Под изображением судна бок о бок помещались две группы вырезанных символов, не похожих на рукописные. Под ними шли другие группы; их было намного больше. Более короткие, они располагались десятью блоками, один под другим. Четыре шли поперек, кроме последнего, в котором было только три строки. По виду, это мог быть другой язык, но увериться в этом было невозможно, поскольку манера написания была другой: это выглядело скорее как изысканное исполнение рукописного текста.
– Ну, как вы думаете? – спросила Хатч. – Что здесь сказано?
– «Транспортная компания Аякса», – ответил Макаллистер, беспокойно переминавшийся с одной стороны стены. – Две группы наверху означают областные транспортные центры, а те, которые меньше – местные офисы.
– Другие догадки? – поинтересовалась Келли.
– Нам действительно нужно идти, – настаивал Макаллистер.
К разговору присоединился Найтингейл.
– Близость этой плиты к месту катастрофы, – заметил он, – говорит о том, что это скорее мемориал. – Он задумчиво посмотрел в сторону разбитого судна, затем на символы. – Вот эти строки – наверху – имена пилотов. А остальные – пассажиров.
– А что означает верхняя строка? – не отставала Келли.
– Если это памятник, – предположил Макаллистер, – тогда это обращение: «Иноземец, расскажи спартанцам»... что-то в этом роде.
– Как она попала сюда? – спросил Чианг.
– Ясно, что это дорожная катастрофа, – ответил Найтингейл. – Крушение.
– Конечно. А куда они направлялись?
– Может быть, они были гастарбайтерами, – продолжил фантазировать Макаллистер. – Или сельскохозяйственными рабочими. Короче, трудились в соответствии с кабальными договорами.
– Рабы? – высказал предположение Чианг.
Найтингейл кивнул.
– Вполне вероятно.
– Неужели имена рабов вырезают на памятнике? – Хатч отрицательно покачала головой. – Тут явно что-то не то.
– Истории человечества известны случаи, – проговорил Макаллистер, – когда люди очень сильно привязывались к своим рабам. – Он пожал плечами. – Кто знает. Может быть, и в этой чуждой нам культуре так бывало?
* * *
Путники упорно шли вперед до позднего вечера, а когда разбили лагерь на ночь, дали наконец больше интервью Кэньону. Чианга радовала возможность выступать перед всем миром, выглядеть героем, говорить то, чего от него ожидают. Мы доберемся домой. Улыбка в камеру. Множество людей желают нам успеха. Но всякий раз он смотрел на Келли, и в ее улыбке ему чудился след насмешки.
Закончив, он смутился.
Остальные вели себя столь же нескромно. У Найтингейла голос стал глубже, Макаллистер поглаживал свой живот, Келли разговаривала так, словно они здесь беззаботно прогуливались. И даже Хатчинс, их решительный капитан, не удержалась и распустила хвост. В эти минуты они были знамениты, и это будоражило их.
Кэньон беседовал с каждым отдельно. Когда интервью были позади, «герои» начали ходить вокруг костра, притворяясь, что все идет как обычно. Кэньон по-прежнему оставался на связи с Келли, стараясь добиться того, что он называл «быть в теме».
Чиангу не нравился ночной лес. В этой кромешной тьме нельзя быть уверенным в безопасности. Чтобы предотвратить неожиданное нападение, потребовались бы как минимум трое часовых.
Это была вроде бы их восьмая ночь. Он вряд ли ошибся в подсчете, но воспоминания смешивались, сливались в одно, и он испытывал сомнения. А вдруг ночью на них нападет какой-нибудь хищник? Такая возможность оставалась, а все, что может случиться, рано или поздно случается. Чианг беспокоился и волновался, такова уж была его натура.
Он видел изображение Кэньона, спроецированное из системы связи Келли. Тот задавал вопросы, а она внимательно слушала, иногда кивая, иногда впадая в задумчивость. Она наверное говорила: «О да, мы уверены, что сможем добраться до посадочного модуля, который заработает, как только мы там окажемся» или «Нет, мы вообще не обсуждали такую возможность. Мы не надеемся, что все пойдет именно так». Хотя у Чианга не было никаких оснований для ревности, он почему-то злился. Что-то в поведении репортера походило на неуклюжие попытки соблазнения.
Вдобавок ко всему, Кэньон не мог скрыть того обстоятельства, что он и представления не имеет о том, как чувствуют себя люди, находящиеся на поверхности этой планеты. И еще он показывал, что во всем этом его волнуют прежде всего собственные достижения в повышении рейтинга, возможность порадовать своих боссов, продвинуть пищевую цепочку. Репортаж о столкновении двух планет – это было как раз самое то. Тут он мог работать в нескольких направлениях. Похоже, предстоит грандиознейшая катастрофа. Скажем, достаточно вызвать парочку астрофизиков с «Венди» для красочного репортажа, и дело в шляпе.
И он точно не был человеком, способным разговаривать с людьми, попавшими в беду.
Это стало последней мыслью Чианга. Он стоял у костра, следя за тьмой, взявшей их в кольцо, и время от времени направляя фонарь в ночь. И вдруг планета исчезла, словно кто-то сложил ее и выбросил.
* * *
Макаллистера Кэньон тоже утомил. Интервью, данное прошлой ночью, передали несколькими часами позже на Землю. Путь был долгий, даже несмотря на гиперсвязь, и поэтому никто не увидит этой передачи еще полтора дня. К тому времени они может быть обнаружат «Тесс», и вопрос выживания решится. Решится положительно, надеялся он. Макаллистер представил себе, как они отыщут покинутый летательный аппарат, устремятся к нему, заберутся внутрь, запустят двигатель и улетят в роскоши его пассажирской каюты обратно к башне. Он уже видел, как они возвращают к жизни накопители. Хатч с Келли установили бы их с минимальной суетой. Затем, к их великой радости, «Тесс» оторвется от земли и устремится к орбите.
Деревья вздыхали под ветром, костер потрескивал. Наблюдая, как Келли разговаривает с Кэньоном, Макаллистер заметил, что она замолчала, и понял: Кэньон задает очередной вопрос.
– О чем вы думаете каждую ночь, когда встает Морган, и вы видите, что он становится все больше и больше? (Сегодня вечером Чиангу показалось, что Морган похож на китайский фонарик.)
– Вы что-нибудь хотите передать друзьям, оставшимся дома?
«Конечно, – подумал Макаллистер. – Нечто очень важное: жизнь – приятная штука».
Изображение журналиста казалось вещественным, и он даже выглядел слегка по-домашнему благодаря огню костра. Он наклонился к Келли, как будто внимательно слушал ее ответ, хотя Макаллистер понимал, что он просто формулирует следующий вопрос.
И в самый разгар этой спокойной и мирной сцены внезапно раздался пронзительный крик.
Что-то пролетело мимо головы Макаллистера. Несколько дней назад он сидел бы огорошенный, размышляя, что случилось. Но теперь его рефлексы значительно улучшились. Он громко предупредил спутников и бросился на землю.
Мимо свистели камни. Один больно ударил его в плечо, другой угодил в голову. Опять раздались крики, пронзительно-негодующие, скорее похожие на вопли разгневанных детей. Он нащупал резак. Кто-то выпалил из лазера, и кусты охватил огонь. Луч резака свалил на землю дерево.
В одно из поленьев костра вонзился дротик. Макаллистер заметил среди деревьев какое-то движение, и на лагерь напали покрытые шерстью твари, смахивающие на сверчков. Невероятно безобразные, эти дикари вовсе не походили на одетую фигуру из местной часовни.
Он выхватил оружие как раз вовремя. У двоих за его спиной оказались копья. Он разрезал и сверчков, и копья пополам и укокошил того, который собрался ударить Келли в спину. Хатч приказала всем встать плотным кругом, спиной к спине, но Макаллистер был слишком занят обороной, чтобы участвовать в создании боевого порядка. Все смешалось.
Сверчки орали не переставая. Кого-то разрезало надвое от головы до грудины. Найтингейл вышел в гущу сражения, поворачивая резак то вправо, то влево. Во все стороны полетели отрезанные конечности и прочие органы, и нападение захлебнулось. Сверчки удрали обратно в лес так же внезапно, как и напали.
Кусты горели. Какая-то тварь соскочила с дерева и с треском очутилась рядом с ними. Она держала копье. Это существо попыталось встать и убежать, но разгневанный Макаллистер ударил его, и оно, пронзительно вскрикнув, свалилось замертво.
Хатч с Келли продолжали бой на опушке. Найтингейл стоял среди тех, кого убил, широко расставив ноги, подняв резак, напоминая современного Гектора. Героизм позы был несколько преувеличенным, но тем не менее поведение Найтингейла произвело впечатление на Макаллистера. «Что ж, когда на карту поставлена человеческая жизнь, – подумал он, – большинство из нас ведут себя достойно».
Нападение было отбито, и звуки сражения как будто бы постепенно затихали. Все это наблюдал ошарашенный Кэньон. Он не мог ничего увидеть за пределами поля зрения камеры, и потому просто снова и снова повторял свою просьбу сообщить ему, что происходит.
«“Всеобщие Новости” не дремлют», – усмехнулся про себя Макаллистер.
Наконец Найтингейл объяснил, что на них напали.
Кэньон продолжал репортаж, выспрашивая подробности. Кто напал? Есть ли пострадавшие? Макаллистер отключил связь и ощупал свою голову. Она болела. Но он не мог обнаружить рану. Таким образом он пришел к мысли, что с ним все в порядке. Парочка ударов, ничего больше.
На связь вышел Марсель. С теми же самыми вопросами.
– Сверчки, – бросила Келли, хотя он не мог ее видеть. – Поговорим через минуту.
Макаллистер являл собой довольно любопытную картину: его одолевали ужас и веселье одновременно. «Господи, то, что мы пережили, не так уж скверно. Ведь все мы в душе дикари».
Хатч вернулась в лагерь, посмотрела на него, потом огляделась.
– Все чувствуют себя нормально?
Найтингейл жестом показал, что с ним все прекрасно. Он осветил фонарем деревья, убеждаясь, что сверчки убрались прочь.
– Полагаю, мы только что познакомились с местными обитателями.
– Как вы, Мак?
– Жив и здоров, – ответил Макаллистер. – Не думаю, что эти маленькие сукины дети скоро вернутся.
– А где Чианг? – осведомилась Хатч.
Макаллистер пристально смотрел на одно из тел. У существа была неприятно бледная кожа с зеленоватым оттенком и окаймленная по краям волосами голова. Глаза открыты, но он казался мертвым.
Поднявшись во весь рост, он не достиг бы и бедра Макаллистера. Когда тот ткнул его, существо пошевелилось и издало печальное мычание.
Тут послышался сдавленный голос Келли.
– Он там. Я нашла его.
* * *
Чианг лежал без движения. Кровь наполняла фликингеровский костюм. Она вытекала из полудюжины ран.
– Снимите к черту костюм, – сказал Макаллистер.
– Нет. – Келли бросилась на землю рядом с Чиангом. – Он действует сейчас как повязка.
Хатч опустилась на колени и взяла пострадавшего за запястье.
– Мак, – попросила она, – принесите аптечку.
Макаллистер развернулся и устремился к рюкзаку Хатч.
– Пульса нет, – сообщила та.
– Он не дышит, – хрипло проговорила Келли.
Они неохотно отключили костюм, и Хатч попыталась управиться с системой воздухообеспечения.
Наверное, кто-то успел известить Эмбри, поскольку в сети раздался ее голос:
– Не двигайте его.
Тут вмешался Марсель.
– Выставите часовых. Они могут вернуться.
– Уже, – ответил Найтингейл. – Я на страже.
– Сжигайте все, что будет двигаться, – попросила Келли.
– У вас еще есть аптечка?
– Сейчас Мак принесет.
– Мак, поторопитесь. На что похоже кровотечение? Дайте-ка взглянуть.
Возвратился Макаллистер с аптечкой. Хатч взяла ее и жестом велела ему помочь Найтингейлу. Келли вытащила две широких медицинских повязки и стала обматывать ими раненого. Мак постоял несколько секунд, внимательно глядя на Чианга. Затем отвернулся.
Найтингейл изучал еще одного мертвого противника. Макаллистер надеялся, что среди трупов он обнаружит напавшего на Чианга.
Оставшись вместе, они стали обходить место, где был разбит лагерь. Лицо экзобиолога осунулось. Макаллистер впервые подумал о том, что, наверное, был несправедлив к Найтингейлу все прошедшие годы.
– Вы уже бывали здесь, не так ли, Рэнди? – осведомился он.
– Да, – откликнулся тот таким голосом, будто только что надкусил горький плод. – И испытываю своего рода déjà vu. – Он замолчал и глубоко вздохнул. – Я действительно ненавижу эту планету.
Макаллистер кивнул.
– Мне очень жаль, – произнес он, сам толком не зная, что хотел этим сказать.
– Да, да, мне тоже. – Лицо Найтингейла посуровело. Он как будто бы собирался добавить что-то еще. Но лишь пожал плечами и отвел взгляд.
Макаллистер слышал разговор по общей системе связи.
– Дайте ему эр-о.
– Даем.
– Келли, надо остановить кровотечение. Туже перевяжите раны.
– Не помогает, Эмбри.
– Все равно продолжай. Есть пульс?
– Едва прощупывается.
– Не отчаивайтесь. Келли, оберни его одеялом или еще чем-нибудь.
Макаллистер задумчиво смотрел на восток, в сторону Денеба, а тем временем Чианг медленно покидал этот мир.
* * *
Они похоронили его там же, где он упал, сраженный. Церемония проходила на рассвете. Макаллистер, для которого было не характерным тратить время на сантименты, нашел камень, вырезал на нем имя и даты жизни Чианга и добавил следующее: «ПОГИБ, ЗАЩИЩАЯ ДРУЗЕЙ».
Они вырыли глубокую могилу и опустили туда Чианга. Келли хотела сама провести церемонию, но настолько расчувствовалась, что попросила Хатч закончить.
– Чианг не принадлежал к традиционной церкви, – произнесла Келли, – его вера была крепка.
Хатч кивнула, не стараясь разобраться в этом, и просто предала его тело... почве (она не могла заставить себя сказать: земле), лишь заметила, что он умер слишком рано, и попросила Господа позаботиться о нем и помнить его.
Когда могилу засыпали, Келли стояла в оцепенении, отвергая все предложения поддержки и сочувствия.
* * *
Найтингейл утверждал, что нападающие были позвоночными, но с полыми костями.
– Птицы? – поинтересовался Макаллистер.
– Когда-нибудь узнаем, – ответил Найтингейл. – Думаю, да.
Он описал волокнистую структуру между руками и ребрами, которая, похоже, указывала на то, что эти существа утратили свою способность летать сравнительно недавно.
Люди осмотрели одеяния существ. В карманах обнаружились фрукты, орехи и несколько гладких камней. Боеприпасы.
– Пора идти, – напомнила Хатч.
– А что с этими тварями? – спросил Найтингейл. – Их тоже следует похоронить?
Лицо Келли стало каменным.
– О них пусть позаботятся их соплеменники!
* * *
...НОВОСТИ С АВГУСТОМ КЭНЬОНОМ
Сегодня вечером у нас плохие новости. Час тому назад на наземную группу совершено нападение...
* * *
Когда пришел Марсель, Бикман с вершины виртуального утеса рассматривал волнующийся океан. Всю ночь шел снег, а по горной гряде гуляла вьюга, свирепый ветер поднял жуткую метель. Но это никак не отразилось на небе, которое оставалось ясным. Морган висел высоко наверху.
По правде говоря, приливы на Малейве-3 были мягкими. Луны не было, поэтому их создавало только далекое солнце. Однако этой ночью с приближением газового гиганта море разбушевалось. Огромные волны бились об утесы северного побережья Транзитории.
– Сегодня ночью, – произнес Бикман, не поворачиваясь к Марселю.
Тот оперся о переборку.
– Боже, Гунни! Это значит, они потеряли еще один день.
– В горной гряде выявлен слабый участок. «Хлипкое место», как доложил Гарри. Хуже, чем мы ожидали. Ночью гряда может не выдержать.
– Вы уверены?
– О да. Уверены. – Он печально посмотрел на Марселя. – При этом мы ни о чем точно заранее знать не можем.
– Все в порядке. Здесь нет ошибки по чьей-то вине. – Марселю показалось, что чья-то холодная рука провела по его спине. – Им надо преодолеть еще тридцать километров.
Бикман кивнул.
– Я бы сказал, что им лучше поторопиться.
22
Приливы подобны политикам. Они приходят и уходят с большим волнением и шумом, но неизбежно оставляют берег точно таким же, каким его застали. Если изредка и случаются какие-то изменения, то как правило не к добру.
Приписывается Грегори Макаллистер; Генри Килбурн. Грегори Макаллистер: Жизнь и эпоха
* * *
Расчетное время до разрушения: 78 часов
* * *
Кэньон слегка запоздало осознал, что развивается и другой серьезный сюжет: реакция людей на борту кораблей на трагическое положение наземной группы.
Он затеял не совсем уместное интервью с Хатчинс и прочими кроликами, оказавшимися в ловушке. Это отчасти напоминало разговор с мертвецами. Поэтому он оставил их в покое и занялся по-человечески интересными репортажами с находящихся на орбите сверхсветовых кораблей. Он отыскал молодую женщину, путешествовавшую вместе с репортершей, погибшей на посадочном модуле «Вечерней звезды». Девица рыдала и старалась сдерживать нарастающую истерику, так что в целом получилось просто великолепное шоу. Нашлись еще несколько человек, которых лично скинул в пучину горя Макаллистер или чья глубочайшая вера была им потрясена. Что они ощущали теперь, когда жизнь Макаллистера находилась в опасности? Официально они почтительно выражали искреннюю надежду на его спасение. Даже когда интервью официально завершилось, большинство страстно желало ему удачи и утверждало, что никто не заслужил такой участи, и что-то в их интонации говорило, что это не просто сентиментальность. Только один, бывший политик, который проводил кампанию в защиту необходимости нравственной реформы, в ярости проклял его.
– Я лично не имею ничего против этого человека, – заявил он. – Однако считаю, что это справедливо. Нам будет лучше без него.
На «Венди Джай» всех потрясла гибель Чианга. По оценке Кэньона, гибель ученого многие восприняли как личное напоминание. Теперь все волновались за Келли; несколько молодых парней, казалось, страдали из-за возможности потерять и ее. Ее босс, Марсель Клерво, жалел, что позволил ей отправиться на поверхность планеты. Когда он говорил о ней, его голос дрожал. Из этого тоже получился отличный материал. Кэньон взял интервью у женщины-врача, оставшейся на «Уайлдсайде», насчет Найтингейла. Та, разумеется, выразила сожаление и дала уклончивый ответ. Сказала, что Найтингейл спокойного поведения и очень скрытен. Поэтому никто не знает, что он из себя представляет. Кэньон не поленился и узнал анкетные данные Найтингейла. И подумал, что есть какая-то черная ирония в том, что всякий раз, как Найтингейл спускается на эту планету, гибнут люди.
Кэньон, конечно, не высказал ничего подобного, по крайней мере обычной публике. Однако это соображение прозвучит в его телепередаче после того, как событие тем или иным образом придет к завершению. А пока он тратил массу времени на запись спонтанных наблюдений, которые удавалось сделать в преддверии столкновения.
Кэньон знал, как задавать нужные вопросы, и был способен доводить своих опрашиваемых буквально до истерики. «Если Хатчинс с друзьями выпутается из этого дела, то они безусловно станут героями первой величины», – размышлял он.
Перспектива его собственной карьеры выглядела более блестящей, чем когда-либо. То, что начиналось как рутинный отчет о столкновении планет, теперь вызывало живейший интерес, поскольку событие было редчайшим, а людям нравились зрелища. Оно обещало стать главной сенсацией десятилетия. И все – благодаря ему.
* * *
– Марсель, вы бы отдохнули, – проговорил Бикман, и возле его глаз появились морщинки беспокойства.
– Со мной все в порядке, – ответил Марсель. Слишком многое происходило именно в эти минуты.
– Но это отнюдь не означает, что надо доводить себя до изнурения. Отдохните. Иначе вас не окажется здесь, когда вы понадобитесь.
В последние несколько дней Марсель спал только урывками, а такой сон всегда расстраивает нервы.
– Никакой работы специально для вас сейчас нет. Почему бы вам не уйти с мостика на некоторое время? Давайте-ка, ложитесь.
Марсель задумался об этом. Впереди их ожидал подъем наземной группы, и, возможно, он станет не просто занудным советчиком...
– Да, – согласился он. – Пожалуй, я посплю. – Он подпер подбородок кулаками. – Гунни, мы ничего не упустили?
– Все сделали как надо. И пока больше делать нечего.
Он сложил руки на груди и дождался, чтобы Марсель удалился.
* * *
Эмбри сидела в кресле пилота, рассеянно слушая хаотичное потрескивание разговора между поверхностью, Марселем и Августом Кэньоном, который брал интервью у Рэнди Найтингейла.
Ей показалось, что они беседуют на удивление доброжелательно и благодушно, и задумалась: с чего бы?
«Уайлдсайд» завершил свое движение вместе с тройкой кораблей к своему месту возле агрегата. Когда находишься в пустом корабле, пока тот запускает реактивные двигатели и меняет курс, сознаешь свое одиночество. ИИ – это ИИ, и, Господь свидетель, она работала с ними постоянно, собственно говоря, как любой практикующий врач. Однако ИИ, диагностирующие проблемы с позвоночником или рекомендующие процедуры омоложения, заметно отличались от разума сверхсветовика, который принимал все решения самостоятельно и на борту которого она была единственным пассажиром.
Загорелась лампочка, оповещая, что пришло сообщение, и на одном из экранов появилось незнакомое женское лицо.
– Эмбри.
На женщине был пятнистый комбинезон Академии.
– Да. Чем могу быть полезна?
– Эмбри, меня зовут Кэти Робинсон.
У нее была безукоризненная дикция, и Эмбри на секунду показалось, что она участвует в театральной постановке.
– Мы сейчас на «Венди», но скоро, через нескольких минут, выйдем и прилетим за вами. Мне бы хотелось, чтобы вы упаковали вещи. Мы заберем вас с собой.
– Интересно почему? – спросила Эмбри.
– Потому что собираемся снять с вашего корабля систему жизнеобеспечения.
Они прибыли через полчаса и сразу приступили к работе. Их было восемь. Они спустились в хранилище и оторвали большую часть металла от стеллажей, контейнеров, шкафчиков, ящиков и разделительных перегородок. Затем отправились на вторую среднюю палубу и, пройдясь по каютам и гостиной, проделали то же самое.
Кэти помогла Эмбри собраться. Потом они еще раз прошлись, очищая каюту от металлических предметов: бортики от койки, держатели ламп, складной столик, выдвижной шкаф. Эмбри поблагодарили, извинились за причиненные неудобства, погрузили все в шаттл, не забыв и про саму пассажирку. А затем все покинули корабль.
* * *
Успокоительное не подействовало. Келли слышала шум далекого прилива – они наконец разбили лагерь рядом с бухтой Дурных Вестей и смотрели, как Джерри Морган – огромная разбухшая луна – медленно плывет к горам. Небо на востоке уже начало светлеть. Хатч взяла на себя обязанности часового, и ее изящная фигура опиралась о дерево за пределами сияния костра.
Наконец она отошла от дерева, села и обвила руками колени.
– Ты любила его, Келли? – спросила она неожиданно, и от ее голоса Макаллистер вздрогнул. Он лежал к ней спиной, но теперь повернулся. Тень скрывала лицо, и Хатч не могла разглядеть в темноте его выражение.
– Нет, – ответила Келли. Она помолчала несколько секунд и добавила: – Не думаю.
– Мне очень жаль, – с этими словами Макаллистер сел и протянул руку за кофейником.
– Знаю, – проговорила она. – Нам всем очень жаль.
Он разлил кофе по кружкам и одну протянул Келли. Но та отказалась. Ей не хотелось, чтобы что-то находилось у нее в желудке.
– Иногда мне кажется, – сказал Макаллистер, – что жизнь – это попросту длинная вереница упущенных возможностей.
Она кивнула.
– Знаете, чтó самое невыносимое? То, что я оставила его здесь. В этом богом забытом месте.
– Оно не хуже любого другого, Келли. Он не почувствует разницы.
Келли чувствовала себя опустошенной.
– Он был отличным парнем. – Она с трудом справлялась с наплывом гнева и слез. Внезапно страшное горе навалилось на нее, и на этот раз она ничего не смогла поделать. Стиснула зубы и попыталась держаться.
Макаллистер обнял ее.
– Пусть так, – произнес он.
* * *
Хатч с кем-то беседовала по комму. Затем в полном расстройстве всплеснула руками. Келли был знаком этот жест, и она почувствовала, что волосы у нее становятся дыбом.
Разговор завершился, и Хатч быстро подошла к костру.
– Пора идти, ребята, – промолвила она. – У нас остался всего день.
Она опустилась на колени рядом с Найтингейлом и мягко потрясла его. Чтобы разбудить.
– Это ошибка, – возразил Макаллистер. – Нам говорили, что у нас еще есть время до завтрашнего вечера.
– Они передумали. Ладно, надо пошевеливаться.
Мак не нуждался в очередной подсказке. Он искал зубную щетку.
– Сколько нам еще надо пройти? – спросил он.
– Тридцать километров.
– За один день? Мы не сможем!
– Нет, сможем!
– Хатч, – шепотом обратился к ней Мак. – Ведь нам предстоит не просто добраться туда, повернуть ключик и завести эту чертову штуку. Сколько времени понадобится на все: дойти туда и раскочегарить челнок? Мы вообще способны это сделать?
– Сделаем за несколько часов, – сказала она.
Он посмотрел на приближающийся рассвет и растер ноги.
– Не забывай, потом нам придется вернуться к башне и забрать накопители. К какому времени?
– К сегодняшней ночи. Примерно к полуночи.