Страница:
— Где находится другое измерение? — демонстрируя ангельское терпение, спросил Мартин.
— Ну, в другом измерении… Вы, что ли, физику пространства не знаете?
— Мальчик, я знаю физику пространства. — Мартин подавил навязчивое желание сгрести Теймо за шиворот и хорошенько встряхнуть. — Как и ты, я когда-то учился в школе. Давай попробуем иначе: каким образом твои друзья отбыли в другое измерение?
— Они встали на поляне, где магические объекты. Поляна большая, но их было много, с трудом поместились. — Голос Теймо звучал печально, глаза слезились, возможно, от дыма. — Они в самый последний момент объявили, что нас не берут, потому что Габри против. Они там стояли и смотрели на нас, вдруг поднялся ветер, все затуманилось, и они исчезли из нашего мира. Мы тоже вышли на поляну… Мы вначале думали, что нас тоже возьмут, мы же не виноваты, что у нас такие глаза! Ну, потом пошли обратно… И увидели издалека, что Эгтемеос разрушается. Когда прибежали, было уже все… — он умолк. — Одна девчонка не выдержала и умерла, от сердечного приступа, наверное.
Мартин застыл, впившись взглядом в пылающий костер. Вот оно. Кто-то управляет Х-объектами, совершая с их помощью гиперпереброски, нанося гравитационные удары по населенным пунктам… Он был ошеломлен, но не удивлен. Он ждал чего-нибудь в этом роде.
— Сколько борешанистов осталось?
— Пятнадцать, считая меня. Иона умерла, теперь нас четырнадцать.
— Почему вас не взяли?
— Из-за глаз, — почти прошептал Теймо.
— Проблемы со зрением?
— Нет. У нас зеленые глаза, поэтому Габри Борешан решил, что нам нельзя доверять, — он говорил сдавленным шепотом и смотрел мимо, видно было, что он отчаянно стыдится затронутой темы. — Все зеленоглазые заражены злом, но я же не чувствую в себе никакого зла! Демиурги сказали, зло может проснуться потом, так говорит Габри, а он не ошибается.
Сходится: показания Теймо, показания Корнелы бан Кунарда (он, ее наставник из астрала, отвергал зеленоглазых неофитов) — и зеленоглазая девушка на втором портрете, который висел в холле у Эша, «воплощение Зла». Анонимный преступник не жалует людей с зелеными глазами. Типичный для психа заскок.
— Ты видел вблизи этого парня, который выдает себя за Борешана?
— Нет. Только Вениамин его видел. Где Вениамин? Он же вместе с вами уехал…
— Он погиб. Его застрелил из лука один валвэниец.
Теймо напрягся. Мартин ждал от него обвинений в убийстве, но вместо этого мальчишка тихо произнес:
— Теперь я их не найду…
— Ты рассчитывал на помощь Эша?
— Я бы сказал Вениамину, что во мне нет зла, хоть я и родился с такими глазами. Он бы понял… Он был другом Габри. В последний раз Габри связался с демиургами и велел, чтобы все пришли в Огуречный лес на ту поляну, мы тоже, но чтобы нас не взяли. А Вениамин обещал, что мы все уйдем в другое измерение, никто здесь не останется. Может, демиурги чего-то недопоняли…
— Демиурги — так вы называете своих лидеров? — уточнил Мартин.
— Ага. Демиурги устраивают игрушку, определяют условия и следят, чтобы все шло по правилам, — Теймо поглядел на него с оттенком снисходительности: этот крутой мужик не знает элементарных вещей. — Тоже люди, могут чего-то недопонять… Мы еще несколько раз ходили на поляну, но магические объекты не срабатывали.
— То есть?
— Они так и не перенесли нас в другое измерение. Мы не знаем, как можно отсюда связаться с Габри, а Эш знал, у него был для этого специальный магический передатчик.
Мартин насторожился: изъятый у Эша артефакт покрупнее — передатчик? Тогда понятно, почему он так стремился заполучить его после неудачи в Раюсаны. Хотел связаться с боссом и попросить о помощи. Значит, второй артефакт, поменьше, который Эш носил на шее, передатчиком не является. Каково же его назначение?
— Теймо, ради чего ты так рвешься к остальным? Может, там еще хуже, чем здесь?
Он молча пожал плечами, в его предательски-зеленых глазах билась боль. Осталось четырнадцать человек — слишком мало, чтоб организовать нормальную игрушку. И вокруг серый, скучный народ со своими серыми проблемами. Для борешаниста это не жизнь.
— Как вы познакомились с Эшем?
— Он тоже раньше был борешанистом. Двое наших демиургов, Альбер и Леда, его знают. Ну, встретились, стали общаться, потом он по секрету про Габри рассказал… Габри — гениальный демиург, и Эш был настоящим демиургом.
— О чем он с вами говорил?
— О жизни… — помолчав, расплывчато ответил Теймо.
Давить на него Мартин не хотел, да и не это его сейчас интересовало.
— Эш упоминал какие-нибудь конкретные места, которые имели бы для них… гм, с Габри, особое значение?
— Саятто, Раюсаны и Канамор. Там самые мощные магические объекты.
Саятто и Канамор, про себя поправил Мартин. Раюсаны можно списать.
— Саятто — это где?
— На экваторе.
Ага, Эш однажды упомянул о большом скоплении Х-объектов в районе экватора. Случайно проболтался или с умыслом? Допустим, он получил от своего Габри (для простоты будем называть так неизвестного преступника) приказ завлечь Мартина в ловушку; с треском провалившись в Раюсаны, подсунул другой адрес… Стоит, однако, прочитать письмо.
— Спасибо за информацию, Теймо, — Мартин поднялся, стряхивая со штанов крошки рассыпчатой валвэнийской колбасы.
Паренек загородил ему дорогу.
— А у вас какая-нибудь информация есть?
— Что тебя интересует? — Мартин поглядел на него сверху вниз.
— Как их найти?
— Хм… Для начала надо съездить в Канамор или в Саятто.
— Раюсаны ближе, — напряженно искривив тонкие губы, напомнил Теймо.
— В Раюсаны магических объектов больше нет.
— Почему?
— Развалились. Я сам видел.
Обогнув его, Мартин свернул в темный проулок между двумя холмами битого щебня. В проулке стоял бронекар. За спиной, над сплошным массивом руин, клубился дым, мерцало оранжевое зарево. Доносились голоса, кто-то даже смеялся. С неба нехотя падали капли.
— Господин Паад, я не знаю, как добраться до Канамора или Саятто…
— Подойди ко мне завтра, — бросил через плечо Мартин. — Я занят.
Письмо от Габри он вскрыл, предварительно надев на голову обруч с прозрачным щитком и натянув пластиковые перчатки. Габри любит устраивать сюрпризы. Впрочем, его послание, как и в прошлые разы, ни ядовитой, ни взрывчатой начинки не содержало. Только мат и некоторое количество рассредоточенных среди мата печатных фраз.
«… … … Ты ушел от справедливого возмездия, но навсегда не уйдешь! Ты раскормленный самодовольный подлец! Ты не загадка, и я догадываюсь, что Вениамина Эша ты убил. … … … Я не боюсь написать тебе, что думаю, как боятся лицемеры, для которых самое страшное написанное слово — это „дурак“. … … … Эш был по-настоящему человечным и слабым человеком, Великим в своей слабости. Тебе … … … до него надо расти! … … … И я тебя сделаю слабым!
Ты не помнишь, как отказал мне в помощи. Вы все поступили со мной подло … … … Я хотел научить Человечности любимую женщину и показать людям, как надо жить, а меня гнусно обвинили в попытке убийства при отягчающих обстоятельствах. Никто не понял Жертвенность и Красоту чего я сделал. Меня приговорили к смертной казни без суда, и она меня убила, а ты тоже хотел меня убить … … …
Расплата грядет! Я пришел опять! Все убитые когда-нибудь возвращаются! Ты мне нужен для торжества Справедливости и еще кое-зачем, потом узнаешь, а твою самовлюбленную личность я раздавлю как весь… Эгтемеос! … … …»
ГЛАВА 17
— Ну, в другом измерении… Вы, что ли, физику пространства не знаете?
— Мальчик, я знаю физику пространства. — Мартин подавил навязчивое желание сгрести Теймо за шиворот и хорошенько встряхнуть. — Как и ты, я когда-то учился в школе. Давай попробуем иначе: каким образом твои друзья отбыли в другое измерение?
— Они встали на поляне, где магические объекты. Поляна большая, но их было много, с трудом поместились. — Голос Теймо звучал печально, глаза слезились, возможно, от дыма. — Они в самый последний момент объявили, что нас не берут, потому что Габри против. Они там стояли и смотрели на нас, вдруг поднялся ветер, все затуманилось, и они исчезли из нашего мира. Мы тоже вышли на поляну… Мы вначале думали, что нас тоже возьмут, мы же не виноваты, что у нас такие глаза! Ну, потом пошли обратно… И увидели издалека, что Эгтемеос разрушается. Когда прибежали, было уже все… — он умолк. — Одна девчонка не выдержала и умерла, от сердечного приступа, наверное.
Мартин застыл, впившись взглядом в пылающий костер. Вот оно. Кто-то управляет Х-объектами, совершая с их помощью гиперпереброски, нанося гравитационные удары по населенным пунктам… Он был ошеломлен, но не удивлен. Он ждал чего-нибудь в этом роде.
— Сколько борешанистов осталось?
— Пятнадцать, считая меня. Иона умерла, теперь нас четырнадцать.
— Почему вас не взяли?
— Из-за глаз, — почти прошептал Теймо.
— Проблемы со зрением?
— Нет. У нас зеленые глаза, поэтому Габри Борешан решил, что нам нельзя доверять, — он говорил сдавленным шепотом и смотрел мимо, видно было, что он отчаянно стыдится затронутой темы. — Все зеленоглазые заражены злом, но я же не чувствую в себе никакого зла! Демиурги сказали, зло может проснуться потом, так говорит Габри, а он не ошибается.
Сходится: показания Теймо, показания Корнелы бан Кунарда (он, ее наставник из астрала, отвергал зеленоглазых неофитов) — и зеленоглазая девушка на втором портрете, который висел в холле у Эша, «воплощение Зла». Анонимный преступник не жалует людей с зелеными глазами. Типичный для психа заскок.
— Ты видел вблизи этого парня, который выдает себя за Борешана?
— Нет. Только Вениамин его видел. Где Вениамин? Он же вместе с вами уехал…
— Он погиб. Его застрелил из лука один валвэниец.
Теймо напрягся. Мартин ждал от него обвинений в убийстве, но вместо этого мальчишка тихо произнес:
— Теперь я их не найду…
— Ты рассчитывал на помощь Эша?
— Я бы сказал Вениамину, что во мне нет зла, хоть я и родился с такими глазами. Он бы понял… Он был другом Габри. В последний раз Габри связался с демиургами и велел, чтобы все пришли в Огуречный лес на ту поляну, мы тоже, но чтобы нас не взяли. А Вениамин обещал, что мы все уйдем в другое измерение, никто здесь не останется. Может, демиурги чего-то недопоняли…
— Демиурги — так вы называете своих лидеров? — уточнил Мартин.
— Ага. Демиурги устраивают игрушку, определяют условия и следят, чтобы все шло по правилам, — Теймо поглядел на него с оттенком снисходительности: этот крутой мужик не знает элементарных вещей. — Тоже люди, могут чего-то недопонять… Мы еще несколько раз ходили на поляну, но магические объекты не срабатывали.
— То есть?
— Они так и не перенесли нас в другое измерение. Мы не знаем, как можно отсюда связаться с Габри, а Эш знал, у него был для этого специальный магический передатчик.
Мартин насторожился: изъятый у Эша артефакт покрупнее — передатчик? Тогда понятно, почему он так стремился заполучить его после неудачи в Раюсаны. Хотел связаться с боссом и попросить о помощи. Значит, второй артефакт, поменьше, который Эш носил на шее, передатчиком не является. Каково же его назначение?
— Теймо, ради чего ты так рвешься к остальным? Может, там еще хуже, чем здесь?
Он молча пожал плечами, в его предательски-зеленых глазах билась боль. Осталось четырнадцать человек — слишком мало, чтоб организовать нормальную игрушку. И вокруг серый, скучный народ со своими серыми проблемами. Для борешаниста это не жизнь.
— Как вы познакомились с Эшем?
— Он тоже раньше был борешанистом. Двое наших демиургов, Альбер и Леда, его знают. Ну, встретились, стали общаться, потом он по секрету про Габри рассказал… Габри — гениальный демиург, и Эш был настоящим демиургом.
— О чем он с вами говорил?
— О жизни… — помолчав, расплывчато ответил Теймо.
Давить на него Мартин не хотел, да и не это его сейчас интересовало.
— Эш упоминал какие-нибудь конкретные места, которые имели бы для них… гм, с Габри, особое значение?
— Саятто, Раюсаны и Канамор. Там самые мощные магические объекты.
Саятто и Канамор, про себя поправил Мартин. Раюсаны можно списать.
— Саятто — это где?
— На экваторе.
Ага, Эш однажды упомянул о большом скоплении Х-объектов в районе экватора. Случайно проболтался или с умыслом? Допустим, он получил от своего Габри (для простоты будем называть так неизвестного преступника) приказ завлечь Мартина в ловушку; с треском провалившись в Раюсаны, подсунул другой адрес… Стоит, однако, прочитать письмо.
— Спасибо за информацию, Теймо, — Мартин поднялся, стряхивая со штанов крошки рассыпчатой валвэнийской колбасы.
Паренек загородил ему дорогу.
— А у вас какая-нибудь информация есть?
— Что тебя интересует? — Мартин поглядел на него сверху вниз.
— Как их найти?
— Хм… Для начала надо съездить в Канамор или в Саятто.
— Раюсаны ближе, — напряженно искривив тонкие губы, напомнил Теймо.
— В Раюсаны магических объектов больше нет.
— Почему?
— Развалились. Я сам видел.
Обогнув его, Мартин свернул в темный проулок между двумя холмами битого щебня. В проулке стоял бронекар. За спиной, над сплошным массивом руин, клубился дым, мерцало оранжевое зарево. Доносились голоса, кто-то даже смеялся. С неба нехотя падали капли.
— Господин Паад, я не знаю, как добраться до Канамора или Саятто…
— Подойди ко мне завтра, — бросил через плечо Мартин. — Я занят.
Письмо от Габри он вскрыл, предварительно надев на голову обруч с прозрачным щитком и натянув пластиковые перчатки. Габри любит устраивать сюрпризы. Впрочем, его послание, как и в прошлые разы, ни ядовитой, ни взрывчатой начинки не содержало. Только мат и некоторое количество рассредоточенных среди мата печатных фраз.
«… … … Ты ушел от справедливого возмездия, но навсегда не уйдешь! Ты раскормленный самодовольный подлец! Ты не загадка, и я догадываюсь, что Вениамина Эша ты убил. … … … Я не боюсь написать тебе, что думаю, как боятся лицемеры, для которых самое страшное написанное слово — это „дурак“. … … … Эш был по-настоящему человечным и слабым человеком, Великим в своей слабости. Тебе … … … до него надо расти! … … … И я тебя сделаю слабым!
Ты не помнишь, как отказал мне в помощи. Вы все поступили со мной подло … … … Я хотел научить Человечности любимую женщину и показать людям, как надо жить, а меня гнусно обвинили в попытке убийства при отягчающих обстоятельствах. Никто не понял Жертвенность и Красоту чего я сделал. Меня приговорили к смертной казни без суда, и она меня убила, а ты тоже хотел меня убить … … …
Расплата грядет! Я пришел опять! Все убитые когда-нибудь возвращаются! Ты мне нужен для торжества Справедливости и еще кое-зачем, потом узнаешь, а твою самовлюбленную личность я раздавлю как весь… Эгтемеос! … … …»
ГЛАВА 17
Мартину пришлось на несколько дней задержаться в Эгтемеосе. Он работал снабженцем: ездил по окрестным деревням и городишкам, закупая продовольствие, одежду, посуду, оружие, плотницкий, столярный и прочий инструмент. Сторговал на захудалой ярмарке в болотном краю дюжину чиротагов и телегу, которую Мадина сразу же раскритиковала за сомнительные ходовые качества.
— А вы, что ли, разбираетесь в телегах?
— Еще как! Я ведь была женой трахнутого келмака. Это не самая никудышная телега, но лучше бы вы взяли вон ту.
— Где вы были, когда я ее покупал? — угрюмо спросил Мартин.
— В ювелирной лавке. Прелесть, правда?
Развернув бархатную тряпицу, она показала длинные серьги, сотканные из серебряного кружева, с эмалевыми вставками.
— Высший класс, — одобрил Мартин.
— Только не говорите, что я транжирю деньги ЛОСУ, — пряча свое приобретение в карман, предупредила Мадина, хотя Мартин ничего такого и не собирался говорить. — ЛОСУ забросило меня в постель к этому задоголовому и прислало помощь с чертовской задержкой, пусть это будет моя маленькая компенсация!
— ЛОСУ забросило вас не в постель, а на Кадм в составе научной экспедиции. Если б не ваше нерациональное отношение к насилию, вы бы не проторчали столько времени в Хоромали.
— Мартин, мои убеждения — не предмет для насмешек, — сразу посерьезнев, отрезала Мадина. — Жаль, что я не могу доказать вам свою правоту. Когда-нибудь сами поймете.
В Эгтемеосе телеге обрадовались, претензий к ходовым качествам не было. Мартин отбуксировал ее, прицепив сзади к бронекару, а Мадина и двое борешанистов, умевшие ездить верхом, перегнали к лагерю чиротагов.
Между делом он собрал из запасных деталей еще один передатчик на ветхозаветных транзисторах и чипах. Панасов поблагодарил, но сказал, что передатчиком они воспользуются разве что в крайнем случае: все равно невелики шансы, что представители установивших блокаду миров пойдут на дополнительные затруднения ради того, чтобы снять с Кадма горстку людей.
— Попытаться стоит, — возразил Мартин.
— Ну… — незаинтересованно протянул Панасов.
Если он остался тут, спасаясь от административных взысканий, его вялая реакция понятна.
Мартину регулярно приходилось отбиваться от Теймо Блесновского и других борешанистов. Они просили, чтобы он отвез их в Канамор или в Саятто — куда ближе. Особенно настойчив был Теймо. Он вылавливал Мартина по три—четыре раза в день и упрашивал взять с собой хотя бы только его; ему это очень нужно; он должен объяснить Габри, что он и его друзья никакого зла в себе не несут; Габри, когда выслушает, все поймет… Мадина жалела борешанистов и тоже уговаривала Мартина разрешить мальчишке поехать с ними.
— У него есть для этого личные причины. Среди тех, кого увел так называемый Габри, была его девушка. Он очень переживает.
— Он с нами не поедет.
— Ну почему вы так уперлись? — прошипела Мадина, как рассерженная кошка. — Бронекар рассчитан на десять пассажиров! Теймо обещал, что будет нам во всем помогать…
— Как только он сообразит, что я хочу прихлопнуть Габри, его отношение к нам радикально переменится.
— Мартин, Теймо Блесновский — это не Эш. Это честный, умный, ранимый мальчик с обостренным чувством справедливости! И он сильно тоскует без своей девушки. Неужели он не вызывает у вас симпатии, хоть капельку?
— Вызывает. Но я не хочу, чтобы такой парень висел у меня на шее, когда я занимаюсь делом. Надеюсь, что его девушку и всех остальных остолопов еще можно спасти, — Мартин вспомнил о «зомби» из Раюсаны, и по спине пробежал противный холодок. Нахмурившись, он закончил: — Пусть сидит здесь, целее будет. А мы завтра утром едем.
Утром Теймо опять пришел и просил взять его с собой, но Мартин был непреклонен. Смерив борешаниста хмурым взглядом, он захлопнул дверцу, включил зажигание. Бронекар тихо заурчал. Над необъятными кучами обломков разгоралась розовая заря, редкие перистые облака ползли с востока на запад. Когда машина тронулась с места, мальчишеское веснушчатое лицо Теймо сморщилось. Он плакал. Секунду он стоял на виду, потом, уловив, что на него смотрят, шагнул в тень. Медленно, осторожными рывками, развернувшись, бронекар покатил по извилистому ущелью, петляющему среди пестрых, с преобладанием серого и белого, завалов. Под колесами хрустело.
— А вы очень жестокий человек, — хриплым от слез голосом прошептала Мадина.
Мартин про себя выругался.
— Мадина, мы не на пикник поехали. Тащить с собой Теймо было бы неразумно. Борешанисты вляпались в историю с Габри, как пятилетние детишки, которым дядя показал конфетку. Я не псих, чтобы после этого кого-то из них взять в свою команду.
— Они действительно еще дети, — она сердитым движением вытащила платок, промокнула глаза. — Вы могли бы их пожалеть… Наверное, вы никогда никого не жалеете! Вы такой сильный, такой правильный… А меня вы иногда раздражаете!
— Я не заставляю вас ехать со мной, — буркнул Мартин. — Хотите — оставайтесь.
— Я поеду. Я хочу посмотреть этому Габри в глаза! — Высморкавшись, она добавила: — Вы надо мной не начальник.
— Ошибаетесь. На время операции я начальник. Мы начинаем охоту за преступником, который контролирует икс-объекты. Информацию я вам выдал. Если вы не согласны вести себя дисциплинированно, скажите сразу, я вас высажу.
— Ладно, — Мадина сунула в карман скомканный платок. — Буду вести себя по-вашему дисциплинированно, куда деваться… Сейчас главное — дать по рукам Габри. Как его зовут на самом деле?
— Не знаю.
Она повернулась, прищурив все еще мокрые от слез глаза:
— Как это не знаете? Вы же с ним знакомы!
— Он либо с кем-то меня перепутал, либо насочинял то, чего не было. Вы же видели его письма: масса намеков и ссылок на события, которые никогда не происходили. Габри уверен, что я ему когда-то в прошлом крепко насолил, — якобы я позволил какой-то женщине убить его, — и теперь он хочет отомстить. Он будет искать меня, а мы будем искать его. Рано или поздно встретимся.
Несмотря на закупку гуманитарной помощи для Эгтемеоса, у Мартина остался достаточно большой запас синтетических минералов. Еще один изумруд Сотимара продал в Аомре, савашейском городке, где остановились на ночлег. Вырученных денег должно хватить надолго. Выехав утром из Аомра, бронекар двинулся дальше на северо-восток и спустя два часа достиг савашейских соленых озер. Материк Валвэни очертаниями напоминает грушу: суженный конец развернут к южному полюсу, по направлению к экватору территория расширяется. Савашейские озера лежат на стыке узкой и широкой частей.
Дождь остался на юге. Навстречу плыли радужные холмы, заросшие жесткой, как пластик, многоцветной колючкой, водоемы, окруженные белесыми разводами, лиловая дорога, тоже покрытая искрящимся беловатым налетом. Его происхождение перестало быть загадкой, когда навстречу попалась груженная мешками телега под охраной двух всадников. Из продранного мешка на дорогу сыпалась соль.
На северо-востоке возник режущий глаза блеск, он разрастался и наконец превратился в подернутое зыбью металлически-сверкающее пространство. Рудама, самое большое из савашейских озер. Можно считать, внутреннее море, насквозь просоленное. Несмотря на последний факт, кое-какие монстры в нем обитали. Дорога тянулась вдоль пляжа. Слева, среди прибрежных холмов, изредка попадались горстки неказистых халуп, сооруженных из досок и кирпича. И то, и другое привозное, поэтому халупы совсем крохотные. Их обитатели, подданные савашейских князей, добывали здесь соль и дары моря.
— Почему деревни так странно раскиданы? — спросила Мадина. — То по три штуки рядом, то громадный промежуток…
— Люди селятся там, где есть подземные источники пресной воды, — отозвался Мартин. — Иначе тут не выжить. А вы разве не интересовались? Вы ведь ехали из Канамора в Эгтемеос по этой дороге?
— Тогда я ничем не интересовалась. После резни, после того сна… — она сжала пальцами виски, пряча лицо. — Не могу все это вспоминать, я только в Эгтемеосе более-менее очнулась. Никому такого не пожелаю…
— Не берите в голову насчет снов. Они тут всех достают.
— Это был отвратительный сон, хуже смерти.
— Кстати, о смерти. Сотимара подсчитал, что на днях опять будет видение.
— Да пускай, — Мадина махнула рукой. — Лучше десять «видений смерти» подряд, чем один такой сон!
— Вы меня заинтриговали.
Мартину пришлось пожалеть о сказанном. Она сжалась, обхватив плечи, прошептала:
— Я не могу об этом рассказывать, не могу…
Выбралась из кресла и ушла. Но через два часа как ни в чем не бывало вернулась, чтобы сменить Мартина за рулем. Вместо спортивного костюма на ней были шорты и голубой, с лазерными цветочками лиф от купальника-бикини.
Мартин тоже переоделся, сменив комбинезон на шорты и удобную безрукавку с множеством больших и маленьких карманов. Когда он вышел в салон, Сотимара, подслеповато щурясь, спросил:
— Что это у вас?..
— Вот это? — над левым локтем у Мартина серебрилась абстрактная эмблема сложной формы. — Татуировка. Можно считать, награда.
— Награда за что?
— За то, что я прошел древний Тренажер.
— А что такое Тренажер? — фаяниец наклонился ближе, разглядывая эмблему.
— Вроде ада, — усмехнулся Мартин. — Только ты в него лезешь по доброй воле и выкладываешь за это приличные деньги. Зато после Тренажера тебе никакой ад не страшен.
— Эй, идите сюда! — донесся из кабины приглушенный дверцей крик Мадины.
Впереди был Х-объект. Обращенная к небу костяная чаша, метра четыре в диаметре, вырастающая на толстом суставчатом стебле прямо из соленых вод Рудамы. Бронекар вильнул влево, съезжая с дороги, и долго петлял среди ощетинившихся колючками холмов. На трассу он вернулся, когда чаша превратилась в небольшой белый бутон, застывший на водной глади далеко позади. Неизвестно, каковы пределы возможностей Габри. Осторожность не повредит.
Вечером, когда оранжевое солнце уползло за холмы, они припарковались на ночлег возле одной из деревушек. Около халуп горели костры, жители готовили ужин под открытым небом. На пляже, который из-за соляного налета казался заиндевелым, валялись диковинные бурые головы, клешни, раздвоенные хвосты, обломки панцирей. А между двумя крайними домиками, на большом грязном полотнище, сушились густо посыпанные специями куски мяса. Трое тощих смуглых подростков с палками стерегли их, отгоняя таких же тощих деревенских собак. Зловоние гниющей плоти смешивалось с аппетитным, сулящим гастрономическое наслаждение ароматом. Мадина сморщила нос, Сотимара вздохнул:
— Вот так и готовят деликатесы, которые в Чадоре доступны только самым богатым! Знаменитые на весь мир рудамские вяленые морепродукты. Савашейские князья продают их купцам, а купцы — нашим торговцам в колониальных портах. На каждом этапе — накрутка в геометрической прогрессии.
— Купим по дешевке попробовать? — оживился Мартин.
Эту идею они встретили с прохладцей, но, когда он, взяв несколько монет, сходил к кострам, на пальцах объяснил, что ему нужно, и вернулся с большим куском пряно пахнущего иссиня-черного мяса, отказываться от угощения не стали.
— Вкусно, — нехотя признала Мадина.
— Будем ночью дежурить по очереди? — глядя на розовато-серебряную в лунном свете Рудаму, спросил фаяниец.
— Ага.
С хрустом потянувшись, Мартин распахнул дверцу, забрался в машину, но пробыл там недолго, через пять минут опять спрыгнул на гальку. На поясе у него, рядом с кобурой, висела пристегнутая карабином стальная лопатка.
— Что это? — улыбнулась Малина. — Хотите откопать клад?
— Наоборот, закопать.
Оба смотрели с недоумением, и Мартин объяснил:
— Таскать с собой икс-объекты, изъятые у Эша, — неоправданный риск. Мы не знаем, для чего они предназначены, не знаем, способен или нет наш друг Габри дистанционно их активировать. Будем считать, что способен. Тогда он может устроить нам подлянку в любой момент. А если его аппаратура принимает сигналы от этих штуковин, он будет без проблем отслеживать все наши перемещения. Я зарою их вон там, подальше от деревни.
— Пошли вместе, — озираясь, предложила Мадина.
Мартин запер машину, и они пошли. Втроем — фаяниец побрел следом за ними. Лучи фонариков выхватывали из темноты россыпь гладких камешков, густо заросшие колючкой склоны. В той стороне, где осталась Рудама, тонкий звенящий голос затянул песню, ее подхватило еще несколько голосов. Вскоре Мартин уловил, что они повторяют на разные лады, то бодро, то с тягучей тоской, одну и ту же фразу.
— Здесь, — он остановился, отстегнул от пояса лопатку, легко вогнал лезвие в сухую твердую почву.
— Можно, я пока посмотрю эти штуки? — спросила Мадина. — Напоследок…
— Вот они, — Мартин вытащил из кармана безрукавки упакованные в пластиковый пакет Х-объекты.
Присев на корточки, Мадина положила свой фонарик на землю, вытерла ладони о шорты и осторожно достала артефакты. Сотимара, с двумя другими фонариками, стоял рядом с Мартином, освещая рабочую зону. Яма быстро росла. Еще немножко…
…Он ударился коленом о край скамейки, пошатнулся, успел ухватиться за спинку и неловко, боком, опустился на сиденье. Желто-зелено-белая круговерть замедлила свое вращение. Остановилась. Распалась на отдельные неподвижные предметы: желтое небо, зелень больничного парка, разбросанные там и сям белые корпуса и скамейки.
— Вам нельзя так резко вставать! Доктор ведь сказал — нельзя!
Над ним склонилась юная миловидная медсестра в накрахмаленной косынке с вышитым цветком, символом богини-целительницы.
— Пожалуйста, не делайте так больше!
— Я не собираюсь валяться тут всю жизнь… — прошептал он со злостью, глядя снизу вверх на ее встревоженное лицо.
— Вы обязательно поправитесь, если будете слушать доктора.
В этом он сомневался. У него не обнаружили ни трещин в черепе, ни гематом, но проклятая голова начинала кружиться при каждом мало-мальски резком движении. Влип как дурак. Он должен был выследить особо опасную преступницу, предводительницу одного из гангстерских кланов, захватить, передать из рук в руки полицейскому комиссару и получить за это хорошие деньги — а вместо этого получил по башке и очнулся в больнице. До сих пор ему везло, и он, сделав ставку на свое везение, попер на рожон… Влип. Эта больница, такая чистенькая и уютная, стала точкой в конце его карьеры.
— Вы поправитесь, — ласково повторила медсестра.
Он не ответил. Добрая девочка, все время утешает… А толку-то?
— Прогуляемся до забора?
Аллея упиралась в забор. Тупик. Символ его теперешнего полурастительного существования… Он сглотнул, пытаясь избавиться от колючего комка в горле.
— Давайте, прогуляемся! — снова позвала медсестра.
Гомон знакомых голосов в другом конце аллеи привлек его внимание. Он медленно, чтобы мир опять не завертелся, повернул голову. Так и есть, родственники пришли… Большая компания сердитых, потных от жары мужчин в широкополых летних шляпах и говорливых безапелляционных теток с высокими прическами двигалась по аллее к его скамейке. Они тянули за руки упирающихся детей и несли корзины с гостинцами. Навещая его, они каждый раз наперебой упрекали его за то, что он жил не по-людски, все гонялся за какими-то там бандитами и в конце концов нажил сотрясение мозга, либо жалостливо причитали — какой он теперь бедный, больной, беспомощный… Он пытался подкупить больничный персонал, чтобы их сюда не пускали, но родственники все равно прорвались: навестить больного — святое дело.
— Пошли… — прохрипел он, преодолевая слабость. — Уйдем от них…
— Не падайте духом, — улыбнулась медсестра. — Все будет хорошо. Вы же сильный человек, вы боролись с гангстерами…
— Моя родня хуже гангстеров.
Орава родственников медленно, но верно приближалась. Шаркая, он побрел к забору, медсестра символически поддерживала его под руку. Ныло ушибленное колено.
— Мартин! Сотимара! Господи, да что с вами?!
Мартин увидел над собой испуганное лицо Мадины. Он сидел на земле, около выкопанной ямы. Рядом лежал Сотимара — вот он пошевелился, приподнялся на локте. Его била дрожь.
— Что случилось? — спросил Мартин.
— Вы оба вдруг вырубились, одновременно! Сотимара упал, а вы уронили в яму лопату и сели, да еще бормотали что-то непонятное.
— Давно?
— Минут пять назад.
Мартин вытер потное лицо. Ныло колено, в остальном он чувствовал себя нормально, если не считать затухающего ощущения горечи: жизнь кончена, из этой больницы нет возврата… Фаяниец сел, неуверенно пошевелил пальцами левой руки.
— Опять магический сон. Как будто мне на руку упала крышка сундука. Понемногу проходит…
— Ничего не понимаю, — сказала Мадина.
— У вас не было сейчас никаких видений? — взглянул на нее Мартин.
— Нет.
— А у нас были.
— Вы что-то сделали с магическими предметами, — недоверчиво ощупывая правой рукой пальцы левой, сказал Сотимара.
— А?.. — встрепенулся Мартин. — Мадина, что вы делали с артефактами, когда мы отключились?
— Держала их.
— Ну-ка, дайте сюда.
Мадина подобрала пакет и оба Х-объекта, протянула ему.
— Покажите, как вы их держали, — велел Мартин. — Только на этот раз не прикасайтесь к ним.
Она присела рядом, зашипела от боли, наткнувшись коленом на острый камень, сменила позу.
— Маленький просто лежал у меня на ладони. Большой я взяла за эти два углубления, вот так…
— Стоп, не трогайте! Вы при этом что-нибудь почувствовали?
— Нет.
— Вы привели в действие древнюю магию, — вмешался Сотимара. — Эш делал это каждую ночь, пока был с нами. На него магия не действовала, потому что его защищал специальный амулет, вот этот. Вас он тоже защитил. Паад, помните, магические сны прекратились после того, как вы отобрали у Эша большой предмет?
— А вы, что ли, разбираетесь в телегах?
— Еще как! Я ведь была женой трахнутого келмака. Это не самая никудышная телега, но лучше бы вы взяли вон ту.
— Где вы были, когда я ее покупал? — угрюмо спросил Мартин.
— В ювелирной лавке. Прелесть, правда?
Развернув бархатную тряпицу, она показала длинные серьги, сотканные из серебряного кружева, с эмалевыми вставками.
— Высший класс, — одобрил Мартин.
— Только не говорите, что я транжирю деньги ЛОСУ, — пряча свое приобретение в карман, предупредила Мадина, хотя Мартин ничего такого и не собирался говорить. — ЛОСУ забросило меня в постель к этому задоголовому и прислало помощь с чертовской задержкой, пусть это будет моя маленькая компенсация!
— ЛОСУ забросило вас не в постель, а на Кадм в составе научной экспедиции. Если б не ваше нерациональное отношение к насилию, вы бы не проторчали столько времени в Хоромали.
— Мартин, мои убеждения — не предмет для насмешек, — сразу посерьезнев, отрезала Мадина. — Жаль, что я не могу доказать вам свою правоту. Когда-нибудь сами поймете.
В Эгтемеосе телеге обрадовались, претензий к ходовым качествам не было. Мартин отбуксировал ее, прицепив сзади к бронекару, а Мадина и двое борешанистов, умевшие ездить верхом, перегнали к лагерю чиротагов.
Между делом он собрал из запасных деталей еще один передатчик на ветхозаветных транзисторах и чипах. Панасов поблагодарил, но сказал, что передатчиком они воспользуются разве что в крайнем случае: все равно невелики шансы, что представители установивших блокаду миров пойдут на дополнительные затруднения ради того, чтобы снять с Кадма горстку людей.
— Попытаться стоит, — возразил Мартин.
— Ну… — незаинтересованно протянул Панасов.
Если он остался тут, спасаясь от административных взысканий, его вялая реакция понятна.
Мартину регулярно приходилось отбиваться от Теймо Блесновского и других борешанистов. Они просили, чтобы он отвез их в Канамор или в Саятто — куда ближе. Особенно настойчив был Теймо. Он вылавливал Мартина по три—четыре раза в день и упрашивал взять с собой хотя бы только его; ему это очень нужно; он должен объяснить Габри, что он и его друзья никакого зла в себе не несут; Габри, когда выслушает, все поймет… Мадина жалела борешанистов и тоже уговаривала Мартина разрешить мальчишке поехать с ними.
— У него есть для этого личные причины. Среди тех, кого увел так называемый Габри, была его девушка. Он очень переживает.
— Он с нами не поедет.
— Ну почему вы так уперлись? — прошипела Мадина, как рассерженная кошка. — Бронекар рассчитан на десять пассажиров! Теймо обещал, что будет нам во всем помогать…
— Как только он сообразит, что я хочу прихлопнуть Габри, его отношение к нам радикально переменится.
— Мартин, Теймо Блесновский — это не Эш. Это честный, умный, ранимый мальчик с обостренным чувством справедливости! И он сильно тоскует без своей девушки. Неужели он не вызывает у вас симпатии, хоть капельку?
— Вызывает. Но я не хочу, чтобы такой парень висел у меня на шее, когда я занимаюсь делом. Надеюсь, что его девушку и всех остальных остолопов еще можно спасти, — Мартин вспомнил о «зомби» из Раюсаны, и по спине пробежал противный холодок. Нахмурившись, он закончил: — Пусть сидит здесь, целее будет. А мы завтра утром едем.
Утром Теймо опять пришел и просил взять его с собой, но Мартин был непреклонен. Смерив борешаниста хмурым взглядом, он захлопнул дверцу, включил зажигание. Бронекар тихо заурчал. Над необъятными кучами обломков разгоралась розовая заря, редкие перистые облака ползли с востока на запад. Когда машина тронулась с места, мальчишеское веснушчатое лицо Теймо сморщилось. Он плакал. Секунду он стоял на виду, потом, уловив, что на него смотрят, шагнул в тень. Медленно, осторожными рывками, развернувшись, бронекар покатил по извилистому ущелью, петляющему среди пестрых, с преобладанием серого и белого, завалов. Под колесами хрустело.
— А вы очень жестокий человек, — хриплым от слез голосом прошептала Мадина.
Мартин про себя выругался.
— Мадина, мы не на пикник поехали. Тащить с собой Теймо было бы неразумно. Борешанисты вляпались в историю с Габри, как пятилетние детишки, которым дядя показал конфетку. Я не псих, чтобы после этого кого-то из них взять в свою команду.
— Они действительно еще дети, — она сердитым движением вытащила платок, промокнула глаза. — Вы могли бы их пожалеть… Наверное, вы никогда никого не жалеете! Вы такой сильный, такой правильный… А меня вы иногда раздражаете!
— Я не заставляю вас ехать со мной, — буркнул Мартин. — Хотите — оставайтесь.
— Я поеду. Я хочу посмотреть этому Габри в глаза! — Высморкавшись, она добавила: — Вы надо мной не начальник.
— Ошибаетесь. На время операции я начальник. Мы начинаем охоту за преступником, который контролирует икс-объекты. Информацию я вам выдал. Если вы не согласны вести себя дисциплинированно, скажите сразу, я вас высажу.
— Ладно, — Мадина сунула в карман скомканный платок. — Буду вести себя по-вашему дисциплинированно, куда деваться… Сейчас главное — дать по рукам Габри. Как его зовут на самом деле?
— Не знаю.
Она повернулась, прищурив все еще мокрые от слез глаза:
— Как это не знаете? Вы же с ним знакомы!
— Он либо с кем-то меня перепутал, либо насочинял то, чего не было. Вы же видели его письма: масса намеков и ссылок на события, которые никогда не происходили. Габри уверен, что я ему когда-то в прошлом крепко насолил, — якобы я позволил какой-то женщине убить его, — и теперь он хочет отомстить. Он будет искать меня, а мы будем искать его. Рано или поздно встретимся.
Несмотря на закупку гуманитарной помощи для Эгтемеоса, у Мартина остался достаточно большой запас синтетических минералов. Еще один изумруд Сотимара продал в Аомре, савашейском городке, где остановились на ночлег. Вырученных денег должно хватить надолго. Выехав утром из Аомра, бронекар двинулся дальше на северо-восток и спустя два часа достиг савашейских соленых озер. Материк Валвэни очертаниями напоминает грушу: суженный конец развернут к южному полюсу, по направлению к экватору территория расширяется. Савашейские озера лежат на стыке узкой и широкой частей.
Дождь остался на юге. Навстречу плыли радужные холмы, заросшие жесткой, как пластик, многоцветной колючкой, водоемы, окруженные белесыми разводами, лиловая дорога, тоже покрытая искрящимся беловатым налетом. Его происхождение перестало быть загадкой, когда навстречу попалась груженная мешками телега под охраной двух всадников. Из продранного мешка на дорогу сыпалась соль.
На северо-востоке возник режущий глаза блеск, он разрастался и наконец превратился в подернутое зыбью металлически-сверкающее пространство. Рудама, самое большое из савашейских озер. Можно считать, внутреннее море, насквозь просоленное. Несмотря на последний факт, кое-какие монстры в нем обитали. Дорога тянулась вдоль пляжа. Слева, среди прибрежных холмов, изредка попадались горстки неказистых халуп, сооруженных из досок и кирпича. И то, и другое привозное, поэтому халупы совсем крохотные. Их обитатели, подданные савашейских князей, добывали здесь соль и дары моря.
— Почему деревни так странно раскиданы? — спросила Мадина. — То по три штуки рядом, то громадный промежуток…
— Люди селятся там, где есть подземные источники пресной воды, — отозвался Мартин. — Иначе тут не выжить. А вы разве не интересовались? Вы ведь ехали из Канамора в Эгтемеос по этой дороге?
— Тогда я ничем не интересовалась. После резни, после того сна… — она сжала пальцами виски, пряча лицо. — Не могу все это вспоминать, я только в Эгтемеосе более-менее очнулась. Никому такого не пожелаю…
— Не берите в голову насчет снов. Они тут всех достают.
— Это был отвратительный сон, хуже смерти.
— Кстати, о смерти. Сотимара подсчитал, что на днях опять будет видение.
— Да пускай, — Мадина махнула рукой. — Лучше десять «видений смерти» подряд, чем один такой сон!
— Вы меня заинтриговали.
Мартину пришлось пожалеть о сказанном. Она сжалась, обхватив плечи, прошептала:
— Я не могу об этом рассказывать, не могу…
Выбралась из кресла и ушла. Но через два часа как ни в чем не бывало вернулась, чтобы сменить Мартина за рулем. Вместо спортивного костюма на ней были шорты и голубой, с лазерными цветочками лиф от купальника-бикини.
Мартин тоже переоделся, сменив комбинезон на шорты и удобную безрукавку с множеством больших и маленьких карманов. Когда он вышел в салон, Сотимара, подслеповато щурясь, спросил:
— Что это у вас?..
— Вот это? — над левым локтем у Мартина серебрилась абстрактная эмблема сложной формы. — Татуировка. Можно считать, награда.
— Награда за что?
— За то, что я прошел древний Тренажер.
— А что такое Тренажер? — фаяниец наклонился ближе, разглядывая эмблему.
— Вроде ада, — усмехнулся Мартин. — Только ты в него лезешь по доброй воле и выкладываешь за это приличные деньги. Зато после Тренажера тебе никакой ад не страшен.
— Эй, идите сюда! — донесся из кабины приглушенный дверцей крик Мадины.
Впереди был Х-объект. Обращенная к небу костяная чаша, метра четыре в диаметре, вырастающая на толстом суставчатом стебле прямо из соленых вод Рудамы. Бронекар вильнул влево, съезжая с дороги, и долго петлял среди ощетинившихся колючками холмов. На трассу он вернулся, когда чаша превратилась в небольшой белый бутон, застывший на водной глади далеко позади. Неизвестно, каковы пределы возможностей Габри. Осторожность не повредит.
Вечером, когда оранжевое солнце уползло за холмы, они припарковались на ночлег возле одной из деревушек. Около халуп горели костры, жители готовили ужин под открытым небом. На пляже, который из-за соляного налета казался заиндевелым, валялись диковинные бурые головы, клешни, раздвоенные хвосты, обломки панцирей. А между двумя крайними домиками, на большом грязном полотнище, сушились густо посыпанные специями куски мяса. Трое тощих смуглых подростков с палками стерегли их, отгоняя таких же тощих деревенских собак. Зловоние гниющей плоти смешивалось с аппетитным, сулящим гастрономическое наслаждение ароматом. Мадина сморщила нос, Сотимара вздохнул:
— Вот так и готовят деликатесы, которые в Чадоре доступны только самым богатым! Знаменитые на весь мир рудамские вяленые морепродукты. Савашейские князья продают их купцам, а купцы — нашим торговцам в колониальных портах. На каждом этапе — накрутка в геометрической прогрессии.
— Купим по дешевке попробовать? — оживился Мартин.
Эту идею они встретили с прохладцей, но, когда он, взяв несколько монет, сходил к кострам, на пальцах объяснил, что ему нужно, и вернулся с большим куском пряно пахнущего иссиня-черного мяса, отказываться от угощения не стали.
— Вкусно, — нехотя признала Мадина.
— Будем ночью дежурить по очереди? — глядя на розовато-серебряную в лунном свете Рудаму, спросил фаяниец.
— Ага.
С хрустом потянувшись, Мартин распахнул дверцу, забрался в машину, но пробыл там недолго, через пять минут опять спрыгнул на гальку. На поясе у него, рядом с кобурой, висела пристегнутая карабином стальная лопатка.
— Что это? — улыбнулась Малина. — Хотите откопать клад?
— Наоборот, закопать.
Оба смотрели с недоумением, и Мартин объяснил:
— Таскать с собой икс-объекты, изъятые у Эша, — неоправданный риск. Мы не знаем, для чего они предназначены, не знаем, способен или нет наш друг Габри дистанционно их активировать. Будем считать, что способен. Тогда он может устроить нам подлянку в любой момент. А если его аппаратура принимает сигналы от этих штуковин, он будет без проблем отслеживать все наши перемещения. Я зарою их вон там, подальше от деревни.
— Пошли вместе, — озираясь, предложила Мадина.
Мартин запер машину, и они пошли. Втроем — фаяниец побрел следом за ними. Лучи фонариков выхватывали из темноты россыпь гладких камешков, густо заросшие колючкой склоны. В той стороне, где осталась Рудама, тонкий звенящий голос затянул песню, ее подхватило еще несколько голосов. Вскоре Мартин уловил, что они повторяют на разные лады, то бодро, то с тягучей тоской, одну и ту же фразу.
— Здесь, — он остановился, отстегнул от пояса лопатку, легко вогнал лезвие в сухую твердую почву.
— Можно, я пока посмотрю эти штуки? — спросила Мадина. — Напоследок…
— Вот они, — Мартин вытащил из кармана безрукавки упакованные в пластиковый пакет Х-объекты.
Присев на корточки, Мадина положила свой фонарик на землю, вытерла ладони о шорты и осторожно достала артефакты. Сотимара, с двумя другими фонариками, стоял рядом с Мартином, освещая рабочую зону. Яма быстро росла. Еще немножко…
…Он ударился коленом о край скамейки, пошатнулся, успел ухватиться за спинку и неловко, боком, опустился на сиденье. Желто-зелено-белая круговерть замедлила свое вращение. Остановилась. Распалась на отдельные неподвижные предметы: желтое небо, зелень больничного парка, разбросанные там и сям белые корпуса и скамейки.
— Вам нельзя так резко вставать! Доктор ведь сказал — нельзя!
Над ним склонилась юная миловидная медсестра в накрахмаленной косынке с вышитым цветком, символом богини-целительницы.
— Пожалуйста, не делайте так больше!
— Я не собираюсь валяться тут всю жизнь… — прошептал он со злостью, глядя снизу вверх на ее встревоженное лицо.
— Вы обязательно поправитесь, если будете слушать доктора.
В этом он сомневался. У него не обнаружили ни трещин в черепе, ни гематом, но проклятая голова начинала кружиться при каждом мало-мальски резком движении. Влип как дурак. Он должен был выследить особо опасную преступницу, предводительницу одного из гангстерских кланов, захватить, передать из рук в руки полицейскому комиссару и получить за это хорошие деньги — а вместо этого получил по башке и очнулся в больнице. До сих пор ему везло, и он, сделав ставку на свое везение, попер на рожон… Влип. Эта больница, такая чистенькая и уютная, стала точкой в конце его карьеры.
— Вы поправитесь, — ласково повторила медсестра.
Он не ответил. Добрая девочка, все время утешает… А толку-то?
— Прогуляемся до забора?
Аллея упиралась в забор. Тупик. Символ его теперешнего полурастительного существования… Он сглотнул, пытаясь избавиться от колючего комка в горле.
— Давайте, прогуляемся! — снова позвала медсестра.
Гомон знакомых голосов в другом конце аллеи привлек его внимание. Он медленно, чтобы мир опять не завертелся, повернул голову. Так и есть, родственники пришли… Большая компания сердитых, потных от жары мужчин в широкополых летних шляпах и говорливых безапелляционных теток с высокими прическами двигалась по аллее к его скамейке. Они тянули за руки упирающихся детей и несли корзины с гостинцами. Навещая его, они каждый раз наперебой упрекали его за то, что он жил не по-людски, все гонялся за какими-то там бандитами и в конце концов нажил сотрясение мозга, либо жалостливо причитали — какой он теперь бедный, больной, беспомощный… Он пытался подкупить больничный персонал, чтобы их сюда не пускали, но родственники все равно прорвались: навестить больного — святое дело.
— Пошли… — прохрипел он, преодолевая слабость. — Уйдем от них…
— Не падайте духом, — улыбнулась медсестра. — Все будет хорошо. Вы же сильный человек, вы боролись с гангстерами…
— Моя родня хуже гангстеров.
Орава родственников медленно, но верно приближалась. Шаркая, он побрел к забору, медсестра символически поддерживала его под руку. Ныло ушибленное колено.
— Мартин! Сотимара! Господи, да что с вами?!
Мартин увидел над собой испуганное лицо Мадины. Он сидел на земле, около выкопанной ямы. Рядом лежал Сотимара — вот он пошевелился, приподнялся на локте. Его била дрожь.
— Что случилось? — спросил Мартин.
— Вы оба вдруг вырубились, одновременно! Сотимара упал, а вы уронили в яму лопату и сели, да еще бормотали что-то непонятное.
— Давно?
— Минут пять назад.
Мартин вытер потное лицо. Ныло колено, в остальном он чувствовал себя нормально, если не считать затухающего ощущения горечи: жизнь кончена, из этой больницы нет возврата… Фаяниец сел, неуверенно пошевелил пальцами левой руки.
— Опять магический сон. Как будто мне на руку упала крышка сундука. Понемногу проходит…
— Ничего не понимаю, — сказала Мадина.
— У вас не было сейчас никаких видений? — взглянул на нее Мартин.
— Нет.
— А у нас были.
— Вы что-то сделали с магическими предметами, — недоверчиво ощупывая правой рукой пальцы левой, сказал Сотимара.
— А?.. — встрепенулся Мартин. — Мадина, что вы делали с артефактами, когда мы отключились?
— Держала их.
— Ну-ка, дайте сюда.
Мадина подобрала пакет и оба Х-объекта, протянула ему.
— Покажите, как вы их держали, — велел Мартин. — Только на этот раз не прикасайтесь к ним.
Она присела рядом, зашипела от боли, наткнувшись коленом на острый камень, сменила позу.
— Маленький просто лежал у меня на ладони. Большой я взяла за эти два углубления, вот так…
— Стоп, не трогайте! Вы при этом что-нибудь почувствовали?
— Нет.
— Вы привели в действие древнюю магию, — вмешался Сотимара. — Эш делал это каждую ночь, пока был с нами. На него магия не действовала, потому что его защищал специальный амулет, вот этот. Вас он тоже защитил. Паад, помните, магические сны прекратились после того, как вы отобрали у Эша большой предмет?