Страница:
Принятая заранее решимость могла бы уменьшить несколько значительных потерь при уступлении Москвы, но то, что случилось там от недостатка в распоряжениях и от колеблемости в совете, утверждает меня в мыслях, что нужно иметь особого чиновника в значащем чине, который бы пользовался доверенностью главнокомандующего и которому бы поручено было иметь единственный надзор за каждым действием и движением армии, дав ему в распоряжение по крайней мере 1000 человек, в том числе 250 конных для построения мостов, исправления дорог, отправления снарядов и проч.
Кажется, что Бородинское сражение нельзя назвать правильным сражением. Его нельзя назвать la bataille, как бывшие под Пултусском, Эйлау и Фридландом. Это был спор за частные пункты, которым нужно было беспрестанно поддерживать войсками, ибо когда армия Багратиона 26-го отступила перед неприятелем, то резерв 1-й армии по необходимости введен был немедленно в первую линию для прикрытия остальных сил Багратионовых. Предшествующее дело 24-го, кажется, было ненужное и безуспешное сражение, ибо неприятель завладел той батареей), которая была целью его сражения, но непреодолимое мужество офицеров и солдат в. в-ва наконец восторжествовало над неприятелем и над всеми невыгодами, а победа под Бородином останется до скончания мира военным памятником геройства россиян.
Надобно обождать еще несколько дней, чтобы неприятель был вынужден оставить Москзу, надобно, чтоб в его армии известно стало, что фланговые операции восприяли свое начало. Нам остается теперь только быть бдительными и предприимчивыми. Когда каждый человек будет на своем месте и неприятель начнет скрывать свою опасность, тогда наступит время грянуть на него.
Все прибывшие подкрепления, которые я видел, составлены из прекраснейших людей, очень хорошо одеты и экипированы. Сии ежедневно подходящие подкрепления умножают и морально и физически силы в. в-ва.
По комиссариату порядок чрезвычайный, и пища солдатская как нельзя лучше. Памятуя, что я видел прежде, ныне не могу довольно похвалить артельных котлов.
Множество раненых, вывезенных из Москвы, превзошло всякое возможное о них распоряжение, и я нашел 3000 человек в Коломне без всякого комиссариатского и медицинского надзора, без способов к пропитанию и к дальнейшему отвозу, но по уведомлению о сем их положении геперала Беннигсена он немедленно дал нужное предписание о попечении и препровождении их в Рязань. Внимание к раненым свойственно благосердию в. в-ва, и я осмеливаюсь предложить, что особенное к ним внимание в теперешних обстоятельствах послужит великодушным и благоприятным доказательством известного человеколюбия в. в-ва и уважения к храбрым защитникам вашей империи. Временное посещение Петербурга одного из чиновников свиты в. в-ва произвело бы желаемое действие и обеспечило бы их содержание, чего требует не только положение раненых, но чрез сие возвратились бы многие на службу в. в-ва. В здешней армии многие желают видеть в. в-во. Я осмеливаюсь представить, что если бы можно было предпринять путешествие к армии, то присутствие ваше на несколько часов будет принято офицерами и солдатами в виде особого благоволения вашего к их подвигам и доверенности к их храбрости на погибель неприятеля. Во всяком случае, я прошу в. в-во издать какой-нибудь приказ с изъявлением удовольствия в. в-ва к поведению войск и непременной уверенности в окончательном успехе, невзирая на потерю Москвы.
Сделанное мною объявление о твердой решимости в. в-ва продолжать войну, доколе один вооружепный неприятель останется в ваших владениях, было принято в армии с особенным удовольствием, и одержанная победа без потери друга или товарища не могла бы и не произвела бы столь общего удовольствия.
Самые изгнанники из Москвы, посреди бедствий своих и огорчения, проливали слезы радости, услышавши о постоянном попечении в. в-ва о славе Российской Империи.
Имев случай вступить в непосредственное сношение с австрийским императором, я принял нужные меры для удаления всякого неприятного впечатления, которое могло произойти от занятия Москвы*, и в. в-во можете быть уверены, что всякого рода услугп, которые лорд Тэрконель и я можем оказать пером или мочом в. в-ву и всякое содействие смиренного, но ревностного усердия к в. в-ву будет неизменно нашей целью.
Слух носится, что неприятель приближается, чтобы открыть свои сообщения. Для меня оседлана одна нз лошадей в. в-ва, и я надеюсь, что не сделаю ей бесчестия и не испытаю быстроту ее, удаляясь от неприятеля.
Роберт Вильсон - лорду Каткарту
Таруса. 8/20 октября 1812 г.
Честь имею уведомить, что фельдмаршал Кутузов, несмотря на все представления, ы весьма сильные, со стороны генерала Беннигсена допустить к себе адъютанта Мюрата, приезжавшего под предлогом отыскания тела генерала Дери и разведания об обстоятельствах смерти его, но я узнал от весьма значащего и верного человека, что сей офицер привез к фельдмаршалу письмо от маршала Бертье, в котором Бонапарте изъявлял желание узнать, "получен ли от Императора ответ касательно разных распоряжений для перемены свойства войны и восстановления лучшего порядка в земле?".
Фельдмаршал ответил, что для получения ответа не было физической возможности, но он может смело сказать, что никто не осмелится говорить народу, столь сильно огорченному, о каких бы то ни было переменах.
Сия переписка содержится в глубокой тайне. Я знаю, что фельдмаршал не смеет, опасаясь свою жизнь подвергнуть опасности, начать какие-либо переговоры, и уверен, что Император почел бы изменником всякого человека, который предложил бы ему о том. Но впечатления таковых сношений вредны во внутренних, внешних, в политических и военных отношениях до такой степени, что от того могут произойти весьма важные бедствия - все люди раздражены, а самые рассудительные встревожены наиболее.
Нет сомнения, что фельдмаршал весьма расположен к волокитству за неприятелем - французские комплименты очень ему нравятся, и он уважает сих хищников, пришедших С тем, чтобы отторгнуть от России Польшу, произвести в самой России революцию и взбунтовать донцов, как народ, к которому они имеют особое уважение и благорасположение, которого желают снискать ласкою.
Признаюсь, что столько раздражен таким поведением, что если фельдмаршал сохранит начальство над армией и если Государь не запретит иметь таковые личные сношения, то я решился просить вас, милорд, об увольнении меня, по крайней мере от всякой переписки, доколе я не получу другого назначения от правительства е. в-ва.
Завтра корпуса выступают в поход к Фоминскому, но как неприятелю известно уже, что наша армия -находится в первоначальной своей позиции и что он не имеет причины опасаться нападения с Калужской дороги, то, без сомнения, будет остерегаться атаки на фланги свои, но так как сие предприятие будет довольно важное, то я намерен находиться при оном.
Роберт Вильсон - императору Александру I
Малый Ярославец, 13/25 октября 1812 г.
Вчерашнее сражение стоило много храбрых людей, а особливо из егерских полков, но удержание города было необходимо для разрушения неприятельского плана, да и потери его гораздо превосходят наши. Я полагаю, что они простираются по крайней мере до семи тысяч человек убитых и раненых, и, по показанию пленных, в числе оных много отличнейших офицеров.
Офицеры и войска в. в-ва сражаются со всевозможной неустрашимостью, но я считаю своим долгом с прискорбием объявить, что они достойны иметь нужду в искуснейшем предводителе.
Бездействие фельдмаршала после победы над Мюратом тогда, когда бы должно было двинуться со всею армией влево, медленность его в присылке помощи генералу Дохтурову, личная медленность его в прибытии на место сражения до 5 часов вечера, хотя он целый день пробыл в пяти верстах от онаго, личная осторожность во всех делах, нерешимость его в советах, подвержение войск в. в-ва пагубнейшему беспорядку по недостатку надлежащих распоряжений и поспешность без причины - суть погрешности столь важные, что я принужден употребить таковые изречения.
Лета фельдмаршала и физическая дряхлость могут несколько послужить ему в извинение, и потому сожалеть можно о той слабости, которая заставляет его говорить, что "он не имеет иного желания, как только то, чтоб неприятель оставил Россию", когда от него зависит избавление целого света. Но такая физическая и моральная слабость делает его неспособным к занимаемому им месту*, отнимает должное уважение к начальству и предвещает несчастие в то время, когда вся надежда и пламенная уверенность в успехе должны брать верх.
Недостатки генерала Беннигсена мис известны, но личный его пример, конечно, рождает во всех решительность. Познания его в военном деле весьма отличные, и последние его советы послужили к пользе и славе оружия в. в-ва.
Я смою надеяться, что в. в-во не изволите подозревать во мне какого-либо предубеждения или пристрастия. Я не имею никакого иного повода, как только пользу службы вашей, и думаю, что поступил бы против чести, если бы говорил по так откровенно.
ИЗ ЧАСТНОЙ ПЕРЕПИСКИ ВРЕМЕН ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
М. А. Волкова - В. И. Ланской
Москва, 7 июня 1812 г.
Вообрази, Ростопчин - наш московский властелин. Мне любопытно взглянуть на него, потому что я уверена, что он сам не свой от радости. То-то он будет гордо выступать теперь! Курьезно бы мне было знать, намерен ли он сохранить нежные расположения, которые он выказывал с некоторых пор. Вот почти десять лет, как его постоянно видят влюбленным, и заметь, глупо влюбленным. Для меня всегда было непонятно твое высокое о нем мнение, которого я вовсе не разделяю. Теперь все его качества и достоинства обнаружатся. Но нока я не думаю, чтобы у него было много друзей в Москве. Надо признаться, что он и не искал их, делая вид, что ему нет дела ни до кого на свете. Извини, что я на него нападаю, но ведь тебе известно, что он никогда не был героем ни в каком отношении. Я не признаю в нем даже и авторского таланта. Помнишь, как мы вместе читали его знаменитые творения.
М. А. Волкова - В. И. Ланской
Москва, 22 июля 1812 г.
Спокойствие покинуло наш милый город. Мы живем со дня на день, не зная, что ждет нас впереди. Нынче мы здесь, а завтра будем бог знает где. Я много ожидаю от враждебного настроения умов. Третьего дня чернь чуть не побила камнями одного немца, приняв его за француза. Здесь принимают важные меры для сопротивления* в случае необходимости, но до чего будем мы несчастны в ту пору, когда нам придется прибегнуть к этим морам. <...>
М. А. Волкова - В. И. Ланской
Москва, 29 июля 1812 г.
Мы все тревожимся. Лишь чуть оживит нас приятное известие, как снова услышим что-либо устрашающее. Признаюсь, что ежели в некотором отношении безопаснее жить в большом городе, зато нигде не распускают столько ложных слухов, как в больших городах. Дней пять тому назад рассказывали, что Остерман одержал большую победу*. Оказалось, что это выдумка. Нынче утром дошла до нас весть о блестящей победе, одержанной Витгенштейном. Известие это пришло из верного источника, так как о победе этой рассказывает граф Ростопчин*, и между тем никто не смеет верить. К тому же победа эта может быть полезна вам, жителям Петербурга, мы же, москвичи, остаемся по-прежнему в неведении касательно нашей участи. Что относится до выборов и приготовлений всякого рода, скажу тебе, что здесь происходят такие же нелепости, как и у вас. Я нахожу, что всех одолел дух заблуждений. Все, что мы видим, что ежедневно происходит перед нашими глазами, а также и положение, в котором мы находимся, может послужить нам хорошим уроком, лишь бы мы захотели им воспользоваться. Но, к несчастью, этою-то желания я ни в ком не вижу и признаюсь тебе, что расположение к постоянному ослеплению устрашает меня больше, нежели сами неприятели. Богу все возможно. Он может сделать, чтобы мы все ясно видели, об этом-то и должно молиться из глубины души, так как сумасбродство и разврат, которые господствуют у нас, сделают нам в тысячу раз более вреда, чем все легионы французов.
М. А. Волкова - В. И. Ланской
Москва, 5 августа 1812 г.
<...> Народ ведет себя прекрасно. Уверяю тебя, что недостало бы журналистов, если бы описывать все доказательства преданности Отечеству и государю, о которых беспрестанно слышишь и которые повторяются не только в самом городе, но и в окрестностях и даже в разных губерниях.
Узнав, что наше войско идет вперед, а французы отступают, москвичи поуспокоились. Теперь реже приходится слышать об отъездах. А между тем вести не слишком утешительны, особенно как вспомнишь, что мы три недели жили среди волнений и в постоянном страхе. В прошлый вторник пришло известие о победе, одержанной Витгенштейном*, и об удачах, которые имели Платов и граф Пален. Мы отложили нашу поездку в деревню, узнав, что там происходит набор ратпиков. Тяжелое время в деревнях, даже когда на 100 человек одного берут в солдаты и в ту пору, когда окончены полевые работы. Представь себе, что это должно быть теперь, когда такое множество несчастных отрывается от сохи. Мужики не ропщут, напротив, говорят, что они все охотно пойдут на врагов и что на время такой опасности всех их следовало бы брать в солдаты. Но бабы в отчаянии, страшно стонут и вопят, так что многие помещики уехали из деревень, чтобы не быть свидетелями сцен, раздирающих душу. Мама получили ответ от Сен-При*: он с удовольствием принимает на службу брата моего Николая. Придется расстаться с милым братом - еще прибавится горе и новое беспокойство!
Каждый день к нам привозят раненых. Андрей Ефимович опасно ранен, так что не будет владеть одной рукой. У Татищева, который служит в Комиссариате и, следовательно, находится во главе всех гошпиталей, недостало корпии, и он просил всех своих знакомых наготовить ему корпию. Меня первую засадили за работу, так как я ближайшая его родственница, и я работаю целые дни. Маслов искал смерти и был убит в одной из первых стычек; люди его вернулись. Здесь также несколько гусарских офицеров, два или три пехотных полковника, - все они изуродованы. Сердце обливается кровью, когда только и видишь раненых, только и слышишь, что об них. Как часто ни повторяются подобные слухи и сцены, а все нельзя с ними свыкнуться.
М. А. Волкова - В. И. Ланской
Тамбов, 3 сентября 1812 г.
Здесь мы узнали, что Кутузов застал нашу армию отступающую и остановил ее между Можайском и Гжатском, то есть в ста верстах от Москвы. Из этого прямо видно, что Барклай, ожидая отставки, поспешил сдать французам все*, что мог, и если бы имел время, то привел бы Наполеона прямо в Москву. Да простит ему бог, а мы долго не забудем его измены. До сегодняшнего дня мы были в постоянной тревоге, не имея верных известий и не смея верить слухам. У нас дыбом встали волосы от вестей 26-го и 27-го августа. Прочитав их, я не успела опомниться, выхожу из гостиной - мне навстречу попался человек, которого мы посылали к губернатору, чтобы узнать все подробности. Первая весть, которую я услыхала, была о смерти братца Петра Валуева, убитого 26-го. У меня совсем закружилась голова; удивляюсь, как из соседней комнаты не услыхали моих рыданий несчастные двоюродные сестры. Дом наш невелик - я выбежала во двор, у меня сделался лихорадочный припадок, дрожь продолжалась с полчаса. Наконец, совладав с собой, я вернулась, жалуясь на головную боль, чтобы не поразить кузин своих грустным лицом. У меня защемило сердце, глядя на них. Они не получали известий от матери - ясно почему. Каждую минуту жду, что кто-нибудь из семьи придет с горестным известием, больно видеть, как они тревожатся о матери и поминутно молятся за брата. Я не умею притворяться. Для меня невыносимо казаться веселой, когда я смертельно тоскую.
В моем грустном настроении я далеко не благосклонно встретила твои размышления о госпоже Сталь. Скажи, что стало с твоим умом, если можешь ты так интересоваться ею в минуты, когда нам грозит бедствие. Ведь ежели Москва погибнет, все пропало! Бонапарту это хорошо известно; он никогда не считал равными наши обе столицы. Он знает, что в России огромное значение имеет древний город Москва, а блестящий, нарядный Петербург почти то же, что все другие города в государстве. Это неоспоримая истина. Во время всего путешествия нашего, даже адесь, вдалеке от театра войны, нас постоянно окружают крестьяне, спрашивая известий о матушке-Москве. Могу тебя уверить, что ни один из них не поминал о Питере. Жители Петербурга вместо того, чтобы интересоваться общественными делами, занимаются г-жой Сталь - им я извиняю это заблуждение, они давным-давно впадают из одной ошибки в другую, доказательство - приверженность ваших дам к католицизму. Но ведь твоим, милый друг, редким умом я всегда восхищалась, а ты поддаешься влиянию атмосферы, среди которой живешь. Это меня крайне огорчает. Я этого от тебя не ожидала.
М. А. Волкова - В. И. Ланской
Тамбов, 7 октября 1812 г.
С третьего дня мы подверглись нового рода мучению: нам приходится смотреть на несчастных, разоренных войной, которые ищут прибежища в хлебородных губерниях, чтобы не умереть с голода, Вчера прибыло сюда из деревни, находившейся в 50 верстах от Москвы (по Можайской дороге), целых девять семейств: тут и женщины, и дети, и старики, и молодые люди. Все помещики, имевшие земли в этой стороне, позаботились вовремя о спасении своих крестьян, дав им способы к существованию. Государственные же крестьяне принуждены были дождаться, покуда у них все отнимут, сожгут их избы, и тогда уже отправились, по русской пословице, куда глаза глядят. Крестьяне, виденные нами вчера, были разорены нашими же войсками; мне их стало еще жальче оттого, что, рассказывая о всем, с ними случившемся, они не жаловались и не роптали. В такие минуты желала я бы владеть миллионами, чтобы возвратить счастие миллиону людей, им же так мало нужно! Право, смотря на этих несчастных, забываешь все свои горести и потери и благодаришь бога, давшего нам возможность жить в довольстве, посреди всех этих бедствий и даже думать об излишнем, между тем как столько бедных людей лишены насущного хлеба. Пребывание мое в Тамбове при теперешних обстоятельствах открыло мне глаза насчет многого. Находись я здесь в другом положении, думая лишь об удовольствиях и приятностях жизни, мне здешние добрые люди непременно показались бы глупыми и очень смешными. Но, прибыв сюда с разбитым сердцем и с душевным горем, не могу тебе объяснить, как благодарны были мы им за ласковые к нам поступки. Все наперерыв стараются оказать нам услуги, и нам остается лишь благодарить этих добрых соотечественников, которых мы так мало знаем. Правда, здесь не встретишь молодых людей, которых все достоинство заключается в изящных манерах, которые украшают своим присутствием гостиные, занимают общества остроумным разговором, но, послушав их, через пять минут забудешь об их существовании. Вместо них сталкиваешься с людьми, быть может, неуклюжими, речи коих не цветисты и не игривы, но которые умеют управлять своим домом и состоянием, здраво судят о делах и лучше знают свое Отечество, нежели многие министры. Сначала, привыкшие к светской болтовне, мы их не могли понять, мало-помалу мы свыклись с их разговором, и теперь я с удовольствием слушаю их рассуждения о самых серьезных предметах. <...>
И. Й. Оденталь - А. Я. Булгакову
С.-Петербург, 5 июля 1812 г.
<...> Французы со своими ненадежными союзниками* кидаются jj разные стороны, чтобы открыть где-нибудь удачное для себя дело. Видят, что везде ожидает их штык или пика - они и с артиллериею не отваживаются на решительную битву. Как же решатся атаковать нас в ретраншементах*? Нет! Их храб-рование кончилось, мы на них наступаем. Гоним, бьем их. Ежели они вздумают приостановиться, так тем скорее совершится истребление их сил. Рядовые первой армии не могут дождаться той минуты, чтобы посчитаться с французишками. Их должно уговаривать. Они кипят отмщением. О, россы! победа Вам принадлежит, но без повиновения и она не может иметь плодов. По-лождтесь на предусмотрительность ваших начальников. Они знают, для чего медлют доставить вам случай увенчать себя лаврами, <...>
И. П. Оденталь - А. Я. Булгакову
С.-Петербург, 19 июля 1812 г.
<...> Третьего дня ивчерасьв доме гр. Безбородки* собиралось здешнее дворянство. Положили дать со ста четырех человек, вооружить и одеть их при бородах да отпустить на три месяца провианту. С оценки домов в Петербурге, которые свыше 5 тысяч рублей стоят, взять но 2 процента. Буде кто имеет несколько домов маленьких, превышающих вместе пятитысячную сумму, с того также взыскивать общую повинность. Купечество совещается и, как слышу, положило дать два миллиона, коим будет сделана раскладка по капиталам. Дворяне делают еще добровольные денежные пожертвования. Лавра отдает серебряный свой сервиз. Митрополит Амбросий - все жалованные ему драгоценные вещи. Дадут, батюшка, Александр Яковлевич, Россияне и передадут, коль требует того царь их на защиту Отечества. Людей, денег бездна явится. Пусть изберут токмо мудрых вождей, правителей. С нами ли барахтаться наемникам, вертепам разбойников! Вождей! Вождей! Правителей! Правителей!
И. П. Оденталь - А. Я. Булгакову
С.-Петербург, 2 августа 1812 г.
Что прикажете сказать Вам, любезный Александр Яковлевич! Мы здесь ничего не знаем, ничего не понимаем. Тому и книги в руки, кто читать горазд. Кутузова сделали светлейшим*, да могли ли его сделать лучезарнее его деяний? Публика лучше бы желала видеть его с титулом генералиссимуса. Все уверены, что когда он примет главное начальство над армией, так всякая позиция очутится для русского солдата превосходною. Продлят далее козни так и бог от нас отступится. Мне уж представляется, что Бонапарте задал всем действующим лицам нашим большой дозис опиума. Они спят, а вместо них действуют Фули, Вольцогеиы*. Проснутся - и увидят, кому они вверили судьбу нашу. Сюда прибыл еще Штейн. Вот еще дегнпа! Что ж нам прикажут, несчастным, делать? Увы - воздыхать. Есть уже разные слухи о Фуле. <...>
Русские воины! Не медлите! Принимайте разбойников на штыки. Они не могут против вас устоять. Узнаем, что вас пустили уже в бой, так наше беспокойство кончится.
ХРАБРОСТЬ ИХ БЕСПРИМЕРНА...
(Свидетельства иностранцев о мужестве русских солдат)
Когда россиянин нападает на неприятеля, то он почитает своим долгом или победить, или умереть. Искусный маневр и предусмотрительные отступления вовсе ему не нравятся. Он не знает, что такое отступить, а сильно разумеет только слове - вперед. Необходимый жар, соединенный с народным духом, также особенная доверенность к судьбе - "чему быть, того не миновать" поставляет пехоту российскую на первейшие степени в Европе.
Русский начинает битву хладнокровно, но лишь только у них падает один, то раздаются тысячи голосов: наших бьют; солдаты требуют дозволения броситься на неприятеля, от чего тогда весьма трудно воздержать их. В очевидной опасности русский солдат идет равнодушно, будучи уверен, что с ним ничего не сделается, если Бог не допустит, но верит, что если время не пришло, то пуля не возьмет. Русский особенно отличается от прочих народов удивительным терпением, перенесением всего, и, без сомнения, он крепче всех европейцев. Суворов, хорошо знавший сие свойство, нападал на неприятеля тотчас после самых тягостных переходов, без роздыха, а особливо в Италии под самым жарким небом. И французы всегда обманывались, когда хотели утомить русских. Сей солдат готовит свой обед, когда может, не спит, когда занят службою; напротив того, на досуге рад спать сутки. Он гораздо меньше имеет нужд, в сравнении с прочими войсками, и потому во время войны немного стоит.
Шторх
Русский солдат - спартанец, он воздержанием в пище и питье походит на испанца, терпением - на чеха, гордостью - на англичанина, мужеством - на шведа, предприимчивостью и энтузиазмом - на француза или на венгерца. В нем нет жестокости. Никогда не слышен ропот в среде русских солдат; во имя России и царя они всегда готовы на геройские подвиги.
Граф Ланжероп
Русский солдат привычен ко всем переменам погоды и нуждам, к самой худой и скудной пище, к походам днем и ночью, к трудным работам и тяготам. Солдаты упорно храбры и удобно возбуждаются к славным подвигам, преданы своему государю, начальнику и отечеству, набожны, но не омрачены суеверием, терпеливы и сговорчивы. Природа одарила их самыми лучшими существенными способностями для военных действий; штык есть истинное оружие русских, храбрость их беспримерна.
Вильсон
КОММЕНТАРИИ
Д. Л. МОРДОВЦЕВ. ДВЕНАДЦАТЫЙ ГОД
Публикуется по изданию: Мордовцев Д. Л. Двенадцатый год. Исторический роман в трех частях. С.-Петербург, издание Н. Ф. Мерца, 1901. Собр. соч.. т. VI.
К с, 37. Кивер - военный головной убор.
Чекмень - верхняя мужская одежда у татар.
К с, 51, Платов Матвей Иванович (1751-1818) - генерал от кавалерии, атаман Донского казачьего войска. В 1812 г, возглавлял отдельный казачий корпус.
К с. 63, Загоскин Михаил Николаевич (1789-1852) - известный русский романист. Первый роман, принесший известность автору, "Юрий Милославский", появился в свет в 1829 г. Загоскин принимал участие в Отечественной войне, был лично знаком со многими героями 1812 г. Тема Отечественной войны впоследствии получила отражение в его романе "Рославлев" (1830).
К с. 64. Фернан Кортес (1485-1547) - испанский конкистадор, завоеватель Мексики.
Писарро Франциск (1470-1541) - испанский завоеватель Перу.
Ермак Тимофеевич (?-1584) - русский казак, завоеватель Сибири.
Кажется, что Бородинское сражение нельзя назвать правильным сражением. Его нельзя назвать la bataille, как бывшие под Пултусском, Эйлау и Фридландом. Это был спор за частные пункты, которым нужно было беспрестанно поддерживать войсками, ибо когда армия Багратиона 26-го отступила перед неприятелем, то резерв 1-й армии по необходимости введен был немедленно в первую линию для прикрытия остальных сил Багратионовых. Предшествующее дело 24-го, кажется, было ненужное и безуспешное сражение, ибо неприятель завладел той батареей), которая была целью его сражения, но непреодолимое мужество офицеров и солдат в. в-ва наконец восторжествовало над неприятелем и над всеми невыгодами, а победа под Бородином останется до скончания мира военным памятником геройства россиян.
Надобно обождать еще несколько дней, чтобы неприятель был вынужден оставить Москзу, надобно, чтоб в его армии известно стало, что фланговые операции восприяли свое начало. Нам остается теперь только быть бдительными и предприимчивыми. Когда каждый человек будет на своем месте и неприятель начнет скрывать свою опасность, тогда наступит время грянуть на него.
Все прибывшие подкрепления, которые я видел, составлены из прекраснейших людей, очень хорошо одеты и экипированы. Сии ежедневно подходящие подкрепления умножают и морально и физически силы в. в-ва.
По комиссариату порядок чрезвычайный, и пища солдатская как нельзя лучше. Памятуя, что я видел прежде, ныне не могу довольно похвалить артельных котлов.
Множество раненых, вывезенных из Москвы, превзошло всякое возможное о них распоряжение, и я нашел 3000 человек в Коломне без всякого комиссариатского и медицинского надзора, без способов к пропитанию и к дальнейшему отвозу, но по уведомлению о сем их положении геперала Беннигсена он немедленно дал нужное предписание о попечении и препровождении их в Рязань. Внимание к раненым свойственно благосердию в. в-ва, и я осмеливаюсь предложить, что особенное к ним внимание в теперешних обстоятельствах послужит великодушным и благоприятным доказательством известного человеколюбия в. в-ва и уважения к храбрым защитникам вашей империи. Временное посещение Петербурга одного из чиновников свиты в. в-ва произвело бы желаемое действие и обеспечило бы их содержание, чего требует не только положение раненых, но чрез сие возвратились бы многие на службу в. в-ва. В здешней армии многие желают видеть в. в-во. Я осмеливаюсь представить, что если бы можно было предпринять путешествие к армии, то присутствие ваше на несколько часов будет принято офицерами и солдатами в виде особого благоволения вашего к их подвигам и доверенности к их храбрости на погибель неприятеля. Во всяком случае, я прошу в. в-во издать какой-нибудь приказ с изъявлением удовольствия в. в-ва к поведению войск и непременной уверенности в окончательном успехе, невзирая на потерю Москвы.
Сделанное мною объявление о твердой решимости в. в-ва продолжать войну, доколе один вооружепный неприятель останется в ваших владениях, было принято в армии с особенным удовольствием, и одержанная победа без потери друга или товарища не могла бы и не произвела бы столь общего удовольствия.
Самые изгнанники из Москвы, посреди бедствий своих и огорчения, проливали слезы радости, услышавши о постоянном попечении в. в-ва о славе Российской Империи.
Имев случай вступить в непосредственное сношение с австрийским императором, я принял нужные меры для удаления всякого неприятного впечатления, которое могло произойти от занятия Москвы*, и в. в-во можете быть уверены, что всякого рода услугп, которые лорд Тэрконель и я можем оказать пером или мочом в. в-ву и всякое содействие смиренного, но ревностного усердия к в. в-ву будет неизменно нашей целью.
Слух носится, что неприятель приближается, чтобы открыть свои сообщения. Для меня оседлана одна нз лошадей в. в-ва, и я надеюсь, что не сделаю ей бесчестия и не испытаю быстроту ее, удаляясь от неприятеля.
Роберт Вильсон - лорду Каткарту
Таруса. 8/20 октября 1812 г.
Честь имею уведомить, что фельдмаршал Кутузов, несмотря на все представления, ы весьма сильные, со стороны генерала Беннигсена допустить к себе адъютанта Мюрата, приезжавшего под предлогом отыскания тела генерала Дери и разведания об обстоятельствах смерти его, но я узнал от весьма значащего и верного человека, что сей офицер привез к фельдмаршалу письмо от маршала Бертье, в котором Бонапарте изъявлял желание узнать, "получен ли от Императора ответ касательно разных распоряжений для перемены свойства войны и восстановления лучшего порядка в земле?".
Фельдмаршал ответил, что для получения ответа не было физической возможности, но он может смело сказать, что никто не осмелится говорить народу, столь сильно огорченному, о каких бы то ни было переменах.
Сия переписка содержится в глубокой тайне. Я знаю, что фельдмаршал не смеет, опасаясь свою жизнь подвергнуть опасности, начать какие-либо переговоры, и уверен, что Император почел бы изменником всякого человека, который предложил бы ему о том. Но впечатления таковых сношений вредны во внутренних, внешних, в политических и военных отношениях до такой степени, что от того могут произойти весьма важные бедствия - все люди раздражены, а самые рассудительные встревожены наиболее.
Нет сомнения, что фельдмаршал весьма расположен к волокитству за неприятелем - французские комплименты очень ему нравятся, и он уважает сих хищников, пришедших С тем, чтобы отторгнуть от России Польшу, произвести в самой России революцию и взбунтовать донцов, как народ, к которому они имеют особое уважение и благорасположение, которого желают снискать ласкою.
Признаюсь, что столько раздражен таким поведением, что если фельдмаршал сохранит начальство над армией и если Государь не запретит иметь таковые личные сношения, то я решился просить вас, милорд, об увольнении меня, по крайней мере от всякой переписки, доколе я не получу другого назначения от правительства е. в-ва.
Завтра корпуса выступают в поход к Фоминскому, но как неприятелю известно уже, что наша армия -находится в первоначальной своей позиции и что он не имеет причины опасаться нападения с Калужской дороги, то, без сомнения, будет остерегаться атаки на фланги свои, но так как сие предприятие будет довольно важное, то я намерен находиться при оном.
Роберт Вильсон - императору Александру I
Малый Ярославец, 13/25 октября 1812 г.
Вчерашнее сражение стоило много храбрых людей, а особливо из егерских полков, но удержание города было необходимо для разрушения неприятельского плана, да и потери его гораздо превосходят наши. Я полагаю, что они простираются по крайней мере до семи тысяч человек убитых и раненых, и, по показанию пленных, в числе оных много отличнейших офицеров.
Офицеры и войска в. в-ва сражаются со всевозможной неустрашимостью, но я считаю своим долгом с прискорбием объявить, что они достойны иметь нужду в искуснейшем предводителе.
Бездействие фельдмаршала после победы над Мюратом тогда, когда бы должно было двинуться со всею армией влево, медленность его в присылке помощи генералу Дохтурову, личная медленность его в прибытии на место сражения до 5 часов вечера, хотя он целый день пробыл в пяти верстах от онаго, личная осторожность во всех делах, нерешимость его в советах, подвержение войск в. в-ва пагубнейшему беспорядку по недостатку надлежащих распоряжений и поспешность без причины - суть погрешности столь важные, что я принужден употребить таковые изречения.
Лета фельдмаршала и физическая дряхлость могут несколько послужить ему в извинение, и потому сожалеть можно о той слабости, которая заставляет его говорить, что "он не имеет иного желания, как только то, чтоб неприятель оставил Россию", когда от него зависит избавление целого света. Но такая физическая и моральная слабость делает его неспособным к занимаемому им месту*, отнимает должное уважение к начальству и предвещает несчастие в то время, когда вся надежда и пламенная уверенность в успехе должны брать верх.
Недостатки генерала Беннигсена мис известны, но личный его пример, конечно, рождает во всех решительность. Познания его в военном деле весьма отличные, и последние его советы послужили к пользе и славе оружия в. в-ва.
Я смою надеяться, что в. в-во не изволите подозревать во мне какого-либо предубеждения или пристрастия. Я не имею никакого иного повода, как только пользу службы вашей, и думаю, что поступил бы против чести, если бы говорил по так откровенно.
ИЗ ЧАСТНОЙ ПЕРЕПИСКИ ВРЕМЕН ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
М. А. Волкова - В. И. Ланской
Москва, 7 июня 1812 г.
Вообрази, Ростопчин - наш московский властелин. Мне любопытно взглянуть на него, потому что я уверена, что он сам не свой от радости. То-то он будет гордо выступать теперь! Курьезно бы мне было знать, намерен ли он сохранить нежные расположения, которые он выказывал с некоторых пор. Вот почти десять лет, как его постоянно видят влюбленным, и заметь, глупо влюбленным. Для меня всегда было непонятно твое высокое о нем мнение, которого я вовсе не разделяю. Теперь все его качества и достоинства обнаружатся. Но нока я не думаю, чтобы у него было много друзей в Москве. Надо признаться, что он и не искал их, делая вид, что ему нет дела ни до кого на свете. Извини, что я на него нападаю, но ведь тебе известно, что он никогда не был героем ни в каком отношении. Я не признаю в нем даже и авторского таланта. Помнишь, как мы вместе читали его знаменитые творения.
М. А. Волкова - В. И. Ланской
Москва, 22 июля 1812 г.
Спокойствие покинуло наш милый город. Мы живем со дня на день, не зная, что ждет нас впереди. Нынче мы здесь, а завтра будем бог знает где. Я много ожидаю от враждебного настроения умов. Третьего дня чернь чуть не побила камнями одного немца, приняв его за француза. Здесь принимают важные меры для сопротивления* в случае необходимости, но до чего будем мы несчастны в ту пору, когда нам придется прибегнуть к этим морам. <...>
М. А. Волкова - В. И. Ланской
Москва, 29 июля 1812 г.
Мы все тревожимся. Лишь чуть оживит нас приятное известие, как снова услышим что-либо устрашающее. Признаюсь, что ежели в некотором отношении безопаснее жить в большом городе, зато нигде не распускают столько ложных слухов, как в больших городах. Дней пять тому назад рассказывали, что Остерман одержал большую победу*. Оказалось, что это выдумка. Нынче утром дошла до нас весть о блестящей победе, одержанной Витгенштейном. Известие это пришло из верного источника, так как о победе этой рассказывает граф Ростопчин*, и между тем никто не смеет верить. К тому же победа эта может быть полезна вам, жителям Петербурга, мы же, москвичи, остаемся по-прежнему в неведении касательно нашей участи. Что относится до выборов и приготовлений всякого рода, скажу тебе, что здесь происходят такие же нелепости, как и у вас. Я нахожу, что всех одолел дух заблуждений. Все, что мы видим, что ежедневно происходит перед нашими глазами, а также и положение, в котором мы находимся, может послужить нам хорошим уроком, лишь бы мы захотели им воспользоваться. Но, к несчастью, этою-то желания я ни в ком не вижу и признаюсь тебе, что расположение к постоянному ослеплению устрашает меня больше, нежели сами неприятели. Богу все возможно. Он может сделать, чтобы мы все ясно видели, об этом-то и должно молиться из глубины души, так как сумасбродство и разврат, которые господствуют у нас, сделают нам в тысячу раз более вреда, чем все легионы французов.
М. А. Волкова - В. И. Ланской
Москва, 5 августа 1812 г.
<...> Народ ведет себя прекрасно. Уверяю тебя, что недостало бы журналистов, если бы описывать все доказательства преданности Отечеству и государю, о которых беспрестанно слышишь и которые повторяются не только в самом городе, но и в окрестностях и даже в разных губерниях.
Узнав, что наше войско идет вперед, а французы отступают, москвичи поуспокоились. Теперь реже приходится слышать об отъездах. А между тем вести не слишком утешительны, особенно как вспомнишь, что мы три недели жили среди волнений и в постоянном страхе. В прошлый вторник пришло известие о победе, одержанной Витгенштейном*, и об удачах, которые имели Платов и граф Пален. Мы отложили нашу поездку в деревню, узнав, что там происходит набор ратпиков. Тяжелое время в деревнях, даже когда на 100 человек одного берут в солдаты и в ту пору, когда окончены полевые работы. Представь себе, что это должно быть теперь, когда такое множество несчастных отрывается от сохи. Мужики не ропщут, напротив, говорят, что они все охотно пойдут на врагов и что на время такой опасности всех их следовало бы брать в солдаты. Но бабы в отчаянии, страшно стонут и вопят, так что многие помещики уехали из деревень, чтобы не быть свидетелями сцен, раздирающих душу. Мама получили ответ от Сен-При*: он с удовольствием принимает на службу брата моего Николая. Придется расстаться с милым братом - еще прибавится горе и новое беспокойство!
Каждый день к нам привозят раненых. Андрей Ефимович опасно ранен, так что не будет владеть одной рукой. У Татищева, который служит в Комиссариате и, следовательно, находится во главе всех гошпиталей, недостало корпии, и он просил всех своих знакомых наготовить ему корпию. Меня первую засадили за работу, так как я ближайшая его родственница, и я работаю целые дни. Маслов искал смерти и был убит в одной из первых стычек; люди его вернулись. Здесь также несколько гусарских офицеров, два или три пехотных полковника, - все они изуродованы. Сердце обливается кровью, когда только и видишь раненых, только и слышишь, что об них. Как часто ни повторяются подобные слухи и сцены, а все нельзя с ними свыкнуться.
М. А. Волкова - В. И. Ланской
Тамбов, 3 сентября 1812 г.
Здесь мы узнали, что Кутузов застал нашу армию отступающую и остановил ее между Можайском и Гжатском, то есть в ста верстах от Москвы. Из этого прямо видно, что Барклай, ожидая отставки, поспешил сдать французам все*, что мог, и если бы имел время, то привел бы Наполеона прямо в Москву. Да простит ему бог, а мы долго не забудем его измены. До сегодняшнего дня мы были в постоянной тревоге, не имея верных известий и не смея верить слухам. У нас дыбом встали волосы от вестей 26-го и 27-го августа. Прочитав их, я не успела опомниться, выхожу из гостиной - мне навстречу попался человек, которого мы посылали к губернатору, чтобы узнать все подробности. Первая весть, которую я услыхала, была о смерти братца Петра Валуева, убитого 26-го. У меня совсем закружилась голова; удивляюсь, как из соседней комнаты не услыхали моих рыданий несчастные двоюродные сестры. Дом наш невелик - я выбежала во двор, у меня сделался лихорадочный припадок, дрожь продолжалась с полчаса. Наконец, совладав с собой, я вернулась, жалуясь на головную боль, чтобы не поразить кузин своих грустным лицом. У меня защемило сердце, глядя на них. Они не получали известий от матери - ясно почему. Каждую минуту жду, что кто-нибудь из семьи придет с горестным известием, больно видеть, как они тревожатся о матери и поминутно молятся за брата. Я не умею притворяться. Для меня невыносимо казаться веселой, когда я смертельно тоскую.
В моем грустном настроении я далеко не благосклонно встретила твои размышления о госпоже Сталь. Скажи, что стало с твоим умом, если можешь ты так интересоваться ею в минуты, когда нам грозит бедствие. Ведь ежели Москва погибнет, все пропало! Бонапарту это хорошо известно; он никогда не считал равными наши обе столицы. Он знает, что в России огромное значение имеет древний город Москва, а блестящий, нарядный Петербург почти то же, что все другие города в государстве. Это неоспоримая истина. Во время всего путешествия нашего, даже адесь, вдалеке от театра войны, нас постоянно окружают крестьяне, спрашивая известий о матушке-Москве. Могу тебя уверить, что ни один из них не поминал о Питере. Жители Петербурга вместо того, чтобы интересоваться общественными делами, занимаются г-жой Сталь - им я извиняю это заблуждение, они давным-давно впадают из одной ошибки в другую, доказательство - приверженность ваших дам к католицизму. Но ведь твоим, милый друг, редким умом я всегда восхищалась, а ты поддаешься влиянию атмосферы, среди которой живешь. Это меня крайне огорчает. Я этого от тебя не ожидала.
М. А. Волкова - В. И. Ланской
Тамбов, 7 октября 1812 г.
С третьего дня мы подверглись нового рода мучению: нам приходится смотреть на несчастных, разоренных войной, которые ищут прибежища в хлебородных губерниях, чтобы не умереть с голода, Вчера прибыло сюда из деревни, находившейся в 50 верстах от Москвы (по Можайской дороге), целых девять семейств: тут и женщины, и дети, и старики, и молодые люди. Все помещики, имевшие земли в этой стороне, позаботились вовремя о спасении своих крестьян, дав им способы к существованию. Государственные же крестьяне принуждены были дождаться, покуда у них все отнимут, сожгут их избы, и тогда уже отправились, по русской пословице, куда глаза глядят. Крестьяне, виденные нами вчера, были разорены нашими же войсками; мне их стало еще жальче оттого, что, рассказывая о всем, с ними случившемся, они не жаловались и не роптали. В такие минуты желала я бы владеть миллионами, чтобы возвратить счастие миллиону людей, им же так мало нужно! Право, смотря на этих несчастных, забываешь все свои горести и потери и благодаришь бога, давшего нам возможность жить в довольстве, посреди всех этих бедствий и даже думать об излишнем, между тем как столько бедных людей лишены насущного хлеба. Пребывание мое в Тамбове при теперешних обстоятельствах открыло мне глаза насчет многого. Находись я здесь в другом положении, думая лишь об удовольствиях и приятностях жизни, мне здешние добрые люди непременно показались бы глупыми и очень смешными. Но, прибыв сюда с разбитым сердцем и с душевным горем, не могу тебе объяснить, как благодарны были мы им за ласковые к нам поступки. Все наперерыв стараются оказать нам услуги, и нам остается лишь благодарить этих добрых соотечественников, которых мы так мало знаем. Правда, здесь не встретишь молодых людей, которых все достоинство заключается в изящных манерах, которые украшают своим присутствием гостиные, занимают общества остроумным разговором, но, послушав их, через пять минут забудешь об их существовании. Вместо них сталкиваешься с людьми, быть может, неуклюжими, речи коих не цветисты и не игривы, но которые умеют управлять своим домом и состоянием, здраво судят о делах и лучше знают свое Отечество, нежели многие министры. Сначала, привыкшие к светской болтовне, мы их не могли понять, мало-помалу мы свыклись с их разговором, и теперь я с удовольствием слушаю их рассуждения о самых серьезных предметах. <...>
И. Й. Оденталь - А. Я. Булгакову
С.-Петербург, 5 июля 1812 г.
<...> Французы со своими ненадежными союзниками* кидаются jj разные стороны, чтобы открыть где-нибудь удачное для себя дело. Видят, что везде ожидает их штык или пика - они и с артиллериею не отваживаются на решительную битву. Как же решатся атаковать нас в ретраншементах*? Нет! Их храб-рование кончилось, мы на них наступаем. Гоним, бьем их. Ежели они вздумают приостановиться, так тем скорее совершится истребление их сил. Рядовые первой армии не могут дождаться той минуты, чтобы посчитаться с французишками. Их должно уговаривать. Они кипят отмщением. О, россы! победа Вам принадлежит, но без повиновения и она не может иметь плодов. По-лождтесь на предусмотрительность ваших начальников. Они знают, для чего медлют доставить вам случай увенчать себя лаврами, <...>
И. П. Оденталь - А. Я. Булгакову
С.-Петербург, 19 июля 1812 г.
<...> Третьего дня ивчерасьв доме гр. Безбородки* собиралось здешнее дворянство. Положили дать со ста четырех человек, вооружить и одеть их при бородах да отпустить на три месяца провианту. С оценки домов в Петербурге, которые свыше 5 тысяч рублей стоят, взять но 2 процента. Буде кто имеет несколько домов маленьких, превышающих вместе пятитысячную сумму, с того также взыскивать общую повинность. Купечество совещается и, как слышу, положило дать два миллиона, коим будет сделана раскладка по капиталам. Дворяне делают еще добровольные денежные пожертвования. Лавра отдает серебряный свой сервиз. Митрополит Амбросий - все жалованные ему драгоценные вещи. Дадут, батюшка, Александр Яковлевич, Россияне и передадут, коль требует того царь их на защиту Отечества. Людей, денег бездна явится. Пусть изберут токмо мудрых вождей, правителей. С нами ли барахтаться наемникам, вертепам разбойников! Вождей! Вождей! Правителей! Правителей!
И. П. Оденталь - А. Я. Булгакову
С.-Петербург, 2 августа 1812 г.
Что прикажете сказать Вам, любезный Александр Яковлевич! Мы здесь ничего не знаем, ничего не понимаем. Тому и книги в руки, кто читать горазд. Кутузова сделали светлейшим*, да могли ли его сделать лучезарнее его деяний? Публика лучше бы желала видеть его с титулом генералиссимуса. Все уверены, что когда он примет главное начальство над армией, так всякая позиция очутится для русского солдата превосходною. Продлят далее козни так и бог от нас отступится. Мне уж представляется, что Бонапарте задал всем действующим лицам нашим большой дозис опиума. Они спят, а вместо них действуют Фули, Вольцогеиы*. Проснутся - и увидят, кому они вверили судьбу нашу. Сюда прибыл еще Штейн. Вот еще дегнпа! Что ж нам прикажут, несчастным, делать? Увы - воздыхать. Есть уже разные слухи о Фуле. <...>
Русские воины! Не медлите! Принимайте разбойников на штыки. Они не могут против вас устоять. Узнаем, что вас пустили уже в бой, так наше беспокойство кончится.
ХРАБРОСТЬ ИХ БЕСПРИМЕРНА...
(Свидетельства иностранцев о мужестве русских солдат)
Когда россиянин нападает на неприятеля, то он почитает своим долгом или победить, или умереть. Искусный маневр и предусмотрительные отступления вовсе ему не нравятся. Он не знает, что такое отступить, а сильно разумеет только слове - вперед. Необходимый жар, соединенный с народным духом, также особенная доверенность к судьбе - "чему быть, того не миновать" поставляет пехоту российскую на первейшие степени в Европе.
Русский начинает битву хладнокровно, но лишь только у них падает один, то раздаются тысячи голосов: наших бьют; солдаты требуют дозволения броситься на неприятеля, от чего тогда весьма трудно воздержать их. В очевидной опасности русский солдат идет равнодушно, будучи уверен, что с ним ничего не сделается, если Бог не допустит, но верит, что если время не пришло, то пуля не возьмет. Русский особенно отличается от прочих народов удивительным терпением, перенесением всего, и, без сомнения, он крепче всех европейцев. Суворов, хорошо знавший сие свойство, нападал на неприятеля тотчас после самых тягостных переходов, без роздыха, а особливо в Италии под самым жарким небом. И французы всегда обманывались, когда хотели утомить русских. Сей солдат готовит свой обед, когда может, не спит, когда занят службою; напротив того, на досуге рад спать сутки. Он гораздо меньше имеет нужд, в сравнении с прочими войсками, и потому во время войны немного стоит.
Шторх
Русский солдат - спартанец, он воздержанием в пище и питье походит на испанца, терпением - на чеха, гордостью - на англичанина, мужеством - на шведа, предприимчивостью и энтузиазмом - на француза или на венгерца. В нем нет жестокости. Никогда не слышен ропот в среде русских солдат; во имя России и царя они всегда готовы на геройские подвиги.
Граф Ланжероп
Русский солдат привычен ко всем переменам погоды и нуждам, к самой худой и скудной пище, к походам днем и ночью, к трудным работам и тяготам. Солдаты упорно храбры и удобно возбуждаются к славным подвигам, преданы своему государю, начальнику и отечеству, набожны, но не омрачены суеверием, терпеливы и сговорчивы. Природа одарила их самыми лучшими существенными способностями для военных действий; штык есть истинное оружие русских, храбрость их беспримерна.
Вильсон
КОММЕНТАРИИ
Д. Л. МОРДОВЦЕВ. ДВЕНАДЦАТЫЙ ГОД
Публикуется по изданию: Мордовцев Д. Л. Двенадцатый год. Исторический роман в трех частях. С.-Петербург, издание Н. Ф. Мерца, 1901. Собр. соч.. т. VI.
К с, 37. Кивер - военный головной убор.
Чекмень - верхняя мужская одежда у татар.
К с, 51, Платов Матвей Иванович (1751-1818) - генерал от кавалерии, атаман Донского казачьего войска. В 1812 г, возглавлял отдельный казачий корпус.
К с. 63, Загоскин Михаил Николаевич (1789-1852) - известный русский романист. Первый роман, принесший известность автору, "Юрий Милославский", появился в свет в 1829 г. Загоскин принимал участие в Отечественной войне, был лично знаком со многими героями 1812 г. Тема Отечественной войны впоследствии получила отражение в его романе "Рославлев" (1830).
К с. 64. Фернан Кортес (1485-1547) - испанский конкистадор, завоеватель Мексики.
Писарро Франциск (1470-1541) - испанский завоеватель Перу.
Ермак Тимофеевич (?-1584) - русский казак, завоеватель Сибири.