Латынина Юлия Леонидовна. Вейская империя (Том 1-5)

   Шестнадцатилетний Андарз со своей раскрашенной шайкой бежал в горы, и там друзья его бросили. Тогда Андарз отправился вслед за арестованным отцом в столицу. В столице он увидел, что дело его отца пропало. Император Меенун был очень сердит на тех чиновников, которые присваивали свои должности и передавали их по наследству, и, когда мог добраться до одного из них без кровопролития, радовался.
   У Андарза не было денег, а если бы были, судьи побоялись бы их брать. Родственники его в столице сказали, что они из другой семьи. Тогда Андарз сел и написал стихи, в которых умолял императора о милосердии: "Я плачу не о судьбе отца, а о том, что он заслужил ее. Справедливость требует казни, будь же несправедлив!" Стихи понравились государю и народу, который стал распевать их на всех перекрестках: общественное мнение вдруг переменилось, все сострадали наместнику, попавшему из дворцовых палат в яму с водой.
   Император помиловал отца Андарза. Отец умер через три месяца от стыда и перенесенных в тюрьме пыток.
   Андарз стал любимцем императора, получил несколько должностей на прокорм. Продолжал, однако, выкидывать такие штуки, что даже щитки на колоннах краснели, когда об этих проделках шептались раздосадованные чиновники. Однажды император все-таки выслал его из столицы - но воротился с полдороги. Другой раз накричал при всех на аудиенции. Андарз - ему было уже двадцать два, - отвечал, что повзрослел. "Конечно, повзрослели, воскликнул в раздражении император, - три года назад вы разрушали семьи, уводя мужей от жен, а теперь вы уводите жен от мужей".
   Молодой Андарз стал влиятельным человеком: в его садах гуляли важные павлины, торговцы искали его покровительства, чиновники - знакомства, и множество карьер было разбито вдребезги его стихами, которые обожала столичная чернь. Император умирал, и партия государыни Касии и партия наследника Харсомы обхаживали Андарза.
   Андарз был во всем согласен с партией Харсомы, пока Харсому не зарезали. После этого он написал государыне Касии поздравительную оду. Государыня хотела было арестовать его, но передумала и послала с войсками против одного из малых бунтовщиков, бывшего близким другом Андарза. Государыня надеялась, что Андарз либо перейдет на сторону друга и его по этому поводу можно будет казнить, либо по избалованности погубит армию, и его можно будет арестовать по обвинению в предательстве.
   Была уже зима: все дороги занесло снегом. Андарз вооружил солдат лопатами, и они в два дня после страшной метели разгребли путь до города, в котором из-за этой метели даже не выставили часовых. Чиновника, друга Андарза, привели к нему с веревкой на шее, и Андарз приказал зацепить эту веревку за самый высокий зубец городской стены.
   Вскоре провинцию Аракку захватили варвары. По этому случаю государыня Касия казнила того чиновника, который арестовал отца Андарза, и послала Андарза с войсками в Аракку. Но, опасаясь, что Андарз употребит это войско для войны с правительством, а не с варварами, она дала ему всего пять тысяч человек.
   В Аракке в это время княжили три брата.
   Прошло немного времени, - и средний брат узнал, что на землю его вторгся молодой чиновник, сластолюбец и развратник, и что он везет с собой триста пар шелковых штанов, без которых не может путешествовать, и вино из императорских кладовых. Варвар, не желая делиться такой добычей, побежал к Андарзу и напал на него у самой границы. Полководец и его солдаты разлетелись, как вспугнутые грачи, а невиданная добыча и вино досталась ласам. Варвары вошли в лагерь и стали делить шелка и вино, в которое был подмешан сонный порошок, и в один день упились страшно. Ночью Андарз вернулся и перебил всех варваров.
   Король ласов как раз справлял десятидневный праздник, когда узнал о поражении брата. Праздник бросили, а воинов, сошедшихся со всех сторон, король повел на Андарза.
   Андарз отступил за реку Даини и предусмотрительно оставил варварам мост: те устремились через реку по тесному мосту, и Андарз напал на них раньше, чем они смогли построиться в боевые порядки, разбил половину и утопил в реке остальных.
   Незадолго перед этим, когда между варварами и Андарзом была еще река, приключилась такая история: Андарз выпивал в палатке вместе с союзным варваром Хиллой, и военачальники расхвастались друг перед другом свой храбростью. Слово за слово - дошло до дела, и оба они выбрались из лагеря, переплыли реку и взобрались на горку, где в старом складе ночевал отряд ласов. Вот они вдвоем перерезали спящих, - а некоторые бежали и подняли в лагере суматоху. Ласы окружили горку и пошли на приступ, и Андарз с братом спаслись только тем, что склад был набит бочками с вином и маслом, эти-то бочки оба храбреца покатили с горки на варваров, и спаслись среди переполоха.
   После этого младший брат короля ласов, который как раз собрал армию, чтобы напасть на старшего брата, оборотился и повел ее против Андарза: но так получилось, что Андарз не стал дожидаться варваров по ту сторону реки, а перешел старую границу провинции, укрыл свое войско на горе и напал на них, когда они проходили под горой в полной уверенности, что до Андарза еще пять дневных переходов.
   В честь этого события государыня Касия выбила серебряную монету, изображавшую Андарза, попирающего ногой шею короля ласов, так как именно это случилось с королем, пойманным в кустах после битвы.
   Вскорости Андарз осадил приморский город Ханну: он хотел сделать его своей столицей, а осуйские купцы просили помочь им справиться с конкурентами. Жители, будучи мирными людьми, наняли для защиты города варваров. Варвары же, увидев, что припасов в городе мало, и не желая сдавать город, собрали нанявших их граждан и выставили их за ворота. Андарз тоже не пустил горожан через свои ряды, и велел идти обратно. Варвары тоже не пустили их внутрь, и так они жили между стенами и лагерем два месяца, пока не сдохли. Только в государев день Андарз приказал выдать каждому по сушеной рыбке. Андарз ничего не мог поделать для этих людей, так как ему нужно было сделать из Ханны пример для других городов.
   Но это еще что, подумаешь, уморить негодяев голодом, это и любой другой военачальник может сделать, если у него много войска и много времени.
   А чума, поразившее варварское войско? А поединок с покойником-королем ласов, поединок, когда призрачный король покойника уронил подкову, с помощью которой Андарз потом вызывал духов? А когда от Андарза сбежал мятежный командир, и Андарз, не имея возможности добраться до его шеи, сжег на площади в присутствии всего войска чучело командира, и тот на следующий день заболел и умер?
   В этой войне Андарз познакомился с банкирами Осуи: осуйские купцы скупали у него пленников и добычу и ссужали его деньгами, требовавшимися для платы наемникам, потому что государство Андарзу не платило.
   Андарз выписал из столицы своих двух младших братьев, Савара и Хамавна, и поручил им замирение края. После этого Андарз, влекомый любопытством, а может быть, желанием основать царство, перешел границу и через шесть месяцев дошел до Желтого Моря: в его триумфальном шествии в столице участвовали народы, которые раньше были неизвестны в империи даже по имени. Государыня, однако, рассердилась: "Кто-де защищает империю у Желтого Моря?" - и отозвала Андарза в столицу.
   Из этого похода Андарз привез так много золота, что оно подешевело на четверть по сравнению с бумажными деньгами. В этот год он заплатил все налоги столичных цехов, устроил на свои средства три больницы, и он объявил, что, если крестьянин из его имения придет жаловаться на управляющего, он получит хлеб и деньги на все время его пребывания в городе, но будет бит соленым кнутом, если жалоба не подтвердится.
   В это время государю Инану исполнилось восемнадцать лет, и мы уже рассказывали, какая неприятная история случилась с ним после того, как его превратили в барсука.
   Первый министр Руш хотел, чтобы новым государем стал его трехлетний сын от государыни Касии, но государыня изволила ударить его по щечке и велела читать обвинительно заключение своему младшему сыну, десятилетнему Варназду. В обвинительном заключении про барсука не было сказано ни слова, и многие злонамеренные люди говорили, что государыня казнила вовсе не барсука, а... А, чего зря болтать языком! Народ любил государыню и кукольники всегда рассказывали эту историю как "дело про подмененного барсука", а как кукольники рассказывают, так оно и есть.
   Вот государыня заметила, что когда младший ее сын читал приговор, он запинался и читал по складам, а потом с ним и вовсе от волнения случился припадок астмы. Государыня всплеснула руками:
   - Воспитанием ребенка преступно пренебрегли! Господин Андарз! В ойкумене нет человека, более сведущего в науках! Прошу вас стать наставником моему глупенькому сыну.
   В это время кусочки господина Даттама, наставника старшего сына государыни, еще висели на Стене Предателей, и высокая эта должность была не так уж аппетитна. Прямо скажем, аппетитности у нее было меньше, чем у сыра в мышеловке. Андарз хотел было отказаться, ссылаясь на неразумие: но увидел слезы в больших серых глазах Варназда, и согласился.
   Несмотря на то, что маленький Варназд был теперь государем, он по-прежнему жил в Седьмом Павильоне. Во дворце были три волшебных предмета, принадлежавших государю Иршахчану: золотое блюдо, само передвигавшееся по воздуху, с которого государи ели на пирах, серебряная печать, которой повиновались птицы, звери, и боги, и бронзовое зеркало, в котором было видно все, что происходит в государстве. Все эти три предмета государыня забрала себе.
   При дворе поговаривали, что государыня, выбрав в наставники сыну человека легкомысленного и безусловно развратного, надеялась, что мальчик унаследует все пороки Андарза без его талантов, но Андарз стал опекать мальчика, как утка - утенка. Он таскал ему сласти, а потом и еду: слуги, приставленные к Варназду, были так вороваты, что мальчик часто ложился спать голодным. Он проводил дни и ночи у постели государя: ребенок много хворал, а со страшного дня суда над братом страдал приступами астмы. Как-то ночью мальчик стал рассказывать Андарзу, что он хочет сделать с первым министром Рушем, и Андарз в ужасе зажал ему рот рукой. Однажды, не зная, как выразить признательность, десятилетний государь переписал золотыми буквами стихи Андарза в книжечку и подарил ее наставнику. Государыня, услышав, залилась смехом, потому что не все стихи были пристойны.
   Так прошло пять лет.
   Государь плакал. У него появилась привычка бродить во сне, и однажды он во сне зашел к ловчим и задушил своего любимого сокола, видимо, подозревая в нем шпиона государыни Касии. Другой раз, желая доказать независимость, он стал есть во время аудиенции в зале Ста Полей персик, и косточку бросил прямо в лицо наместника Чахара. Чувствуя пренебрежение придворных, швырялся мисками в слуг; а когда государыня отослала Андарза послом в Осую, припас ночной горшок и вылил его на голову свечного чиновника.
   В семнадцать лет государь затеял писать книгу об управлении страной, обложился необходимыми материалами. Государыня, услышав об этом, сказала: "Вот и прекрасно. Пусть он пишет себе книгу, а править буду я". Однако государь книгу забросил.
   Государыня решила его женить. Желая, однако, показать свою власть над молодым государем и испытывая ревность, она вскоре после полуночи пришла в спальню молодоженов и раскудахталась на государя, что он еще не спит. Государь настолько перепугался, что после этого по дворцу пошли разговоры, что он ничего не может поделать в женщине. Через два года, однако, у одной из наложниц родилась девочка.
   Государыня Касия опять косилась на сына. На рынке видели девятихвостого барсука. В городе расплодились маленькие красные зверюшки, - эти зверюшки рождаются от притеснений, чинимых простому народу, в последний раз их видели перед концом прошлой династии. Господин Руш размышлял о том, что, если молодой Варназд умрет, государыня признает своим наследником маленького Минну, которого она родила от Руша, и, пожалуй, возьмет Руша замуж. Эти мысли неотступно терзали скверную душу первого министра. Ослепленный любовью к власти, он даже не видел, что женщина, которая не хочет делиться властью с сыном, наверняка не захочет делиться ею с любовником.
   Однажды государыня собрала гостей в Синем Павильоне. Варназд, по обыкновению, сказался больным и вскоре ушел. И надо же было такому случиться, что в ту ночь в зале обвалился потолок! Задавило нескольких гостей, ранило государыню Касию, а Руш, налитой по ушки вином, испуганный, закричал "Заговор", и побежал в покои государя.
   Андарз в это время сидел с государем. Выйдя посмотреть, что случилось, он увидел за бронзовыми решетками дверей пьяного Руша с десятком стражников. Андарз спросил, в чем дело, и Руш принялся на него вопить. "Уж не хотите ли вы арестовать государя по обвинению в заговоре, или вы намерены убить его в постели?" - справился Андарз. Руш закричал ему, чтобы убирался прочь, если не хочет быть завтра повешенным. Тогда Андарз выдрал из двери бронзовый прут и заметил, что всю компанию, верно, поили хорошим вином, а вот не хотят ли они отведать на закуску бронзового прута, и охотников до такой закуски почему-то не нашлось. Когда Андарз вернулся в государеву спальню, Варназд полюбопытствовал, что там за шум. Андарз сказал, что это сбежала обезьянка старшего садовника.
   На следующее утро государыня выбранила Руша за самоуправство, а Андарза посадила под домашний арест за порчу бронзового прута.
   А два года назад государыня простудилась на паломничестве к Голубым Горам и умерла.
   Словом, Андарз имел все основания рассчитывать на любовь молодого государя Варназда - если бы молодой государь когда-нибудь кого-нибудь любил.
   4
   Изящный секретарь Иммани был очень недоволен, что Андарз послал его в Нижний Город, и так как Андарза побить было нельзя, а Шаваша можно, он по дороге дал Шавашу две затрещины. Никакого другого желания к общению с маленьким рабом он не проявил. Вообще Иммани имел обыкновение оскорбляться, когда ему давала в товарищи всякую дрянь, а так как, по мнению Иммани, это происходило каждый день, то он и ходил постоянно обиженным.
   Через час Иммани и Шаваш остановились перед длинной стеной из сырцового кирпича. Под стеной, в вонючей канавке, бежала вода. Прямо из склона канавки росла чахлая вишня, и несколько тыквенных плетей облепили ржавую калитку. Вокруг царил обычный гомон: занавеси на лавках были распахнуты, - лепешечник оттискивал на сырых лепешках печать, в знак того, что имеет лицензию на ремесло, - за ним дышали жаром горлышки печей, чуть подальше, в лавке мясника, резали свинью, и женщины уже собрались вокруг, споря о лучшем куске. Перед калиткой стоял зеленый столб со славословиями государю. В такое - осеннее - время года, давно уже было пора перекрасить столб из зеленого летнего в красный зимний цвет. За воротами виднелись изогнутая, как лист антурии, крыша домика. Чиновник и Шаваш вошли внутрь.
   - Может, сначала поговорить с соседкой, - сказал Шаваш.
   Иммани дал Шавашу третью затрещину и постучал в дверь.
   Вдова, услышав о смерти кормильца, опрокинула таз с бельем и заголосила. Иммани принялся ее утешать. Шаваш тихо выскользнул на улицу, прошел два дома и поднялся на веранду для еды: двое красильщиков с ногтями цвета индиго сидели на циновке вокруг бревна, и толстая хозяйка жарила на прутиках карасей.
   - Эй, - сказал Шаваш хозяйке, - госпожа Ния просит вас помочь уложить ей вещи.
   Женщина всплеснула руками.
   - Ишь, - сказал она. - Добилась своего. Я ей всегда говорила: "Убеги! А то ведь убьет его Дануш, и пропадете оба!" А та: "Никуда я не убегу, получу развод и приданое!" Стало быть, добилась своего: а уж как она его ненавидела!
   - Да, - сказал один сапожник, - скверное это дело. Три жены - это на три больше, чем нужно.
   - А я думаю так, - сказала хозяйка. - Хочешь одну жену - бери. Хочешь вторую - бери. А приказчиков из жен делать нечего, потому что богатство, собираемое ради богатства, а не добрых дел, непременно приносит несчастье.
   - А что, - сказал Шаваш, - госпожа разве не единственная жена?
   - Нет, - буркнула трактирщица. - У него три лавки: одна в столице, другая в Осуе, третья в Аракке. Он то тут, то там. А кому смотреть за лавкой в его отсутствие? Он пожадничал завести себе приказчика, купил трех жен, - в столице, в Осуе и в Аракке.
   В этот миг в харчевню взбежал человек лет сорока, косматый как баран и смуглолицый, в синей куртке с красным кожаным воротам, какую положено носить красильщикам. Волосы его были скручены в пучок, и в пучке красовалась заколка в виде медной рыбы.
   - Эй, Дануш! С тебя, - сказал один из сапожников, - угощение!
   А хозяйка добавила:
   - И чем это ты уговорил Ахсая? Кулаками?
   - Чего это? - удивился косматый. - Я его не видел.
   Все стали смотреть на Шаваша.
   - Сударыня, - смущенно пролепетал Шаваш, - вы не так поняли. Господина Ахсая позавчера ночью зарезали у Синего Моста. Мой хозяин, государев наставник Андарз, сочувствуя горю вдовы, покупает для нее новый домик, а для совершения погребальных церемоний предлагает ей приютиться в его ничтожном жилище.
   Все стали глядеть на косматого.
   - Чо-чо, - сказал косматый, - не видел я Ахсая, слышали?
   Когда Шаваш вернулся в казенный домик, вдова все еще безутешно плакала.
   Секретарь Иммани поклонился и сказал:
   - Ваше горе, вижу я, слишком велико, чтобы покинуть этот домик немедленно. Вот вам деньги на переезд и на сборы. Сумеете-ли вы сами нанять носильщиков?
   Вдова, всхлипывая, согласилась, и Иммани, морщась, вышел на улицу.
   - Господин, вот сюда, - кланяясь, запищал Шаваш. Иммани дал мальчишке затрещину и сказал:
   - Я и сам знаю дорогу обратно. Образцовый чиновник никогда не забудет того, что было показано ему один раз. И зашагал, в сумерках, впереди.
   Шаваш незаметно отстал от него за углом, и, как белка, сиганул через беленую стену сада. Прошло меньше времени, чем надобно, чтобы сварить горшок каши, - Шаваш подобрался к окну, раздвинул нити в навощенной ткани, и стал смотреть.
   Вдова, плача, собирала вещи.
   Потом в глубине дома хлопнула дверь, и мужской голос произнес:
   - Куда собралась, сука!
   Женщина обернулась и подскочила.
   - Ах ты дрянь, - сказала она, - ты его и убил!
   - Как же я его убил, - возразил косматый, - когда его убийцу уже арестовали? Или ты думаешь, что государевы чиновники арестовывают невинных?
   - Знать ничего не знаю, - заверещала женщина, - я тебе сказала, что он в "Красной тыкве", ты пошел за ним в "Красную тыкву", он тебе отказал, а ты подстерег его и убил.
   - Слушай, женщина, - сказал косматый, - его не было в "Красной тыкве". Я пошел туда, а его там не было.
   - Ври больше, Дануш Моховик! - зашипела вдова, - ты его убил, ты его и обобрал! При нем деньги были: отдавай деньги!
   - Ага, - сказал косматый, - ты, я вижу, избавилась от мужа, а теперь хочешь избавиться и от меня? Это ты к кому собираешься?
   - К господину Андарзу, - сказала женщина, - я эту неделю буду плакать над телом мужа, чтобы он не заподозрил неладного. Или ты не можешь подождать неделю?
   - Ага, - сказал косматый, - теперь вижу. А что он с тобой будет делать эту неделю?
   - Дурак, - сказала женщина, - нужна моя ступка андарзову песту. Он, если хочешь, отослал из столицы всех своих жен по настоянию госпожи Лины! Господин Андарз хочет посмотреть деловые бумаги моего мужа. И когда он посмотрит на дневник моего мужа, он купит мне два домика.
   - Почему это, - удивился косматый.
   - Видишь ли, - объяснила женщина, - мой муж торговал с Осуей шелком, а шелк ему давал господин Андарз.
   - Как - торговал? - изумился косматый.
   - А ты не знаешь, как торгуют? - усмехнулась женщина. - Но это что! Ты не представляешь, и Андарз не представляет, какие дела творил этот человек! Он начал с того, что, будучи начальником морских перевозок в Локке, сжег, по настоянию осуйского купца Айр-Незима, казенный корабль, груз которого составлял Айр-Незиму конкуренцию. Айр-Незим заплатил ему большую взятку, а потом обнаружил, что муж, перед тем, как сжечь корабль, вывез и продал его груз другому купцу из Осуи! А потом, когда Андарз за него заступился и дал ему должность пустого чиновника, - он вытворял такое! Обладая мандатом чиновника империи, он заплывал в завоеванные варварами земли и говорил бедным крестьянам, что получил приказ отвезти их в Страну Великого Света! А потом он сажал их на корабли и продавал на сахарные плантации Осуйцев!
   Мужчина всплеснул руками.
   - И все это он описал в своем дневнике?
   - Описал, и сопроводил документами! Представляешь, сколько денег заплатит Андарз, чтобы иметь этот дневник?
   - Дура, - сказал мужчина. - Если ты принесешь Андарзу этот дневник и документы, он, пожалуй, отберет его у тебя, да отравит, как маленького Минну! Отдай-ка их мне!
   - И не подумаю, - сказала женщина.
   - Шлюха, - сказал косматый.
   - Убийца, - взвизгнула вдова.
   Тут косматый схватил вдову и начал рвать на ней волосы, а та орудовала доской с желобками, которой гладят белье, и оба они подняли такой шум, что Шаваш в испуге отскочил от окна. Драка продолжалась изрядно долго, а потом начались вздохи и всхлипы. Шаваш заглянул в окошко, и увидел, что ссора давно кончилась, а мужчина лежит на женщине, и оба они вполне довольны. Шаваш поглядел-поглядел на них, а потом поскакал прочь из сада, решив, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы убраться незамеченным. "Однако, - подумал Шаваш, - может быть, среди этих документов есть и тот, за который Андарз собирался отдать шестьсот тысяч! Как бы отобрать у него документы?"
   Выйдя от Андарза, господин Нан поспешил в Небесную Книгу, - главный архив ойкумены, в котором хранились сведения обо всех чиновниках ойкумены, бывших, настоящих и будущих. Впрочем, последние были записаны чернилами, невидимыми для смертных.
   Нан запросил в архиве сведения о Теннака, Дие и Иммани, о покойном Ахсае, а также копию документов по делу об ограблении, которому секретарь Иммани подвергся в Козьем Лесу три месяца назад - эти документы должны уже были прийти в архив. Подумал и прибавил к ним сведения о молодом сыне Андарза, Астаке. После этого он отправил в управу записку одному из своих сыщиков: составить перечень харчевен, в которых бывал покойный Ахсай, и проследить за его вдовой, и выяснить у вдовы и знакомых, часто ли Ахсай встречал с Иммани. Холеный секретарь, с его манерой вихлять бедрами и строить глазки, был Нану очень неприятен. Он припоминал, что, вроде бы, этот секретарь был любовником брата Андарза, Савара. Савара убили варвары, и Андарз взял молодого чиновника к себе.
   Вообще Нан не был уверен, что сегодня вечером он еще будет на свободе: ведь доклад его вызвал гнев господина Нарая, а со времени казни Руша в ойкумене арестовали более пяти тысяч человек.
   Через час Дануш Моховик вышел из домика безутешной вдовы и заспешил вниз по улице. Подмышкой у него была квадратная корзинка для документов. Крышка корзинки была расписана целующимися фазанами. "Ой-ля-ля!" - думал плотник, - почему бы господину Андарзу и вправду не купить нам домик?"
   Дануш свернул на Песчаную улицу и обомлел. Вечереющая улица была пустынна; где-то бранились визгливые женские голоса, и из садовых печей доносились вкусные запахи. На пустой улице, у бровки колодца, сидел мальчик в синих атласных штанишках и шелковой курточке, глядел в колодец и плакал.
   - Ты чего плачешь, - спросил косматый Дануш.
   - Матушка моя, - сказал мальчик, - послала меня к знахарке и дала мне тридцать единорогов, я заблудился и хотел напиться, и вот - уронил кошелек в колодец.
   Мальчишка, ясное дело, был из богатой семьи, - зашел не туда, и не видал никогда плоских колодцев.
   "Достану-ка я этот кошелек, - подумал Дануш, - и отниму у него деньги".
   Дануш Моховик снял штаны и куртку, положил на них корзинку с документами и полез в колодец. Он шарил в колодце довольно долго и наконец закричал:
   - Не нахожу я твоего кошелька!
   Ни звука в ответ.
   Дануш Моховик повозился еще немного и вылез из колодца.
   Мальчишки нигде не было. Штанов, куртки и корзинки с документами тоже нигде не было!
   Ровно в три часа дня судья Радани из десятой управы, известный ворам и лавочникам просто как Десятый Судья, и его помощник Нан, явились к воротам Небесного Дворца. Там они покинули повозку, и пошли пешком, как и полагается всем чиновникам, не имеющим высшего ранга. Идти было далеко, и десятый судья, человек пожилой и шарообразный, весь вспотел.
   Господин Нарай сидел в своем дворцовом кабинете, окруженный чиновниками и указами. Это был сухопарый чиновник в платье синего цвета, расшитом павлинами и павами, с желтоватыми глазами и редкими волосами, и было видно, что Бог меньше старался над его лицом, чем портной - над его платьем.
   Подчиненным своим Нарай внушал трепет. Однажды мелкий чиновник заснул над указом. Чиновник проснулся, когда Нарай потряс его за плечо, и тут же умер от ужаса. Господин Шия, любимый помощник Нарая, угодил ему тем, что однажды Нарай отдал ему документ и забыл, а через три месяца вспомнил, - и тут же Шия вынул документ из папки. Господин Нарай был так бережлив, что единственной серьезной статьей расходов в доме были розги для слуг. Он держал перед кабинетом священных кур и всегда говорил: "Чиновник должен печься о бедняках, как курица о цыплятах." Все мысли господина Нарая были направлены на благо государства и на искоренение зла. Господин Нарай говорил, что чиновники - это как кулак, полный мух: только разожми кулак, улетят; и ему не нравилось, что люди все разные, как носки на неряхе. За последние два месяца Нарай поднимался во мнении государя все выше и выше, и дело дошло уже до того, что инспекторы, посланные по провинциям, возвращались в столицу с поддельными документами и в чужом платье, из боязни выставленных Нараем застав, на которых отнимали подарки.