Пищенко Виталий. Укус скорпиона

   Связывалась со мной, конечно, Маргарет. Или очередной ее клон? Какая разница… Почему-то им очень важно, чтобы я оставил в покое Зону Сброса. Вот только сегодня я все равно не узнаю правды, можно лишь строить догадки, но все равно не приблизиться к ответу ни на шаг…
   Я поднял шлем, повертел в руках.
   — Ну что, поехали?
   И в этот миг в прихожей ожил звонок, заставив нас вздрогнуть.
   — Кто это? — спросил Бруно.
   Я пожал плечами и отправился открывать дверь. На пороге стоял… Хэлтроп!
   — Ха! — вскричал он. — Значит, Стоуни не ошибся. Ну, как ты, чертяка!
   Я тоже был рад старине Хэлтропу. Вернувшись в Нью-Йорк, я даже некоторое время искал его. Но в том бардаке, что творился в начале нашествия, никто так и не смог вразумительно объяснить мне, где находится лейтенант.
   — Проходи, рассказывай, как у тебя дела? — сказал я, заводя его в комнату.
   — Ты не один? — спросил Хэлтроп.
   — Это Бруно Филетти, мой коллега.
   — По Стрэнку? — подмигнул лейтенант.
   — Коп ты неисправимый, — расхохотался я. — Нет, Бруно не мой сокамерник. В последнее время я работал в ЦРУ.
   — И каким же ветром тебя туда занесло? — удивился Хэлтроп.
   — Попутным, — ответил я. — Хотя не буду врать, довольно свежим. Не томи, рассказывай, как ты.
   — А что я? — пожал плечами Хэлтроп. — Сам знаешь, сколько сейчас работы.
   — Да, — вздохнул я. — Откуда вся эта мразь выползла? И ведь начхать им на то, что идет война, что ежедневно гибнут сотни тысяч людей. Почему так, лейтенант? Я не понимаю, почему люди могут быть хуже скотов?
   — Они всегда были скотами, ими и сдохнут, — нахмурился Хэлтроп. — Не хочется даже говорить об этом. Прости, но времени в обрез. Я ведь заскочил на минуту, хотел проверить, что за Хопкинс зарегистрировался по этому адресу.
   — Тот, — улыбнулся я, — тот самый.
   — Вот и замечательно. В следующий раз наговоримся. Когда тебя можно будет застать?
   — Увы, — я с грустью посмотрел на лейтенанта, — наверное, не скоро. Мы сейчас же отправляемся в Лэнгли.
   Хэлтроп понимающе посмотрел на меня и протянул руку.
   — Прощаться все же не будем. Может, еще и свидимся.
   — Может быть. Передавай привет Стоуни. Лейтенант кивнул и направился в прихожую. Уже на пороге я спросил его:
   — Да! Как твоя семья, как мальчишки?
   Хэлтроп как-то странно посмотрел на меня и тихо выдавил:
   — Нет их больше. Сгорели вместе с домом. Даже пепла не осталось…
   И он побежал вниз по ступенькам, а я еще долго смотрел ему вслед.
   Потом появился Бруно.
   — Нам пора, — положив руку мне на плечо, сказал он. — Канал может зарасти.
   — Как это? — спросил я, пытаясь сосредоточиться.
   — Мы чистим его импульсом, но потом эта нечисть прет опять, словно дождевая вода в водосточную трубу.
   Я закрыл дверь на все замки, накинул стальную цепочку, и мы надели шлемы.
   — Раз, два, три, — сказал Бруно. — Как слышимость?
   — Нормально.
   — Тогда с Богом.
 
   Модуль на огромной скорости шел по туннелю. Иногда я успевал заметить какие-то тени, шарахавшиеся в стороны. Порой нас подбрасывало в креслах, как будто мы ехали по сильно пересеченной местности.
   — Что-то с машиной? — испуганно спросил я, когда тряхнуло в очередной раз.
   — Нет. Это вирусы. Многие не успевают уступить нам дорогу.
   И тут же что-то влепилось в лобовое стекло, размазавшись по обтекателю кровавым пятном.
   — Черт! — пробормотал я. — Такое ощущение, будто мы в реальности. Я понимаю, в играх программисты стараются выписать весь антураж до мелочей, иначе их продукция просто не будет раскупаться, но почему здесь, в обычном телефонном кабеле, все выглядит столь же реалистично?
   Бруно пожал плечами:
   — У меня тоже бывают моменты, когда я не понимаю, в реале еще нахожусь или уже в виртуальности. Дикое ощущение. Стоишь, смотришь по сторонам и думаешь, сон это или явь.
   — Слушай, — сказал я. — А как вы собираетесь вытаскивать технику из «виртала»? Это же не пистолет или рюкзак — чтобы извлечь на свет божий какого-нибудь робота, не говоря уже о боевом корабле, энергополя костюма наверняка не хватит.
   — Не волнуйся. Мы там такую штуку построили, обалдеешь, когда увидишь. Братья Обермайеры придумали. Это своего рода портал между нашим пространством и виртуальностью. Строителей согнали со всей округи, но управились за четыре недели. В нормальное время и года бы не хватило. Только вот построить-то построили, а потом призадумались, как этой самой техникой управлять. Хотели вытащить базу из
   «Домашнего мира». Здоровенная такая космическая платформа, несущая до сотни боевых кораблей. А наши пилоты глянули на приборы и приуныли. Говорят, на то, чтобы разобраться в них, лет пять уйдет.
   — Это как раз не проблема, — задумчиво сказал я. — Есть игра, где космическими истребителями управлять проще, чем автомобилем. Там даже руль имеется, а чтобы начать стрельбу, нужно нажать, как ты думаешь, на что? Ни за что не догадаешься. На клаксон!
   — Смешно, — без улыбки ответил Бруно. — Но это как раз то, что нам нужно. И где ты видел такие истребители?
   — В той самой игрушке, откуда вылезли хааны, или как их еще называл Нортон… Черт, не помню.
   — Ты о горгонах, что ли?
   — Да. Самое главное, что эти драндулеты весьма лихо разносят корабли хаанов.
   — Думаешь, получится их оттуда достать?
   — Не знаю, но попробовать можно. Да, кстати, помнишь, ты как-то говорил мне, что оружие из «виртала» даже стрелять не может?
   — Чего ж не помнить, — ответил Бруно. — Но ты же мне не поверил. И правильно сделал. Иначе никогда бы не вытащил меня из МИ-5. А вообще сосунки мы еще во всем этом. Забрались куда-то, а куда — до сих пор понять не можем… Зато были уверены, что все нам подвластно, что мы хозяева мироздания и Вселенная вертится только вокруг нас. Вот и поступали, как сопливые дети, интереса ради решившие засунуть пальчик в электромясорубку. И нам оттяпало этот пальчик. По самое горло оттяпало…
   — Осторожно! — воскликнул я, увидев сквозь прозрачный купол что-то огромное, закрывающее чуть ли не весь туннель.
   Пальцы Бруно быстро забегали по кнопкам, и модуль начал тормозить. И чем меньше становилась скорость, чем ближе мы подъезжали к огромному, размахивающему лапами чудовищу, тем отчетливее становились его очертания.
   А потом мы разом выдохнули: «Кинг-Конг!» — и выпрыгнули из «виртала».
 
   Мы оказались на краю леса. Сквозь редкие деревья и чахлый кустарник проглядывали зеленые холмы и небольшая ферма, примостившаяся на краю оврага.
   — Ты думаешь, нам удастся одолеть их всех? — спросил Бруно, все еще находясь под впечатлением увиденного секундой раньше.
   — Не знаю, — честно ответил я.
   — Мама мия, — вздохнул итальянец. — Оно нам надо было? А?
   — Что именно?
   — Ну, выдумывать всех этих тварей. Я пожал плечами.
   — Мы так жили, — сам себе ответил Бруно, — скучно, однообразно, без приключений и тревог. Даже убивать научились скучно, издалека, так что и не заметишь, как к тебе подкралась смерть. Не то что раньше, когда рыцари выходили на поединки, сверкали мечи, звенело железо. Кто сильнее, выносливее, хитрее — тот побеждал. Из-за чего началась эмансипация? Потому что мужчины стали вырождаться. Где бицепсы, где широкие плечи и грудь колесом? От безделья мы стали женоподобными. А дремучие, почти уже угасшие инстинкты требовали адреналина в крови, острых ощущений, которых не получить в бесконечных переездах в комфортабельных авто. Вот мы и создали виртуальность, где можно было надеть на себя личину супермена и гоняться за всякой нечестью под присмотром системных операторов, чтобы, не дай Господь, кто-нибудь не получил в этих игрищах болевого шока, выходящего за пределы нормы. Ну да ладно, не в этом сейчас дело…
   — Как нам теперь добраться до Лэнгли? — прервал я его излияния.
   — Придется связываться с Нортоном, — ответил Бруно. — Пусть Смит пригонит сюда трехместный модуль.
   — И такие уже есть?
   — У нас много чего теперь есть. Дик Джексон по нескольку дней от компьютера не отходит, программирует амуницию, прочие аксессуары. Так что экипированы мы теперь по высшему классу.
   — А раньше он не мог этим заняться? — раздраженно поинтересовался я.
   — Куда ему было торопиться? Основным он и так нас снабжал. Ну да ладно, нам еще надо выяснить, есть ли на этой ферме видеокомп или, на худой конец, обычный телефон. Пошли.
   — Постой, — сказал я. — Выйти на открытое место мы всегда успеем. Давай отсюда глянем, стоит ли туда соваться.
   — Думаешь, опасно?
   — Черт его знает… Я уже собственной тени боюсь.
   Мы включили телесистему шлемов, и ферма оказалась прямо перед нами — только руку протяни.
   Вроде все было тихо. Куры бегали по двору, меланхолично жевали сено коровы, окна дома были нараспашку, и тюлевые занавески испуганными птицами метались на ветру.
   — Тебе не кажется странным, что коровы стоят в стойлах, а не пасутся? — спросил Бруно.
   — Мало ли, — ответил я. — Может, хозяева боятся их выпускать. Сам знаешь, какие сейчас времена. Народ из города попер, а кормиться ему чем? Вот то-то.
   — Ну что, идем или нет?
   — Подожди. Я бы хотел кого-то из людей увидеть. Скотине и черт лысый не страшен. На то она и скотина.
   Спрятавшись за деревьями, мы продолжили наблюдение. Минут через десять из дома вышел угрюмого вида мужичок лет пятидесяти, заросший седой щетиной, какой-то дерганый и неуклюжий.
   Опасным он не выглядел, и мы выперлись из леса, не забыв, конечно, снять шлемы, чтобы не напугать простодушных фермеров своим грозным видом. Шли, не прячась, словно совершали утренний моцион, потому хозяин заметил нас задолго до того, как мы подошли к плетеной изгороди. Он стоял возле хлева, упершись подбородком о черенок вил, и как-то странно глядел на нас. Поначалу я и не понял, что же особенного в этом взгляде, но, когда мы приблизились еще на несколько шагов, осознал, что у мужичка нет белков. Точнее, они были, только красные, налившиеся кровью, будто все сосуды в глазах лопнули одновременно.
   — Что вам здесь нужно? — проскрипел фермер.
   — У вас есть видеокомп? — спросил Бруно.
   — Нет.
   — А телефон?
   — Тоже нет. Убирайтесь отсюда! Это моя земля.
   Но тут на пороге появилась женщина. Было ей далеко за сорок, однако следы прежней привлекательности все еще проступали на сером изможденном лице. А вот глаза… Глаза у нее были такие же, как и у ее муженька или кем он там ей приходился.
   «Конъюнктивит у них, что ли?» — подумал я.
   — Прекрати, Том, — закричала женщина, вытирая руки о передник. — Разве не видишь, что это солдаты?
   — Ну и что с того?
   — А день сегодня какой, ты тоже позабыл?
   Лицо фермера перекосилось в странной, какой-то даже хищной ухмылке.
   — А ведь ты права, старая!
   И уже обращаясь к нам, он добавил слащавым тоном:
   — Проходите, гости дорогие. Небось устали с дороги, проголодались.
   Бруно удовлетворенно хмыкнул, мне же все происходящее показалось несколько странным, но, честно говоря, не было ни сил, ни желания разгадывать еще и этот ребус. Покормят, и на том спасибо.
   Мы вошли в дом вслед за хозяйкой. Не было там ничего, достойного описания. Разве что запах. Запах мне очень не понравился. Несло плохо выделанными шкурами и еще чем-то непонятным, но донельзя омерзительным. Мне сразу захотелось вернуться на свежий воздух, но голодный желудок властно скомандовал обратное. Пришлось смириться и сесть за стол, сколоченный из простых досок, до блеска отполированных хозяйскими локтями. Впрочем, когда на столе, дымясь и скворча маслом, появилась огромная сковородка с яичницей и беконом, я совершенно забыл об отвратном запахе.
   Я накинулся на еду, с благодарностью поглядывая на хозяйку, которая села напротив нас и, подперев руками подбородок, с умилением смотрела, как мы, обжигаясь и закатывая глаза от удовольствия, поглощаем содержимое сковородки.
   И опять мелькнула мысль о неправильности происходящего. Ладно я обжираюсь — давненько не удавалось поесть досыта, — но Бруно-то почему ведет себя так, словно неделю маковой росинки во рту не имел?
   А фермерша радостно улыбалась.
   — Оголодали, бедные, — вздыхала она. — Нынче всем тяжело, но нас, тьфу-тьфу, напасть стороной обходит. Мы ведь на отшибе живем, людей месяцами не видим.
   — А где мы, собственно, находимся? — пробубнил, набив рот, Бруно.
   — Как где? В Долине оборотней, где ж еще?
   — Что?! — поперхнувшись куском мяса, прохрипел итальянец.
   Я же уже стоял на ногах, и рука непроизвольно тянулась к карману, где лежал мой «узи».
   — Да что с вами, касатики? — всплеснула руками фермерша. — Мы днем людей не едим, чего боитесь-то?
   Бруно закашлялся. Я левой рукой хлопнул его по спине, а правой вытащил на свет божий свой пистолет-пулемет. Филетти тоже потянулся к оружию, но тут сзади сквозь открытое окошко громыхнул голос хозяина:
   — Вяжи их, старая! Вяжи! Сбегут!
   Зарычав, фермерша подхватила одной рукой тяжелый стол и отбросила его в сторону, словно пушинку. От неожиданности Бруно отшатнулся, перевалился через скамью, на которой сидел, и приложился головой об пол. Кажется, на какое-то время напарника я лишился. Ну ничего, и сам отобьюсь.
   Я выстрелил. Хозяйку отбросило к стене, но не остановило. Она легко поднялась на ноги и вновь двинулась на меня. Сзади кряхтя лез через подоконник ее муженек.
   Стараясь не терять из поля зрения обоих оборотней, я нажимал и нажимал на спусковой крючок. Но моя пальба была им что мертвому клизма. Словно мячики от пинг-понга, оборотни отлетали назад, но снова поднимались на ноги и шли на. меня, рыча и брызгая красной слюной.
   И тут до меня дошло: оборотней во всех фильмах, что мне доводилось видеть, убивали серебряными пулями и никак иначе… Черт возьми, и угораздило же нас выпрыгнуть в какую-то игру! Как это вообще могло произойти?..
   Слава Всевышнему, Бруно наконец очнулся, ошалело покрутил головой и тут же подхватился на ноги.
   — Шлемы! — заорал я. — Вытаскивай шлемы!
   Итальянец бросил мне сумку, а сам принялся расстегивать свой ранец. Но оборотни тоже не теряли времени даром. В руках у хозяина появилась веревка с петлей на конце. Мгновение — и она захлестнулась на шее у Бруно. Он дернулся, сделав попытку высвободиться, но оборотень резким рывком свалил итальянца на пол.
   Бруно лежал у моих ног, словно рыба, пойманная хитрым рыбаком, и с трудом всасывал воздух открытым ртом.
   — Дернешься — твой дружок…
   Не став дожидаться конца фразы, я положил «узи» на пол.
   Женщина, если, конечно, ее можно было назвать женщиной, тут же отбросила оружие ногой и, зло ощерившись, залепила мне такую оплеуху, что перед глазами пошли круги, и я провалился в беспамятство.
 
   Очнулся я в преисподней, ибо где еще могло быть так темно? Попытался пошевелить руками, потом ногами… Я был накрепко связан. Плохо, очень плохо. Опять я вляпался. В который уже раз. Будто все напасти в этом мире были уготованы лично для меня.
   Я вспомнил, что уже когда-то думал о чем-то подобном, и вздохнул. Захотелось завыть от обуявшей меня тоски, но тут я вспомнил об оборотнях и решил, что подражать волку будет неуместно.
   И еще мне было очень жарко. Мы ведь так и торчали до сих пор в прорезиненных ВР-костюмах. Тело чесалось, свербело, зудело и орало вовсю: «Поскреби меня, или я доведу тебя до сумасшедшего дома!» Но что я мог сделать?
   Рядом застонал Бруно, и это меня обрадовало. Значит, нас решили не разлучать. До самого ужина, на котором главным блюдом на местной кухне должны стать мы.
   — Эй! — позвал я. — Как ты там?
   — Кто здесь? — прошептал итальянец.
   — Тень отца Гамлета, кто же еще?
   — Шутить изволишь, Хопкинс? Ну-ну.
   — А что остается делать? Страх нам сейчас не помощник. Надо думать, как выбираться отсюда.
   — А где мы? — спросил Филетти.
   — Я почем знаю. В подвале, наверное.
   — Ты связан?
   — Нет, просто вставать лень. Хочу еще понежиться.
   — Да хватит тебе. Я ведь серьезно.
   — И я тоже. Просто не нужно задавать глупых вопросов.
   — Вот как, — вздохнул Бруно, — помнится, однажды я тебе сказал то же самое.
   — С тех пор, как связался с тобой, я поумнел. Лучше скажи, почему это нас из «виртала» выбросило в игру, а не в реальность?
   — А ты уверен, что это игра?
   — Я не знаю на Земле место, которое называется Долиной оборотней. А ты?
   — Раньше такого не было, а теперь ни за что не могу поручиться. Эта виртуальная дрянь расползлась по всей планете. Но есть и люди, с удовольствием уходящие в «виртал».
   — Как это? — не понял я.
   — Недавно, например, целый отряд наемников отправился под знаменами пришельцев с Альфы Центавра, чтобы завоевать для них трон какого-то царька. Заплатить им обещали весьма прилично. Сам видел объявление в одной газетенке.
   — Рехнуться можно, — только и сумел вымолвить я. Мы помолчали, потом Бруно спросил.
   — От веревок не пробовал освободиться?
   — Дохлый номер. Свое дело этот паразит знает туго…
   Теперь мы замолчали надолго.
 
   Над головой что-то заскрипело, и тут же стало светлее. Я, дергаясь всем телом, словно гусеница, перевернулся на спину и увидел над собой светлый прямоугольник, в котором через секунду показалась отвратительная рожа оборотня. Он все еще выглядел человеком, значит, наше время пока не пришло.
   В дыру в потолке полезло что-то длинное и решетчатое, и я понял, что это лестница.
   Оборотень спустился вниз и, ухватившись за веревку, рывком забросил меня себе на плечо. Затем он проделал с Бруно то же самое и полез обратно. Добрался до лаза и, упершись коленями в перекладину, забросил наверх сперва итальянца, а потом и меня.
   Я стукнулся затылком о деревянный пол и до крови прикусил язык. Пока приходил в себя, оборотень успел выбраться из подвала и, увидев кровавую пену на моих губах, облизнулся. Вот тварь!
   Мы находились в каком-то сарае. Вдоль стен шли полки с банками, коробками и разноцветными пакетиками, в углу валялось старое тряпье, а на перекосившемся, с обломанной ножкой столе высились стопки аккуратно повязанных бечевкой газет, на которых жирными, угловатыми буквами выделялись заголовки: «Герцогство Карра объявило трехдневную войну», «Для индивидуальной работы с клиентами требуются вампиры. Обращаться в пункт переливания крови», «Потерялся зомби. Верните за вознаграждение», «Бронеходы канцлера Пизенского прорвались в оазис Везель-Вулла», «Молодой симпатичный бес ищет ведьму для создания семьи».
   «Бред какой-то, — подумал я. — И кому взбрело в голову создавать подобную игру? А ведь создали нам с Бруно на погибель. Тьфу, напасть!»
   Оборотень снова сгреб нас, подошел к двери, толкнул ее ногой, и мы оказались во дворе. Огромное солнце, откормившееся за день на небесных своих пастбищах и увеличившееся чуть ли не вдвое, опускалось за кромку леса, выставив на всеобщее обозрение толстый красный зад. А с востока черной стеной шла тьма.
   Выползла во двор фермерша, голая и страшная, как смерть. Муженек лишь покосился на нее и принялся нас развязывать, не забыв, правда, приковать наручниками друг к другу.
   Чертовски неприятно чувствовать себя чьим-то ужином. Бруно тоже было не по себе, он изредка клацал зубами и мелко подрагивал.
   — Не психуй, — сказал я.
   — Ага, — всхлипнул Филетти, — самое время радоваться тому, что нас сейчас на куски нашинкуют.
   Вот посерели и исчезли последние розовые отблески заката, и тут же взвыли, застонали хозяева фермы. Из пальцев их ног полезли длинные когти, а тела стали покрываться каким-то белым пухом. Сзади, из того самого места, стали вылезать хвосты, но какие-то странные, покрытые перьями. Прошло еще мгновение — и на руках оборотней тоже начали расти перья, а носы превратились в мощные, слегка загнутые книзу клювы.
   — Санта Мария! — закатив глаза к небесам, взмолился Бруно. — Не оставляй сына своего на съедение нечисти, защити и спаси!
   И тут я расхохотался. Я сгибался пополам и был не в силах остановить истерический смех.
   — Это… Это… — захлебываясь, кричал я. — Это детская игрушка. Страшилка! Понимаешь? Как они нас красиво! А?! Как красиво!
   А возле наших ног весело копались в навозе, выискивая червячков, курица и петух.
   Исхитрившись, я отвесил петуху хорошего пинка. Тот закудахтал и обиженно посмотрел на меня красным глазом. Ключи от наручников поблескивали на земле.
 
   Мы вернулись в лес, разыскали то самое место, откуда вышли из проекции кабеля, и, надев шлемы, прыгнули в «виртал».
   Повезло с первого же раза. Попали мы в тот самый туннель, только вот модуль… В общем, это был уже не модуль, а куча виртуального металлолома. Кинг-Конг повеселился на славу.
   — Что будем делать? — спросил Бруно.
   — Разве первоначальный план отменяется? Вернемся в реальность и вызовем Смита.
   — А если опять напоремся на какую-нибудь детскую страшилочку, от которой взрослые дяди едва с ума не сходят?
   — Да ладно тебе. Я с самого начало понял, что там что-то не так.
   — Ага! Он все понял. Уж помолчал бы, что ли? Думаешь, я не видел, как тебя перекосило? Ты же весь белый был, как моя задни…
   — Убью! — сказал я.
   — Синхронизация, — скомандовал Бруно.
 
   Шел противный затяжной дождь, а мы стояли в кювете возле раскисшей, разбитой колесами машин проселочной дороги, которую и дорогой-то трудно было назвать — так, сплошное черно-желтое месиво. И по этому месиву, завывая моторами и поминутно увязая, буксуя и сползая к кюветам, медленно, словно черепахи, шли грузовики. В них сидели мокрые, усталые люди, в основном женщины и дети. Они держали на коленях большие узлы, а руками цеплялись друг за друга, чтобы не вылететь за борт, если сильно тряхнет.
   На другой стороне дороги лежал танк, опрокинутый пузом кверху. Башня его валялась метрах в двадцати, целясь дулом в низкое черное небо. А дальше, в километре, а то и в двух, виднелся город.
   Грузовики прошли, поливая нас струями грязи из-под колес, но еще долго рев их моторов звоном отдавался в ушах.
   — Ты знаешь, где мы? — спросил Бруно.
   — А?
   — Где мы, говорю?
   — Понятия не имею.
   — Надо было остановить грузовик и спросить, что это за город.
   — Так бы они тебе и остановились. Какой дурак станет останавливаться на такой дороге? Колеса увязнут, и машину потом черта с два из грязюки вытащишь.
   — Да, ты прав, — согласился итальянец. — Ну ничего, скоро все узнаем.
   — Подожди, — попросил я, достал нож и принялся сдирать им комья грязи с подошвы.
   — Бессмысленно, — махнул рукой Филетти и пошел вперед, не дожидаясь меня.
   Из-за поворота, надрывно ревя мотором, выполз тягач, виляя прицепом по всей дороге. Бруно остановился, поколебался мгновение и спрыгнул в кювет.
   Полыхнуло. Тугой волной ударила по ушам волна воздуха, и я, заорав, побежал вперед.
   Бруно лежал в грязи. Ног у него не было. Из обрубков пульсирующими фонтанами била кровь.
   Я спрыгнул в кювет, совершенно не заботясь, есть ли там еще мины, и подбежал к нему. Итальянец был еще жив, он еще дышал и шевелил губами, пытаясь что-то сказать.
   — Молчи! — закричал я. — Сейчас остановлю машину и отвезу тебя в город, в больницу, ты только потерпи. Я сейчас.
   Но Бруно ухватил меня за рукав и потянул к себе.
   — Слушай, — прошептал он. — Тот оператор на хакерском чате мой хороший друг. Я сразу понял, что Растерявшийся — это ты…
   — Почему же ты не сказал мне об этом?
   — А зачем? Мы же хакеры, мы ломаем программы, а значит, мы вне закона…
   — Хорошо. А теперь помолчи, — попросил я. — Тебе надо беречь силы.
   — Мне уже ничего не надо беречь. Но пока эти самые остатки сил у меня есть, поклянись, что отыщешь свалку.
   — Обещаю, — пробормотал я.
   — Я ведь и сам ее искал, — улыбнулся окровавленным ртом Бруно. — Все эти месяцы. Но не нашел. Вход, наверное, есть только в той игре, но я так и не рискнул туда суну…
   Он выдохнул воздух и уставился стеклянными глазами на этот мир, уже пребывая в ином. Ладонью я опустил ему веки и, задрав голову, громко закричал:
   — Кто бы ты ни был, я до тебя доберусь! Слышишь? Тебе не уйти от меня!
 
   В город я вошел около полудня. Пустынные улицы были завалены всяким хламом: обломками мебели, стеклом, горелыми шинами. Все как в Нью-Йорке, с одной лишь разницей — это был маленький городок: с одного его конца был виден другой. Впрочем, я не собирался здесь останавливаться. Мне нужен был видеокомп или телефон.
   Обращаться в первую же попавшуюся квартиру не имело смысла, меня просто не пустили бы на порог. Правда, после достаточно продолжительных поисков я мог наткнуться на брошенную квартиру с работающим телефоном. Но черт его знает, сколько времени у меня ушло бы на ее поиски? Поэтому я решил найти полицейский участок, который, как водится в маленьких городках, должен был располагался ближе к центру…
   И я его нашел, только он был закрыт. Металлические двери, решетки на окнах — внутрь не попасть. Я сел на ступеньки и бездумно уставился на единственную, наверное, площадь в этом городишке, названия которого я до сих пор не знал, ибо кто-то обломал указатель на въезде.
   Площадь была пуста, только высилась посреди нее статуя не то отца-основателя этого городишки, не то никому не известного, но знаменитого земляка. Лицо у статуи было хмурое, с насупленными бровями и кривым носом.
   — Стоишь, — сказал я, — и на все тебе наплевать. Пройдут годы — люди уже не будут ходить по этой площади, а ты так и будешь таращиться на мир незрячими глазами. Разве ты поймешь, что творится в душе, когда дико и бестолково гибнут друзья?