– Может быть, сейчас не самое подходящее время упоминать об этом, – отозвался Драммонд. – Но мы все-таки на весьма приличной высоте.
– Всем известно, на какой мы высоте. Волноваться не стоит. Понимаю, в это трудно поверить, но как раз этого ты и не заметишь.
Карла поняла, что происходит, и ободряюще улыбнулась. Она обратилась к Драммонду, но Марсель не услышал, о чем она говорит. Драммонд кивнул и повеселел. Впрочем, немного, совсем чуть-чуть.
На выходе зажглась лампа, открылась диафрагма внешнего люка. Они увидели пару метров пустого пространства и группу параллельных стержней. Стержни были лунно-серого цвета, на вид зернистые и покрытые крапинками, похожими на оспины. Марсель подумал: «Каждый из них толщиной со слоновью ногу». Если смотреть из воздушного шлюза, они могли показаться пятнадцатью совершенно не связанными трубами, вероятно, водопроводными, резко заканчивающимися в нескольких метрах справа от наблюдателя. Зато с левой стороны они простирались в бесконечность. Но почему-то по всей длине они располагались точно на одном и том же расстоянии друг от друга, словно отделенные и удерживаемые в таком положении какой-то невидимой силой.
– Невероятно, – проговорил Драммонд, подавшись вперед и глядя по сторонам.
Здесь не было ни отметин, ни каких-то примечательных деталей, ни болтов, ни кожуха, ни насечек. Только пятнадцать труб, расположенных симметрично: восемь – на внешнем периметре, шесть – образуя внутреннюю окружность, и одна – центральная.
Марсель прицепил гибкий трос зажимом к скобе на корпусе корабля и указал вперед.
– Вот ваше сокровище, Гюнтер.
Бикман приблизился к люку, ни на секунду не отводя взора от длинных серых стержней. Он запрокинул голову и глубоко вздохнул.
– О Господи, – промолвил он.
Марсель прикрепил трос к своему жилету.
– Он будет сам разматываться, когда вы удаляетесь, или подтягиваться по мере необходимости.
– Какой длины эта штука?
– Двадцать метров.
– Я имею в виду – до поперечной пластины.
Эти пластины располагались по всей длине агрегата. До ближайшей было...
– Почти пятьдесят километров.
Бикман покачал головой.
– Расскажи мне кто о подобной штуке, – проговорил он, – я бы не поверил. – Он поставил ноги на внешний край воздушного шлюза. – Полагаю, я готов.
– Хорошо. Будьте осторожны. Когда я скажу, оттолкнитесь. Не пытайтесь прыгнуть, иначе мне придется отправиться ловить вас. – Марсель оглянулся на остальных. – Если кому-то все же удастся отлететь в сторону, я позабочусь о спасении. А все остальные в это время остаются на месте. Ясно?
Все кивнули.
– Поехали, – произнес Бикман.
Он сгорбился. На нем были белые широкие брюки и зеленая трикотажная рубашка с названием его учебного заведения. «Берлинский университет», – гласила надпись. Марсель подумал: «Он, похоже, сейчас на пике эмоций. И совершенно счастлив. В сущности, близок к экстазу».
Бикман наклонился вперед, слегка оттолкнулся и, покидая шлюз, издал пронзительный вопль радости. Они наблюдали, как он неуклюже, медленно пересекает короткое пространство, держа одну ногу прямо, вторую согнув в колене, и скорее смахивает на бегуна, застывшего на середине движения.
Марсель, стоя в люке, позволил тросу скользить по своей ладони, пока не удостоверился, что Бикман летит не слишком быстро. Руководитель проекта достиг ближайшего стержня, врезался в него и обхватил руками. Затем заорал что-то по-немецки.
– Марсель, – продолжил он. – Обещаю, что с меня ужин!
– Желательно, чтобы обещание было дано в письменном виде! – отозвался тот.
Бикман ослабил захват, нащупал ногами другой стержень, уселся и помахал рукой.
Теперь двинулась вперед Карла, поскольку подошла ее очередь.
* * *
Бикман вместе со своей группой ползал по «леденцу», а Марсель тем временем присматривал за всеми ними. Карла делала снимки, а Драммонд регистрировал показания приборов. Бикман описывал, что он видит, и время от времени доставал из жилета разнообразные датчики и сенсоры, чтобы отвечать на вопросы находящихся внутри. Да, агрегат выглядел величественно. И, похоже, не вибрировал от низкочастотных звуков.
Карла приготовила резак и совещалась с Бикманом. Марселю не удавалось подслушать их разговор, однако, очевидно, они искали место, откуда можно было бы взять образец. Поверхность не имела никаких отличительных черт. Единственными метками на конструкции были поперечные пластины, ни одна из которых отсюда не была видна.
Все обсудив, исследователи приняли решение. Карла закрепилась и взяла на прицел один из стержней. Затем настроила лазер.
– Осторожно, – предупредил Марсель. Ведь если она промахнется, то поле не сумеет защитить ее.
– Уж постараюсь.
Он врубила резак, луч засиял, и поля на всех четырех фликингеровских костюмах потемнели.
Карла приступила к работе. Она собиралась отрезать последние два метра от одного из стержней внешнего кольца.
Драммонд перестал обращать внимание на приборы и замер. Казалось, он просто тщательно рассматривал агрегат, стараясь не смотреть в пустоту. Марсель покинул воздушный шлюз и направился к нему.
– Ну, как ты? – по личному каналу осведомился он.
– По-моему, меня немного подташнивает.
– Это нормально, – сказал Марсель. – Бывает. Хочешь вернуться внутрь?
– Нет, – отрицательно покачал головой Драммонд, не сводя глаз с объекта.
– Ты сразу почувствуешь себя лучше, когда вернешься обратно. Как будешь готов, я тебе помогу.
Тот что-то пробормотал. Марселю удалось уловить лишь «чертов кретин».
– Не обязательно. Наверное, ты просто чувствительнее нас.
Драммонд выдавил улыбку, по-прежнему глядя на металл.
– Марсель, – проговорил он. – Пожалуй, мне следует уйти отсюда раньше, чем я стану проблемой.
– Что бы ни случилось, Джон, ты не будешь проблемой. Все под контролем.
– Хорошо.
Драммонду не хотелось делать прыжок. Хотя гравитации здесь не было, Марсель подозревал, что его чувства определяют направление «верха» и «низа» применительно к «Венди Джай». Драммонд сохранял положение, в котором, по отношению к кораблю, его голова была направлена вверх. «Сейчас ему придется вновь пересечь эту ужасающую пустоту. Люди, требующие этого, не понимали, что значит ощущение направления в открытом космосе для того, кто никогда не бывал там», – размышлял Марсель. Он добрался до Драммонда и мягко положил руку ему на плечо, но тот отпрянул.
– Благодарю. Сам справлюсь, – произнес он.
– Классная штука, – заявила Карла, восхищенная свои лазером. Драммонд располагался так, что она виделась вверх ногами. Он крепко закрыл глаза.
Карла уже проплыла половину пути до выбранного ей стержня. Бикман висел на его краю и смотрел на воздушный шлюз так, словно тот находился за километр от него. Лучи его фонарей пронизывали вакуум.
– Полагаю, он должен быть очень крепким, – заметила Карла.
– У тебя все получится, – сказал Драммонду Марсель. – Можно дать тебе совет?
Драммонд прерывисто задышал, словно в приступе бешенства, однако промолчал.
– Закрой глаза, Джон. Давай я тебя перенесу.
«Венди» нависал всего в двух метрах от них. Билл по-прежнему сохранял позицию корабля по отношению к артефакту. Однако Марсель заметил, что Обреченная медленно, но решительно поднимается в небо.
– Что-то не так, Джон? – осведомился Бикман.
– Нет, у нас все прекрасно, – отозвался Марсель.
– Джон? – послышался взволнованный голос Карлы. – С тобой все в порядке?
– Да! – в его голосе прозвучала нотка гнева. Он посмотрел на Марселя. – Да. Пожалуйста, уведи меня отсюда.
Марсель мягко взял его за талию. На этот раз Драммонд не оттолкнул его.
– Скажешь, когда будешь готов, – проговорил Марсель.
Драммонд съежился и закрыл глаза.
– Дай мне минутку, – попросил он. Но Марсель, которому не терпелось сделать ситуацию более спокойной, без предупреждения толкнул его вперед, подальше от стержня. Они поплыли прямо к открытому люку, к свету.
Тем временем остальные наблюдали за ними. Карла вырубила лазер и спросила, не может ли она чем-либо помочь. Марсель увидел, как Бикман изменил позу, готовый присоединиться к ним.
– Не беспокойтесь, Гюнтер, – успокоил его Марсель. – С нами все в порядке.
– Что-то случилось, Марсель? – поинтересовался Бикман.
– Полагаю, легкое головокружение. Ничего серьезного. Такое бывает часто.
Драммонд слегка распрямился, и они ударились о корпус. Ученый одной рукой ухватился за люк и затащил себя в воздушный шлюз. Марсель не стал ему в этом препятствовать. Когда Джон оказался на борту, в безопасности, капитан последовал за ним.
– Чертов трус, – выругался Драммонд.
Они очутились в искусственном гравитационном поле корабля. Марсель сел на скамейку.
– Тебе пришлось тяжеловато, – заметил капитан.
Драммонд лишь апатично оглянулся.
– Послушай, – сказал Марсель, усевшись поудобнее и расслабившись. – Очень немногие способны на то, что сделал ты. Большинство вообще не вышли бы наружу, сознавая, что им предстоит. – Он посмотрел на «леденец» и звезды, поблескивающие где-то далеко за ним. – Хочешь, чтобы я закрыл люк и мы пошли внутрь?
Тот отрицательно покачал головой.
– Нет. Не надо. Ведь они все еще там.
Спустя несколько минут вернулись Бикман с Карлой со своим трофеем. Они бережно пронесли его через воздушный шлюз, при гравитации в половину g, что было нормально для кораблей в полете. (На поддержание силы тяжести и так уходит слишком много энергии.) Длина стержня равнялась высоте роста Марселя – следовало ожидать, что его вес на корабле будет весьма значительным.
Когда они оказались в гравитационном поле, на лице Карлы появилось озадаченное выражение. Она сделала знак Бикману отойти и без труда пронесла объект сама.
– Импосибилиум было правильным словом, – заметила она. – Он почти ничего не весит.
Бикман пристально посмотрел на предмет.
– У них великолепные инженеры, не так ли?
– Совершенно верно, – согласилась она.
– Благодаря весу? – спросил Марсель.
Драммонд дышал уже почти нормально. Он явно хотел что-то сказать, и Бикман предоставил ему слово.
– Проблема, – Драммонд произносил каждое слово так, будто говорил на древнегреческом, – в том, какую функцию выполняла эта конструкция... – Он помолчал, чтобы еще раз набрать воздуха. – В том, что изрядная масса распределена по такой огромной длине. – Он взглянул на Бикмана. Тот кивнул. – Прочность этой структуры в любой ее точке недостаточна, чтобы выдерживать вес всей конструкции. Представьте себе... э-э... Звездный Центр в Чикаго и подумайте, что вы сделали его из картона.
– Он развалится, – вмешался Марсель.
– Совершенно верно, – подтвердила Карла. – Из тех материалов, что у нас есть, мы не можем создать структуру такого типа. – Она кивнула в сторону двери воздушного шлюза. – Все они будут сродни картону. Если мы попытаемся сделать нечто подобное, его разрушит собственная же масса.
Тут Бикман ухватил нить разговора.
– Чтобы воздвигнуть что-то столь же огромное, как Звездный Центр, нужны строительные материалы, обладающие особыми качествами.
– Прочностью, – начал Марсель.
– И легкостью, – закончила Карла. Она посмотрела на образец. – Нам известно, что он прочный, потому что агрегат все еще составляет единое целое. А теперь мы знаем, по крайней мере в первом приближении, почему он не рассыпается. Он не тяжелый.
Они закрыли выход из воздушного шлюза. Через несколько минут замерцали зеленые лампочки, открылся внутренний люк. Они отключили скафандры и покинули шлюз.
– И что дальше? – спросил Марсель.
Бикман, похоже, был доволен.
– Мы сделаем анализ этой штуки. Чтобы попытаться понять, как они ее сделали.
* * *
С точки зрения Августа Кэньона, Обреченной планету назвали совершенно справедливо. Его полет в это злополучное место в качестве представителя целого ряда разнообразных новостных агентств преследовал единственную цель: минимально удовлетворить интерес рядовых граждан, не подвергая сомнению компетентность менеджмента и правильность его руководства. Забастовка рабочих в Сибири? Отправьте Кэньона. Обнаружили воду на противоположной стороне Луны? Пошлите туда Кэньона, чтобы сделать интервью.
– Все не так уж плохо, – произнесла Эмма Константин, его агент и единственная другая живая душа на борту «Эдварда Дж. Цвика», не считая пилота.
– Что не плохо? – требовательно вопросил Август. Целые пять недель в этом межзвездном рейсе он едва сдерживался от того, чтобы не вскипеть и не высказать все, что думает по этому поводу. И еще он устал сидеть взаперти, устал коротать время на виртуальных пляжах, когда другие журналисты его возраста и квалификации прямо сейчас проводят весьма солидные расследования, преследуя коррупцию в Лондоне, адюльтеры в Вашингтоне и тупость в Париже.
– У нас отличная тема, – сказала она. – Столкновение планет. Это же великолепный материал, если правильно его подать!
– Это мог бы быть великолепный материал, – заметил он, – если бы там было у кого взять интервью.
Кэньон заслужил всеобщее доверие – выпускник Гарварда, он сотрудничал с «Вашингтон Он-лайн» и позднее с Сэмом Брюстером, который был исключительно деятельным любителем сенсационных разоблачений и разгребания всяческого дерьма в высших эшелонах власти. Кэньон проработал с ним полгода – этого Брюстеру хватило, чтобы осознать, что ему приходится отдуваться за этого обличителя, разносящего в пух и прах все властные структуры столицы. После менее чем дружеского расставания Кэньону посчастливилось перескочить в «Толидо экспресс».
– У нас будет целый корабль, переполненный учеными.
– Замечательно. Вы когда-нибудь пытались заставить физика рассказать что-нибудь людям, слабо заинтересованным в том, чтобы его выслушать?
– Ну, приходилось, в случае необходимости.
– Убежден, что у нас как раз такой случай. Кубическая теория. Гравитационные волны. Коронационные силы. Это очень опасная и злободневная штука.
– По-моему, все же корреляционные силы.
Он глубоко вздохнул.
– Да какое это имеет значение! Что нам нужно – это серьезный политик. Кто-нибудь, кто выступит против планетарных катастроф.
– Послушайте, – сказала она. – Не надо гнать слезу! У нас есть все сведения об этих людях.
– Знаю, – кивнул он. – На «Венди» находится Таскер, ему и придется говорить, но проблема вот в чем: его невозможно остановить.
– Если понадобится, мы это подредактируем. Послушайте, Авги, мы здесь, и должны сделать все, что в наших силах. Иначе я категорически отказалась бы от этого назначения. Однако все будет намного интереснее, чем вы думаете.
– С какой стати?
– А вот с какой. Планеты не сталкиваются друг с другом ежедневно. – Она сдвинула брови, сожалея, наверное, не о назначении, а о своем партнере. – И еще на Обреченной обнаружены руины.
– И ни единого признака цивилизации. Неужели кого-то может взволновать эта груда камней там, внизу?
– Авги, кто-то же нагромоздил эту груду камней.
– Сомневаюсь, что те, кого послали вниз, успеют это выяснить.
Она мягко улыбнулась.
– Я того же мнения. Послушай, забудь о «Венди». Обреченная – покинутая планета. Три тысячи лет назад она покрылась льдом. На ней – ни следа городов. Это означает, что даже если кто-нибудь и остался, то это – дикари. Безнадежно тупые дикари. А исчезнувшая цивилизация? Это уже новость. Люди, у которых нам надо взять интервью, бродят вокруг башни. Они не на корабле. Прикинь, каким образом подойти к этой стороне вопроса, и мы – в деле!
Он откинул голову на спинку кресла и уставился в потолок.
– Знаете, Эмма, иногда я действительно ненавижу эту работу.
9
Археология – занятие для неизлечимых дебилов. Археолог – мусорщик с ученой степенью.
Грегори Макаллистер. Судьбоносная ночь. (из книги «Порты назначения».)
«Венди» неторопливо проследовал вдоль «леденца» до его противоположного конца. Ученые делали снимки, хотя все секции походили одна на другую, вели учет креплениям (всего их оказалось тридцать девять), которые не давали стержням разойтись, и наконец прибыли к астероиду.
Состоящий скорее из камня, нежели из металла, тот являл собой почти совершенную сферу. Его окружала металлическая сеть, соединявшая его с агрегатом посредством прямоугольной пластины, в несколько метров толщиной, закругляющиеся на краях и углах.
Чудовищная длинна объекта приводила к кажущейся миниатюрности астероида, если смотреть издалека. На самом деле тот был диаметром примерно в километр.
Марсель с Бикманом наблюдали за его приближением на мониторах. Бикман явно был разочарован, а Марсель думал о том, почему чувствует себя не в своей тарелке в такой великий момент. И еще он задавался вопросом: «Что здесь не так?»
– Я надеялся, – заметил Бикман, – обнаружить нечто, что подскажет нам, кто здесь расположил эту штуку. И по какой причине. Я думал, что, возможно, на одном или другом ее конце находится какой-то центр управления. Что-нибудь.
Марсель положил руку ему на плечо.
– Если это оставили какие-то люди, то где-то поблизости должны быть инструкции, как им пользоваться.
– Я говорил серьезно.
– Да знаю, – прозвучало признание несуразности ответа.
Они снова вышли наружу, причем только вдвоем, и занялись осмотром астероида. Они плыли над каменистым пейзажем, используя для перемещения ранцевый двигатель Марселя.
Почти всю сеть покрывал слой пыли. Металлические звенья толщиной всего в два сантиметр, похоже, были изготовлены из того же материала, что и стержни, а соединяли их прямые прутики длиной три четверти метра.
Марсель с Бикманом задержались, чтобы внимательнее изучить соединительную пластину, и были приятно удивлены, обнаружив на ней ряд выгравированных символов. Все буквы соединялись, как будто были написаны от руки.
– Я хотел бы в конечном итоге забрать это на корабль, – произнес Бикман. – И увезти на Землю.
Однако пластина была очень большой. Марсель на глаз прикинул ее размеры и решил, что она не пройдет в грузовой отсек.
– Мы могли бы распилить ее на части, – предложил он.
– Если будет какая-то необходимость...
Они медленно продвигались, поглядывая туда, откуда начали свой путь: вниз по оси агрегата, в сторону самого сердца Обреченной.
Они собрали образцы всего: камня, пыли, сети и пластины. Закончив с этим, вернулись внутрь и сделали себе кофе. На корабельных часах было 2 часа утра, 27 ноября.
Бикман предположил, что неизвестные конструкторы усовершенствовали технологию и этот тип небесного трапа просто-напросто устарел. Марсель слишком устал, чтобы его это волновало. Но как только он собрался удалиться в свою каюту, прозвучал голос Билла:
– Капитан, спутниковый сканер выполнил затребованные вами съемки горной гряды у побережья.
– Отлично, Билл. – Обычно он просил показать ему результаты. Но сейчас было не до того. – Ну и как, есть что-нибудь интересное?
– На одной из вершин обнаружено искусственное сооружение значительных размеров.
* * *
Дверь открылась почти сразу, с одного касания лазера. За ней оказались оборудованные полками стены и сводчатый потолок. Хатч осветила фонариком голый деревянный стол. Казалось, что глубоко в нишах притаились какие-то призрачные силуэты.
– Есть! – воскликнула Тони.
Статуи. В помещении было шесть ниш, и в каждой – по фигуре. Пять были разбиты, и их осколки валялись в пыли, а одна оставалась целой и невредимой.
Уцелевшее изваяние походило на сокола. Но он стоял прямо, в камзоле и облегающих брюках, похожих скорее на рейтузы. На шее висел медальон непонятного назначения. Хатч фигура напомнила Гора.
– Думаете, они выглядели так? – спросила она.
– Может быть, – отозвался Найтингейл. – Вполне. Маленькие существа, произошедшие от птиц.
Кем бы ни были эти существа, стоявшие в нишах, теперь они исчезли.
Хатч отослала снимки на «Венди». Она слабо надеялась услышать при этом Марселя, но на корабле было раннее утро. По дипломатическим соображениям она отослала снимки и Макаллистеру, который вкушал поздний завтрак на посадочном модуле «Звезды».
Он воспринял это довольно спокойно, как ей показалось, но все же соблаговолил поблагодарить ее и попросил постоянно информировать его о находках. Он произнес это таким тоном, словно речь шла о чем-то тривиальном.
Помещение, догадалась Хатч, некогда служило кабинетом. Или, может быть, библиотекой.
Найтингейл кивнул.
– Да. Мне бы хотелось прочесть их свитки.
Действительно, что еще бывает более ценного для истории?
Остальные фигуры, скорее всего, тоже представляли собой различные изображения сокола. Они собрали обломки, по возможности отдельно каждой из шести статуй, отнесли их в посадочный модуль и сложили в грузовой отсек.
* * *
Снег прекратился, и поздним утром разошлись последние облака. «Вполне сносная погода для интервью», – отметил Макаллистер.
Везерал погрузил в грузовой отсек несколько фрагментов мебели, напоминающей кукольную, пару шкафчиков, кресло и стол. Все было сильно поломано, но это не имело значения. «Трансгалактик» запросто сумеет отреставрировать эти предметы, придав им вид превосходно сохранившегося антиквариата.
Везерал прихватил заодно и дротик. У того был железный наконечник, и Макаллистер задавался вопросом, действительно ли он использовался в битве? Он пытался вообразить ястребов в штанах, летающих, чтобы ударить друг друга этими острыми стручками. «Нелепее чужой цивилизации, – размышлял он, – может быть только чужая религия».
Кейси принесла два складных кресла, решив провести с ним беседу на открытом месте, перед башней. Или, возможно, даже внутри башни.
– Там слишком скверный воздух, – возразил он. – Не хочу выходить наружу и с трудом пробираться по снегу в это здание.
– Почему же?
– Оно смотрится очень холодно, Кейси.
– Вас что, волнует публика?
– Если мы будем смотреться холодно, то и публика отнесется к интервью с прохладцей.
– Вы шутите!
– Ничуть. Я совершенно серьезен.
– Но они увидят, что у нас фликингеровские костюмы.
– А что они в этом понимают? Подумаешь, какой-то пульт управления висит... Они увидят снег и нас с вами – в теннисках. Никаких костюмов они не увидят. Неуютная картинка.
– А нужна уютная?
– Разумеется!
Она вздохнула.
– Ну хорошо. Так что тогда? Останемся в посадочном модуле?
– Верно. Несколько грубовато, но не особенно.
Кейси одарила его снисходительной улыбкой, и он понял, о чем она подумала. Модуль сел слишком далеко от башни. Фактически, ее частично скрывал другой летательный аппарат.
– Я скажу Везералу, чтобы он переместился поближе.
– У меня есть идея получше, – заметил Макаллистер.
Две женщины, Хатчинс и Тони-как-там-ее, тащили к своему кораблю стол. Понаблюдав за Хатч, Макаллистер понял: ее проблема в том, что она лишена чувства юмора. Она уж точно не относилась к тому типу женщин, с которыми он мог бы пожелать завязать длительные отношения. Она вела себя чересчур озабоченно, и, похоже, ничуть не беспокоилась, что воспринимается не совсем серьезно.
Стол был большим, и Хатч с Тони несли его с трудом. Макаллистер извинился перед Кейси, вышел из модуля, подошел к ним и великодушно осведомился, не может ли он чем-либо помочь. Хатчинс подозрительно взглянула на него.
– Да, если вам угодно, – наконец ответила она.
Стол был прямоугольным, таким старым, что было невозможно определить, из какого материала он изготовлен, и по сравнению с остальными предметами мебели длинным – вероятно, за ним уместилась бы дюжина местных обитателей. Со всех сторон на нем были вырезаны геометрические узоры, возможно, символизирующие листья и цветы.
Кейси присоединилась к ним и тоже подсобила.
Грузовой трюм оказался так забит, что непонятно было, войдет ли туда стол, однако после некоторых перестановок им все же удалось разместить его там.
– Благодарю вас, – сказала Хатчинс. – Он оказался намного тяжелее, чем выглядел.
– Рад помочь.
Она посмотрела на него и улыбнулась.
– Вы хотели что-то у меня спросить?
«А она не такая уж дура», – решил Макаллистер.
– В сущности, мне бы хотелось прибегнуть к вашей помощи. Мы с Кейси собираемся записать интервью. Вот я и подумал, может, вы бы разрешили использовать ваш посадочный модуль.
– Использовать для чего? – Она посмотрела на Макаллистера, затем перевела взгляд на грузовой отсек, заполненный артефактами, тем самым давая ему понять, что не вполне одобряет эту мысль. – Что вы задумали?
– Просто сесть и поговорить. В модуле тепло и нет снега, но при этом царит атмосфера раскопок. А заодно великолепно видна башня.
– Вы не сможете сделать оттуда панораму, – заявила Хатч.
Он догадался, что она имеет в виду: не позволяет поднять верх кабины и разгерметизировать ее.
– Да нам это и не нужно. Публика все равно не поймет, в чем тут дело.
Хатч пожала плечами.
– У вас есть час. Потом нам надо улетать.
– Это просто прекрасно! Я вам бесконечно благодарен!
Хатч повернулась, чтобы уйти.
«Забавная женщина».
Макаллистер с журналисткой поднялись в кабину. Кейси отсоединила микрофон и наушники от своей линии связи, подключила к ней микросканер, разместила его на подставке и нацелила на свой объект. Затем в стратегических направлениях установила еще сканера.