Страница:
Один хасид приехал к рабби Мендлу и начал жаловаться о нужде в доме:
– Я остался без заработка.
– Молись Творцу, чтобы он помог тебе, – ответил рабби Мендл.
– Я не знаю как молиться, – сказал хасид.
– Если так, то у тебя есть проблемы поважнее, чем заработок, – ты должен хотя бы научиться молиться…
Когда случаи с подачей записок с просьбами о помощи участились, рабби Мендл взорвался: «Тот, кто думает о доходе пусть идёт ко всем чертям!»
В другой раз, когда к рабби Мендлу пришёл один из учеников рабби Шломо Лейба из Лечена, то в ходе беседы с ним рабби Мендл сказал: «Спроси своего Ребе, почему он так сотрясает миры и кричит Творцу, чтобы Творец послал Машиаха? Почему он не кричит своим хасидам, чтобы те вернулись к Творцу и этим заслужили приход Машиаха?»
Природная склонность рабби Мендла к крайностям увела его с протоптанной дорожки на тропинку, по которой большинство людей пройти не сможет. Рабби Мендл следил, чтобы эта тропинка так и осталась тропинкой для избранных, а не торной дорогой, по которой могли бы идти все. По этой тропинке могут идти лишь люди, которые хотят познать Творца и готовы ради этого пожертвовать всем. Нестойким и слабохарактерным не было места в Коцке. Но и избранных ждали тяжёлые испытания, которые выдержали далеко не все. Требования рабби Мендла, сформированые в короткие, острые выражения разили как удар молота. Немногие выдерживали эти удары.
В Коцке начала возникать другая атмосфера, отличная от той которая была в Томашове. В Томашове во времена расцвета веселье царило среди хасидов. Там они были похожи на весёлую удалую компанию парней, которые хотят переплыть океан или покорить горы.
Они были полны надежд на новый путь, которым их поведёт рабби Мендл. В минуты, когда грусть входила в их сердца, они начинали петь и танцевать. Хасиды из Томашова рассказывали, какая могучая сила заключена в танце. Хорошо, что человек отрывает себя от земли хотя бы на мгновение.
Но не такой была атмосфера в Коцке. Первое время рабби Мендл ещё часто общался со своими молодыми учениками: они гуляли в лесу, в поле, доходили до реки Виэпзели, чьи воды тихо текут до самой Вислы. Но постепенно рабби Мендл всё больше уходил в себя и на Коцк спускалась всё большая и большая серьёзность.
Иногда рабби Мендл ещё выходил из своей комнаты в бейт-мидраш, танцевал и веселился вместе с остальными. Но это было только внешне. В душе у рабби Мендла уже угнездилась сжигающая всё грусть. Считанные минуты был рабби Мендл в кругу танцующих веселящихся хасидов, а потом бежал назад в свою комнату, в одиночество.
Внезапный выход рабби Мендла из круга только усиливал притягательность танца. Танец длился часами. Внешний мир забывался в это время. Танцующие оставались сами с собой, с закрытыми глазами они страстно желали слиться с Творцом. Однажды, когда пламенность танцев достигла кульминации, открылась дверь и в проёме появился рабби Мендл. Он внимательно посмотрел на танцующих и закричал:
– Что это за внезапная радость? Ценность ваших молитв как у понюшки табака, уровень ваших знаний ничтожен. А вы не стыдитесь гладить своё брюхо и говорить: «радуйтесь мои кишки». Мало вам того, что вы недостаточно служите Творцу, так вы ещё и осмелеваетесь веселиться!
Рабби Мендл сказал это и ушёл в свою комнату, хлопнув дверью. Песня и танцы оборвались, грустная тишина сгустилась над двором и бейт-мидрашем…
Прошли недели, потом месяцы, а рабби Мендл не давал никому из своих учеников разрешения оставить на время Коцк. Ученики напрягали свой мозг, своё сердце чтобы постичь Творца: «В Коцке нет часов, в Коцке есть душа». Душа жаждущая слиться со своим корнем, Творцом от которого она быля отсечена.
Исчезает забота о потребностях тела. Обрываются связи с домом. Они больше не думают о пропитании жён и детей. Голодные и неопрятные ходят они, и все их мысли прикованы к одному – к Творцу.
Однажды, ещё в Томашове, рабби Мендл и его ученики, охваченные мечтаниями, вышли в горы. Когда рабби Мендл стоял у подножия горы, к нему присоединилась большая группа. Рабби Мендл карабкается и поднимается всё выше и выше, гора становится всё круче и круче.
Ноги начинают скользить. Они поднимаются и падают, пытаются карабкаться, снова и снова падают. У слабых начинается головокружение уже на первых шагах. Более сильные постепенно тоже начинают уставать и даже самые крепкие и выносливые отчаиваются достичь вершину.
Слишком велика мысленная напряжённость, которую рабби Мендл требует от них. Недели и месяцы бродят они во дворе рабби, в их сердцах зарождаются семена разочарования. Ради чего до предела напрягать свою мысль, если рано или поздно прийдётся отступить. Рабби требует от них невозможного. Для рабби нет ничего невозможного, но есть невозможное для других. По мере появления зёрен отчаяния, просыпаются от спячки грусть по семье, по детям.
Меланхолия пришла в Коцк. Отчаявшись в пути своего рава, хасиды начинают вспоминать дворы других раввинов, где климат мягче. В других местах образ рабби излучает любовь. Его слова успокаивают и наслаждают душу. В сердце просыпается грусть по нежной мелодии, сопровождающей стол Ребе, по веселью и кругу танцующих хасидов, по ласкающей руке Ребе, по приятному слову, которое успокоит сердце, нуждающееся в усилении.
Они тоскуют по тёплому взгляду, по улыбке на лице у Ребе. Они тоскуют по рабби, простирающем над ними крылья любви. А что тут, в Коцке? Пугающий кнут в руке рабби. В последнее время рабби всё время молчит, и его молчание вселяет ужас. Он не жалует никого даже взглядом. Нет ободряющего слова. Или полное молчание, или гневные окрики. Печаль витает над хасидами. Узкая тропинка, проложенная рабби Мендлом, полна острых камней, ходьба по ней больно ранит ноги идущего.
Рабби Ицхак Меир часто говорил:
– Наш Ребе – это ангел, спустившийся в этот мир. Лестница Якова, по которой поднимались и опускались ангелы, одним концом всё же касалась земли. Лестница же рабби Мендла вообще земли не касалась. Он поднял всю лестницу вместе с собой. Если бы это было в его власти, он вообще отрезал бы себя от всех материальных потребностей. Рабби Мендл призывал и нас преодолеть все трудности, но разве Творец дал нам хоть немного такой силы? Тропинка, по которой шёл рабби Мендл была проложена только для него и нет у обычного смертного сил не только присоединиться к нему в пути, но и вообще прикоснуться к нему".
Один из учеников зашёл как-то в комнату рабби и попытался раскрыть ему свои чувства и сомнения, грызущие сердце. Вскинул рабби Мендл свои чёрные брови и проворчал: «Сердце разобьётся, крылья разобьются, небо и земля исчезнут, но человек от своего не отступится!»
Чистая правда, которую воплощал собой рабби Мендл, не знала отступлений и компромиссов. Поэтому в сердца других, не достаточно крепких, согласно требованиям атмосферы, царившей во дворе рабби Мендла, закрадывалась мысль покинуть Коцк. Черта Истины, заложенная в личность рабби Мендла, черта которая очаровывала и притягивала людей, она же теперь отталкивала их от него.
Правда волшебна, но как тяжело оставаться в её власти до конца! Но не так-то легко оставить Коцк. Тому, кто хотя бы один раз прикоснулся к ручке двери, за которой сидел рабби Мендл, тяжело было уйти. Также, как нужно было приложить усилие, чтобы приехать в Коцк, также нужно было усилие, чтобы оставить его.
Но колебания и неуверенность усиливались и потом возникла растерянность. Когда усиливалось давление из дома и приходили письма от жён и детей, часть хасидов не выдерживала и оставляла Коцк. Оставляли Коцк с тяжёлым сердцем, приняв решение больше туда не возвращаться.
Сын одного из хасидов, оставивших Коцк в то время, рассказывает:
– Когда папа вернулся домой и сказал нам, что он больше не вернётся в Коцк, то я спросил его:
– Папа, почему ты оставил Коцк?
Отец ответил:
– Послушай, сынок. Ты ведь знаешь меня и знаешь, что когда меня мучают телесные боли, я обращаюсь к врачам. Но у меня нет ни малейшего желания обращаться без крайней нужды к хирургу, в особенности ложиться на операционный стол. Так вот, сынок, в Коцке сидит хирург, который лечит человека, ампутируя ему внутренние органы. Ой, какая это болезненная операция! Как велики страдания! Рабби из Коцка не делает наркоза, он режет органы по-живому. Боль, – говорит рабби – очищает человека и вырывает нечистую траву, растущую из сердца. В Коцке распрастранено выражение, что рабби Мендл может вынуть из человека повреждённое сердце и вставить вместо него чистое сердце. Но кто готов пережить такую операцию? Сейчас ты понимаешь посчему я покинул Коцк?
На рабби тоже сошла печаль. Он всё больше видит как увеличивается разрыв между между тем, как он представлял себе в Пшиске и Томашове духовное развитие, и между тем, что происходит в повседневной жизни. Он видит как растёт стена отчуждения между ним и его учениками. Его сердце тоже гложут сомнения. В вере тоже возникли трещины. В вере, которая у него была во время мечты, что он сможет воспитать триста учеников, которые пойдут вместе с ним по пути, который он проложит перед ними. Рабби Мендл не видит их. Они не выдерживают даже лёгких испытаний и отступают перед трудностями, которыми изобилует новый путь.
– Нет у меня сил для вас, – сказал однажды рабби Мендл, – вам нужен рабби сильный как Эсав!
– Что вы хотите от меня? – спросил он в те дни рабби Ицхака Меира, – всю неделю каждый из вас делает что хочет, а перед встречей субботы, вы одеваете меховые шапки, шелковые одежды и думаете. что вы уже посватаны с «Леха Доди» (субботняя песня, в которой Творец представляется как жених, а душа человека как невеста, идущая к Нему под свадебный балдахин). Но я говорю тебе, то что вы делаете в будние дни, тоже вы делаете и в субботу.
Постепенно рабби Мендл разочаровывался в людях и начал отдаляться от своих учеников и хасидов. Он не принимает больше участие в совместных трапезах. Целые дни и даже недели он проводит один в своей комнате. Даже субботние и праздничные трапезы он ест в одиночестве. Месацами он не говорил ничего, ни слова. Туча омрачила лицо рабби Мендла. Сначала это было лишь лёгкое облачко, но со временем оно всё больше сгущалось, превращаясь в тучу, скрывшую лицо рабби Мендла от людей.
Среди учеников и близких рабби Мендла, которые все были людьми необычными, талантливыми, возвышенными духовно, всё же выделялось три человека: рабби Ицхак из Верки, рабби Ицхак Меир и рабби Мардехай Йосеф.
Великий образ рабби Ицхака – «Йегуди с Золотым Сердцем» – отличается от общей картины Коцка. Хотя и у рабби Мендла, и у рабби Ицхака был общий источник духовности – оба они учили Тору в Пшиске у рабби Бунима, тем не менее их дороги разошлись, после того как рабби Мендл стал вождём после смертит их рава.
Но два других человека – рабби Ицхак Меир и рабби Мардехай Йосеф развились под влиянием рабби Мендла. Они оба всей душой были очень привязаны к рабби Мендлу, но один из них – рабби Ицхак Меир остался ему верен всю жизнь, а второй – рабби Мардехай Йосеф прошёл с ним длинный путь, но потом откололся – в тот момент, когда ему показалось, что путь на который дерзнул рабби Мендл непроходим – слишком уж он крут. Этот путь слишком узок и только один человек может идти по нему – тот кто его проложил.
Рабби Мордехай Йосеф Лейнер был моложе рабби Мендла на четырнадцать лет. Несмотря на разницу в возрасте его душа привязалась к душе рабби Мендла ещё в то время, когда они оба были под крылом рабби Бунима. Уже там, в Пшиске, Мардехай Йосеф был в числе самых острых умом, среди избранных, которые были в группе рабби Мендла.
После кончины рабби Бунима, Мардехай Йосеф был одним из тех, кто добивался избрания рабби Мендла руководителем. Он был одним из тех, кто полностью разделял мечту рабби Мендла создать маленькую группу избранных, которые учили бы только Каббалу. Эта группа разобьёт оковы материальности и поднимется в духовные миры.
Рабби Мардехай Йосеф пережил вместе с рабби Мендлом все превратности судьбы. Он поднимался за ним ступень за ступенью и достиг вместе со своим равом самой вершины лестницы. Но уже здесь, на вершине лестницы, Рабби Мардехай Йосеф вспомнил о своих товарищах, которые также как и он хотели подняться вверх.
Он посмотрел на них с высоты птичьего полёта и… Ой! – Как велика бездна, отделяющая руководителя, приблизившегося к вершине лестницы, который уже держит в руке ключ от Небес, от тех, кто идёт позади, от тех, кто из последних сил борются, чтобы подняться на самые нижние ступени лестницы. В сердце рабби Мардехая Йосефа проснулось сострадание, простое земное сострадание к товарищам, которых раздирают на части природные человеческие желания, которые не дают им подняться вверх.
Вдруг рабби Мардехай Йосеф почувствовал тонкую перегородку, которая поднимается между ним и его равом, рабби Мендлом, святым и очень уважаемым им человеком. К своему удивлению он обнаружил, что стоит на перепутье. Его рав будет продолжать идти по своему пути, а ему, рабби Мардехаю Йосефу, нужно отклониться и выбрать себе другой путь.
Его рав, рабби Мендл, не может дышать загрязнённым воздухом мира, он ненавидит ту смесь добра и зла, которой наполнен этот мир. По рабби Мендлу – или добро, или зло. Или – или, третьего не дано. Более того, его рав не терпит даже лёгкое облачко, застилающее синеву Небес. Он жаждет лишь чистое небо. Всю свою жизнь рабби Мендл искоренял зло, чтобы изгнать из себя грешника. Он хотел силой искоренить даже искру нечистоты, зла. Чистый должен оставаться чистым как снег.
Он вспомнил, как его рав однажды спросил:
– «Почему когда нечистая сущность касается чистой, то чистая становится нечистой, а не наоборот? Почему если чистый коснётся нечистого, тот не становится чистым?» – и он же ответил: «Знай, Мардехай Йосеф, что чистый по своей природе просто не сможет дотронуться до нечистого, даже если они близки друг к другу. Он не может быть вместе с ним даже одно мгновение. Сущность истинно чистого противоречит всему, что не так чисто как он…»
И вот он, рабби Мардехай Йосеф, считает иначе. Он тоже чувствует всю грязь в которой живёт человек, он тоже видит, что правда и ложь перемешаны и люди пользуются только этой смесью. нНо согласно его мнению всё в этом и заключается, именно так и должно быть. Творец специально так создал мир.
Очень важна игра свет – тень, смешение чёрного и белого. Именно этим и отличается мир человека от мира ангелов. Мир ангела это прямой, плоский мир. Ведь ангел – это сам свет, без малейшего пятна тени, он весь правда, без пятнышка лжи. Он весь послушание, без малейшего собственного желания.
Человек же наоборот, ему предопределено жить в мире с размытыми границами, в мире подъёмов и спусков. Тесто нашего мира замешено из непросеянной, грубой муки, муки пополам с отрубями. Творец дал человеку мир для того, чтобы он отделил добро от зла. Чтобы он нашёл тот тонкий луч света, скрытый во тьме.
– Стань похожим на Творца! Как Он – так и ты! Как Он – Творец находится вместе с вами в вашей нечистоте – так и ты. Предопределено тебе жить в мире, произрастающем из зёрен нечистоты и искр сияния. Задача человека в этом мире спуститься на самый низ, в самую бездну и поднять оттуда искры света, упавшие туда с самой вершины.
– Этот путь неверен! – сделал вывод рабби Мардехай Йосеф, – путь нашего рава не годится для обычных людей. Он чувствовал, что контакт между рабби Мендлом и его хасидами с каждым днём ослабевает. Более того, возникла перегородка между ним и хасидами.
Его мир далёк от их мира. Рабби Мендл изгоняет из головы любую мысль, касающуюся потребностей человека в повседневной жизни. Он видит в таких мыслях лишь препятствие на пути духовного продвижения. Это путь по которому идёт рабби. Рабби стоит на страже с мечом в руке и внимательно следит за тем, чтобы пыль случайных прохожих не скрыла эту дорогу.
Тот, кто хочет идти вместе с равом должен оставить все склонности, которые тянут человека вниз. Рав требует всего человека, всё его существо, он приказывает тому, кто хочет быть с ним очистить свои мысли от всего постороннего и сосредоточиться лишь на одной точке – на Творце.
А его хасиды, которые слились с ним, всё же не выдерживают давления материальной жизни. Рабби Мардехай Йосеф видит как всё больше разверзается пропасть между рабби Мендлом, который находится на небе, и между его хасидами, прибитыми к земле.
Рабби Мардехай Йосеф знал истинные возможности обычных людей, их ограниченные силы и пришёл к выводу, что духовный руководитель, которому Творец дал высшее предназначение, обязан спускаться к другим людям.
Спускаться – чтобы поднять других. Он обязан иметь связь с ними, чувствовать их земные проблемы, даже если эти проблемы выглядят в его глазах ничтожными. Ещё рабби Мардехай Йосеф пришёл к выводу, что его рав, рабби Мендл, единственный, у которого желание и возможность совпадают, а у других смертных возможность меньше, чем желание.
Сущность человека – вечная борьба между желанием и возможностью. Поэтому рабби Мардехай Йосеф выбирает более лёгкий путь, более понятный, соответствующий требованиям хасидов и их способности постичь духовное. Вместо узкой нехоженной тропинки, усеянной многочисленными острыми камнями, режущими ноги идущих, он предлагает широкую мощёную дорогу, продвижение по которой безопасно. Эту дорогу проложили наши предки: Тора, «Шульхан Арух», хасидизм без углубления в его внутренний смысл – в Каббалу, словом, путь приятный и дающий уверенность в сердце*.
Постепенно эти пути разошлись. Рабби Мардехай Йосеф чувствовал всё больше и больше, что перегородка, отделяющая его от рабби Мендла, растёт, превращаясь в непреодолимую стену, намертво отделившую его от рава. Хасиды, в чьих сердцах угнездились сомнения, начали постепенно переходить на новый путь рабби Мардехая Йосефа.
В то время, когда рабби Мендл уединился в своей комнате, уйдя в свой духовный мир в одиночку, хасиды начали собираться вокруг рабби Мардехая Йосефа. Они жаждали поддержки от кого-нибудь сверху. Сначала только единицы осмеливались приходить к нему, но постепенно, по мере того как атмосфера в Коцке становилась всё более гнетущей (рабби Мендл всё больше отворачивался от своих учеников), число приверженцев рабби Мардехая Йосефа росло.
Рабби Мардехай Йосеф умел красиво говорить. Он любил гулять с хасидами по берегу реки, беседуя с ними. Он создал отдельный постоялый двор, где накрывался стол, там проходили трапезы и рабби Мардехай Йосеф сидел вместе с хасидами, поднимая их дух речами из Торы. Слова рабби Мардехая Йосефа маслом разливались в душах хасидов, истосковавшихся по общению с рабби. Снова в Коцке были слышны песни, снова начались танцы. Веселье вернулось в Коцк.
Примечание переводчика: Только куда этот путь ведёт? Он затем и привел выдающихся учеников и начинающих уже каббалистов к простому, обычному массовому хасидизму. Отметим, что есть очень эффективный каббалистический путь, более «мягкий», чем путь рабби Мендла, не менее правильный, а белее мягкий потому что предназначен для нашего поколения, нисходящих сегодня душ – путь Бааль-Сулама, рава Иегуды Ашлага, переданный им своему старшему сыну, рабби Баруху Ашлагу. Методика этого пути получена от рабби Баруха Ашлага его учеником и заместителем рабби Михаэлем Лайтманым и применяется в наше время в действии в каббалистической группе «Бней Барух»).
Рабби Мендл, будучи человеком очень последовательным и к тому же крайних взглядов, не знал что такое отступление, соглашение, компромисс. Он с сожалением смотрел на своего великого ученика, который после совместного восхождения на вершину, покорился действительности, влиянию и запросам хасидов. Этот ученик ищет промежуточную дорогу, дорогу «балабайтим» – мелких хозяйников.
Раньше рабби Мордехай Йосеф был главой группы собственных учеников с полного одобрения рабби Мендла, который сам посылал к нему лучших людей. В сердцах у членов этой группы, как и у самого рабби Мендла, горел огонь «Святого бунта». Рабби Мордехай Йосеф успешно учил и воспитывал их в духе правды, желания постичь Творца, пренебрежения к желаниям материального мира.
Ещё в самом начале, рабби Мендл отправлял своих хасидов к рабби Мордехаю Йосефу получить «благословление». Рабби Мендл всячески приближал к себе рабби Мордехая Йосефа, как самого избранного из учеников. Ему, рабби Мордехаю Йосефу, во время их прогулок наедине, он поверял все тайны, ему он рассказывал о своей духовной работе. Рабби Мендл надеялся, что по крайней мере рабби Мордехай Йосеф поднимется с ним до самого верха и там останется.
Однажды, рабби Мендл рассказывал рабби Мордехаю Йосефу:
– "О Моше Рабейну сказано: «И сказал Творец: „Моше, поднимись на гору и будь там“. Зачем нужно было добавлять „и будь там“, ведь понятно, что если Моше поднимется на гору, то он там „будет“? Это следует понимать так: человек может заставить себя подняться на вершину высокой горы, и тем не менее не быть там. Он стоит на вершине, а его мысли, его намерения совсем в другом месте… Ты понимаешь? Человек, поднявшийся на гору должен остаться там, он должен „быть там“ всем своим существом…»
Что же делать, если даже такой ученик, на которого я полностью полагался и считал, что он будет со мной до конца, даже он покорился действительности, заботам человека о материальном? Даже он выступает за облегчение пути. Вместо того, чтобы поднять других, он спустился к ним, к их ничтожным желаниям – приблизительно такие мысли посещали рабби Мендла. В то время, когда рабби Мендл прикладывал усилия, чтобы поднять своих учеников на самый верх, объявился он, самый лучший из них и пытается всё перевернуть.
Росло негодование рабби Мендла поведением своего ученика. Он видит в этом поведении отклонение от своего пути, отклонение, которое может уничтожить основы идеи, которую рабби Мендл несёт в своём сердце с юности. Рабби Мендл хотел, чтобы его связь с учениками была духовной, основанной на постижении Творца, родстве душ, на близости ни от чего не зависящей, а он, Мардехай Йосеф, просит у Творца доходы для своих хасидов, молится за них, чтобы у них всё было хорошо в материальном мире.
Рабби Мендл как-то сказал в гневе:
– Мордехай Йосеф, что за базар ты тут развёл? Этому мы учились в Пшиске? Зачем возник Коцк? Во имя чего вся наша борьба, страдания? Чтобы создать ещё один обычный хасидский двор, каких десятки развелось в последнее время? Мелких хозяечников и выразителей их интересов хватает во всём мире! Зачем я вам нужен?
Рабби Мендл вызвал рабби Мордехая Йосефа к себе и в ходе беседы намекнул ему, что его путь – это путь компромисса с желаниями тела, а «в Коцке нет места для компромиссов». Любая уступка противоречит Абсолютной Истине, а Коцк удовлетворяется только ею.
Но рабби Мардехай Йосеф, как истинный ученик своего рава, нисколько не смутился и не испугался слов рабби Мендла. Разве рабби Мендл не учил его, что человек должен быть предан своим взглядам и стоять на своём, даже если это не нравится другим, даже более великим, чем он?
Когда рабби Мардехай Йосеф вернулся на свой постоялый двор, к нему пришла группа хасидов. Он сел с ними за стол и сказал словами Торы: "Солнце всегда делает одно и тоже. Оно посылает свои лучи в мир. Но одного оно просто греет, а другому слепит глаза. Одного солнце лечит, другого испепеляет как огонь. Разве всегда человек может стоять под солнцем? Намёк был понятен. В Коцке назревал бунт «Святому бунту».
Скрытое напряжение в Коцке нарастает. Приближается столкновение двух противоположных миров. Мира вечной субботы, чистой духовности, и мира, где суббота и будни перемешаны (духовное и материальное). Столкновение между миром одной души, поднимающейся с одной духовной ступени на другую и желающей достичь самого верха, и миром посредственностей, чьи ноги прикованы к земле.
На первый взгляд кажется, что все, находящиеся в Коцке, привязаны к своему раву, жаждут каждого его слова. Но это только внешне. Нак самом деле между ним и хасидами пролегла пропасть. Он, одинокий, погружённый в мир вечной субботы, не выносит ничего материального, омрачающего сияние его мира. Он видит в своём предвидении освобождённый мир, а они не могут терпеть муки, в которых рождается освобождение. Он занимается пророчеством, думает как сорвать путы с Машиаха – высшей освобождающей силы, сидящего в вышине и привести его на землю, а они думают о пропитании себя и своих домочадцев.
Рабби тоже чувствует, что преграда между ним и его хасидами растёт. Небеса иногда могут поднять человека к себе, но сила притяжения всё равно тянет к земле. Требования хасидов о том, чтобы Рабби позаботился об их материальном благополучии усиливаются. Но рабби Мендл не из тех людей, которые уступают. Чем больше усиливается на него давление хасидов – тем больше растёт буря в его душе. Он с каждым днём всё больше молчит, избегает смотреть на лица своих хасидов. Он всё чаще уединяется в своей комнате.
– Я остался без заработка.
– Молись Творцу, чтобы он помог тебе, – ответил рабби Мендл.
– Я не знаю как молиться, – сказал хасид.
– Если так, то у тебя есть проблемы поважнее, чем заработок, – ты должен хотя бы научиться молиться…
Когда случаи с подачей записок с просьбами о помощи участились, рабби Мендл взорвался: «Тот, кто думает о доходе пусть идёт ко всем чертям!»
В другой раз, когда к рабби Мендлу пришёл один из учеников рабби Шломо Лейба из Лечена, то в ходе беседы с ним рабби Мендл сказал: «Спроси своего Ребе, почему он так сотрясает миры и кричит Творцу, чтобы Творец послал Машиаха? Почему он не кричит своим хасидам, чтобы те вернулись к Творцу и этим заслужили приход Машиаха?»
Природная склонность рабби Мендла к крайностям увела его с протоптанной дорожки на тропинку, по которой большинство людей пройти не сможет. Рабби Мендл следил, чтобы эта тропинка так и осталась тропинкой для избранных, а не торной дорогой, по которой могли бы идти все. По этой тропинке могут идти лишь люди, которые хотят познать Творца и готовы ради этого пожертвовать всем. Нестойким и слабохарактерным не было места в Коцке. Но и избранных ждали тяжёлые испытания, которые выдержали далеко не все. Требования рабби Мендла, сформированые в короткие, острые выражения разили как удар молота. Немногие выдерживали эти удары.
28.49 Прерваный танец
В Коцке начала возникать другая атмосфера, отличная от той которая была в Томашове. В Томашове во времена расцвета веселье царило среди хасидов. Там они были похожи на весёлую удалую компанию парней, которые хотят переплыть океан или покорить горы.
Они были полны надежд на новый путь, которым их поведёт рабби Мендл. В минуты, когда грусть входила в их сердца, они начинали петь и танцевать. Хасиды из Томашова рассказывали, какая могучая сила заключена в танце. Хорошо, что человек отрывает себя от земли хотя бы на мгновение.
Но не такой была атмосфера в Коцке. Первое время рабби Мендл ещё часто общался со своими молодыми учениками: они гуляли в лесу, в поле, доходили до реки Виэпзели, чьи воды тихо текут до самой Вислы. Но постепенно рабби Мендл всё больше уходил в себя и на Коцк спускалась всё большая и большая серьёзность.
Иногда рабби Мендл ещё выходил из своей комнаты в бейт-мидраш, танцевал и веселился вместе с остальными. Но это было только внешне. В душе у рабби Мендла уже угнездилась сжигающая всё грусть. Считанные минуты был рабби Мендл в кругу танцующих веселящихся хасидов, а потом бежал назад в свою комнату, в одиночество.
Внезапный выход рабби Мендла из круга только усиливал притягательность танца. Танец длился часами. Внешний мир забывался в это время. Танцующие оставались сами с собой, с закрытыми глазами они страстно желали слиться с Творцом. Однажды, когда пламенность танцев достигла кульминации, открылась дверь и в проёме появился рабби Мендл. Он внимательно посмотрел на танцующих и закричал:
– Что это за внезапная радость? Ценность ваших молитв как у понюшки табака, уровень ваших знаний ничтожен. А вы не стыдитесь гладить своё брюхо и говорить: «радуйтесь мои кишки». Мало вам того, что вы недостаточно служите Творцу, так вы ещё и осмелеваетесь веселиться!
Рабби Мендл сказал это и ушёл в свою комнату, хлопнув дверью. Песня и танцы оборвались, грустная тишина сгустилась над двором и бейт-мидрашем…
28.50 В одеянии молчания
Прошли недели, потом месяцы, а рабби Мендл не давал никому из своих учеников разрешения оставить на время Коцк. Ученики напрягали свой мозг, своё сердце чтобы постичь Творца: «В Коцке нет часов, в Коцке есть душа». Душа жаждущая слиться со своим корнем, Творцом от которого она быля отсечена.
Исчезает забота о потребностях тела. Обрываются связи с домом. Они больше не думают о пропитании жён и детей. Голодные и неопрятные ходят они, и все их мысли прикованы к одному – к Творцу.
Однажды, ещё в Томашове, рабби Мендл и его ученики, охваченные мечтаниями, вышли в горы. Когда рабби Мендл стоял у подножия горы, к нему присоединилась большая группа. Рабби Мендл карабкается и поднимается всё выше и выше, гора становится всё круче и круче.
Ноги начинают скользить. Они поднимаются и падают, пытаются карабкаться, снова и снова падают. У слабых начинается головокружение уже на первых шагах. Более сильные постепенно тоже начинают уставать и даже самые крепкие и выносливые отчаиваются достичь вершину.
Слишком велика мысленная напряжённость, которую рабби Мендл требует от них. Недели и месяцы бродят они во дворе рабби, в их сердцах зарождаются семена разочарования. Ради чего до предела напрягать свою мысль, если рано или поздно прийдётся отступить. Рабби требует от них невозможного. Для рабби нет ничего невозможного, но есть невозможное для других. По мере появления зёрен отчаяния, просыпаются от спячки грусть по семье, по детям.
Меланхолия пришла в Коцк. Отчаявшись в пути своего рава, хасиды начинают вспоминать дворы других раввинов, где климат мягче. В других местах образ рабби излучает любовь. Его слова успокаивают и наслаждают душу. В сердце просыпается грусть по нежной мелодии, сопровождающей стол Ребе, по веселью и кругу танцующих хасидов, по ласкающей руке Ребе, по приятному слову, которое успокоит сердце, нуждающееся в усилении.
Они тоскуют по тёплому взгляду, по улыбке на лице у Ребе. Они тоскуют по рабби, простирающем над ними крылья любви. А что тут, в Коцке? Пугающий кнут в руке рабби. В последнее время рабби всё время молчит, и его молчание вселяет ужас. Он не жалует никого даже взглядом. Нет ободряющего слова. Или полное молчание, или гневные окрики. Печаль витает над хасидами. Узкая тропинка, проложенная рабби Мендлом, полна острых камней, ходьба по ней больно ранит ноги идущего.
28.51 «Ангел, спустившийся в этот мир»
Рабби Ицхак Меир часто говорил:
– Наш Ребе – это ангел, спустившийся в этот мир. Лестница Якова, по которой поднимались и опускались ангелы, одним концом всё же касалась земли. Лестница же рабби Мендла вообще земли не касалась. Он поднял всю лестницу вместе с собой. Если бы это было в его власти, он вообще отрезал бы себя от всех материальных потребностей. Рабби Мендл призывал и нас преодолеть все трудности, но разве Творец дал нам хоть немного такой силы? Тропинка, по которой шёл рабби Мендл была проложена только для него и нет у обычного смертного сил не только присоединиться к нему в пути, но и вообще прикоснуться к нему".
Один из учеников зашёл как-то в комнату рабби и попытался раскрыть ему свои чувства и сомнения, грызущие сердце. Вскинул рабби Мендл свои чёрные брови и проворчал: «Сердце разобьётся, крылья разобьются, небо и земля исчезнут, но человек от своего не отступится!»
Чистая правда, которую воплощал собой рабби Мендл, не знала отступлений и компромиссов. Поэтому в сердца других, не достаточно крепких, согласно требованиям атмосферы, царившей во дворе рабби Мендла, закрадывалась мысль покинуть Коцк. Черта Истины, заложенная в личность рабби Мендла, черта которая очаровывала и притягивала людей, она же теперь отталкивала их от него.
Правда волшебна, но как тяжело оставаться в её власти до конца! Но не так-то легко оставить Коцк. Тому, кто хотя бы один раз прикоснулся к ручке двери, за которой сидел рабби Мендл, тяжело было уйти. Также, как нужно было приложить усилие, чтобы приехать в Коцк, также нужно было усилие, чтобы оставить его.
Но колебания и неуверенность усиливались и потом возникла растерянность. Когда усиливалось давление из дома и приходили письма от жён и детей, часть хасидов не выдерживала и оставляла Коцк. Оставляли Коцк с тяжёлым сердцем, приняв решение больше туда не возвращаться.
28.52 Терапевт и хирург
Сын одного из хасидов, оставивших Коцк в то время, рассказывает:
– Когда папа вернулся домой и сказал нам, что он больше не вернётся в Коцк, то я спросил его:
– Папа, почему ты оставил Коцк?
Отец ответил:
– Послушай, сынок. Ты ведь знаешь меня и знаешь, что когда меня мучают телесные боли, я обращаюсь к врачам. Но у меня нет ни малейшего желания обращаться без крайней нужды к хирургу, в особенности ложиться на операционный стол. Так вот, сынок, в Коцке сидит хирург, который лечит человека, ампутируя ему внутренние органы. Ой, какая это болезненная операция! Как велики страдания! Рабби из Коцка не делает наркоза, он режет органы по-живому. Боль, – говорит рабби – очищает человека и вырывает нечистую траву, растущую из сердца. В Коцке распрастранено выражение, что рабби Мендл может вынуть из человека повреждённое сердце и вставить вместо него чистое сердце. Но кто готов пережить такую операцию? Сейчас ты понимаешь посчему я покинул Коцк?
28.53 Туча над рабби
На рабби тоже сошла печаль. Он всё больше видит как увеличивается разрыв между между тем, как он представлял себе в Пшиске и Томашове духовное развитие, и между тем, что происходит в повседневной жизни. Он видит как растёт стена отчуждения между ним и его учениками. Его сердце тоже гложут сомнения. В вере тоже возникли трещины. В вере, которая у него была во время мечты, что он сможет воспитать триста учеников, которые пойдут вместе с ним по пути, который он проложит перед ними. Рабби Мендл не видит их. Они не выдерживают даже лёгких испытаний и отступают перед трудностями, которыми изобилует новый путь.
– Нет у меня сил для вас, – сказал однажды рабби Мендл, – вам нужен рабби сильный как Эсав!
– Что вы хотите от меня? – спросил он в те дни рабби Ицхака Меира, – всю неделю каждый из вас делает что хочет, а перед встречей субботы, вы одеваете меховые шапки, шелковые одежды и думаете. что вы уже посватаны с «Леха Доди» (субботняя песня, в которой Творец представляется как жених, а душа человека как невеста, идущая к Нему под свадебный балдахин). Но я говорю тебе, то что вы делаете в будние дни, тоже вы делаете и в субботу.
Постепенно рабби Мендл разочаровывался в людях и начал отдаляться от своих учеников и хасидов. Он не принимает больше участие в совместных трапезах. Целые дни и даже недели он проводит один в своей комнате. Даже субботние и праздничные трапезы он ест в одиночестве. Месацами он не говорил ничего, ни слова. Туча омрачила лицо рабби Мендла. Сначала это было лишь лёгкое облачко, но со временем оно всё больше сгущалось, превращаясь в тучу, скрывшую лицо рабби Мендла от людей.
28.54 Товарищ и два ученика
Среди учеников и близких рабби Мендла, которые все были людьми необычными, талантливыми, возвышенными духовно, всё же выделялось три человека: рабби Ицхак из Верки, рабби Ицхак Меир и рабби Мардехай Йосеф.
Великий образ рабби Ицхака – «Йегуди с Золотым Сердцем» – отличается от общей картины Коцка. Хотя и у рабби Мендла, и у рабби Ицхака был общий источник духовности – оба они учили Тору в Пшиске у рабби Бунима, тем не менее их дороги разошлись, после того как рабби Мендл стал вождём после смертит их рава.
Но два других человека – рабби Ицхак Меир и рабби Мардехай Йосеф развились под влиянием рабби Мендла. Они оба всей душой были очень привязаны к рабби Мендлу, но один из них – рабби Ицхак Меир остался ему верен всю жизнь, а второй – рабби Мардехай Йосеф прошёл с ним длинный путь, но потом откололся – в тот момент, когда ему показалось, что путь на который дерзнул рабби Мендл непроходим – слишком уж он крут. Этот путь слишком узок и только один человек может идти по нему – тот кто его проложил.
28.55 На двух концах лестницы
Рабби Мордехай Йосеф Лейнер был моложе рабби Мендла на четырнадцать лет. Несмотря на разницу в возрасте его душа привязалась к душе рабби Мендла ещё в то время, когда они оба были под крылом рабби Бунима. Уже там, в Пшиске, Мардехай Йосеф был в числе самых острых умом, среди избранных, которые были в группе рабби Мендла.
После кончины рабби Бунима, Мардехай Йосеф был одним из тех, кто добивался избрания рабби Мендла руководителем. Он был одним из тех, кто полностью разделял мечту рабби Мендла создать маленькую группу избранных, которые учили бы только Каббалу. Эта группа разобьёт оковы материальности и поднимется в духовные миры.
Рабби Мардехай Йосеф пережил вместе с рабби Мендлом все превратности судьбы. Он поднимался за ним ступень за ступенью и достиг вместе со своим равом самой вершины лестницы. Но уже здесь, на вершине лестницы, Рабби Мардехай Йосеф вспомнил о своих товарищах, которые также как и он хотели подняться вверх.
Он посмотрел на них с высоты птичьего полёта и… Ой! – Как велика бездна, отделяющая руководителя, приблизившегося к вершине лестницы, который уже держит в руке ключ от Небес, от тех, кто идёт позади, от тех, кто из последних сил борются, чтобы подняться на самые нижние ступени лестницы. В сердце рабби Мардехая Йосефа проснулось сострадание, простое земное сострадание к товарищам, которых раздирают на части природные человеческие желания, которые не дают им подняться вверх.
Вдруг рабби Мардехай Йосеф почувствовал тонкую перегородку, которая поднимается между ним и его равом, рабби Мендлом, святым и очень уважаемым им человеком. К своему удивлению он обнаружил, что стоит на перепутье. Его рав будет продолжать идти по своему пути, а ему, рабби Мардехаю Йосефу, нужно отклониться и выбрать себе другой путь.
28.56 Чистый не может дотрагиваться до нечистого
Его рав, рабби Мендл, не может дышать загрязнённым воздухом мира, он ненавидит ту смесь добра и зла, которой наполнен этот мир. По рабби Мендлу – или добро, или зло. Или – или, третьего не дано. Более того, его рав не терпит даже лёгкое облачко, застилающее синеву Небес. Он жаждет лишь чистое небо. Всю свою жизнь рабби Мендл искоренял зло, чтобы изгнать из себя грешника. Он хотел силой искоренить даже искру нечистоты, зла. Чистый должен оставаться чистым как снег.
Он вспомнил, как его рав однажды спросил:
– «Почему когда нечистая сущность касается чистой, то чистая становится нечистой, а не наоборот? Почему если чистый коснётся нечистого, тот не становится чистым?» – и он же ответил: «Знай, Мардехай Йосеф, что чистый по своей природе просто не сможет дотронуться до нечистого, даже если они близки друг к другу. Он не может быть вместе с ним даже одно мгновение. Сущность истинно чистого противоречит всему, что не так чисто как он…»
И вот он, рабби Мардехай Йосеф, считает иначе. Он тоже чувствует всю грязь в которой живёт человек, он тоже видит, что правда и ложь перемешаны и люди пользуются только этой смесью. нНо согласно его мнению всё в этом и заключается, именно так и должно быть. Творец специально так создал мир.
Очень важна игра свет – тень, смешение чёрного и белого. Именно этим и отличается мир человека от мира ангелов. Мир ангела это прямой, плоский мир. Ведь ангел – это сам свет, без малейшего пятна тени, он весь правда, без пятнышка лжи. Он весь послушание, без малейшего собственного желания.
Человек же наоборот, ему предопределено жить в мире с размытыми границами, в мире подъёмов и спусков. Тесто нашего мира замешено из непросеянной, грубой муки, муки пополам с отрубями. Творец дал человеку мир для того, чтобы он отделил добро от зла. Чтобы он нашёл тот тонкий луч света, скрытый во тьме.
– Стань похожим на Творца! Как Он – так и ты! Как Он – Творец находится вместе с вами в вашей нечистоте – так и ты. Предопределено тебе жить в мире, произрастающем из зёрен нечистоты и искр сияния. Задача человека в этом мире спуститься на самый низ, в самую бездну и поднять оттуда искры света, упавшие туда с самой вершины.
28.57 Путь ученика
– Этот путь неверен! – сделал вывод рабби Мардехай Йосеф, – путь нашего рава не годится для обычных людей. Он чувствовал, что контакт между рабби Мендлом и его хасидами с каждым днём ослабевает. Более того, возникла перегородка между ним и хасидами.
Его мир далёк от их мира. Рабби Мендл изгоняет из головы любую мысль, касающуюся потребностей человека в повседневной жизни. Он видит в таких мыслях лишь препятствие на пути духовного продвижения. Это путь по которому идёт рабби. Рабби стоит на страже с мечом в руке и внимательно следит за тем, чтобы пыль случайных прохожих не скрыла эту дорогу.
Тот, кто хочет идти вместе с равом должен оставить все склонности, которые тянут человека вниз. Рав требует всего человека, всё его существо, он приказывает тому, кто хочет быть с ним очистить свои мысли от всего постороннего и сосредоточиться лишь на одной точке – на Творце.
А его хасиды, которые слились с ним, всё же не выдерживают давления материальной жизни. Рабби Мардехай Йосеф видит как всё больше разверзается пропасть между рабби Мендлом, который находится на небе, и между его хасидами, прибитыми к земле.
Рабби Мардехай Йосеф знал истинные возможности обычных людей, их ограниченные силы и пришёл к выводу, что духовный руководитель, которому Творец дал высшее предназначение, обязан спускаться к другим людям.
Спускаться – чтобы поднять других. Он обязан иметь связь с ними, чувствовать их земные проблемы, даже если эти проблемы выглядят в его глазах ничтожными. Ещё рабби Мардехай Йосеф пришёл к выводу, что его рав, рабби Мендл, единственный, у которого желание и возможность совпадают, а у других смертных возможность меньше, чем желание.
Сущность человека – вечная борьба между желанием и возможностью. Поэтому рабби Мардехай Йосеф выбирает более лёгкий путь, более понятный, соответствующий требованиям хасидов и их способности постичь духовное. Вместо узкой нехоженной тропинки, усеянной многочисленными острыми камнями, режущими ноги идущих, он предлагает широкую мощёную дорогу, продвижение по которой безопасно. Эту дорогу проложили наши предки: Тора, «Шульхан Арух», хасидизм без углубления в его внутренний смысл – в Каббалу, словом, путь приятный и дающий уверенность в сердце*.
Постепенно эти пути разошлись. Рабби Мардехай Йосеф чувствовал всё больше и больше, что перегородка, отделяющая его от рабби Мендла, растёт, превращаясь в непреодолимую стену, намертво отделившую его от рава. Хасиды, в чьих сердцах угнездились сомнения, начали постепенно переходить на новый путь рабби Мардехая Йосефа.
В то время, когда рабби Мендл уединился в своей комнате, уйдя в свой духовный мир в одиночку, хасиды начали собираться вокруг рабби Мардехая Йосефа. Они жаждали поддержки от кого-нибудь сверху. Сначала только единицы осмеливались приходить к нему, но постепенно, по мере того как атмосфера в Коцке становилась всё более гнетущей (рабби Мендл всё больше отворачивался от своих учеников), число приверженцев рабби Мардехая Йосефа росло.
Рабби Мардехай Йосеф умел красиво говорить. Он любил гулять с хасидами по берегу реки, беседуя с ними. Он создал отдельный постоялый двор, где накрывался стол, там проходили трапезы и рабби Мардехай Йосеф сидел вместе с хасидами, поднимая их дух речами из Торы. Слова рабби Мардехая Йосефа маслом разливались в душах хасидов, истосковавшихся по общению с рабби. Снова в Коцке были слышны песни, снова начались танцы. Веселье вернулось в Коцк.
Примечание переводчика: Только куда этот путь ведёт? Он затем и привел выдающихся учеников и начинающих уже каббалистов к простому, обычному массовому хасидизму. Отметим, что есть очень эффективный каббалистический путь, более «мягкий», чем путь рабби Мендла, не менее правильный, а белее мягкий потому что предназначен для нашего поколения, нисходящих сегодня душ – путь Бааль-Сулама, рава Иегуды Ашлага, переданный им своему старшему сыну, рабби Баруху Ашлагу. Методика этого пути получена от рабби Баруха Ашлага его учеником и заместителем рабби Михаэлем Лайтманым и применяется в наше время в действии в каббалистической группе «Бней Барух»).
28.58 В Коцке нет места для компромиссов
Рабби Мендл, будучи человеком очень последовательным и к тому же крайних взглядов, не знал что такое отступление, соглашение, компромисс. Он с сожалением смотрел на своего великого ученика, который после совместного восхождения на вершину, покорился действительности, влиянию и запросам хасидов. Этот ученик ищет промежуточную дорогу, дорогу «балабайтим» – мелких хозяйников.
Раньше рабби Мордехай Йосеф был главой группы собственных учеников с полного одобрения рабби Мендла, который сам посылал к нему лучших людей. В сердцах у членов этой группы, как и у самого рабби Мендла, горел огонь «Святого бунта». Рабби Мордехай Йосеф успешно учил и воспитывал их в духе правды, желания постичь Творца, пренебрежения к желаниям материального мира.
Ещё в самом начале, рабби Мендл отправлял своих хасидов к рабби Мордехаю Йосефу получить «благословление». Рабби Мендл всячески приближал к себе рабби Мордехая Йосефа, как самого избранного из учеников. Ему, рабби Мордехаю Йосефу, во время их прогулок наедине, он поверял все тайны, ему он рассказывал о своей духовной работе. Рабби Мендл надеялся, что по крайней мере рабби Мордехай Йосеф поднимется с ним до самого верха и там останется.
Однажды, рабби Мендл рассказывал рабби Мордехаю Йосефу:
– "О Моше Рабейну сказано: «И сказал Творец: „Моше, поднимись на гору и будь там“. Зачем нужно было добавлять „и будь там“, ведь понятно, что если Моше поднимется на гору, то он там „будет“? Это следует понимать так: человек может заставить себя подняться на вершину высокой горы, и тем не менее не быть там. Он стоит на вершине, а его мысли, его намерения совсем в другом месте… Ты понимаешь? Человек, поднявшийся на гору должен остаться там, он должен „быть там“ всем своим существом…»
Что же делать, если даже такой ученик, на которого я полностью полагался и считал, что он будет со мной до конца, даже он покорился действительности, заботам человека о материальном? Даже он выступает за облегчение пути. Вместо того, чтобы поднять других, он спустился к ним, к их ничтожным желаниям – приблизительно такие мысли посещали рабби Мендла. В то время, когда рабби Мендл прикладывал усилия, чтобы поднять своих учеников на самый верх, объявился он, самый лучший из них и пытается всё перевернуть.
Росло негодование рабби Мендла поведением своего ученика. Он видит в этом поведении отклонение от своего пути, отклонение, которое может уничтожить основы идеи, которую рабби Мендл несёт в своём сердце с юности. Рабби Мендл хотел, чтобы его связь с учениками была духовной, основанной на постижении Творца, родстве душ, на близости ни от чего не зависящей, а он, Мардехай Йосеф, просит у Творца доходы для своих хасидов, молится за них, чтобы у них всё было хорошо в материальном мире.
Рабби Мендл как-то сказал в гневе:
– Мордехай Йосеф, что за базар ты тут развёл? Этому мы учились в Пшиске? Зачем возник Коцк? Во имя чего вся наша борьба, страдания? Чтобы создать ещё один обычный хасидский двор, каких десятки развелось в последнее время? Мелких хозяечников и выразителей их интересов хватает во всём мире! Зачем я вам нужен?
Рабби Мендл вызвал рабби Мордехая Йосефа к себе и в ходе беседы намекнул ему, что его путь – это путь компромисса с желаниями тела, а «в Коцке нет места для компромиссов». Любая уступка противоречит Абсолютной Истине, а Коцк удовлетворяется только ею.
Но рабби Мардехай Йосеф, как истинный ученик своего рава, нисколько не смутился и не испугался слов рабби Мендла. Разве рабби Мендл не учил его, что человек должен быть предан своим взглядам и стоять на своём, даже если это не нравится другим, даже более великим, чем он?
Когда рабби Мардехай Йосеф вернулся на свой постоялый двор, к нему пришла группа хасидов. Он сел с ними за стол и сказал словами Торы: "Солнце всегда делает одно и тоже. Оно посылает свои лучи в мир. Но одного оно просто греет, а другому слепит глаза. Одного солнце лечит, другого испепеляет как огонь. Разве всегда человек может стоять под солнцем? Намёк был понятен. В Коцке назревал бунт «Святому бунту».
28.59 Два мира
Скрытое напряжение в Коцке нарастает. Приближается столкновение двух противоположных миров. Мира вечной субботы, чистой духовности, и мира, где суббота и будни перемешаны (духовное и материальное). Столкновение между миром одной души, поднимающейся с одной духовной ступени на другую и желающей достичь самого верха, и миром посредственностей, чьи ноги прикованы к земле.
На первый взгляд кажется, что все, находящиеся в Коцке, привязаны к своему раву, жаждут каждого его слова. Но это только внешне. Нак самом деле между ним и хасидами пролегла пропасть. Он, одинокий, погружённый в мир вечной субботы, не выносит ничего материального, омрачающего сияние его мира. Он видит в своём предвидении освобождённый мир, а они не могут терпеть муки, в которых рождается освобождение. Он занимается пророчеством, думает как сорвать путы с Машиаха – высшей освобождающей силы, сидящего в вышине и привести его на землю, а они думают о пропитании себя и своих домочадцев.
Рабби тоже чувствует, что преграда между ним и его хасидами растёт. Небеса иногда могут поднять человека к себе, но сила притяжения всё равно тянет к земле. Требования хасидов о том, чтобы Рабби позаботился об их материальном благополучии усиливаются. Но рабби Мендл не из тех людей, которые уступают. Чем больше усиливается на него давление хасидов – тем больше растёт буря в его душе. Он с каждым днём всё больше молчит, избегает смотреть на лица своих хасидов. Он всё чаще уединяется в своей комнате.