Страница:
Это объяснение учили ещё в Люблине у «Провидца». Рабби Ицхак из Верки рассказывает: – Никогда я не подходил к столу «Провидца». Я не приближался к нему ближе, чем на пол-дороги между мной и им. Вещи, которые я должен был услышать я слышал издалека, а вещи, которые мне не предназначались мне, я не слышал даже вблизи.
С самого начала своего пребывания на месте Рава, рабби Буним требовал от своих учеников, чтобы они думали перед тем, как что-нибудь сделать. Знание и Истина – это были два принципа на которых стоял бейт-мидраш рабби Бунима. Свой путь в Каббале рабби Буним основывал на коротком высказывании Самого Мудрого: «Скажи мудрости – сестра ты мне». Он учил своих учеников любить мудрость так, как любят единственную сестру в семье. Мудрость – это знание в чем заключается Цель Творения и какова в ней роль человека.
Мудрость рабби Бунима привела его к выводу, что вера человека в Творца должна сопровождаться постижением, познанием Его. Чтобы выполнить заповедь правильно, во всех тонкостях, необходимо намерение и для мозга и для сердца, с помощью понимания (познания) исправляется весь человек. С помощью познания Творца выявляется вся внутренняя сущность человека.
Но постижению Творца должен предшествовать этап пристального изучения и созерцание мира, его содержимого. Итак, познавая Творение можно познать Творца. Поэтому первым требованием рабби Бунима к ученикам было: «Поднимите глаза свои вверх. Ваши глаза должны смотреть вверх, вследствие вашего страстного желания постичь Творца.»
Но кроме того, что рабби Буним требовал от своих учеников поднять глаза вверх, он также требовал, чтобы они смотрели внутрь себя, в свой внутренний мир. Не сможет человек познать внешний, большой мир, пока он не освоил мудрость постижения самого себя, своего внутреннего мира, пока не познает свою душу, спрятанную внутри его, скрытую огромным количеством внешних одеяний. Рабби Буним сказал: «Дефектами, открытыми постороннему взору, я не интересуюсь. Эти дефекты известны всем, для чего же тут нужен рабби? Я стараюсь раскрыть недостатки, скрытые от глаз человека».
В бейт-мидраше рабби Бунима ученики стремились познать и Творца, и самих себя. Но ни один из этих видов познания невозможен без развития в себе чувства Истины. Приобретение этого чувства стояло в центре системы рабби Бунима.
– Я могу привести к расскаянию всех грешников, – сказал как-то рабби Буним, – но с одним условием – они не должны врать! Если человек не будет врать себе, если он будет видеть свой внутренний мир таким, какой он есть на самом деле, если он придёт к ощущению Истины, то грех исчезнет сам.
В другой раз рабби Буним высказал ту же идею в ещё более острой форме: Если ложь станет ненавистной людям, то в мир прийдёт Освобождение. Никто не будет пытаться доказать, что, например, разврат это не прегрешение, никто не будет преуменьшать его вредность. Но пока существует ложь, то человек врёт сам себе и, поэтому, он не видит, что ему надо исправлять.
В Пшиске требовалось, чтобы человек не допускал лжи даже в мысли. Человек должен выбросить из себя лживые мысли. Как и у всего остального, у правды должно быть внутреннее содержание – намерение. Недостаточно просто не врать вслух, нужно иметь при этом правильное намерение. Действие без чистых, правильных намерений – это вообще не действие, оно не соответствует Истине. поэтому рабби Буним категорически запретил делать хорошие дела публично, из-за возможности того, что человек что-то сделает не из внутреннего побуждения, а ради одобрения другими людьми, ведь человеку это присуще даже на подсознательном уровне.
Ещё находясь у рабби Бунима, рабби Мендл начал стремиться к уединению. Рабби Буним часто беседовал со своими учениками не в бейт-мидраше, за столом, как это принято у других равов, а в поле или в лесу. Там, под чистым небом, или под сенью деревьев излагал он им своё учение. Далеко не всегда рабби Мендл присоединялся к ним, часто он оставался один на постоялом дворе, или уединялся в лесу.
Это стремление к уединению, к обособленности, которое было заложено в рабби Мендле с детства, приобрело в Пшиске свою законченную, крайнюю форму. Почти всегда он ходил один, погружённый в свои мысли, сосредоточенный. Его скептическое восприятие мира тоже делало своё дело. В нём боролись два противоположных свойства. Одно – восхищение окружающим миром, его великолепием, другое – скептицизм, критическое восприятие, толкающее его познать тайны Мироздания. Так или иначе, но внутренней гармонии у него не было.
У рабби Мендла был старший брат-купец, решительный противник хасидизма. Когда рабби Мендл первый раз вернулся из Люблина, то брат спросил его: – Ты что, Мендл, совсем с ума сошёл? зачем ты связался с хасидами?
Рабби Мендл ответил ему: – Ты помнишь, брат, яблоню, которая росла у нас во дворе? Когда мы были маленькими, мы забирались всесте с другими детьми на самую верхушку и рвали там яблоки. Даже в субботу мы не могли удержаться от этого. Однажды в субботу, я тоже забрался на эту яблоню и уже держал в руке яблоко, собираясь сорвать его, и в эту минуту я вспомнил, что сегодня суббота, и не стал срывать его.
Но я всё же остался на дереве и решил его сорвать ртом, так считал, что если сорвать ртом, а не руками, то это не будет прегрешением. Но в момент, когда яблоко уже было зажато моими зубами, мне пришла в голову мысль, что я всё равно нарушаю субботу. Я оставил яблоко и спустился вниз. С тех пор я сначала думаю, а потом делаю. Когда старший брат выслушал это, он вспомнил, что когда Мендлу было всего 4 года этой яблони у них уже не было.
Скептицизм, критическое, недоверчивое восприятие, склонность ничего не принимать на веру, создали стену отчуждения между ним и даже самыми близкими друзьями. Он отличался от них и мыслями, и поведением. Он не сблизился ни с одним из учеников рабби Бунима. Он общался только с теми, кто был хоть немного близок ему по духу.
В Пшисской группе был молодой человек с выдающимися способностями по имени Ицхак Меир из Варшавы. Несмотря на возраст он уже был широко известен в религиозных кругах. В народе этот человек был известен по названию написанной им книги – «Хидушей рабби Ицхака Меира». Он чувствовал величие Мендла и решил во всём ему подражать, и во внешнем, и во внутреннем, скрытом постороннему взгляду.
Как-то раз, в праздник Рош-Ашана, лучшие ученики рабби Бунима собрались за праздничным столом. Когда приблизились сумерки они все встали и начали молиться. Вдруг рабби Мендл, который тоже там был, сказал, что не хочет и не будет молиться в данный момент. Именно тогда рабби Ицхак Меир сблизился с рабби Мендлом и между ними возникла духовная связь, которая не прерывалась до конца их дней.
В одной из бесед в те дни рабби Мендл начал рассказывать о древних временах, о событиях, которые происходили в предыдущих перевоплощениях, так, как будто они происходили сейчас, в этот момент. В частности, рабби Мендл подробно описывал спор между Моше Рабейну и его противником Корахом.
Он рассказывал так живо и подробно, что один из учеников не выдержал и спросил: – А на стороне кого, Моше или Кораха, был ты сам, Мендл? Рабби Мендл ответил улыбаясь: – А я не вмешался в этот спор.
К удивлению товарищей рабби Мендл продолжил: – Корах не был базарным торговцем. Моше сам намекает на это, говоря людям Кораха: «Попросите также священство». Разумеется, у Кораха было достаточно оснований просить священство, конечно Корах знал много. Кто слышал требования Кораха, стоял перед серьёзным испытанием, чтобы преодолеть соблазн и не присоединиться к лагерю Кораха. Тем, что я стоял в стороне, я оказал большую услугу Моше.
Уже в Пшиске рабби Мендл не скрывал свой буйный дух и свои мысли. Для него не сущестаовало никаких ограничений, никаких авторитетов, даже самых величайших. Тем не менее ему это прощалось, так как все чувствовали его величие.
Рабби Мендл имел крайне оригинальное мышление, он сам был источником мудрости. Тем не менее, иногда он называл себя «Талмид-Хахам» («Ученик Мудреца»), объясняя, что он ученик мудреца рабби Бунима. Однако трудно считать рабби Мендла чьим-то учеником в обычном смысле этого слова. Разумеется, рабби Мендл много взял от двух своих великих равов – «Святого Йегуди» и рабби Бунима, но его постижение Творца и величие пришли к нему путём его самостоятельной духовной работы.
Рабби Мендл продолжал идти по пути своих равов, но его шаги были шире и энергичнее. Две черты, которые составляли основу учения его равов – Истина и Знание, приобрели у рабби Мендла свою законченную форму, и никто другой не смог бы сделать это так как он.
В этот период своей жизни у рабби Мендла была великая мечта, точнее замысел, причём он свято верил, что сможет осуществить его. Он попросил своих самых близких товарищей пойти с ним на прогулку в лес. Они гуляли по лесу много часов, прежде чем рабби Мендл открыл им свой замысел – создать хасидизм совершенно другого, нового типа, лишённый внешней хасидской мишуры, который бы полностью основывался бы на Каббале, фактически это была бы чистая Каббала. В это время он искал определённое число молодых парней, настойчивых, твёрдых в своих убеждениях, которые были бы готовы во имя распространения Каббалы среди масс порвать со всем материальным.
Влияние рабби Мендла на своих товарищей было безграничным, он стоял в центре группы молодых людей, мысливших в масштабах всего мироздания. Рабби Мендл был прирождённым вождём, духовным руководителем. С помощью одного взгляда, не говоря ничего, он правил другими, передавая им свои желания и влияние.
До нас дошёл один рассказ об этом периоде, который рассказал рабби Фейбель из Грицы, основатель династии адморов из Александра: Это были тяжёлые дни. В доме рабби Мендла не было даже буханки хлеба, у его жены не было денег купить кровать для детей. Рабби Мендл отказывался принимать подарки даже от самых близких.
Я предложил рабби Мендлу рассудить тяжбу между двумя богатыми людьми, жителями Варшавы. Эта тяжба была очень сложной и запутанной. Рабби Мендл спросил меня: Ну, а что будет мне от этого? Я ответил: Оплата за твои старания. Рабби Мендл вскинул свои чёрные брови, взглянул гневно на меня и сказал только три слова: А? Деньги? Тьфу! – и плюнул. Рабби Фейбель добавил, что эти три слова врезались в его сердце до такой степени, что с тех пор его тошнило при виде денег.
Рабби Мендл, будучи человеком истины, крайне презирал деньги, так как видел в них главную причину существования лжи в мире, причину для насилия и жестокости.
Тринадцать лет проучился рабби Мендл у рабби Бунима. Ученик был предан своему раву, связан с ним всеми фибрами души. Ему и только ему поверял рабби Мендл всё, что было у него на душе. Странным было расставание великого ученика с великим равом.
Хасиды рассказывают так: состояние здоровья рабби Бунима всё ухудшалось. Врач сказал, что положение критическое. Многие хасиды начали читать Псалмы. Рабби Мендл не проронил ни слова. Он ринулся в бейт-мидраш, и там ходил из угла в угол. Его лицо было словно охвачено пламенем.
Он знал, что приговор уже подписан. Сегодня десятый день месяца Элуль, а свадьба сына рабби Мендла, Давида, назначена назавтра, на одиннадцатое элуля, в местечке Опочня. Рабби Мендл предпочёл остаться со своим равом в его последние минуты. Его сын сможет и сам, без него стать под хупу. Но рабби Буним позвал его и приказал немедленно ехать в Опочню, ввести сына под хупу. Ученик выполнил приказ своего рава. Через 2 дня, 12 элуля, рабби Буним скончался.
Рабби Мендлу сообщили о кончине его рава в тот же день. Он поспешил в Пшиску, но на похороны не успел. Когда он вошёл в бейт-мидраш он не сказал ни слова. Он попросил ключ от комнаты, в которой рабби скончался. Он вошёл в эту комнату и оставался в ней несколько часов. Рабби Мендл вышел оттуда и сказал товарищам: Никто из вас не был на похоронах рабби, кроме меня…
Согласно другой версии, рабби Мендл покинул Пшиску сразу после кончины рабби Бунима, не захотев участвовать в его похоронах. В то время, когда по дорогам Польши двигались огромные колонны хасидов, кто на телеге, а кто пешком, стремясь попасть в Пшиску на похороны, рабби Мендл уехал оттуда – «Когда рабби был жив мы были тесно связаны духовными узами. А сейчас – какое мне дело до трупа рава?…» Рабби Мендлу было 40 лет, когда скончался его второй рав, это было в 1827 году.
Осиротели хасиды после смерти своего рава. Пустота вошла в их сердца. растерянность воцарилась в Пшиске. Хасиды совсем отчаялись, потеряв надежду. Они ищут того, кто смог бы занять место рава – и их мнения расходятся. Ветераны, умеренные, с устоявшимися взглядами, во главе с рабби Ицхаком «Праведником, Обладающим Золотым Сердцем», склоняются избрать сына умершего рава, праведника, сына праведника, рабби Авраама-Моше.
Молодые же, крайние в своих взглядах, напротив, ищут высшую цель, они хотят избрать самого лучшего из них – рабби Мендла. Но он, рабби Мендл, отворачивается от них, отталкивает их с бранью: Вы предпологаете, что и дальше дела пойдут тем же образом, как они были раньше. Рабби будет работать за вас, а вы будете подбирать остатки?! Рабби один будет прикладывать усилия в духовной работе, а вы спрячетесь в его тени?! Он будет служить Творцу, а вам это принесёт спасение?! Вы хотите рабби, который держал бы в руках ключи от Небес и раздавал бы вам заработок, согласно вашим желаниям. Вы продолжите варить кашу и есть её все вместе, а ваш рабби будет молиться, чтобы ваши взрослые дочери вышли замуж за хороших женихов, или чтобы ваши жёны выздоровели. Нет! Я не пеку баранки, Творец не дал мне корзинку бубликов, которую бы я мог раздать вам. Я не пастух, ищущий пастбище для своего скота. Человек рождён для работы, для страдания! У меня вам придётся самим заботиться о себе, и о материальном, и о духовном. Каждый о себе.
Хасиды испугались и отступили. Они знали точность рабби Мендла. Они знали, что он – «Пылающий Огонь». Знали они, что их попытки являются наглыми. Поэтому они решили выбрать рабби Ицхака Меира, единственного кто был похож на рабби Мендла, но более умеренного, более сдержанного, имеющего более спокойные черты характера. Но он тогда не был в Пшиске. Было известно, что он находится в Самоте, маленьком местечке, прилегающем к Томашову. Группа хасидов, среди которых был и рабби Мендл, отправилась туда.
Хасиды остановились на постоялом дворе. и двое кандидатов на место Ребе – рабби Ицхак Меир и рабби Мендл уединились во внутренней комнате. С первым лучом солнца они вдвоём вошли в комнату, где хасиды всю ночь не смыкали глаз. Не сказав ни слова рабби Ицхак Меир зашёл во вторую комнату и вынес оттуда сосуд для омовения рук и полотенце. он подошёл к рабби Мендлу, вылил ему на руки воды из сосуда и подал полотенце. Хасиды поняли, что рабби Ицхак Меир показывает им этим, что он принимает руководство рабби Мендла и всё, что он сделал – для того, чтобы услужить ему.
После молитвы «Шахарит» и утренней трапезы рабби Мендл и рабби Ицхак Меир снова закрылись в отдельной комнате до самого захода солнца. Из комнаты раздавались голоса двух гигантов духа. Они спорили, причём о вещах, что далеко не каждый человек может их выдержать. Во время заката несколько хасидов прижали уши к закрытой двери и услышали, что рабби Мендл спрашивает рабби Ицхака Меира: Если так, или ты ко мне, или я к тебе! Рабби Ицхак Меир вышел из комнаты один и сказал присутствующим: Подготовьтесь к молитве, сейчас ребе выйдет молиться. Наш Ребе – истинный «йегуди». Он выделил слово «истинный».
Среди хасидов началось определённое брожение. Они чувствуют, что путь Рабби Мендла слишком трудный для них, они хотели бы, чтобы рабби Ицхак Меир был их Ребе. Вся группа продолжила свой путь в Варшаву, в дороге всё ещё шли споры, между хасидами явно были серьёзные разногласия. Вечером в субботу собралось большое количество хасидов в бейт-мидраше в Варшаве. Приготовились к трапезе. Во главе стола, вокруг которого сидят величайшие знатоки Торы и хасиды, сидят двое – рабби Ицхак Меир и Рабби Мендл. Вдруг рабби Ицхак Меир встал со своего места, открыл бутылку вина, налил его в бокал и поставил его на ладонь рабби Мендла. Этим субботним вечером судьба была определена – рабби Мендл стал вождём общины. О том случае рабби Ицхак Меир сказал хасидам так: Я увидел пламя живого огня и преклонился пред ним!
Рабби Мендл и его община вошли в Томашов. Возле дома Ребе хасиды построили большой серый барак, без какой-либо краски снаружи или украшений внутри. Хасиды создавали хорошо организованную общину. Это были дни весны рабби Мендла и его группы, дни расцвета нового хасидизма, построенного на чистой Каббале, т.е. духовной работе, служению Творцу.
Над теми, кто остался в Пшиске смеялись, так как в Пшиске остались «сын-праведник, заработок и глоток водки». Этим они хотели сказать, что в Пшиске всё осталось по-старому, как в любом другом хасидском дворе, без всяких изменений, а здесь – всё было по-новому.
Однажды встретил хасид рабби Мендла другого хасида, который похвалялся могуществом своего Ребе. Выслушав его рассказы, хасид рабби Мендла сказал: Действительно, твой Ребе может воскресить мёртвых, но мы удовлетворяемся Ребе, который может воскрешать живых людей. Оживлять мёртвых мы оставляем на долю Творца…"
В это время рабби Ицхак Меир пишет рабби Ханоху Гейнеху из Александра: «Знай, так же как были звуки грома и молнии во время получения Торы, так же и сейчас в Томашове происходит получение Торы со звуками грома и молниями».
Когда они потом встретились, то рабби Ицхак Меир так объяснил свои слова, сравнивающие Томашов и стояние возле горы Синай: Известно, что во время получения Торы Творец заставил вначале выполнять. Почему? Ведь народ уже ответил Ему: «сначало сделаем, а потом услышим»?
Но когда народ стоял возле горы Синай и слышал повеления: «Не убей, не укради» – добропорядочные переглянулись и спросили себя, ради чего привёл их Моше сюда? "Мы ожидали услышать какие-то откровения, а нам говорят прописные истины – «не укради», «не возжелай»! И это говорят нам?!" И они начали отступать от горы Синай.
Тогда Моше заставил их остановиться и закричал: «Не двигайтесь! Эти высказывания относятся и к вам тоже, добропорядочные знатоки Торы. Ведь если вы хорошенько себя проверите, то обнаружите, что внутри каждого из вас скрыто и желание убивать, и желание украсть, и, разумеется, желание к чужой женщине. Только на первый взгляд кажется, что у вас всего этого нет. Заповеди, которые вы слышите должны вырвать из вас даже малейшую мысль о краже, скрытую в глубинах сердца».
Рабби Ицхак Меир продолжил: наш Ребе в Томашове заставляет нас помнить об этом и не даёт нам врать самим себе. «Не укради» – это относится ко внутреннему вору, тому, который сидит глубоко-глубоко внутри человека.
В Пшиске рабби Авраам Моше не удостоился долго занимать место отца – он умер вскоре после того, как был избран Ребе. С момента смерти рабби Бунима один из его учеников – рабби Ицхак всё время скучал по рабби Мендлу. Между ним и рабби Мендлом существовала духовная связь.
После смерти рабби Авраама Моше, рабби Ицхак во главе большой группы хасидов поехал в Томашов. Он вошёл к рабби Мендлу и сказал ему, что они все хотят, чтобы он стал их Ребе. Правда, они просят его, чтобы, он, рабби Мендл был связан с ними, вмешивался в их дела, прислушивался бы к их просьбам и советовал бы им в делах этого мира.
Но именно это условие противоречило самой сущности рабби Мендла!: «Ицхак, зачем ты привёз ко мне этот сброд?! У этих людей нет собственного мнения,как у скотов, и тот, кто присоединится к ним, станет такой же скотиной, как они».
Рабби Мендл отказался от того, чтобы быть вождём черни. Аристократ духа, он видел опасность для себя в контакте с чернью. Если вождь близок к ним, он может влиять на них и поднимать их до своего уровня, но в то же время всегда существует угроза обратного влияния простых людей на вождя: «Ицхак, извозчик – он тоже вождь, но горе тому извозчику, которым начнут править его лошади».
Они, эти средненькие хасиды, искали Ребе, который бы излучал добро к ним, но рабби Мендл оттолкнул их: "Ицхак, мне не нужно много хасидов. Мне нужно 300 молодых парней, каждый из которых одел бы лист капусты на голову, подпоясался бы набедренной повязкой из соломы, поднялся бы на вершину мира, поднял бы палец вверх и провозгласил бы: «Вся земля и всё её содержимое принадлежит Творцу!»
Рабби Ицхак, праведник с добрым сердцем почувствовал, что их пути расходятся, набрался смелости и сказал: «Ты не добудешь 300 таких, а даже если и добудешь все они будут как Мендл, а 300 Мендлей – это ещё не весь народ Израиля!» Рабби Ицхак Меир так сформулировал отношение рабби Мендла к ученикам в те дни: «Только молодые, чья цель пред их глазами, присоединятся к вам, а остальное чепуха!»
Рабби Мендл не любил мелких и ничтожных людей. но ещё больше он не любил средних, и, вообще, всё среднее, посредственное В то время рабби Мендл нёс в своём сердце великую идею и великую веру в то, что духовное освобождение мира придёт с помощью духовного исправления человека, верящего в свою способность исправиться и освободиться.
Средние, посредственные люди, которые не освободились от забот материального мира, никогда не смогут осуществить эту мечту. Более того, рабби Мендл искал молодых парней, которые были бы готовы пожертвовать ради Истины не только женой и детьми, но и своей долей в грядущем мире.
Рабби Мендл был последователен на всех этапах своей жмзни. Он всегда ходил по лезвию бритвы. Он не терпел среднего, а только крайности, не любил сумерки и переходные этапы. Или – или: будни или праздники, свет или тьма; всё или ничего, освобождённый мир или выжженная пустыня. Словом, он был ярко выраженным максималистом. Освобождение мира не придёт благодаря посредственным людям, которые полуспят – полубодрствуют.
Человеку, не имеющему сильного собственного желания нечего было делать у рабби Мендла. Колеблющийся человек, человек склонный к компромиссам не мог задержаться в группе Рабби Мендла, которая хотела преобразить весь мир. С другой стороны, рабби Мендл был готов поделиться мудростью с другими, помочь своим «тремстам молодым» освободиться от материальных забот и подняться в высшие духовные миры, к Творцу.
Однажды к рабби Мендлу пришёл в первый раз парень, известный в своём городе как большой знаток Торы и возвышенный человек. Как только он переступил порог комнаты рабби Мендла, тот тут же сказал ему: «В Торе ты возвышен, но в духовной работе это не играет роли. В духовной работе ты должен прикладывать усилия, как кузнец кующий деталь…»
В те же дни рабби Мендл как-то позвал одного из своих любимых учеников и сказал ему: «Если ты согласишься не иметь даже ломаный грош в кармане, чтобы купить кусок хлеба, то я готов поднять тебя в духовный мир и ты увидишь оттуда, что об этом вообще не стоит просить».
В другой раз, стоя в поле, окружённый своими хасидами, рабби Мендл сказал: «Я могу взять любого из вас, погружённого в страсти этого мира, и сделать так, что он даже не захочет слушать о них, а если услышит об этих страстях, его стошнит».
Подобно мудрецам древности, рабби Мендл представлял мир как сон. Он смотрел на жизнь человека как на падающий лист, как на тающее облако, как на молнию, сверкнувшую на минуту и чей свет исчез во мраке ночи. Словом, в те дни рабби Мендл верил в возможность создать ядро из отборных людей и что из этого ядра взойдёт росток, из которого вырастет новый мир.
Рабби Мендл был как неиссякаемый источник. Он часто гулял со своими учениками по полям и там беседовал с ними о духовных мирах. Нередко эти беседы длились по 10 часов – и все они были на уровне осознания тайн, т.е. на уровне Каббалы, внутреннего понимания Торы.
В этот период в их бейт-мидраше, большом сером бараке, каждый вечер были трапезы. Во время этих трапез выковывались души учеников и из них образовывалась группа единомышленников, знающих на что они идут. Все ученики рабби Мендла в Томашове жили коммуной. У них была общая касса, из которой брались деньги на все их трапезы, которые всегда были совместными. Они зарабатывали себе на хлеб простым тяжёлым физическим трудом. Каждый день несколько десятков учеников выходили на работу и к вечеру приносили свой заработок. Все деньги передавались ответственным за кассу и каждый вечер ели скудную трапезу: кусок хлеба из непросеянной муки и водка. Рабби Мендл сидел вместе с ними за столом, щедро делясь тем, что у него было – духовной пищей, духовным изобилием.
Равенство между членами группы было абсолютным и в материальном, и в духовном. Они делили не только материальное, но и, что разумеется более важно – все свои духовные приобретения. Все заповеди и все прегрешения членов группы они делили поровну. Они постановили, что и доля каждого в грядущем мире у всех будет одинаковой.
28.16 Поднимите глаза свои вверх
С самого начала своего пребывания на месте Рава, рабби Буним требовал от своих учеников, чтобы они думали перед тем, как что-нибудь сделать. Знание и Истина – это были два принципа на которых стоял бейт-мидраш рабби Бунима. Свой путь в Каббале рабби Буним основывал на коротком высказывании Самого Мудрого: «Скажи мудрости – сестра ты мне». Он учил своих учеников любить мудрость так, как любят единственную сестру в семье. Мудрость – это знание в чем заключается Цель Творения и какова в ней роль человека.
Мудрость рабби Бунима привела его к выводу, что вера человека в Творца должна сопровождаться постижением, познанием Его. Чтобы выполнить заповедь правильно, во всех тонкостях, необходимо намерение и для мозга и для сердца, с помощью понимания (познания) исправляется весь человек. С помощью познания Творца выявляется вся внутренняя сущность человека.
Но постижению Творца должен предшествовать этап пристального изучения и созерцание мира, его содержимого. Итак, познавая Творение можно познать Творца. Поэтому первым требованием рабби Бунима к ученикам было: «Поднимите глаза свои вверх. Ваши глаза должны смотреть вверх, вследствие вашего страстного желания постичь Творца.»
Но кроме того, что рабби Буним требовал от своих учеников поднять глаза вверх, он также требовал, чтобы они смотрели внутрь себя, в свой внутренний мир. Не сможет человек познать внешний, большой мир, пока он не освоил мудрость постижения самого себя, своего внутреннего мира, пока не познает свою душу, спрятанную внутри его, скрытую огромным количеством внешних одеяний. Рабби Буним сказал: «Дефектами, открытыми постороннему взору, я не интересуюсь. Эти дефекты известны всем, для чего же тут нужен рабби? Я стараюсь раскрыть недостатки, скрытые от глаз человека».
28.17 Говорящий правду в сердце
В бейт-мидраше рабби Бунима ученики стремились познать и Творца, и самих себя. Но ни один из этих видов познания невозможен без развития в себе чувства Истины. Приобретение этого чувства стояло в центре системы рабби Бунима.
– Я могу привести к расскаянию всех грешников, – сказал как-то рабби Буним, – но с одним условием – они не должны врать! Если человек не будет врать себе, если он будет видеть свой внутренний мир таким, какой он есть на самом деле, если он придёт к ощущению Истины, то грех исчезнет сам.
В другой раз рабби Буним высказал ту же идею в ещё более острой форме: Если ложь станет ненавистной людям, то в мир прийдёт Освобождение. Никто не будет пытаться доказать, что, например, разврат это не прегрешение, никто не будет преуменьшать его вредность. Но пока существует ложь, то человек врёт сам себе и, поэтому, он не видит, что ему надо исправлять.
В Пшиске требовалось, чтобы человек не допускал лжи даже в мысли. Человек должен выбросить из себя лживые мысли. Как и у всего остального, у правды должно быть внутреннее содержание – намерение. Недостаточно просто не врать вслух, нужно иметь при этом правильное намерение. Действие без чистых, правильных намерений – это вообще не действие, оно не соответствует Истине. поэтому рабби Буним категорически запретил делать хорошие дела публично, из-за возможности того, что человек что-то сделает не из внутреннего побуждения, а ради одобрения другими людьми, ведь человеку это присуще даже на подсознательном уровне.
28.18 Уединение в лесу
Ещё находясь у рабби Бунима, рабби Мендл начал стремиться к уединению. Рабби Буним часто беседовал со своими учениками не в бейт-мидраше, за столом, как это принято у других равов, а в поле или в лесу. Там, под чистым небом, или под сенью деревьев излагал он им своё учение. Далеко не всегда рабби Мендл присоединялся к ним, часто он оставался один на постоялом дворе, или уединялся в лесу.
Это стремление к уединению, к обособленности, которое было заложено в рабби Мендле с детства, приобрело в Пшиске свою законченную, крайнюю форму. Почти всегда он ходил один, погружённый в свои мысли, сосредоточенный. Его скептическое восприятие мира тоже делало своё дело. В нём боролись два противоположных свойства. Одно – восхищение окружающим миром, его великолепием, другое – скептицизм, критическое восприятие, толкающее его познать тайны Мироздания. Так или иначе, но внутренней гармонии у него не было.
28.19 Яблоко и яблоня
У рабби Мендла был старший брат-купец, решительный противник хасидизма. Когда рабби Мендл первый раз вернулся из Люблина, то брат спросил его: – Ты что, Мендл, совсем с ума сошёл? зачем ты связался с хасидами?
Рабби Мендл ответил ему: – Ты помнишь, брат, яблоню, которая росла у нас во дворе? Когда мы были маленькими, мы забирались всесте с другими детьми на самую верхушку и рвали там яблоки. Даже в субботу мы не могли удержаться от этого. Однажды в субботу, я тоже забрался на эту яблоню и уже держал в руке яблоко, собираясь сорвать его, и в эту минуту я вспомнил, что сегодня суббота, и не стал срывать его.
Но я всё же остался на дереве и решил его сорвать ртом, так считал, что если сорвать ртом, а не руками, то это не будет прегрешением. Но в момент, когда яблоко уже было зажато моими зубами, мне пришла в голову мысль, что я всё равно нарушаю субботу. Я оставил яблоко и спустился вниз. С тех пор я сначала думаю, а потом делаю. Когда старший брат выслушал это, он вспомнил, что когда Мендлу было всего 4 года этой яблони у них уже не было.
Скептицизм, критическое, недоверчивое восприятие, склонность ничего не принимать на веру, создали стену отчуждения между ним и даже самыми близкими друзьями. Он отличался от них и мыслями, и поведением. Он не сблизился ни с одним из учеников рабби Бунима. Он общался только с теми, кто был хоть немного близок ему по духу.
В Пшисской группе был молодой человек с выдающимися способностями по имени Ицхак Меир из Варшавы. Несмотря на возраст он уже был широко известен в религиозных кругах. В народе этот человек был известен по названию написанной им книги – «Хидушей рабби Ицхака Меира». Он чувствовал величие Мендла и решил во всём ему подражать, и во внешнем, и во внутреннем, скрытом постороннему взгляду.
Как-то раз, в праздник Рош-Ашана, лучшие ученики рабби Бунима собрались за праздничным столом. Когда приблизились сумерки они все встали и начали молиться. Вдруг рабби Мендл, который тоже там был, сказал, что не хочет и не будет молиться в данный момент. Именно тогда рабби Ицхак Меир сблизился с рабби Мендлом и между ними возникла духовная связь, которая не прерывалась до конца их дней.
28.20 Я не вмешался в спор
В одной из бесед в те дни рабби Мендл начал рассказывать о древних временах, о событиях, которые происходили в предыдущих перевоплощениях, так, как будто они происходили сейчас, в этот момент. В частности, рабби Мендл подробно описывал спор между Моше Рабейну и его противником Корахом.
Он рассказывал так живо и подробно, что один из учеников не выдержал и спросил: – А на стороне кого, Моше или Кораха, был ты сам, Мендл? Рабби Мендл ответил улыбаясь: – А я не вмешался в этот спор.
К удивлению товарищей рабби Мендл продолжил: – Корах не был базарным торговцем. Моше сам намекает на это, говоря людям Кораха: «Попросите также священство». Разумеется, у Кораха было достаточно оснований просить священство, конечно Корах знал много. Кто слышал требования Кораха, стоял перед серьёзным испытанием, чтобы преодолеть соблазн и не присоединиться к лагерю Кораха. Тем, что я стоял в стороне, я оказал большую услугу Моше.
Уже в Пшиске рабби Мендл не скрывал свой буйный дух и свои мысли. Для него не сущестаовало никаких ограничений, никаких авторитетов, даже самых величайших. Тем не менее ему это прощалось, так как все чувствовали его величие.
28.21 Деньги – тьфу!…
Рабби Мендл имел крайне оригинальное мышление, он сам был источником мудрости. Тем не менее, иногда он называл себя «Талмид-Хахам» («Ученик Мудреца»), объясняя, что он ученик мудреца рабби Бунима. Однако трудно считать рабби Мендла чьим-то учеником в обычном смысле этого слова. Разумеется, рабби Мендл много взял от двух своих великих равов – «Святого Йегуди» и рабби Бунима, но его постижение Творца и величие пришли к нему путём его самостоятельной духовной работы.
Рабби Мендл продолжал идти по пути своих равов, но его шаги были шире и энергичнее. Две черты, которые составляли основу учения его равов – Истина и Знание, приобрели у рабби Мендла свою законченную форму, и никто другой не смог бы сделать это так как он.
В этот период своей жизни у рабби Мендла была великая мечта, точнее замысел, причём он свято верил, что сможет осуществить его. Он попросил своих самых близких товарищей пойти с ним на прогулку в лес. Они гуляли по лесу много часов, прежде чем рабби Мендл открыл им свой замысел – создать хасидизм совершенно другого, нового типа, лишённый внешней хасидской мишуры, который бы полностью основывался бы на Каббале, фактически это была бы чистая Каббала. В это время он искал определённое число молодых парней, настойчивых, твёрдых в своих убеждениях, которые были бы готовы во имя распространения Каббалы среди масс порвать со всем материальным.
Влияние рабби Мендла на своих товарищей было безграничным, он стоял в центре группы молодых людей, мысливших в масштабах всего мироздания. Рабби Мендл был прирождённым вождём, духовным руководителем. С помощью одного взгляда, не говоря ничего, он правил другими, передавая им свои желания и влияние.
До нас дошёл один рассказ об этом периоде, который рассказал рабби Фейбель из Грицы, основатель династии адморов из Александра: Это были тяжёлые дни. В доме рабби Мендла не было даже буханки хлеба, у его жены не было денег купить кровать для детей. Рабби Мендл отказывался принимать подарки даже от самых близких.
Я предложил рабби Мендлу рассудить тяжбу между двумя богатыми людьми, жителями Варшавы. Эта тяжба была очень сложной и запутанной. Рабби Мендл спросил меня: Ну, а что будет мне от этого? Я ответил: Оплата за твои старания. Рабби Мендл вскинул свои чёрные брови, взглянул гневно на меня и сказал только три слова: А? Деньги? Тьфу! – и плюнул. Рабби Фейбель добавил, что эти три слова врезались в его сердце до такой степени, что с тех пор его тошнило при виде денег.
Рабби Мендл, будучи человеком истины, крайне презирал деньги, так как видел в них главную причину существования лжи в мире, причину для насилия и жестокости.
28.22 Последнее расставание
Тринадцать лет проучился рабби Мендл у рабби Бунима. Ученик был предан своему раву, связан с ним всеми фибрами души. Ему и только ему поверял рабби Мендл всё, что было у него на душе. Странным было расставание великого ученика с великим равом.
Хасиды рассказывают так: состояние здоровья рабби Бунима всё ухудшалось. Врач сказал, что положение критическое. Многие хасиды начали читать Псалмы. Рабби Мендл не проронил ни слова. Он ринулся в бейт-мидраш, и там ходил из угла в угол. Его лицо было словно охвачено пламенем.
Он знал, что приговор уже подписан. Сегодня десятый день месяца Элуль, а свадьба сына рабби Мендла, Давида, назначена назавтра, на одиннадцатое элуля, в местечке Опочня. Рабби Мендл предпочёл остаться со своим равом в его последние минуты. Его сын сможет и сам, без него стать под хупу. Но рабби Буним позвал его и приказал немедленно ехать в Опочню, ввести сына под хупу. Ученик выполнил приказ своего рава. Через 2 дня, 12 элуля, рабби Буним скончался.
Рабби Мендлу сообщили о кончине его рава в тот же день. Он поспешил в Пшиску, но на похороны не успел. Когда он вошёл в бейт-мидраш он не сказал ни слова. Он попросил ключ от комнаты, в которой рабби скончался. Он вошёл в эту комнату и оставался в ней несколько часов. Рабби Мендл вышел оттуда и сказал товарищам: Никто из вас не был на похоронах рабби, кроме меня…
Согласно другой версии, рабби Мендл покинул Пшиску сразу после кончины рабби Бунима, не захотев участвовать в его похоронах. В то время, когда по дорогам Польши двигались огромные колонны хасидов, кто на телеге, а кто пешком, стремясь попасть в Пшиску на похороны, рабби Мендл уехал оттуда – «Когда рабби был жив мы были тесно связаны духовными узами. А сейчас – какое мне дело до трупа рава?…» Рабби Мендлу было 40 лет, когда скончался его второй рав, это было в 1827 году.
28.23 Рабби выбирает себе учеников
Осиротели хасиды после смерти своего рава. Пустота вошла в их сердца. растерянность воцарилась в Пшиске. Хасиды совсем отчаялись, потеряв надежду. Они ищут того, кто смог бы занять место рава – и их мнения расходятся. Ветераны, умеренные, с устоявшимися взглядами, во главе с рабби Ицхаком «Праведником, Обладающим Золотым Сердцем», склоняются избрать сына умершего рава, праведника, сына праведника, рабби Авраама-Моше.
Молодые же, крайние в своих взглядах, напротив, ищут высшую цель, они хотят избрать самого лучшего из них – рабби Мендла. Но он, рабби Мендл, отворачивается от них, отталкивает их с бранью: Вы предпологаете, что и дальше дела пойдут тем же образом, как они были раньше. Рабби будет работать за вас, а вы будете подбирать остатки?! Рабби один будет прикладывать усилия в духовной работе, а вы спрячетесь в его тени?! Он будет служить Творцу, а вам это принесёт спасение?! Вы хотите рабби, который держал бы в руках ключи от Небес и раздавал бы вам заработок, согласно вашим желаниям. Вы продолжите варить кашу и есть её все вместе, а ваш рабби будет молиться, чтобы ваши взрослые дочери вышли замуж за хороших женихов, или чтобы ваши жёны выздоровели. Нет! Я не пеку баранки, Творец не дал мне корзинку бубликов, которую бы я мог раздать вам. Я не пастух, ищущий пастбище для своего скота. Человек рождён для работы, для страдания! У меня вам придётся самим заботиться о себе, и о материальном, и о духовном. Каждый о себе.
Хасиды испугались и отступили. Они знали точность рабби Мендла. Они знали, что он – «Пылающий Огонь». Знали они, что их попытки являются наглыми. Поэтому они решили выбрать рабби Ицхака Меира, единственного кто был похож на рабби Мендла, но более умеренного, более сдержанного, имеющего более спокойные черты характера. Но он тогда не был в Пшиске. Было известно, что он находится в Самоте, маленьком местечке, прилегающем к Томашову. Группа хасидов, среди которых был и рабби Мендл, отправилась туда.
Хасиды остановились на постоялом дворе. и двое кандидатов на место Ребе – рабби Ицхак Меир и рабби Мендл уединились во внутренней комнате. С первым лучом солнца они вдвоём вошли в комнату, где хасиды всю ночь не смыкали глаз. Не сказав ни слова рабби Ицхак Меир зашёл во вторую комнату и вынес оттуда сосуд для омовения рук и полотенце. он подошёл к рабби Мендлу, вылил ему на руки воды из сосуда и подал полотенце. Хасиды поняли, что рабби Ицхак Меир показывает им этим, что он принимает руководство рабби Мендла и всё, что он сделал – для того, чтобы услужить ему.
После молитвы «Шахарит» и утренней трапезы рабби Мендл и рабби Ицхак Меир снова закрылись в отдельной комнате до самого захода солнца. Из комнаты раздавались голоса двух гигантов духа. Они спорили, причём о вещах, что далеко не каждый человек может их выдержать. Во время заката несколько хасидов прижали уши к закрытой двери и услышали, что рабби Мендл спрашивает рабби Ицхака Меира: Если так, или ты ко мне, или я к тебе! Рабби Ицхак Меир вышел из комнаты один и сказал присутствующим: Подготовьтесь к молитве, сейчас ребе выйдет молиться. Наш Ребе – истинный «йегуди». Он выделил слово «истинный».
Среди хасидов началось определённое брожение. Они чувствуют, что путь Рабби Мендла слишком трудный для них, они хотели бы, чтобы рабби Ицхак Меир был их Ребе. Вся группа продолжила свой путь в Варшаву, в дороге всё ещё шли споры, между хасидами явно были серьёзные разногласия. Вечером в субботу собралось большое количество хасидов в бейт-мидраше в Варшаве. Приготовились к трапезе. Во главе стола, вокруг которого сидят величайшие знатоки Торы и хасиды, сидят двое – рабби Ицхак Меир и Рабби Мендл. Вдруг рабби Ицхак Меир встал со своего места, открыл бутылку вина, налил его в бокал и поставил его на ладонь рабби Мендла. Этим субботним вечером судьба была определена – рабби Мендл стал вождём общины. О том случае рабби Ицхак Меир сказал хасидам так: Я увидел пламя живого огня и преклонился пред ним!
28.24 Рабби – «оживить живых людей»
Рабби Мендл и его община вошли в Томашов. Возле дома Ребе хасиды построили большой серый барак, без какой-либо краски снаружи или украшений внутри. Хасиды создавали хорошо организованную общину. Это были дни весны рабби Мендла и его группы, дни расцвета нового хасидизма, построенного на чистой Каббале, т.е. духовной работе, служению Творцу.
Над теми, кто остался в Пшиске смеялись, так как в Пшиске остались «сын-праведник, заработок и глоток водки». Этим они хотели сказать, что в Пшиске всё осталось по-старому, как в любом другом хасидском дворе, без всяких изменений, а здесь – всё было по-новому.
Однажды встретил хасид рабби Мендла другого хасида, который похвалялся могуществом своего Ребе. Выслушав его рассказы, хасид рабби Мендла сказал: Действительно, твой Ребе может воскресить мёртвых, но мы удовлетворяемся Ребе, который может воскрешать живых людей. Оживлять мёртвых мы оставляем на долю Творца…"
В это время рабби Ицхак Меир пишет рабби Ханоху Гейнеху из Александра: «Знай, так же как были звуки грома и молнии во время получения Торы, так же и сейчас в Томашове происходит получение Торы со звуками грома и молниями».
Когда они потом встретились, то рабби Ицхак Меир так объяснил свои слова, сравнивающие Томашов и стояние возле горы Синай: Известно, что во время получения Торы Творец заставил вначале выполнять. Почему? Ведь народ уже ответил Ему: «сначало сделаем, а потом услышим»?
Но когда народ стоял возле горы Синай и слышал повеления: «Не убей, не укради» – добропорядочные переглянулись и спросили себя, ради чего привёл их Моше сюда? "Мы ожидали услышать какие-то откровения, а нам говорят прописные истины – «не укради», «не возжелай»! И это говорят нам?!" И они начали отступать от горы Синай.
Тогда Моше заставил их остановиться и закричал: «Не двигайтесь! Эти высказывания относятся и к вам тоже, добропорядочные знатоки Торы. Ведь если вы хорошенько себя проверите, то обнаружите, что внутри каждого из вас скрыто и желание убивать, и желание украсть, и, разумеется, желание к чужой женщине. Только на первый взгляд кажется, что у вас всего этого нет. Заповеди, которые вы слышите должны вырвать из вас даже малейшую мысль о краже, скрытую в глубинах сердца».
Рабби Ицхак Меир продолжил: наш Ребе в Томашове заставляет нас помнить об этом и не даёт нам врать самим себе. «Не укради» – это относится ко внутреннему вору, тому, который сидит глубоко-глубоко внутри человека.
28.25 Триста поднимающихся людей
В Пшиске рабби Авраам Моше не удостоился долго занимать место отца – он умер вскоре после того, как был избран Ребе. С момента смерти рабби Бунима один из его учеников – рабби Ицхак всё время скучал по рабби Мендлу. Между ним и рабби Мендлом существовала духовная связь.
После смерти рабби Авраама Моше, рабби Ицхак во главе большой группы хасидов поехал в Томашов. Он вошёл к рабби Мендлу и сказал ему, что они все хотят, чтобы он стал их Ребе. Правда, они просят его, чтобы, он, рабби Мендл был связан с ними, вмешивался в их дела, прислушивался бы к их просьбам и советовал бы им в делах этого мира.
Но именно это условие противоречило самой сущности рабби Мендла!: «Ицхак, зачем ты привёз ко мне этот сброд?! У этих людей нет собственного мнения,как у скотов, и тот, кто присоединится к ним, станет такой же скотиной, как они».
Рабби Мендл отказался от того, чтобы быть вождём черни. Аристократ духа, он видел опасность для себя в контакте с чернью. Если вождь близок к ним, он может влиять на них и поднимать их до своего уровня, но в то же время всегда существует угроза обратного влияния простых людей на вождя: «Ицхак, извозчик – он тоже вождь, но горе тому извозчику, которым начнут править его лошади».
Они, эти средненькие хасиды, искали Ребе, который бы излучал добро к ним, но рабби Мендл оттолкнул их: "Ицхак, мне не нужно много хасидов. Мне нужно 300 молодых парней, каждый из которых одел бы лист капусты на голову, подпоясался бы набедренной повязкой из соломы, поднялся бы на вершину мира, поднял бы палец вверх и провозгласил бы: «Вся земля и всё её содержимое принадлежит Творцу!»
Рабби Ицхак, праведник с добрым сердцем почувствовал, что их пути расходятся, набрался смелости и сказал: «Ты не добудешь 300 таких, а даже если и добудешь все они будут как Мендл, а 300 Мендлей – это ещё не весь народ Израиля!» Рабби Ицхак Меир так сформулировал отношение рабби Мендла к ученикам в те дни: «Только молодые, чья цель пред их глазами, присоединятся к вам, а остальное чепуха!»
28.26 Лезвие бритвы
Рабби Мендл не любил мелких и ничтожных людей. но ещё больше он не любил средних, и, вообще, всё среднее, посредственное В то время рабби Мендл нёс в своём сердце великую идею и великую веру в то, что духовное освобождение мира придёт с помощью духовного исправления человека, верящего в свою способность исправиться и освободиться.
Средние, посредственные люди, которые не освободились от забот материального мира, никогда не смогут осуществить эту мечту. Более того, рабби Мендл искал молодых парней, которые были бы готовы пожертвовать ради Истины не только женой и детьми, но и своей долей в грядущем мире.
Рабби Мендл был последователен на всех этапах своей жмзни. Он всегда ходил по лезвию бритвы. Он не терпел среднего, а только крайности, не любил сумерки и переходные этапы. Или – или: будни или праздники, свет или тьма; всё или ничего, освобождённый мир или выжженная пустыня. Словом, он был ярко выраженным максималистом. Освобождение мира не придёт благодаря посредственным людям, которые полуспят – полубодрствуют.
Человеку, не имеющему сильного собственного желания нечего было делать у рабби Мендла. Колеблющийся человек, человек склонный к компромиссам не мог задержаться в группе Рабби Мендла, которая хотела преобразить весь мир. С другой стороны, рабби Мендл был готов поделиться мудростью с другими, помочь своим «тремстам молодым» освободиться от материальных забот и подняться в высшие духовные миры, к Творцу.
Однажды к рабби Мендлу пришёл в первый раз парень, известный в своём городе как большой знаток Торы и возвышенный человек. Как только он переступил порог комнаты рабби Мендла, тот тут же сказал ему: «В Торе ты возвышен, но в духовной работе это не играет роли. В духовной работе ты должен прикладывать усилия, как кузнец кующий деталь…»
В те же дни рабби Мендл как-то позвал одного из своих любимых учеников и сказал ему: «Если ты согласишься не иметь даже ломаный грош в кармане, чтобы купить кусок хлеба, то я готов поднять тебя в духовный мир и ты увидишь оттуда, что об этом вообще не стоит просить».
В другой раз, стоя в поле, окружённый своими хасидами, рабби Мендл сказал: «Я могу взять любого из вас, погружённого в страсти этого мира, и сделать так, что он даже не захочет слушать о них, а если услышит об этих страстях, его стошнит».
Подобно мудрецам древности, рабби Мендл представлял мир как сон. Он смотрел на жизнь человека как на падающий лист, как на тающее облако, как на молнию, сверкнувшую на минуту и чей свет исчез во мраке ночи. Словом, в те дни рабби Мендл верил в возможность создать ядро из отборных людей и что из этого ядра взойдёт росток, из которого вырастет новый мир.
28.27 Равенство в материи и в духе – в этом и в грядущем
Рабби Мендл был как неиссякаемый источник. Он часто гулял со своими учениками по полям и там беседовал с ними о духовных мирах. Нередко эти беседы длились по 10 часов – и все они были на уровне осознания тайн, т.е. на уровне Каббалы, внутреннего понимания Торы.
В этот период в их бейт-мидраше, большом сером бараке, каждый вечер были трапезы. Во время этих трапез выковывались души учеников и из них образовывалась группа единомышленников, знающих на что они идут. Все ученики рабби Мендла в Томашове жили коммуной. У них была общая касса, из которой брались деньги на все их трапезы, которые всегда были совместными. Они зарабатывали себе на хлеб простым тяжёлым физическим трудом. Каждый день несколько десятков учеников выходили на работу и к вечеру приносили свой заработок. Все деньги передавались ответственным за кассу и каждый вечер ели скудную трапезу: кусок хлеба из непросеянной муки и водка. Рабби Мендл сидел вместе с ними за столом, щедро делясь тем, что у него было – духовной пищей, духовным изобилием.
Равенство между членами группы было абсолютным и в материальном, и в духовном. Они делили не только материальное, но и, что разумеется более важно – все свои духовные приобретения. Все заповеди и все прегрешения членов группы они делили поровну. Они постановили, что и доля каждого в грядущем мире у всех будет одинаковой.