Прошкин Евгений Александрович. Истребитель "Родина"

   — Мои друзья были солдатами, — тяжело произнес Владимир. — Смерть для солдата — часть профессии.
   — Это все, что ты можешь о них сказать? — тихо спросила Катя.
   — И того много, — ответил он, усаживаясь на обочину.
   — Ты... я тебя знала совсем другим, Серый!
   Он лишь кивнул — уронил голову и поленился поднять.
   — Серый, как ты можешь?
   — Не вини его, — сказал Андрей. — Сколько у вас народу осталось?
   — Немного. — Она отвела глаза. — Серый, Малевич, Африка... Серый?!
   Катя бросилась к Владимиру и встряхнула его за плечо. Тот медленно отклонился назад и рухнул в пыльную траву.
   — Серый!..
   — Шуметь не нужно, — цыкнул Андрей. — Пульс пощупай. Да жив он, жив!
   Катерина торопливо расстегнула на Сером куртку и ахнула: во весь живот темнело сырое пятно.
   — Нож доставай, — скомандовал Андрей.
   — Не смей!
   — Что «не смей»? Может, и тебя надо было «не сметь»? Сейчас бы уже в холодильнике лежала. Нож!
   — Да, — шепнула девушка, вынимая из рукава неженский тесак с пилой на тыльной стороне. — Только он... не совсем стерильный.
   Андрей вздохнул и задрал Серому футболку. Чуть выше пупка оказалось небольшое отверстие, лихо припухшее, похожее на вздувшийся чирей. Пуля ушла внутрь и где-то там остановилась, порвав по пути все, что можно.
   — Мы тебя довезем, Володя... — Катерина беспомощно обернулась к севшему на оси автобусу. — Довезем, довезем. Потерпи, ага?
   — Ох, не хотел я этого. Серый и сам не хотел бы, а я уж подавно... — Андрей взял у девушки нож и, чуть помедлив, полоснул себя по левому запястью.
   Рана мгновенно сошлась в рубец, выдавив по краям две алые капельки. Андрей выругался и сделал еще один разрез, глубже и длинней.
   — Пошла! Ну?!
   Рассеченная кожа принялась было снова стягиваться, но вдруг остановилась, словно задумалась.
   — Пошла, говорю! — крикнул Андрей. — Так надо! Надо, ясно?!
   Секунду не было ничего. Препарированная рука смахивала на муляж — отталкивающий, но не страшный.
   Потом из поврежденной вены брызнула кровь.
   Держа руку на весу, Андрей кинул нож Катерине:
   — В зубы ему вставь. Быстро!
   — Серый не эпилептик.
   — Ну ты еще!.. Повозражай мне тут! Пасть ему раскрой, да пошире.
   Девушка поняла, что он собирается сделать, и это ей категорически не понравилось, но возражать она не смела. Теперь она помнила — слишком хорошо, с массой ненужных подробностей, — что ей самой пришлось пережить около часа назад.
   Пилка со скрипом протиснулась между зубов и разжала Серому челюсти. Дальше Катя не смотрела. Андрей же себе этой роскоши позволить не мог. Он наблюдал, как льется струйка крови, тонкая, но непрерывная. Из него — в Серого.
   Владимир судорожно мотнул головой и кашлянул. Розовые брызги, вылетев у него изо рта, окропили Андрею лицо.
   — Нуты еще кобениться станешь! — гаркнул тот. — Глотай живо!
   — Надеешься, это ему поможет? — обронила девушка.
   — А другие предложения есть?
   Она помолчала.
   — Долго это будет продолжаться?
   — Мне почем знать? В тебя семьсот сорок миллилитров заправили. Но с тобой все было хуже, и намного. Жрать хочу, — неожиданно заявил Андрей.
   — Я тоже.
   — Да я не намекаю, я прямо говорю: хочу есть! Дьявольски. У вас в тачке что-нибудь найдется?
   Катерина встала и принесла из автобуса большую хрустящую упаковку.
   — И пить тоже, — с опозданием добавил Андрей.
   — Воды у нас не было.
   Взяв пакет, он с выражением прочитал:
   — «Крекеры пикантные. Паприка и чеснок». В аду бы вас так угощали.
   — Не нужно... — Серый, зашевелившись, отвел от лица его руку. — Не нужно, Волков, поминать нечистого и дела его. — Он приподнялся на локте и начал брезгливо отплевываться. — Нехорошо это, Волков, Нехорошо.
   — Ты!.. — Катя бросилась ему на шею. — Ты все слышал, да? Лежал и слышал? Вот же прикольно!
   — И видел, и слышал, — буркнул Владимир. — И все осознавал, вот что самое поганое. Осознавал, что пью кровь, и ничего не мог... Противно было, но я не мог. Как будто мною управлял кто-то.
   — Симбионты, — сказал Андрей. — Поздравляю, дружище. — Он достал платок, но, увидев свою руку, скомкал его и убрал в карман. На запястье остался лишь бледный рубец — от второго пореза. Первого не было и в помине.
   — Я теперь реально бессмертен? — без энтузиазма поинтересовался Владимир.
   — Не реально, а условно. Пока тебе пуля мозги не разрушит или пока Ксена не решит, что ты зажился.
   — Ксена — это кто?
   — Так, сука одна. Все беды от женщин, воистину. — Андрей поймал взгляд Катерины и отмахнулся: — Какая ты теперь женщина? Существо женского пола.
   — Напрасно ты, Волков... — начал было Серый.
   — Я помню, помню, — перебила девушка.
   — Что там помнить? — Андрей поднялся и, бесцеремонно взяв ее за плечи, повернул боком к Владимиру. Правый рукав у нее был разорван или скорее прожжен, словно кто-то приложил раскаленное жало паяльника. Под прорехой виднелась почерневшая ткань и — бледно-розовая полоска на коже.
   — По касательной прошло, — сказал Серый. — Это ты сейчас получила, в больнице у тебя его не было. А ты ничего не заметила?!
   Катерина растерянно моргнула.
   — Ни-че-го, — ответил за нее Андрей. — И ты таким же станешь.
   — Это, пожалуй, перебор. — Владимир запахнул куртку и направился к микроавтобусу. — Боль нужно чувствовать. Чтобы не забываться. Она для того и дана. — Он вдруг торопливо вернулся к примятой траве и начал шарить в ней руками. — Пуля... Где моя пуля?
   — Зачем тебе? Повесишь на грудь, как трофейный зуб?
   — На груди у меня крест, а не зубы. Из Катюхи-то пуля вышла... А из меня?
   — Серый, пока не рассветет, не найдешь, — отозвалась девушка.
   — Из тебя тоже выйдет, — заверил Андрей. — Потом. С другой стороны.
   — Это как? А-а-а... Теперь я факир, значит! Глотатель боеприпасов! — Владимир подхватил брошенный «перфоратор» и понес его к дороге, но, оценив повреждения минивэна, снова остановился. — Что еще хорошего?
   — О водке можешь забыть, — мрачно проговорил Андрей. — Не впрок.
   — Ясно. Было у меня сомнение, Волков, было. Еще когда ты нас от полиции увез. Когда между фурой и забором проскочил — на скорости, с которой нормальный человек и по автобану гнать не рискнет. А ты в такую кишку втерся, что зеркала посрывало. Я и подумал: сумасшедший? Ведь какой бы ты ни был профи, всегда остается вероятность ошибки, и профессионалы знают это лучше других. Но ты... никогда не ошибаешься, так? — Владимир указал на табло «перфоратора». — Тридцатью шестью выстрелами из тридцати шести. Сказать тебе, кого ты здесь положил? Это не подорожники, это доберманы. Подразделение «Гамма» — не самое крутое из того, что есть в природе, но... достаточно крутое, Волков, достаточно. И ты ни разу не промахнулся, передавил их, как чернику в тарелке.
   — Это было похоже на рестлинг, — отстранение произнесла Катя. — Я смотрела, как он стрелял. Настолько странно, что я не могла оторваться. Да я и не успела ничего, даже с предохранителя не сняла. Андрей вел себя так, будто он в тире или на симуляторе, То есть... как будто все это понарошку. Он играл.
   — Вот и за рулем тоже, — вставил Серый.
   — Я стрелял по линии глаз, целиться не было времени.
   — Тридцать шесть доберманов! У тебя не было времени, поэтому ты перещелкал их, не целясь... Ужас. Теперь я могу представить, как пятеро гадов прорвались сквозь охрану президентского дворца.
   — Они не прорвались, они просто прошли, — возразил Андрей. — И вряд ли ты представляешь, как это выглядело. Даже я не представляю. Они не получили ни царапины, а я сумел спасти только троих — вас и себя. При этом тебя все-таки убили, так сказать. Вернее, без всяких «так сказать». Тебя действительно убили.
   Владимир перекрестился и, бросив «перфоратор» в кабину автобуса, двинулся к посеченному пулями «Вольво».
   Катерина проводила его сочувствующим взглядом.
   — Серому это труднее пережить, чем мне, — выдавила она.
   — Ты решила, что все уже позади? Переживать это придется всю жизнь, ласточка. До самой смерти.
   Она сунула руки в карманы и присела на краешек бампера. Лишь сейчас Андрей заметил, что Катя не пользуется косметикой — совсем, принципиально. Волосы она, как и Серый, уже забрала в «хвост». Пара выбившихся прядей свисала, покачиваясь, вдоль тонкого бледного лица, и ничего красивее этого придумать было нельзя. Встретив Катерину в городе, Андрей принял бы ее за обычную студентку. Сейчас ему казалось, что он ее уже видел, и много раз, но всегда как-то мельком. Молодая, умная, незамужняя... но и не свободная. Она напоминала Ксену — чем-то неявным, неуловимым. И так же, как Ксена, Катя занималась неженским делом — она воевала. Андрей наконец-то сообразил, что именно его интересует в этой девушке: причина, по которой она не хочет жить как все. Была бы Катюха чуть попроще, причина нашлась бы сразу: Владимир Серый — бывший диверсант, неудавшийся священник — человек, которому хочется верить. Однако Катерина не была похожа на дурищу, способную слепо втрескаться в обаяние и волю. В отряде Серого она оказалась осознанно, Андрей это чувствовал. Глядя на мощную спину Владимира, он вдруг подумал о той иконе с молодым солдатиком в камуфляже и, кажется, начал понимать...
   — Ты так и не ответил, пришелец, — обронила девушка. — Все эти штуки, которые ты проделываешь, все эти смертельные номера... — Она замялась. — Ну разное: и с машиной, и с пулеметом, и, наверно, еще что-нибудь... Тебе помогают симбионты, да? А раз они теперь и во мне, и в Сером, значит, мы с ним тоже?..
   — Если симбионты подчинят тебя полностью, ты превратишься в организм, главной целью которого является выживание. При любых обстоятельствах — выживание. Собственно, это и есть цель нормального организма.
   — Нормального животного, — уточнила Катерина.
   — Я так и сказал. А сколько в тебе от животного и сколько от человека — зависит от тебя самой, а не от симбионтов.
   — А в тебе? В тебе сколько?
   — Человека? Не знаю, но можно посчитать.
   — Это как?..
   — Всё, — мрачно объявил Серый, возвращаясь к автобусу. — Транспорта нет и не будет.
   — А как же Африка? — спросила Катерина.
   — Я уже связался. Говорит, что лежит пластом и шевельнуться не может. От дороги нужно уходить, сейчас рассветет, машины появятся. Лесом здесь часа три. — Владимир посмотрел на девушку. — Ладно, четыре.
   — Как твоя рука?
   — Рука? — Он равнодушно тронул плечо. — Не хуже твоего позвоночника. Все, двинули.
   — Искать нас никто не будет? — спросил Андрей.
   — Нас пока вряд ли, а доберманов уже хватились.
   — И нам отсюда не выйти.
   — Не каркай! Вон ты какой ловкий, да и я кое-что умею.
   — Я здесь не для того, чтобы вашу полицию истреблять.
   — Это ты уже говорил, — буркнул Серый. — Я тоже, веришь ли, совсем для другого... — У него на ремне кротко пиликнул терминал, и Владимир, обходя тела в высокой траве, ответил: — Да... Гм?.. Ну здравствуйте... Ка-аво?! — Он недоуменно взмахнул трубкой и протянул ее Андрею.
   — Волков! Чертовски рад! — заорал в динамике Канунников. — Живой?.. Живой, да?!
   — Еще вопросы? — проронил Андрей.
   — Ох ты, какой суровый! У вас на Сфере все такие? — Николай разразился дурным смехом. — Где вы там, Волков?
   — Мы в жопе, Коля. Приезжай.

* * *

   «Волга» стояла у поворота на грунтовку, под исцарапанным указателем «Лютики, зона отдыха, 2 км». Солнце уже светило вовсю, и отсутствие машин на дороге, хоть и старой, но удобной, прорезающей огромный парк по прямой, объяснялось лишь оцеплением. Лес пока не прочесывали, но где-то за высокими кронами уже лопотали вертолеты. С навыками Серого выбраться в город можно было и пешком, однако на служебной «Волге» Госбеза задача упрощалась.
   Канунников невозмутимо покуривал за рулем. Из магнитолы неслось «Пой, революция!» — судя по грязному гитарному саунду, что-то немодное, совсем доисторическое. Николай щурился от удовольствия и пускал сизые кольца.
   — Куда поедем? — спросил Владимир, открывая переднюю дверь. — В «Лютики»?
   — Там бордель, — с ленцой ответил майор. — Неформальный, для узкого крута. Ничего, сегодня их почистят хорошенько, «Лютики» эти. — Убедившись, что все расселись, Николай вывернул руль и круто, с пробуксовкой, газанул. — Сзади сумка, видите? Переодевайтесь.
   Катерина порылась в вещах и бросила Владимиру на плечо яркий полосатый пиджак.
   — С дурака спроса меньше, — пояснил Канунников. — Напяливай, не кобенься. Меня тоже проверяют, я пока не генерал.
   — И вряд ли станешь с такими...
   — Пассажирами! — весело произнес Николай. — Точно, Серый, точно. — Он вдруг перестал улыбаться. — Вывожу банду с места преступления, что может быть криминальней? Только самому промокнуть.
   — Банды больше нет, — сказал ему в затылок Андрей.
   — Серый новую соберет, — не оборачиваясь, отозвался Канунников. — Могу сосватать десяток рецидивистов.
   Катя надела старую джинсовую куртку и завозилась с «молнией», но замерла.
   — С чьего голоса поете, господин майор? — спросила она.
   — Честно? А мною пришельцы управляют! Пришельцы, девочка!
   — Он всегда бухой? — шепнула Катерина Андрею.
   — Не всегда, — ответил за него Николай. — Кстати, Волков, от них еще и слух обостряется, представляешь? Я случайно выяснил, когда соседи начали...
   — От кого «от них»? — нахмурилась Катя.
   — От симбионтов, — сказал Владимир и, повернувшись назад, внимательно посмотрел на Андрея. — Мы все с этой дрянью в крови. И все мы... уже не совсем люди.
   — Но некоторые из нас — не люди в большей степени, — заметил Канунников. — Только я почему-то узнаю об этом позже, чем террорист Серый. Невероятно.
   — Не говори, Коля, не говори, — горячо поддержал Андрей, — сам не устаю удивляться. Майор Госбеза вытаскивает из лагеря убийцу, чтобы сплавить его по дешевке врагам отечества, а потом еще...
   — Это Ксена вас подставила, — перебил Канунников. — Хотела как следует прописать тебя у Серого. Вот и прописала... Тридцать шесть человек из «Гаммы» и двенадцать партизан.
   — Володя, ты что-нибудь понимаешь? — подала голос Катерина. — Не покинуть ли нам этих психов?
   Николай отстрельнул окурок и выключил радио.
   — Погодите, соколики, вот пост проедем, тогда и мотайте на все четыре.
   Дорога долго взбиралась на горку, а когда подъем закончился, впереди, на спуске, возникли два сияющих БМП. Они стояли кормой друг к другу, и проскочить между ними смог бы разве что велосипедист, да и то вряд ли: обе стрелковые башни смотрели пулеметами вдоль линии разметки, аккурат в лобовое стекло «Волги».
   — Приятное ощущение, не правда ли? — крякнул майор.
   — Бывает и хуже, — процедил Серый. Николай сбросил газ и, подъехав накатом, сунул в окно удостоверение. Человек в черной форме с капитанскими погонами что-то сказал в рацию. Правый броневик мощно качнулся и сполз на обочину, освобождая «Волге» полосу. Капитан, провожая машину, коротко козырнул.
   — Вот так и живем, — посетовал Канунников. — Не было порядка и не будет никогда. Подождите, дальше еще один пост. Крепко обложили. Муха не пролетит.
   Вторая проверка оказалась еще формальней: вероятно, капитан предупредил о приближении казенной «Волги». Несколько автоматчиков стояли у дороги, подобрав животы и расправив плечи. Усатый старлей отдал Канунникову честь и движением локтя показал, что, мол, происшествий не случилось, но службу несем и не теряем надежды выполнить долг до конца. Словом, что-то такое было в его жесте, всеобъемлющее и убедительное.
   — К обеду дернутся, — раздраженно произнес Николай. — Спецы все обрыщут и выяснят, что кому-то удалось уйти. А сейчас у них этого и в голове нет. Не верят, что в той мясорубке кто-то выжил. Трупов навалено достаточно. Даже более чем.
   — Рефлекторно, Коля, — проронил Андрей. — Я не оправдываюсь, просто объясняю: бывают обстоятельства, при которых весь выбор сводится к выбору мишени.
   — Поэтому Ксена вас и столкнула, — сказал майор, прикуривая. — У Миссии появился повод защитить людей от самих себя. Миротворчество — сильный козырь. Теперь у них развязаны руки. Еще пара таких инцидентов...
   — А раньше? — перебил Андрей. — Это, значит, со связанными руками они захватили Президента?
   — Тогда их пребывание на Земле вообще не имеет смысла, — высказался Владимир. — Они могут сделать с нами все, что угодно. Но... ничего не делают.
   — Делают, — возразил Андрей.
   — Да, ты говорил, что Миссию не интересует колонизация, — вспомнил майор. — Они здесь... кого-то ждут?!
   — Не кого-то, Коля, а чего-то. И они почти дождались.
   — Слушай, пришелец! — не выдержала Катерина. — Ты ведь сам все расскажешь, иначе молчал бы. Ну так не морочь голову!
   Андрей вздохнул:
   — Долго нам из этого леса выбираться?
   Канунников прибавил скорость, и «Волга», преодолев последнюю горку, оказалась на развязке с двухэтажной эстакадой. Въезд на лесную дорогу был закрыт, и машины проезжали мимо, к следующему перекрестку. «Волга» присоединилась к плотному потоку и некоторое время тащилась в этой отаре. Отчаявшись пробиться в левую полосу на общих основаниях, Николай включил сирену. Вскоре они были уже далеко — и от поворота в парк, и от военизированных постов, и как будто от самого события. О перестрелке в Донском парке люди еще не знали, а если кто и знал, то вряд ли интересовался деталями.
   Николай увидел съезд к маленькой стройке и направил машину туда.
   — По некоторым причинам в гости я вас не зову, — сказал он.
   «Волга» прошелестела по бетонным плитам и, обогнув штабель каких-то строительных полуфабрикатов, нырнула в сухую осоку.
   — Ну, Андрюша?.. — обронилмайор.
   — Ты как-то говорил, что у тебя в тачке полно микрофонов.
   — Брось, — отмахнулся он.
   — Ясно, ясно. Тебе тогда просто выпить хотелось.
   Канунников показал на бардачок, и Владимир достал оттуда бутылку водки. Укоризненно поцокав языком, он все-таки сделал глоток и передал ее майору. Тот приложился к горлышку основательней.
   — Тридцатое июня, — невпопад произнес Андрей.
   — Что «тридцатое июня»? — спросила Катерина.
   — Да. Что — «тридцатое июня»? — поддержал Серый.
   Андрей выжидательно посмотрел на Канунникова.
   — Я тоже не понимаю, — отозвался тот. — Или не помню.
   — Понимаешь и помнишь. Но не связываешь это с Миссией. Так и задумано.
   — Хватит викторины устраивать!
   — На тридцатое июня намечен старт «Союза» и «Аполло», — сказал Андрей.
   Канунников поперхнулся водкой и приложил к носу платок. Несколько секунд в салоне стояла тишина.
   — Старт? — Катя нетерпеливо двинула плечом. — Ну и что?
   — Через семнадцать лет ваши корабли достигнут Виктории. Обе экспедиции высадятся на планете, названной вами Земля-2. Она действительно похожа на Землю, разве что прохладней. На планете два крупных материка, расположенных в одних и тех же широтах, они даже формой похожи. В общем, это будет логично: строить сразу две базы. Территории равноценны, и командирам экипажей не о чем будет спорить. Сушу поделят простой жеребьевкой: «орел-решка». Это будет... наверняка забавно. Это будет как игра. Шуточное такое соревнование — кто быстрее развернет блочный городок, кто первым найдет источники воды...
   — Но это же... — девушка помотала головой, — все это произойдет через семнадцать лет? Ты прорицатель?
   — Я? — Андрей грустно улыбнулся. — Нет, Катя.
   — Но ты говоришь о будущем так уверенно, словно оно уже...
   — Кажется, он говорит о прошлом, — проронил Владимир.
   — Об очень далеком прошлом, — кивнул Андрей.

* * *

   — ...по два-три человека в каждый экипаж, — глухо произнесли за стеной. — Больше — рискованно, да и не нужно.
   — Хотя Кастель согласился бы и на десять, — добавил второй голос.
   Стив и Трайк разговаривали по-русски. Ксена думала, что они это делают исключительно ради нее, но оказалось, что им и вдвоем проще общаться так. Сила привычки, подкрепленная программой погружения.
   Ксена не спеша оделась и вышла из комнаты. Выспаться не удалось, но она и не рассчитывала.
   Офицеры сидели за столом: Трайк ел из индивидуального контейнера, Стив педантично нарезал колбасу. Можно было поспорить, что ломтики у него получаются одинаковой толщины — с точностью до микрона.
   — Не прерывайтесь, — сказала Ксена. — По-моему, я слышала что-то увлекательное.
   — Да, у Трайка идея.
   — Идея, — подтвердил тот. — Мы легко можем добиться, чтобы в экипажи включили несколько наших подопечных. Пару человек на «Аполло» и пару — на "Союз».
   — А смысл?
   — Нет гарантий, что мы успеем выяснить до старта.
   — Что выяснить? — с интересом спросила Ксена.
   Трайк отвлекся от еды и некоторое время рассматривал свою ложку. Он затруднялся с ответом, хотя Ксена полагала, что этот разговор вообще будет невозможен ни для него, ни для Стива. Похоже, блок падал, и падал недопустимо быстро. Специалисты предсказывали неизбежную ассимиляцию, но как это будет выглядеть на практике, никто не знал. Теперь Ксена видела: табу слабеет, офицеры Миссии продвигаются в своих размышлениях все дальше и дальше.
   — Нужно выяснить, в чем разница между «Аполло» и «Союзом», — отстранение произнес Трайк и, засмотревшись на птиц за окном, вернулся к контейнеру с питательной массой.
   Продолжать расспросы было бесполезно. Ксену это порадовало: от защитных механизмов кое-что осталось, они еще работали.
   Стив тоже как-то поскучнел и, отложив нож, занялся приготовлением чая. Тема старта к Виктории была закрыта — по крайней мере, на сегодня.
   — Что нового в Северной Америке? — невозмутимо поинтересовалась Ксена.
   — Доклад будет вечером, — сказал Трайк. — Предварительно могу сообщить, что все в рамках. Я не был в Америке, — добавил он, помедлив. — Я летал в Лион.
   — Вы не обязаны передо мной отчитываться.
   — По этому вопросу — точно нет. Я и не отчитываюсь, я просто рассказываю. Быть может, и у вас возникнет желание...
   — У Трайка наблюдается любопытная фиксация, — оживился Стив.
   — Я бы не стал так категорично...
   — Вы имели в виду — «идея фикс»? — уточнила Ксена.
   — Прошу воспринимать это как хобби, — сказал Трайк.
   — Хобби?! — Она чуть не выронила чашку. — У вас — хобби? Повторите, пожалуйста.
   — В Лионе находится Европейский генный банк, — пояснил он.
   — Я поняла. — Ксена помрачнела. — Вы... что-нибудь нашли?
   — Нет. — Отодвинув контейнер, Трайк поднялся и подошел к окну. — Лионский банк — не единственный на Земле. Крупные базы данных собраны в Новосибирске и Токио, не исключено, где-нибудь еще. Мои изыскания носят сугубо частный характер и не могут помешать выполнению Миссии, — проговорил он, словно почувствовал, что Ксена собирается возразить.
   — И что вы станете делать, если разыщете одного из своих предков? — спросил Стив.
   — Ничего, — недоуменно отозвался Трайк. — Мой интерес не имеет утилитарной цели.
   — Это иллюзия! — воскликнула Ксена. — Найдя генетических предков, вы уже не сможете оставаться объективным. Любую угрозу для их жизни вы будете расценивать как угрозу для себя. Инстинкт самосохранения в процессе эволюции не изменился.
   Трайк резко развернулся к столу:
   — Я офицер, и обвинения в малодушии...
   — Не сомневаюсь, — мгновенно перебила Ксена. — Если того потребует воинский долг, вы лишите жизни и своих предков, и самого себя. Но сейчас мы не на войне, Трайк, не в диверсионном рейде и даже не в разведке. Нашу операцию невозможно классифицировать, она уникальна, и она — неповторима! Вы понимаете, что это значит? Никакого опыта, никаких внятных инструкций, а лишь общие расчеты аналитиков, Данные от наблюдателей и полная неопределенность на месте. И наша ответственность за все, что будет после... — Она собиралась сказать «все, что будет после старта к Виктории», но вовремя себя одернула и, длинно выдохнув, закончила: — После нас.
   — В любом случае, наши предки дали потомство которое тоже дало потомство и так далее, вплоть до нашего рождения, — проговорил Стив. — Иначе мы бы об этом не разговаривали, нас просто не было бы на свете. — Он пожал плечами, адресуя жест обоим.
   — Я не хочу спорить о причинно-следственных связях, — отчеканила Ксена. — Я вообще не буду обсуждать эту тему. Трайк, я запрещаю вам вести какие бы то ни было поиски. Прошло слишком много времени, и сопоставление хромосомных наборов ничего не даст. Но дело не в этом! — нетерпеливо произнесла она. — Достаточно того, что ваше... хобби нарушает рабочий настрой.
   — Приказ ясен. — Трайк убрал пищевой контейнер и придвинул стул. — Позвольте откланяться. — Бесшумно пройдя через холл, он аккуратно открыл дверь и так же аккуратно захлопнул.
   — «Позвольте откланяться...» — пробормотал Стив. — Что это с ним?
   — Культурная ассимиляция. Самое безобидное из всего, что нас здесь ожидает.
   — Я не это имел в виду.
   — Я тоже. — Ксена допила остывший кофе и встала из-за стола.
   — Думаю, что следующий ваш приказ... — начал Стив.
   — Просьба, — поправила она. — Приказывать боевому офицеру, чтобы он контролировал своего товарища, — это по меньшей мере аморально.
   — Еще аморальней выполнить такой приказ. Но верх цинизма — это рассуждения о морали, когда от нас зависит судьба родины.