Страница:
Монстры и призраки, черные треугольники, фронтир-терминатор, опоясывающий планету и отступающий к восточному полушарию под натиском каких-то неведомых сил, убивающие себя исследователи и легендарные рыцари Дальней Разведки — все смешалось в моей голове. Таксист вновь принялся о чем-то рассуждать, но его голос слился для меня с жужжанием двигателя и я перестал воспринимать смысл его слов. Я парил над белой снежной равниной, и по равнине скользило множество треугольных теней, взявшихся неведомо откуда; тени сливались друг с другом, образуя бесчисленные черные фигуры, так хорошо знакомые мне теперь…
23
24
23
СЕРЕБРИСТЫЙ ЛЕБЕДЬ. ЗАКРУТИЛОСЬ КОЛЕСО
— Где вас высаживать, господа?
Вопрос таксиста вырвал меня из зыбкого мира непрерывно меняющихся образов. Я повернулся назад. Стан дремал, откинув спинку сиденья и сложив руки на животе, скорбная чета сидела прямо и неподвижно, а господин в зеленом плаще чуть ли не клубком свернулся на сиденье и похрапывал, приоткрыв рот.
— Около Пантеона, если можно, — негромко сказала женщина.
— Конечно можно, — ответил таксист и вопросительно посмотрел на меня.
— А нас, пожалуйста, к окружному управлению полиции, — сказал я, массируя затекшую шею.
— Угу, понял. — Водитель почему-то повеселел. — С повинной, что ли?
— Что-то в этом роде, — неопределенно ответил я.
— Ладно, тогда сначала вас, это ближе. А того господина в последнюю очередь; спит ведь, неудобно будить…
— Ничего, сейчас разбудим, — пробормотал Стан и легонько похлопал соседа по плечу. — Извините, куда вас подвозить?
Господин дернулся, ошалело повертел головой и непонимающе уставился на Стана.
— Мыши уже не грузятся, да!
— Куда вас подвозить? — повторил Стан. — Водителю надо знать, куда вас везти.
— А? Куда? Все равно куда, мыши уже не грузятся, — хриплым спросонок голосом заявил господин, пытаясь с головой завернуться в плащ. — Впрочем, к собору Пантократора, — добавил он из-под плаща. — Или нет, лучше сразу к пяти лестницам.
— Понял, — вновь кивнул таксист. — К пяти, так к пяти. А то у нас и собора-то такого нет. А пять лестниц как-нибудь найдем. А может и на четырех сговоримся.
Мы уже въехали в город и авто сбавило скорость. Снег серебрился в свете редких уличных огней, деревья с оголенными ветвями толпились возле невысоких домов с темными окнами. Мы прокатили по мосту — мелькнула внизу тускло блестящая черная вода неширокой речки, — свернули у каких-то высоких серых строений с глухими стенами, проехали по узкой пустынной улице и, сделав еще один поворот, выбрались на улицу пошире, где начали попадаться мерцающие вывески и освещенные витрины магазинов.
Чем дальше углублялись мы в улочки Четвертого Рима, тем более я утверждался во мнении, что столица округа — это обыкновенный провинциальный городок, остававшийся почти неизменным со времен Заселения. Первое впечатление, конечно, могло быть ошибочным; к тому же, разве можно оценить незнакомый город, если едешь по нему ночью, когда улицы еле освещены и падает снег? И все-таки не чувствовалось в городе ни размаха, ни той торжественности и величавости, которой обладал настоящий, самый первый земной Рим. Я понятия не имел, где находятся Рим-два и три и есть ли вообще города с такими названиями. Но Четвертый Рим был, и мы ехали по его узким улочкам, и где-то здесь занималась производством медикаментов фармакогруппа «Альберт», и где-то здесь находился офис аутмаркета «Коцит».
— А городишко-то на Рим никак не тянет, — негромко сказал Стан за моей спиной. — В лучшем случае, на мой Хелм.
— А ты бывал в Риме?
— Нет, — признался Стан. — В Париже был, и в Лондоне, даже в Сиднее, это далеко, в Австралии, за океаном. А в Риме не довелось. Учился в Познани, потом Вуотсо, окружное управление… Но о Колизее представление имею.
— О, Колизей! — оживился таксист. — У нас великолепный стадион «Колизей». Может вместить всех жителей города и еще останутся свободные места. Только с каждым годом свободных мест все больше и больше.
— Почему? — поинтересовался я, хотя прекрасно знал — почему.
— Многие уезжают. У нас тут не только дома — целые кварталы почти пустые, я же вам говорил. Едешь вечером — и редко-редко где окно светится. И везде так, не только у нас, в Риме; в других местах тоже. Разъезжаются кто куда… Ходят слухи, что фронтир начал отступать быстрее, чем раньше. В общем, боятся — вот и бегут. Я бы тоже, может, куда-нибудь подался, но кому я там нужен? Где работу искать? Опять же, семья… Да и вообще, — с каким-то ожесточением сказал таксист, — трусливый народ-то оказался, верит всякой ерунде. Вот и мой сосед тоже… А я считаю так, — он хлопнул ладонью по щитку управления, — была бы реальная опасность, нас всех давно бы поставили в известность, предупредили: спасайтесь, мол. Помощь бы какую-то оказывали. И сами бы здесь не сидели, если опасность. Ерунда все это, кому-то выгодно такие слухи распространять и все скупать за бесценок. Ерунда! — повторил таксист, но в голосе его я не почувствовал убежденности.
«Возможно, кто-то действительно греет руки на этих слухах, — подумал я. — Спасайтесь, бегите — жизнь отступает! И бегут, продавая недвижимость. Кому продавая? Кто скупает за бесценок?» Собственно, это никак не касалось ни меня, ни нашего отдела, но и пропускать мимо ушей подобную информацию я не мог, поэтому решил по возвращении в Кремс поделиться ею с работниками Совета Ассоциации. Скорее всего, конечно же, они знают об этом не хуже меня — но мое дело сообщить, а их дело разобраться, что к чему. Многие, на первый взгляд, узкие проблемы при ближайшем рассмотрении оказываются не такими уж и узкими, и всегда надо действовать сообща, сотрудничать, а не замыкаться в собственных рамках. Сотрудничество, только сотрудничество!
Хотя, разумеется, есть и проблемы чисто профессиональные, в разрешении которых полагаться приходится только на себя. Например, проблема монстров и призраков. Призраков… Призраков! Я непроизвольно дернулся вперед, так что водитель недоуменно посмотрел на меня.
Призрак Орфея, явившийся обласкать свою Эвридику, госпожу Эвридику Карреро! Стан действительно прав — старею, забываю, упускаю из виду… Ведь у этого сластолюбца Орфея-Минотти еще оставался транквилизатор «Льды Коцита»! Волнуясь за своих молоденьких красавиц, путающих исторические события и даты, он может продолжать пользоваться транквилизатором — и неизвестно, что еще привидится ему во сне… Госпожу Карреро не спасут никакие запоры, и, возможно, не только ее — вновь из эротических сновидений Орфея полезут призраки… если уже не полезли! Надо немедленно дать сообщение на Журавлиную Стаю, Дюранти или Данни Барку — пусть немедленно заберут у Орфея транквилизатор. Какой же ты все-таки недотепа, Леонардо-Валентин Грег!
— Нам еще долго? — нетерпеливо спросил я таксиста.
— Еще чуть-чуть потерпите, — улыбнулся он. — Или остановить?
— Нет-нет. Только быстрее!
— Что случилось, Лео? — спросил сзади Стан.
— Спохватился, — процедил я, мысленно обзывая себя разными нелестными словами. — Не все дыры заделал.
— Все дыры до самой смерти не заделать, — философски заметил таксист. — Одни заделываешь, другие появляются. Обернешься — а старые вновь открылись. И так всю жизнь, я на себе почувствовал… А вот и ваша полиция, господа.
Такси обогнуло сквер и выехало на квадратную площадь, обрамленную одинаковыми светлыми зданиями с плоскими крышами.
— Тут вам и полиция, тут вам и мэрия, тут вам и римский наш сенат, приговаривал таксист, объезжая площадь по периметру. — Тут все наши цезари, июли и августы.
Расплатившись с многоречивым римлянином, который взял с нас обещание ехать назад только с ним и дал свои координаты, мы со Станом покинули такси и вошли в здание окружного управления полиции. Наши служебные карточки произвели должное впечатление на дежурного — плотного коренастого капрала с раскосыми глазами и приплюснутым носом, и он разрешил нам воспользоваться аппаратурой связи. Однако, выяснив, что Кремс не давал допуска для нашей работы на Серебристом Лебеде, он отказался предоставить нам служебные коды.
— Господин капрал, я не собираюсь вступать с вами в дискуссию, потому что формально вы поступаете правильно. — Я старался сдерживать себя. — Я знаю, что у вас есть соответствующие инструкции на сей счет. Сами были на вашем месте, знаем. Наш допуск еще не дошел, а дело не терпит отлагательств. Свяжитесь, пожалуйста, с вашим непосредственным начальством, а мы сами растолкуем, что к чему.
Капрал потер свой приплюснутый нос, пожал плечами, сказал: «Сейчас сделаем», — и начал действовать. Я приказал себе собраться и не дергаться, и подробно объяснил начальнику дежурной части, почему два офицера Унипола, только что прибывшие на Серебристый Лебедь, не имеют допуска, и почему им необходимо переговорить с руководителем полицейского департамента. Именно сейчас, среди ночи, не дожидаясь утра.
В наших полицейских управлениях работали толковые люди. Дежурный капрал, поручив распоряжение своего начальника, дал коды и я приступил к делу, поручив Стану подготовить сообщение для Журавлиной Стаи по поводу Орфея-Минотти, с которым я допустил промашку. Очень быстро выяснилось, что руководитель департамента находится в отпуске за пределами Серебристого Лебедя, и тогда мне пришлось потревожить его первого заместителя, господина Звонимира Задружевича.
Господин Задружевич оказался крупным мужчиной лет семидесяти-восьмидесяти, с высоким покатым лбом в обрамлении черных седеющих волос, мясистым носом, выпуклыми черными глазами и такими же черными, лохматыми, как у нашего Драгана, бровями-лесополосами. Он не выказал ни удивления, ни недовольства, ни радости по поводу моего ночного вызова, и когда я торопливо отрекомендовался, кивнул и коротко рокотнул: «К делу!» Я произнес несколько вступительных слов и ввел в комп инфопласт с тем самым обоснованием, что я подготовил для полицейского департамента Иволги. Господин Задружевич поплотнее запахнулся в вишневый халат, подпер широкий подбородок массивными волосатыми кулачищами, сдвинул брови и заскользил глазами по строчкам. Его лицо при этом не выражало никаких эмоций.
Посмотрев на Стана, я увидел, что он уже запускает сообщение для Журавлиной. И как это я мог так проколоться?..
Дочитав до конца мое обоснование, господин Задружевич не стал тратить на раздумья ни секунды. Он не тер переносицу, не кусал губу, не барабанил пальцами по столу, не водил глазами по окружающему пространству. Оторвав взгляд от сообщения, он, слегка прищурившись, перевел его на меня и глухо зарокотал:
— У меня вызывают сомнение некоторые моменты вашего… м-м… обоснования, господин Грег, но я не берусь судить о степени объективности или субъективности ваших… м-м… аргументов. Понимаю, что многое будет зависеть от дальнейшей проверки.
«Придется блистать красноречием и убеждать», — уныло подумал я.
— Для меня сейчас не столь важна эта сторона дела, — продолжал господин Задружевич, не сводя с меня немигаищих глаз, — хотя сведения, безусловно, совершенно неожиданные и… м-м… необычные. Мне известно о событиях на Салангане и мы уже сегодня можем проверить ваше обоснование, установив круг знакомых этой несчастной женщины. Если теория подтверждается практикой, ее нужно принимать, сколь бы невероятной она не казалась.
«Именно, господин Задружевич!» — мысленно ликующе воскликнул я.
— Для меня сейчас более важна другая сторона дела, господин… м-м… Грег. Вы настаиваете на немедленном запрете на производство и сбыт препарата… м-м… «Льды Коцита», как на единственном необходимом условии прекращения… м-м… трагических случаев. Решение должно исходить от нас, а затем подтвердиться решением Совета Ассоциации Миров. Так?
— Так, господин Задружевич.
— Если же Совет Ассоциации Миров не примет решения о запрете препарата «Льды Коцита», то окажется, что полицейский департамент планеты-государства Серебристый Лебедь, поправ законы, упорядочивающие коммерческую деятельность, пошел на необоснованные, произвольные действия, которые… м-м… ущемили интересы производителя и торгового посредника и нанесли им как моральный, так и материальный ущерб. Как производитель, так и торговый посредник вправе подать в суд на полицейский департамент и потребовать возмещения убытков. Так, господин Грег?
— Так… — упавшим голосом вновь подтвердил я. Господин первый заместитель размеренным тоном говорил действительно очень правильные вещи, и каждое его слово было еще одним камнем, которые поочередно привязывали к моим ногам, прежде чем пустить ко дну. — Но решение Совета обязательно будет, господин Задружевич, я уверен. Более чем уверен. Мы ждем ответа на наши запросы по поводу убийств еще из нескольких пунктов. А действовать надо сейчас, немедленно!
— Позвольте мне закончить свою мысль, господин Грег. Я совершенно согласен, что действовать надо немедленно, не дожидаясь решения Совета Ассоциации Миров. Своим решением Совет или подтвердит — с любой формулировкой, — или отменит распоряжение, сделанное здесь, на Серебристом Лебеде. Но я не намерен… м-м… запрещать, господин Грег. Мы сделаем иначе. По распоряжению департамента экономики и финансов заинтересованной стороне будет предложено приостановить сбыт препарата «Льды Коцита», поскольку обнаружены любопытные… м-м… непредвиденные эффекты воздействия, которые значительно повышают ценность данного препарата, а значит, должны вести к пересмотру его стоимости в сторону увеличения. Они сами перестанут им торговать, господин Грег, пока не выяснят, что это за ценные эффекты. А тут Совет либо запретит с соответствующим обоснованием производство и сбыт препарата, либо не запретит. В последнем случае наш департамент экономики просто разъяснит производителям и торговцам, что с ценным эффектом вышла ошибка — случайно прошла непроверенная информация. Но если ваше обоснование подтвердится — думаю, Совет, безусловно, запретит препарат. А с департаментом экономики и финансов я свяжусь прямо сейчас, после нашего с вами разговора.
Наверное, у меня был несколько обескураженный вид, потому что господин Задружевич слегка улыбнулся и тут же вновь стал бесстрастным.
— Беритесь за «Альбатрос» и «Коцит», господин Грег, а мы немедленно начнем выяснять, кто уже успел приобрести препарат. Будем изымать действовать нужно немедленно, вы совершенно правы. Окажем вам любую помощь. Я сообщу руководству округа. Если бы мне… м-м… представили факты, доказывающие совершение преступлений потусторонними силами, я не стал бы пускаться в дискуссии по поводу реальности или нереальности этих сил, а начал бы принимать все меры для борьбы с ними. Ваше обоснование, господин Грег, — это подтвержденные факты. Хотя и не до конца. Но — факты. И я обязан принять незамедлительные меры, иначе гнать меня надо с этой работы. И еще я знаю, что в Унипол берут профессионалов, а не фантазеров. У вас есть еще вопросы или просьбы?
Все камни свалились с моих ног и я воспарил к небу и солнцу. Просто нельзя было не использовать такой удобный момент.
— Спасибо за понимание и содействие, господин Задружевич. Если можно, один вопрос, на другую тему. Мы здесь, на Серебристом Лебеде, всего-то два с небольшим часа, но уже знаем о слухах насчет того, что фронтир будто бы ускорил отступление и люди покидают планету. Насколько это соответствует действительности и какова степень опасности?
Господин Задружевич помрачнел.
— Да, такая проблема есть. Не скажу, что ситуация угрожающая, но фронтир действительно ускорил отступпение. Правительство пока не делает никаких официальных заявлений. Изучаем, присматриваемся. Хочется надеяться, что это временное явление, хотя… — Он шевельнул бровями. — В любом случае об эвакуации речь не идет — вероятно, этим придется заниматься… м-м… потомкам… если, конечно, все будет продолжаться так, как сейчас. Действует рабочая группа… Возможно, представим материалы в Совет Ассоциации Миров, будем просить помощи. Возможно, но необязательно. Ну, а слухи… Мы не можем их опровергать, потому что, к сожалению, они соответствуют действительности. Другое дело — отсутствие непосредственной угрозы. Повторяю, проблема останется нашим внукам, если только мы не выясним, что к чему. Пока выяснить, увы, не можем, хоть и пытаемся.
— А как относительно скупки недвижимости выезжающих?
— Это уже второй вопрос, господин Грег. Все на законных основаниях, для Унипола здесь работы нет.
Я еще раз поблагодарил второе лицо полицейской иерархии Серебристого Лебедя за содействие, и мы распрощались. Некоторое время я размышлял над печальным будущим планеты, а потом сказал сидящему в отдалении Стану:
— Порядок — сейчас колесо закрутится. Утром поедем говорить с господами из «Коцита».
Дежурный капрал принимал сообщения по округу, мы со Станом сидели в необычайно уютных, ну просто-таки обволакивающих тело креслах, и мне вновь хотелось спать.
Колесо закрутилось буквально через пятнадцать минут. Сначала в управление прибыл начальник отдела, вслед за ним — другие офицеры и капралы. Расположившись в зале совещаний, мы разработали план дальнейших действий. Местной полиции предстояло разобраться с фармакогруппой «Альберт» — с привлечением экспертов и тщательной проверкой препарата; выявить точки сбыта на территории округа, установить покупателей и не допустить дальнейшего употребления транквилизатора «Льды Коцита»; изучить торговую деятельность аутмаркета «Коцит» и выяснить, почему именно он выступает посредником в сбыте препарата и почему этим не занимается само предприятие «Альбатрос»; немедленно усилить патрулирование во всех населенных пунктах округа, дабы попытаться оказать помощь возможным жертвам материализовавшихся мыслеобразов (пока никаких ужасных убийств в округе, слава Богу, не было). К основной работе решили приступить с утра — не врываться же ночью в аптеки и жилые дома граждан, купивших препарат!
Мы раскрутили колесо полицейской машины и теперь оказались, в общем-то, лишним элементом (как бывало уже не раз). Можно было возвращаться в Кремс, закрывать версии, ждать результатов и главное — решения Совета Ассоциации. Но оставался загадочный выстрел. И потом, ни я, ни Стан не могли просто бросить все и преспокойно удалиться. Нам хотелось дождаться хотя бы первых плодов.
Чтобы не маяться до утра в ожидании поездки в аутмаркет «Коцит», мы со Станом устроились в подземном этаже управления, в двух пустующих камерах(!) Поужинали (или позавтракали), приняли душ и решили хоть немного поспать.
— Всю жизнь мечтал провести ночь в настоящей камере, — вдохновенно сказал Стан, когда мы, полураздетые, возвращались из душевой, расположенной в конце длинного подземного коридора. — Тишина, покой, никто не мешает. Еще бы кого-нибудь под бочок!
— Ага, именно сейчас. — Я похлопал его по голому плечу. — Нам бы выспаться до утра!
Мы разошлись по камерам. У меня слипались глаза. Я лег, вспомнил слова Стана насчет «кого-нибудь под бочок», начал думать о Славии — Боже, как долго я не видел ее, как давно ушел, оставив ту записку о Журавлиной Стае! — и мне расхотелось спать. Потом я все-таки провалился в черноту и, как мне показалось, почти тут же проснулся. И обнаружил, что пора вставать.
Заскочив по дороге к Стану — он спал, обнимая подушку, — и растолкав его, я бросился в душевую смывать остатки сна. Вскоре явился полупроснувшийся Стан и мы, раздевшись догола, устроили отличную борьбу под холодным душем, в полную силу, без поблажек, со всеми приемами и уловками и окончательно пришли в себя. Потом, облачившись в теплые полицейские куртки, мы в сопровождении двух капралов сели в полицейское авто и отправились на поиски аутмаркета «Коцит». Никакой информации из Кремса до сих пор не поступало.
При утреннем свете Четвертый Рим выглядел вполне обыкновенным небольшим городом. Заснеженные улицы с осторожно пробирающимися вдоль тротуаров авто, невыразительные здания, серая набережная и невысокие мосты над вертлявой речушкой, неожиданная толпа у какого-то вращающегося табло с бегущими по нему рядами цифр; крохотные скверики; дети, кувыркающиеся в снегу, бело-голубые церкви с тусклыми куполами; немногочисленные прохожие; обычные витрины магазинов. Глазу буквально не за что было зацепиться в этом городе, распростершемся под низким, каким-то бесцветным небом. Четвертый Рим по всем статьям уступал своему земному тезке.
Авто, попетляв по центральной части города, заехало в совершенно безликие кварталы, похожие на близнецов: низкие заборчики, деревья, и за деревьями — двухэтажные белые коттеджи, едва проступающие на фоне снега. Я заметил, что за многими заборчиками снег лежит нетронутым — видимо, кроме птиц, некому там было ходить по снегу.
— Восемнадцатый сектор? — на всякий случай переспросил капрал, ведущий авто.
— Восемнадцатый, — подтвердил я. — Дом номер четыре.
Водитель с сомнением покачал головой и сказал:
— По-моему, тут одни жилые дома.
— Возможно, они арендуют помещение, — предположил Стан.
Мы миновали еще несколько тихих кварталов, потом свернули направо и авто остановилось.
— Дом номер четыре, — сказал второй капрал, показывая на табличку у калитки.
Я и сам видел, что мы подъехали именно к дому номер четыре. В глубине участка виднелся стандартный коттедж, по бокам, растопырив голые ветки, теснились деревья сада, а над ними вздымалась вышка плавательного бассейна. От калитки до двери коттеджа расстилалась снежная пустыня; по снегу неторопливо пробирался похожий на кошку черный зверек — а возможно, это и была римская кошка.
— Здесь никто никого не ждет, — констатировал Стан. — Либо они поменяли место дислокации, либо все поголовно ушли в отпуск. Либо… — Он замолчал, но я мысленно продолжил за него: либо аутмаркет «Коцит» давал контрагентам ложный адрес. Что было совершенно невероятно.
— Пойду побеспокою хозяев, — сказал второй капрал.
Он выбрался из авто и, с усилием открыв калитку, направился к коттеджу, проваливаясь в снег до самого верха своих высоких ботинок, а я сказал водителю:
— Уточните адрес аутмаркета.
Водитель включил служебную связь и сделал запрос.
— Не может быть, чтобы им удалось провести контрольную палату, убежденно заявил Стан. — Правильно?
Я кивком согласился с ним. Миновать контрольную палату предприниматели из «Коцита» никак не могли — без визы палаты с ними просто никто не стал бы иметь дело. А виза у них была; я сам видел ее на экране компьютера аптекаря Пелгонена. Давать ложный адрес не имело смысла: проверка адреса — минутное дело. Значит, аутмаркет «Коцит» просто сменил его после поставки препарата в аптеку господина Пелгонена и еще не уведомил аптекаря об этом.
Капрал постоял у двери коттеджа, методично включая дверной сигнал, и пошел вдоль фасада, заглядывая в окна.
Водитель, прижав к уху транс, выслушал сообщение и с недоумением посмотрел на нас.
— Аутмаркет «Коцит» в нашем городе никогда не регистрировался.
Мы со Станом, переглянувшись, молча начали переваривать это совершенно неожиданное сообщение. Нам и в голову не приходило поинтересоваться этим раньше, потому что подделать коммерческие документы было просто невозможно. В принципе. Так же, как невозможно подделать солнце или летящий снег.
Второй капрал, разводя руками, возвращался к авто.
Выходило так, что аутмаркет «Коцит» — это мираж, призрак… Призрак… Но товар — препарат «Льды Коцита» — существовал на самом деле, он находил сбыт, а значит, средства от его продажи поступали на счет в банке. Наименование и местонахождение банка можно было узнать из тех же документов господина Пелгонена, но вот кому принадлежит счет… Об этом не мог знать ни персонал, ни руководство банка; об этом знал только банковский комп, но вытрясти из него такую информацию тоже было невозможно. Именно как прогуляться по поверхности солнца или подняться на небо, опираясь на летящий снег. Коммерческая тайна, господа, освященная законом коммерческая тайна…
Вернувшийся капрал открыл дверцу авто.
— Никто не отзывается, — сообщил он, стуча ботинком о ботинок, чтобы сбить снег. — А в окна не видно — защита. Взять под наблюдение?
— Возьмите, — без всякого энтузиазма отозвался я. — А лучше уточните, чей это дом. Возможно, хозяева продали его и подались в другие края.
— Хорошо, господин Грег.
Прожужжал сигнал вызова и водитель вновь приложил к уху транс. Выслушал, медленно опустил транс на колени и молча уставился в пространство перед собой.
— Новый сюрприз? — спросил я, чувствуя недоброе.
— Да, господин Грег. — Водитель как-то странно взглянул на меня. Это наши сообщают, они еще раньше нас поехали, Савенко и Милеску. Они сейчас в этой фармакогруппе, в «Альберте». Так вот, транквилизатор «Льды Коцита» там не производится и не производился. Нет у них такого препарата, и никогда не было.
Вопрос таксиста вырвал меня из зыбкого мира непрерывно меняющихся образов. Я повернулся назад. Стан дремал, откинув спинку сиденья и сложив руки на животе, скорбная чета сидела прямо и неподвижно, а господин в зеленом плаще чуть ли не клубком свернулся на сиденье и похрапывал, приоткрыв рот.
— Около Пантеона, если можно, — негромко сказала женщина.
— Конечно можно, — ответил таксист и вопросительно посмотрел на меня.
— А нас, пожалуйста, к окружному управлению полиции, — сказал я, массируя затекшую шею.
— Угу, понял. — Водитель почему-то повеселел. — С повинной, что ли?
— Что-то в этом роде, — неопределенно ответил я.
— Ладно, тогда сначала вас, это ближе. А того господина в последнюю очередь; спит ведь, неудобно будить…
— Ничего, сейчас разбудим, — пробормотал Стан и легонько похлопал соседа по плечу. — Извините, куда вас подвозить?
Господин дернулся, ошалело повертел головой и непонимающе уставился на Стана.
— Мыши уже не грузятся, да!
— Куда вас подвозить? — повторил Стан. — Водителю надо знать, куда вас везти.
— А? Куда? Все равно куда, мыши уже не грузятся, — хриплым спросонок голосом заявил господин, пытаясь с головой завернуться в плащ. — Впрочем, к собору Пантократора, — добавил он из-под плаща. — Или нет, лучше сразу к пяти лестницам.
— Понял, — вновь кивнул таксист. — К пяти, так к пяти. А то у нас и собора-то такого нет. А пять лестниц как-нибудь найдем. А может и на четырех сговоримся.
Мы уже въехали в город и авто сбавило скорость. Снег серебрился в свете редких уличных огней, деревья с оголенными ветвями толпились возле невысоких домов с темными окнами. Мы прокатили по мосту — мелькнула внизу тускло блестящая черная вода неширокой речки, — свернули у каких-то высоких серых строений с глухими стенами, проехали по узкой пустынной улице и, сделав еще один поворот, выбрались на улицу пошире, где начали попадаться мерцающие вывески и освещенные витрины магазинов.
Чем дальше углублялись мы в улочки Четвертого Рима, тем более я утверждался во мнении, что столица округа — это обыкновенный провинциальный городок, остававшийся почти неизменным со времен Заселения. Первое впечатление, конечно, могло быть ошибочным; к тому же, разве можно оценить незнакомый город, если едешь по нему ночью, когда улицы еле освещены и падает снег? И все-таки не чувствовалось в городе ни размаха, ни той торжественности и величавости, которой обладал настоящий, самый первый земной Рим. Я понятия не имел, где находятся Рим-два и три и есть ли вообще города с такими названиями. Но Четвертый Рим был, и мы ехали по его узким улочкам, и где-то здесь занималась производством медикаментов фармакогруппа «Альберт», и где-то здесь находился офис аутмаркета «Коцит».
— А городишко-то на Рим никак не тянет, — негромко сказал Стан за моей спиной. — В лучшем случае, на мой Хелм.
— А ты бывал в Риме?
— Нет, — признался Стан. — В Париже был, и в Лондоне, даже в Сиднее, это далеко, в Австралии, за океаном. А в Риме не довелось. Учился в Познани, потом Вуотсо, окружное управление… Но о Колизее представление имею.
— О, Колизей! — оживился таксист. — У нас великолепный стадион «Колизей». Может вместить всех жителей города и еще останутся свободные места. Только с каждым годом свободных мест все больше и больше.
— Почему? — поинтересовался я, хотя прекрасно знал — почему.
— Многие уезжают. У нас тут не только дома — целые кварталы почти пустые, я же вам говорил. Едешь вечером — и редко-редко где окно светится. И везде так, не только у нас, в Риме; в других местах тоже. Разъезжаются кто куда… Ходят слухи, что фронтир начал отступать быстрее, чем раньше. В общем, боятся — вот и бегут. Я бы тоже, может, куда-нибудь подался, но кому я там нужен? Где работу искать? Опять же, семья… Да и вообще, — с каким-то ожесточением сказал таксист, — трусливый народ-то оказался, верит всякой ерунде. Вот и мой сосед тоже… А я считаю так, — он хлопнул ладонью по щитку управления, — была бы реальная опасность, нас всех давно бы поставили в известность, предупредили: спасайтесь, мол. Помощь бы какую-то оказывали. И сами бы здесь не сидели, если опасность. Ерунда все это, кому-то выгодно такие слухи распространять и все скупать за бесценок. Ерунда! — повторил таксист, но в голосе его я не почувствовал убежденности.
«Возможно, кто-то действительно греет руки на этих слухах, — подумал я. — Спасайтесь, бегите — жизнь отступает! И бегут, продавая недвижимость. Кому продавая? Кто скупает за бесценок?» Собственно, это никак не касалось ни меня, ни нашего отдела, но и пропускать мимо ушей подобную информацию я не мог, поэтому решил по возвращении в Кремс поделиться ею с работниками Совета Ассоциации. Скорее всего, конечно же, они знают об этом не хуже меня — но мое дело сообщить, а их дело разобраться, что к чему. Многие, на первый взгляд, узкие проблемы при ближайшем рассмотрении оказываются не такими уж и узкими, и всегда надо действовать сообща, сотрудничать, а не замыкаться в собственных рамках. Сотрудничество, только сотрудничество!
Хотя, разумеется, есть и проблемы чисто профессиональные, в разрешении которых полагаться приходится только на себя. Например, проблема монстров и призраков. Призраков… Призраков! Я непроизвольно дернулся вперед, так что водитель недоуменно посмотрел на меня.
Призрак Орфея, явившийся обласкать свою Эвридику, госпожу Эвридику Карреро! Стан действительно прав — старею, забываю, упускаю из виду… Ведь у этого сластолюбца Орфея-Минотти еще оставался транквилизатор «Льды Коцита»! Волнуясь за своих молоденьких красавиц, путающих исторические события и даты, он может продолжать пользоваться транквилизатором — и неизвестно, что еще привидится ему во сне… Госпожу Карреро не спасут никакие запоры, и, возможно, не только ее — вновь из эротических сновидений Орфея полезут призраки… если уже не полезли! Надо немедленно дать сообщение на Журавлиную Стаю, Дюранти или Данни Барку — пусть немедленно заберут у Орфея транквилизатор. Какой же ты все-таки недотепа, Леонардо-Валентин Грег!
— Нам еще долго? — нетерпеливо спросил я таксиста.
— Еще чуть-чуть потерпите, — улыбнулся он. — Или остановить?
— Нет-нет. Только быстрее!
— Что случилось, Лео? — спросил сзади Стан.
— Спохватился, — процедил я, мысленно обзывая себя разными нелестными словами. — Не все дыры заделал.
— Все дыры до самой смерти не заделать, — философски заметил таксист. — Одни заделываешь, другие появляются. Обернешься — а старые вновь открылись. И так всю жизнь, я на себе почувствовал… А вот и ваша полиция, господа.
Такси обогнуло сквер и выехало на квадратную площадь, обрамленную одинаковыми светлыми зданиями с плоскими крышами.
— Тут вам и полиция, тут вам и мэрия, тут вам и римский наш сенат, приговаривал таксист, объезжая площадь по периметру. — Тут все наши цезари, июли и августы.
Расплатившись с многоречивым римлянином, который взял с нас обещание ехать назад только с ним и дал свои координаты, мы со Станом покинули такси и вошли в здание окружного управления полиции. Наши служебные карточки произвели должное впечатление на дежурного — плотного коренастого капрала с раскосыми глазами и приплюснутым носом, и он разрешил нам воспользоваться аппаратурой связи. Однако, выяснив, что Кремс не давал допуска для нашей работы на Серебристом Лебеде, он отказался предоставить нам служебные коды.
— Господин капрал, я не собираюсь вступать с вами в дискуссию, потому что формально вы поступаете правильно. — Я старался сдерживать себя. — Я знаю, что у вас есть соответствующие инструкции на сей счет. Сами были на вашем месте, знаем. Наш допуск еще не дошел, а дело не терпит отлагательств. Свяжитесь, пожалуйста, с вашим непосредственным начальством, а мы сами растолкуем, что к чему.
Капрал потер свой приплюснутый нос, пожал плечами, сказал: «Сейчас сделаем», — и начал действовать. Я приказал себе собраться и не дергаться, и подробно объяснил начальнику дежурной части, почему два офицера Унипола, только что прибывшие на Серебристый Лебедь, не имеют допуска, и почему им необходимо переговорить с руководителем полицейского департамента. Именно сейчас, среди ночи, не дожидаясь утра.
В наших полицейских управлениях работали толковые люди. Дежурный капрал, поручив распоряжение своего начальника, дал коды и я приступил к делу, поручив Стану подготовить сообщение для Журавлиной Стаи по поводу Орфея-Минотти, с которым я допустил промашку. Очень быстро выяснилось, что руководитель департамента находится в отпуске за пределами Серебристого Лебедя, и тогда мне пришлось потревожить его первого заместителя, господина Звонимира Задружевича.
Господин Задружевич оказался крупным мужчиной лет семидесяти-восьмидесяти, с высоким покатым лбом в обрамлении черных седеющих волос, мясистым носом, выпуклыми черными глазами и такими же черными, лохматыми, как у нашего Драгана, бровями-лесополосами. Он не выказал ни удивления, ни недовольства, ни радости по поводу моего ночного вызова, и когда я торопливо отрекомендовался, кивнул и коротко рокотнул: «К делу!» Я произнес несколько вступительных слов и ввел в комп инфопласт с тем самым обоснованием, что я подготовил для полицейского департамента Иволги. Господин Задружевич поплотнее запахнулся в вишневый халат, подпер широкий подбородок массивными волосатыми кулачищами, сдвинул брови и заскользил глазами по строчкам. Его лицо при этом не выражало никаких эмоций.
Посмотрев на Стана, я увидел, что он уже запускает сообщение для Журавлиной. И как это я мог так проколоться?..
Дочитав до конца мое обоснование, господин Задружевич не стал тратить на раздумья ни секунды. Он не тер переносицу, не кусал губу, не барабанил пальцами по столу, не водил глазами по окружающему пространству. Оторвав взгляд от сообщения, он, слегка прищурившись, перевел его на меня и глухо зарокотал:
— У меня вызывают сомнение некоторые моменты вашего… м-м… обоснования, господин Грег, но я не берусь судить о степени объективности или субъективности ваших… м-м… аргументов. Понимаю, что многое будет зависеть от дальнейшей проверки.
«Придется блистать красноречием и убеждать», — уныло подумал я.
— Для меня сейчас не столь важна эта сторона дела, — продолжал господин Задружевич, не сводя с меня немигаищих глаз, — хотя сведения, безусловно, совершенно неожиданные и… м-м… необычные. Мне известно о событиях на Салангане и мы уже сегодня можем проверить ваше обоснование, установив круг знакомых этой несчастной женщины. Если теория подтверждается практикой, ее нужно принимать, сколь бы невероятной она не казалась.
«Именно, господин Задружевич!» — мысленно ликующе воскликнул я.
— Для меня сейчас более важна другая сторона дела, господин… м-м… Грег. Вы настаиваете на немедленном запрете на производство и сбыт препарата… м-м… «Льды Коцита», как на единственном необходимом условии прекращения… м-м… трагических случаев. Решение должно исходить от нас, а затем подтвердиться решением Совета Ассоциации Миров. Так?
— Так, господин Задружевич.
— Если же Совет Ассоциации Миров не примет решения о запрете препарата «Льды Коцита», то окажется, что полицейский департамент планеты-государства Серебристый Лебедь, поправ законы, упорядочивающие коммерческую деятельность, пошел на необоснованные, произвольные действия, которые… м-м… ущемили интересы производителя и торгового посредника и нанесли им как моральный, так и материальный ущерб. Как производитель, так и торговый посредник вправе подать в суд на полицейский департамент и потребовать возмещения убытков. Так, господин Грег?
— Так… — упавшим голосом вновь подтвердил я. Господин первый заместитель размеренным тоном говорил действительно очень правильные вещи, и каждое его слово было еще одним камнем, которые поочередно привязывали к моим ногам, прежде чем пустить ко дну. — Но решение Совета обязательно будет, господин Задружевич, я уверен. Более чем уверен. Мы ждем ответа на наши запросы по поводу убийств еще из нескольких пунктов. А действовать надо сейчас, немедленно!
— Позвольте мне закончить свою мысль, господин Грег. Я совершенно согласен, что действовать надо немедленно, не дожидаясь решения Совета Ассоциации Миров. Своим решением Совет или подтвердит — с любой формулировкой, — или отменит распоряжение, сделанное здесь, на Серебристом Лебеде. Но я не намерен… м-м… запрещать, господин Грег. Мы сделаем иначе. По распоряжению департамента экономики и финансов заинтересованной стороне будет предложено приостановить сбыт препарата «Льды Коцита», поскольку обнаружены любопытные… м-м… непредвиденные эффекты воздействия, которые значительно повышают ценность данного препарата, а значит, должны вести к пересмотру его стоимости в сторону увеличения. Они сами перестанут им торговать, господин Грег, пока не выяснят, что это за ценные эффекты. А тут Совет либо запретит с соответствующим обоснованием производство и сбыт препарата, либо не запретит. В последнем случае наш департамент экономики просто разъяснит производителям и торговцам, что с ценным эффектом вышла ошибка — случайно прошла непроверенная информация. Но если ваше обоснование подтвердится — думаю, Совет, безусловно, запретит препарат. А с департаментом экономики и финансов я свяжусь прямо сейчас, после нашего с вами разговора.
Наверное, у меня был несколько обескураженный вид, потому что господин Задружевич слегка улыбнулся и тут же вновь стал бесстрастным.
— Беритесь за «Альбатрос» и «Коцит», господин Грег, а мы немедленно начнем выяснять, кто уже успел приобрести препарат. Будем изымать действовать нужно немедленно, вы совершенно правы. Окажем вам любую помощь. Я сообщу руководству округа. Если бы мне… м-м… представили факты, доказывающие совершение преступлений потусторонними силами, я не стал бы пускаться в дискуссии по поводу реальности или нереальности этих сил, а начал бы принимать все меры для борьбы с ними. Ваше обоснование, господин Грег, — это подтвержденные факты. Хотя и не до конца. Но — факты. И я обязан принять незамедлительные меры, иначе гнать меня надо с этой работы. И еще я знаю, что в Унипол берут профессионалов, а не фантазеров. У вас есть еще вопросы или просьбы?
Все камни свалились с моих ног и я воспарил к небу и солнцу. Просто нельзя было не использовать такой удобный момент.
— Спасибо за понимание и содействие, господин Задружевич. Если можно, один вопрос, на другую тему. Мы здесь, на Серебристом Лебеде, всего-то два с небольшим часа, но уже знаем о слухах насчет того, что фронтир будто бы ускорил отступление и люди покидают планету. Насколько это соответствует действительности и какова степень опасности?
Господин Задружевич помрачнел.
— Да, такая проблема есть. Не скажу, что ситуация угрожающая, но фронтир действительно ускорил отступпение. Правительство пока не делает никаких официальных заявлений. Изучаем, присматриваемся. Хочется надеяться, что это временное явление, хотя… — Он шевельнул бровями. — В любом случае об эвакуации речь не идет — вероятно, этим придется заниматься… м-м… потомкам… если, конечно, все будет продолжаться так, как сейчас. Действует рабочая группа… Возможно, представим материалы в Совет Ассоциации Миров, будем просить помощи. Возможно, но необязательно. Ну, а слухи… Мы не можем их опровергать, потому что, к сожалению, они соответствуют действительности. Другое дело — отсутствие непосредственной угрозы. Повторяю, проблема останется нашим внукам, если только мы не выясним, что к чему. Пока выяснить, увы, не можем, хоть и пытаемся.
— А как относительно скупки недвижимости выезжающих?
— Это уже второй вопрос, господин Грег. Все на законных основаниях, для Унипола здесь работы нет.
Я еще раз поблагодарил второе лицо полицейской иерархии Серебристого Лебедя за содействие, и мы распрощались. Некоторое время я размышлял над печальным будущим планеты, а потом сказал сидящему в отдалении Стану:
— Порядок — сейчас колесо закрутится. Утром поедем говорить с господами из «Коцита».
Дежурный капрал принимал сообщения по округу, мы со Станом сидели в необычайно уютных, ну просто-таки обволакивающих тело креслах, и мне вновь хотелось спать.
Колесо закрутилось буквально через пятнадцать минут. Сначала в управление прибыл начальник отдела, вслед за ним — другие офицеры и капралы. Расположившись в зале совещаний, мы разработали план дальнейших действий. Местной полиции предстояло разобраться с фармакогруппой «Альберт» — с привлечением экспертов и тщательной проверкой препарата; выявить точки сбыта на территории округа, установить покупателей и не допустить дальнейшего употребления транквилизатора «Льды Коцита»; изучить торговую деятельность аутмаркета «Коцит» и выяснить, почему именно он выступает посредником в сбыте препарата и почему этим не занимается само предприятие «Альбатрос»; немедленно усилить патрулирование во всех населенных пунктах округа, дабы попытаться оказать помощь возможным жертвам материализовавшихся мыслеобразов (пока никаких ужасных убийств в округе, слава Богу, не было). К основной работе решили приступить с утра — не врываться же ночью в аптеки и жилые дома граждан, купивших препарат!
Мы раскрутили колесо полицейской машины и теперь оказались, в общем-то, лишним элементом (как бывало уже не раз). Можно было возвращаться в Кремс, закрывать версии, ждать результатов и главное — решения Совета Ассоциации. Но оставался загадочный выстрел. И потом, ни я, ни Стан не могли просто бросить все и преспокойно удалиться. Нам хотелось дождаться хотя бы первых плодов.
Чтобы не маяться до утра в ожидании поездки в аутмаркет «Коцит», мы со Станом устроились в подземном этаже управления, в двух пустующих камерах(!) Поужинали (или позавтракали), приняли душ и решили хоть немного поспать.
— Всю жизнь мечтал провести ночь в настоящей камере, — вдохновенно сказал Стан, когда мы, полураздетые, возвращались из душевой, расположенной в конце длинного подземного коридора. — Тишина, покой, никто не мешает. Еще бы кого-нибудь под бочок!
— Ага, именно сейчас. — Я похлопал его по голому плечу. — Нам бы выспаться до утра!
Мы разошлись по камерам. У меня слипались глаза. Я лег, вспомнил слова Стана насчет «кого-нибудь под бочок», начал думать о Славии — Боже, как долго я не видел ее, как давно ушел, оставив ту записку о Журавлиной Стае! — и мне расхотелось спать. Потом я все-таки провалился в черноту и, как мне показалось, почти тут же проснулся. И обнаружил, что пора вставать.
Заскочив по дороге к Стану — он спал, обнимая подушку, — и растолкав его, я бросился в душевую смывать остатки сна. Вскоре явился полупроснувшийся Стан и мы, раздевшись догола, устроили отличную борьбу под холодным душем, в полную силу, без поблажек, со всеми приемами и уловками и окончательно пришли в себя. Потом, облачившись в теплые полицейские куртки, мы в сопровождении двух капралов сели в полицейское авто и отправились на поиски аутмаркета «Коцит». Никакой информации из Кремса до сих пор не поступало.
При утреннем свете Четвертый Рим выглядел вполне обыкновенным небольшим городом. Заснеженные улицы с осторожно пробирающимися вдоль тротуаров авто, невыразительные здания, серая набережная и невысокие мосты над вертлявой речушкой, неожиданная толпа у какого-то вращающегося табло с бегущими по нему рядами цифр; крохотные скверики; дети, кувыркающиеся в снегу, бело-голубые церкви с тусклыми куполами; немногочисленные прохожие; обычные витрины магазинов. Глазу буквально не за что было зацепиться в этом городе, распростершемся под низким, каким-то бесцветным небом. Четвертый Рим по всем статьям уступал своему земному тезке.
Авто, попетляв по центральной части города, заехало в совершенно безликие кварталы, похожие на близнецов: низкие заборчики, деревья, и за деревьями — двухэтажные белые коттеджи, едва проступающие на фоне снега. Я заметил, что за многими заборчиками снег лежит нетронутым — видимо, кроме птиц, некому там было ходить по снегу.
— Восемнадцатый сектор? — на всякий случай переспросил капрал, ведущий авто.
— Восемнадцатый, — подтвердил я. — Дом номер четыре.
Водитель с сомнением покачал головой и сказал:
— По-моему, тут одни жилые дома.
— Возможно, они арендуют помещение, — предположил Стан.
Мы миновали еще несколько тихих кварталов, потом свернули направо и авто остановилось.
— Дом номер четыре, — сказал второй капрал, показывая на табличку у калитки.
Я и сам видел, что мы подъехали именно к дому номер четыре. В глубине участка виднелся стандартный коттедж, по бокам, растопырив голые ветки, теснились деревья сада, а над ними вздымалась вышка плавательного бассейна. От калитки до двери коттеджа расстилалась снежная пустыня; по снегу неторопливо пробирался похожий на кошку черный зверек — а возможно, это и была римская кошка.
— Здесь никто никого не ждет, — констатировал Стан. — Либо они поменяли место дислокации, либо все поголовно ушли в отпуск. Либо… — Он замолчал, но я мысленно продолжил за него: либо аутмаркет «Коцит» давал контрагентам ложный адрес. Что было совершенно невероятно.
— Пойду побеспокою хозяев, — сказал второй капрал.
Он выбрался из авто и, с усилием открыв калитку, направился к коттеджу, проваливаясь в снег до самого верха своих высоких ботинок, а я сказал водителю:
— Уточните адрес аутмаркета.
Водитель включил служебную связь и сделал запрос.
— Не может быть, чтобы им удалось провести контрольную палату, убежденно заявил Стан. — Правильно?
Я кивком согласился с ним. Миновать контрольную палату предприниматели из «Коцита» никак не могли — без визы палаты с ними просто никто не стал бы иметь дело. А виза у них была; я сам видел ее на экране компьютера аптекаря Пелгонена. Давать ложный адрес не имело смысла: проверка адреса — минутное дело. Значит, аутмаркет «Коцит» просто сменил его после поставки препарата в аптеку господина Пелгонена и еще не уведомил аптекаря об этом.
Капрал постоял у двери коттеджа, методично включая дверной сигнал, и пошел вдоль фасада, заглядывая в окна.
Водитель, прижав к уху транс, выслушал сообщение и с недоумением посмотрел на нас.
— Аутмаркет «Коцит» в нашем городе никогда не регистрировался.
Мы со Станом, переглянувшись, молча начали переваривать это совершенно неожиданное сообщение. Нам и в голову не приходило поинтересоваться этим раньше, потому что подделать коммерческие документы было просто невозможно. В принципе. Так же, как невозможно подделать солнце или летящий снег.
Второй капрал, разводя руками, возвращался к авто.
Выходило так, что аутмаркет «Коцит» — это мираж, призрак… Призрак… Но товар — препарат «Льды Коцита» — существовал на самом деле, он находил сбыт, а значит, средства от его продажи поступали на счет в банке. Наименование и местонахождение банка можно было узнать из тех же документов господина Пелгонена, но вот кому принадлежит счет… Об этом не мог знать ни персонал, ни руководство банка; об этом знал только банковский комп, но вытрясти из него такую информацию тоже было невозможно. Именно как прогуляться по поверхности солнца или подняться на небо, опираясь на летящий снег. Коммерческая тайна, господа, освященная законом коммерческая тайна…
Вернувшийся капрал открыл дверцу авто.
— Никто не отзывается, — сообщил он, стуча ботинком о ботинок, чтобы сбить снег. — А в окна не видно — защита. Взять под наблюдение?
— Возьмите, — без всякого энтузиазма отозвался я. — А лучше уточните, чей это дом. Возможно, хозяева продали его и подались в другие края.
— Хорошо, господин Грег.
Прожужжал сигнал вызова и водитель вновь приложил к уху транс. Выслушал, медленно опустил транс на колени и молча уставился в пространство перед собой.
— Новый сюрприз? — спросил я, чувствуя недоброе.
— Да, господин Грег. — Водитель как-то странно взглянул на меня. Это наши сообщают, они еще раньше нас поехали, Савенко и Милеску. Они сейчас в этой фармакогруппе, в «Альберте». Так вот, транквилизатор «Льды Коцита» там не производится и не производился. Нет у них такого препарата, и никогда не было.
24
СОКОЛИНАЯ. УДАР
Мы со Станом ехали примелькавшейся мне за последнее время дорогой, ведущей от нуль-порта в Кремс, и мне казалось, что здесь, как и на равнинах Серебристого Лебедя, тоже должен лежать снег. Но никакого снега, конечно же, не было и в помине, потому что над пригородными полями все еще продолжало витать нежаркое уже уходящее лето.