Пищенко Виталий. Укус скорпиона

   Я сел в свой «крайслер», завел мотор и поехал по Пятой авеню до пересечения ее с 42-й улицей. Там я свернул направо и повел машину к штаб-квартире ООН, минуя центральный вокзал и трехсотпятидесятиметровый Крайслер-билдинг. Но, не доезжая здания Секретариата ООН, рядом с которым размещался Департамент полиции, внезапно остановил машину. Кажется, теперь я знал, как найти Маргарет Тревор…
 
   Ближайший комп я нашел в небольшой нотариальной конторе. Это был старенький «Макинтош», но он меня вполне устраивал. Я сделал запрос в банк данных и, подождав несколько секунд, получил ответ. Это была карта охвата местной компьютерной сети. Сделав распечатку на принтере, я сунул ее в карман и, поблагодарив хозяина конторы, вышел на улицу.
   Мой план был до смешного прост. Мисс Тревор продолжала пользоваться прежней сетью. Видимо, ее это вполне устраивало. К тому же зачем ей нужны лишние затраты на выход в интерсеть, ведь она не рассчитывала, что кто-то сможет ее найти. Представляю, какой шок испытала Маргарет в «Лас-Вегасе», когда увидела одну из своих виртуальных личностей. Тем более она представления не имела, кто под ней прячется…
   Свои расчеты я основывал на том, что, будучи игроком, она вряд ли станет довольствоваться развлечениями, которые может ей предоставить «саркофаг», ведь в них не было ощущения риска и настоящего азарта. Следовательно, Маргарет (или теперь Лора) наверняка играет и в настоящей жизни.-
   Оставалось свести концы воедино. Если мисс Тревор продолжала пользоваться прежней компьютерной сетью, значит, она и теперь живет в том же районе Нью-Йорка, причем довольно небольшом, охватывающем лишь крохотную часть Манхэттена. Отсюда вытекало предположение, что вряд ли она станет ездить на другой конец города, чтобы развлечься в казино. Получив в нотариальной конторе карту охвата локальной сети, я теперь мог определить, в каких игорных до-
   мах вероятней всего встретить мисс Тревор. Для этого необходим был лишь видеофонный справочник, который можно было найти в любой переговорной кабинке.
   На поиски ушло не больше трех минут. Я быстро пролистал адреса казино и отметил, что в нужном районе их всего три. Наиболее известный располагался в Гранд-отеле…
   И я еще раз вспомнил маленького лысенького человечка Арчибальда Тревора и его слова: «Встретил эту вертихвостку в казино Гранд-отеля и увидел ее глаза…»
   Теперь я был уверен, что иду по верному следу.
 
   Но в казино я попал лишь через два часа, хотя и понимал, что надо торопиться. Хэлтроп, не дождавшись меня, начнет действовать, я же не мог позволить ему опередить себя. И все же я съездил домой и сделал то, что должен был сделать с самого начала. Я уничтожил блок, созданный Маргарет. Зачем? Слишком много в нашем мире жадных рук. А их обладатели очень редко обдумывают последствия своих поступков…
   Теперь я сидел в баре Гранд-отеля и успокаивал нервы солидными дозами виски. Иногда меня подмывало подняться на этаж выше, но каждый раз я сдерживался, понимая, что еще слишком рано.
   Но вот шум из игорного зала стал доноситься и сюда. Я встал и, стараясь казаться спокойным, поднялся в казино, где сразу же отыскал место менее освещенное, чем остальной зал. Здесь я и устроил свой наблюдательный пост, заплатив одному из служащих за то, чтобы меня не тревожили.
   Четыре часа я наблюдал за игрой, за радостными, а чаше хмурыми лицами игроков, и с каждой минутой мои надежды все больше таяли. Маргарет так и не появилась. Расчеты оказались ошибочными, хотя я и отвергал эту мысль.
   «Просто сегодня не повезло, — успокаивал я себя, — значит, повезет завтра».
   Но я знал, что «завтра» не будет. Утром я пойду к Хэлтро-пу, расскажу ему какую-нибудь небылицу, объясняющую, почему не приехал сегодня и не привез загадочную приставку к «саркофагу», а потом составлю компьютерную модель внешности Лоры. Пусть даже ложную. Теперь это не имело значения. Я совершил ошибку раньше, когда рассказал лейтенанту о Лоре Клейн. Если она в реальности не изменила свою фамилию, они отыщут ее в два счета. Я же так и не успею с ней поговорить.
   С такими невеселыми мыслями я спустился вниз и через огромный холл направился к выходу.
   Не знаю, что это было — провидение Господа или вмешательство дьявола, — но какая-то сила развернула меня и направила к стойке, за которой застыл в ожидании клиентов портье.
   — Чем могу служить? — спросил он, едва я приблизился к нему.
   — Я ищу одну женщину, — сказал я. — Она вполне могла остановиться в вашем отеле…
   — Не сомневаюсь. У нас высокоразрядное заведение, одно из лучших в мире. Как, вы говорите, ее имя?
   — Лора Клейн, — поколебавшись мгновение, ответил я. Администратор открыл книгу регистрации, перевернул несколько страниц и радостно возвестил:
   — Мисс Клейн! Пятьсот тринадцатый номер. Выйдите из лифта и по коридору направо.
   Вот и все. Мышеловка захлопнулась. Но радости я почему-то не испытывал. Наоборот, чувствовал какое-то опустошение и тревогу…
 
   Я поднялся на пятый этаж и без особых проблем отыскал нужный номер. На мой стук ответил приятный женский голос:
   — Кто там?
   — Администратор, — соврал я. — Небольшая формальность, мэм.
   — Сейчас. Я только оденусь.
   Через несколько минут дверной замок щелкнул, и я увидел Лору. Лору Клейн. На ней был полупрозрачный халатик, плотно облегающий стройную фигуру, влажные рыжие волосы были стянуты назад.
   — Простите, — удивленно сказала она, рассматривая мое лицо, — но что-то раньше я вас здесь не видела.
   — Меня только вчера приняли на работу, — снова со|лгал я. — Можно пройти?
   Лора отошла в сторону, пропуская меня в свои шикарные апартаменты.
   — О какой формальности идет речь? Я внимательно посмотрел на нее и закрыл за собой дверь.
   — Это сущий пустяк, мисс Тревор. Стоит отдать ей должное. Она даже не побледнела, только глаза ее, сузившись, стали похожи на две прицельные планки.
   — Вы, по-моему, ошиблись. Моя фамилия Клейн, — произнося каждое слово отдельно, отчеканила женщина.
   Я сел в широкое кресло и закинул ногу на ногу.
   — Нет, Маргарет, я не ошибся.
   — Что ж, пусть будет по-вашему, — спокойно ответила она и тоже присела на огромную кровать, застланную шелковым покрывалом. — Я знала, что рано или поздно кто-нибудь ко мне придет, точнее, поняла это, когда увидела вас в «Лас-Вегасе». Это ведь вы были в облике Элизабет?
   —Да.
   — Значит, я тогда не ошиблась… А в первый момент даже растерялась. Очень уж дико увидеть себя со стороны. — Она изящно потянулась к трюмо и достала из портсигара тонкую сигарету.
   — И потому решили избавиться от меня в «Мезозойском сафари»? — Я галантно протянул ей зажигалку.
   — Глупости. Вы ведь знаете, что в «виртале» погибнуть невозможно.
   — Но зато можно получить хорошую нервную встряску, — потер я ноющий бок.
   — Кстати, вы тоже поступили не лучшим образом. У меня До сих пор болят глаза от вспышки. Чем это вы меня так?
   — Не важно.
   — Не хотите говорить — не надо, — капризно надула губы Маргарет. — Меня это, признаться, не очень интересует.
   — Конечно, — сказал я. — Вас больше волнует вопрос: какова цель моего визита?
   — Вы довольно проницательный человек, — усмехнулась мисс Тревор.
   — Вас разыскивает полиция.
   Реакция была такой, как я и ожидал. Маргарет перестала улыбаться и пристально посмотрела мне в глаза.
   — Хорошо. Я вижу, дело зашло слишком далеко. Хватит ломать комедию. — Она затушила недокуренную сигарету.
   — Давно пора, — согласился я.
   — Чего вы хотите?
   — Я?
   — Да! Да! Вы!
   Маргарет начала нервничать, но, наверное, и я вел бы себя так же, окажись на ее месте.
   — Мне нужно многое, — медленно, обдумывая каждое слово, начал я, — или, быть может, все, смотря с какой стороны поглядеть. Я хочу предложить вам сделку: вы навсегда исчезаете из города и больше ни разу не попытаетесь воспользоваться своим изобретением, а также никому не расскажете о нем. Взамен я дам вам возможность скрыться, пока сюда не нагрянула полиция.
   — Заманчивое предложение, — улыбнулась Маргарет. — Но вы слишком наивны, если думаете, что я оставлю свой биоэнергетический преобразователь в ваших руках.
   — Вы говорите о дополнительном блоке к «саркофагу»?
   — Да. — Янтари глаз в очередной раз сузились.
   — Не волнуйтесь, я его уничтожил несколько часов назад.
   — Что? — Она посмотрела на меня, а потом вдруг громко расхохоталась. — Сумасшедший! Эта штука стоит миллиарды долларов. Да что там миллиарды, она бесценна! Вы даже представить не в состоянии, что может дать преобразователь разумному человеку!
   — Кое-что уже представил.
   — Не думаю. Хотя какое это имеет значение? Я не принимаю ваше предложение, но хочу поблагодарить за работу, которую вы проделали вместо меня.
   — Что вы имеет в виду?
   — Я должна была позаботиться о преобразователе на Парадиз-авеню. Но этот чертов грузовик… Короче, я провалялась в больнице несколько дней и дала вам шанс.
   — Так вот почему работал «саркофаг»…
   — Да. Я собиралась вернуться и уничтожить все следы. К сожалению, не все, что мы хотим, получается.
   — Но теперь у вас есть другой терминал и другой преобразователь?
   — Конечно. — Она издевательски улыбнулась.
   — Где он?
   — В соседней комнате.
   — Я хочу, чтобы вы уничтожили дополнительный блок и все чертежи, которые у вас есть. Не думаю, что все сделанное вы способны хранить в памяти…
   — Вы слишком много на себя берете. — Ее голос звучал почти спокойно, женщина сумела взять себя в руки..
   — А вы не боитесь полиции?
   — Полиции? — Маргарет рассмеялась. — Что она может мне сделать? Я не преступница и не Маргарет Тревор. Я — мисс Лора Клейн, и пусть кто-то докажет обратное.
   Черт возьми, она была права! Я и впрямь ничего не мог сделать, даже если Хэлтроп будет на моей стороне. Стоит просочиться в свет хоть малейшей информации — и этим делом займется ФБР, ЦРУ или кто там еще. А шила в мешке не утаишь. Это будет означать конец всем нам. Реальный мир разлетится на тысячи иллюзорных мирков, ведь большинство людей на этой планете — отчаявшиеся.
   И теперь сдали нервы у меня.
   — Послушайте, Маргарет. Разве вы не понимаете, что своим изобретением можете навредить человечеству? Так навредить, что оно просто прекратит свое существование.
   — Человечество? А мне плевать на него. Оглянитесь вокруг, кого я должна жалеть? Таких, как дядюшка Арчибальд или миссис Куински? — Ее передернуло. — А кто жалел Маргарет? Она с детства жила почти на самом дне и, если б не отвратительная внешность, давно оказалась бы на панели. Да, она окончила колледж, но чего ей это стоило!
   «Что это она заговорила о себе в третьем лице? — мимоходом подумал я. — Начальная стадия шизофрении?»
   Разговор не имел смысла. Я чувствовал это. Молодая, умная девушка оказалась циничной, расчетливой стервой. Обычная история… И все же я не оставлял попыток достучаться до ее разума.
   — Вот видите, вам тоже пришлось туго. Такова жизнь. Но какой бы она ни была, она все же прекрасна. Разве стоит уничтожать ее?
   Губы Маргарет искривила презрительная ухмылка.
   — Вы читаете мне мораль? Это смешно. Весь мир живет по волчьим законам. Или, быть может, я ошибаюсь?
   Я не ответил, да и что я мог ей сказать?
   — Ладно. Я устала слушать ваш бред. Убирайтесь отсюда, или я позову служащего отеля.
   — Хорошо, — сказал я, не собираясь уходить. — Пусть безумцы исчезнут в виртуальных мирах навсегда. Они сами сделают свой выбор. Но подумайте о нормальных людях, которые не променяют этот мир ни за какие блага. Или о преступниках, безнаказанно уходящих от правосудия, изменяя свою внешность.
   — Не я придумала виртуальную реальность, — пожала плечами Маргарет.
   — Да, не вы. Но самое страшное, что ни вы, ни я и никто на свете не может ее отменить. Ваше же изобретение пока только ваше, потому…
   — Довольно! — закричала Маргарет. — Мне надоели цитаты из дешевых книжонок. Убирайтесь вон!
   Я устало потер виски ладонями.
   — И не подумаю, даже если сюда сбежится вся служба безопасности отеля.
   — Что ж, — мисс Тревор мрачно посмотрела на меня, — вы сами этого добивались…
   Она подняла подушку, лежащую в изголовье кровати, и я увидел странный серебристый предмет, очень похожий на короткоствольный автомат, только без курка. Вместо него на рукоятке был установлен целый ряд кнопок.
   — Что это? — изумился я.
   — Бластер, — криво усмехнувшись, пояснила Маргарет.
   — Бред, — неуверенно пробормотал я, — это невозможно…
   — Для тебя и таких, как ты, уж наверняка, — презрительно произнесла Маргарет. — А я… Я принадлежу двум мирам сразу и останавливаться не намерена…
   И тут я понял, что все, чего я боялся раньше, было сущими пустяками по сравнению с этим. Теперь все стало на свои места, а ведь я должен был догадаться раньше!
   С помощью своего преобразователя мисс Тревор переводила физические тела из материального мира в виртуальный и обратно. А значит, она вполне могла использовать и другую часть этой программы, перенося предметы, существующие в компьютерной реальности, в наш мир.
   Я почувствовал, как внутри у меня все леденеет. Не надо войн, не надо атомных бомб… Вот оно — предвестие Армагеддона!
   Потом я увидел дуло бластера, направленное мне в живот. Я резко выпрямился и выбил оружие из хрупкой руки Маргарет. Лучемет, несколько раз кувыркнувшись в воздухе, упал у моих ног. Маргарет громко вскрикнула и, как дикая кошка, прыгнула вперед. Но я опередил ее и подхватил бластер с пола. Тонкий бесшумный луч ярко озарил комнату…
   Я повернулся и, подойдя к двери, закрыл ее на ключ. Затем прошел в другую комнату, отсоединил от «саркофага» преобразователь и сжег его из бластера. Сам лучемет я разнес на мелкие кусочки тяжелой металлической пепельницей и лишь тогда перевел дух.
   На душе было муторно и гадко, но я понимал, что иначе поступить не мог. Склонился над Маргарет и перевернул ее на спину. Она не дышала…
   В дверь громко постучали.
   — Мисс Клейн, к вам полиция. — Это был голос администратора.
   Я поднялся с колен.
   — Она никуда не выходила, — раздался шепот из-за двери. — Может быть, мисс сейчас с тем мужчиной?
   Снова раздался стук.
   — Откройте! Полиция! — донесся до меня голос Хэлтро-па. — Хопкинс, вы там?
   Я сидел на кровати и тупо смотрел в пол. Делать ничего не хотелось, странная апатия овладела мной.
   Что-что, а выломать дверь полицейские смогут и сами…

Уровень 2
СВОБОДНОЕ ОГРАНИЧЕНИЕ

   Скрежет тюремной решетки меня раздражал. Возникало ощущение, что этот звук начисто сдирал кожу, выставляя напоказ обнаженные, звенящие, как высоковольтные провода, нервы.
   Вот уже почти восемь месяцев, как я терпел это надругательство над своей личностью. Я сыпал проклятия в лицо надзирателям, получая в ответ лишь ехидные улыбочки, я требовал встречи с начальником тюрьмы и грозился написать в Конгресс, я объявлял голодовку…
   Иногда меня били, иногда вообще не обращали внимания, но чаще всего смеялись: нагло, во весь голос, наслаждаясь своим превосходством, дающим им право на унижение — и физическое, и моральное.
   Я бы мог смириться даже с унижением, не будь этого противного, леденящего кровь скрежета. Он стал моим проклятием, наказанием за великий грех, совершенный мною. И уже не имело значения, что, совершая его, я думал о благе человечества. Я заполучил свою Голгофу — закономерный итог трудов праведных, я нес свой крест и уже готов был сойти с ума.
   И все же сделать это мне не дали. Не знаю, была ли то милость Господа или козни дьявола? Впрочем, какая разница? Главное, сбылось то, на что я, несмотря ни на что, надеялся. А иначе ради чего жить? Ради тюремной похлебки, которую в меня чуть ли не насильно вливали, или же ради никчемной работы, создающей видимость хоть какой-то деятельности? Разумеется, нет.
   По-моему, у слова «жизнь» есть всего один синоним — надежда. Мы это не всегда понимаем, но так оно и есть. В надежде на лучшие времена мы вырастаем, стареем и, так и не дождавшись исполнения заветных желаний, покидаем этот бренный мир. Отними у нас надежду, и вся Земля превратится в огромное унылое кладбище для самоубийц.
   Довольно банальная мысль для человека, отбывающего пожизненное заключение. Но что поделаешь, на этом меня заклинило. В Стрэнке я уже не был человеком, я даже не был заключенным — я стал роботом, имеющим свой порядковый шестизначный номер и узкое пространство-отстойник с подзаряжающим устройством в виде металлической койки.
   Поначалу я упорно думал о Маргарет. Нет, не о том, что убил ее, я был абсолютно уверен, что моей рукой водило само Провидение. Я ломал голову над невероятным изобретением мисс Тревор и не мог понять даже не то, как ей удалось провести свое физическое тело через «виртал» (на этот счет идеи У меня были!). Нет, мне не давали покоя последние слова Маргарет: «Тебе это, конечно, не удастся. А я принадлежу Двум мирам сразу и на этом не остановлюсь…» Но ведь «вир-тал» вымышлен, в реальности он не существует, как же ей удалось превратить выдумку — этот чертов бластер — в смертоносное оружие? Как? Этого я понять не мог.
   Потом наступил день, когда я понял, что биться над этой проблемой уже не в состоянии: голову словно обкладывал толстый слой ваты, мысли путались, мозг готов был разорваться на части. Кажется, я выл и бился головой о стену — не помню… И я запретил себе вспоминать Маргарет и ее невозможное открытие.
   А потом пришло избавление…
   Оно явилось в виде тучного коротышки неопределенного возраста, совершенно лысого, неприятно пахнущего потом и еще чем-то неуловимым, но столь же отвратным. Кажется, я тогда подумал, что от него разит смертью.
   Коротышка возник возле толстенных железных прутьев моей камеры вместе с надзирателем, которого все в Стрэнке называли Шакалом. И дело здесь было совсем не во внешности (хотя она и соответствовала), а в том, что Шакал любил наносить заключенным неожиданные удары в солнечное сплетение, когда этого не ждешь, а потом, уперев руки в бока, наслаждался видом корчащегося у его ног тела, пытающегося поймать ртом глоток воздуха.
   Шакал хмуро глянул сквозь прутья решетки, сунул ключ в замок и… содрал с меня кожу. Когда же скрежет затих и я пришел в себя, коротышка уже находился в камере, а Шакал куда-то исчез, что было не по правилам содержания преступников, отбывающих пожизненное заключение. Но еще больше меня поразила незапертая дверь — это вообще не вписывалось ни в какие рамки. Вот тогда-то я и сообразил, что пришел час моего избавления. Единственное, чего я не знал, какой ценой оно мне достанется. Честно говоря, меня это и не интересовало. Сердце засбоило, а голова закружилась, словно вонючий воздух моей клетки сменили на веселящий газ.
   — Эндрю Хопкинс? — полувопросительно-полуутвердительно произнес коротышка.
   — Можно просто Энди, — галантно раскланялся я.
   Он внимательно посмотрел на мой перебитый нос, будто собираясь его тотчас же выправить, и молча сел на мою же, аккуратно застланную койку. Почему-то мне стало неприятно — это было то немногое, что в теперешней жизни являлось в каком-то смысле моей собственностью. Но, разумеется, я промолчал.
   — Уильям Мактерри, — сухо представился коротышка, не подавая руки.
   — Или просто Вилли, — добавил я.
   Он опять посмотрел на мою переносицу, но, видимо, решив, что никуда она от него не денется, расслабил узел галстука и полез в карман за носовым платком.
   — Да, у нас жарко, — сочувственно вздохнул я. — Думаю, подготовка к геенне огненной входит отдельным пунктом в процесс перевоспитания заблудших овец. Как вы считаете?
   — Хватит паясничать, — вытирая лоб, ответил Мактерри.
   — Упаси боже, разве я могу себе это позволить с государственным чиновником, собирающимся выпустить меня на свободу, — пустил я пробный шар и, кажется, угодил-таки в яблочко.
   Поднятая рука коротышки на миг замерла, он опустил платок, наши глаза встретились.
   — Я смотрю, вы умный человек, — сказал он. — Это радует.
   — Меня тоже, — по инерции ляпнул я и тут же заткнулся.
   — А следовательно, мы сможем договориться, — будто не расслышав моей реплики, продолжал Мактерри.
   Я окончательно взял себя в руки и… промолчал.
   — У меня к вам деловое предложение. Думаю, оно вас заинтересует. — Он вытер лысину платком и, с отврашением кинув его под кровать, неизвестно откуда, словно фокусник, Достал новый. — Мы можем вытащить вас отсюда, разумеется, при определенных обязательствах с вашей стороны.
   — Я согласен.
   Мактерри удивленно изогнул бровь.
   — Вы не хотите…
   — Абсолютно. Пусть даже вы — посланник сатаны. Не думаю, что в преисподней хуже, чем в Стрэнке.
   — Легкомысленность — страшнейший из пороков, — назидательно изрек коротышка.
   — Ерунда. Все зависит от обстоятельств. Тем более что я слукавил касательно преисподней. Не верю ни в бога, ни в черта, а люди всегда предсказуемы.
   — Вы мне нравитесь, Энди, — впервые улыбнулся Мактерри, обнажив белоснежные и ровные вставные зубы. — Я люблю трезвомыслящих авантюристов. И все же прежде, чем мы заключим наш… э… скажем, контракт, я обязан вам объяснить суть происходящего.
   — Просто скажите, из какой вы конторы и что мне предстоит делать.
   — Хорошо, — усмехнулся Мактерри, — буду предельно лаконичен, раз вам так этого хочется.
   — Мне хочется поскорее оказаться за пределами этого крысятника, пока я не проснулся, — честно признался я.
   — Что ж, постараюсь не будить вас подольше. ЦРУ-«виртал».
   — И не надейтесь, что я откажусь.
 
   Белый «лендровер» ворвался в Портервилль со стороны Оливковой авеню, если, конечно, я правильно разобрал надпись на табличке. За окном замелькали одноэтажные домики: ухоженные и утопающие в зелени.
   — Куда мы сейчас? — спросил я у Мактерри.
   — В Сан-Франциско. Потом самолетом в Вашингтон.
   Я кивнул и откинулся на спинку сиденья.
   Эйфория уже прошла. Вместе с первым глотком свободы я отрезвел, и тогда в моей голове зароились десятки, нет, сотни вопросов. Но лезть с ними к коротышке-освободителю было по меньшей мере глупо. То, что я должен знать, мне сообщат, когда это будет необходимо. Не раньше и не позже. А от минимума, который я уже мог знать час назад, сам же и отказался…
   И все же я был неимоверно рад. То же самое, наверное, испытывает висельник с продетой в петлю головой, внезапно услышавший слова о помиловании. Да, я был на свободе! Я упивался ею, пялясь по сторонам и радуясь каждой встречной машине, каждому ребенку, копошащемуся в песочнице. Я читал вывески на магазинах, указатели на домах, рекламу на щитах и проносящихся мимо грузовиках. Я — уже никогда не надеявшийся снова увидеть все это!
   Мы свернули на Мэйн-стрит, проскочили отель «Портервилль» и вскоре оказались за городской чертой. Началось царство виноградников и цитрусовых рощ, которыми так славится долина Сан-Хоакин, особенно восточная, более обжитая ее часть.
   Я и не заметил, как мы, оставив позади внушительных размеров мотель, выбрались на шестьдесят пятую автостраду. Мотель назывался «Пол Буньян». Кажется, так звали легендарного дровосека, некогда уничтожавшего леса в этих местах, но я могу и ошибаться.
   На автостраде Мактерри прибавил скорость и закурил, угостив «ротмансом» и меня.
   — Небось курил там всякую дрянь? — спросил он, протягивая мне зажигалку.
   — Тухлятину, — согласился я.
   — Ну ничего, теперь тебя ждет другая жизнь.
   Мы давно и незаметно для себя перешли на «ты». Чем-то Мактерри все же располагал к себе. Может быть, безобидной своей физиономией, а может, рассудительностью и хладнокровием.
   Я не знал, буду ли потом работать с ним, или же его Дело — доставить меня к месту назначения и сдать с рук на руки, так сказать, тепленького и завербованного. Почему-то мне хотелось работать с ним вместе. Впрочем, подозреваю, что я попросту находился во власти обычного человеческого стремления иметь под рукой хоть что-то знакомое.
   — Скоро будем во Фриско, — снова заговорил Мактерри. — Но до той поры я все же хочу вкратце объяснить, с чем тебе придется иметь дело. Надеюсь, ты уже немного пришел в себя и готов воспринимать информацию?
   Я с благодарностью посмотрел на него, и коротышка, перехватив этот взгляд, улыбнулся.
   — Вот и замечательно. Теперь слушай: с сегодняшнего утра ты стал… гм… скажем так, собственностью Центрального разведывательного управления. Уйти от нас по своей воле ты не можешь, иначе тотчас окажешься в Стрэнке или, того хуже, в Сан-Квентине. У нас тебя выжмут как лимон, зато после этого ты получишь реальную свободу. До тех пор себе больше не принадлежишь. Но думаю, это все же лучше, чем пожизненное заключение, тем более что ожидает тебя интересная работа по твоему профилю. В придачу к этому обеспечишь себе безбедную старость. И не пугайся, особенно ограничивать твою свободу не будут. Ежегодно, как положено, у тебя будет отпуск, можешь даже завести семью. Требуется только полное сохранение секретности и лояльность по отношению к Президенту и Соединенным Штатам. Это, надеюсь, понятно?
   Я кивнул.
   — И не волнуйся. Все мы прошли через это, кто добровольно, кто примерно так же, как ты. Наша работа ничем не хуже других. Вопросы есть?