Страница:
Николай воткнул окурок в тарелку.
— Во времена репрессий многие священники сотрудничали с Конторой, — сказал он, помолчав.
— Когда это было! О чем ты вообще?
— Не так уж и давно. Полтора века — не срок. Люди несли Слово Божье, а потом несли рапорта в гэбэ. Были они предателями или нет? Те, кто работал на Контору, загубили свои души. Но они таким образом сохранили Церковь. Удержали веру от ухода в катакомбы, оставили ее доступной всем, а не узкому кругу. Может, Как раз это и было подвигом? Не геройская смерть за себя, а мучительная жизнь для других?
Андрею почудилось, что Канунников собирается перекреститься, но тот вытащил новую сигарету.
Нужно сохранить родину, — сказал майор. — Сохранить землю, на которой мы живем. Изнасилованную, заплеванную, какую угодно. Пока есть она, есть и человечество. В будущем наших имен не вспомнят, и вопрос о том, какую цену мы платим сейчас, никого не волнует. Вопрос только один: что нам удастся сберечь для следующих поколений. И здесь любые затраты оправданы. Любые, Андрюша.
— Тебя послушать, так мы гордиться должны. Это что, позиция государства?
— Позиция у государства сейчас одна: коленно-локтевая. То, что я говорю, — это всего лишь трезвый взгляд на вещи.
Официантка, проходившая за спиной у Канунникова, уловила последнюю фразу и вздернула брови. Майор не был трезвым, и уже давно. Его движения сначала приобрели, а затем утратили плавность; взгляд все чаще цеплялся за девушку, сидевшую у дальнего столика.
Андрей и сам был пьян, но это относилось лишь к телу, мозги же оставались ясными. Он сознавал, что при первой необходимости к нему вернется такая координация движений, которой позавидует военный летчик. Именно эта мысль не позволяла Андрею расслабиться до конца, точнее не давала забыть, что любое расслабление — обман.
«Интересно, — думал он, — могу ли я это регулировать? Могу ли протрезветь наполовину? И к кому мне в таком случае обращаться? Эй, как вас там? — Он внутренне усмехнулся. — Симбионты! Прием!»
Изнутри не ответили. Алкоголь продолжал циркулировать в организме, почти не касаясь сознания, но приводя вестибулярный аппарат в соответствие с количеством потребленного.
«Никто не пьет, чтобы падать харей в салат. Люди пьют, чтобы отвлечься, развеяться. Но мне это уже недоступно...»
Андрей отодвинул рюмку в сторону.
— Что нужно гадам на самом деле, они не говорили? — осведомился он.
— Они и не скажут.
— Но предположения есть?
— Тут и предполагать особенно нечего. Прилетело два десятка особей. — Канунников влил в себя очередные пятьдесят грамм — меланхолично, словно подавал налоговую декларацию. — Дипломатическая миссия у них. Но они называют ее просто Миссией.
— Разница есть кое-какая, — кивнул Андрей.
— Есть, есть. В этом они кумекают. Они вообще во всем кумекают. Молодцы ребята.
— Прежде чем появиться открыто, они проводили разведку.
— Вот и я о том же. Сейчас мы приходим к выводу, что работали они тут плотно. И очень долго.
— Стив мне так прямо и сказал.
— И мне сказал, Но я имею в виду, что долго — это, очень долго. Очень.
Андрей подался вперед.
— Несколько десятилетий, — произнес Канунников. — Возможно, еще дольше. Сколько точно — неизвестно. Ни одна из спецслужб никогда на них не выходила. Они не просто жили среди нас, они были частью человечества. Гады внедрились так глубоко, что мы и сейчас не знаем их источников. Зато они знают про нас все. Нашу историю и наши языки. Нашу психологию, наши страхи... Они изучали нас столько, сколько им было нужно. И если они приступили к своей Миссии значит, непроясненных вопросов у них уже не осталось. Убийственный расклад: гады готовятся к колонизации, мы это видим, но ничего не можем поделать.
— Колонизация — это для них.
— Для нас — оккупация, — поддержал Канунников,
— Это и есть их цель?
— А что, возможны варианты? Не за нефтью же они прилетели. И вряд ли за брюликами, — добавил майор мрачно. — Им нужны новые территории, это единственное объяснение.
— Ну тогда кобздец, — объявил Андрей. — И какого хрена ты меня тут пафосом накачиваешь? Хотят забрать планету — заберут. Да они ее уже забрали! Только люди глазам не верят. Во! — Он махнул на стоянку возле кафе. — Подъезжают. Жрать они собираются. А что? Здесь воздух. И вид неплохой.
— Что ж им теперь, не жрать? — зло проговорил Николай. — Удивляешь ты меня, Волков. Ты оттрубил пятерку в спецлаге, без шансов на помилование, но не потерял человеческого облика. Во что-то верил, значит? Так почему теперь мы должны сдохнуть заранее? Пока не настал Апокалипсис, не нужно ощущать его как реальность. Он может быть в шаге от тебя, но и это не конец. Мы живы, мы до сих пор живы. — Майор постучал по столу. — И... мы все-таки им нужны. Иначе зачем они создают эту структуру? Весьма любопытную; кстати. Состоящую из политиков, ученых, офицеров... — Он широко улыбнулся. — И опаснейших преступников.
— Много нас?
— «Вас» или «нас»?
— Всех.
— Пока считаем на десятки. Что будет дальше, сколько им еще понадобится народу — они и сами не знают. Вероятно, они ждут встречи с чем-то таким, против чего без нашей помощи не справятся.
— Об этом я уже думал. Но если гады настолько могущественны, чем мы им поможем? Да и с какой стати мы должны им помогать?!
— «Враг моего врага — мой друг»? Не всегда, Волков. Что, если речь идет о простой конкуренции между гадами и... другими гадами, допустим?
— Будут драться, как два кобеля за суку, а нам останется сидеть в сторонке и не тявкать.
— Не исключено и такое. Вот чтобы мы в сторонке не сидели, они нас и прикармливают. Но это лишь версия.
— Угум... — Андрей подвинул к себе рюмку. — Жизнь наполняется смыслом. Бороться зато, чтобы достаться не этим, а другим, которые без яиц, но с крыльями,
— Почему с крыльями? — не понял майор.
— Или все-таки с яйцами. — Андрей выпил и попробовал улыбнуться.
— Не пугай людей, Волков.
— Хреново у меня получается?
— Научишься.
Канунников прикрыл глаза и замер, а когда очнулся, его взгляд стал свежим, как утреннее небо. Пьяный румянец сменился бледностью, но спустя мгновение прошла и она.
— Пора мне. Да и у тебя сегодня дел немало, — сказал майор, и Андрей вдруг почувствовал, что тоже трезвеет. — Это не я, это ты сам, — ответил Канунников на его недоумение. — Учись осознавать свои потребности. — Он кивнул и направился к «Волге». — Я тебе позвоню,
— Куда?
— Туда, где ты будешь.
— Постой-ка, Николай! — Андрей догнал его у машины и схватил за рукав. — У нас двести человек сидело. В одном только «Каменном Чертоге».
— Ну и что? А-а! Уже посетили мысли о собственной избранности? Меня тоже посещали. Выкинь это из головы.
— На Земле много осужденных.
— Ты не единственный, кого прикрутили, успокойся.
— Зачем ты меня вытащил?
— Ты что, недоволен?
— Зачем ты меня вытащил? — упрямо повторил Андрей.
— Сам посадил, сам и вытащил, — помолчав, ответил Канунников. — Хотя сажал не лично, а в составе следственной группы.
— Тогда мне тем более непонятно...
— Хорошо, поясняю. — Николай сжал челюсти, и проступившие желваки на мгновение сделали его лицо прямоугольным. — Ты, Волков, больной, но не глупый. В некоторых обстоятельствах такие люди незаменимы.
— Я не Волков, Коля. И ты это знаешь.
— Естественно, знаю. Но не помню.
— Как это?
— Стив посоветовал забыть.
— Стив посоветовал, и ты забыл, — сказал Андрей. — А если он попросит упечь меня обратно в лагерь или вообще прикончить?
— Не переоценивай своей значимости.
— Я спросил: ты выполнишь любое указание гадов?
— Ты сам-то как думаешь? — Канунников отодвинул его в сторону и уселся за руль. Прежде чем захлопнуть дверцу, он посмотрел Андрею в глаза. — Правильно думаешь, Волков.
— Не хотел вас будить, простите.
— Ну, продолжайте. — Она поморгала, окончательно просыпаясь. — Для того и разбудили, чтобы извиниться?
— Нет. Я счел необходимым высказать некоторые сомнения.
— И вы, Трайк? О, боже!
— Ксена?..
— Не обращайте внимания, это из учебного курса. Так что вы хотели?
— Поступила информация из Федерального бюро расследований. В Нью-Йорке и Лос-Анджелесе появились проповедники, представляющие некую Церковь Последней Истины. Я бы не стал вам об этом сообщать, и ФБР не стало бы сообщать мне...
— Если бы это не касалось Миссии. — Ксена села в постели. — Доктрина христианская?
— В принципе да, но...
— Без подробностей, Трайк.
Офицер понимающе кивнул.
— Речь идет о Втором Пришествии, — сказал он.
— Занятно.
— Ксена, я серьезно. Мотив Страшного суда в земной культуре обыгрывается очень давно, эмоционально люди к этому готовы. И не только христианский мир.
Вполне ожидаемая реакция. Ничего, человечество пережило массу духовных кризисов, переживет нынешний. Возникновение новых религиозных течений предсказано нашими наблюдателями.
— Не слишком ли рано? — спросил Трайк. — Мы провели на Земле меньше месяца.
— После слияния государств культура несколько застоялась и теперь жадно поглощает новую пищу. В конце концов, она усвоит и Миссию. Лучше скажите: как относится к этой секте само ФБР?
— Прежде чем начать к ней как-то относиться, они желают узнать наше мнение.
— Похвальная лояльность. — Ксене надоело щуриться на монитор, и она зажгла свет. — Наблюдатели во многом недооценили Землю, не правда ли?
— Человек из ФБР намекал, что Бюро готово оказать этой церкви помощь. Вопрос лишь один: в каком объеме.
— Пусть закроют, — без раздумий ответила Ксена. Трайк приподнял бровь. Он был поражен.
— М-м-м... До тех пор, пока Церковь Последней Истины не вступит в конфликт с законом, принципы демократии не позволят ее преследовать.
— А поддерживать ее силами спецслужб эти принципы позволяют? Секту необходимо ликвидировать. Миссия не заинтересована в сопротивлении, но еще меньше нам нужны подобные спекуляции. Культурный шок и без этого слишком велик. Секту ликвидировать, — уверенно повторила она.
— Принято. — Трайк на мгновение опустил глаза.
— У вас что-то еще, — поняла Ксена.
— Да. Именно о сопротивлении я и хотел поговорить. Точнее, о его отсутствии. Меня как командира отряда это смущает.
— Возможно — радует? Трайк, вы ничего не перепутали?
— Смущает. И вы понимаете, о чем я. Речь идет не о каких-то подпольных организациях...
— Они уже созданы, — вставила Ксена.
— Я имею в виду общественную реакцию, — закончил Трайк.
— Действительно, мы настраивались на мощный всплеск самосознания. И, не дождавшись, немного растерялись. Это не страшно.
— Наблюдатели предсказывали проявления враждебности по отношению к Миссии.
— Все еще впереди.
— Не думаю. Наши с вами учебные программы отличаются, но...
— В этой области — не существенно.
— Вот и я о том же. По информации, усвоенной нами в полете, население должно выказывать крайнее недовольство. Однако недовольства нет, и у меня возникают сомнения в компетентности наших наблюдателей. Или в добросовестности. — Трайк машинально перешел на английский, хотя из вежливости начинал разговор по-русски. — Полагаю, вам известно, где они сейчас. Я хотел бы с ними встретиться.
— Это невозможно.
— Для меня?
— В том числе и для вас.
— Ксена, я боевой офицер. Если бы вы знали, какие…
— Знаю, — перебила она. — Также я знаю, что послужной список Стива не в пример эффектнее вашего, но командир первого отряда не позволяет себе ссылаться на былые заслуги.
— Я лишь хотел сказать, что мне доверяли весьма значительные секреты.
— Никто не ставит под сомнение вашу преданность Родине, — смягчившись, ответила Ксена. — И если я говорю вам, что вы не можете встретиться с нашими наблюдателями, это означает только одно. — Она сделала паузу. — Вы не можете с ними встретиться, Трайк. Лучше доложите о своих успехах.
Тот скрыл недовольство, но так, чтобы Ксена заметила.
Ксена заметила, но так, чтобы он понял: это ей безразлично.
— «Скай Фикшн» отработан, — медленно проговорил Трайк. — Выбрано шесть заключенных, все будут представлены вам не позже завтрашнего дня. В данный момент мы направляемся к лагерю под Тегусигальпой, это последний пункт нашего маршрута.
— В таком случае счастливого пути. — Она прервала связь и поправила подушку.
О том, что с военными будет трудно, Ксена знала заранее и заранее догадывалась, что гражданских на Землю не пошлют: на Колыбели вряд ли остались толковые специалисты, не надевшие офицерский китель. Даже наблюдатели, отправленные на Землю много лет назад, числились по оборонному ведомству. Военные психологи, военные социологи, военные культурологи... историки и те — военные. Целая армия, получившая билет в один конец. Лучшие офицеры, оторванные от Войны. Точное количество наблюдателей Ксене было неизвестно, потому что оно было непринципиально. Последний резидент — Малахов Олег Дмитриевич, бизнесмен и филантроп, почетный житель города Иркутска, — умер в возрасте восьмидесяти девяти лет, не дождавшись «Колыбели» совсем чуть-чуть. С симбионтами в крови он мог бы дотянуть и до ста, но во время отправки наблюдателей об этой технологии еще не мечтали. Их забросили, как забрасывают обычных шпионов, с той лишь разницей, что вместо корабля на орбите Земли остался крошечный ретранслятор.
Это было первое массовое внедрение, но прежде на Земле уже поработали разведчики, и наблюдатели летели не на пустое место. Легализоваться и набирать аналитический материал — вот все, что от них требовалось. Объем информации, переданной ими через спутник, не поддавался оценке. На Колыбели его обрабатывали сотни специалистов, однако никто не мог поручиться, что эти данные найдут практическое применение.
Миссия планировалась как чрезвычайный шаг, и, хотя данных было уже достаточно, старт корабля откладывали до самого последнего срока — минус десять с половиной лет от критической точки прибытия. Появляться на Земле позже не имело смысла: еще месяц, и Миссии здесь нечего было бы делать. Когда погиб Шестой Флот, стало ясно, что Война со Сферой проиграна, и «Колыбель» стартовала. Наблюдателям послали уведомление, которое ненамного опередило сам корабль и никого уже не застало.
Они прожили жизнь среди людей — почти как люди — и умерли так же. Шифрованные списки в секретных документах — на родине, и прах под плитами с чужими именами — здесь, на Земле. Эти герои сделали все, что могли, дальнейшее зависело только от Миссии, и, судя по первым итогам, наблюдатели работали не напрасно.
— И смотреть с орбиты, как вы тут терзаетесь? Я слишком гуманна. — Ксена убедилась, что вид из окна неплох, и, мгновенно потеряв к нему интерес, принялась обходить комнаты.
— Терзаюсь?..
— Вы сами говорили, что вас гложут сомнения. Разве нет?
Стив не понял, шутит ли она, и отметил, что это с ним не впервые.
— Жилье вас устраивает? — спросил он, следуя за Ксеной в спальню.
— Исключая излишества — да. Зачем мне такая площадь? — Она резко обернулась, и офицер чуть не наткнулся на ее грудь. — Здесь можно с комфортом разместить десяток персон. А если в казарменном порядке, то и полсотни. Своим солдатам на родине вы предоставляли такие же условия?
— По обстоятельствам, — глухо отозвался он.
— Обстоятельства таковы, что мы не можем позволить себе оккупантских замашек. Если только мы не хотим вызвать волну недовольства, которую вы и Трайк с нетерпением ждете.
— Мои инструкции мне вполне ясны, — отчеканил Стив. — После визита к Президенту мы ни разу не применяли силу. Это жилье находится в муниципальной собственности. Городские власти были рады безвозмездно предоставить Миссии несколько свободных квартир. Однако я настоял на внесении арендной платы.
— Правильно сделали, — сказала Ксена, вытесняя его из спальни. — Кстати, как дела с вашей коммерцией? — Взглянув на Стива, она опустилась в кресло и сцепила пальцы у подбородка. — Извините. Мне трудно свыкнуться с мыслью, что вы горели в посадочных модулях, шли в атаку с ранениями... и при всем при этом я обязана вами помыкать.
— Не обязаны, — произнес он.
— Итак, что с коммерцией?
— По докладам, все развивается успешно. Ни один из наших препаратов здесь не известен, и запаса технологий, годных к продаже, нам хватит надолго.
— Только бы не переусердствовать. Наиболее ценное надо приберечь на крайний случай. — Ксена встала и прошлась по холлу. — Нет, я не понимаю, зачем нужно столько помещений.
— Вторая спальня, гостевая, детская. — Стив обогнул выступающий книжный стеллаж и двинулся дальше. — Вот здесь обеденный зал, если я правильно это называю, а здесь еще одна спальня.
— Ее займете вы, — сказала Ксена, оглядывая стены.
Стив по инерции шагнул внутрь и застыл.
— А эту Трайк, когда вернется, — добавила она.
— Я... — Офицер помолчал. — Я прикажу усилить охрану.
Она выразительно посмотрела ему в спину.
— Знаете, была бы я местной, я бы сейчас расхохоталась.
— Интересно, что бы в таком случае сделал я? — буркнул он, оборачиваясь.
— Да ничего. Так и стояли бы.
— И все-таки вам лучше перебраться на «Колыбель». Это намного безопасней.
— Не волнуйтесь за меня.
— Или в Уошингтон, ближе к президентскому дворцу — вопросительно произнес Стив. — Вы решили поселиться в Москве из-за Волкова, — сказал он, не дождавшись ответа.
— Вы проницательны.
— Чем же он вас...
— За-це-пил, — медленно выговорила Ксена. — «Зацепил», да? Именно так, Стив, он меня зацепил. Чем? Это лежит в плоскости моих особых полномочий. Скажу лишь, что Волков, возможно, и есть то самое, ради чего мы находимся на Земле. А возможно, и нет, — спокойно добавила она. — Ну, наша экскурсия окончена?
— Запас еды находится в одной из комнат слева по коридору.
— Вы до сих пор не перешли на местную пищу? Она вполне пригодна. — Ксена приблизилась к терминалу и вызвала справочную. — Стив, вам что-нибудь заказать?
— Я предпочитаю проверенное.
— Дело ваше. А мне корабельная синтетика уже надоела. Представляю, как стонут от нее пилоты. — Ксена выбрала в экранном меню службу доставки. — Пожалуй, Сеть — самое полезное достижение человечества, — заметила она.
— Единственное, которое нам полезно, — уточнил Стив. — На фоне остальных так называемых достижений...
— Продолжайте, — поддержала она.
— Я подумал... наши наблюдатели провели на Земле достаточно времени.
— Вы хотите сказать, не вышло ли так, что они ускорили развитие земных технологий?
— Невольно, сами того не желая.
— Если они и оказали какое-то влияние на местную цивилизацию, то оно не критично. Надеюсь, вам не надо объяснять почему?
— Земля до сих пор не располагает орбитальной верфью. — Стив понимающе посмотрел ей в глаза. — Они уже обнаружили систему Виктории, но их ракетные двигатели несовершенны, и корабли будут добираться очень долго.
— Не долго, — возразила Ксена. — Ровно столько, сколько нужно.
Пить не хотелось. Испарившаяся водка превратила это удовольствие в подобие виртуального секса — процесс безопасный, подконтрольный и оттого муторный. Он напоминал нынешнюю свободу.
Андрей подошел к окну и взглянул на город. Часы показывали половину девятого, до сумерек было далеко, но Москва уже перешла в фазу праздника. Все куда-то ехали, забивались по клубам и ресторанам, все словно чего-то ждали. Начало вечера, славное время: людьми владеет предощущение заслуженного отдыха. Завтра будет похмелье, все это знают, но думать об этом не принято.
Из окна отеля «Айленд Рус» был виден застывший на взлете Гагарин, опоясанный, словно кольцом ускорителя, многоэтажной эстакадой. Машины двигались плотно, как тесто в миксере: на четных уровнях — по часовой стрелке, на нечетных — против. Если бы памятник вдруг ожил, он мог бы сойти с ума.
— Вы все рехнулись, — тихо сказал Андрей.
Утренний разговор с Канунниковым дал много информации, но мало что прояснил. Скорее, только запутал. Человечество впервые потерпело полное поражение, без всякой надежды на реванш, но люди вели себя так, будто это касалось кого-то другого. Сама тема была горячей: в новостях говорили о Миссии и только о Миссии, программные директора каналов выгребли из запасников все фильмы о пришельцах, вплоть до наивного ретро с корявым ручным монтажом. На экране примелькались новые, доселе неизвестные лица: эксперты из североамериканской «Голубой Книги» и европейского «Контакта». Пенсионерка мадам Роллинг, первой заметившая посадку чужого челнока, стала телезвездой и уже объявила, что взялась за автобиографическую книгу.
Все это было естественно и правильно, недоумение вызывало лишь одно: никто не боялся. Люди поглощали информацию о Миссии, но самого главного, того, что лежало на поверхности, они упорно не замечали. Простой вывод, ставящий точку в истории человеческой цивилизации, проходил мимо сознания, как ветер.
— Или я чего-то не понимаю... — пробормотал Андрей.
Расставшись с майором, он поймал такси и отправился туда, куда не доехал из аэропорта. Хованское кладбище, территория 4, участок 2618. К родителям.
Это было единственным, чего он не мог простить государству. И не хотел прощать. Ему дали пожизненное — что ж, так сложились обстоятельства. Условия содержания в «Каменном Чертоге» были неоправданно жесткими, но и этому находилось объяснение. Если сложить все зло, содеянное обитателями спецлага, Шиашир должен был уйти под воду, прямиком в ад. Чего стоил один только Дантист — серийный убийца, сидевший, как выяснилось, в соседней камере... Хотя шестисот смертей на его совести все-таки не было, и в списке душегубов Андрей значился первым. Виновным он себя не считал, но то, что с ним случилось, было объективно. В отличие от другого... От могилы на четвертой муниципальной территории. Могилы с убогой доской, могилы без ограды.
Андрею даже не сообщили. Просто похоронили двух стариков — хорошо, если в гробах, а не в мешках для мусора. Закопали в землю и накрыли плитой из второсортного бетона. В изголовье, между проступающими от арматуры потеками ржавчины, лежала почерневшая табличка в рамке из ярко-зеленого мха. Прошло не так много времени, но имена и даты уже сейчас не смог бы прочесть никто. Если бы не Стив, Андрей не нашел бы родителей вовек. Если бы не гады, возле этой могилы не задержалась бы ни одна живая душа. Но еще страшней для Андрея было то, что родители навсегда останутся здесь, на территории 4, под размываемой дождями плитой. Ни перезахоронить, ни привести могилу в порядок он не мог. Он не мог ничего, разве что ненадолго явиться сюда еще раз — через месяц или через два. Ведь сын этих людей, стертых из памяти, почти безымянных, официально продолжал отбывать наказание в «Каменном Чертоге», а кроме него это никому не было нужно. На целой планете — никому.
Андрей всматривался в табличку до тех пор, пока ему не стало казаться, что она ничем не отличается от других. Так бывает с каким-нибудь словом: если повторять его бесконечно, оно теряет смысл и превращается в пустой звук. Андрей стоял посреди поля из серых прямоугольников, разделенных пучками буйного сорняка, и пытался расслышать, что за чувство в нем зреет — смирение или ярость.
Он так и не понял. Провел у могилы около часа и ушел, зная, что вернется не скоро.
Андрей оторвался от окна и, обнаружив, что все еще держит пустую банку, сплющил ее в руке.
— Сеть, — сказал он в потолок.
У стены вспыхнул монитор, по умолчанию настроенный на первую программу.
— ...однократный прием снимает инсулиновую зависимость, а недельный курс лечения полностью нормализует...
Говорил дюжий мужчина в белом халате и в крахмальной шапочке. Для полноты образа не хватало только марлевой повязки и фонендоскопа на шее. Впрочем, белый халат в студии прямого эфира сам по себе был достаточно абсурден.
— Прежде чем органы сертификации одобрят новое средство, оно должно пройти тщательную проверку, — заметил ведущий.
— Безусловно, — с готовностью отозвался врач. — В исследованиях участвовало шесть независимых клиник и более тысячи добровольцев. Состояние каждого из них, — он поднял указательный палец, — значительно улучшилось. Ни в одном случае побочных эффектов не выявлено. Результат впечатляющий.
— Нельзя не согласиться. — Ведущий выразил приятное удивление. — А сколько длились эти испытания?
Доктор чуть замялся:
— Двенадцать дней.
— Двенадцать дней? Вам не кажется, что этого недостаточно?
Журналист заранее знал, что ему ответят, и это бросалось в глаза.
— Во времена репрессий многие священники сотрудничали с Конторой, — сказал он, помолчав.
— Когда это было! О чем ты вообще?
— Не так уж и давно. Полтора века — не срок. Люди несли Слово Божье, а потом несли рапорта в гэбэ. Были они предателями или нет? Те, кто работал на Контору, загубили свои души. Но они таким образом сохранили Церковь. Удержали веру от ухода в катакомбы, оставили ее доступной всем, а не узкому кругу. Может, Как раз это и было подвигом? Не геройская смерть за себя, а мучительная жизнь для других?
Андрею почудилось, что Канунников собирается перекреститься, но тот вытащил новую сигарету.
Нужно сохранить родину, — сказал майор. — Сохранить землю, на которой мы живем. Изнасилованную, заплеванную, какую угодно. Пока есть она, есть и человечество. В будущем наших имен не вспомнят, и вопрос о том, какую цену мы платим сейчас, никого не волнует. Вопрос только один: что нам удастся сберечь для следующих поколений. И здесь любые затраты оправданы. Любые, Андрюша.
— Тебя послушать, так мы гордиться должны. Это что, позиция государства?
— Позиция у государства сейчас одна: коленно-локтевая. То, что я говорю, — это всего лишь трезвый взгляд на вещи.
Официантка, проходившая за спиной у Канунникова, уловила последнюю фразу и вздернула брови. Майор не был трезвым, и уже давно. Его движения сначала приобрели, а затем утратили плавность; взгляд все чаще цеплялся за девушку, сидевшую у дальнего столика.
Андрей и сам был пьян, но это относилось лишь к телу, мозги же оставались ясными. Он сознавал, что при первой необходимости к нему вернется такая координация движений, которой позавидует военный летчик. Именно эта мысль не позволяла Андрею расслабиться до конца, точнее не давала забыть, что любое расслабление — обман.
«Интересно, — думал он, — могу ли я это регулировать? Могу ли протрезветь наполовину? И к кому мне в таком случае обращаться? Эй, как вас там? — Он внутренне усмехнулся. — Симбионты! Прием!»
Изнутри не ответили. Алкоголь продолжал циркулировать в организме, почти не касаясь сознания, но приводя вестибулярный аппарат в соответствие с количеством потребленного.
«Никто не пьет, чтобы падать харей в салат. Люди пьют, чтобы отвлечься, развеяться. Но мне это уже недоступно...»
Андрей отодвинул рюмку в сторону.
— Что нужно гадам на самом деле, они не говорили? — осведомился он.
— Они и не скажут.
— Но предположения есть?
— Тут и предполагать особенно нечего. Прилетело два десятка особей. — Канунников влил в себя очередные пятьдесят грамм — меланхолично, словно подавал налоговую декларацию. — Дипломатическая миссия у них. Но они называют ее просто Миссией.
— Разница есть кое-какая, — кивнул Андрей.
— Есть, есть. В этом они кумекают. Они вообще во всем кумекают. Молодцы ребята.
— Прежде чем появиться открыто, они проводили разведку.
— Вот и я о том же. Сейчас мы приходим к выводу, что работали они тут плотно. И очень долго.
— Стив мне так прямо и сказал.
— И мне сказал, Но я имею в виду, что долго — это, очень долго. Очень.
Андрей подался вперед.
— Несколько десятилетий, — произнес Канунников. — Возможно, еще дольше. Сколько точно — неизвестно. Ни одна из спецслужб никогда на них не выходила. Они не просто жили среди нас, они были частью человечества. Гады внедрились так глубоко, что мы и сейчас не знаем их источников. Зато они знают про нас все. Нашу историю и наши языки. Нашу психологию, наши страхи... Они изучали нас столько, сколько им было нужно. И если они приступили к своей Миссии значит, непроясненных вопросов у них уже не осталось. Убийственный расклад: гады готовятся к колонизации, мы это видим, но ничего не можем поделать.
— Колонизация — это для них.
— Для нас — оккупация, — поддержал Канунников,
— Это и есть их цель?
— А что, возможны варианты? Не за нефтью же они прилетели. И вряд ли за брюликами, — добавил майор мрачно. — Им нужны новые территории, это единственное объяснение.
— Ну тогда кобздец, — объявил Андрей. — И какого хрена ты меня тут пафосом накачиваешь? Хотят забрать планету — заберут. Да они ее уже забрали! Только люди глазам не верят. Во! — Он махнул на стоянку возле кафе. — Подъезжают. Жрать они собираются. А что? Здесь воздух. И вид неплохой.
— Что ж им теперь, не жрать? — зло проговорил Николай. — Удивляешь ты меня, Волков. Ты оттрубил пятерку в спецлаге, без шансов на помилование, но не потерял человеческого облика. Во что-то верил, значит? Так почему теперь мы должны сдохнуть заранее? Пока не настал Апокалипсис, не нужно ощущать его как реальность. Он может быть в шаге от тебя, но и это не конец. Мы живы, мы до сих пор живы. — Майор постучал по столу. — И... мы все-таки им нужны. Иначе зачем они создают эту структуру? Весьма любопытную; кстати. Состоящую из политиков, ученых, офицеров... — Он широко улыбнулся. — И опаснейших преступников.
— Много нас?
— «Вас» или «нас»?
— Всех.
— Пока считаем на десятки. Что будет дальше, сколько им еще понадобится народу — они и сами не знают. Вероятно, они ждут встречи с чем-то таким, против чего без нашей помощи не справятся.
— Об этом я уже думал. Но если гады настолько могущественны, чем мы им поможем? Да и с какой стати мы должны им помогать?!
— «Враг моего врага — мой друг»? Не всегда, Волков. Что, если речь идет о простой конкуренции между гадами и... другими гадами, допустим?
— Будут драться, как два кобеля за суку, а нам останется сидеть в сторонке и не тявкать.
— Не исключено и такое. Вот чтобы мы в сторонке не сидели, они нас и прикармливают. Но это лишь версия.
— Угум... — Андрей подвинул к себе рюмку. — Жизнь наполняется смыслом. Бороться зато, чтобы достаться не этим, а другим, которые без яиц, но с крыльями,
— Почему с крыльями? — не понял майор.
— Или все-таки с яйцами. — Андрей выпил и попробовал улыбнуться.
— Не пугай людей, Волков.
— Хреново у меня получается?
— Научишься.
Канунников прикрыл глаза и замер, а когда очнулся, его взгляд стал свежим, как утреннее небо. Пьяный румянец сменился бледностью, но спустя мгновение прошла и она.
— Пора мне. Да и у тебя сегодня дел немало, — сказал майор, и Андрей вдруг почувствовал, что тоже трезвеет. — Это не я, это ты сам, — ответил Канунников на его недоумение. — Учись осознавать свои потребности. — Он кивнул и направился к «Волге». — Я тебе позвоню,
— Куда?
— Туда, где ты будешь.
— Постой-ка, Николай! — Андрей догнал его у машины и схватил за рукав. — У нас двести человек сидело. В одном только «Каменном Чертоге».
— Ну и что? А-а! Уже посетили мысли о собственной избранности? Меня тоже посещали. Выкинь это из головы.
— На Земле много осужденных.
— Ты не единственный, кого прикрутили, успокойся.
— Зачем ты меня вытащил?
— Ты что, недоволен?
— Зачем ты меня вытащил? — упрямо повторил Андрей.
— Сам посадил, сам и вытащил, — помолчав, ответил Канунников. — Хотя сажал не лично, а в составе следственной группы.
— Тогда мне тем более непонятно...
— Хорошо, поясняю. — Николай сжал челюсти, и проступившие желваки на мгновение сделали его лицо прямоугольным. — Ты, Волков, больной, но не глупый. В некоторых обстоятельствах такие люди незаменимы.
— Я не Волков, Коля. И ты это знаешь.
— Естественно, знаю. Но не помню.
— Как это?
— Стив посоветовал забыть.
— Стив посоветовал, и ты забыл, — сказал Андрей. — А если он попросит упечь меня обратно в лагерь или вообще прикончить?
— Не переоценивай своей значимости.
— Я спросил: ты выполнишь любое указание гадов?
— Ты сам-то как думаешь? — Канунников отодвинул его в сторону и уселся за руль. Прежде чем захлопнуть дверцу, он посмотрел Андрею в глаза. — Правильно думаешь, Волков.
* * *
— Здравствуйте, Трайк. — Ксена прищурилась: в каюте было темно, лишь на столе светился прямоугольник монитора. Чересчур ярко. — Трайк, я вас слушаю.— Не хотел вас будить, простите.
— Ну, продолжайте. — Она поморгала, окончательно просыпаясь. — Для того и разбудили, чтобы извиниться?
— Нет. Я счел необходимым высказать некоторые сомнения.
— И вы, Трайк? О, боже!
— Ксена?..
— Не обращайте внимания, это из учебного курса. Так что вы хотели?
— Поступила информация из Федерального бюро расследований. В Нью-Йорке и Лос-Анджелесе появились проповедники, представляющие некую Церковь Последней Истины. Я бы не стал вам об этом сообщать, и ФБР не стало бы сообщать мне...
— Если бы это не касалось Миссии. — Ксена села в постели. — Доктрина христианская?
— В принципе да, но...
— Без подробностей, Трайк.
Офицер понимающе кивнул.
— Речь идет о Втором Пришествии, — сказал он.
— Занятно.
— Ксена, я серьезно. Мотив Страшного суда в земной культуре обыгрывается очень давно, эмоционально люди к этому готовы. И не только христианский мир.
Вполне ожидаемая реакция. Ничего, человечество пережило массу духовных кризисов, переживет нынешний. Возникновение новых религиозных течений предсказано нашими наблюдателями.
— Не слишком ли рано? — спросил Трайк. — Мы провели на Земле меньше месяца.
— После слияния государств культура несколько застоялась и теперь жадно поглощает новую пищу. В конце концов, она усвоит и Миссию. Лучше скажите: как относится к этой секте само ФБР?
— Прежде чем начать к ней как-то относиться, они желают узнать наше мнение.
— Похвальная лояльность. — Ксене надоело щуриться на монитор, и она зажгла свет. — Наблюдатели во многом недооценили Землю, не правда ли?
— Человек из ФБР намекал, что Бюро готово оказать этой церкви помощь. Вопрос лишь один: в каком объеме.
— Пусть закроют, — без раздумий ответила Ксена. Трайк приподнял бровь. Он был поражен.
— М-м-м... До тех пор, пока Церковь Последней Истины не вступит в конфликт с законом, принципы демократии не позволят ее преследовать.
— А поддерживать ее силами спецслужб эти принципы позволяют? Секту необходимо ликвидировать. Миссия не заинтересована в сопротивлении, но еще меньше нам нужны подобные спекуляции. Культурный шок и без этого слишком велик. Секту ликвидировать, — уверенно повторила она.
— Принято. — Трайк на мгновение опустил глаза.
— У вас что-то еще, — поняла Ксена.
— Да. Именно о сопротивлении я и хотел поговорить. Точнее, о его отсутствии. Меня как командира отряда это смущает.
— Возможно — радует? Трайк, вы ничего не перепутали?
— Смущает. И вы понимаете, о чем я. Речь идет не о каких-то подпольных организациях...
— Они уже созданы, — вставила Ксена.
— Я имею в виду общественную реакцию, — закончил Трайк.
— Действительно, мы настраивались на мощный всплеск самосознания. И, не дождавшись, немного растерялись. Это не страшно.
— Наблюдатели предсказывали проявления враждебности по отношению к Миссии.
— Все еще впереди.
— Не думаю. Наши с вами учебные программы отличаются, но...
— В этой области — не существенно.
— Вот и я о том же. По информации, усвоенной нами в полете, население должно выказывать крайнее недовольство. Однако недовольства нет, и у меня возникают сомнения в компетентности наших наблюдателей. Или в добросовестности. — Трайк машинально перешел на английский, хотя из вежливости начинал разговор по-русски. — Полагаю, вам известно, где они сейчас. Я хотел бы с ними встретиться.
— Это невозможно.
— Для меня?
— В том числе и для вас.
— Ксена, я боевой офицер. Если бы вы знали, какие…
— Знаю, — перебила она. — Также я знаю, что послужной список Стива не в пример эффектнее вашего, но командир первого отряда не позволяет себе ссылаться на былые заслуги.
— Я лишь хотел сказать, что мне доверяли весьма значительные секреты.
— Никто не ставит под сомнение вашу преданность Родине, — смягчившись, ответила Ксена. — И если я говорю вам, что вы не можете встретиться с нашими наблюдателями, это означает только одно. — Она сделала паузу. — Вы не можете с ними встретиться, Трайк. Лучше доложите о своих успехах.
Тот скрыл недовольство, но так, чтобы Ксена заметила.
Ксена заметила, но так, чтобы он понял: это ей безразлично.
— «Скай Фикшн» отработан, — медленно проговорил Трайк. — Выбрано шесть заключенных, все будут представлены вам не позже завтрашнего дня. В данный момент мы направляемся к лагерю под Тегусигальпой, это последний пункт нашего маршрута.
— В таком случае счастливого пути. — Она прервала связь и поправила подушку.
О том, что с военными будет трудно, Ксена знала заранее и заранее догадывалась, что гражданских на Землю не пошлют: на Колыбели вряд ли остались толковые специалисты, не надевшие офицерский китель. Даже наблюдатели, отправленные на Землю много лет назад, числились по оборонному ведомству. Военные психологи, военные социологи, военные культурологи... историки и те — военные. Целая армия, получившая билет в один конец. Лучшие офицеры, оторванные от Войны. Точное количество наблюдателей Ксене было неизвестно, потому что оно было непринципиально. Последний резидент — Малахов Олег Дмитриевич, бизнесмен и филантроп, почетный житель города Иркутска, — умер в возрасте восьмидесяти девяти лет, не дождавшись «Колыбели» совсем чуть-чуть. С симбионтами в крови он мог бы дотянуть и до ста, но во время отправки наблюдателей об этой технологии еще не мечтали. Их забросили, как забрасывают обычных шпионов, с той лишь разницей, что вместо корабля на орбите Земли остался крошечный ретранслятор.
Это было первое массовое внедрение, но прежде на Земле уже поработали разведчики, и наблюдатели летели не на пустое место. Легализоваться и набирать аналитический материал — вот все, что от них требовалось. Объем информации, переданной ими через спутник, не поддавался оценке. На Колыбели его обрабатывали сотни специалистов, однако никто не мог поручиться, что эти данные найдут практическое применение.
Миссия планировалась как чрезвычайный шаг, и, хотя данных было уже достаточно, старт корабля откладывали до самого последнего срока — минус десять с половиной лет от критической точки прибытия. Появляться на Земле позже не имело смысла: еще месяц, и Миссии здесь нечего было бы делать. Когда погиб Шестой Флот, стало ясно, что Война со Сферой проиграна, и «Колыбель» стартовала. Наблюдателям послали уведомление, которое ненамного опередило сам корабль и никого уже не застало.
Они прожили жизнь среди людей — почти как люди — и умерли так же. Шифрованные списки в секретных документах — на родине, и прах под плитами с чужими именами — здесь, на Земле. Эти герои сделали все, что могли, дальнейшее зависело только от Миссии, и, судя по первым итогам, наблюдатели работали не напрасно.
* * *
— Прошу сюда, здесь вам будет удобно. Это самое качественное жилье, которое мы смогли найти в Москве — Стив посторонился, пропуская Ксену в квартиру. Недавно реконструированное здание, исторический центр. Река. — Он махнул на окно, жест получился нелепый. — Но лучше бы вам вернуться на «Колыбель», — добавил он.— И смотреть с орбиты, как вы тут терзаетесь? Я слишком гуманна. — Ксена убедилась, что вид из окна неплох, и, мгновенно потеряв к нему интерес, принялась обходить комнаты.
— Терзаюсь?..
— Вы сами говорили, что вас гложут сомнения. Разве нет?
Стив не понял, шутит ли она, и отметил, что это с ним не впервые.
— Жилье вас устраивает? — спросил он, следуя за Ксеной в спальню.
— Исключая излишества — да. Зачем мне такая площадь? — Она резко обернулась, и офицер чуть не наткнулся на ее грудь. — Здесь можно с комфортом разместить десяток персон. А если в казарменном порядке, то и полсотни. Своим солдатам на родине вы предоставляли такие же условия?
— По обстоятельствам, — глухо отозвался он.
— Обстоятельства таковы, что мы не можем позволить себе оккупантских замашек. Если только мы не хотим вызвать волну недовольства, которую вы и Трайк с нетерпением ждете.
— Мои инструкции мне вполне ясны, — отчеканил Стив. — После визита к Президенту мы ни разу не применяли силу. Это жилье находится в муниципальной собственности. Городские власти были рады безвозмездно предоставить Миссии несколько свободных квартир. Однако я настоял на внесении арендной платы.
— Правильно сделали, — сказала Ксена, вытесняя его из спальни. — Кстати, как дела с вашей коммерцией? — Взглянув на Стива, она опустилась в кресло и сцепила пальцы у подбородка. — Извините. Мне трудно свыкнуться с мыслью, что вы горели в посадочных модулях, шли в атаку с ранениями... и при всем при этом я обязана вами помыкать.
— Не обязаны, — произнес он.
— Итак, что с коммерцией?
— По докладам, все развивается успешно. Ни один из наших препаратов здесь не известен, и запаса технологий, годных к продаже, нам хватит надолго.
— Только бы не переусердствовать. Наиболее ценное надо приберечь на крайний случай. — Ксена встала и прошлась по холлу. — Нет, я не понимаю, зачем нужно столько помещений.
— Вторая спальня, гостевая, детская. — Стив обогнул выступающий книжный стеллаж и двинулся дальше. — Вот здесь обеденный зал, если я правильно это называю, а здесь еще одна спальня.
— Ее займете вы, — сказала Ксена, оглядывая стены.
Стив по инерции шагнул внутрь и застыл.
— А эту Трайк, когда вернется, — добавила она.
— Я... — Офицер помолчал. — Я прикажу усилить охрану.
Она выразительно посмотрела ему в спину.
— Знаете, была бы я местной, я бы сейчас расхохоталась.
— Интересно, что бы в таком случае сделал я? — буркнул он, оборачиваясь.
— Да ничего. Так и стояли бы.
— И все-таки вам лучше перебраться на «Колыбель». Это намного безопасней.
— Не волнуйтесь за меня.
— Или в Уошингтон, ближе к президентскому дворцу — вопросительно произнес Стив. — Вы решили поселиться в Москве из-за Волкова, — сказал он, не дождавшись ответа.
— Вы проницательны.
— Чем же он вас...
— За-це-пил, — медленно выговорила Ксена. — «Зацепил», да? Именно так, Стив, он меня зацепил. Чем? Это лежит в плоскости моих особых полномочий. Скажу лишь, что Волков, возможно, и есть то самое, ради чего мы находимся на Земле. А возможно, и нет, — спокойно добавила она. — Ну, наша экскурсия окончена?
— Запас еды находится в одной из комнат слева по коридору.
— Вы до сих пор не перешли на местную пищу? Она вполне пригодна. — Ксена приблизилась к терминалу и вызвала справочную. — Стив, вам что-нибудь заказать?
— Я предпочитаю проверенное.
— Дело ваше. А мне корабельная синтетика уже надоела. Представляю, как стонут от нее пилоты. — Ксена выбрала в экранном меню службу доставки. — Пожалуй, Сеть — самое полезное достижение человечества, — заметила она.
— Единственное, которое нам полезно, — уточнил Стив. — На фоне остальных так называемых достижений...
— Продолжайте, — поддержала она.
— Я подумал... наши наблюдатели провели на Земле достаточно времени.
— Вы хотите сказать, не вышло ли так, что они ускорили развитие земных технологий?
— Невольно, сами того не желая.
— Если они и оказали какое-то влияние на местную цивилизацию, то оно не критично. Надеюсь, вам не надо объяснять почему?
— Земля до сих пор не располагает орбитальной верфью. — Стив понимающе посмотрел ей в глаза. — Они уже обнаружили систему Виктории, но их ракетные двигатели несовершенны, и корабли будут добираться очень долго.
— Не долго, — возразила Ксена. — Ровно столько, сколько нужно.
* * *
Андрей вскрыл банку пива и поймал убегающую пену. Пиво было вкусным, хотя и крепким. Длинно выдохнув, он повертел банку, не спеша прочитал все, что там было написано, и опрокинул ее над раковиной.Пить не хотелось. Испарившаяся водка превратила это удовольствие в подобие виртуального секса — процесс безопасный, подконтрольный и оттого муторный. Он напоминал нынешнюю свободу.
Андрей подошел к окну и взглянул на город. Часы показывали половину девятого, до сумерек было далеко, но Москва уже перешла в фазу праздника. Все куда-то ехали, забивались по клубам и ресторанам, все словно чего-то ждали. Начало вечера, славное время: людьми владеет предощущение заслуженного отдыха. Завтра будет похмелье, все это знают, но думать об этом не принято.
Из окна отеля «Айленд Рус» был виден застывший на взлете Гагарин, опоясанный, словно кольцом ускорителя, многоэтажной эстакадой. Машины двигались плотно, как тесто в миксере: на четных уровнях — по часовой стрелке, на нечетных — против. Если бы памятник вдруг ожил, он мог бы сойти с ума.
— Вы все рехнулись, — тихо сказал Андрей.
Утренний разговор с Канунниковым дал много информации, но мало что прояснил. Скорее, только запутал. Человечество впервые потерпело полное поражение, без всякой надежды на реванш, но люди вели себя так, будто это касалось кого-то другого. Сама тема была горячей: в новостях говорили о Миссии и только о Миссии, программные директора каналов выгребли из запасников все фильмы о пришельцах, вплоть до наивного ретро с корявым ручным монтажом. На экране примелькались новые, доселе неизвестные лица: эксперты из североамериканской «Голубой Книги» и европейского «Контакта». Пенсионерка мадам Роллинг, первой заметившая посадку чужого челнока, стала телезвездой и уже объявила, что взялась за автобиографическую книгу.
Все это было естественно и правильно, недоумение вызывало лишь одно: никто не боялся. Люди поглощали информацию о Миссии, но самого главного, того, что лежало на поверхности, они упорно не замечали. Простой вывод, ставящий точку в истории человеческой цивилизации, проходил мимо сознания, как ветер.
— Или я чего-то не понимаю... — пробормотал Андрей.
Расставшись с майором, он поймал такси и отправился туда, куда не доехал из аэропорта. Хованское кладбище, территория 4, участок 2618. К родителям.
Это было единственным, чего он не мог простить государству. И не хотел прощать. Ему дали пожизненное — что ж, так сложились обстоятельства. Условия содержания в «Каменном Чертоге» были неоправданно жесткими, но и этому находилось объяснение. Если сложить все зло, содеянное обитателями спецлага, Шиашир должен был уйти под воду, прямиком в ад. Чего стоил один только Дантист — серийный убийца, сидевший, как выяснилось, в соседней камере... Хотя шестисот смертей на его совести все-таки не было, и в списке душегубов Андрей значился первым. Виновным он себя не считал, но то, что с ним случилось, было объективно. В отличие от другого... От могилы на четвертой муниципальной территории. Могилы с убогой доской, могилы без ограды.
Андрею даже не сообщили. Просто похоронили двух стариков — хорошо, если в гробах, а не в мешках для мусора. Закопали в землю и накрыли плитой из второсортного бетона. В изголовье, между проступающими от арматуры потеками ржавчины, лежала почерневшая табличка в рамке из ярко-зеленого мха. Прошло не так много времени, но имена и даты уже сейчас не смог бы прочесть никто. Если бы не Стив, Андрей не нашел бы родителей вовек. Если бы не гады, возле этой могилы не задержалась бы ни одна живая душа. Но еще страшней для Андрея было то, что родители навсегда останутся здесь, на территории 4, под размываемой дождями плитой. Ни перезахоронить, ни привести могилу в порядок он не мог. Он не мог ничего, разве что ненадолго явиться сюда еще раз — через месяц или через два. Ведь сын этих людей, стертых из памяти, почти безымянных, официально продолжал отбывать наказание в «Каменном Чертоге», а кроме него это никому не было нужно. На целой планете — никому.
Андрей всматривался в табличку до тех пор, пока ему не стало казаться, что она ничем не отличается от других. Так бывает с каким-нибудь словом: если повторять его бесконечно, оно теряет смысл и превращается в пустой звук. Андрей стоял посреди поля из серых прямоугольников, разделенных пучками буйного сорняка, и пытался расслышать, что за чувство в нем зреет — смирение или ярость.
Он так и не понял. Провел у могилы около часа и ушел, зная, что вернется не скоро.
Андрей оторвался от окна и, обнаружив, что все еще держит пустую банку, сплющил ее в руке.
— Сеть, — сказал он в потолок.
У стены вспыхнул монитор, по умолчанию настроенный на первую программу.
— ...однократный прием снимает инсулиновую зависимость, а недельный курс лечения полностью нормализует...
Говорил дюжий мужчина в белом халате и в крахмальной шапочке. Для полноты образа не хватало только марлевой повязки и фонендоскопа на шее. Впрочем, белый халат в студии прямого эфира сам по себе был достаточно абсурден.
— Прежде чем органы сертификации одобрят новое средство, оно должно пройти тщательную проверку, — заметил ведущий.
— Безусловно, — с готовностью отозвался врач. — В исследованиях участвовало шесть независимых клиник и более тысячи добровольцев. Состояние каждого из них, — он поднял указательный палец, — значительно улучшилось. Ни в одном случае побочных эффектов не выявлено. Результат впечатляющий.
— Нельзя не согласиться. — Ведущий выразил приятное удивление. — А сколько длились эти испытания?
Доктор чуть замялся:
— Двенадцать дней.
— Двенадцать дней? Вам не кажется, что этого недостаточно?
Журналист заранее знал, что ему ответят, и это бросалось в глаза.