукову обстановку.
На следующий день генерал Жуков выехал в 24-ю армию, которой командовал
генерал К. И. Ракутин. Штаб его армии размещался в небольшой деревне
Волочек, недалеко от Ельни.
Прибыв к генералу Ракутину, Жуков, верный своей привычке, не стал долго
засиживаться в штабе, а вместе с командующим отправился в части поближе к
противнику, чтобы самому увидеть и оценить обстановку. Весь день они ездили
по наблюдательным пунктам командиров частей, и Жуков убедился, что здесь
против 24-й армии - хорошо организованная, прочная оборона противника.
Ельнинский выступ образовался в ходе Смоленского сражения, которое все
еще продолжалось. Сильным рывком своего танкового кулака Гудериан выдвинулся
здесь вперед и захватил Ельню. Конфигурация фронта этого клина, собственно,
и породила название "ельнинский выступ". Именно эта конфигурация наводила
Жукова на мысль о том, что хорошо бы с двух сторон ударить под основание
клина и окружить находящиеся в нем войска противника. Однако, взвесив силы
своих войск, находившихся на этом направлении, Жуков понял, что осуществить
такое окружение не так-то просто, нужно было подтянуть сюда еще несколько
дивизий и, самое главное, побольше артиллерийских частей, так как прорвать
оборону противника, очень мощную, да еще с закопанными в землю танками и
бронетранспортерами, наступающим будет очень трудно.
По указанию Жукова была организована тщательнейшая разведка обороны и
огневой системы противника. Особенно большую помощь оказал здесь Жукову и в
разведке, и в подавлении огневой системы генерал-майор Л. А. Говоров,
большой мастер артиллерийского дела. Пока шла подготовка операции, пока
подвозились боеприпасы и перегруппировывались войска, Жуков занимался
изучением противника, допрашивал пленных. В те дни гитлеровские солдаты еще
были полны энтузиазма, вели себя нагло, были уверены, что они скоро захватят
Москву, которая была уже так близко.
Однажды взяли в плен немецкого танкиста. Его допрашивал сам Жуков.
- Кто вы?
- Механик-водитель такой-то роты, такого-то батальона, такой-то
дивизии.
- Какая задача вашей дивизии? Пленный не отвечает.
- Почему вы не отвечаете?
- Вы военный человек и должны понимать, что я, как военный человек,
ответил на все то, на что должен был вам ответить,- кто я и к какой части
принадлежу. А ни на какие другие вопросы я отвечать не могу, потому что дал
присягу. И вы не вправе, меня спрашивать, зная, что я военный человек, и не
вправе от меня требовать, чтобы я нарушил свой долг и лишился чести...
- Если не будете отвечать, расстреляем вас - и все. Пленный побледнел,
но не сломился:
- Ну что ж, расстреливайте, если вы хотите совершить бесчестный
поступок по отношению к беззащитному пленному. Расстреливайте. Я надеюсь,
что вы этого не сделаете. Но все равно я отвечать ничего сверх того, что уже
ответил, нс буду.
Жуков не стал дальше допрашивать и, обратившись к окружающим, сказал:
- Молодец! Держится таким наглецом, просто на редкость. Ну как его не
уважать? Нельзя не уважать!
После таких допросов Жуков уходил, не столько получив необходимые ему
сведения, сколько расстроенный этой крепостью и уверенностью солдат
противника. Но он был убежден: надо знать, что представляет собой Противник,
каково моральное состояние, уровень выучки и дисциплины солдат. Недооценка
этого может привести к ошибкам и просчетам.
Однажды он допрашивал пленного, который оказался более разговорчивым и
так запомнился Жукову, что он передает разговор с ним в своих воспоминаниях,
и даже не забыл его фамилию - Миттерман.
Этот допрос происходил 12 августа, и ради характеристики боевого духа
войск врага в то время я приведу его почти полностью.
Пленный был молод, ему было 19 лет, и, как он сказал, большинство
солдат в этой дивизии в таком же возрасте - 19-20 лет. Это была дивизия СС,
и сам он был эсэсовец. Его дивизия пришла сюда вслед за 10-й танковой
дивизией, которая прорвалась к Ельне. Миттерман сказал, что на этой позиции
они долго не засидятся, сейчас идет подтягивание сил и необходимых средств,
и он понимает, что такая временная пауза необходима для того, чтобы
продолжить наступление на Москву. Именно так разъясняют офицеры солдатам
причины этой остановки. (Интересен, мне кажется, комментарий Жукова по
поводу такого заявления пленного:
"Любопытный вариант разъяснительной работы среди немецких солдат и
объяснение задержки и перехода к обороне! Что называется, выдали нужду за
добродетель...") Дальше пленный сказал:
"Наш полк "Дойчланд" понес большие потери, и в стрелковые подразделения
переведены многие из тех, кто находился раньше в тыловых подразделениях.
Особенно много неприятностей нам причиняет ваша артиллерия, она бьет сильно
и прицельно и морально подавляет наших солдат".
Пленный сказал еще, что из-за больших потерь, из-за того, что
остановились и перешли к обороне, некоторые командиры, были сняты со своих
должностей.
Жуков всегда уделял большое внимание разведке, он, повторю, хотел знать
6 противнике как можно больше, Как можно подробнее. Но приведенные выше
личные допросы пленных гитлеровцев имеют, на мой взгляд, и определенный
подтекст. Мне кажется, Жуков не только хотел получить от них необходимые
сведения (это могли выяснить и изложить ему специалисты-разведчики). Думаю,
что в данном случае пленные интересовали Жукова и в более широком,
человеческом смысле. Дело в том, что именно в первых числах августа 1941
года немецкие самолеты сбрасывали листовки, в одной из которых была
напечатана фотография пленного, беседующего с двумя немецкими офицерами.
Подпись под снимком такая:
"Это Яков Джугашвили, старший сын Сталина, командир батареи 14-го
гаубично-артиллерийского полка, 14-й бронетанковой дивизии, который 16 июля
сдался в плен под Витебском вместе с тысячами других командиров и бойцов..."
Как выяснилось позднее, 16 июля 1941 года Яков, будучи контуженным,
попал в плен вместе с другими сослуживцами под городом Лиозно, недалеко от
Витебска. На сборном пункте Якова выдали, сказав, чей он сын. На первом
допросе 18 июля (текст был позднее найден и публиковался не раз, я приведу
лишь часть его.- В. К.) Яков держался с достоинством, отвечал смело.
- Вы сдались в плен добровольно или вас захватили силой?
- Меня взяли силой.
- Каким образом?
- 12 июля наша часть была окружена. Началась сильнейшая бомбежка. Я
решил пробиваться к своим, но тут меня оглушило. Я бы застрелился, если бы
смог.
- Вы считаете плен позором?
- Да, считаю.
- Считаете ли вы, что советские войска еще имеют шанс добиться поворота
в воине?
- Война еще далеко не закончена.
- А что произойдет, если мы вскоре займем Москву?
- Я такого себе представить не могу.
- А ведь мы уже недалеко от Москвы.
- Москвы вам никогда не взять.
- Для чего в Красной Армии комиссары?
- Обеспечивать боевой дух и политическое руководство.
- Вы считаете, что новая власть в России больше соответствует Интересам
рабочих и крестьян, чем в царские времена?
- Без всякого сомнения.
- Когда вы последний раз разговаривали с отцом?
- 22 июня, по телефону. Узнав, что я ухожу на фронт, он сказал:
"Иди и воюй!"
Якову предложили послать письма семье, отцу. Он отказался, понимая, что
эти письма могут использовать не по назначению. Его обещали хорошо устроить
и содержать, но за это просили написать обращение к красноармейцам, чтобы
они сдавались в плен. Яков на это лишь презрительно усмехнулся.
Но гитлеровцам и не нужно было согласие Джугашвили, они все равно
напечатали листовку, в которой была его фотография и говорилось:
"В июле 1941 года старший лейтенант и командир батареи Яков Джугашвили
писал своему отцу Иосифу Сталину:
"Дорогой отец, я нахожусь в пледу. Я здоров. Скоро меня переведут в
офицерский лагерь в Германии. Обращение хорошее. Желаю тебе здоровья. Привет
всем, Яша". Следуйте примеру сына Сталина! Он сдался в плен. Он жив и
чувствует себя прекрасно. Зачем же вы хотите идти на смерть, когда даже сын
вашего высшего начальника сдался в плен? Мир измученной Родине. Штык в
землю!"
Были сброшены и другие листовки, их конечно же показывали Жукову.
Размышляя о таком исключительном случае - шутка ли, сын вождя! - и о пленных
вообще, Георгий Константинович, наверное, и пожелал сам побеседовать с
несколькими гитлеровцами, проверить их стойкость.
Дальнейшая судьба Якова Джугашвили известна, об этом писали много раз.
Он прошел через психологически тяжелые испытания, его долго пытались
сломить, в конце концов он не выдержал своего положения и 14 апреля 1943
года бросился на колючую лагерную ограду, крикнув:
"Застрелите меня!", и часовой его убил...
Ходили разговоры, будто бы через посольство нейтральной страны Сталину
предлагали обменять Якова на фельдмаршала Паулюса, попавшего в плен под
Сталинградом, а Сталин якобы ответил:
"Я солдата на маршала не меняю".
Я думаю, большое количество пленных в первых же сражениях плюс к этому
личная беда :- пленение Якова,- все это еще больше озлобило Сталина,
подтолкнуло его к изданию одного из самых беспощадных приказов, от
изуверских последствии которого и по сей день страдают многие тысячи
защитников Родины, побывавших в плену. В соответствии с этим приказом сотни
тысяч и даже миллионы солдат и офицеров; попавших в плен, объявлялись
"предавшими свою Родину дезертирами". По мнению Сталина, все они должны были
не сдаваться живыми -- стреляться, вешаться, топиться!
А по отношению к тем, кто этого не сделал и уцелел, обезумевший от
жестокости вождь требовал:
"Обязать каждого военнослужащего, независимо от его служебного
положения ..уничтожать их (сдающихся в плен.- В. К.) всеми средствами, а
семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишить государственного пособия и
помощи"
Весь командный и рядовой состав нашей армии в годы войны жил под
постоянной угрозой расстрела. В прочитанных мною тысячах политдонесениях,
почты в каждом с первого до последнего дня войны, сообщалось о расстрелах
или предании суду военного трибунала, что лишь оттягивало расстрел. Была еще
и такая формулировка:
"Расстрелян в несудебном порядке".
Десятки тысяч побывавших в плену после освобождения перекочевали в наши
советские лагеря. Многие из них вели себя героически на поле боя и в
немецких застенках, но приказ был одинаково беспощаден ко всем: пленный -
значит предатель. Напомню только один широкоизвестный пример, подтверждающий
это. Майор Гаврилов Петр Михаилович, командир 44-го стрелкового полка,
руководил обороной Восточного форта Брестской крепости с 22 июня 1941 года;
23 июля 1941 года был ранен и контужен взрывом снаряда, попал в плен в
бессознательном состоянии. Освобожден советскими войсками в мае 1945 года.
После этого 10 лет отсидел в советском лагере и только благодаря усилиям
писателя С. С. Смирнова, написавшего правду о героических делах Петра
Михайловича Гаврилова, ему в 1957 году было присвоено звание Героя
Советского Союза. И таких тысячи! И сотни тысяч не доживших до снятия
позорного клейма и не получивших достойной оценки за свои мужественные дела
только потому, что угодили в плен. Причем очень многие попали в плен по вине
Сталина: немало таких сражений, завершенных массовым пленением наших бойцов,
которыми он или неумело руководил, или мешал руководить военачальникам.
А сколько было невинно пострадавших семей - стариков, жен, детей,
родственников тех, кто попал в плен! Их - в соответствии с приказом No 270 -
подвергали репрессиям. Сталин не пощадил даже жену Якова Юлию Мельцер, ее
арестовали в 1941 году и два года держали в одиночке, пока не стало
известно, что муж ее умер не сломившись. Выполнил приказ вождя! (3)
Жуков по поводу этих приказов сказал в мае 1957 года:
- Зачем понадобилось Сталину издавать приказы, позорящие нашу армию? Я
считаю, что это сделано с целью отвести от себя вину и недовольство народа
за неподготовленность страны к обороне, за допущенные лично им ошибки в
руководстве войсками и те неудачи, которые явились их следствием... В
отношении бывших военнопленных была создана обстановка недоверия и
подозрительности, им предъявлялись необоснованные обвинения в тяжких
преступлениях и применялись массовые репрессии, включая высшую меру
наказания, вследствие чего наши солдаты, сержанты и офицеры, попавшие в плен
к врагу, из-за боязни расправы над ними не стремились бежать из плена на
Родину, чтобы вновь встать в ряды Советской Армии...
Только 29 июня 1956 года было принято постановление ЦК КПСС и Совета
Министров СССР "Об устранении последствий грубых нарушений законности в
отношении бывших военнопленных и членов их семей". Но надо сказать, что
вопиющая несправедливость в отношении бывших военнопленных и до сих пор не
ликвидирована в полной мере.
Однако вернемся к Ельнинской операции. Руководя подготовкой, а затем и
проведением такой сложной, напряженной операции под Ельней, когда, казалось
бы, он был весь в делах и заботах этого сражения, Жуков не забывал и общее
состояние дел на всех фронтах. Вот одна только фраза из его воспоминаний,
относящаяся к этому периоду:
"Несмотря на всю остроту боевых событии и успех этой операции, из
памяти не выходил разговор в Ставке 29 июля. Правильный ли стратегический
прогноз мы сделали в Генштабе?"
Думая об этом, Жуков 19 августа, не боясь вызвать гнев Сталина своей
настойчивостью и строптивостью, послал ему ту самую телеграмму, о которой
говорилось в предыдущей главе - о возможном замысле противника: разгромить
армии Юго-Западного фронта. Кроме того, Жуков не раз говорил по телефону с.
Генеральным штабом, с Шапошниковым, все время обращая внимание на опасность
окружения войск этого фронта и Центрального и подсказывая меры, какими можно
было бы не допустить такую беду.
Готовя наступление под Ельней, Жуков в течение недели провел подготовку
и перегруппировку стоящих там войск. Всего для осуществления этой операции
переходило в наступление десять дивизий. Главный удар наносила 24-я армия,
шедшая с северо-востока. Навстречу ей, с юго-востока, двигалось несколько
соединений 43-й армии. 30 августа наступление началось. После артиллерийской
подготовки войска успешно прорвали, оборону противника. К 4 сентября,
постоянно отражая сильные контратаки, северная и южная обходящие группировки
приблизились друг к другу,- над гитлеровцами нависла явная угроза окружения.
Под этой угрозой противник начал быстрый отход из района Ельни, 4 сентября
позвонил Сталин. Вот запись его разговора с Жуковым:
У аппарата Ж у к о в.
У аппарата С т а л и н, Ш а п о ш н и к о в. Здравствуйте. Вы,
оказывается, проектируете о ликвидации Ельни, направить силы в сторону
Смоленска, оставив Рославль в нынешнем неприятном положении. Я думаю, что
эту операцию, которую Вы думаете проделать в районе Смоленска, следует
осуществить лишь после ликвидации Рославля. А еще лучше-было бы подождать
пока со Смоленском, ликвидировать вместе с Еременко Рославль и потом сесть
на хвост Гудериану, двигая некоторое количество дивизий на юг. Главное -
разбить Гудериана, а Смоленск от нас не уйдет. Все.
Ж у к о в. Здравия желаю, тов. Сталин. Тов. Сталин, об операции в
направлении на Смоленск я не замышляю и считаю, этим делом должен заниматься
Тимошенко. Удар 109, 149 и 104 я хотел бы нанести сейчас в интересах
быстрейшего разгрома Ельнинской группы против" ника, с ликвидацией которой я
получу дополнительно 7-8 дивизий для выхода в район Починок, и, заслонившись
в районе Починок в стороне Смоленска, я мощной группой мог бы нанести удар в
направлении Рославля и западнее, т. е. в тыл Гудериану. Как показывает опыт,
наносить глубокий удар в 3-4 дивизии - приводит К неприятностям, ибо
противник такие небольшие группы быстро охватывает своими подвижными
частями. Вот почему я просил Вашего согласия на такой маневр. Если прикажете
бить на Рославльском направлении, это дело я могу организовать, но больше
было бы пользы, если бы я вначале ликвидировал Ельню. Сегодня к исходу дня
правым флангом нашей Ельнинской группировки занята Софиевка. У противника
горловина осталась всего 6 км. Я думаю, [на] завтрашний день будет закончено
полностью тактическое окружение. Все.
С т а л и н. Я опасаюсь, что местность в направлении на Починок
лесисто-болотистая и танки у Вас застрянут там?
Жуков. Докладываю. Удар намечается через Погу-ляевку южнее р. Хмара по
хорошей местности с выходом в район Сторено-Васьково, 30 км с[еверо]
-западнее] Рославля, км 10 южнее Починок. Кроме того, наносить удар по
старому направлению не следует. На нашу сторону сегодня перешел немецкий
солдат, который показал, что сегодня в ночь разбитая 23 пехотная дивизия
сменена 267 пехотной дивизией, и тут же он наблюдал части СС. Удар севернее
выгоден еще и потому, что он придется по стыку двух дивизий. Все.
С т а л и н. Вы в военнопленных не очень верьте, спросите его с
пристрастием, а потом расстреляйте. Мы не возражаем против предлагаемого
Вами маневра за 10 километров южнее Починок. Можете действовать, особенно
сосредоточьте авиационный удар,, используйте также РС. Когда Вы думаете
начать?
Ж у к о в. Перегруппировки произведу к 7-му. 7 подготовка, 8 на
рассвете удар. Очень прошу подкрепить меня снарядами РС-76, да и 152 мм
[1]930 года, минами 120 мм. Кроме того, если можно, один полк ИЛов и один
полк Пе-2 и танков шт[ук] 10 КВ и шт[ук] 15 Т-34. Вот все мои просьбы. Все.
С т а л и н. К сожалению, у нас нет пока резервов РС. Когда
будут-дадим. РСы получите, жалко только, что Еременко придется действовать
одному против Рославля. Не можете ли организовать нажим на Рославль с
северо-востока?
Ж у к о в. Нечем, нечем, тов. Сталин. Могу только отдельными отрядами,
подкрепив их артиллерией, но это будет только сковывающий удар, а
главный.удар нанесу на рассвете 8, постараюсь, может быть, выйдет на
рассвете 7. Еременко еще далеко от Рославля, и я думаю, тов. Сталин, что
удар 7 или 8 - это будет не поздний удар. Все.
С т а л и н. А прославленная 211 дивизия долго будет спать?
Ж у к о в. Слушаю. Организую 7-го. 211 сейчас формируется, будет готова
не раньше 10-го, я ее потяну в качестве резерва, спать ей не дам. Прошу Вас
разрешить немедленно арестовать и судить всех паникеров, о которых я
докладывал. Все. (Сведения об этом не найдены.-В. К.)
С т а л и н. 7 будет лучше, чем 8. Мы приветствуем и разрешаем судить
их по всей строгости. Все. До свидания.
Жуков. Будьте здоровы.
5 сентября наши войска" (19-я стрелковая дивизия) ворвались в Ельню и к
утру 6-го освободили город. Преследование противника продолжалось, войска
продвинулись на запад еще на 25 километров и были остановлены новым, заранее
подготовленным оборонительным рубежом немцев на реках Устрой и Стряна.
Жуков был доволен ходом событий, но в то же время и огорчен, потому что
удачно развивавшееся наступление не было завершено окружением, не хватило
сил, чтобы окончательно замкнуть коридор, через который ускользала уже
фактически взятая в кольцо группировка немцев. Было бы побольше танков и
авиации в распоряжении Жукова, он бы не выпустил из этого кольца части фон
Бока.
И все же значение Ельнинской операции в ходе Великой Отечественной
войны очень весомо. Это была первая значительная наступательная операция
советских войск, которая закончилась так удачно. И не случайно, отмечая в
приказе именно наступательныйуспех и высокий боевой дух дивизий, которые
участвовали в этой операции, Ставка присвоила этим дивизиям гвардейские
звания. Их получили 100-я и 127-я стрелковые" дивизии 24-й армии, которые,
соответственно, стали называться 1-й и 2-й гвардейскими стрелковыми
дивизиями. Так в боях, руководимых Жуковым, родилась Советская гвардия. /
Вполне естественно, и наша пресса, и политические работники
использовали этот успех первого наступления для поднятия боевого духа войск,
так много дней отступавших под натиском врага. Эта первая победа воодушевила
и придала силы всей Красной Армии.
Я встречался и беседовал не раз с командиром 1-й гвардейской дивизии
генерал-майором И, Н. Руссияновым. В восемьдесят лет у него был вполне
строевой вид, генеральская форма сидела на нем ладно, веселые голубые глаза.
С первых слов проявились обстоятельность, неспешность, широта суждений
генерала. А я подумал: наверное, вот так и в боях, принимая решения, он