Страница:
Андрей схватил бутылку, и майор, не дожидаясь броска, вывалился в коридор.
Через несколько минут он был на улице. Парковщик подогнал черную «Волгу», и Николай, абсолютно трезво обойдя машину, сел за руль. Прежде чем отъехать, он высунул руку в окно и сделал «бай-бай». Канунников не сомневался, что за ним наблюдают.
Андрей оторвался от окна и, вздохнув, посмотрел на стол. Водки оставалось грамм четыреста, в самый раз, чтобы догнать себя до свинства. Он взболтнул бутылку — красные стручки на дне закружились, как фальшивые снежинки в рождественском сувенире, — и вставил горлышко в рот. Симбионты уже начали приводить организм в порядок, однако новая доза свела их усилия на нет.
Перцовка стекала по горлу и жгла кожу. Андрей не обращал внимания, он зафиксировал взгляд на потолке и целеустремленно глотал. Ему хотелось оказаться в каком-нибудь другом мире или самому стать другим, но водка не уводила, а вбивала его в этот кошмар все глубже.
— Не спите? — спросил он. — Тяжелый день?
— Получила доклад от майора. Пытаюсь найти в этом какой-то смысл.
— В докладе? — уточнил Стив.
— Во всем этом. — она повращала пальцем и, утомленно сощурившись, приникла к экрану. — Два подтвержденных самоубийства: бывшая жена и бывший адвокат.
— Тогда... — Он замялся. — Получается, Волков не связан со Сферой?
— Получается, Стив, совсем другое. Волков безусловно резидент Сферы. Но строка, которую мы приняли — которую я приняла за сигнал сбора, была чем-то иным. Возможно — ничем, воздухом между ключевыми фразами. Возможно — приказом к самоуничтожение. Или агенты заранее располагали какими-то инструкциями. Это не принципиально. Важно вот что: Волков попал в число сотрудников Миссии, сообщил об этом, и его сеть, вместо того чтобы сконцентрироваться и приступить к работе... она начала себя устранять, Стив.
— Как модули поддержки, — проронил он.
— Что?!
— Не обращайте внимания, это из прошлой жизни.
— Стив! — требовательно произнесла Ксена.
— Перед боем, а иногда уже и в бою, крейсеры авангарда перегружают балласт в специальные модули, — с неохотой сказал офицер. — Пустышки, едва управляемые. Все, что не служит выполнению тактической задачи, выводится в открытое пространство. Это и пища, и средства личной гигиены, и многое другое. Иногда корабль избавляется даже от резервного вооружения. В невесомости масса не перестает быть массой, а лишняя инерция маневру не способствует. Потом, после боя, модули возвращаются на борт — чаще сами, но иногда их приходится отлавливать, это зависит от ценности содержимого. В случае гибели крейсера его модули, как правило, самоликвидируются.
— Волков непохож на гибнущего, — заметила Ксена.
— Ну... они могут быть уничтожены, например, если корабль оказался слишком далеко и возврат к месту сброса нецелесообразен. В каждом случае это решается отдельно. Суть в том, что когда модули поддержки становятся не нужны, их либо активируют, либо просто расстреливают, если отказывают бортовые взрыватели.
— Становятся не нужны... — заворожено повторила Ксена. — Стив, хотите бутылку шампанского?!
— Я не употребляю, — с легким удивлением ответил он.
— Я тоже, но ведь надо же вас как-то отблагодарить!
— Вы хотите сказать, что старые связи Волкова рвутся...
— Они взрываются, Стив. В точности как модули поддержки. Ему они больше не нужны, но и нам достаться они не имеют права. — Ксена загоралась идеей постепенно, будто и сама не верила, что наткнулась на ответ. — Стив? Ну-ка, поворошите свои знания о Земле. Человек уничтожает паром с шестью сотнями пассажиров. И делает он это в одиночку.
— Мы обсуждали его преступление. Оно выглядит абсурдным, но вы же сами...
— Я говорю сейчас только о выполнимости. Мог ли Волков совершить это физически? Будучи обыкновенным человеком?
— Ваш учебный курс глубже моего, — сдержанно ответил Стив.
Ксена ненадолго задумалась.
— Конечно, не мог, — сказала она. — Волкова поддерживали на всем пути — от подготовки акции до отправки в лагерь. Теперь, когда он сообщил своим, что очередной пункт плана реализован, вспомогательная сеть приступила к самоликвидации. Ваши предложения?
— Мои? — Стив растерялся и не сразу понял, о чем его спрашивают. — Срочно проверить все контакты вплоть до самых незначительных.
— Поздно. Искать на этом поле новые подарки — верх наивности. Будь у Волкова двадцать помощников, мы бы уже получили двадцать трупов, я не сомнеюсь. Кстати... — Ксена снова взглянула на экран. — Есть и еще кое-что. Волков узнал у адвоката чей-то адрес. Сетевой или городской — майору неизвестно даже это. Возможно, адрес — невольный вымысел майора, но я все-таки склонна считать это правдой. В противном случае Волкову не имело смысла навещать Мейстера лично, ведь адвокату, как и бывшей супруге, он мог бы дать сигнал по Сети.
— Неустановленный адрес? Это очень серьезно.
— Волков спонтанно меняет места проживания, кроме того, ему доступен любой общественный терминал Москвы. В таких условиях мы не способны отслеживать все его звонки, да и майор не вполне справляется с наблюдением.
— Кажется, вы приняли какое-то решение, — озаботился Стив. — Уж не хотите ли вы отменить легализацию Волкова?
— Зачем же мы вытаскивали его из «Каменного Чертога»? Нет, он останется свободным. — Ксена дотянулась до столика и взяла в руки терминал. — Свободным, — повторила она. — В некоторых пределах.
Его вызывали, причем экстренно, и Андрей догадывался, что это не портье.
На экране была Ксена.
— Здравствуйте, Волков, — сказала она.
Андрей подумал, что уже забыл ее лицо, но стоило ему взглянуть на монитор, как он понял, что это иллюзия.
— Почему вы пьяны? — Ксена не осуждала, к этому она была не способна. Она смотрела ровно и внимательно, как могла бы смотреть и на своего ребенка, и на убийцу своего ребенка.
— Выпил, — проронил Андрей. — А вы что подумали?
— Ваш испытательный срок подошел к концу, — объявила она.
От неожиданности Андрей икнул.
— И что? — отрывисто произнес он.
— Улыбнитесь, Волков.
— Да я уже улыбался!
— Улыбнитесь, это необходимо. Но если вам трудно...
— Не трудно, не трудно. Вот, пожалуйста.
— Удовлетворительно, — оценила Ксена. — Глаза отстают. Помните, что улыбка осуществляется не поэтапно, а сразу всем лицом.
— Всем лицом. Осуществляется, — раздраженно повторил Андрей. — Учту. Когда мне станет смешно.
— Смешно вам уже не будет.
Он приготовился выслушать пояснения, но Ксена лишь сказала:
— До свидания.
Фыркнув, Андрей захлопнул терминал и пошел в ванную.
— Ну что вы там, заснули? Симбионты, работайте. — пробормотал он, хлопая себя по животу. — Хочу бить как огурчик.
Внутри глухо булькнуло, словно кто-то и впрямь отзывался.
Андрей разделся, залез под горячий душ и начал поворачивать регулятор влево, пока на табло не замигало: «с +7». Остатки хмеля быстро улетучились, он снова был свеж и бодр. Не вытираясь, он вернулся к терминалу.
«Смешно вам уже не будет». Это звучало как угроза, но едва ли Ксена собиралась его пугать. Зачем, когда у него в крови — симбионты, а у нее — доступ к их управлению. Возможно, кнопка. Возможно, что-то еще. Андрей рассмеялся: ему вдруг представился трясущийся рычаг с эбонитовым набалдашником и замасленная жестяная табличка, на которой выбито: «жизнь» — «смерть».
Да ну, глупости! Ксена сказала: «Ваш испытательный срок подошел к концу», и это значит...
Андрей вышел из оцепенения.
...значит, времени осталось совсем мало.
Он занес руки над клавиатурой и не раздумывая отстучал сетевой адрес. Бессмысленный набор символов — то самое, чего требовал Канунников, хотя и не слишком настойчиво, как будто догадывался, что эту абракадабру Андрей не выдаст никому и никогда.
В мониторе вспыхнула картинка — кто-то принял бы ее за цветок розы, но Андрей просто смотрел в центр алого пятна, в точку, из которой вырос длинный цифровой код. Роза распалась в черную пыль, и на экране выскочило уведомление:
Запрашиваемой страницы не существует.
Андрея качнуло, и он схватился за тумбу. Перед глазами, прямо через комнату, снизу вверх побежал столбец:
Архив 2: тест — установка — тест.
Архив 3: тест — установка — тест.
Архив 4: тест — установка — тест.
Архив 5: тест — установка — тест.
Архив 6...
Он зажмурился изо всех сил, до светящихся мошек, а когда проморгался, обнаружил, что видение исчезло. Если бы у него в мозгу и пронеслись какие-то строки, то быстрее, гораздо быстрее. Воспринятое им как распаковка многотомного архива было лишь интерпретацией очеловеченного сознания. Курс погружения мог подобрать либо аналогию мистического свойства, либо такую — ничего другого современная земная культура не предлагала. Для личности Волкова архивы оказались ближе, чем магия.
— Естественно, — сказал Андрей вслух.
За спиной прозвучал эпический джингл — большой монитор на стене самовольно включил «Новость дня».
— Здравствуйте, с вами Максим Матвеев, — проговорил ведущий. — Чрезвычайное происшествие в центре Москвы: обстрелян полицейский наряд. Экипаж патрульной машины стал свидетелем очередного акта вандализма. Подросток расписывал заднюю стену ресторана «Атмосфера», которая выходит на улицу Обнинская. Когда полицейские попытались задержать хулигана, его сообщник, по всей видимости, взрослый мужчина, открыл огонь из неустановленного пока оружия. Преступникам удалось скрыться, в настоящее время ведется розыск. Оба патрульных находятся в тяжелом состоянии. Случившееся подтверждает ранее высказанную версию о том, что хамские надписи на зданиях города — это только ширма. Москва вновь столкнулась с организованной преступной группой, которая, прикрываясь оппозиционными идеями, занимается обычной преступной деятельностью.
На экране возникла освещенная стена и надпись из распылителя:
«ЖРИТЕ, ПОКА ГАДЫ».
— Вы сами можете видеть, — умиротворенно продолжал диктор. Вокруг запятой после слова «жрите» замигал красный контур. — Такую ошибку мог допустить и взрослый, но, как уже было сказано, автор граффити — скорее всего, подросток. Один из тех, кто гарантированному бесплатному образованию предпочитает романтику большой дороги. «Старшие товарищи» нашептывают ему бред о борьбе за независимость, а на самом деле готовят себе смену. Сегодня юноше доверили только баллончик с краской, но уже завтра в его руках окажется оружие.
— Объясните мне, с кем вы воюете... — Андрей равнодушно посмотрел на монитор и щелкнул пальцами.
— О других новостях. Закончена последняя проверка кораблей «Аполло» и «Союз». Отправка колонистов запланирована на тридцатое июня. Представители Миссии заявляют, что полет к Виктории — величайший из шагов человечества. По этой причине Миссия, цитирую, «не намерена оставаться в стороне. Являясь посланцами безусловно дружественной цивилизации, мы приложим все силы, чтобы поддержать человечество на этом пути». Конец цитаты.
Андрей взмахнул пультом и, постояв у погасшего монитора, приблизился к окну. Над городом распласталась ночь — глубокая, по-летнему черная. Водоворот огней внизу и неоновые сполохи на зданиях не могли рассеять этого мрака.
Где-то в Москве накачивался водкой майор Госбеза Канунников. Здесь же, в бывшей столице, находилась часть Миссии и в том числе Ксена — ее вызов был местным. На космодроме Найроби готовились к старту два корабля-близнеца. А на расстоянии семи световых лет вращалась пригодная для жизни планета — огромная территория, которую пришельцы отдавали даром.
Чтобы понять, как все это связано, Андрею понадобилось пять секунд перед экраном — сейчас. И пять лет изоляции — прежде.
Он стукнулся лбом о стекло и улыбнулся — городу и всей планете. Улыбнулся, как учили, дружелюбно.
Часть вторая
Канунников был нетрезв, на иное Андрей не надеялсяю. Николай вращал глазами, словно поражаясь тому, что после стольких дней пьянства его лицо по-прежнему влезает в монитор.
— Как дела, Волков?
— Давай к делу, — раздраженно отозвался Андрей.
— Я и говорю. Как дела, говорю. Стив звонил?
— Звонила Ксена. Только что.
— О-о-о!.. Удостоился, надо же. Ну поздравляю.
— Ну спасибо. У тебя все?
— Нет. «Все» теперь будет не скоро. — Майор насупился, будто бы рассматривая что-то под ногами. — Собирайся, я сейчас приеду. Пока убей в терминале всю частную информацию, все свои контакты. Блок гостиничный, с собой его не возьмешь, а здесь его наизнанку вывернут.
— Это еще почему? — проронил Андрей.
— Потому, что тобой, дружище, скоро заинтересуются.
— Кто?
— Компетентные органы. — Николай помахал сигаретой и, сломав ее о свой монитор, отщелкнул окурок в сторону. — В моем лице, — добавил он, осклабившись.
Андрей подавил желание треснуть кулаком по этому лицу на экране. Лишь сказал:
— Мне нужно пять минут.
— Можешь не спешить. Раньше, чем через восемь, я не приеду.
— Ни капли, — подтвердил Стив. — Ведет себя, как обычный человек. Играет? Днем и ночью? Сомнительно.
— Не играет. Волков-человек действительно так живет.
— Человека Андрея Волкова не существует, вы же сами говорили.
— Это знаем мы, это знают на Сфере, но сам он вряд ли отдает себе отчет в том, что происходит. Я уже пыталась вам это объяснить. Он погружен гораздо глубже, чем мы. Все прежнее вытеснено из его сознания легендой, и Волков искренне верит, что он родился на Земле. Поэтому как источник информации он не представляет для нас ценности — при том, что он действует в интересах Сферы почти открыто. Идеальный шпион, — заключила Ксена.
— Я считал, что идеальный шпион — это тот, кто не попадается. Не лучше ли его в таком случае устранить?
— Устранить? — Она отрешенно подвинула на столе терминал. — Значит, вы так и не поняли. У Волкова есть определенная задача, и она тесно связана с нашей. От этого зависит успех Миссии.
— Зависит от Волкова?!
— Не в последнюю очередь, — кивнула Ксена — Но сейчас он знает об этом еще меньше, чем мы. Сфера давно ведет разработки в области мнемокодирования. Раньше оно считалось неэтичным, но Война заставила взглянуть на это иначе. Наше погружение в местную культуру — такое же кодирование, только более поверхностное. Если бы мы обладали необходимой технологией...
— Наше присутствие на Земле ограничилось бы несколькими резидентами? — спросил Стив.
— Очень может быть.
— Отсюда следует, что цель Волкова совпадает с целью Миссии?
— Да, поскольку и Колыбель, и Сфера добиваются на Земле одного и того же. Но, разумеется, каждая — для себя.
— И эта цель — вовсе не колонизация, — тихо произнес Стив.
Ксена посмотрела ему в глаза и ничего не ответила.
— Да... — Он помолчал. — Масса текущей работы и воодушевление от успехов не позволяют участникам экспедиции задумываться о главном.
— А вы, Стив, задумываетесь?
— Стараюсь не сосредоточиваться, это мешает выполнению Миссии.
— Лишает ее смысла, — уточнила Ксена. — Стараетесь не вы, за вас старается курс погружения. Вам не отсекли память, но срезали эмоциональную составляющую.
— Ваш курс отличается, — проронил Стив.
— О, только не этим. То, что происходит на родине, я воспринимаю так же отстраненно. Сейчас, спустя десять лет после нашего старта, Война со Сферой, вероятнее всего, уже проиграна. Вы с этим согласны?
— Прогнозы были самые неблагоприятные.
— О каком же переселении на Землю может идти речь?
— Вы как будто правы, но... — Стив осторожно прикоснулся ко лбу. — В победу нужно верить всегда.
— Хороший ответ для офицера. Я тоже верю в победу. — Ксена чуть помедлила. — Могу вам сказать, что ради нее мы здесь и находимся.
— Вы снова ставите меня в тупик. Если Колыбель фактически уже пала, что у нас осталось? Орбитальный город? Нежизнеспособные колонии на спутниках?
— Земля — вот что у нас осталось. У нас и у Сферы, — со значением произнесла она.
— Неужели вы об этом? Я... Ксена, я вас правильно понял? — Стив задышал так, словно из комнаты откачали воздух. Он тяжело поднялся, затем снова сел. — Ксена?.. Но это табу... абсолютное табу даже там, на родине.
— Отвлекитесь, — посоветовала она. — Чем ближе вы подходите к этой теме, тем сильнее внутреннее сопротивление. Составители курса не планировали, что я стану с кем-то делиться. Поэтому ваша помощь в любом случае будет косвенной.
— Война уже проиграна, и Колыбели больше нет, — пробормотал он. — Но здесь, на Земле, мы обеспечиваем ее победу...
— Не испытывайте защитные механизмы, они все равно сильнее. Курс не позволит вам окончательно оформить эту мысль.
— И наша Миссия, и агенты Сферы... — с трудом говорил Стив. — Мы здесь... для того, чтобы...
— Выбросьте из головы и ложитесь спать, — резко произнесла она. — Не доводите себя до кризиса.
— Да, пожалуй... — Он встал и нетвердо направился к двери.
Ксена проводила его печальным взглядом, потом тоже выбралась из кресла и налила себе сока. В ее сознании эта тема была табуирована менее жестко, иначе она не смогла бы выполнить задачу Миссии — не номинальную, объявленную всем членам экспедиции, и не альтернативную, заготовленную для избранных, а единственную настоящую задачу, ради которой Колыбель и отправила на Землю корабль. Однако частные воспоминания о родине как не относящиеся к делу оказались нейтрализованы. Совсем удалить их из памяти курс погружения не мог, но он высушил их до фактов — всего лишь фактов, не связанных с личными переживаниями. Так она видела и проигранную Войну, и потерянное счастье.
Благодарственный Знак, выданный Советом Развития, — вот все, что осталось от ее семьи. Четверо мальчиков: младшему два, старшему тринадцать. Они были. Они у нее были. Раньше, когда-то. Сейчас Айриксу исполнилось бы двенадцать, и он мечтал бы о службе пилота-истребителя. Они все мечтают об этом. Мальчики. Тиму было бы двадцать три, он бы уже воевал — непременно истребителем. Она бы им гордилась. Мальчиком, сделавшим последний круг над ее кварталом, тоже, наверно, гордились — когда он прошел вступительный тест в училище, и когда надел офицерский китель, и когда прорвался сквозь орбитальную «сетку» Колыбели, и когда понял, что назад уже не вернуться, поэтому осталось лишь расстрелять боезапас и умереть с пользой для родины. И разве он виноват, что его родиной была Сфера? Он не выбирал. Он жил там, где ясили его родители, он был всего лишь пилотом...
Первых трех отцов для ее мальчиков подобрала генная лотерея, четвертый сын появился без расчетов и согласований — с Благодарственным Знаком Ксена имела на это право. Айрикс, младший... Даже сейчас, после тех десяти лет, что «Колыбель» провела в пути, ему было бы только двенадцать. Он ничего не успел — ни очароваться жизнью, ни обжечься о жизнь. Он родился, когда Война перешла в завершающую фазу и стала называться Войной, но даже в этом опаленном мире он не сделал и шага.
Айрикс, Ишер, Кире, Тим — четыре имени, так их помнила Ксена. Помнила — спасибо курсу — бесчувственно, иначе как не сойти с ума?
Назначению на «Колыбель» она была рада: десять лет в коматозном сне, плюс программа погружения в чуждую культуру, глубокая гипнопедия, вытесняющая из памяти ненужное. Все забудется, все пройдет — так она думала.
Все прошло, на душе было пусто. Сердцем владело чувство долга, остальные чувства выжег тот мальчик на истребителе.
— Надеюсь, хоть какая-нибудь информация будет? — осведомился Андрей, подходя с сумкой к багажнику.
— Будет, будет. — Николай открыл свою дверь. — Кидай ко мне, сам сядешь назад. Документы тоже давай сюда. И карточки, и все-все. Потом верну.
«Волга» отъехала от гостиницы и через два квартала свернула в проулок с рядами глухих металлических ставней. Канунников затормозил, опустил правое стекло и швырнул сумку в мусорный бак.
— Не слишком близко? — спросил Андрей. — Здесь найдут.
— Обязательно, — кивнул майор.
— Но в ней же мои шмотки.
— Пот, волосы, частицы кожи, — поддержал он, включая заднюю скорость. — Ты не можешь исчезнуть бесследно. Это было бы... — Мимо промчался длинный сияющий «Форд», и Канунников тихо выругался. — Слишком красиво это было бы, — закончил он, выезжая на проспект.
— Меня будут искать?
— Долго. И, надеюсь, безуспешно.
— Но если кому-то придет в голову сравнить эти следы с моими старыми образцами...
— Только сумасшедшему или бездельнику, — заявил Николай. — Ты ведь у нас по-прежнему сидишь, не так ли?
— Сижу, — проронил Андрей, откидываясь на мягкую спинку.
— Вот и сиди, — сказал майор и, сунув руку во внутренний карман, передал назад фотографию.
— Это кто такой?
— Владимир, — ответил майор. — Или Володя Серый.
Лицо на фотографии из офицерского файла было строгим и отрешенным. Глаза смотрели в объектив, но при этом словно бы уходили от взгляда — в них не было ничего. Уголки губ клонились к жесткому подбородку.
— Лейтенант? — недоверчиво произнес Андрей. — Ему здесь лет тридцать.
— Двадцать семь. Снимок сделан перед самым Объединением, — пояснил Канунников, забирая фотографию, — Потом Серый уволился.
— Двадцать семь лет — многовато для лейтенанта. —Штрафник? Лентяй?
— Владимир не заканчивал военное училище, он прошел диверсионную школу на острове Русском.
— Почти соседи были.
— Что? — не понял Канунников,
— От Русского уже и до Шиашира недалеко.
Николай на это замечание никак не отреагировал, только сунул в рот сигарету.
— После школы Владимира зачислили в «Серый экипаж», — сказал он.
— Я про такой не слышал.
Канунников иронически посмотрел в зеркало:
— Я! Даже я об этом подразделении не слышал, куда уж тебе-то, олень шиаширский. — Он прикурил, глубоко затянулся и стряхнул пепел за окно. — Да я и сейчас почти ничего не знаю. «Серый экипаж» — от Цвета корабельной краски. Вообще-то, на флоте говорят «шаровый», но это не наше дело. А чему Владимира там научили и чем он занимался... это уж тем более Дело не наше. Сразу после Объединения он уволился. Дважды поступал в духовную семинарию, оба раза неудачно.
— Давай-ка, Коля, без мозгоклюйства. Серый — ваш?
— Этот вопрос имел бы смысл, если бы у нас оставь военная разведка. Но я все равно не ответил бы. Потому что не знаю.
— Тогда зачем?..
— Зачем про Серого рассказываю? Ну должен же ты хоть немножко представлять, куда едешь.
— Стоп! — воскликнул Андрей.
Канунников лишь подправил руль. Вечером прошел дождь, и машину чуть сносило к тротуару. Выкинув окурок, он закрыл окно и снова посмотрел в зеркало.
— Не ори, Волков. Ты решил, что тебя освободили для прожигания жизни? Думал, так и будешь до старости девочек истязать да водку в мочу конвертировать? Работать нужно. А вот это нет, Волков, — торопливо добавил майор, заметив, что Андрей косится на дверь. — Тебя перед операцией предупреждали, что симбионты не только лечить умеют? Я на себе не испытывал, но вряд ли нас обманули. Выскочить из тачки ты сумеешь, а вот сумеешь ли подняться на ноги, я уже не уверен.
— Они что, постоянно за нами следят? Может, гады с помощью симбионтов и ушами нашими слышат, и глазами нашими видят? А то и мысли читают?!
Андрей не удержался и взглянул на свое отражение в темном стекле. Мимика удавалась все лучше. Удивление... нет, скорее изумление с оттенком негодования. Получилось хорошо, Канунников проглотил и поверил.
— Да черт их знает, — сказал Николай. — Нет, мысли читать не должны. За мысли и тебя, и меня давно бы в расход пустили. Но если будет нужно, нас достанут на раз, в этом не сомневайся. И не трепи мне нервы, сядь в середину.
— Не волнуйся, не убегу. Не люблю я этого.
— А придется, — ответил майор, оборачиваясь. — Володя бегает, и ты с ним будешь. Все, времени уже нет.
Канунников остановился у пустого перекрестка и достал из бардачка початую фляжку. Скрутив пробку, он помедлил, затем решительно ее завинтил и спрятал емкость в карман. Снова прикурил и ткнул пальцем вперед:
— Там наши оперативники, семь человек. Есть информация, что Серый собирается ликвидировать бывшего члена своей группы.
— Какой еще группы?
Майор выдохнул дым через ноздри и почесал переносицу.
— Они называют себя партизанами. Для Госбеза они бандиты.
— А для гадов?
— Враги. Теоретически.
— А практически?
— Не знаю я, не знаю. Был приказ от Стива. Я его выполняю. Всё.
— Ну а для тебя, майор? — тихо спросил Андрей. — Для тебя партизаны — кто?
— Для нас, — выразительно произнес Николай, — это то, в чем нужно разобраться. Возможно, партизаны — наша надежда. Возможно, обычный сброд. Но методы у них жесткие. Они не играют, они воюют.
Через несколько минут он был на улице. Парковщик подогнал черную «Волгу», и Николай, абсолютно трезво обойдя машину, сел за руль. Прежде чем отъехать, он высунул руку в окно и сделал «бай-бай». Канунников не сомневался, что за ним наблюдают.
Андрей оторвался от окна и, вздохнув, посмотрел на стол. Водки оставалось грамм четыреста, в самый раз, чтобы догнать себя до свинства. Он взболтнул бутылку — красные стручки на дне закружились, как фальшивые снежинки в рождественском сувенире, — и вставил горлышко в рот. Симбионты уже начали приводить организм в порядок, однако новая доза свела их усилия на нет.
Перцовка стекала по горлу и жгла кожу. Андрей не обращал внимания, он зафиксировал взгляд на потолке и целеустремленно глотал. Ему хотелось оказаться в каком-нибудь другом мире или самому стать другим, но водка не уводила, а вбивала его в этот кошмар все глубже.
* * *
Стив застал Ксену возле терминала. Она сидела в мягком кресле, с низкого столика ей в лицо светил монитор.— Не спите? — спросил он. — Тяжелый день?
— Получила доклад от майора. Пытаюсь найти в этом какой-то смысл.
— В докладе? — уточнил Стив.
— Во всем этом. — она повращала пальцем и, утомленно сощурившись, приникла к экрану. — Два подтвержденных самоубийства: бывшая жена и бывший адвокат.
— Тогда... — Он замялся. — Получается, Волков не связан со Сферой?
— Получается, Стив, совсем другое. Волков безусловно резидент Сферы. Но строка, которую мы приняли — которую я приняла за сигнал сбора, была чем-то иным. Возможно — ничем, воздухом между ключевыми фразами. Возможно — приказом к самоуничтожение. Или агенты заранее располагали какими-то инструкциями. Это не принципиально. Важно вот что: Волков попал в число сотрудников Миссии, сообщил об этом, и его сеть, вместо того чтобы сконцентрироваться и приступить к работе... она начала себя устранять, Стив.
— Как модули поддержки, — проронил он.
— Что?!
— Не обращайте внимания, это из прошлой жизни.
— Стив! — требовательно произнесла Ксена.
— Перед боем, а иногда уже и в бою, крейсеры авангарда перегружают балласт в специальные модули, — с неохотой сказал офицер. — Пустышки, едва управляемые. Все, что не служит выполнению тактической задачи, выводится в открытое пространство. Это и пища, и средства личной гигиены, и многое другое. Иногда корабль избавляется даже от резервного вооружения. В невесомости масса не перестает быть массой, а лишняя инерция маневру не способствует. Потом, после боя, модули возвращаются на борт — чаще сами, но иногда их приходится отлавливать, это зависит от ценности содержимого. В случае гибели крейсера его модули, как правило, самоликвидируются.
— Волков непохож на гибнущего, — заметила Ксена.
— Ну... они могут быть уничтожены, например, если корабль оказался слишком далеко и возврат к месту сброса нецелесообразен. В каждом случае это решается отдельно. Суть в том, что когда модули поддержки становятся не нужны, их либо активируют, либо просто расстреливают, если отказывают бортовые взрыватели.
— Становятся не нужны... — заворожено повторила Ксена. — Стив, хотите бутылку шампанского?!
— Я не употребляю, — с легким удивлением ответил он.
— Я тоже, но ведь надо же вас как-то отблагодарить!
— Вы хотите сказать, что старые связи Волкова рвутся...
— Они взрываются, Стив. В точности как модули поддержки. Ему они больше не нужны, но и нам достаться они не имеют права. — Ксена загоралась идеей постепенно, будто и сама не верила, что наткнулась на ответ. — Стив? Ну-ка, поворошите свои знания о Земле. Человек уничтожает паром с шестью сотнями пассажиров. И делает он это в одиночку.
— Мы обсуждали его преступление. Оно выглядит абсурдным, но вы же сами...
— Я говорю сейчас только о выполнимости. Мог ли Волков совершить это физически? Будучи обыкновенным человеком?
— Ваш учебный курс глубже моего, — сдержанно ответил Стив.
Ксена ненадолго задумалась.
— Конечно, не мог, — сказала она. — Волкова поддерживали на всем пути — от подготовки акции до отправки в лагерь. Теперь, когда он сообщил своим, что очередной пункт плана реализован, вспомогательная сеть приступила к самоликвидации. Ваши предложения?
— Мои? — Стив растерялся и не сразу понял, о чем его спрашивают. — Срочно проверить все контакты вплоть до самых незначительных.
— Поздно. Искать на этом поле новые подарки — верх наивности. Будь у Волкова двадцать помощников, мы бы уже получили двадцать трупов, я не сомнеюсь. Кстати... — Ксена снова взглянула на экран. — Есть и еще кое-что. Волков узнал у адвоката чей-то адрес. Сетевой или городской — майору неизвестно даже это. Возможно, адрес — невольный вымысел майора, но я все-таки склонна считать это правдой. В противном случае Волкову не имело смысла навещать Мейстера лично, ведь адвокату, как и бывшей супруге, он мог бы дать сигнал по Сети.
— Неустановленный адрес? Это очень серьезно.
— Волков спонтанно меняет места проживания, кроме того, ему доступен любой общественный терминал Москвы. В таких условиях мы не способны отслеживать все его звонки, да и майор не вполне справляется с наблюдением.
— Кажется, вы приняли какое-то решение, — озаботился Стив. — Уж не хотите ли вы отменить легализацию Волкова?
— Зачем же мы вытаскивали его из «Каменного Чертога»? Нет, он останется свободным. — Ксена дотянулась до столика и взяла в руки терминал. — Свободным, — повторила она. — В некоторых пределах.
* * *
Андрей посмотрел на часы и громко, сквозь зубы, втянул воздух. Сон — если это можно назвать сном — длился часа полтора или около того, точное время выпадения из реальности отметить не удалось.Его вызывали, причем экстренно, и Андрей догадывался, что это не портье.
На экране была Ксена.
— Здравствуйте, Волков, — сказала она.
Андрей подумал, что уже забыл ее лицо, но стоило ему взглянуть на монитор, как он понял, что это иллюзия.
— Почему вы пьяны? — Ксена не осуждала, к этому она была не способна. Она смотрела ровно и внимательно, как могла бы смотреть и на своего ребенка, и на убийцу своего ребенка.
— Выпил, — проронил Андрей. — А вы что подумали?
— Ваш испытательный срок подошел к концу, — объявила она.
От неожиданности Андрей икнул.
— И что? — отрывисто произнес он.
— Улыбнитесь, Волков.
— Да я уже улыбался!
— Улыбнитесь, это необходимо. Но если вам трудно...
— Не трудно, не трудно. Вот, пожалуйста.
— Удовлетворительно, — оценила Ксена. — Глаза отстают. Помните, что улыбка осуществляется не поэтапно, а сразу всем лицом.
— Всем лицом. Осуществляется, — раздраженно повторил Андрей. — Учту. Когда мне станет смешно.
— Смешно вам уже не будет.
Он приготовился выслушать пояснения, но Ксена лишь сказала:
— До свидания.
Фыркнув, Андрей захлопнул терминал и пошел в ванную.
— Ну что вы там, заснули? Симбионты, работайте. — пробормотал он, хлопая себя по животу. — Хочу бить как огурчик.
Внутри глухо булькнуло, словно кто-то и впрямь отзывался.
Андрей разделся, залез под горячий душ и начал поворачивать регулятор влево, пока на табло не замигало: «с +7». Остатки хмеля быстро улетучились, он снова был свеж и бодр. Не вытираясь, он вернулся к терминалу.
«Смешно вам уже не будет». Это звучало как угроза, но едва ли Ксена собиралась его пугать. Зачем, когда у него в крови — симбионты, а у нее — доступ к их управлению. Возможно, кнопка. Возможно, что-то еще. Андрей рассмеялся: ему вдруг представился трясущийся рычаг с эбонитовым набалдашником и замасленная жестяная табличка, на которой выбито: «жизнь» — «смерть».
Да ну, глупости! Ксена сказала: «Ваш испытательный срок подошел к концу», и это значит...
Андрей вышел из оцепенения.
...значит, времени осталось совсем мало.
Он занес руки над клавиатурой и не раздумывая отстучал сетевой адрес. Бессмысленный набор символов — то самое, чего требовал Канунников, хотя и не слишком настойчиво, как будто догадывался, что эту абракадабру Андрей не выдаст никому и никогда.
В мониторе вспыхнула картинка — кто-то принял бы ее за цветок розы, но Андрей просто смотрел в центр алого пятна, в точку, из которой вырос длинный цифровой код. Роза распалась в черную пыль, и на экране выскочило уведомление:
Запрашиваемой страницы не существует.
Андрея качнуло, и он схватился за тумбу. Перед глазами, прямо через комнату, снизу вверх побежал столбец:
Архив 2: тест — установка — тест.
Архив 3: тест — установка — тест.
Архив 4: тест — установка — тест.
Архив 5: тест — установка — тест.
Архив 6...
Он зажмурился изо всех сил, до светящихся мошек, а когда проморгался, обнаружил, что видение исчезло. Если бы у него в мозгу и пронеслись какие-то строки, то быстрее, гораздо быстрее. Воспринятое им как распаковка многотомного архива было лишь интерпретацией очеловеченного сознания. Курс погружения мог подобрать либо аналогию мистического свойства, либо такую — ничего другого современная земная культура не предлагала. Для личности Волкова архивы оказались ближе, чем магия.
— Естественно, — сказал Андрей вслух.
За спиной прозвучал эпический джингл — большой монитор на стене самовольно включил «Новость дня».
— Здравствуйте, с вами Максим Матвеев, — проговорил ведущий. — Чрезвычайное происшествие в центре Москвы: обстрелян полицейский наряд. Экипаж патрульной машины стал свидетелем очередного акта вандализма. Подросток расписывал заднюю стену ресторана «Атмосфера», которая выходит на улицу Обнинская. Когда полицейские попытались задержать хулигана, его сообщник, по всей видимости, взрослый мужчина, открыл огонь из неустановленного пока оружия. Преступникам удалось скрыться, в настоящее время ведется розыск. Оба патрульных находятся в тяжелом состоянии. Случившееся подтверждает ранее высказанную версию о том, что хамские надписи на зданиях города — это только ширма. Москва вновь столкнулась с организованной преступной группой, которая, прикрываясь оппозиционными идеями, занимается обычной преступной деятельностью.
На экране возникла освещенная стена и надпись из распылителя:
«ЖРИТЕ, ПОКА ГАДЫ».
— Вы сами можете видеть, — умиротворенно продолжал диктор. Вокруг запятой после слова «жрите» замигал красный контур. — Такую ошибку мог допустить и взрослый, но, как уже было сказано, автор граффити — скорее всего, подросток. Один из тех, кто гарантированному бесплатному образованию предпочитает романтику большой дороги. «Старшие товарищи» нашептывают ему бред о борьбе за независимость, а на самом деле готовят себе смену. Сегодня юноше доверили только баллончик с краской, но уже завтра в его руках окажется оружие.
— Объясните мне, с кем вы воюете... — Андрей равнодушно посмотрел на монитор и щелкнул пальцами.
— О других новостях. Закончена последняя проверка кораблей «Аполло» и «Союз». Отправка колонистов запланирована на тридцатое июня. Представители Миссии заявляют, что полет к Виктории — величайший из шагов человечества. По этой причине Миссия, цитирую, «не намерена оставаться в стороне. Являясь посланцами безусловно дружественной цивилизации, мы приложим все силы, чтобы поддержать человечество на этом пути». Конец цитаты.
Андрей взмахнул пультом и, постояв у погасшего монитора, приблизился к окну. Над городом распласталась ночь — глубокая, по-летнему черная. Водоворот огней внизу и неоновые сполохи на зданиях не могли рассеять этого мрака.
Где-то в Москве накачивался водкой майор Госбеза Канунников. Здесь же, в бывшей столице, находилась часть Миссии и в том числе Ксена — ее вызов был местным. На космодроме Найроби готовились к старту два корабля-близнеца. А на расстоянии семи световых лет вращалась пригодная для жизни планета — огромная территория, которую пришельцы отдавали даром.
Чтобы понять, как все это связано, Андрею понадобилось пять секунд перед экраном — сейчас. И пять лет изоляции — прежде.
Он стукнулся лбом о стекло и улыбнулся — городу и всей планете. Улыбнулся, как учили, дружелюбно.
Часть вторая
ХОЛОДНАЯ КРОВЬ
А вдруг всё то, что ищем,
— Далеко за горизонтом,
На смертельной истребительной
дороге всё на север...
Е. Летав, «Вселенская большая любовь»
Канунников был нетрезв, на иное Андрей не надеялсяю. Николай вращал глазами, словно поражаясь тому, что после стольких дней пьянства его лицо по-прежнему влезает в монитор.
— Как дела, Волков?
— Давай к делу, — раздраженно отозвался Андрей.
— Я и говорю. Как дела, говорю. Стив звонил?
— Звонила Ксена. Только что.
— О-о-о!.. Удостоился, надо же. Ну поздравляю.
— Ну спасибо. У тебя все?
— Нет. «Все» теперь будет не скоро. — Майор насупился, будто бы рассматривая что-то под ногами. — Собирайся, я сейчас приеду. Пока убей в терминале всю частную информацию, все свои контакты. Блок гостиничный, с собой его не возьмешь, а здесь его наизнанку вывернут.
— Это еще почему? — проронил Андрей.
— Потому, что тобой, дружище, скоро заинтересуются.
— Кто?
— Компетентные органы. — Николай помахал сигаретой и, сломав ее о свой монитор, отщелкнул окурок в сторону. — В моем лице, — добавил он, осклабившись.
Андрей подавил желание треснуть кулаком по этому лицу на экране. Лишь сказал:
— Мне нужно пять минут.
— Можешь не спешить. Раньше, чем через восемь, я не приеду.
* * *
— Он не изменился, — сказала Ксена.— Ни капли, — подтвердил Стив. — Ведет себя, как обычный человек. Играет? Днем и ночью? Сомнительно.
— Не играет. Волков-человек действительно так живет.
— Человека Андрея Волкова не существует, вы же сами говорили.
— Это знаем мы, это знают на Сфере, но сам он вряд ли отдает себе отчет в том, что происходит. Я уже пыталась вам это объяснить. Он погружен гораздо глубже, чем мы. Все прежнее вытеснено из его сознания легендой, и Волков искренне верит, что он родился на Земле. Поэтому как источник информации он не представляет для нас ценности — при том, что он действует в интересах Сферы почти открыто. Идеальный шпион, — заключила Ксена.
— Я считал, что идеальный шпион — это тот, кто не попадается. Не лучше ли его в таком случае устранить?
— Устранить? — Она отрешенно подвинула на столе терминал. — Значит, вы так и не поняли. У Волкова есть определенная задача, и она тесно связана с нашей. От этого зависит успех Миссии.
— Зависит от Волкова?!
— Не в последнюю очередь, — кивнула Ксена — Но сейчас он знает об этом еще меньше, чем мы. Сфера давно ведет разработки в области мнемокодирования. Раньше оно считалось неэтичным, но Война заставила взглянуть на это иначе. Наше погружение в местную культуру — такое же кодирование, только более поверхностное. Если бы мы обладали необходимой технологией...
— Наше присутствие на Земле ограничилось бы несколькими резидентами? — спросил Стив.
— Очень может быть.
— Отсюда следует, что цель Волкова совпадает с целью Миссии?
— Да, поскольку и Колыбель, и Сфера добиваются на Земле одного и того же. Но, разумеется, каждая — для себя.
— И эта цель — вовсе не колонизация, — тихо произнес Стив.
Ксена посмотрела ему в глаза и ничего не ответила.
— Да... — Он помолчал. — Масса текущей работы и воодушевление от успехов не позволяют участникам экспедиции задумываться о главном.
— А вы, Стив, задумываетесь?
— Стараюсь не сосредоточиваться, это мешает выполнению Миссии.
— Лишает ее смысла, — уточнила Ксена. — Стараетесь не вы, за вас старается курс погружения. Вам не отсекли память, но срезали эмоциональную составляющую.
— Ваш курс отличается, — проронил Стив.
— О, только не этим. То, что происходит на родине, я воспринимаю так же отстраненно. Сейчас, спустя десять лет после нашего старта, Война со Сферой, вероятнее всего, уже проиграна. Вы с этим согласны?
— Прогнозы были самые неблагоприятные.
— О каком же переселении на Землю может идти речь?
— Вы как будто правы, но... — Стив осторожно прикоснулся ко лбу. — В победу нужно верить всегда.
— Хороший ответ для офицера. Я тоже верю в победу. — Ксена чуть помедлила. — Могу вам сказать, что ради нее мы здесь и находимся.
— Вы снова ставите меня в тупик. Если Колыбель фактически уже пала, что у нас осталось? Орбитальный город? Нежизнеспособные колонии на спутниках?
— Земля — вот что у нас осталось. У нас и у Сферы, — со значением произнесла она.
— Неужели вы об этом? Я... Ксена, я вас правильно понял? — Стив задышал так, словно из комнаты откачали воздух. Он тяжело поднялся, затем снова сел. — Ксена?.. Но это табу... абсолютное табу даже там, на родине.
— Отвлекитесь, — посоветовала она. — Чем ближе вы подходите к этой теме, тем сильнее внутреннее сопротивление. Составители курса не планировали, что я стану с кем-то делиться. Поэтому ваша помощь в любом случае будет косвенной.
— Война уже проиграна, и Колыбели больше нет, — пробормотал он. — Но здесь, на Земле, мы обеспечиваем ее победу...
— Не испытывайте защитные механизмы, они все равно сильнее. Курс не позволит вам окончательно оформить эту мысль.
— И наша Миссия, и агенты Сферы... — с трудом говорил Стив. — Мы здесь... для того, чтобы...
— Выбросьте из головы и ложитесь спать, — резко произнесла она. — Не доводите себя до кризиса.
— Да, пожалуй... — Он встал и нетвердо направился к двери.
Ксена проводила его печальным взглядом, потом тоже выбралась из кресла и налила себе сока. В ее сознании эта тема была табуирована менее жестко, иначе она не смогла бы выполнить задачу Миссии — не номинальную, объявленную всем членам экспедиции, и не альтернативную, заготовленную для избранных, а единственную настоящую задачу, ради которой Колыбель и отправила на Землю корабль. Однако частные воспоминания о родине как не относящиеся к делу оказались нейтрализованы. Совсем удалить их из памяти курс погружения не мог, но он высушил их до фактов — всего лишь фактов, не связанных с личными переживаниями. Так она видела и проигранную Войну, и потерянное счастье.
Благодарственный Знак, выданный Советом Развития, — вот все, что осталось от ее семьи. Четверо мальчиков: младшему два, старшему тринадцать. Они были. Они у нее были. Раньше, когда-то. Сейчас Айриксу исполнилось бы двенадцать, и он мечтал бы о службе пилота-истребителя. Они все мечтают об этом. Мальчики. Тиму было бы двадцать три, он бы уже воевал — непременно истребителем. Она бы им гордилась. Мальчиком, сделавшим последний круг над ее кварталом, тоже, наверно, гордились — когда он прошел вступительный тест в училище, и когда надел офицерский китель, и когда прорвался сквозь орбитальную «сетку» Колыбели, и когда понял, что назад уже не вернуться, поэтому осталось лишь расстрелять боезапас и умереть с пользой для родины. И разве он виноват, что его родиной была Сфера? Он не выбирал. Он жил там, где ясили его родители, он был всего лишь пилотом...
Первых трех отцов для ее мальчиков подобрала генная лотерея, четвертый сын появился без расчетов и согласований — с Благодарственным Знаком Ксена имела на это право. Айрикс, младший... Даже сейчас, после тех десяти лет, что «Колыбель» провела в пути, ему было бы только двенадцать. Он ничего не успел — ни очароваться жизнью, ни обжечься о жизнь. Он родился, когда Война перешла в завершающую фазу и стала называться Войной, но даже в этом опаленном мире он не сделал и шага.
Айрикс, Ишер, Кире, Тим — четыре имени, так их помнила Ксена. Помнила — спасибо курсу — бесчувственно, иначе как не сойти с ума?
Назначению на «Колыбель» она была рада: десять лет в коматозном сне, плюс программа погружения в чуждую культуру, глубокая гипнопедия, вытесняющая из памяти ненужное. Все забудется, все пройдет — так она думала.
Все прошло, на душе было пусто. Сердцем владело чувство долга, остальные чувства выжег тот мальчик на истребителе.
* * *
Майор Канунников удивил не только трезвостью, но и пунктуальностью.— Надеюсь, хоть какая-нибудь информация будет? — осведомился Андрей, подходя с сумкой к багажнику.
— Будет, будет. — Николай открыл свою дверь. — Кидай ко мне, сам сядешь назад. Документы тоже давай сюда. И карточки, и все-все. Потом верну.
«Волга» отъехала от гостиницы и через два квартала свернула в проулок с рядами глухих металлических ставней. Канунников затормозил, опустил правое стекло и швырнул сумку в мусорный бак.
— Не слишком близко? — спросил Андрей. — Здесь найдут.
— Обязательно, — кивнул майор.
— Но в ней же мои шмотки.
— Пот, волосы, частицы кожи, — поддержал он, включая заднюю скорость. — Ты не можешь исчезнуть бесследно. Это было бы... — Мимо промчался длинный сияющий «Форд», и Канунников тихо выругался. — Слишком красиво это было бы, — закончил он, выезжая на проспект.
— Меня будут искать?
— Долго. И, надеюсь, безуспешно.
— Но если кому-то придет в голову сравнить эти следы с моими старыми образцами...
— Только сумасшедшему или бездельнику, — заявил Николай. — Ты ведь у нас по-прежнему сидишь, не так ли?
— Сижу, — проронил Андрей, откидываясь на мягкую спинку.
— Вот и сиди, — сказал майор и, сунув руку во внутренний карман, передал назад фотографию.
— Это кто такой?
— Владимир, — ответил майор. — Или Володя Серый.
Лицо на фотографии из офицерского файла было строгим и отрешенным. Глаза смотрели в объектив, но при этом словно бы уходили от взгляда — в них не было ничего. Уголки губ клонились к жесткому подбородку.
— Лейтенант? — недоверчиво произнес Андрей. — Ему здесь лет тридцать.
— Двадцать семь. Снимок сделан перед самым Объединением, — пояснил Канунников, забирая фотографию, — Потом Серый уволился.
— Двадцать семь лет — многовато для лейтенанта. —Штрафник? Лентяй?
— Владимир не заканчивал военное училище, он прошел диверсионную школу на острове Русском.
— Почти соседи были.
— Что? — не понял Канунников,
— От Русского уже и до Шиашира недалеко.
Николай на это замечание никак не отреагировал, только сунул в рот сигарету.
— После школы Владимира зачислили в «Серый экипаж», — сказал он.
— Я про такой не слышал.
Канунников иронически посмотрел в зеркало:
— Я! Даже я об этом подразделении не слышал, куда уж тебе-то, олень шиаширский. — Он прикурил, глубоко затянулся и стряхнул пепел за окно. — Да я и сейчас почти ничего не знаю. «Серый экипаж» — от Цвета корабельной краски. Вообще-то, на флоте говорят «шаровый», но это не наше дело. А чему Владимира там научили и чем он занимался... это уж тем более Дело не наше. Сразу после Объединения он уволился. Дважды поступал в духовную семинарию, оба раза неудачно.
— Давай-ка, Коля, без мозгоклюйства. Серый — ваш?
— Этот вопрос имел бы смысл, если бы у нас оставь военная разведка. Но я все равно не ответил бы. Потому что не знаю.
— Тогда зачем?..
— Зачем про Серого рассказываю? Ну должен же ты хоть немножко представлять, куда едешь.
— Стоп! — воскликнул Андрей.
Канунников лишь подправил руль. Вечером прошел дождь, и машину чуть сносило к тротуару. Выкинув окурок, он закрыл окно и снова посмотрел в зеркало.
— Не ори, Волков. Ты решил, что тебя освободили для прожигания жизни? Думал, так и будешь до старости девочек истязать да водку в мочу конвертировать? Работать нужно. А вот это нет, Волков, — торопливо добавил майор, заметив, что Андрей косится на дверь. — Тебя перед операцией предупреждали, что симбионты не только лечить умеют? Я на себе не испытывал, но вряд ли нас обманули. Выскочить из тачки ты сумеешь, а вот сумеешь ли подняться на ноги, я уже не уверен.
— Они что, постоянно за нами следят? Может, гады с помощью симбионтов и ушами нашими слышат, и глазами нашими видят? А то и мысли читают?!
Андрей не удержался и взглянул на свое отражение в темном стекле. Мимика удавалась все лучше. Удивление... нет, скорее изумление с оттенком негодования. Получилось хорошо, Канунников проглотил и поверил.
— Да черт их знает, — сказал Николай. — Нет, мысли читать не должны. За мысли и тебя, и меня давно бы в расход пустили. Но если будет нужно, нас достанут на раз, в этом не сомневайся. И не трепи мне нервы, сядь в середину.
— Не волнуйся, не убегу. Не люблю я этого.
— А придется, — ответил майор, оборачиваясь. — Володя бегает, и ты с ним будешь. Все, времени уже нет.
Канунников остановился у пустого перекрестка и достал из бардачка початую фляжку. Скрутив пробку, он помедлил, затем решительно ее завинтил и спрятал емкость в карман. Снова прикурил и ткнул пальцем вперед:
— Там наши оперативники, семь человек. Есть информация, что Серый собирается ликвидировать бывшего члена своей группы.
— Какой еще группы?
Майор выдохнул дым через ноздри и почесал переносицу.
— Они называют себя партизанами. Для Госбеза они бандиты.
— А для гадов?
— Враги. Теоретически.
— А практически?
— Не знаю я, не знаю. Был приказ от Стива. Я его выполняю. Всё.
— Ну а для тебя, майор? — тихо спросил Андрей. — Для тебя партизаны — кто?
— Для нас, — выразительно произнес Николай, — это то, в чем нужно разобраться. Возможно, партизаны — наша надежда. Возможно, обычный сброд. Но методы у них жесткие. Они не играют, они воюют.