Плеханов Андрей Вячеславович. Сверхдержава

   — Так-так… — пробормотал Шрайнер. — Значит, вы — совершенные люди. Можно даже сказать, новый вид людей. Уже не гомо сапиенс, а что-то выше… А что же делать нам, несовершенным? Вымирать потихоньку? Истреблять друг друга? И наблюдать, как неагрессивная, сверхцивилизованная Россия надменно смотрит из-за своего забора на нашу деградацию и не вмешивается ни во что? Знаете, в чем проблема, молодой человек? Земной шарик маленький. Он у нас с вами один на всех. И если десяток-другой психопатов все-таки начнет войну с применением самых совершенных средств уничтожения, планета станет непригодна для жизни. В том числе и для русских. Это может случиться очень быстро.
   — Все в руке Божьей, — произнесла девушка, соседка рыжего. — Бог не допустит гибели людей, детей своих любимых. Конечно, дети его грешны, погрязли в пороках и самолюбовании, войнах и ненависти. Но если существует Россия, значит, возможно возвращение к идеалам Учителя. Любовь и терпение, спокойствие доброй силы, непротивление злу и уничтожение агрессивности.
   — Учитель? — Шрайнер изумленно открыл рот. Это было что-то новое для него. — У вас, русских, есть Учитель? Кто это? Иисус Христос? Лев Толстой? Николай Рерих?
   — Все это — воплощения. Разные воплощения Учителя. Главное состоит в том, что он снова среди нас. Он так же мудр и добр, так же ведет людей к терпению и любви. Вы увидите его, когда он придет к вам. Вы согласитесь с его правдой. Иначе и быть не может.
   — Я, конечно, уважаю вашего Учителя, хотя вы и не открываете его имени, — сказал Шрайнер. По спине его бежали мурашки. — Но почему вы присваиваете себе право решать за нас? Да, мы несовершенны! Да, мы агрессивны. Но это является неотъемлемой частью человеческой природы — стремление защитить себя и ближних своих от враждебных окружающих сил. Агрессивность, наверно, можно уничтожить. Но я не знаю, как сделать это. Агрессивность — это внутренний монстр, который зарождается в людях сам по себе, независимо от их желания. И я не знаю, может ли вообще существовать сила, которая не только уничтожит эту самую агрессивность, но и сможет далее защищать человечество, лишенное естественной способности обороняться от враждебных влияний.
   — Мы уже существуем, господин профессор, — очень серьезно произнес молодой человек. — Мы — люди огромной страны, которая изменит жизнь человечества на всей планете. Мы не можем прийти к вам просто так — захватить ваши страны и заставить жить без ненависти и стремления к разрушению. Это противоречило бы нашим принципам. Но вы сами придете к нам. Не верьте тем, кто называют нас надменными в нашем богатстве. Мы смотрим на вас с любовью и надеждой. Любой человек планеты Земля заслуживает лучшей доли. Любой человек несет в своей душе ростки добра — нужно только дать им вырасти. И мы знаем, как это сделать.
   Шрайнер начинал понимать, что означает таинственное сочетание «факультет Международного Воспитания». Перед ним сидели будущие специалисты по перевоспитанию немцев.
   — И как же вы это делаете?! Какая?то особая система воздействия на психику? Электроды, вживленные в мозг? Принудительное изгнание бесов? Добрый волшебник с электронной палочкой? Что у вас там? Раскройте секрет! Не верю я в то, что сформировавшегося человека можно полностью перевоспитать!..
   И тут же Шрайнер вспомнил таможенника. Идеального, добросовестного офицера, бывшего грабителя и убийцу. Восемь лет прошло, всего восемь лет… Что они сделали с ним?
   — Это сложная система, господин профессор, — произнес один из студентов. — Это сложная система осознания человеком своей внутренней сущности, и в ней нет никакого принуждения, поверьте. За последнее пятилетие в Российскую Федерацию эмигрировало двести тридцать пять тысяч немцев — ваших бывших соотечественников. Они прекрасно адаптировались в нашей стране и стали ее полноценными гражданами. Они счастливы здесь. Вы можете встретиться с любым из них. Поговорить. Не думаю, что хоть один из них пожалуется вам на принуждение или какие-то искусственные методы психического воздействия. Это совершенно естественная система, герр Шрайнер. Учитель дал ее нам, русским. Но это — подарок всему человечеству. Все человечество может им воспользоваться, и скоро оно сделает это. Наш мир придет к спасению. Через две тысячи лет после первого пришествия Христа люди наконец-то смогут осмыслить те простые слова, которые произнес ОН в своих проповедях.
   Рихард растерянно обвел глазами аудиторию. Он был закален в словесных баталиях. Он был намного старше этих юнцов, намного богаче был его опыт. Но он чувствовал себя как мальчишка на экзамене. Мальчишка, не выучивший предмета. И даже просто не имеющий представления о том, какой предмет он пришел сдавать. Этот молодняк без труда укладывал его на обе лопатки, и Шрайнер не знал, как обороняться. И еще: внутренний голос подсказывал ему, что что-то не так. Не мог битый жизнью Шрайнер поверить в добрую сказку, пусть даже аргументированную теорией и практикой. Рихард Шрайнер верил только в страшные сказки.
   — Спасибо, — сказал он и поклонился, насколько позволял это сделать больной позвоночник. — Спасибо вам, молодые люди. Вы преподнесли мне хороший урок. Мне стоит обо всем этом подумать.

* * *

   Куратор Шишкин и Шрайнер пили чай. Решали организационные вопросы.
   — Нам нужно отпустить студентов, герр Шрайнер, — сказал куратор. — Они поедут по домам. Они ждут, пока вы выберете одного из них. Он будет приезжать к вам в течение десяти дней в гостиницу и будет вашим, так сказать, гидом в России. Я думаю, вы узнаете от него много нового. Думаю, вы разрешите для себя много вопросов. Кроме того, для этого студента будет полезна практика общения с немецким работником интеллектуального труда. У нас еще остаются неясными многие аспекты немецкой системы воспитания.
   — Давайте не будем мучить студентов, — предложил Шрайнер. — Отпустим домой их всех. Пусть отдыхают ребятки. Я прекрасно обойдусь без гида.
   — Это невозможно. — Слова были произнесены таким тоном, что стало ясно, что обсуждению они не подлежат. — Я рекомендовал бы вам Дмитрия Померанцева. Это такой худощавый, в очках, который говорил с вами последним. Очень приятный и добрый парень.
   — Я хочу Таню, — сказал Шрайнер. — То есть… Простите, это мой плохой русский язык… Я выбираю в качестве гида студентку по имени Татьяна. Не знаю ее фамилии.
   — Татьяна Аксенова. — Было в голосе куратора что-то, заставившее Шрайнера догадаться, что он выбрал наименее желательную кандидатуру. — Герр Шрайнер, извините… Как бы вам сказать… Согласитесь, я лучше знаю своих студентов. Я вас уверяю, что Дима Померанцев — самый лучший…
   — Мне подходит только Татьяна Аксенова! — заявил Шрайнер, все больше убеждаясь в своей правоте. — Что такое там с этой Аксеновой? Она неблагонадежная? У нее есть зачатки неизжитой агрессивности? Может быть, она — потенциальный чумник?
   Шрайнеру показалось, что куратор вздрогнул. Шрайнер все-таки достал его. Пнул в какое-то уязвимое больное место.
   — Нет, что вы… — торопливо сказал Шишкин. — Таня — замечательный человек. Она будет вашим гидом, герр Шрайнер.

Глава 6
РОССИЯ. 1999 ГОД. ИЮНЬ. ВЕЛИКИЕ ДЕЛА РЕШАЮТСЯ В БАНЕ

   Когда Краев снова пришел к Давиле, план в его голове сформировался окончательно. Однако Давила не стал выслушивать Краева. Он страшно спешил. Натягивал на ходу плащ, кидал в сумку какие-то бутылки, полотенца и мочалки.
   — Здесь — ни слова! — заявил он. — Здесь нас могут подслушивать. Приедем сейчас в одно место, там и поговорим.
   — Какое еще место?
   — Хорошее место. Увидишь.
   Во дворе их ждал военный «уазик». Давила втиснулся на заднее сиденье, Краев притулился рядом. Он был несколько озадачен.
   — Поехали! — скомандовал Давила шоферу. — На пятый спецобъект.

* * *

   Пятый спецобъект был окружен высоким забором, на глухих железных воротах с красными звездами не было никакой надписи, позволяющей определить его назначение. Но, судя по тому, что охранялся объект людьми в форме и с автоматами, назначение было военным.
   Они прошли через проходную. Дежурный лейтенант отдал Давиле честь.
   — Все нормально? — кивнул Давила офицеру.
   — Так точно, Илья Георгиевич! Все готово.
   Похоже, из маленького солдата порядка Жуков вырос-таки до генерала. И сейчас он демонстрировал Краеву свои скрытые возможности. Хотя пока это не производило на Краева особого впечатления. Он не очень любил военных.
   Они прошли по длинному коридору в сопровождении двоих людей в форменной одежде. Окна были забраны толстыми решетками. Железные двери лязгали, закрывались за ними одна за другой. Путь к отступлению был отрезан.
   — Илья, куда ты меня ведешь? Может, объяснишь все-таки?
   — В сауну! — хохотнул Жуков. — Попаримся немножко, а заодно о делах покурлыкаем. «Будвайзера» попьем! А ты куда думал? В камеру пыток?
   Нельзя сказать, чтобы Краев был большим любителем сауны. Но после двух походов в парилку, четырех бутылок «Будвайзера» и сеанса массажа, который провел специально приглашенный тихий человек китайской внешности, Краев разомлел и подобрел. Он сидел, завернутый в огромную махровую простыню. Спина его не болела — впервые за два последних месяца. Одно только это ощущение уже было восхитительным.
   — Ну, начнем? — Краснолицый, пышущий жаром Давила взгромоздился на скамью, положил локти на дубовый стол. — Я тут кое-что продумал. Изучил наш предмет. Паблик рилейшн, так сказать. Пару книг прочитал на эту тему. С кое-какими специалистами переговорил…
   — Значит, так, — медленно произнес Краев. — Если я увижу в вашей команде хоть одного паршивца из тех, кто называет себя «специалистами по пиару», ты меня больше не увидишь. Делай свою кампанию сам.
   — Да почему? — опешил Жуков. — Ты же и сам такой специалист!
   — Я не специалист по пиару. Запомнил? Знаешь, в чем состоит сущность пиара? Вот ты представь: предположим, в одном округе — десять кандидатов на одну избираемую должность. У всех работают специалисты, естественно. Специалисты убедительно говорят кандидатам всякие умные слова, которые вычитали в книжках и выучили наизусть. Слова эти понять никто не в состоянии — это всегда производит хорошее впечатление. Все десятеро кандидатов платят своим специалистам бешеные бабки. А выигрывает только один. Вопрос: что делали остальные специалисты? Ответ: получали деньги на халяву.
   — Ну, наверное, выигрывает все-таки тот, у кого самые лучшие профессионалы? И кто денег больше всех вбухал в предвыборную кампанию?
   — Ничего подобного. Специалисты у всех одни и те же. И бабки со всех берут одинаковые. По прейскуранту. Кроме того, все эти специалисты друг друга знают. Пиво пьют в бане, как вот мы сейчас с тобой. Обсуждают своих козлов-клиентов. И информацией обмениваются. Видел я, как все это делается.
   — Ничего не понимаю! — Давила почесал мокрую лысину. — Слушай, Краев, но ведь твои клиенты всегда выигрывали, хотя они были самыми бесперспективными из всех! Значит, существование предвыборных технологий возможно, а ты — самый лучший специалист из всех!
   — Знаешь, почему мои клиенты выигрывали? — тихо спросил Николай и даже обернулся, словно боялся, что их кто-то подслушивает. — Потому что они были самыми перспективными из всех! Только никто этого не понимал. Потому что у них не было бабок, а у нас сейчас все принято мерить на деньги. А мне плевать было на деньги, я выбирал тех клиентов, которых хотел. Я брался именно за них — самых лучших, только бедных! И все, что я делал, — это умело подчеркивал их хорошие качества. Дело не во мне. Дело в клиентах.
   — А что же делают все эти имиджмейкеры?
   — Гребут бабки. Занимаются кипучей деятельностью по производству видимости работы. Дают ценные советы: если ты носишь красный галстук, обязательно сменить на желтый или в синюю полосочку. Если у тебя зачес правый, то сменить на левый. Или наоборот. Но главная работа сейчас — это слив компромата. В профессиональной среде такое как бы не очень уважается, все бьют себя в грудь и клянутся, что работают только чистыми методами, в отличие от конкурентов. Но на самом деле сейчас это единственный метод борьбы. Компромат даже не собирают, как это было раньше. Его просто придумывают. И чем тупее, тем лучше. Для нашего тупого электората — в самый раз.
   — Ты меня вконец запутал. Для чего же нужны тогда все эти предвыборные специалисты?
   — В основном это конторы по отмыванию предвыборных денег. Если у тебя есть канал, откуда можно скачать деньги, чтобы потом списать часть их на пиар, а основное присвоить себе, — толк есть. Также есть толк, если кандидат — такое дерьмо, что единственный шанс выиграть — показать, что остальные кандидаты еще большее дерьмо, чем он сам. И то и другое нас не интересует.
   — Так с чего же начать?
   — Я же тебе сказал — с кандидата. Нам надо подобрать правильного кандидата и работать с ним.
   — Кандидата куда?
   — В президенты Российской Федерации.
   — В президенты?! Президенты России?! — Невероятно, но Давила растерялся. Похоже, он не был готов к такому масштабу. — Президент России!.. Ну ты замахнулся, брат!
   — А ты чего хотел?
   — Ну, в Думу, естественно. Протащить туда несколько наших людей. А там уж начинать свою деятельность — потихонечку, полегонечку.
   — Это без толку. Можно, конечно, успеть зарегистрировать кандидата, даже провести его в Думу. Но это ничего не даст. Я уж и не помню, сколько человек я протащил в этот отстойник, называемый нашим парламентом. Если ты хочешь действительно изменить что-то в системе, есть только один путь, хотя и весьма иллюзорный. Оставлена одна лазейка — как пережиток демократии. Это выборы президента. Они всеобщие и одноразовые. Их труднее подделать.
   — Нет. Нет… — Давила удрученно качал головой, теребил запотевшие от волнения очки. — На президента мы не потянем. Это ж какую силу нужно иметь за спиной! Президент давно запланирован сверху… Ничего не выйдет.
   — Вот тут ты ошибаешься. Вспомни историю. На фоне бюрократических мирных смен власти неизбежно происходят резкие повороты. И всегда после этого на троне оказывается провинциал, а не ставленник прежних властей. Вспомни: малочисленные большевики во главе с картавым лысым человечком скидывают династию Романовых. Маленький сухорукий грузин Джугашвили расстреливает весь съезд — самых уважаемых в стране людей. Ельцин — прораб из провинции — вылезает и валит Горбачева. Председатель колхоза Лукашенко обыгрывает на выборах тех, кто полностью уверен в победе. Полной иллюзией является то, что нужны огромные силы и средства. Нужен человек. И нужен особый путь этого человека. Учти — эффект новизны может сработать только один раз. А дальше все зависит только от этого человека. От того, с какой командой он будет работать.
   — И кто же будет этим человеком? — спросил Давила. — Кто будет нашим кандидатом в президенты? Я, что ли?
   Видно было, что ему отчаянно не хотелось идти в президенты. И уже этим он был приятен Краеву. Если бы Давила стал рваться в президенты, Николай бросил бы всю эту затею сразу.
   — Нет, ты не подойдешь, — успокоил его Николай. — Ты мог бы завоевать немало голосов. Есть у тебя харизматика. Но на президента не потянешь. Во-первых, ты слишком толстый и умный, Давила. Отощавший народ за такого не проголосует. Вспомни, как прокатили Гайдара. Во-вторых, ты — принципиальный антикоммунист. Это тоже распугает электорат. Не подходишь.
   — Слава Богу. — Жуков облегченно вздохнул. — А кто тогда?
   — Слушай все по порядку. Есть у меня идея. Не знаю, сыграет она или нет. В принципе она достаточно безумна, чтобы оказаться действующей.
   — Снова какая-нибудь суперпередача?
   — Нет. Ты же знаешь, в чьих руках телевидение. Телеэфир нам зарубят сразу же, как только увидят, во что это выливается. К тому же телевидение безумно дорого, мы этого не потянем. Нам надо сделать все исподтишка, нетрадиционным способом. Чтобы никто не воспринял это всерьез. А когда свершится, нашим противникам уже будет поздно что-то предпринимать. Миллионы избирателей уже будут заражены нашей идеей. И чем больше будет давление на них со стороны тех, кто довел нашу страну до такого состояния, тем больше они будут убеждаться, что эти идеи правильные. И будут голосовать за нашего человека.
   — Ну?! — Давила уже прыгал от нетерпения. — Что это такое?
   — Это книга. Некий человек должен, написать книгу. Он станет невероятно популярным писателем. Люди будут смотреть ему в рот. Молиться на него. А потом этот человек станет президентом.
   — Книга?… — разочарованно протянул Давила. — Да кто сейчас читает книжки? Слушай, у тебя поприличнее идеи нет?
   — Книги читают. Между прочим, книга обеспечивает куда лучший уход в себя, чем телевидение. Когда ты лежишь на диване, никто не может залезть тебе в мысли. Это более интимный процесс. И более действенный.
   — Кто сейчас покупает книжки?
   — Наш народ любит читать — приучен к этому еще со времен Советской власти. Книги покупали бы, если бы не нынешние огромные цены. Сейчас обычный тираж неплохой популярной книги — тысяч десять- двадцать. А вспомни девяносто первый год. Минимальный тираж для такой же книги был сто тысяч. И пятьсот тысяч было делом вполне обычным! Сейчас две основные причины небольших тиражей. Первое — люди объелись всем, им свежачок нужен! Второе — низкая покупательная способность населения. Обе эти проблемы мы решим. Во-первых, это будет такая книга, которую никто никогда не читал. О ней будут ходить легенды, ее будут мечтать купить все слои населения. Каждый будет находить в ней что-то свое.
   Во-вторых, эта книга будет очень недорого стоить. Она разойдется фантастическим тиражом при копеечной стоимости. Она будет лежать у каждого россиянина на тумбочке, как Библия. На это и пойдут наши деньги. И поверь мне, это будет стоить на несколько порядков дешевле, чем все эти хваленые предвыборные телекампании.
   — И о чем же будет эта книга?
   — Это будет несколько книг. Наверное, всего три книги. Первая будет обо всем. О любви, о добре и зле, о красивой девушке и мужественном человеке. То есть ни о чем. Как и моя передача когда-то. — Николай умудренно ухмыльнулся. — Ты понимаешь, эта книга будет не столько написана, сколько изготовлена. Она будет многослойной. В ней каждый найдет что-то свое — и спившийся слесарь, и девушка, мечтающая о сказочном принце, и, может быть, интеллигент, лелеющий свои моральные принципы. Там должны быть затронуты темы морали, в этой книжке. Она будет сделана по принципу массовой литературы. И в то же время там будет интеллектуальная подкладка. Эта книга должна быть правдивой и суровой, нежной и романтичной… Единственный, пожалуй, кто будет шокирован такой книгой, — это профессиональный литератор. Он сразу поймет, что она не просто написана, а изготовлена. Но пока он поймет, в чем состоит технология изготовления этой книги, технология патологической притягательности этого текста, пройдет несколько лет. Так что мнение литераторов не учитывается. В конце концов, писатели составляют не такой уж большой процент населения.
   — Это понятно. — В глазах Давилы появились искорки неподдельного интереса. — А дальше что?
   — Алгоритм такой: мы выпускаем эту книжку сами, не надо нам никаких крупных издательств. Красивое оформление, низкая цена книги, индивидуальная работа с продавцами на книжных развалах. Начинается небольшой, тихий ажиотаж. Книжонка интересная, все хотят ее почитать. Дополнительные тиражи идут один за другим. Умелая коммерческая реклама и никакой политики. Просто такой-то писатель, который пишет «за жизнь», неожиданно стал очень популярен. В это же время — первые мелкие неприятности. Профессиональные шакалы-критики разносят нашу книжку в пух и прах: за пошлость и элитарность, за вульгарность и утонченность, за потакание плебейскому вкусу и элитарную заумь. Кто это, мол, вторгся без спросу в нашу среду? Пусть порезвятся. Это добавит нам популярности, по моим расчетам, процентов на двадцать. Начинаются наезды людей из издательского бизнеса, или бандитов, или и тех и других. Предлагают нам, образно говоря, «крышу». Тут на сцене должны появиться твои анонимные представители вооруженных сил. Тихо объяснить ребятам, что участок уже застолблен.
   — Это понятно… Сделаем.
   — Дальше мы должны начать свою организационную деятельность. Создать собственный издательский дом. Не ради денег. Мы должны быть независимы.
   — Фантастика, — пробормотал Давила. — Звучит необычайно привлекательно, но это фантастика.
   — А твои амбиции перевернуть всю страну — это не фантастика? Слушай, Илья, слушай. Второй этап — выходит вторая книжка. Продолжение первой. Все дружно тащатся — вторая книжонка еще лучше первой. Тут происходит первое появление автора на свет. Интервью в самых тиражных газетах, съемки в самых престижных телевизионных передачах. Писатель наш оказывается открытым, умным, душевнейшим человеком. Широкие массы в первый раз видят его лицо, и лицо это им нравится. На данном этапе необходима умеренность — наш писатель должен стать известным всем, но не должен примелькаться. Необходимо рассчитать все правильно по срокам, с точностью до дня. И вот сюрприз — незадолго до окончания регистрации кандидатов какая-то группа, скажем так — почитателей, выдвигает его в президенты! Наш писатель будет зарегистрирован в последний момент, но без особых эксцессов. Ведущие кандидаты в президенты реагируют слабо. Тоже еще писателишка нашелся! Ни денег, ни поддержки банков. Кое-кто, поумнее, предлагает ему коалицию. Но наш писатель добродушно отвергает это. Не надо, мол, ребяты. Чуду-юду я и так победю.
   — Хорошая сказка. — Жуков вытер пот с лица полотенцем. — Но реалии могут оказаться разочаровывающими. При самом лучшем раскладе твой писатель мог бы даже стать вторым. Но первым — никогда.
   — Ты не дослушал. Начинается самое интересное. Буквально через неделю после регистрации кандидатов выходит новая книжка. Третья. И последняя. Больше и не надо. Потому что она добьет всех. Тех, кто еще колебался.
   Учитывая важность момента, Николай мог бы вскочить сейчас на ноги, рубануть кулаком по столу. Но он говорил спокойно, без малейшей экзальтации. Не было в глазах его фанатической убежденности, которая временами проскакивала в глазах Давилы. Он сухо излагал дело.
   — Ну, что это за книга такая третья? — сипло спросил Давила.
   — Это книга о будущей России. Фантастический роман. Назовем ее, предположим, «Сверхдержава». О том, какой Россия будет через десять лет. Богатая страна, процветающая на фоне жуткого экономического кризиса Запада. В книге — минимум политики. Минимум экономики. Это просто сказка — красивая, но в то же время невероятно убедительная. Представляешь, доллар рухнул. Иностранцы готовы удавиться за рубли. Освоенный, комфортный и даже престижный север. Сибирь, по сравнению с которой Арабские Эмираты с их нефтью и шейхами — просто ночлежка для нищих. Ухоженная Москва — монорельс, особое покрытие на дорогах, дома с каскадами садов на стенах. Никаких бездомных и пьяниц. Люди России — милые, благородные, сильные и даже героические. Терпеливость и спокойствие россиян. Парочка недобитых, но бессильных врагов, тянущих страну в прошлое. В конце романа они перевоспитываются. Главный герой книги — иностранец. Предположим, немец. Кстати, идею насчет немца я у тебя позаимствовал. Он интеллектуал. Профессор, к примеру. Он приезжает в Россию, смотрит и завидует. Сперва не доверяет всему. Ему кажется, что он попал на другую планету. Думает: «Так быть не может. Меня в чем-то накалывают». А потом перевоспитывается. И остается в России.
   Книга эта становится бестселлером. Что-то вроде «Непьющие в термитнике», только на российский манер. Она зацепит самые нежные струны в постсоветской душе. Ностальгия по советскому великому прошлому. Ностальгия по российскому великому будущему. Конечно, этот роман не понравится многим. Но он должен понравиться БОЛЬШИНСТВУ! Он будет изготовлен так, что понравится статистическому большинству российских людей. Процентам шестидесяти.
   — Ты хочешь сказать, что это возможно? Чтобы одна и та же книжка с фантастической сказкой понравилась шестидесяти процентам населения такой гигантской страны?! Люди все устроены по-разному. Для каждого социального слоя нужен свой подход!
   — Вспомни мою телевизионную передачу. Ты знаешь, сколько людей посмотрело ее наиболее популярный выпуск?
   — Сколько?
   — Восемьдесят три процента возможных телезрителей данного канала.
   — Невероятно! — Давила хлопнул себя ладонью по лбу. — Невероятно! И ты думаешь, что такой успех можно повторить?