Страница:
— Я следил за операцией. Эта кандидатура с первой минуты вызывала у меня вопросы. Я присутствовал на его перелицовке.
— И что же у него с лицом?
— Операция прошла успешно, но я говорю о температуре тела.
— Тридцать шесть и шесть? — предположила Ксена.
— Именно. Обитатели Сферы ничуть не теплее нас. Да вы и сами это знаете. Волков перегрет на четыре и тридесятых градуса. По шкале Цельсия, разумеется.
— Вы что, никогда не болели?
— Волков здоров, — возразил Стив. — Но и это еще не все. Мимика.
— Да, я понимаю.
— Подождите. Вы разведчик, я солдат. У нас с вами нюх на врага, и гражданина Сферы я учую... э-э-э...
— За версту, — подсказала Ксена.
— За версту, пусть будет так. Тот, кто всю жизнь провел на Колыбели, может и перепутать: действительно, видовых отличий между нами нет. Но у меня выработался инстинкт. Да и у вас, полагаю. Так вот, с Волковым мой инстинкт молчит. А ваш?
— А мой... запрещает мне прислушиваться к инстинктам. Не считайте меня пристрастной, но повышенная температура скорее подтверждает, что Волков — глубоко внедренный агент, залегендированный на биологическом уровне. При длительной подготовке и перенастройке обмена веществ...
— У Волкова не было даже испарины! Все реакции в норме, За исключением интенсивной мимики.
— Это не аргумент. Кривляться можно научить кого угодно. Мы не используем активно лицевые мышцы, но они работоспособны. Когда Миссия вернется на Колыбель, от нас будут шарахаться, вот увидите. Стив... — она помолчала. — Я не хочу вас ни в чем убеждать, я и сама пока недостаточно убеждена. И этот разговор я затеяла с единственной целью: развеять накопившееся недоверие. Мне кажется, оно начало нам мешать.
Если угодно, мы вернемся к обсуждению Волкова, но я должна напомнить, что исследования в области биотехнологий на Колыбели и на Сфере давно идут разными путями. Десять лет назад мы уже располагали симбиотической системой, пусть и опытными образцами, а противник еще только подбирался к ней. Однако есть области, в которых нас значительно опередили. Не исключено, что медики Сферы способны поднять и естественную температуру тела. И... Стив, я опасаюсь, что их достижения этим не исчерпываются. Война идет слишком долго. Хотя о Войне вы знаете не меньше моего.
— Вы огорчены.
— Вовсе нет.
— Я не хотел сеять в вас сомнения.
— Хотели, как всегда, бескорыстно поделиться своими. — Ксена растянула губы, но улыбки не получилось. — Не стоит и пробовать, правда? — сказала она, посмотрев в зеркало.
— Нам это не идет, — согласился офицер.
— Почему же вы не делились сомнениями в присутствии Трайка? — спросила она.
— Волков действительно необычен для землянина. Но это не главное. Просто я вас поддерживаю, вот и все.
— Благодарю, Стив, — отстраненно произнесла Ксена и, убрав ветчину в холодильник, пошла мыть руки.
Ее утомили и дискуссия, и сама персона Волкова, но чем дольше Ксена о нем размышляла, тем противоречивей казались выводы, даже предварительные. Волков мог быть не агентом Сферы, а человеком, это она все еще допускала, но в таком случае количество опасных совпадений выходило за разумные пределы. Если же считать Волкова шпионом, то это был самый сильный противник, с каким ей доводилось бороться.
При иных обстоятельствах Ксена без колебаний отдала бы приказ на захват, но она подозревала, что Волков и сам знает далеко не все. По крайней мере, так это выглядело со стороны: абсолютно человеческое поведение — и поступки, словно безотчетные, но целиком укладывающиеся в логику действий профессионала. Шаги, быть может, единственно верные. Безукоризненная игра. Или... настоящее непонимание своей задачи.
Ксена склонялась к мысли, что одной корректировкой обмена веществ у Волкова не обошлось и что его сознание также претерпело вмешательство. Он был погружен в местную культуру максимально, гораздо полнее, чем участники Миссии. Где-то на глубинных уровнях сознания скрывалась его истинная сущность, но выявить ее силовыми средствами Ксена не надеялась. Резидент Сферы мнил себя человеком и, вероятно, воспринимал свою легенду как безусловную реальность. И при этом — координировал деятельность агентурной сети.
— «Зови их сюда, пусть присоединяются», — вновь повторила Ксена, поднимая руки к сушилке. — Зовите их, Волков, зовите.
— Выжигают полпустыни одним залпом, но от страха дрищут перед партизаном... — Андрею удалось это пропеть на какой-то неуловимо знакомый мотив.
Он осмотрелся и, обнаружив терминал, постучал себя по лбу. Вернув на экран незаконченный сеанс, Андрей вырезал начало диалога и отсек все свои фразы. На экране остались только реплики от пользователя «Зайка».
— Зайка-Зайка, — вздохнул он. — Зачем ты так быстро ушла? Могли бы еще потрепаться. Пять лет не виделись... Так, и что у нас тут? Немного, немного...
В окне висел короткий столбец.
ЗАЙКА, а как всегда:) ничиво:)
ЗАЙКА, да я такая:) боишься отмороженных?:)
ЗАЙКА, вообще да:)
ЗАЙКА. ОК
ЗАЙКА, конечно:)
ЗАЙКА, а?
ЗАЙКА, трабл! родаки вернулись, котик чао...
Тыкая пальцем в монитор, Андрей отметил начальные буквы:
— А... Д... В... О... К... А...Т... — Он провел по лицу ладонью. — И это все? Все, что ты хотела мне сказать, Зайка?
Адвокат у него в жизни был только один — первый и последний.
— Иван Адольфович? — спросил он ради приличия, да и просто чтобы не молчать. — Вы позволите?
Мейстер жил в престижном районе Крылатское-Северное, в квартире с нерационально большим количеством комнат: из холла было видно четыре дверных проема, не считая лесенки на второй уровень.
— Дома я не принимаю, — царственно произнес адвокат.
— Не надо меня принимать, я не лекарство. Со мной нужно поговорить. — Андрей заметил снисходительное удивление и добавил: — Ответить на пару вопросов.
— Я уже сказал. Обращайтесь в офис, мой секретарь запишет...
Что именно должен был записать секретарь, Иван Адольфович пояснить не успел. Его щека поймала тупой нос ботинка, и адвокат, не вынимая рук из карманов халата, оказался в дальнем углу, между креслом и напольной вазой.
— Денег у меня нет! — выпалил он, прикрываясь ладонью, хотя теперь их разделяло метров пять наборного паркета.
— Могу одолжить. — Андрей увидел работающий монитор и прислушался.
Выступал Президент. За спиной у него маячил крейсер «Адмирал Мельник», снятый с высоты птичьего полета. Виктор Ф. Кастель, по обыкновению, бубнил, как пономарь, и Андрей разобрал лишь отдельные фразы: «акт милосердия», «представители Миссии», «торжество гуманизма». Президента на мгновение сменил зэк в полосатой шапочке. Андрей отметил, что в «Каменном Чертоге» таких не выдавали. Затем показали перекличку в колонии, самолет, спускающегося по трапу мужчину того же, но уже без шапки, и трех женщин с цветами, плачущих от счастья. Мать, жена, дочь — угадал Андрей. Правильный набор. Все ждали, и все дождались. Почти как в жизни.
— Что вам угодно? — прокряхтел Мейстер, поднимаясь. — Кто вас послал?
— Смотря куда. Если в лагерь, то плохая работа адвоката.
Иван Адольфович почесался, чем окончательно разрушил образ надменного интеллектуала.
— Я вас не помню, — сказал он. — Я много дел проиграл.
Андрей со значением оглядел дорогую мебель.
— Некоторые дела я выигрывал, — отозвался Мейстер.
— Хорошо, что не все. А то куда бы вы девали деньги?
— В доме наличных нет! — воскликнул адвокат. — И на счету тоже, — неуверенно добавил он. — В этом году я погасил остаток кредита за квартиру и еще...
— А я в этом году впервые мог подать прошение о помиловании, — перебил Андрей.
— Н-да? Ну тогда я вас поздравляю!
— С чем?
— Прошение удовлетворили? Вы же на свободе.
— Нет. — Андрей прошелся по комнате и встал под какой-то репродукцией: красные брызги на зеленом фоне. — Это нельзя назвать свободой.
— А-а!.. — Мейстер напряженно улыбнулся. — А то я сначала решил, что вы... кхе-кхе...
— Сбежал? С Шиашира убежать нельзя. Оттуда нельзя даже уплыть: вода холодная.
— Вы отбывали наказание на Шиашире? Миссия амнистировала несколько человек, но из «Каменного Чертога», кажется, никого не выпустили. — Иван Адольфович оглянулся, словно призывая в свидетели самого Президента, однако выступление Кастеля уже завершилось, и на экране появились таблетки от запора.
— Само собой, — сказал Андрей. — Спецлаг построен для конченых подонков, там прощать некого.
— Так вы, значит, пошутили?
— Да, сегодня день юмора,
Мейстер с сомнением пощупал опухающее лицо.
— Паром «Данциг», — резко произнес Андрей.
— А?.. Ах, да. Пять лет назад, точно. И вы... Это он вас просил? Как его... забыл фамилию, вот же черт...
— Не важно. Звали его Андреем.
— Может быть, может быть. И чего он хочет?
— Хотел. Тщательного расследования и компетентной защиты. А получил исключительную меру.
— Там никак нельзя было... — Мейстер изогнул губы скорбным полумесяцем. — Никак! Никаких вариантов. Это я помню. Уйма доказательств! Я сперва подумал: вот он, мой шанс. Смогу отстоять клиента — заработаю имя на всю жизнь. А когда взялся и получил материалы, сразу понял, что дело швах. Я ведь ему предлагал, другу вашему...
— Под психа косить?
— Сейчас лежал бы себе в больнице. Ну не лежал бы, ходил. Принимал бы передачи. Встречался бы с родственниками.
— Он не хотел симулировать. Он хотел справедливости.
— С такими-то уликами? Их на двадцать человек хватило бы! Случается, клиента на одних только тещиных показаниях за решетку отправят, а там был полный комплект: частицы кожи, следы, волосы. Все подтверждено. Это ведь он потопил паром, дружок ваш. И вы ... ладно, так уж оно повернулось. Возможно, я не буду заявлять в полицию. При условии, что вы немедленно уберетесь.
Андрей отклеился от стены, но к двери не пошел.
— Я не буду вас бить. Возможно, — сказал он, хватая адвоката за лацкан. — При условии, что вы перестанете пудрить мне мозги.
— Даже не представляю... ох-х-х!.. — тот согнулся пополам.
Андрей отпустил халат, и Мейстер упал.
— Это уже тянет на три года, — выдавил адвокат.
— На четыре, — возразил Андрей, впечатывая ботинок ему в живот.
— Что вы... что вы... — проблеял Мейстер, пытаясь вдохнуть. — Не спешите, мы все обсудим...
— Мой друг сомневается в том, что «Данциг» уничтожил он сам.
— Сомневается?! — Иван Адольфович выпучил глаза и, нелепо извиваясь, пополз назад. — Я бы мог понять, если бы он отказывался. Но — сомневаться?!
— Отказываться сложно, улик действительно до хрена.
Цепляясь за подлокотник, адвокат перебрался в кожаное кресло и болезненно замер.
— Так бы сразу и сказали, — пробормотал он. Во взгляде у него вдруг забрезжила догадка. — Ясно, проблема в уликах. Ясно, ясно. Но при чем тут я? Это следственная группа. Даже не она, а экспертный отдел, спецы.
Андрей присел на журнальный столик.
— Ну? Дальше, — произнес он.
— А что дальше?.. Обратиться в Комитет по правам человека, инициировать доследование, служебную проверку...
Андрей прерывисто вздохнул.
— Да, это химеры, — быстро согласился Мейстер. — Но таков порядок. — Заметив, что Андрей встает и движется навстречу, он снова вытянул руки. — Верно, все верно! Процедурные вопросы не должны мешать правосудию. Частные контакты эффективней. Кстати! Один мой знакомый работал в экспертном отделе ФСБ. Раньше. Давно. Да и не то чтобы знакомый, а, наверно, родственник. Хотя какой он мне родственник...
Подойдя вплотную, Андрей навис над креслом, и адвокат мгновенно сосредоточился:
— Я дам его координаты!
В новостях заговорили о падении цен на нефть и о чем-то еще, не менее значительном.
— Я никому ничего не скажу, — заверил Мейстер.
— Я знаю.
— Нет, правда!..
— Правда, — повторил Андрей, переключая монитор на музыкальный канал.
Из динамиков понеслось что-то быстрое, в навязчивом ломаном ритме. Он прибавил громкость и поднял голову к потолку. Между встроенными плафонами висела старомодная люстра. На мощном стальном крюке.
— О чем это вы?.. — пробормотал Мейстер. Андрей улыбнулся и посмотрел в зеркало. Хорошо.
В смысле, четыре балла — за улыбку. Или даже пять, но с минусом.
«Задушила совесть».
«Месть или конкуренция?»
Канунников швырнул газеты Андрею в лицо. Тот не шелохнулся, лишь проследил за тем, как листы, разлетаясь, покрывают пол. Номер в отеле «Сандэй» сразу приобрел нежилой вид.
— Ты что это, дружок? — прошипел майор. — Офонарел? С цепи сорвался?!
— Хуже. Я из одиночки, Коля, — невозмутимо ответил Андрей, наблюдая за его метаниями у стола. — Давай. Ты же принес?
— Чего «давай»? Совсем оборзел, урка полосатый?! Я что тебе, курьер — за водкой бегать? Миска каши и морковный чай!
— Это я пять лет жрал. Хватит.
— Ты снова сядешь, урод! — крикнул Канунников, загребая ногой газеты. — Тебе морду новую слепили, так ты и ее под статью подводишь! Это же безумие какое-то! — Он воздел руки к небу за наклонным тонированным потолком. — Думаешь, я тебя отмажу? Или на гадов надеешься? Зря, урка. Им проблемы не нужны. И дураки — тоже. Слушай, тебе мозги-то не проверяли, а? Надо бы. А то сомнения у меня в твоей адекватности. Большие, брат, сомнения!
— Я не убивал Мейстера, — сказал Андрей.
— Ну да-а! Адвокатишка сам убился! «Задушила совесть», как эти пишут!
— Совесть у него вряд ли была. Уж точно не в таком количестве. Не в смертельном.
— Со-овесть!.. Трос его задушил, а не совесть. Классная веревка! Нейлоновая, скользкая, ее и мылить не нужно было. Правда, Андрюх? — вкрадчиво спросил Николай. — И откуда у судебной крысы тросик то взялся? Может, Иван Адольфыч такелажником подрабатывал? Ему как раз пять рублей до миллиона не хватало. — Он резко умолк и достал из плаща жужжащую трубку. — Ну!.. Что?..Что?! Ну... спасибо тебе, капитан. Да. Копай дальше.
Канунников придвинул кресло к столу и, усевшись, вытащил из-за пазухи литровую бутылку перцовки.
— Нашли чек в мусоре, — сообщил он. — Супермаркет на Смоленской. Трос куплен вчера в десять утра. Кассирша подтвердила: это был Мейстер. Приобрел сам, за день до смерти. — Майор хмуро взглянул на Андрея. — Стаканы несешь, нет?! Так зачем ты к нему таскался?
— Как будто не знаешь.
— Знать-то знаю. — Канунников кинул на стол сигареты. — Понять не могу!
Андрей вернулся с двумя рюмками и пакетом апельсинового сока.
— Хочу кое-что выяснить, — сказал он.
— Чего тут выяснять? Ты Волков Андрей Алексеевич, у тебя новый паспорт и новая морда. И это дело уже не твое.
— Мое, — возразил Андрей. — Потому что пять лет на Шиашире провел я, а не кто-то другой. И сейчас у меня все могло быть иначе. Это не мой крест, на меня его взвалили по ошибке. Ошибки надо исправлять. Кто ведет расследование?
— Конечно, не мы, — ответил Канунников, наливая — Какой-то важняк с Петровки. Если экспертиза установит, что Мейстер самолично вздернулся, дело спихнут вниз.
— Экспертиза установит, — кивнул Андрей.
— Спихнут, да не закроют! У адвоката работала система безопасности. Дешевая и старая, писала кое-как. С помехами и без звука. Но — писала. С двух камер в холле.
Андрей посмотрел на рюмку и опрокинул ее в себя.
— Показывай.
— Ох ты какой! — возмутился майор. — А погоны генеральские на жопу тебе не пришить?
Сходив за терминалом, Андрей раскрыл его перед Канунниковым.
— Давай, Коля. Что у вас за кино?
Тот, вздохнув, положил рядом телефон и потыкал в кнопки. Блок с трубкой законнектились и пискнули на разные голоса.
— Кино немое. — Канунников принялся что-то набирать на клавиатуре. — Мейстер был жмот и лентяй. Камеры все время отключались. То одна, то вторая, а то и обе сразу. С такой системой его могли убить прямо на глазах у дежурного. Дубина, — подытожил Николай.
Экран разделился на два окошка: в каждом был холл, снятый с противоположных сторон. Иван Адольфович, в шелковом халате и в сеточке для укладки волос, смотрел выступление Президента — в обоих кадрах, слева и справа.
— Вот сейчас ты звонишь в дверь, — прокомментировал Канунников.
— Я не звонил, я постучался.
— Да? Ну я же говорю, звука нет.
Мейстер неохотно встал, спрятал сетку в карман и куда-то пошел. В левом окне он исчез, в правом интерьер сдвинулся так, что дверь оказалась ровно по центру. Адвокат потянулся к замку.
— Счастливое совпадение, — процедил майор. Как только дверь приоткрылась, в окне замельтешили цветные точки.
— Вырубило камеру. Теперь смотри на вторую. Через несколько секунд в левом окошке возникла такая же рябь.
— О чем вы с ним толковали? — спросил Николай.
— Пускать не хотел. Посылал к секретарю.
— Естественно. Смотри внимательней, — сказал он.
Вторая камера включилась и сразу дала чистую картинку: Мейстер, опираясь на вазу, поднимается с колена.
— Он как будто и не падал, — заметил Канунников, — Вроде нагнулся, а потом выпрямился. Но если учесть, что это уже у другой стены...
— Я и не отрицаю, — буркнул Андрей.
— Чем и куда?
— Ногой по харе.
— Отлично. Теперь правое окно.
Едва Николай это сказал, как заработала первая камера. Возле двери уже было пусто. Панорама поехала обратно и вновь пропала. В левом окошке по-прежнему был только Мейстер.
— «Кто вас послал?» — проговорил за него Канунников.
— Ты читаешь по губам? — удивился Андрей.
— Ничего сложного. Что ты ему ответил?
— Сказал, что мы уже встречались.
— Очень умно!
Адвокат на экране озадаченно почесался.
— «Я вас не помню», — продолжил комментировать Канунников. — «Я много дел проиграл. Некоторые дела я выигрывал. В доме наличных нет, и на счету тоже. В этом году я погасил остаток кредита за квартиру». Ты что деньги с него требовал?! «Поздравляю»... С чем он тебя поздравлял? «Прошение удовлетворили? Вы же на свободе». Вот это самое непонятное место. Я тебя по хорошему спрашиваю: кем ты ему представился?
— Бывшим клиентом, кем же еще.
— Каким клиентом? — с нажимом произнес майор.
— Да у него их много было. Он всех не помнит.
Левая картинка снова пропала. Одновременно появилась правая, но Мейстер на ней стоял вполоборота. Что он говорит, разобрать было невозможно.
— Холл не прямоугольный, — заметил Николай. — Двух камер для такого помещения недостаточно. Остается мертвая зона. Метра три, примерно.
— Там еще репродукция висит идиотская, — подтвердил Андрей.
— Рядом с ней ты и прятался?
— Я не прятался.
— Разве я сказал «прятался»?
— Да, именно так ты и сказал.
— Ну не-ет! Все вышло случайно, — с издевкой произнес Канунников. — Провел полчаса под камерами и ни разу не попал в кадр.
— Ни разу? — переспросил Андрей.
Майор вздохнул и налил по рюмке.
— Как ты думаешь, если бы у полиции была твоя рожа, где бы ты сейчас был сам? Так что следующий тост — за неисправную систему слежения. — Он подмигнул и выпил. — И вот такой фиговины на записи минут пять. Ничего не видно. О чем хоть трепались-то?
— О погоде в основном.
— Понимаю. Скоро опять провал будет, обе камеры сразу. Ты, наверно, от картины отошел? Точно, отошел. Потому что после этого адвокат окажется в кресле. Опять ногой в харю?
— В пузо. Коленом.
— Не смертельно. Зато теперь мы его слышим. «Так бы сразу и сказали. Ясно, проблема в уликах». — Майор вновь принялся читать по губам.. — «Ясно, ясно». Гм, все ему ясно. Надо же, какой молодец! «Но при чем тут я? Это следственная группа. Даже не она, а экспертный отдел, спецы», — закончил он монотонно. — О как. Спецы. Н-да...
Обе камеры перестали работать.
— В принципе все, — объявил Николай. — Кроме последнего эпизода. Есть там еще один отрывочек. Мейстер говорит следующее: «Я дам его координаты». Посмотрим?
— Верю, — отмахнулся Андрей.
— Значит, координаты он тебе дал?
— Нет.
Канунников покачал головой.
— Я тот кусок раз десять пересматривал. Надеялся, он хотя бы первый слог вякнуть успевает. Нет, не успевает. Аппаратура у Мейстера ни к черту. Но адрес он все-таки назвал. Иначе ты бы его не повесил.
— Я его не вешал.
— Ну-ну, — майор загадочно улыбнулся, — Мейстер сам, да. Пообедал в хорошем ресторане, побрился, посмотрел новости и влез в петлю. С кем не бывает?.. Идиот!!! — Он ударил рюмкой по столешнице — сильно, но так, чтобы не разбить. — Думаешь, если ты камеры охмурил, так тебя и не найдут? Найдут. Сейчас опрашивают возможных свидетелей и разрабатывают старые связи. Пока самоубийство не доказано, делом занимается следователь по особо важным. А он еще не такие «глухари» вытягивал. Он умеет. И я на него повлиять не могу. Вот мне и остается — либо сразу тебя пристрелить, чтобы не валил всю ячейку, либо отправить на новую перелицовку. Только смысл?.. Ты ведь снова к кое-кому вломишься. К тому, чей адрес тебе назвал адвокат. Ты ведь не угомонишься, дружище?
— «Пять ле-ет»!.. Ему пять лет жалко! — Канунников резко подался вперед и, поймав Андрея за воротник, привлек к себе. — Да видел я, видел заключение экспертизы по «Данцигу». Отпечатков ты налапал сотни. Сотни! И камеры в порту тебя засняли. Вот у Мейстера ты как-то сумел... пёс тебя знает... А тогда, пять лет назад, во всех ракурсах остался. Да еще с голосом. По голосу тоже идентифицировали. По запаху, по поту с ладоней, по волосам на подушке в мотеле... Все совпало! Там столько улик, что и десятой части было достаточно. — Майор оттолкнул Андрея и подвинул к себе бутылку. — Паром взорвал ты. И не надо разыгрывать жертву. Шестьсот человек утонуло. Вот они — жертвы. А ты... — Он склонил голову и прищурился. — Ты, вообще-то, странный парень, Андрюша. Если вдуматься.
— Мейстера я не убивал, — повторил тот. — Тебе ведь про веревку доложили?
— Может же в этой истории быть хоть одно совпадение? Одно настоящее совпадение.
На столе задребезжала трубка, и Николай, ответив, пару минут молча слушал. Потом спросил:
— Это я сошел с ума или ты, капитан? Считаешь, мы оба? Ну что ж, примем за версию. Спасибо.
Бросив телефон, он налил себе до краев и сделал большой шумный глоток. Выдохнул, с удивлением посмотрел на пакет сока и, снова налив водки, занялся терминалом.
Запись пошла с начала, Мейстер опять был в сеточке для волос. Николай остановил изображение и, развернув окно на весь экран, показал на него пальцем. Иван Адольфович сидел у монитора и увлеченно смотрел выступление Президента.
— После супермаркета, где Мейстер купил тросик, у него была еще одна поездка, — тяжело произнес Канунников. — Адвокат наведался в банк и арендовал сейф. Только что открыли. Там записка. — Он прикурил и рассеянно поиграл пачкой сигарет. — Вот так вот... Человек покупает веревку и оставляет предсмертное письмо. На следующий день идет обедать. Заказывает харчо и цыпленка. На десерт — сливочный торт. Потом возвращается домой и принимает ванну. Надевает сеточку, включает новости. Кого-то ждет?.. — Николай исподлобья взглянул на Андрея и пожал плечами. — Возможно, ждет. Беседует с гостем, провожает его до двери. Потом просматривает запись охранной системы и половину стирает. Что скажешь?
— Потом вешается.
— Да.
— Надеюсь, разговор окончен?
— Нет. Кто следующий? Кто у тебя стоит под третьим номером?
— Под третьим? — нахмурился Андрей. — А разве второй уже был?
— Второй — это Мейстер. Первой была Ирина Дмитриенко из Хабаровска, — равнодушно проговорил Канунников. — Смертельная доза снотворного. Для полиции — никакой связи. Для меня она очевидна. Поэтому я спрашиваю еще раз: кто третий? Чей адрес тебе дал адвокат?
— Лена... — прошептал Андрей. — Лена, Лена... Когда?!
— По Москве — в пятнадцать ноль-ноль. Иван Адольфыч как раз откушал харчо.
— Лена, зайчик... Зачем ты, зачем?..
Андрей спрятал лицо в ладони, но Канунников дернул его за руку.
— Не кривляйся! Ты не знал как будто? Даже не догадывался? Она тебя бросила, и ты ее ненавидел.
— Она не бросила...
— Скажем иначе: не стала тебя ждать.
— Как можно ждать того, кто приговорен пожизненно?
— Меня другое интересует: как можно лишить жизни на расстоянии в несколько тысяч километров?
Андрей поднял голову и посмотрел на майора.
— Пошел вон, сволочь гэбэшная, — тихо, но внятно произнес он.
— Чё?..
— Это ты организовал. В Хабаровске. Ты, ты.
— Ну-ну-ну, любезный! — Николай нетвердо встал и похлопал его по затылку.
Андрей разъяренно отмахнулся.
— Катись!
— Пузырь не забираю, тебе пригодится. — Канунников, клацая подошвами, двинулся в прихожую. — Стиву или Ксене что-нибудь передать?
— Катитесь втроем!
— Ладно. — Он шмыгнул носом и, о чем-то размышляя, пошатался возле двери. — Это... ну какой адрес-то, Андрюх? Что тебе адвокат шепнул? Скажи, скажи, я ведь сам раскопаю. И будет хуже. Гораздо.
— И что же у него с лицом?
— Операция прошла успешно, но я говорю о температуре тела.
— Тридцать шесть и шесть? — предположила Ксена.
— Именно. Обитатели Сферы ничуть не теплее нас. Да вы и сами это знаете. Волков перегрет на четыре и тридесятых градуса. По шкале Цельсия, разумеется.
— Вы что, никогда не болели?
— Волков здоров, — возразил Стив. — Но и это еще не все. Мимика.
— Да, я понимаю.
— Подождите. Вы разведчик, я солдат. У нас с вами нюх на врага, и гражданина Сферы я учую... э-э-э...
— За версту, — подсказала Ксена.
— За версту, пусть будет так. Тот, кто всю жизнь провел на Колыбели, может и перепутать: действительно, видовых отличий между нами нет. Но у меня выработался инстинкт. Да и у вас, полагаю. Так вот, с Волковым мой инстинкт молчит. А ваш?
— А мой... запрещает мне прислушиваться к инстинктам. Не считайте меня пристрастной, но повышенная температура скорее подтверждает, что Волков — глубоко внедренный агент, залегендированный на биологическом уровне. При длительной подготовке и перенастройке обмена веществ...
— У Волкова не было даже испарины! Все реакции в норме, За исключением интенсивной мимики.
— Это не аргумент. Кривляться можно научить кого угодно. Мы не используем активно лицевые мышцы, но они работоспособны. Когда Миссия вернется на Колыбель, от нас будут шарахаться, вот увидите. Стив... — она помолчала. — Я не хочу вас ни в чем убеждать, я и сама пока недостаточно убеждена. И этот разговор я затеяла с единственной целью: развеять накопившееся недоверие. Мне кажется, оно начало нам мешать.
Если угодно, мы вернемся к обсуждению Волкова, но я должна напомнить, что исследования в области биотехнологий на Колыбели и на Сфере давно идут разными путями. Десять лет назад мы уже располагали симбиотической системой, пусть и опытными образцами, а противник еще только подбирался к ней. Однако есть области, в которых нас значительно опередили. Не исключено, что медики Сферы способны поднять и естественную температуру тела. И... Стив, я опасаюсь, что их достижения этим не исчерпываются. Война идет слишком долго. Хотя о Войне вы знаете не меньше моего.
— Вы огорчены.
— Вовсе нет.
— Я не хотел сеять в вас сомнения.
— Хотели, как всегда, бескорыстно поделиться своими. — Ксена растянула губы, но улыбки не получилось. — Не стоит и пробовать, правда? — сказала она, посмотрев в зеркало.
— Нам это не идет, — согласился офицер.
— Почему же вы не делились сомнениями в присутствии Трайка? — спросила она.
— Волков действительно необычен для землянина. Но это не главное. Просто я вас поддерживаю, вот и все.
— Благодарю, Стив, — отстраненно произнесла Ксена и, убрав ветчину в холодильник, пошла мыть руки.
Ее утомили и дискуссия, и сама персона Волкова, но чем дольше Ксена о нем размышляла, тем противоречивей казались выводы, даже предварительные. Волков мог быть не агентом Сферы, а человеком, это она все еще допускала, но в таком случае количество опасных совпадений выходило за разумные пределы. Если же считать Волкова шпионом, то это был самый сильный противник, с каким ей доводилось бороться.
При иных обстоятельствах Ксена без колебаний отдала бы приказ на захват, но она подозревала, что Волков и сам знает далеко не все. По крайней мере, так это выглядело со стороны: абсолютно человеческое поведение — и поступки, словно безотчетные, но целиком укладывающиеся в логику действий профессионала. Шаги, быть может, единственно верные. Безукоризненная игра. Или... настоящее непонимание своей задачи.
Ксена склонялась к мысли, что одной корректировкой обмена веществ у Волкова не обошлось и что его сознание также претерпело вмешательство. Он был погружен в местную культуру максимально, гораздо полнее, чем участники Миссии. Где-то на глубинных уровнях сознания скрывалась его истинная сущность, но выявить ее силовыми средствами Ксена не надеялась. Резидент Сферы мнил себя человеком и, вероятно, воспринимал свою легенду как безусловную реальность. И при этом — координировал деятельность агентурной сети.
— «Зови их сюда, пусть присоединяются», — вновь повторила Ксена, поднимая руки к сушилке. — Зовите их, Волков, зовите.
* * *
Взяв со стола бутылку, Андрей вытряс из нее последние капли и с омерзением проглотил. После разговора с Канунниковым мысли рассеялись, и собрать их вместе не представлялось возможным. Враги, которые «Мы Вам не враги», как будто бы чего-то боялись — панически.— Выжигают полпустыни одним залпом, но от страха дрищут перед партизаном... — Андрею удалось это пропеть на какой-то неуловимо знакомый мотив.
Он осмотрелся и, обнаружив терминал, постучал себя по лбу. Вернув на экран незаконченный сеанс, Андрей вырезал начало диалога и отсек все свои фразы. На экране остались только реплики от пользователя «Зайка».
— Зайка-Зайка, — вздохнул он. — Зачем ты так быстро ушла? Могли бы еще потрепаться. Пять лет не виделись... Так, и что у нас тут? Немного, немного...
В окне висел короткий столбец.
ЗАЙКА, а как всегда:) ничиво:)
ЗАЙКА, да я такая:) боишься отмороженных?:)
ЗАЙКА, вообще да:)
ЗАЙКА. ОК
ЗАЙКА, конечно:)
ЗАЙКА, а?
ЗАЙКА, трабл! родаки вернулись, котик чао...
Тыкая пальцем в монитор, Андрей отметил начальные буквы:
— А... Д... В... О... К... А...Т... — Он провел по лицу ладонью. — И это все? Все, что ты хотела мне сказать, Зайка?
Адвокат у него в жизни был только один — первый и последний.
* * *
Мейстер за пять лет ничуть не изменился: жидкие, но идеально уложенные волосы, младенческая свежесть кожи и щеточка светлых усов. Невысокий, вальяжный, с проницательным взглядом. Андрею подумалось, что адвокат, не исключено, тоже упражняется перед зеркалом.— Иван Адольфович? — спросил он ради приличия, да и просто чтобы не молчать. — Вы позволите?
Мейстер жил в престижном районе Крылатское-Северное, в квартире с нерационально большим количеством комнат: из холла было видно четыре дверных проема, не считая лесенки на второй уровень.
— Дома я не принимаю, — царственно произнес адвокат.
— Не надо меня принимать, я не лекарство. Со мной нужно поговорить. — Андрей заметил снисходительное удивление и добавил: — Ответить на пару вопросов.
— Я уже сказал. Обращайтесь в офис, мой секретарь запишет...
Что именно должен был записать секретарь, Иван Адольфович пояснить не успел. Его щека поймала тупой нос ботинка, и адвокат, не вынимая рук из карманов халата, оказался в дальнем углу, между креслом и напольной вазой.
— Денег у меня нет! — выпалил он, прикрываясь ладонью, хотя теперь их разделяло метров пять наборного паркета.
— Могу одолжить. — Андрей увидел работающий монитор и прислушался.
Выступал Президент. За спиной у него маячил крейсер «Адмирал Мельник», снятый с высоты птичьего полета. Виктор Ф. Кастель, по обыкновению, бубнил, как пономарь, и Андрей разобрал лишь отдельные фразы: «акт милосердия», «представители Миссии», «торжество гуманизма». Президента на мгновение сменил зэк в полосатой шапочке. Андрей отметил, что в «Каменном Чертоге» таких не выдавали. Затем показали перекличку в колонии, самолет, спускающегося по трапу мужчину того же, но уже без шапки, и трех женщин с цветами, плачущих от счастья. Мать, жена, дочь — угадал Андрей. Правильный набор. Все ждали, и все дождались. Почти как в жизни.
— Что вам угодно? — прокряхтел Мейстер, поднимаясь. — Кто вас послал?
— Смотря куда. Если в лагерь, то плохая работа адвоката.
Иван Адольфович почесался, чем окончательно разрушил образ надменного интеллектуала.
— Я вас не помню, — сказал он. — Я много дел проиграл.
Андрей со значением оглядел дорогую мебель.
— Некоторые дела я выигрывал, — отозвался Мейстер.
— Хорошо, что не все. А то куда бы вы девали деньги?
— В доме наличных нет! — воскликнул адвокат. — И на счету тоже, — неуверенно добавил он. — В этом году я погасил остаток кредита за квартиру и еще...
— А я в этом году впервые мог подать прошение о помиловании, — перебил Андрей.
— Н-да? Ну тогда я вас поздравляю!
— С чем?
— Прошение удовлетворили? Вы же на свободе.
— Нет. — Андрей прошелся по комнате и встал под какой-то репродукцией: красные брызги на зеленом фоне. — Это нельзя назвать свободой.
— А-а!.. — Мейстер напряженно улыбнулся. — А то я сначала решил, что вы... кхе-кхе...
— Сбежал? С Шиашира убежать нельзя. Оттуда нельзя даже уплыть: вода холодная.
— Вы отбывали наказание на Шиашире? Миссия амнистировала несколько человек, но из «Каменного Чертога», кажется, никого не выпустили. — Иван Адольфович оглянулся, словно призывая в свидетели самого Президента, однако выступление Кастеля уже завершилось, и на экране появились таблетки от запора.
— Само собой, — сказал Андрей. — Спецлаг построен для конченых подонков, там прощать некого.
— Так вы, значит, пошутили?
— Да, сегодня день юмора,
Мейстер с сомнением пощупал опухающее лицо.
— Паром «Данциг», — резко произнес Андрей.
— А?.. Ах, да. Пять лет назад, точно. И вы... Это он вас просил? Как его... забыл фамилию, вот же черт...
— Не важно. Звали его Андреем.
— Может быть, может быть. И чего он хочет?
— Хотел. Тщательного расследования и компетентной защиты. А получил исключительную меру.
— Там никак нельзя было... — Мейстер изогнул губы скорбным полумесяцем. — Никак! Никаких вариантов. Это я помню. Уйма доказательств! Я сперва подумал: вот он, мой шанс. Смогу отстоять клиента — заработаю имя на всю жизнь. А когда взялся и получил материалы, сразу понял, что дело швах. Я ведь ему предлагал, другу вашему...
— Под психа косить?
— Сейчас лежал бы себе в больнице. Ну не лежал бы, ходил. Принимал бы передачи. Встречался бы с родственниками.
— Он не хотел симулировать. Он хотел справедливости.
— С такими-то уликами? Их на двадцать человек хватило бы! Случается, клиента на одних только тещиных показаниях за решетку отправят, а там был полный комплект: частицы кожи, следы, волосы. Все подтверждено. Это ведь он потопил паром, дружок ваш. И вы ... ладно, так уж оно повернулось. Возможно, я не буду заявлять в полицию. При условии, что вы немедленно уберетесь.
Андрей отклеился от стены, но к двери не пошел.
— Я не буду вас бить. Возможно, — сказал он, хватая адвоката за лацкан. — При условии, что вы перестанете пудрить мне мозги.
— Даже не представляю... ох-х-х!.. — тот согнулся пополам.
Андрей отпустил халат, и Мейстер упал.
— Это уже тянет на три года, — выдавил адвокат.
— На четыре, — возразил Андрей, впечатывая ботинок ему в живот.
— Что вы... что вы... — проблеял Мейстер, пытаясь вдохнуть. — Не спешите, мы все обсудим...
— Мой друг сомневается в том, что «Данциг» уничтожил он сам.
— Сомневается?! — Иван Адольфович выпучил глаза и, нелепо извиваясь, пополз назад. — Я бы мог понять, если бы он отказывался. Но — сомневаться?!
— Отказываться сложно, улик действительно до хрена.
Цепляясь за подлокотник, адвокат перебрался в кожаное кресло и болезненно замер.
— Так бы сразу и сказали, — пробормотал он. Во взгляде у него вдруг забрезжила догадка. — Ясно, проблема в уликах. Ясно, ясно. Но при чем тут я? Это следственная группа. Даже не она, а экспертный отдел, спецы.
Андрей присел на журнальный столик.
— Ну? Дальше, — произнес он.
— А что дальше?.. Обратиться в Комитет по правам человека, инициировать доследование, служебную проверку...
Андрей прерывисто вздохнул.
— Да, это химеры, — быстро согласился Мейстер. — Но таков порядок. — Заметив, что Андрей встает и движется навстречу, он снова вытянул руки. — Верно, все верно! Процедурные вопросы не должны мешать правосудию. Частные контакты эффективней. Кстати! Один мой знакомый работал в экспертном отделе ФСБ. Раньше. Давно. Да и не то чтобы знакомый, а, наверно, родственник. Хотя какой он мне родственник...
Подойдя вплотную, Андрей навис над креслом, и адвокат мгновенно сосредоточился:
— Я дам его координаты!
В новостях заговорили о падении цен на нефть и о чем-то еще, не менее значительном.
— Я никому ничего не скажу, — заверил Мейстер.
— Я знаю.
— Нет, правда!..
— Правда, — повторил Андрей, переключая монитор на музыкальный канал.
Из динамиков понеслось что-то быстрое, в навязчивом ломаном ритме. Он прибавил громкость и поднял голову к потолку. Между встроенными плафонами висела старомодная люстра. На мощном стальном крюке.
— О чем это вы?.. — пробормотал Мейстер. Андрей улыбнулся и посмотрел в зеркало. Хорошо.
В смысле, четыре балла — за улыбку. Или даже пять, но с минусом.
* * *
«Найден повешенным».«Задушила совесть».
«Месть или конкуренция?»
Канунников швырнул газеты Андрею в лицо. Тот не шелохнулся, лишь проследил за тем, как листы, разлетаясь, покрывают пол. Номер в отеле «Сандэй» сразу приобрел нежилой вид.
— Ты что это, дружок? — прошипел майор. — Офонарел? С цепи сорвался?!
— Хуже. Я из одиночки, Коля, — невозмутимо ответил Андрей, наблюдая за его метаниями у стола. — Давай. Ты же принес?
— Чего «давай»? Совсем оборзел, урка полосатый?! Я что тебе, курьер — за водкой бегать? Миска каши и морковный чай!
— Это я пять лет жрал. Хватит.
— Ты снова сядешь, урод! — крикнул Канунников, загребая ногой газеты. — Тебе морду новую слепили, так ты и ее под статью подводишь! Это же безумие какое-то! — Он воздел руки к небу за наклонным тонированным потолком. — Думаешь, я тебя отмажу? Или на гадов надеешься? Зря, урка. Им проблемы не нужны. И дураки — тоже. Слушай, тебе мозги-то не проверяли, а? Надо бы. А то сомнения у меня в твоей адекватности. Большие, брат, сомнения!
— Я не убивал Мейстера, — сказал Андрей.
— Ну да-а! Адвокатишка сам убился! «Задушила совесть», как эти пишут!
— Совесть у него вряд ли была. Уж точно не в таком количестве. Не в смертельном.
— Со-овесть!.. Трос его задушил, а не совесть. Классная веревка! Нейлоновая, скользкая, ее и мылить не нужно было. Правда, Андрюх? — вкрадчиво спросил Николай. — И откуда у судебной крысы тросик то взялся? Может, Иван Адольфыч такелажником подрабатывал? Ему как раз пять рублей до миллиона не хватало. — Он резко умолк и достал из плаща жужжащую трубку. — Ну!.. Что?..Что?! Ну... спасибо тебе, капитан. Да. Копай дальше.
Канунников придвинул кресло к столу и, усевшись, вытащил из-за пазухи литровую бутылку перцовки.
— Нашли чек в мусоре, — сообщил он. — Супермаркет на Смоленской. Трос куплен вчера в десять утра. Кассирша подтвердила: это был Мейстер. Приобрел сам, за день до смерти. — Майор хмуро взглянул на Андрея. — Стаканы несешь, нет?! Так зачем ты к нему таскался?
— Как будто не знаешь.
— Знать-то знаю. — Канунников кинул на стол сигареты. — Понять не могу!
Андрей вернулся с двумя рюмками и пакетом апельсинового сока.
— Хочу кое-что выяснить, — сказал он.
— Чего тут выяснять? Ты Волков Андрей Алексеевич, у тебя новый паспорт и новая морда. И это дело уже не твое.
— Мое, — возразил Андрей. — Потому что пять лет на Шиашире провел я, а не кто-то другой. И сейчас у меня все могло быть иначе. Это не мой крест, на меня его взвалили по ошибке. Ошибки надо исправлять. Кто ведет расследование?
— Конечно, не мы, — ответил Канунников, наливая — Какой-то важняк с Петровки. Если экспертиза установит, что Мейстер самолично вздернулся, дело спихнут вниз.
— Экспертиза установит, — кивнул Андрей.
— Спихнут, да не закроют! У адвоката работала система безопасности. Дешевая и старая, писала кое-как. С помехами и без звука. Но — писала. С двух камер в холле.
Андрей посмотрел на рюмку и опрокинул ее в себя.
— Показывай.
— Ох ты какой! — возмутился майор. — А погоны генеральские на жопу тебе не пришить?
Сходив за терминалом, Андрей раскрыл его перед Канунниковым.
— Давай, Коля. Что у вас за кино?
Тот, вздохнув, положил рядом телефон и потыкал в кнопки. Блок с трубкой законнектились и пискнули на разные голоса.
— Кино немое. — Канунников принялся что-то набирать на клавиатуре. — Мейстер был жмот и лентяй. Камеры все время отключались. То одна, то вторая, а то и обе сразу. С такой системой его могли убить прямо на глазах у дежурного. Дубина, — подытожил Николай.
Экран разделился на два окошка: в каждом был холл, снятый с противоположных сторон. Иван Адольфович, в шелковом халате и в сеточке для укладки волос, смотрел выступление Президента — в обоих кадрах, слева и справа.
— Вот сейчас ты звонишь в дверь, — прокомментировал Канунников.
— Я не звонил, я постучался.
— Да? Ну я же говорю, звука нет.
Мейстер неохотно встал, спрятал сетку в карман и куда-то пошел. В левом окне он исчез, в правом интерьер сдвинулся так, что дверь оказалась ровно по центру. Адвокат потянулся к замку.
— Счастливое совпадение, — процедил майор. Как только дверь приоткрылась, в окне замельтешили цветные точки.
— Вырубило камеру. Теперь смотри на вторую. Через несколько секунд в левом окошке возникла такая же рябь.
— О чем вы с ним толковали? — спросил Николай.
— Пускать не хотел. Посылал к секретарю.
— Естественно. Смотри внимательней, — сказал он.
Вторая камера включилась и сразу дала чистую картинку: Мейстер, опираясь на вазу, поднимается с колена.
— Он как будто и не падал, — заметил Канунников, — Вроде нагнулся, а потом выпрямился. Но если учесть, что это уже у другой стены...
— Я и не отрицаю, — буркнул Андрей.
— Чем и куда?
— Ногой по харе.
— Отлично. Теперь правое окно.
Едва Николай это сказал, как заработала первая камера. Возле двери уже было пусто. Панорама поехала обратно и вновь пропала. В левом окошке по-прежнему был только Мейстер.
— «Кто вас послал?» — проговорил за него Канунников.
— Ты читаешь по губам? — удивился Андрей.
— Ничего сложного. Что ты ему ответил?
— Сказал, что мы уже встречались.
— Очень умно!
Адвокат на экране озадаченно почесался.
— «Я вас не помню», — продолжил комментировать Канунников. — «Я много дел проиграл. Некоторые дела я выигрывал. В доме наличных нет, и на счету тоже. В этом году я погасил остаток кредита за квартиру». Ты что деньги с него требовал?! «Поздравляю»... С чем он тебя поздравлял? «Прошение удовлетворили? Вы же на свободе». Вот это самое непонятное место. Я тебя по хорошему спрашиваю: кем ты ему представился?
— Бывшим клиентом, кем же еще.
— Каким клиентом? — с нажимом произнес майор.
— Да у него их много было. Он всех не помнит.
Левая картинка снова пропала. Одновременно появилась правая, но Мейстер на ней стоял вполоборота. Что он говорит, разобрать было невозможно.
— Холл не прямоугольный, — заметил Николай. — Двух камер для такого помещения недостаточно. Остается мертвая зона. Метра три, примерно.
— Там еще репродукция висит идиотская, — подтвердил Андрей.
— Рядом с ней ты и прятался?
— Я не прятался.
— Разве я сказал «прятался»?
— Да, именно так ты и сказал.
— Ну не-ет! Все вышло случайно, — с издевкой произнес Канунников. — Провел полчаса под камерами и ни разу не попал в кадр.
— Ни разу? — переспросил Андрей.
Майор вздохнул и налил по рюмке.
— Как ты думаешь, если бы у полиции была твоя рожа, где бы ты сейчас был сам? Так что следующий тост — за неисправную систему слежения. — Он подмигнул и выпил. — И вот такой фиговины на записи минут пять. Ничего не видно. О чем хоть трепались-то?
— О погоде в основном.
— Понимаю. Скоро опять провал будет, обе камеры сразу. Ты, наверно, от картины отошел? Точно, отошел. Потому что после этого адвокат окажется в кресле. Опять ногой в харю?
— В пузо. Коленом.
— Не смертельно. Зато теперь мы его слышим. «Так бы сразу и сказали. Ясно, проблема в уликах». — Майор вновь принялся читать по губам.. — «Ясно, ясно». Гм, все ему ясно. Надо же, какой молодец! «Но при чем тут я? Это следственная группа. Даже не она, а экспертный отдел, спецы», — закончил он монотонно. — О как. Спецы. Н-да...
Обе камеры перестали работать.
— В принципе все, — объявил Николай. — Кроме последнего эпизода. Есть там еще один отрывочек. Мейстер говорит следующее: «Я дам его координаты». Посмотрим?
— Верю, — отмахнулся Андрей.
— Значит, координаты он тебе дал?
— Нет.
Канунников покачал головой.
— Я тот кусок раз десять пересматривал. Надеялся, он хотя бы первый слог вякнуть успевает. Нет, не успевает. Аппаратура у Мейстера ни к черту. Но адрес он все-таки назвал. Иначе ты бы его не повесил.
— Я его не вешал.
— Ну-ну, — майор загадочно улыбнулся, — Мейстер сам, да. Пообедал в хорошем ресторане, побрился, посмотрел новости и влез в петлю. С кем не бывает?.. Идиот!!! — Он ударил рюмкой по столешнице — сильно, но так, чтобы не разбить. — Думаешь, если ты камеры охмурил, так тебя и не найдут? Найдут. Сейчас опрашивают возможных свидетелей и разрабатывают старые связи. Пока самоубийство не доказано, делом занимается следователь по особо важным. А он еще не такие «глухари» вытягивал. Он умеет. И я на него повлиять не могу. Вот мне и остается — либо сразу тебя пристрелить, чтобы не валил всю ячейку, либо отправить на новую перелицовку. Только смысл?.. Ты ведь снова к кое-кому вломишься. К тому, чей адрес тебе назвал адвокат. Ты ведь не угомонишься, дружище?
— «Пять ле-ет»!.. Ему пять лет жалко! — Канунников резко подался вперед и, поймав Андрея за воротник, привлек к себе. — Да видел я, видел заключение экспертизы по «Данцигу». Отпечатков ты налапал сотни. Сотни! И камеры в порту тебя засняли. Вот у Мейстера ты как-то сумел... пёс тебя знает... А тогда, пять лет назад, во всех ракурсах остался. Да еще с голосом. По голосу тоже идентифицировали. По запаху, по поту с ладоней, по волосам на подушке в мотеле... Все совпало! Там столько улик, что и десятой части было достаточно. — Майор оттолкнул Андрея и подвинул к себе бутылку. — Паром взорвал ты. И не надо разыгрывать жертву. Шестьсот человек утонуло. Вот они — жертвы. А ты... — Он склонил голову и прищурился. — Ты, вообще-то, странный парень, Андрюша. Если вдуматься.
— Мейстера я не убивал, — повторил тот. — Тебе ведь про веревку доложили?
— Может же в этой истории быть хоть одно совпадение? Одно настоящее совпадение.
На столе задребезжала трубка, и Николай, ответив, пару минут молча слушал. Потом спросил:
— Это я сошел с ума или ты, капитан? Считаешь, мы оба? Ну что ж, примем за версию. Спасибо.
Бросив телефон, он налил себе до краев и сделал большой шумный глоток. Выдохнул, с удивлением посмотрел на пакет сока и, снова налив водки, занялся терминалом.
Запись пошла с начала, Мейстер опять был в сеточке для волос. Николай остановил изображение и, развернув окно на весь экран, показал на него пальцем. Иван Адольфович сидел у монитора и увлеченно смотрел выступление Президента.
— После супермаркета, где Мейстер купил тросик, у него была еще одна поездка, — тяжело произнес Канунников. — Адвокат наведался в банк и арендовал сейф. Только что открыли. Там записка. — Он прикурил и рассеянно поиграл пачкой сигарет. — Вот так вот... Человек покупает веревку и оставляет предсмертное письмо. На следующий день идет обедать. Заказывает харчо и цыпленка. На десерт — сливочный торт. Потом возвращается домой и принимает ванну. Надевает сеточку, включает новости. Кого-то ждет?.. — Николай исподлобья взглянул на Андрея и пожал плечами. — Возможно, ждет. Беседует с гостем, провожает его до двери. Потом просматривает запись охранной системы и половину стирает. Что скажешь?
— Потом вешается.
— Да.
— Надеюсь, разговор окончен?
— Нет. Кто следующий? Кто у тебя стоит под третьим номером?
— Под третьим? — нахмурился Андрей. — А разве второй уже был?
— Второй — это Мейстер. Первой была Ирина Дмитриенко из Хабаровска, — равнодушно проговорил Канунников. — Смертельная доза снотворного. Для полиции — никакой связи. Для меня она очевидна. Поэтому я спрашиваю еще раз: кто третий? Чей адрес тебе дал адвокат?
— Лена... — прошептал Андрей. — Лена, Лена... Когда?!
— По Москве — в пятнадцать ноль-ноль. Иван Адольфыч как раз откушал харчо.
— Лена, зайчик... Зачем ты, зачем?..
Андрей спрятал лицо в ладони, но Канунников дернул его за руку.
— Не кривляйся! Ты не знал как будто? Даже не догадывался? Она тебя бросила, и ты ее ненавидел.
— Она не бросила...
— Скажем иначе: не стала тебя ждать.
— Как можно ждать того, кто приговорен пожизненно?
— Меня другое интересует: как можно лишить жизни на расстоянии в несколько тысяч километров?
Андрей поднял голову и посмотрел на майора.
— Пошел вон, сволочь гэбэшная, — тихо, но внятно произнес он.
— Чё?..
— Это ты организовал. В Хабаровске. Ты, ты.
— Ну-ну-ну, любезный! — Николай нетвердо встал и похлопал его по затылку.
Андрей разъяренно отмахнулся.
— Катись!
— Пузырь не забираю, тебе пригодится. — Канунников, клацая подошвами, двинулся в прихожую. — Стиву или Ксене что-нибудь передать?
— Катитесь втроем!
— Ладно. — Он шмыгнул носом и, о чем-то размышляя, пошатался возле двери. — Это... ну какой адрес-то, Андрюх? Что тебе адвокат шепнул? Скажи, скажи, я ведь сам раскопаю. И будет хуже. Гораздо.