Маккефри Энн. Кровь драконов

   Она прошла вдоль линии света, ведущей от кристалла, находившегося в ее комнате, до центрального самоцвета — о, как же подходило такое название этим прекрасным драгоценностям! — соседнего помещения, и развернулась, чтобы увидеть все лучи, отраженные от центра и уходившие к остальным кристаллам.
   Нечто подобное имелось на «Всаднике ветра», но тамошний кристалл, передававший свет с палубы в подпалубный коридор, был мутным и грязно-зеленым. А стекла этих самоцветов сверкали прозрачностью чистейшей утренней росы.
   Слегка пошатываясь от слабости, Лорана вернулась в свою комнату и взяла бумагу и стилос, которые оставил ей Киндан.
   С обычной быстротой она набросала эскиз усыпанного светящимися самоцветами потолка. Закончив, она перешла в коридор, намереваясь проследовать за линией кристаллов к внешнему источнику света. Однако коридор ее разочаровал: кристаллы здесь расположились на большом расстоянии один от другого, и световая дорожка между ними была еле заметной.
   Все же Лоране без труда удалось пройти вдоль нее, и вскоре она оказалась в большой котловине Вейра, под теплым утренним солнцем.
   — О! — воскликнула она в изумлении, взглянув на небо. — О!
   Даже ее натренированным глазам потребовалось некоторое время для того, чтобы полностью охватить зрелище, которое она увидела над собой. Девушка опустилась на колени, положила перед собой бумагу, и стилос замелькал в ее пальцах, перенося на нее то, что увидела художница.
   В небе было полно драконов и огненных ящериц; они сияли в вышине, как световые блики, порожденные мягким освещением раннего утра. Синие, зеленые, бронзовые, коричневые и золотые. Огненные ящерицы, словно почтительная свита рядом с аристократами, суетились вокруг плавно набиравших высоту драконов, а те взирали на своих мелких родственников со снисходительностью взрослых, удостаивающих благосклонными взглядами хорошо воспитанных младенцев.
   Доносившиеся сверху звуки — чириканье огненных ящериц и трубные крики драконов — отзывались в ее голове мысленными переговорами драконов, казавшимися столь же басовитыми, и почти бессвязными мыслями файров. Лорана подумала, что никогда в жизни не слышала более красивого рассветного хора и вообще не видела ничего столь прекрасного и приятного.
   Но очарование исчезло уже в следующий момент. Где-то в этом ликующем рое Лорана услышала звук, который безошибочно узнала с первого же раза: сухой резкий кашель. Через несколько секунд точно такой же звук донесся с другой стороны.
   «Драконы очень редко болеют», — с пугающей четкостью прозвучали в ее памяти уверенные слова Ж'трела, который с тех пор успел расстаться с жизнью.
 
   Казалось, что по мере того, как силы возвращались к Лоране, Волле становилось все хуже и хуже. Через семидневку Лорана была почти такой же здоровой, как до своего злосчастного плавания, зато маленький файр совсем ослаб и почти не двигался.
   Лорана делала все, что было в ее силах, пытаясь помочь Киндану и его огненной ящерице. Они с К'таном часто советовались по поводу лекарственных свойств различных растений. К'тан даже посетил Дом целителей, располагавшийся в Форт-Вейре, надеясь узнать что-то новое, но, увы, все усилия, казалось, были тщетными.
   По просьбе К'тана Лорана безвыходно оставалась в своей комнате, несмотря на то что уже практически полностью выздоровела.
   — Мы же не хотим, чтобы вы перенапряглись и все повторилось снова, — сказал К'тан, для пущей убедительности погрозив ей пальцем.
   Но Лорана, хорошо помнившая объяснения отца по поводу карантина, подозревала, что это далеко не единственная и не главная причина ее изоляции.
 
   Негромкий, но хриплый и надсадный кашель разбудил ее среди ночи. Звуки доносились из большого зала, к которому примыкала выделенная ей комната. В дверях показалась чья-то тень.
   — Я принес вам цветную пастель, — громким полушепотом сказал Киндан. — Я надеялся, что вы нарисуете…
   Лорана села в постели, нащупала на стене светильник и быстро повернула экран, заслонявший язычок пламени. Света в комнате прибавилось не слишком, но она смогла ясно рассмотреть взволнованное лицо Киндана и бессильно обмякшую огненную ящерицу, которую он баюкал, как ребенка, на согнутой левой руке.
   Правой рукой он протянул ей толстую связку цветных пастельных карандашиков.
   — Я с удовольствием нарисую Воллу, Киндан, — сказала Лорана.
   — Я не о том… — начал было Киндан, но Волла снова зашелся надсадным болезненным кашлем, а потом отхаркнул большой комок полужидкой зеленой слизи. — Я об этом, —закончил арфист, поморщившись с таким видом, будто сам испытывал боль.
   Лорана несколько секунд смотрела на выделения. Потом взяла у Киндана карандаши, взяла лежавший на тумбочке новый альбом — подарок К'тана — и, по обыкновению быстро, принялась рисовать.
   — Я видела точно такую же с виду мокроту у больных животных, — сказала она, закончив эскиз и показывая его Киндану.
   — Они выжили? — спросил Киндан, с грустной нежностью глядя на своего файра.
   Лорана нервно облизала губы.
   — Некоторые из них.
   — К'тан еще спит, и мне очень не хочется будить его. Он всю ночь просидел с больным ребенком, — сказал Киндан, помолчав несколько секунд. Он указал на рисунок, изображавший неприятное зеленоватое пятно. — Ваш рисунок я смогу показать ему, когда он проснется. А вы тем временем не могли бы приготовить еще немного микстуры для Воллы?
   — К'тан не хочет, чтобы я выходила отсюда, — возразила Лорана.
   — Всего-навсего пройтись в кухонную пещеру. Там никого нет, я проверял, — сказал Киндан, умоляюще взглянув ей в глаза. — Мы вернемся уже через несколько минут.
   Лорана нехотя кивнула. У нее не нашлось мужества сказать арфисту, что ни одно животное, которому не помогла первая доза травяной микстуры, не выжило.
   Они вышли в котловину Вейра. Лорана застыла на мгновение, увидев перед собой множество тусклых огней, раскинувшееся от дна котловины до самых ее краев.
   — Это драконы? — спросила она Киндана.
   — По большей части отблески на их шкурах, — ответил Киндан. — Конечно же, их нельзя заметить днем, но ночью…
   Он махнул рукой и ввел свою спутницу в другую большую пещеру.
   — Это жилая пещера, — пояснил он, указывая на выстроенные ровными рядами длинные столы.
   У одной стены неярко, но ровно горело несколько умело разложенных очагов. Киндан подвел девушку к самому яркому.
   — Это ночной очаг, — объяснил он. — Если когда-нибудь захотите есть не вовремя, то найдете здесь все, что угодно, вплоть до приготовленного с вечера кла.
   Он ткнул рукой в сторону буфета.
   — Повара обычно оставляют здесь хлеб, масло и фрукты.
   — Где они держат травы? — спросила Лорана. Киндан вскинул на нее озадаченный взгляд, пытаясь вспомнить, но тут же его лицо просветлело, и он указал на большой шкаф в дальнем конце пещеры.
   — По-моему, специи должны храниться там. Вам нужны какие-нибудь особые травы?
   — Если у поваров есть обычный набор специй, то все будет в порядке, — отозвалась Лорана, быстрым шагом направляясь к шкафу.
   Распахнув дверь, она глубоко вдохнула острый запах множества хранившихся там растительных приправ. При свете фонаря, который держал для нее Киндан, она быстро отобрала нужные травы и вернулась к горящему очагу. Через несколько минут травы уже заваривались в горшке с кипящей водой, подвешенном над огнем.
   — Еще немного, — сказала она.
   Киндан кивнул и указал свободной рукой на стоявшие рядом с огнем стулья.
   — О, позвольте мне! — воскликнула Лорана, увидев, как арфист неестественно изгибается, пытаясь сесть таким образом, чтобы не потревожить Воллу. Она подставила ему стоявший во главе стола стул и немного пододвинула его обратно, пока Киндан садился.
   — Благодарю вас.
   Лорана села рядом, повернув стул так, чтобы ей было, видно стоявшее на огне варево.
   В огромном помещении воцарилась напряженная и в то же время немного сонная тишина. Лорана пристально вслушивалась в хриплое дыхание Воллы, переводя взгляд с больной огненной ящерицы на ее хозяина и обратно.
   — Я никогда еще не видел его таким, — сказал через некоторое время Киндан, печально покачав головой. — Хотя других… да, видел.
   — Огненных ящериц? — удивленно спросила Лорана.
   — Людей, — ответил Киндан. Его взгляд сделался холодным.
   — Вся моя семья, кроме отца, умерла от Лихорадки, — сказала Лорана, содрогнувшись от воспоминания.
   Киндан ободряюще взглянул на нее, и Лорана, к собственному изумлению, принялась рассказывать о том, как болезнь уносила, одного за другим, ее родных, как холдеры боялись, что мастер-скотовод мог принести Лихорадку из своих странствий, как…
   — В то время я учился в Доме арфистов, — сказал Киндан, когда Лорана разрыдалась.
   Он тоже стал рассказывать. Его послали в Форт-холд в наказание, обвинив в том, что по его недосмотру в хранилище архивов начался пожар. Он стал помогать целителю Форта, когда появились первые жертвы Лихорадки, их становилось все больше и больше. В конце концов целитель тоже свалился и умер, и Киндану, которому тогда только-только исполнилось четырнадцать Оборотов, пришлось в одиночку продолжать борьбу с болезнью, делая все, что было в его силах.
   — Вы, наверно, очень отважный, — благоговейно произнесла Лорана.
   — Я тогда очень устал, — сказал Киндан, резко мотнув головой. — Я слишком устал, чтобы быть отважным.
   — Это высокая отвага, — настаивала Лорана.
   — Я был им нужен, — просто сказал арфист, но в его голосе прорвались скрытые эмоции. — Я не мог бросить их.
   — А ваша семья? — спросила Лорана, надеясь, что эта тема окажется для арфиста менее болезненной.
   — Одна моя сестра еще жива, — сказал он. — Отец и все братья умерли. — Киндан скорчил гримасу, словно у него за болели зубы. — Большинство погибло под обвалом, остальные умерли от Лихорадки.
   — Мне очень жаль…
   — Моя история мало чем отличается от многих других, — ответил Киндан, пожав плечами. — И лучше, чем у некоторых.
   Не зная, что сказать в ответ, Лорана поднялась проверить состояние травяного отвара. Решив, что все получилось как надо, она отлила немного в высокий стакан.
   — Нужно остудить до комнатной температуры, — пояснила она. Наклонившись к стакану, она долго принюхивалась. — Пахнет правильно.
   — Вы можете понять по запаху, что все правильно? — спросил Киндан, изумленно вздернув брови.
   — Нет, — созналась Лорана. — Я могу только определить, если чего-то не будет хватать, если я что-то не доложила.
   — Мне нужно было спросить у вас состав. Я, конечно же, сумел бы сам сварить настой, — сказал Киндан извиняющимся тоном.
   — С больной огненной ящерицей на руках? — усмехнулась Лорана, вскинув голову. — Не беспокойтесь, я с радостью помогла вам.
   — Что ж, еще раз благодарю вас, — сказал Киндан.
   Волла фыркнул и заворочался у него на руках. Лорана наклонилась и поднесла руку к голове огненной ящерицы, не прикасаясь, чтобы лишний раз не тревожить файра.
   — Я чувствую жар даже отсюда, — сказала она.
   Волла закашлялся. Лорана не успела отдернуть руку, и зеленая мокрота попала ей на кожу. — Извините, — сказал Киндан.
   — Вам совершенно не за что просить извинения, — сказала Лорана, поднимаясь на ноги. — Смою, только и всего. Возможно, мне удастся найти заодно маленькую мерную ложечку…
   — Посмотрите там, — указал Киндан.
   — Вы, конечно, хорошо ориентируетесь на кухне, — усмехнулась в ответ Лорана.
   — Только на этой, — признался Киндан. — И то по большей части знаю лишь, где под утро найти лекарства от профессиональных заболеваний арфистов: от головной боли с перепоя или ангины от непрерывного пения.
   Лорана вымыла руки, затем нашла маленькую ложку и вернулась к сидевшему на прежнем месте Киндану. Набрав травяную микстуру в ложку, она кивнула арфисту. Киндан продолжал держать Воллу, а Лорана осторожно открыла рот огненной ящерицы и влила туда лекарство. Вдвоем они уговорили файра проглотить невкусный напиток.
   — Теперь подождем, — медленно проговорил Киндан и посмотрел на Лорану. — А вам лучше пойти еще немного поспать — уже скоро рассвет.
   Лорана кивнула, с усилием подавила зевоту и вышла из кухни.
   Оказавшись в своей комнате, она долго лежала, глядя на потолок, и наконец светящийся кристалл заиграл первыми отблесками восходящего солнца.
   Вдохновленная этим, она снова поднялась, нашла альбом и цветные карандаши, которые принес ей Киндан, и вышла из пещеры.
   Как и в первый раз, котловина постепенно заполнялась огненными ящерицами и драконами, которые, проснувшись, слетались к находившемуся в дальнем конце озеру, чтобы напиться и окунуться. Потом они поднимались выше и исчезали в Промежутке, направляясь на площадки кормления, расположенные за пределами Вейра. Она быстро рисовала, заполняя страницу за страницей цветными изображениями драконов и файров, резвящихся под ласковыми лучами теплого утреннего солнца. Лишь когда вся бумага кончилась, она остановилась. Желая похвастаться своей работой, она поспешно направилась в кухонную пещеру.
   Киндан был на том же месте, где она его оставила. Он поднял голову навстречу девушке, и по мрачному выражению лица Лорана все поняла, прежде чем арфист успел открыть рот.
   — Он ушел навсегда, — сказал Киндан деревянным голосом.
 
   — Как он это перенес? — спросил М'тал, когда К'тан тем же утром доложил ему о смерти Воллы.
   — Как и все остальное, — ответил К'тан и почему-то пожал плечами. — Он пережил потерю стража порога, он пережил Лихорадку.
   — И это больше, чем некоторые из нас могут сказать о себе, — с сожалением в голосе проговорил М'тал. Он продолжал испытывать вину за решение закрыть Вейр, которое принял, как только до него дошли первые слухи о Лихорадке.
   — Это был единственный вариант, который мы могли выбрать, — твердо сказал К'тан предводителю Вейра.
   — Но от этого он не становится менее болезненным. К'тан кивнул.
   — Когда Лихорадка закончилась, мы помогли всем, чем могли.
   М'тал хмыкнул и резко махнул рукой, давая понять, что тема закрыта.
   — Сейчас нам предстоит принять другое, не менее трудное решение, — сказал, немного помолчав, целитель.
   — Мы можем утверждать, что смерть Волла последовала от инфекционного заболевания?
   — Многие другие огненные ящерицы тоже кашляют, — ответил К'тан.
   М'тал несколько секунд сохранял полную неподвижность. А потом задал вопрос, который казался ему едва ли не страшнее собственной смерти:
   — Эта болезнь может перейти к драконам?
   — Я не знаю, — честно ответил К'тан.
   — Мы не можем позволить себе рисковать, — сказал М'тал, словно размышляя вслух. Он посмотрел в глаза целителю, который закусил губу, и неохотно кивнул. — Итак, ты предлагаешь изгнать из Вейра всех огненных ящериц?
   Только очень внимательный взгляд мог уловить утвердительный кивок К'тана.
 
   — Убирайся отсюда! — крикнул К'тан.
   Лорана подняла голову от рисунка, изображавшего огненных ящериц, и с изумлением посмотрела на целителя Вейра. За спиной у всадника она увидела Киндана; его взгляд пылал ненавистью.
   — Ты убила файров! — зарычал на нее Киндан. — Ты принесла болезнь!
   — Ты должна немедленно убраться, — твердо повторил К'тан.
   «Да, я должна убраться, — сказала себе Лорана. — Это все моя вина. Я должна уйти в карантин. До… до…»
   Лорана проснулась, чувствуя, что обливается потом. Ей пришлось несколько секунд оглядываться по сторонам, прежде чем она поняла, где находится. В комнате было темно, значит, время позднее. Все это ей приснилось.
   Прошло почти четыре дня с тех пор, как М'тал приказал изгнать огненных ящериц из Бенден-Вейра. Лорана чувствовала себя окончательно поправившейся, но все еще оставалась в больничном помещении, опасаясь встречи с обитателями Вейра, особенно с теми, кто имел огненных ящериц.
   Она собирала свои небогатые пожитки и отыскала в шкафу старую сумку, вернее, торбу, куда можно было все сложить. Цветные карандаши и рисунки она оставила на столе — возможно, их сочтут возможным принять в качестве хотя бы частичной платы за все то, что сделали для нее в Вейре.
   Медленно, словно она все еще не оправилась, Лорана выбралась из больничной пещеры и направилась в котловину Вейра. Она чувствовала в душе ледяной холод. Вернее, не чувствовала совершенно ничего.
   Кроме, пожалуй, голода. Да, совершенно определенно она была голодна. Лорана постаралась сконцентрироваться на своих ощущениях. Верно, она мучительно хотела есть. Она чувствовала это по рези в животе, по пульсирующей головной боли, порожденной голодом. И совершенно не могла понять, каким образом она могла так внезапно и так сильно проголодаться.
   В ушах у нее неожиданно раздался негромкий жужжащий звук. Нос уловил слабый запах пищи, а в животе громко заурчало.
    «Не волнуйся, ты получишь пищу», — сказала Лорана своему животу.
    «Но я так хочу есть!» — вдруг возразил живот. Лорана чуть не подпрыгнула от изумления: она не могла припомнить, чтобы живот хоть когда-нибудь отвечал ей. Она постаралась отрешиться от этого странного события, решив, что его причиной может оказаться что угодно — слабость после недавней болезни, расстроенные нервы…
   По мере того, как она приближалась к концу коридора, жужжание становилось громче, а запах жарящегося мяса — сильнее. Ее живот напрягся в ожидании. И лишь когда Лорана вышла в освещенную факелами котловину Вейра, она внезапно поняла, в чем тут дело.
   Рождение! На площадке Рождений вылуплялись драконы, и новые всадники проходили Запечатление. А вокруг сидели взрослые драконы; они-то и издавали этот странный звук, пением поддерживая новорожденных.
   На мгновение Лорана допустила мысль, что ей следует пойти на звук Увидеть Рождение! Вряд ли ей еще когда-нибудь выпадет такое счастье!
   Но нет, ей надо уйти, прежде чем кто-нибудь увидит ее. Прежде чем они узнают…
    «Но я хочу есть!» — пожаловался ее живот.
    «Я накормлю тебя, обещаю», — ответила Лорана, задумавшись мимоходом, с каких это пор ее живот стал таким требовательным, и успев удивиться, что ей так хорошо удается уговаривать его.
   Она услышала со стороны площадки Рождений звуки голосов, эти голоса становились все громче, быстро приближаясь к ней.
   — Никогда не слышал ни о чем подобном! — сказал кто-то, уже неподалеку от нее.
   Голос, похоже, принадлежал Киндану.
   — Неужели никогда не было такого, чтобы только что вылупившийся птенец покидал площадку Рождений? — спросил женский голос.
   Впереди в темноте сформировались три еще более темных пятна. Два совершенно явно представляли собой фигуры людей, шедших следом за… За только что вылупившимся птенцом!
   «Что может новорожденный птенец делать в этом коридоре?» — удивленно подумала Лорана. Она прижалась к стене, надеясь остаться незамеченной, но малыш уверенно направился прямо к ней.
    «Я же говорю тебе, что хочу есть!»
   Лорана остановилась как вкопанная. От страха и потрясения у нее перехватило дыхание, глаза замерли в орбитах. Этого просто не могло быть. Птенец дракона никак не мог говорить с нею — это, конечно же, был ее разболевшийся живот.
    «Ну, пожалуйста, у меня крыло болит». К жалобному голоску, звучавшему у нее в голове, прибавился писк боли, который Лорана услышала наяву.
   Наконец-то в дело включились ее инстинкты. Никогда в жизни она не могла допустить, чтобы хоть какое-то животное испытывало страдания. Она подбежала к нетвердо державшемуся на ногах дракончику, приподняла его ногу и освободила кончик левого крыла, на который новорожденный умудрился наступить в темноте.
   — Так лучше? — спросила Лорана вслух, не обращая внимания на толпу, которая быстро собиралась вокруг них, сосредоточившись исключительно на прекрасном новорожденном золотом дракончике, который просил у нее помощи.
    «Да, мне совсем хорошо, — ответила малышка, тычась лбом ей в бок. — Я Арит'а».
   В этот момент Лорана наконец поняла, что свершилось невозможное. Она произвела Запечатление.
   Пробудившийся материнский инстинкт окончательно вывел Лорану из состояния шока. Она покачнулась, но удержалась на ногах, поспешно присела на корточки и принялась сначала гладить, а потом почесывать морду дракончика вокруг глаз.
   — Прошу вас, — сказала она, впервые поглядев на собравшихся вокруг людей, — Арит'а очень хочет есть. Вы можете достать ей какой-нибудь еды?
   — Конечно, — немедленно отозвался незнакомый голос.
   Кто-то отделился от толпы и сломя голову помчался туда, откуда доносились ослабленные расстоянием сочные запахи.
   — И принесите заодно что-нибудь и для Лораны, — красивый сочный голос Киндана разнесся над всей огромной бенденской котловиной.
   — Уже, — откликнулся совсем рядом другой голос — женский. — Надень это.
   Лорана почувствовала, как ей на плечи накинули теплую куртку.
   — Ты, наверно, такая же замерзшая, как и голодная. Лорана, подняв глаза, увидела перед собой женщину.
   Оборотов на шесть-семь старше себя, со светлыми волосами и проницательным взглядом ярко-синих глаз. Рядом с нею стоял рыжеволосый мужчина. Он стоял в позе защитника, хотя Лоране не показалось, что женщина хоть сколько-нибудь нуждается в покровительстве. Девушке еще не доводилось встречать представительниц своего пола, от которых исходила бы такая уверенность в себе.
   — На какое-то мгновение мне показалось, что она может искать меня, — со смешком сказала женщина. — Ты даже не представляешь себе, как я рада, что это оказалась ты. Две… Нет, это было бы просто невозможно.
   Наверху послышался хлопок, не похожий на тот, который издают при появлении из Промежутка драконы, и с ночного неба, часто взмахивая маленькими крылышками, спустилась не очень большая, но странно массивная, почти уродливая золотая фигура. Это оказалась королева — страж порога. Опустившись на дно Котловины, она сразу же подбежала к женщине.
   По пути королева-страж торопливо обнюхала Арит'у, которая с величайшим любопытством сделала то же самое, а потом страж порога издал явно довольное и очень мелодичное щебетанье и сунул голову под локоть белокурой женщины.
   — Я знаю вас! — воскликнула Лорана. — Вы Нуэлла.
   — Я же говорил тебе, что твоя слава разошлась по всему Перну, — подхватил Киндан, кланяясь Нуэлле.
   — Это предводитель Вейра М'тал, — продолжал Киндан, указав на седого, очень сухощавого пожилого человека, стоявшего рядом с ним.
   — Мой лорд… — Лорана очень смутилась; в первую очередь из-за того, что пробыла в Вейре столько времени и ни разу не встретила самого главного здесь человека.
   — Теперь — М'тал, — перебил ее пожилой всадник, резко взмахнув рукой для убедительности. — Или, если хочешь, предводитель. Ты теперь одна из нас, Лорана.
   Вдруг у Лораны из глаз хлынули слезы и ручьями потекли по щекам. Встревоженная Арит'а растерянно уставилась на вновь обретенную подругу всей своей жизни.
    «Тебе плохо?» — спросила новорожденная королева, готовая броситься на защиту напарницы, которая была намного больше ее.
    «Мне хорошо. Все в порядке. Я просто очень счастлива», — заверила ее Лорана. Это была чистейшая правда. М'тал сказал именно то, что ей было необходимо услышать. У нее появился дом. Она стала Лораной, всадницей золотой королевы Арит'ы, всадницей Бенден-Вейра.
   — Я не могла даже представить себе большего счастья, — сказала она вслух.
 
   Лорана оказалась в последнем незанятом королевском вейре. Кто-то принес туда ее пожитки, о которых она совершенно забыла, она и Арит'а набили живот так, что было трудно дышать, и все это время она ощущала себя потерянной в волшебном плену глаз золотой Арит'ы, с любопытством разглядывавшей мир.
   Глаза еедракона.
   Вся боль, все потери, все, что было прежде в жизни Лораны и бесследно исчезло, все получило искупление, стерлось, сделалось ничем в теплом ореоле любви Арит'ы.
   И Лоране показалось естественным как дыхание то, что она подтащила свою постель к ложу своего новорожденного дракончика и уснула, свернувшись и грея собственным теплом своюкоролеву.
   На следующее утро ее разбудил звучный голос Киндана. (После долгих дней разговоров вполголоса она еще не успела привыкнуть к его сочному тембру и энергичному звучанию.)
   — Совсем рядом со спальными помещениями есть бассейн с теплой водой. Сдается мне, что он будет тебе часто нужен. — Манера его обращения к Лоране тоже изменилась.
   Лорана потянулась и болезненно поморщилась. Твердый камень логова Арит'ы был, конечно же, очень удобен для дракона, но не слишком подходил для всадницы. Все мышцы и кости Лораны так болели, что она испугалась судороги, когда очень осторожно, так, чтобы не разбудить дракончика, отодвигалась.
   — Я принес тебе кла, — добавил Киндан, когда девушка встала, и протянул ей кружку.
   — Вы… ты случайно не видишь, где моя одежда? — спросила Лорана, чувствуя себя очень неловко в ночной рубашке.
   Киндан стянул вещи, перекинутые через плечо, кинул ей и отвернулся, пока девушка поспешно переодевалась.
   — Судя по набитому животу, она проспит еще несколько часов, — сказал он, не оглядываясь.
   — И проснется голодной, — добавила Лорана.
   — Десять яиц все еще лежат на площадке Рождений, — вдруг сказал Киндан. — Десять из тридцати двух.