Орлов Антон. Желтые небеса

   Он никогда не видел такого города, не слыхал о нем, не читал и т.п. У него не было брата. Он без труда поддерживал отличную форму, ел с аппетитом, но при необходимости мог подолгу обходиться без пищи, не испытывая заметного дискомфорта, и его не донимало ежечасно неотвязное желание умять что-нибудь вкусненькое, присущее его двойнику из снов! Откуда все это взялось? Мадина, которую одолевали похожие проблемы, уже приняла решение: как только она выберется с Кадма, она обратится к хорошему психологу и согласится на любое лечение, лишь бы оно спасло ее от ложной памяти. Мартина такой путь не устраивал. Своим собственным ощущениям он доверял гораздо больше, чем всем дипломированным психологам, вместе взятым. И в соответствии с этими ощущениями он должен не пилюли глотать, а разобраться. Сам. Без посторонней помощи.
   Иногда в поле зрения появлялись кочевники на чиротагах. Аблес закрывался в каюте, что-то делал с Х-объектами из своего арсенала — и всадники исчезали.
   — Он их прогоняет, — сказал Сотимара. — Магия.
   — Негативная суггестия, — уточнил Мартин, довольный, что хоть что-то в текущей ситуации укладывается в простое объяснение.
   — Аблес говорит, что вы человек очень большой силы и очень большого упрямства. Поэтому он не хочет спорить с вами по поводу ваших взглядов. Он сейчас накапливает силы для схватки с Габри, а если дойдет до полемики с вами, он боится растратить накопленное без пользы. Я его понимаю.
   Мартин польщенно ухмыльнулся.
   Было несколько стычек между Мадиной и Эджен. Вернее, не то чтобы стычек. Это выглядело так: намеренная провокация со стороны Мадины и оскорбительное безразличие со стороны денорки. После признания Мадины, что у нее ни разу не возникало желания дать сдачи Ялуру, когда тот ее бил, Эджен смотрела на нее как на пустое место. Денорцы такого не понимают! Девчонка разговаривала с Мадиной обидно-небрежным тоном, в то время как Мадину распирало стремление пожившей тридцатилетней женщины поставить на место бессовестную соплячку. Убедившись, что пресечь это он не сможет, Мартин потихоньку посоветовал ей хотя бы не переходить на личности: денорка ее одним ударом убьет, даже вмешаться никто не успеет. Мадина приняла совет к сведению, и потому ее наезды на Эджен были не личными, а идеологическими.
   — На Деноре верхушка и простые граждане изначально разделены пропастью! — мрачно сообщала она за завтраком. — Это позор для современного государства.
   — Вранье, — цедила в ответ Эджен. — Я из небогатой семьи, но это не помешало мне стать соискательницей.
   — Ах, так вы из небогатой семьи? Будьте добры, объясните Сотимаре и Аблесу, что такое денорская небогатая семья! Это значит, у ваших бедных родителей нет трехэтажного особняка с собственным садиком, есть только двухэтажный восьмикомнатный модуль в модульном доме? И экологически безупречные дорогие деликатесы вы кушаете не каждый день, а всего два раза в неделю?
   — Примерно так, — ответ предназначался не Мадине, а фаянийцу, который с любопытством ожидал новой информации о жизни в иных мирах.
   — Какая беспросветная нищета! — ядовито усмехалась Мадина. — Сотимара, Денор, между прочим, занимает третье место по уровню жизни среди двухсот девяноста четырех миров бывшей Империи. Третье! Впереди только Белтийское королевство и Корвея. Олигархи затыкают рот своему народу жирным куском, и граждане не протестуют, когда денорская элита проливает кровь невинных на других планетах. Лишь бы не дома! Кроме того, у них одни олигархи владеют частными аэромобилями, все остальные имеют право только на наземный транспорт. Я — гражданка Лидоны, и у меня есть личный аэромобиль, а была б я деноркой, у меня был бы…
   Она умолкла, словно с разбегу врезалась в стенку. Мартин усмехнулся. Раньше она, распалившись, могла без заминки выразиться матом, но с тех пор, как к компании присоединился тьессин, начала избегать нецензурных слов.
   — Если б я жила на Деноре, у меня бы не было своего летательного аппарата, — закруглила она фразу. — А в нашем мире аэромобиль есть у каждого, кто накопил денег.
   — По три-четыре воздушных катастрофы ежедневно, — презрительно бросила Эджен. — Над вашими городами все небо забито машинами.
   — Зато у нас небо открыто для всех, а у вас — только для избранных!
   Во время этих стычек денорка демонстрировала откровенную скуку, разве что не зевала. Раза два Мадина выскакивала из салона со слезами: не могла она добиться желаемою результата, ну никак не могла! Мартин ей не сочувствовал, она сама выстроила эту ситуацию, от начала до конца, у него на глазах.
   Несмотря на определенную жесткость характера и склонность к насилию — что неизбежно для денорца, который рвется в олигархи, — Эджен была по-своему доброй девочкой. Никто, кроме Мадины, не мог на нее пожаловаться. Она очень вежливо вела себя с Аблесом. Уважала Мартина: еще бы, знаменитость, автор множества книг и вдобавок прошел один из Древних Тренажеров! Проявляла мягкость и такт, общаясь с Сотимарой, который был в нее по уши влюблен. Безусловно, она считала фаянийца существом несоизмеримо более слабым, чем она сама — будущий олигарх Денора, — но никак этого не выказывала. Она была неплохим другом, и Мартин искренне сожалел о том, что дружбе этой, видимо, наступит конец, когда Габри перестанет быть проблемой и дело дойдет до дележа древнего наследия.
   Если б Мадина с самого начала не настроила ее против себя, Эджен, вполне вероятно, относилась бы к ней хорошо, невзирая на ее признание насчет Ялура (подыскала бы какое-нибудь оправдание, например: что возьмешь с не-денорцев, ведь они совсем не то, что мы). А теперь Мадина бесится оттого, что никак не может одержать над ней верх. Мартин покачал головой: тут Мадина Милаус чересчур на многое замахнулась! Денорцы, которые позволяют кому бы то ни было одержать над собой верх, олигархами не становятся. Отсев. Впрочем, главным для него было то, что эти конфликты не выходят за рамки приемлемого.
   Задумывался он еще над одним вопросом: а хорошо ли будет, если спецслужбы все равно какого мира — Лидоны, Алзоны, Белта, Денора… да без разницы — приберут к рукам Гефаду и прочие Х-объекты? Сейчас, когда он знал об Х-объектах достаточно много, ему этого совсем не хотелось. Даже если всех обставит Лидона, его родной мир. Манипулирование людьми — слишком паршивая вещь… и слишком крупный соблазн для спецслужб. Да, среди их сотрудников есть неплохие ребята, но у любого правительства, а также у тех организаций, которые поддерживают власть этого правительства, навалом всяких заскоков. Правительства либеральных процветающих миров типа Лидоны тоже не гнушаются грязных методов, тут Мадина права. Уж лучше бы Кадм никогда не открывали заново… Х-объекты — вторая по величине проблема после Габри. Даже, скорее, первая. И что делать с этой проблемой, Мартин не знал.
   О том, что они уже на месте, сообщил Аблес. Ландшафт не отличался от тех, что примелькались за предыдущие дни. Высмотрев подходящее ущелье, Мартин загнал туда бронекар и накрыл маскировочным тентом. У него было две дюжины таких тентов, на все случаи жизни. Он выбрал серовато-белый, под цвет здешних скал. Тьессин разложил по периметру несколько яйцевидных Х-объектов, издали похожих на обыкновенные камни. Защитные устройства.
   — Что дальше? — с усталым прищуром оглядывая горы, спросила Мадина.
   — Ну… дальше я попробую нанести визит Габри, — предположил Мартин.
   Тьессин заговорил. Внимательно выслушав его, Со-тимара перевел:
   — Впереди, вот за этой большой скалой, находятся существа нашей расы. Люди. Их много. И мужского, и женского пола, все они молоды. Примерно ее возраста, — повторяя жест тьессина, он указал на Эджен. — Все измождены и голодны, их здоровье в плохом состоянии, многие из них испытывают физические и душевные страдания. Покинуть это место они по какой-то причине не могут.
   — Откуда он знает? Определил с помощью икс-объектов?
   — Почувствовал. Он многое чувствует на расстоянии, без материальных приспособлений.
   — А, экстрасенс! — осенило Мартина. — Экстрасенс в команде — это здорово. Что ж он раньше молчал?
   — Он предупредил, что он маг, — с упреком возразил Сотимара.
   Вот она, путаница с терминологией…
   — А Габри где?
   — Аблес его не чувствует, но чувствует мощь Гефады.
   — Где она?
   — Внутри скалы. Аблес покажет эту скалу, отсюда ее не видно.
   Они вскарабкались на горячий и пыльный каменный гребень. Мартин и денорка подстраховывали остальных. Оказалось, что тьессин, несмотря на преклонный возраст, умеет лазить вполне прилично и мгновенно определяет, за что схватиться, куда поставить ногу, какой опоре можно доверять, а какой нет. В ответ на одобрительное замечание Мартина он растянул черные губы в улыбке и что-то коротко сказал. «Опыт жизни в горах плюс магия», — перевел Сотимара. Мадина в какой-то момент потеряла равновесие, поскользнулась на камнях и чуть не полетела вниз. Высота хоть и небольшая, но, чтобы расшибиться, за глаза хватит. Поймав ее запястье, Эджен резким рывком втащила ее наверх и швырнула на ровную площадку.
   — Невоспитанная нахалка… — яростно прошипела Мадина, поднявшись на колени и массируя плечо. — Руку мне чуть не вывихнула…
   — Пригнитесь! — велел Мартин. — Внизу люди.
   Растянувшаяся рядом с ним Эджен ухмылялась: она лишний раз продемонстрировала этой болтливой лидонке свое превосходство.
   Тьессин, слегка толкнув Мартина острым локтем, заговорил.
   — Вон та гора впереди, похожая на чиротага на водопое, скрывает в себе Гефаду, — перевел фаяниец. — А под нами поселение людей, чье присутствие Аблес почувствовал. Все они несчастны, их жизненная сила убывает.
   — Ага… — прошептал Мартин, настраивая бинокль.
   Внизу лежала долина, со всех сторон стиснутая скалами. Находилась она ниже, чем то ущелье, где остался бронекар. Котлован. Все три прохода, по которым можно выбраться наружу, затянуты колючей проволокой. Смуглые парни в сверкающих на солнце доспехах — это, видимо, охрана, набранная из местных. Их немного, но чувствуют они себя вполне вольготно, как будто не ждут от пленников никаких сюрпризов. А пленников несколько десятков. Долбят камень примитивными валвэнийскими орудиями. Вялые, плохо одетые… Но одежда — по крайней мере у некоторых — не валвэнийского пошива. Мартин тронул пальцем рычажок настройки, до предела увеличивая изображение. Точно. Лохмотья с полустершейся надписью: «Чемпионат в невесомости». А вон на той девочке — расклеившиеся кроссовки с тоскливо разинутыми носками. Он опустил бинокль.
   — Пошли обратно.
   Спуск занял чуть больше времени, чем подъем. Убедившись, что тьессин в страховке не нуждается, Мартин и Эджен переключили внимание на остальных. Сотимара то и дело благодарил за помощь, смущенно улыбаясь. Когда Эджен с самым невинным видом подала руку Мадине, та буркнула: «Да мне дешевле обойдется на собственной заднице съехать!», но на руку Мартина оперлась без возражений.
   — После захода солнца я спущусь в эту тюрягу и поговорю с заключенными, — объявил Мартин, когда все устроились в салоне бронекара. — Скорее всего, их засадил туда Габри — значит, это наши потенциальные союзники.
   Аблес вопросительно посмотрел на Сотимару, выслушал савашейский перевод и что-то произнес.
   — Он говорит, вы слишком крупное и заметное существо человеческой расы, — сказал фаяниец. — Даже тьессин, который видел вас только один раз, без труда отличит вас от других людей. Охранники сразу обратят на вас внимание, вы будете выделяться размерами.
   — Черт… Постараюсь как-нибудь ужаться, — проворчал Мартин. — Нам позарез нужна информация.
   — Я спущусь, — улыбнулась ему Эджен.
   — Вы?.. Эджен, вы еще не были в Тренажере. Это опасно. Можно так спуститься, что костей не соберешь.
   — Я выросла на Идве.
   — Тогда пожалуй, — поколебавшись, согласился Мартин.
   — Ее тоже заметят, — в третьем лице, словно девушка тут не присутствовала, фыркнула Мадина. — У нее слишком рельефные мускулы и слишком здоровый цвет лица, — говорила она с такой интонацией, словно и то, и другое относилось к области недостатков. — И выражение этакое характерное… типично денорское!
   — Ага, Эджен, вам придется следить за имиджем, — сразу же вклинился Мартин. — Меч лучше с собой не брать, а кобуру спрячете под одеждой. В моем арсенале есть ножи, в том числе метательные, кастеты, нунчаки — все что угодно, лишь бы не бросалось в глаза. И насчет одежды… Для маскировки вам нужны лохмотья, что-нибудь рваное, грязное… Мадина, у вас нельзя одолжить?
   — Рваного и грязного не держу! — оскорбленно отрезала Мадина. — Я свою одежду на лохмотья не дам.
   Выручил Сотимара: он принес панталоны и рубашку простого покроя, из тонкого выбеленного полотна. Вываляв то и другое в пыли, Мартин взял ножницы и прорезал дыры на локтях и на коленях, разлохматил края. Надорвал воротник рубашки. Переодевшись, Эджен выпачкала лицо пылью, а висевшее на шее защитное устройство обернула грязным лоскутком.
   — Похожа?
   — Увы, — вздохнул Мартин. — Вы похожи на Эджен Лерг Тареоно в лохмотьях. Сейчас поработаем над пластикой и мимикой. Главное — войти в образ. А ну-ка, ссутультесь! Вы когда-нибудь ходили на большие дистанции с тяжелым рюкзаком? Вспомните, как он давил вам на плечи. Вот так… Теперь пройдитесь взад-вперед, волоча ноги, словно вот-вот упадете.
   Они упражнялись в затененном ущелье около бронекара. Тьессин сидел на корточках, прислонившись к колесу машины, и наблюдал за ними, сложив гребни наподобие гармошки. Рядом пристроился Сотимара. Мадина с утомленной гримасой выглядывала из кабины, приоткрыв дверцу и приподняв тент.
   — Стоп! — щелкнул пальцами Мартин. — Двигаетесь вы в соответствии с ролью, но вот страдальческого выражения на лице не хватает! Представьте, что вас обидели. Вас обидел кто-то, кому вы не можете дать сдачи. Допустим, вас ударил олигарх. Как вы будете себя чувствовать?
   Эджен выпрямилась, расправила плечи, вскинула голову. На ее лице появилось выражение сдержанного достоинства.
   — Черт, совсем не то! — процедил Мартин. — Представьте, что вас жестоко избил олигарх, за какую-то провинность или даже без повода. Ведь такое возможно? Я прошу вас изобразить соответствующие эмоции.
   Девчонка смотрела на него все с тем же выражением.
   — Нет, сниматься в кино вы никогда не будете, — безнадежно констатировал Мартин. — Говорю вам это как несостоявшийся режиссер!
   — А вы мечтали стать кинорежиссером? — оживилась Мадина.
   — Я изобразила именно то, что вы хотели, — терпеливо объяснила Эджен. — Разумеется, со мной такое случалось. Полезть в драку с олигархом я не могу — это означало бы, что у меня никудышное самообладание, тогда сразу вылетишь из соискателей. Но если начнешь показывать, как тебе плохо и больно, тоже вылетишь. У нас бывает, что тебе специально врежут, чтобы посмотреть, сломаешься или нет. Если сломаешься — до свидания. Слабаки отсеиваются вначале, а я уже целый год соискательница. Я пойду до конца.
   — Это дикий, дикий, дикий мир… — пробормотала Мадина, морщась. — Девочка, да что же они с тобой делают… Что они с тобой уже сделали!
   — Соискателями становятся по собственной воле, — снисходительно бросила Эджен. — Никто никого не заставляет. Боишься — оставайся простым гражданином, и тебя за всю жизнь никто пальцем не тронет. — После паузы она добавила: — Если не будешь совершать преступлений.
   — Да у вас на Деноре от гражданства одно название осталось, потому что от простых граждан вообще ничего не зависит!
   — Естественно, — усмехнулась денорка.
   — А по-моему, это совсем неестественно, когда народ отстранен от власти…
   — В Келму ваши политические разногласия! — рявкнул Мартин. — До заката час пятьдесят минут. Эджен, я понял свою ошибку. Я дал вам неправильное задание. Попробуйте представить…
   Он замялся: попросить ее вспомнить, что она чувствовала, когда после гравитационной атаки хоронила своих в Чернаре? Нет. Вот этого не надо. Он не хотел делать ей больно. Внезапно его озарило.
   — Ничего не представляйте. Просто скопируйте выражение моей физиономии.
   Он состроил гримасу, позаимствованную у Эша, когда тот находился в особо кислом настроении. После нескольких неудачных попыток у Эджен получилось нечто похожее.
   — Прекрасно! — одобрил Мартин, доставая из кармана зеркальце. — Вот, запомните, как это выглядит. Теперь ходите туда-сюда, сутулясь и шаркая, и старайтесь сохранять на лице это выражение. Для контроля время от времени смотрите в зеркало.
   Девушка прилежно тренировалась. Мартин присел на землю рядом с фаянийцем и тьессином. Хотелось холодного пива, но пиво кончилось. И вдобавок вступил в действие сухой закон: никаких пьянок во время дела. К нему повернулся Сотимара:
   — Аблес говорит, что эта маскировка затрагивает только видимость, но не суть. Эджен так и лучится жизненной силой, а у тех несчастных внизу жизненная сила еле теплится. Маг сразу уловит разницу. В этом поселении она будет выделяться, как включенный прожектор среди тлеющих свечных огарков.
   Мартин нахмурился:
   — Габри сможет ее засечь?
   — Если окажется рядом. На расстоянии — нет, тьессинский талисман ее прикроет.
   — Что ж, будем надеяться, что ему не взбредет в голову посетить лагерь с инспекцией… И что среди охранников экстрасенсов нет. Нам очень нужна информация.
   Когда начали сгущаться сумерки, он проводил Эджен до гребня. Денорка надела на ботинки кошки, натянула специальные когтистые перчатки.
   — Не волнуйтесь, если я застряну там на сутки. Постараюсь разузнать побольше.
   И начала спускаться.
   Распластавшись на скале, Мартин наблюдал за ней. Эджен двигалась уверенно, но без излишней бравады. Отсюда, сверху, она казалась хрупкой. Потом ее заслонил выдающийся вперед козырек, но еще в течение некоторого времени Мартин слышал скрежет стальных когтей о камень. Наконец и этот звук исчез. Мартин довольно долго ждал, прислушиваясь. Все. Она уже должна быть внизу. Шума не было — значит, не сорвалась и стражники ничего не заметили. Он вернулся к машине, глядя под ноги, чтобы не сдвинуть впотьмах какое-нибудь из Аблесовых защитных приспособлений.
   Тьессин, Мадина и Сотимара сидели в салоне, залитом уютным золотистым светом лайколимской лампы. Мадина и фаяниец передавали друг другу вскрытую жестянку с лидонским крепким пивом, с наслаждением отхлебывая по глотку (надо же, кто-то припрятал, а ему не сказали!), Аблес с сосредоточенным видом пил что-то свое из миниатюрной нефритовой фляжки. Скорее всего, безалкогольное.
   — Пока порядок, — сообщил Мартин. — Будем ждать.
   — Надеюсь, эту юную карьеристку не поймают, — вздохнула Мадина, вновь прикладываясь к банке. — Мартин, мы вас не угощаем, потому что у вас сухой закон.
   — Где взяли?
   — Ну… — они с Сотимарой многозначительно переглянулись.
   — У вас еще есть, точно?
   — Две банки, — сознался фаяниец. — Принести?
   — Не-а. У меня сухой закон. Отныне и до завершения операции.
   — Паад, вы уверены, что с ней все в порядке? Такая крутизна… Я мало что смог разглядеть с моим зрением, но впечатляет…
   — Она выросла на Идве. Идва — это полуостров, сплошь утыканный скалами. Там два города, большой курорт и полно частных высокогорных вилл. Лазить там — одно удовольствие! — Мартин мечтательно прищурился.
   — Неужели вы там были? — удивилась Мадина.
   — Шестнадцать стандартных лет назад. До того, как вы поспособствовали дипломатическому кризису между Лидоной и Денором.
   — Вы побывали на Деноре? — Она словно не поверила с первого раза. — И как там?
   — Не съели. Иначе бы я тут сейчас не сидел.
   — Родной мир Эджен действительно так ужасен, как говорит Мадина? — заинтересовался Сотимара.
   — Это мир очень благоустроенный и богатый. Очень красивый — и в смысле природы, и в смысле дизайна. Но нравы там… специфические. Примечательно, что преступности там практически нет. Каждый преступник, осознавший себя таковым, спешит убраться с Денора, если только он не самоубийца и не убежденный мазохист.
   — Короче, их уголовники эмигрируют к нам, — вмешалась раскрасневшаяся от пива Мадина. — На Лидону, на Алозону, в другие миры — куда угодно. За что, конечно, большое спасибо Денору! Можно подумать, нам своего дерьма не хватает.
   Сотимара вздрогнул. Тьессин, завинтив фляжку, деликатно потянул его за рукав, и он, повернувшись, тихонько заговорил на савашейском.
   — И у вас там не было рискованных ситуаций? — пытливо заглядывая Мартину в глаза, продолжила допрос Мадина. — Совсем-совсем никаких?
   Мартин рассмеялся. Курорты на Деноре вне конкуренции, и, несмотря на это, отдыхают там в основном местные жители, инопланетных туристов прилетает не так уж много: всех отпугивает репутация денорских олигархов.
   — Ну, одна потенциально рискованная ситуация вроде как назревала. Я понравился женщине-олигарху, о чем она и заявила без обиняков. Высокая загорелая блондинка с шоколадными глазами. Она мне тоже понравилась, и мы отлично проводили время вдвоем. В общем, я так и не выяснил, что было бы, если б я не захотел.
   — А я знаю, что было бы! — угрюмо процедила Мадина, сверкая глазами из-под упавших на лоб волос. — Эта стерва все равно бы вас оттрахала! Олигархи затрахали свой народ в прямом и в переносном смысле слова, затрахали всю планету, а теперь трахают другие планеты…
   Поборов желание заткнуть уши, Сотимара — безупречно воспитанный перлорожденный — сделал вид, что ему срочно нужно выйти, и покинул салон. Аблес засеменил следом, с любознательным выражением на сморщенном лице: ему очень хотелось дослушать перевод разговора.
   — Ну вот, всех разогнали, — констатировал Мартин.
   — Да чтоб вас…
   Мадина швырнула в него банку из-под пива, метя в голову.
   — Вы рехнулись? — осведомился он, поймав банку.
   Не ответив, она тоже выскочила и заперлась у себя в каюте. Мартин встряхнул банку: пусто. И в сто первый раз мысленно обматерил тех, кто включил Мадину Милаус в состав экспедиции.
   Назавтра обстановка была напряженная, но в целом спокойная. Хмель прошел, Мадина держалась в рамках, однако извиняться за дебош не спешила. Мартин попросил Сотимару те две банки перепрятать и не давать ей больше спиртного ни капли. Слишком нестабильное у нее состояние.
   Время тянулось изматывающе медленно. В сумерках Мартин поднялся на гребень и затаился, прислушиваясь. Наконец уловил клацанье и скрежет металла о камень, и от сердца отлегло. Эджен карабкалась медленно, ее лицо блестело от пота, дыхание было ровным, но тяжелым. Когда она ухватилась когтистой лапой за кромку гребня, он подхватил ее и легко втащил наверх.
   — Привет! Рад вас видеть.
   Кивнув, она стянула перчатки, отцепила от ботинок кошки.
   — Там борешанисты, — голос звучал хрипло. — Идиоты…
   Мартин протянул ей флягу с водой. Напившись, Эджен возбужденно продолжила:
   — Я не знаю, как это назвать, с таким я никогда не сталкивалась! Мерзость… По сравнению с ними даже Мадина — образец здравомыслия! В этой психушке внизу я за сутки на такое насмотрелась, такого наслушалась… Руки чесались кому-нибудь из них врезать, еле удержалась…
   От ее показной бесстрастности следа не осталось. Сейчас Эджен выглядела как двадцатилетняя девчонка, до глубины души чем-то потрясенная. Похоже, борешанисты сотворили то, чего никак не удавалось добиться Мадине: вывели денорку из равновесия.
   — Пойдем. Расскажете в машине.
   Возле узкого вспененного ручья в глубине ущелья они ненадолго задержались. Сбросив лохмотья, Эджен смыла пот и грязь. Стремительно сгущались кофейные сумерки, бронекара не было видно, его местонахождение Мартин определил только благодаря хорошей пространственной памяти. Опять все набились в салон. Мартин вскрыл и подал девушке банку мясных консервов.
   — Спасибо. В лагере кормят похлебкой с микроскопическими кусочками овощей, больше ничего. Извращенцы!
   — Кто — извращенцы? — спросила Мадина. — Люди Габри?
   — Борешанисты, — прожевав кусок, сказала денорка. — Они считают, что так и надо! Они благодарны Габри за то, что он с ними вытворяет. Гадость, хуже наркомании…
   — Давайте по порядку, — перебил Мартин. — Сначала — факты.
   — Габри держит в лагере борешанистов, которые раньше жили в Эгтемеосе. Шестьдесят два человека. Причем они твердо убеждены, что находятся не на Кадме в районе экватора, а в ином измерении, где происходят чудеса. Когда я предлагала им обратить внимание на характерный для Кадма рисунок созвездий, одни опускали глаза и пытались уйти от темы, другие мямлили, что звездное небо в разных измерениях одинаковое, третьи начинали доказывать, что созвездия, мол, совсем не те, а я не замечаю разницы. Все они либо подавлены, либо эмоционально взвинчены. Они постоянно подвергаются психологической обработке. Габри для них — чуть ли не бог. В его правоте там не сомневаются.
   Эджен сделала паузу, чтоб отпить из чашки родниковой воды, и продолжила:
   — Он внушил им, что хочет вылечить их от различных душевных пороков. Излечившись, они якобы получат свободу и смогут жить в сказочном мире. По словам Габри, они не безнадежны. А есть безнадежные, которые не поддаются доброму воздействию Габри, — таких он превращает в зомби.