Левашов Виктор. Их было семеро

-- Бизнес, пан, бизнес!
Мы развернулись на аллейке, которую нарисовали на плане мотеля Голубков
и Боцман, и подъехали к крайнему коттеджу, под навесом которого виднелся
приплюснутый капот темно-вишневой "альфа-ромео" с афинским -- синей вязью по
белому фону -- номером. Трубач встал сбоку от двери, а я нажал кнопку
интеркома, держа наготове поставленный на "паузу" диктофон.
-- Кого там еще черт пригнал? -- раздался в микрофоне не слишком
мелодичный мужской голос.
Я снял диктофон с "паузы", из него прозвучало:
-- Свои, Ленчик. Это я, Владас. Со мной Корень.
Я выключил диктофон и спрятал в карман. Больше он был не нужен.
-- Сейчас... секунду!.. -- послышалось из интеркома.
Дверь приоткрылась, Трубач сунул в щель свою лапищу и извлек наружу
довольно плотного малого в майке. За пояс его джинсов был засунут пистолет
Макарова. В ту же секунду ПМ оказался в руке Трубача, а в горло оторопевшего
Ленчика уперся его ствол.
-- Спокойно, Ленчик, -- негромко и даже дружелюбно проговорил Трубач.
-- Главное -- спокойно! Ты понял?
Он втолкнул охранника в прихожую, я вошел следом и закрыл за собой
дверь. Замок автоматически защелкнулся.
Откуда-то из глубины коттеджа послышался плеск воды и другой мужской
голос:
-- Кто там?
-- Свои, Ленчик, свои, -- подсказал Трубач. -- Влад и Корень. По делу
заехали.
-- Свои, -- послушно повторил охранник. -- Влад и Корень.
-- Пусть ждут!
Плеск воды стих.
-- Ванну Граф принимают? -- полюбопытствовал Трубач.
-- Не, душ. Позвать, что ли?
-- Зачем? Пусть человек моется, мы не спешим. Где еще пушки?
-- Нету больше, ни одной, -- замотал головой Ленчик.
Я вошел в просторную гостиную, служившую одновременно, как во всех
европейских мотелях, кабинетом, баром и спальней, сунул руку под подушку на
незастеленной кровати. Там оказался австрийский "глок" с глушителем. В
верхнем ящике письменного стола обнаружился еще один инструмент -- браунинг
32-го калибра.
-- А врать-то, Ленчик, нехорошо, -- укоризненно проговорил Трубач. --
Очень это некрасиво.
Он перебросил мне ПМ и ахнул обеими ладонями по ушам охранника. Это у
Трубача называлось "сыграть в ладушки". Прием довольно щадящий, но на
полчаса объект отключался. После чего Трубач перенес Ленчика на диван и
аккуратно уложил лицом к спинке.
Я сел в кресло и выложил перед собой на журнальном столике пистолеты.
Целый арсенал.
-- И еще может быть, -- заметил Трубач. -- В кармане халата.
-- Не исключено, -- согласился я.
Трубач занял выжидающую позицию рядом с дверью в ванную.
Минут через пять плеск воды прекратился, а еще через некоторое время
дверь открылась и появился низенький человек лет пятидесяти в красном
стеганом халате до пят с атласным поясом и атласными отворотами. Шея его
была закутана шелковым, бордовым с искрой, платком. Полноватое, лоснящееся
от бритья и крема лицо выражало легкую снисходительную надменность. Эдакий
Наполеончик. Лишь маленькие злые глаза-буравчики портили его экстерьер.
Сначала он увидел Ленчика на диване и рявкнул, мгновенно покраснев:
-- Ты что разлегся, мать...
Но тут он увидел меня. Потом Трубача.
-- Извините, Граф, -- сказал Трубач и извлек из кармана роскошного
халата небольшой бельгийский "байард" калибра 6,35. -- Больше ничего нет.
Как ни странно, -- сообщил он мне и присовокупил "байард" к выложенной на
столе коллекции.
-- Проходите, Граф. Садитесь, -- предложил я. -- Любите оружие? Я тоже.
Вот этот экземпляр в вашей коллекции мне особенно нравится. -- Я повертел в
руках "глок". -- Специальная разработка для австрийских оперативников. Всем
хорош. И легкий, и мощный. Не уступите? Я бы дал за него настоящую цену.
Он молчал, пытаясь сообразить, как вести себя в этой неожиданной
ситуации.
-- Я говорю вполне серьезно, -- заверил я и для убедительности вытащил
из внутреннего кармана пиджака пачку новеньких баксов в банковской
бандероли. -- Сколько?
-- Странное предложение, -- заговорил, наконец, он. -- Вы его и так
забрали.
-- Исключительно из предосторожности. Чтобы избежать случайных
эксцессов, -- объяснил я. -- Неужели я похож на человека, способного отнять
у другого орудие производства? Это все равно что у столяра отобрать долото.
Я верну вам ваш арсенал. После того как закончим разговор. Может, все-таки
продадите?
-- Я не торгую своим оружием.
-- Понимаю вас. Я бы тоже не продал. -- Я спрятал баксы и кивнул
Трубачу: -- Взгляни на кухне, нет ли там какого-нибудь пакета?
Трубач принес полиэтиленовую сумку, я ссыпал туда оружие и поставил
сумку на пол. Объяснил:
-- Не люблю вести переговоры с оружием. Невольно отвлекает от дела.
-- Особенно когда оно в чужих руках, так? -- спросил Граф.
Начал осваиваться. И был явно доволен своим вопросом. Я решил, что
стоит его поощрить.
-- Остроумно, Граф. Нечасто приходится иметь дело с таким смелым и
находчивым человеком. Ничего, что я называю вас по кличке? Просто я не знаю
вашего имени.
-- Ничего, -- кивнул он. -- Это не совсем кличка.
С ним, пожалуй, было все ясно. Не совсем кличка. Да кто ж тебе,
ублюдку, поверит, что в тебе есть хоть капля дворянской крови! Разве что
молодой барин когда-то завалил твою крепостную прабабку на сеновале. Да и то
не барин, а барский кучер.
Проблемы российской и нероссийской геральдики меня никогда в жизни не
интересовали, начисто лишен я был и снобизма, заставляющего нынешних новых
русских выискивать в своих родословных благородные крови и даже объединяться
в дворянские клубы. Все мои предки, насколько я знаю, были крестьянами, я не
видел в этом никакого повода ни для гордости, ни для стыда. И намек на
графство, прозвучавший в словах этого злобного недомерка, привлек мое
внимание лишь потому, что мне нужно было понять, с кем я имею дело. Ради
успеха самого дела.
Лагерный опыт у него, конечно, был. Но, пожалуй, мотал он срок не за
бандитизм. И не за торговлю. Торгаши так и остаются торгашами. Скорее всего
-- из цеховиков. Эти гораздо чаще становятся главарями банд. Воля, ум, опыт,
жестокость, алчность. "Вор в законе" -- это понятно было из его разговора с
Владасом, записанного с "жучка". Но уже новой формации. Старым "правильным
ворам" их закон запрещал даже жениться и иметь детей. И предписывал жить в
скромности. Да за один этот халат и "альфа-ромео" ему дали бы "по ушам" --
лишили бы звания вора. А в Афинах наверняка и вилла не из последних. И дети
учатся где-нибудь в Кембридже.
В лексиконе нет фени. Тоже показатель. В отношениях с партнерами по
бандитским делам он, конечно же, козыряет воровским чином, но в обычной
жизни отмежевывается от него. Косит под интеллигента.
Странные все-таки дела. Уж на что наша российская интеллигенция бедная,
убогая, замордованная -- если верить тому, что она сама о себе говорит и
пишет. А есть все-таки какая-то в ней привлекательность. Недаром вся
разжиревшая шваль любит тусоваться с артистами и писателями.
Сам Сталин не лишен был этой слабости.
И даже Берия.
Так что же такое мой контрагент? Умен. Свиреп. Жаден. Самовлюблен. И
вот что еще -- агрессивен. Не помочь же он взялся Владасу, а захватить
оставшийся без хозяина бизнес.

Отсюда, пожалуй, нужно и танцевать.

-- Извините, Граф, -- сказал я. -- Невольно задумался. О странностях
жизни, которая сводит таких разных людей, как мы с вами. Одинаковых лишь в
одном.
-- В чем?
-- В стремлении достичь своей цели.
-- Вы не представились, -- напомнил он. Интеллигент! А подумал небось:
"Да кто же ты, сука, такой?"
-- Сергей, -- назвался я. -- Для друзей -- Серж. Или Сережа.
-- А для врагов?
-- У меня нет врагов.
-- Ну, ладно! Так не бывает.
-- Бывает. Я расскажу вам о своем методе. Чуть позже. Прежде чем
перейти к делу -- у вас, вижу, есть вопросы ко мне?
-- Как вы на меня вышли?
-- Владас.
-- Как вы вышли на него?
-- Он сам вышел на нас. "Ситроен".
-- Проклятый кретин!
-- Не нужно, Граф. Ибо сказано: о мертвых или хорошее, или ничего.
-- А он?..
Я пожал плечами.
-- Увы. Ему отвернули голову.
-- То есть как?
-- Никогда не видели, как отворачивают головы?
-- Кто отвернул? Вы?
-- Ну почему обязательно я?
-- А кто?
-- Наш разговор напомнил мне американский детский анекдот. Учитель
спрашивает: "Джон, почему ты вчера не был в школе?" -- "Водил корову к
быку". -- "А отец не мог этого сделать?" -- "Он бы мог, но бык лучше..."
Правда, смешно?.. Нет, это сделал мой помощник Коля. Рекомендую, -- показал
я на Трубача, который полулежал в кресле и ловил кайф от нашего разговора.
-- Он очень не любит, когда его друзьям тыкают в грудь горящую сигарету. Он
от этого становится очень нервным. Так что Владас, можно сказать, сам
виноват... Колюня, покажи Графу, что там лежит в кузове "фиата". А то у нас
слишком много времени уйдет на предварительные вопросы.
-- Пойдемте, -- охотно предложил Трубач. В это время Ленчик зашевелился
и сделал попытку встать. Трубач еще раз "сыграл в ладушки" и гостеприимным
жестом раскрыл перед Графом дверь.
Не было их минут шесть-семь. Когда Граф вернулся и опустился в свое
кресло, он уже был не похож на маленького Наполеона. Ну, разве что на
Наполеона после битвы при Ватерлоо. И вопрос у него остался только один:
-- Кто вы такие?
Ну, прямо проклятый вопрос. Из разряда вечных: "Кто виноват?" и "Что
делать?" Я даже и попытки не сделал ответить на него.
-- Давайте, Граф, перейдем к делу. Вы знаете, что произошло на вилле
"Креон"? Ваше знание состоит из того, что рассказали вам трое "шестерок"
Пана, и ваших догадок. Я расскажу вам то, что было на самом деле. Для
определенных целей нам понадобилась небольшая партия товара и через надежных
людей мы вышли на Пана...
-- Для каких целей? -- перебил Граф.
-- Как говорил один мой знакомый: "Меньше знаешь -- лучше спишь".
-- Значит, вы были знакомы с Паном?
-- Не слишком долго, -- объяснил я, и это была чистая правда. -- Так
вот. Мы отнеслись к Пану со всем уважением и приняли все его условия. Мы
проплатили миллион долларов, а потом еще шестьсот тысяч. Пан заверил нас,
что у него есть надежный канал доставки товара в Москву. Мы условились, что
окончательный расчет произведем при получении товара. Нормальная схема, не
так ли?
Граф молча кивнул.
-- Но Пан повел себя некорректно, -- продолжал я. -- Он трижды срывал
сроки, а потом сообщил, что его канал связи сгорел и он передаст нам товар
на своей вилле. Нам это показалось подозрительным, и мы послали к нему
нашего человека для проверки. В задачу мою и моих людей входило страховать
этого человека. Эта предосторожность оказалась нелишней. Пан застрелил
нашего связника и попытался застрелить нас. Это ему, к счастью, не удалось.
-- После чего вы забрали товар, а трех "шестерок" отправили в Варшаву,
чтобы сбить всех со следа, -- закончил Граф. -- Это было остроумное решение.
-- Не слишком, раз вы о нем догадались, -- возразил я. -- Хорошо хоть
не догадалась полиция.
-- Вы же не приравниваете, надеюсь, меня к полиции? -- На его лице
вновь появилась самодовольная усмешка. -- Так в чем же ваша проблема?
-- В том, что в это дело оказались втянуты вы. Ваши люди сработали,
конечно, грубовато, когда попытались перехватить нас в Болгарии...
-- Это были люди Хруста. Мои так не работают.
-- И в этом тоже часть проблемы. -- Я понял, что пора дать ему в руки
козырь, чтобы он чувствовал себя поуверенней. -- Сейчас у нас только один
способ решить проблему. Убрать всех ваших людей... вместе с вами, Граф,
извините за откровенность. И уйти с товаром. "Окно" на границе готово, и мы
им воспользуемся сегодня ночью.
Судя по выражению его лица, этот способ ему не очень понравился.
-- Но этот вариант нас не устраивает, -- продолжал я. -- По двум
причинам. Владас любезно рассказал нам, что вы вызвали из Афин десять своих
боевиков и они появятся здесь в ближайшее время.
-- Что он еще рассказал?
-- Все.
-- Ему нужно было язык выдрать, а не голову откручивать! -- заявил
Граф, довольно правдоподобно изобразив гнев.
-- Не горячитесь, -- посоветовал я. -- Возможно, это и к лучшему. Нам
не очень улыбается перспектива начинать здесь войну с вашими людьми. Хотя
сомнений в исходе ее у меня нет.
-- Вы плохо знаете моих людей.
-- Зато я хорошо знаю своих. Но дело даже не в этом. Нам нужен
регулярный и надежный канал получения товара. Эта партия -- первая, пробная.
Нам понадобится по десять килограммов примерно раз в полтора-два месяца.
Хруст и Пан выбыли из этого бизнеса. Почему бы вам не заняться этим?
-- Почем?
-- С вашей доставкой в Москву -- по пятьсот баксов. За грамм, само
собой. С нашей -- по четыреста шестьдесят. Это те же условия, которые
предложил нам Пан. А он не любил оставаться внакладе. Мы навели о вас
справки в Москве и получили хорошие отзывы. Правда, и о Пане отзывы тоже
были неплохие. Но я уверен, что вы человек другого калибра, чем этот, как
говорят на зоне, гнилой бажбан.
-- Вы не топтали зону, -- заметил Граф.
-- Нет. И не собираюсь.
-- Кто в Москве может мне вас порекомендовать?
-- Надеюсь, что никто.
-- Так не бывает. Мир тесен. Вам же кто-то рекомендовал Пана и меня.
-- Когда это нужно, мы сами находим таких людей.
-- Я должен знать, с кем имею дело.
-- Партнера узнают не по рекомендациям. Лучшая гарантия в бизнесе --
предоплата. Мы на нее согласны. Таким образом, ситуацией будете владеть вы.
А мы будем ее всего лишь контролировать. Не напоминаю, чем может быть
чревато нарушение обязательств.
-- Но все-таки напомнили.
-- Чтобы между нами не осталось недоговоренностей.
-- Вы не похожи на людей, которые занимаются наркотой.
-- Мы ею и не занимаемся. У нас совсем другой бизнес.
-- Зачем же вам товар?
-- Это последний вопрос, на который я отвечу. Есть регионы, где наркота
котируется выше доллара.
-- Чечня, -- предположил он.
-- Логично, -- согласился я. -- Если бы нам понадобилось похищать людей
или время от времени взрывать нефтепровод. Но это нас не интересует.
Он прищелкнул пальцами.
-- Я понял! Колыма -- золото. И Мирный с Якутией -- алмазы. Я прав?
-- Все, Граф. Я больше не отвечу ни на один ваш вопрос. Ни на прямой,
ни на косвенный. Вы слишком опасный собеседник. Похоже, я слишком молод для
переговоров с вами.
Он прямо-таки расплылся от моих слов.
-- Я обдумаю ваше предложение, -- пообещал он. -- Как я сообщу вам о
своем решении?
-- Сколько времени вам нужно на обдумывание?
-- Недели две-три.
-- Ровно через три недели наши люди позвонят вам на виллу в Афины.
Тут он слегка побледнел.
-- Вы знаете, где моя вилла?
-- И где ваш офис -- тоже знаем.
-- Откуда? Этого вам не мог сказать Владас!
-- Граф, я вас предупредил: больше ни одного вопроса.
Похоже, мой блеф проскочил.
-- А как быть с этой партией товара? -- задал он, наконец, вопрос,
которого я больше всего ждал.
Я пожал плечами:
-- Никак. Проехали.
-- Серж! Я понял вашу игру! Вы вешаете мне лапшу на уши только с одной
целью: чтобы я не помешал вам сегодня ночью уйти с товаром! Вы не дурак, но
со мной вам тягаться рано! Все, что вы мне в уши надули, -- блеф!
Пора было его слегка остудить.
-- А четверо теплых в "фиате" и один холодный -- тоже блеф? -- Я поднял
сумку и встряхнул звякнувшими пушками. -- И это блеф? Может, и мой друг Коля
блеф? Очень жаль, Граф, что мы не достигли с вами взаимопонимания. Я обещал
вам рассказать, как мне удается не иметь врагов. Вот как: я превращаю врагов
в друзей. Или уничтожаю. Нам с вами до дружбы далеко, но я надеялся сделать
из вас партнера. А хороший партнер -- это почти друг. Не вышло. -- Я кивнул
Трубачу. -- Приступай. Ни к чему нам ждать, когда появятся его афиняне.
Граф даже втянул голову в плечи. Тут, к собственному его несчастью,
снова ожил и приподнялся с дивана Ленчик. Трубач мимоходом грохнул его своим
кулачищем по темечку. Это уже не "ладушки". Это -- пара недель в больнице.
После чего Трубач взялся сзади за подбородок Графа и повернул его голову
примерно на девяносто градусов по часовой стрелке. Следующие градусов десять
переправляли бы этого несостоявшегося наполеончика прямиком на его остров
Святой Елены.
Он захрипел:
-- Нет!
И посмотрел на меня, как курица: сбоку и круглым глазом.
Я кивнул Трубачу:
-- Секунду!
Голова Графа встала на место.
-- Вы хотите сказать последнее слово? -- спросил я.
Он откашлялся, помассировал шею и ответил:
-- Серж! Так не делаются дела!
-- Именно так они и делаются, -- возразил я.
-- Я согласен на ваши условия. Я верю, что вы не блефовали. Поверьте, я
полностью вам доверяю.
-- Доверие предполагает откровенность. Полную. Докажите ее. Это ваш
последний шанс.
-- Как?
-- Ваши проблемы. У вас всего три попытки, Граф.
От напряженного раздумывания он даже вспотел. Наконец, сказал:
-- Это я сдал Хруста. Я с самого начала хотел забрать его бизнес.
-- Это я и сам знал, -- ответил я, и наполовину это было правдой.
-- Я...
-- Только не признавайтесь, что предпочитаете мальчиков, -- предупредил
я. -- Ваша сексуальная ориентация меня не волнует.
-- Я и не собирался этого говорить. Тем более что это не так.
-- Тогда скажите то, что собирались.
-- Я... В общем, это я приказал убрать ваших двух -- тех, что сидели на
"губе".
-- Это я тоже знал. Последняя попытка.
Возможно, я даже пожалел бы его, если бы не знал, сколько крови на этих
холеных, с маникюром, руках.
-- Я не вызывал людей из Афин! -- наконец выпалил он. -- Все, больше
нечего мне сказать. Это соврал Влад... Ну? Доказал?
-- Теперь -- да. Только это соврал не Влад, а я.
-- Зачем?!
-- Как раз для этого. Чтобы проверить, могу ли я вам доверять.
Расслабьтесь, Граф. Вы выдержали испытание. Может, хотите выпить?
Он закивал:
-- Да, очень хочу.
Трубач подошел к бару, поразглядывал бутылки и налил в высокий стакан
сразу из нескольких.
-- Коктейль "Авто-Хилтон", -- сообщил он, передавая стакан Графу. -- Я
его только что изобрел.
Граф сделал глоток и отставил стакан в сторону.
-- Неужели не понравилось? -- огорчился Трубач.
-- Откручивать головы у вас получается лучше.
Я засмеялся.
-- Прекрасно, Граф. Я уже говорил, что вы остроумный и находчивый
человек. И смелый. Теперь я понимаю, как вам удалось создать свой бизнес и
встать во главе.
-- А я начинаю понимать, почему при вашей молодости главный в вашем
бизнесе вы. У вас все задатки большого босса.
-- Я? Что вы! По сравнению с моим боссом я просто щенок. Поверьте, я
говорю искренне.
-- Да? Хотел бы я знать, кто он.
-- А вы его знаете. Его все знают. Только очень мало кто знает, что он
-- это он. Оставим эту тему. Вы вправе спросить меня, зачем я разыгрывал всю
эту комедию.
-- Зачем?
-- Именно затем, что нам нужен надежный партнер для того самого дела, о
котором мы говорили. Очень надежный. По-моему, вы подходите на эту роль. Я
докажу вам серьезность своих намерений. Разумеется, эту партию товара мы
могли бы вывезти без всяких проблем и без вашего участия. Два "но". Мы не
хотим, чтобы поползли слухи о якобы нашем беспределе по отношению к Пану...
-- Вы же сказали, что вас никто не знает.
-- Правильно. Но у слухов есть пакостная особенность проникать во все
щели, как керосин. А мы дорожим своей репутацией. Второе "но": нам все равно
пришлось бы искать партнера. Это -- время. И никаких гарантий, что снова не
нарвешься на такого же Пана. Поэтому мы готовы видеть вас в роли
правопреемника Хруста и Пана и готовы выполнить все наши обязательства.
-- То есть заплатить за товар?
-- Вам это кажется странным?
-- Немного.
-- Это говорит лишь о том, как мы еще далеки от цивилизованного
бизнеса. Вспомните, Граф: русские купцы заключали миллионные сделки под
простое слово. Даже без всяких расписок. "Честность -- лучшая политика".
"Слово дороже золота"... -- Я взглянул на часы. -- Черт! Время звонить!.. В
мотеле должен быть международный автомат. Он в офисе, наверное?
-- Куда вам нужно звонить? -- спросил Граф.
-- В Москву.
-- Можете воспользоваться моим сотовым телефоном.
Он подал мне трубку. Я заметил, что рычажок поставлен на громкую связь,
но переключать не стал.
Прикрыв пульт от Графа, я набрал номер Москвы.
-- Диспетчер, -- прозвучало достаточно громко.
-- Говорит Серж. Посылка готова. Сегодня от часу до двух ночи.
-- Вас понял. Пароль "Москва", отзыв "Киев". Удачи!..
Я набрал еще один номер -- тот, что дал мне для связи Губерман. Он
ответил после первого же гудка:
-- Слушаю.
-- Ефим, это Серж. Нужен самолет в Гродно. Небольшой. Вылет из Гродно в
три или четыре утра. С посадкой в Жуковском или Чкаловском без таможни.
Подробности при встрече.
-- Сделаем. Назовешь ночному диспетчеру свою фамилию. Встречу сам.
-- До встречи, -- сказал я, стер из памяти номера и вернул Графу
трубку. -- Спасибо, теперь все в порядке. На чем мы остановились? Да,
деньги. За товар мы проплатили "лимон" шестьсот. Осталось семьсот тысяч.
-- Девятьсот, -- поправил Граф.
-- С какой стати? -- удивился я. -- Девятьсот -- это если по пятьсот
баксов за грамм. А мы берем по четыреста шестьдесят. Доставка-то наша.
-- Хорошо, семьсот.
Я позволил себе усмехнуться.
-- Еще бы не хорошо. Не вложили ни цента, а получаете семьсот штук.
-- Я вложил сто в джип и оружие, -- напомнил Граф.
-- Бросьте! Ваш "паджеро" со всеми стволами тянет от силы на полтинник.
И потом, Граф, вы что, хотите слупить с нас бабки за стволы, которыми нас же
хотели прикончить?
-- Мне придется разбираться с корешами Хруста.
-- Ваши трудности. Еще вопрос: как передать вам эти бабки? Банковский
трансферт исключен.
-- Почему?
-- Нам не нужны следы. Да и вам тоже. У вас есть человек, которому вы
полностью доверяете?
-- Ну, Ленчик, -- не очень уверенно проговорил Граф.
-- Ленчик отпадает, -- вмешался Боцман. -- Примерно на месяц.
Сотрясение мозга средней паршивости.
-- А ваш телохранитель Гриша? -- спросил я.
-- Вы его отпустите?
-- Ясно, отпустим. Сейчас же. На черта он нам нужен?
-- Он парень туповатый, но вполне надежный.
-- Значит, так и решим, -- заключил я. -- Он идет с нами через границу,
на той стороне получает бабки и возвращается. "Окно" будет открыто не меньше
двух часов.
-- А разве бабки не с вами? -- насторожился Граф.
-- Да что же мы, спятили? Мы ехали контролировать ситуацию, а не брать
товар. Бабки подвезут те, кто нас встретит.
Граф надолго задумался, а потом покачал головой:
-- Нет, Гриша не подходит.
-- Значит, свою жизнь вы ему доверяете, а семьсот штук зеленых -- нет?
-- Вот именно нет, -- подтвердил Граф.
-- Тогда я вижу только один выход. Колюня, сколько у нас бабок
осталось? Штук пятьдесят?
-- Около того, -- отозвался Трубач. -- Ну, и за "ситроен" чирик-полтора
можно взять.
-- С "ситроеном" нам уже возиться некогда. Значит, полтинник. Сейчас,
Граф, мы отдаем вам пятьдесят тысяч баксов, а остальные -- когда привезем
предоплату за следующую партию товара... Опять несогласны? Тогда я не знаю.
Предлагайте сами. В конце концов, это вам нужно, а не мне, -- добавил я, а
сам подумал: "Черт! Неужели не клюнул?"
Граф немного помолчал и спросил:
-- Когда я могу получить эти пятьдесят штук?
-- Как только приедем в Нови Двор.
-- Я смогу увидеть товар?
-- Не доверяете?
-- Вы осторожный человек, Серж. Я тоже.
-- Сможете, -- сказал я. Клюнуть, может, и не клюнул, но интерес к
наживке проявил. Теперь главное -- не спугнуть. -- Могу я еще раз
воспользоваться вашим телефоном? Какой здесь код?
-- Четыреста восемьдесят пять, -- ответил Граф, передавая мне трубку.
Я набрал номер нашей комнаты в отеле-теремке. Ответил Док.
-- Это Серж, -- сказал я. -- Звоню от Графа. Товар подготовлен?
-- Да.
-- Возьми с собой Митю и через час будьте в "ситроене". С товаром.
Соберите все бабки, что у нас остались, и тоже принесите. Сидите в кабине и
ждите меня. Остальные пусть страхуют со стороны. И если что -- никаких
нежностей. Все ясно?
-- Все, Серж, -- ответил Док и положил трубку.
-- Почему в "ситроене", а не в вашем отеле? -- спросил Граф.
-- Вас интересует, где мы живем?
-- Не очень.
-- Я так и подумал. Ну что, переодевайтесь, Граф, и поехали. Да, чуть
не забыл! -- Я вытряхнул из сумки пистолеты на полированную поверхность
журнального столика. -- Забирайте ваш арсенал.
-- Успели разрядить, -- предположил Граф, не притрагиваясь к стволам и
сверля меня своими пронзительными глазами-буравчиками.
Я взял "глок", направил в пол длинный от глушителя ствол и два раза
подряд нажал курок. Раздались два хлопка, в ковре появились две дырки с
оплавленным по краям ворсом.
Я положил пистолет на стол.
-- Убедились? Хотите сами попробовать?
Граф взял "глок" и повертел его в своих маленьких пухлых руках. Я
заметил, как Трубач подсобрался. Но на этот раз ему не представилось
возможности продемонстрировать свою рысью хватку.
-- Вы сказали, что вам нравится эта машинка, -- проговорил Граф.
-- Да, очень, -- вполне искренне признался я.
Он взял пистолет двумя руками, как чашу, и протянул мне через стол.
-- Дарю!
-- Вы шутите, Граф?
-- Дарю! -- повторил он с таким самодовольством на физиономии, что
прямо хоть руками разводи.

Странные вещи вытворяет с нами наше самомнение. Очень странные. Если
человек считает, что он красив, он и ведет себя, как красавец. И что самое
поразительное -- и женщины-то к нему чаще всего относятся, как к красавцу. А
вот если человек считает, что он умен, то ведет себя, как последний дурак. И
дураком же выглядит в глазах окружающих.
А уж когда человек самовлюблен...

Я принял "глок". Не потому, что он мне действительно нравился. А
потому, что понял: я должен его принять. Но "спасибо" не сказал -- это слово
в его глубинном, изначальном смысле никак не годилось для этого случая. Не
сказал я и "благодарю". А сказал то, что он и хотел услышать:
-- Графский подарок!
И он сразу стал Наполеоном после Аустерлица.
Небрежно-благосклонным к свидетелям своего триумфа.
И мысли не допускающим, что кто-то может не восхищаться им и его не