Страница:
– От «А» к «Б», мама.
– Еще копчушек?
– Я и за эти еще не принимался.
Миссис Старлинг тепло улыбнулась сыну и заковыляла в направлении «П».
Возвратившись, она обнаружила, что полковник уже разделался с копчушками, джемом и половиной порции кукурузных хлопьев. Сейчас его куда больше занимал свежий выпуск «Брентфордского Меркурия».
– Ты знаешь, как это называется, мама? – спросил он.
– Конечно, милый. Это газета.
– То, что в ней, – уточнил полковник.
– В ней новости, милый.
– Сегодняшние новости!
– Нет, дорогой. Невозможно знать, что может быть в сегодняшних новостях.
– А я чертовски хорошо знаю, что там должно быть.
Полковник Уильям поднял перекошенное от ярости лицо.
– Кажется, ты расстроен, – заметила миссис Старлинг.
– Еще бы! В министерстве мне сообщили, что сегодня утром на первой полосе каждой английской газеты будет мой фотографический портрет. А в этой его нет.
– Это «Брентфордский Меркурий». Мы в Брентфорде, здесь всегда все не как везде. Брентфорд всегда был, можно так сказать… не от мира сего. Я имела в виду, что он к миру не привязан, он с ним не повязан, тот ему не навязан и никто не обязан…
– Прекрати болтать, женщина.
– Так не говорят с матерью.
– О да, черт побери. Приношу свои извинения, мама. Но эта история на передовице просто отвратительна. Это отвратительная клевета. Я подам иск на этих писак и вытрясу из них все до последнего пенса.
Полковник швырнул прогневившую его газету на яркий ковер (подлинный Трамптон, с рисунком «Пит пьет, пляшет и поет»).
Миссис Старлинг, не без труда присев, подобрала ее и прочла заголовок.
Далее следовали потоки красноречия, которое метко называют «цветистым». А еще ниже – одно-единственное фото.
– Но это ты! – воскликнула миссис Старлинг. – Твой фотографический портрет на первой полосе…
– Это не я! – возопил ее отпрыск. – Это не я, это… оуу! Вскакивая со стула, он очень неудачно зацепился своими и без того пострадавшими гениталиями за край столешницы.
– Но этот мистер Оу и в самом деле очень похож на тебя. Правда, у него нет таких великолепных бакенбард.
Полковник закатил глаза.
– Это очернительство! – заорал он. – Подрывная деятельность! Работа врагов империи! Заговор ведьм! Готов спорить, что…
– Что, дорогой?
– Ничего, мамочка, – полковник сложился пополам и принялся глубоко дышать.
– Ты сказал: «заговор ведьм», – проговорила мать. – Я не удивлюсь, если речь снова о Гильдии Чизвикских Горожанок. И об их нечестивых проделках.
Полковник Уильям поднял покрасневшие глаза:
– Что ты сказала?
– Что речь о Гильдии Чизвикских Горожанок, – повторила его мама. – Не возражаешь, если я почищу некоторые части твоего тела терпентином?
– Что?
– Надо смыть ваксу. Если бы я получала серебряный соверен всякий раз, когда мне приходилось чистить терпентином некоторые части тела твоего отца, я накопила бы достаточно, чтобы купить инкрустированную бриллиантами сумочку в стиле Уэйнскотта и пару башмаков слоновой кости от Леблана и сыновей.
– Нет, нет, – полковник отмахнулся. – Я хочу понять, о чем ты говоришь. И я имею в виду не терпентин.
– Вообще-то это называется «замена терпентина», – уточнила мать. – Хотя я никогда не понимала, зачем его чем-то заменять. Я знаю, бывает замена на футболе, но…
– Достаточно, – полковник выпрямился. – Я хочу слышать только о ведьмах. И говори вразумительно. Не то я вправлю тебе мозги электровафельницей Бэббиджа, которая висит рядом с латунной, – у камина от Малберри Тернер с этими идиотскими завитушками и дырой золоченой бронзы, точно такой как у женщин между…
– Ты упомянул ведьм, – произнесла его матушка. – Почему ты упомянул ведьм?
– Потому, мама, – полковник вздохнул. – Вообще-то не стоило тебе рассказывать – это дело секретное, но…
– Существует клика ведьм, которая поставила себе целью положить конец техническому прогрессу общества и изменить будущее.
– Что? – вырвалось у полковника.
– У твоего отца не было от меня секретов. Хотя он служил в особом подразделении.
– Я ничего об этом не знал.
– Ты был совсем ребенком, когда он доблестно погиб, спасая жизнь Ее Величества королевы, благослови ее Бог. Ты тоже служишь в особом подразделении?
– Нет, – полковник Уильям Старлинг наконец-то полностью разогнулся и расправил плечи. – Просто это обычная тема разговоров в офицерской столовой. Всем известно, что такой заговор существует. Но кто в него вовлечен? Это самый главный вопрос.
– Тебе давно следовало меня спросить, дорогой. Большинство из них я знаю еще со школы. Сущие ведьмы, что и говорить. Думаешь, это их рук дело? – миссис Старлинг кивнула на «Брентфордский Меркурий».
– А чем это еще объяснить? Кому могло прийти в голову бросить тень на репутацию пилота лунного корабля, объявив его Джеком-Потрошителем?
– Что ж… полагаю, такое объяснение тоже возможно.
– И ты точно знаешь, что здесь замешана Гильдия Чизвикских Горожанок?
– Абсолютно. Я сказала бы это твоему отцу, если бы он меня спросил. Но он не удосужился. Знаешь, как он говорил? «Место женщины – дома. Лицо в подушке, а зад наружу».
– Я должен немедленно сообщить это правительству.
– Уверена, они все знают, дорогой. Полагаю, у них тоже есть жены, чье место дома, лицо в подушке, а зад…
– О ведьмах, пожалуйста.
– Они не выходят замуж, дорогой.
– Ладно, тащи сюда папочкин сундук, – сказал полковник. – Скоро я должен быть возле Хрустального дворца.
Полчаса спустя полковник Уильям Старлинг стоял перед зеркалом гардероба в спальне матери и рассматривал свое отражение. Он выглядел поистине великолепно. Отцовская форма пришлась ему в самый раз. Кровавые пятна были удалены при помощи сухой чистки, штопка сделала страшные прорехи почти невидимыми. И если бы не крепкий запах заменителя терпентина, полковник Старлинг выглядел бы образцовым офицером и джентльменом, хотя на нем была форма капитана, а не куда более пышное обмундирование полковника.
Полковник Уильям водрузил на голову отцовскую медвежью шапку, поправил саблю, сунул под мышку парадную серебряную трость и щелкнул каблуками.
– Ваше Величество, – проговорил он, – имею честь сообщить, что угрозы, которую представляли ведьмы, – для нашей великой империи и лично для вас, – больше не существует.
Особое подразделение, которое я возглавил после успешного возвращения с Луны, очистило Британию от зла. Вы сказали, звание рыцаря? Для меня честь принять его. Рука вашей дочери? Вы мне слишком льстите, мадам. Но тем большая честь и счастье…
– Кэб ждет! – крикнула снизу его матушка. – Кэбмен просит передать, чтобы ты, как он выразился, пошевеливал задницей, поскольку у него плотное расписание.
– Какая наглость, – буркнул полковник и, лихо отсалютовав своему отражению, покинул родной дом, чтобы сесть в кэб.
Это был кэб марки «Бэббидж Электрик Уилер», серия 1900. Кэбмен, облокотившись о кожух двигателя, курил.
– Доброе утро, сэр, – сказал он с той небрежностью, с которой всегда разговаривают кэбмены.[124]
– Садись на место, приятель, – приказал полковник. – И со всей возможной скоростью – к Хрустальному дворцу.
– На запуск, что ли? – кэбмен стряхнул с сигареты пепел.
– Пошевеливайся, – полковник стоял перед дверцей пассажирского салона и ждал, когда кэбмен ее откроет. – Мне дали понять, что ты спешишь.
– Да не особенно. Просто хотелось вас поторопить.
– Может быть, ты соизволишь открыть дверь пассажиру?
– А вы, никак, руку потеряли? Или обе?
– Ах ты наглец!
– В жизни всегда есть место шутке, верно?
Тем не менее он распахнул дверцу, и полковник забрался в экипаж. Как раз в этот момент миссис Старлинг вышла, чтобы помахать сыну на прощание.
– А ты не едешь?
– Спасибо, дорогой. Ты же понимаешь: если довелось видеть один пуск лунного корабля, второй раз нет смысла смотреть.
– Но это первый.
– Будут и другие. Не хочу портить впечатление.
– Вот глупая женщина… – полковник нетерпеливо постучал по стеклу, которое отделяло его от возницы. – К Хрустальному дворцу, и как можно быстрее.
– Пришли мне открытку с Луны, – крикнула мама.
– Счастливо попечалиться!
Кэбмен запустил электродвигательную систему Бэббиджа. Энергия, передаваемая с ближайшей башни Тесла, привела в движение колеса, и экипаж устремился вперед.
– Вы мне не ответили! – крикнул кэбмен, оборачиваясь.
– Вы ни о чем меня не спрашивали, – отозвался полковник, устраиваясь поудобнее на кожаных подушках и любуясь улицами, на которых играл ребенком.
– Я спросил: вы запуск смотреть едете?
– Можно сказать и так. Я пилот лунного корабля.
– Хватит вам, – возница бросил взгляд в свое зеркальце.
– Но это так!
– С трудом верится. Ваш фото должны были бы напечатать в газете.
Вместо ответа полковник Уильям Старлинг издал что-то вроде рычания.
– Хотя… – кэбмен посмотрел куда-то вниз. На панели управления, изготовленной из блестящего бакелита,[125] лежал свежий выпуск «Брентфордского Меркурия». С той самой фотографией на первой странице.
Кэбмен снова бросил взгляд в зеркальце. Правда, на этот раз правильнее было бы сказать «пристально посмотрел». Более того: вытаращив глаза.
– Следи за дорогой! – возмущенно крикнул полковник, когда кэб зацепил какого-то велосипедиста, и тот отлетел к изгороди.
– Вы правы, сэр, – отозвался возница, но его глаза смотрели совсем в другую сторону. А именно: к последним строчкам статьи, которую полковник Уильям не дочитал. Там сообщалось о награде в тысячу фунтов, великодушно обещанной Гильдией Чизвикских Горожанок за поимку Джека-Потрошителя.
– Благослови меня Бог, – пробормотал возница. – Вот так привалило.
– Что такое? – крикнул полковник.
– Ничего, сэр. Вздремните, если угодно. Путешествие предстоит долгое, но я повезу вас как можно быстрее.
– Пожалуй, ты прав, – согласился полковник Уильям. – Я так и не выспался. Мы с друзьями веселились допоздна. Во время полета будет нужна ясная голова, так что сорок секунд сна мне не помешают.
Полковник устроился поуютнее и закрыл глаза.
– Ну, приятных снов, Джекки, – пробормотал извозчик и нажал кнопку центральной системы запоров. Полковник Уильям не слышал, как щелкают замки на дверцах для пассажиров, поскольку уже погрузился в дремоту.
– А ну вылезай, дружочек!
Пробуждение полковника Уильяма Старлинга было неожиданным.
Чьи-то руки бесцеремонно вцепились в него, приподняли и несколько раз встряхнули.
– И не пытайся сопротивляться, а то получишь дубинкой. Полковник открыл глаза. Его держал за воротник мундира констебль в форменной каске. Голова у констебля была забинтована.
– Убери лапы, выродок! – вскричал полковник.
– Вот как? Констебль Мик, отделайте его как следует.
– С превеликим удовольствием.
И его принялись бить дубинкой. Его лупили в кэбе, но этим дело не ограничилось. Избиение продолжалось на улице, в приемной Брентфордского полицейского участка, на лестнице, по которой полковника тащили в камеру, и в самой камере, где его не только били дубинкой, но и пинали сапогами.
– Что вы делаете? – простонал полковник Старлинг, еще не вполне впавший в бесчувствие.
– Во второй раз не удерешь, – пообещал констебль Мик, с наслаждением отвешивая ему пинка.
– И я точно получу свою тысячу фунтов? – спросил кэбмен, тоже пнув полковника под ребра.
– В чем дело? – твердил полковник. – В чем дело?
Но в этот момент дубинка опустилась прямо ему на голову. И солнце для полковника Уильяма Старлинга погасло. Без каких-либо предварительных десять-девять-восемь-семь-шесть он провалился в огромный, черный, бездонный НОЛЬ.
ГЛАВА 34
– Еще копчушек?
– Я и за эти еще не принимался.
Миссис Старлинг тепло улыбнулась сыну и заковыляла в направлении «П».
Возвратившись, она обнаружила, что полковник уже разделался с копчушками, джемом и половиной порции кукурузных хлопьев. Сейчас его куда больше занимал свежий выпуск «Брентфордского Меркурия».
– Ты знаешь, как это называется, мама? – спросил он.
– Конечно, милый. Это газета.
– То, что в ней, – уточнил полковник.
– В ней новости, милый.
– Сегодняшние новости!
– Нет, дорогой. Невозможно знать, что может быть в сегодняшних новостях.
– А я чертовски хорошо знаю, что там должно быть.
Полковник Уильям поднял перекошенное от ярости лицо.
– Кажется, ты расстроен, – заметила миссис Старлинг.
– Еще бы! В министерстве мне сообщили, что сегодня утром на первой полосе каждой английской газеты будет мой фотографический портрет. А в этой его нет.
– Это «Брентфордский Меркурий». Мы в Брентфорде, здесь всегда все не как везде. Брентфорд всегда был, можно так сказать… не от мира сего. Я имела в виду, что он к миру не привязан, он с ним не повязан, тот ему не навязан и никто не обязан…
– Прекрати болтать, женщина.
– Так не говорят с матерью.
– О да, черт побери. Приношу свои извинения, мама. Но эта история на передовице просто отвратительна. Это отвратительная клевета. Я подам иск на этих писак и вытрясу из них все до последнего пенса.
Полковник швырнул прогневившую его газету на яркий ковер (подлинный Трамптон, с рисунком «Пит пьет, пляшет и поет»).
Миссис Старлинг, не без труда присев, подобрала ее и прочла заголовок.
Джек-Потрошитель бежал из зала Брентфордского суда
Далее следовали потоки красноречия, которое метко называют «цветистым». А еще ниже – одно-единственное фото.
– Но это ты! – воскликнула миссис Старлинг. – Твой фотографический портрет на первой полосе…
– Это не я! – возопил ее отпрыск. – Это не я, это… оуу! Вскакивая со стула, он очень неудачно зацепился своими и без того пострадавшими гениталиями за край столешницы.
– Но этот мистер Оу и в самом деле очень похож на тебя. Правда, у него нет таких великолепных бакенбард.
Полковник закатил глаза.
– Это очернительство! – заорал он. – Подрывная деятельность! Работа врагов империи! Заговор ведьм! Готов спорить, что…
– Что, дорогой?
– Ничего, мамочка, – полковник сложился пополам и принялся глубоко дышать.
– Ты сказал: «заговор ведьм», – проговорила мать. – Я не удивлюсь, если речь снова о Гильдии Чизвикских Горожанок. И об их нечестивых проделках.
Полковник Уильям поднял покрасневшие глаза:
– Что ты сказала?
– Что речь о Гильдии Чизвикских Горожанок, – повторила его мама. – Не возражаешь, если я почищу некоторые части твоего тела терпентином?
– Что?
– Надо смыть ваксу. Если бы я получала серебряный соверен всякий раз, когда мне приходилось чистить терпентином некоторые части тела твоего отца, я накопила бы достаточно, чтобы купить инкрустированную бриллиантами сумочку в стиле Уэйнскотта и пару башмаков слоновой кости от Леблана и сыновей.
– Нет, нет, – полковник отмахнулся. – Я хочу понять, о чем ты говоришь. И я имею в виду не терпентин.
– Вообще-то это называется «замена терпентина», – уточнила мать. – Хотя я никогда не понимала, зачем его чем-то заменять. Я знаю, бывает замена на футболе, но…
– Достаточно, – полковник выпрямился. – Я хочу слышать только о ведьмах. И говори вразумительно. Не то я вправлю тебе мозги электровафельницей Бэббиджа, которая висит рядом с латунной, – у камина от Малберри Тернер с этими идиотскими завитушками и дырой золоченой бронзы, точно такой как у женщин между…
– Ты упомянул ведьм, – произнесла его матушка. – Почему ты упомянул ведьм?
– Потому, мама, – полковник вздохнул. – Вообще-то не стоило тебе рассказывать – это дело секретное, но…
– Существует клика ведьм, которая поставила себе целью положить конец техническому прогрессу общества и изменить будущее.
– Что? – вырвалось у полковника.
– У твоего отца не было от меня секретов. Хотя он служил в особом подразделении.
– Я ничего об этом не знал.
– Ты был совсем ребенком, когда он доблестно погиб, спасая жизнь Ее Величества королевы, благослови ее Бог. Ты тоже служишь в особом подразделении?
– Нет, – полковник Уильям Старлинг наконец-то полностью разогнулся и расправил плечи. – Просто это обычная тема разговоров в офицерской столовой. Всем известно, что такой заговор существует. Но кто в него вовлечен? Это самый главный вопрос.
– Тебе давно следовало меня спросить, дорогой. Большинство из них я знаю еще со школы. Сущие ведьмы, что и говорить. Думаешь, это их рук дело? – миссис Старлинг кивнула на «Брентфордский Меркурий».
– А чем это еще объяснить? Кому могло прийти в голову бросить тень на репутацию пилота лунного корабля, объявив его Джеком-Потрошителем?
– Что ж… полагаю, такое объяснение тоже возможно.
– И ты точно знаешь, что здесь замешана Гильдия Чизвикских Горожанок?
– Абсолютно. Я сказала бы это твоему отцу, если бы он меня спросил. Но он не удосужился. Знаешь, как он говорил? «Место женщины – дома. Лицо в подушке, а зад наружу».
– Я должен немедленно сообщить это правительству.
– Уверена, они все знают, дорогой. Полагаю, у них тоже есть жены, чье место дома, лицо в подушке, а зад…
– О ведьмах, пожалуйста.
– Они не выходят замуж, дорогой.
– Ладно, тащи сюда папочкин сундук, – сказал полковник. – Скоро я должен быть возле Хрустального дворца.
Полчаса спустя полковник Уильям Старлинг стоял перед зеркалом гардероба в спальне матери и рассматривал свое отражение. Он выглядел поистине великолепно. Отцовская форма пришлась ему в самый раз. Кровавые пятна были удалены при помощи сухой чистки, штопка сделала страшные прорехи почти невидимыми. И если бы не крепкий запах заменителя терпентина, полковник Старлинг выглядел бы образцовым офицером и джентльменом, хотя на нем была форма капитана, а не куда более пышное обмундирование полковника.
Полковник Уильям водрузил на голову отцовскую медвежью шапку, поправил саблю, сунул под мышку парадную серебряную трость и щелкнул каблуками.
– Ваше Величество, – проговорил он, – имею честь сообщить, что угрозы, которую представляли ведьмы, – для нашей великой империи и лично для вас, – больше не существует.
Особое подразделение, которое я возглавил после успешного возвращения с Луны, очистило Британию от зла. Вы сказали, звание рыцаря? Для меня честь принять его. Рука вашей дочери? Вы мне слишком льстите, мадам. Но тем большая честь и счастье…
– Кэб ждет! – крикнула снизу его матушка. – Кэбмен просит передать, чтобы ты, как он выразился, пошевеливал задницей, поскольку у него плотное расписание.
– Какая наглость, – буркнул полковник и, лихо отсалютовав своему отражению, покинул родной дом, чтобы сесть в кэб.
Это был кэб марки «Бэббидж Электрик Уилер», серия 1900. Кэбмен, облокотившись о кожух двигателя, курил.
– Доброе утро, сэр, – сказал он с той небрежностью, с которой всегда разговаривают кэбмены.[124]
– Садись на место, приятель, – приказал полковник. – И со всей возможной скоростью – к Хрустальному дворцу.
– На запуск, что ли? – кэбмен стряхнул с сигареты пепел.
– Пошевеливайся, – полковник стоял перед дверцей пассажирского салона и ждал, когда кэбмен ее откроет. – Мне дали понять, что ты спешишь.
– Да не особенно. Просто хотелось вас поторопить.
– Может быть, ты соизволишь открыть дверь пассажиру?
– А вы, никак, руку потеряли? Или обе?
– Ах ты наглец!
– В жизни всегда есть место шутке, верно?
Тем не менее он распахнул дверцу, и полковник забрался в экипаж. Как раз в этот момент миссис Старлинг вышла, чтобы помахать сыну на прощание.
– А ты не едешь?
– Спасибо, дорогой. Ты же понимаешь: если довелось видеть один пуск лунного корабля, второй раз нет смысла смотреть.
– Но это первый.
– Будут и другие. Не хочу портить впечатление.
– Вот глупая женщина… – полковник нетерпеливо постучал по стеклу, которое отделяло его от возницы. – К Хрустальному дворцу, и как можно быстрее.
– Пришли мне открытку с Луны, – крикнула мама.
– Счастливо попечалиться!
Кэбмен запустил электродвигательную систему Бэббиджа. Энергия, передаваемая с ближайшей башни Тесла, привела в движение колеса, и экипаж устремился вперед.
– Вы мне не ответили! – крикнул кэбмен, оборачиваясь.
– Вы ни о чем меня не спрашивали, – отозвался полковник, устраиваясь поудобнее на кожаных подушках и любуясь улицами, на которых играл ребенком.
– Я спросил: вы запуск смотреть едете?
– Можно сказать и так. Я пилот лунного корабля.
– Хватит вам, – возница бросил взгляд в свое зеркальце.
– Но это так!
– С трудом верится. Ваш фото должны были бы напечатать в газете.
Вместо ответа полковник Уильям Старлинг издал что-то вроде рычания.
– Хотя… – кэбмен посмотрел куда-то вниз. На панели управления, изготовленной из блестящего бакелита,[125] лежал свежий выпуск «Брентфордского Меркурия». С той самой фотографией на первой странице.
Кэбмен снова бросил взгляд в зеркальце. Правда, на этот раз правильнее было бы сказать «пристально посмотрел». Более того: вытаращив глаза.
– Следи за дорогой! – возмущенно крикнул полковник, когда кэб зацепил какого-то велосипедиста, и тот отлетел к изгороди.
– Вы правы, сэр, – отозвался возница, но его глаза смотрели совсем в другую сторону. А именно: к последним строчкам статьи, которую полковник Уильям не дочитал. Там сообщалось о награде в тысячу фунтов, великодушно обещанной Гильдией Чизвикских Горожанок за поимку Джека-Потрошителя.
– Благослови меня Бог, – пробормотал возница. – Вот так привалило.
– Что такое? – крикнул полковник.
– Ничего, сэр. Вздремните, если угодно. Путешествие предстоит долгое, но я повезу вас как можно быстрее.
– Пожалуй, ты прав, – согласился полковник Уильям. – Я так и не выспался. Мы с друзьями веселились допоздна. Во время полета будет нужна ясная голова, так что сорок секунд сна мне не помешают.
Полковник устроился поуютнее и закрыл глаза.
– Ну, приятных снов, Джекки, – пробормотал извозчик и нажал кнопку центральной системы запоров. Полковник Уильям не слышал, как щелкают замки на дверцах для пассажиров, поскольку уже погрузился в дремоту.
– А ну вылезай, дружочек!
Пробуждение полковника Уильяма Старлинга было неожиданным.
Чьи-то руки бесцеремонно вцепились в него, приподняли и несколько раз встряхнули.
– И не пытайся сопротивляться, а то получишь дубинкой. Полковник открыл глаза. Его держал за воротник мундира констебль в форменной каске. Голова у констебля была забинтована.
– Убери лапы, выродок! – вскричал полковник.
– Вот как? Констебль Мик, отделайте его как следует.
– С превеликим удовольствием.
И его принялись бить дубинкой. Его лупили в кэбе, но этим дело не ограничилось. Избиение продолжалось на улице, в приемной Брентфордского полицейского участка, на лестнице, по которой полковника тащили в камеру, и в самой камере, где его не только били дубинкой, но и пинали сапогами.
– Что вы делаете? – простонал полковник Старлинг, еще не вполне впавший в бесчувствие.
– Во второй раз не удерешь, – пообещал констебль Мик, с наслаждением отвешивая ему пинка.
– И я точно получу свою тысячу фунтов? – спросил кэбмен, тоже пнув полковника под ребра.
– В чем дело? – твердил полковник. – В чем дело?
Но в этот момент дубинка опустилась прямо ему на голову. И солнце для полковника Уильяма Старлинга погасло. Без каких-либо предварительных десять-девять-восемь-семь-шесть он провалился в огромный, черный, бездонный НОЛЬ.
ГЛАВА 34
Дневные газеты пестрели сообщениями о трагедии.
И, разумеется, тут же подняла все свои уродливые головы Сплетня.
Кто-то утверждал, что это еще одна попытка покушения на Ее Величество королеву (благослови ее Бог). Другие обвиняли во всем анархистов и иностранцев. Но, кто бы о чем ни писал, кто бы что ни говорил, все сходились в одном. Это не было несчастным случаем. Британская техника не отказывает, тем более с такими ужасающими последствиями. Несомненно, корабль был уничтожен в результате диверсии, и большинство газет уже назвало главного подозреваемого: Уильяма Старлинга, полковника Ее Величества Воздушной кавалерии.
Он не явился к запуску. Его однополчанин, благородный Элдженон Уилберфорс, он же Крепыш, добровольно вызвался пилотировать корабль, чтобы спасти честь Британской короны, и был посмертно награжден Крестом Виктории.
Ясно, что полковник Уильям Старлинг и был всему виной. Его имя предавали позору на первых полосах всех дневных газет – за исключением «Брентфордского Меркурия», который поместил на передовице первую главу автобиографии Брентфордского Мальчика-улитки.
Тем временем просто Уилл Старлинг сидел с Тимом в баре «Золотая Заклепка» в Уайтчейпле. Просто Уилл Старлинг жевал свиные пятачки, время от времени прерывая это занятие ради больших глотков портера. Просто Уилл Старлинг был весьма встревожен, что слегка осложняло процесс поедания пятачков.
– Сними шарф, – посоветовал Тим.
Уилл коснулся шарфа, который закрывал ему лицо, но не снял его, а поднял повыше.
– Не могу, – ответил он шепотом. – Взгляни в любую газету. У меня лицо врага общества номер один.
– Весьма несправедливо в отношении твоего много-много-раз-прапрадеда, – Тим сидел без шарфа, поскольку его портрет не украшал ни одну газету, даже самую захудалую. – Ты не думаешь, что это он сделал, Уилл?
Уилл вздохнул.
– Мы оба знаем, что это не так, – ответил он, наполовину прожевав свиной пятачок. – Это Джозеф Меррик, Человек-слон.
– Следовало бы сдать его в полицию.
– Мы уже это обсуждали. Прекрати.
Тим сделал задумчивое лицо и убрал со лба прядь волос.
– И что ты предлагаешь делать дальше?
– А что бы ты сам сделал?
Тим придал своему лицу чуть иное выражение задумчивости, почти неотличимое от прежнего. А когда у кого-то на лице появляется выражение задумчивости, это не всегда означает появление множества новых идей.
– Ну… – задумчиво протянул Тим.
– Хочешь знать мое мнение, шеф? – вмешался Барри.
– Нет, – отрезал Уилл.
– Что «нет»? – спросил Тим.
– Барри спрашивает, хочу ли я знать его мнение.
– Я бы хотел.
– А я не хочу. Если хочешь, могу изложить свое.
Лицо Тима стало не просто задумчивым, а задумчивым и внимательным. Это означало, что он приготовился слушать.
– У меня нет никаких зацепок, – начал Уилл. – Стыдно признаться, но я вконец запутался. Мой альтер эго куда-то подевалось, наш общий много-раз-прапрадедушка тоже. Нас обоих разыскивает полиция – и меня, судя по всему, она будет разыскивать чуть более активно. Кроме того, есть марсиане, которые атакуют, как только Британская империя отправит к Луне новый корабль. Есть ведьмы, которые готовы сотворить самые немыслимые пакости. И не забывай о роботах-терминаторах. Голову даю на отсечение: один из них не сегодня-завтра объявится. И еще убит мистер Рюн. Что бы там ни плел мой двойник, я понятия не имею, кто это сделал. И за каким чертом этот кто-то убивал женщин. Зато у меня есть подозрение, что самое худшее я тебе еще не назвал.
Тим глотнул портера.
– Гадость какая, – фыркнул он. – Я уже убедился: самое лучшее пиво – в Брентфорде.
– Думаю, пройдет немало времени, прежде чем мы туда вернемся.
– Можно заказать брентфордское пиво из «Савоя».
– Мы не можем вернуться в «Савой». Меня узнают.
– Шеф, могу я внести предложение?
– Барри… заткнись, пожалуйста.
– Но, шеф…
– Нет, Барри. Знаешь, Тим, у всего есть светлая сторона. Давай еще раз подумаем. Каков самый простой выбор?
– Хм… – Тим снова изобразил задумчивость.
– Самое простое – ничего не делать. Вообще ничего.
– Но я не собирался…
– Я имею в виду себя. Что если мне вернуться в будущее, но за день до того, как я обнаружил часы Бэббиджа в «Мастерском ударе эльфа-дровосека»? Ну и… взять и ничего не обнаруживать. Вернее, сделать вид, что ничего не обнаружил. Тогда всего этого не случится. Никакой этой треклятой путаницы.
Похоже, Тим действительно размышлял.
– Невозможно, – заявил он. – И я скажу тебе, почему. Допустим, ты вернешься в будущее. Ты окажешься там до того момента, как это будущее покинул, чтобы оказаться здесь. Значит, ты-первоначальный все еще там. Ты ведь встретил себя-первоначального в трамвае, верно? И как ты себе это представляешь?
– В тот раз получилось вполне недурно, – пробормотал Уилл. – Уверен, мы бы поладили.
– Глупости. Ты уже встретил второго себя здесь, в прошлом. И знаешь, что он из другого будущего. Куда лучшего, чем наше. Что такое наше будущее? Кошмар. Нищета, все живут друг у друга на головах, лопают синтетическую пищу, от кислотных дождей даже камни рассыпаются, и вдобавок же ты находишься под неусыпным наблюдением. Болото. Дистопия. А будущее твоего второго «я» – это утопия. Если выбирать, то выбор очевиден.
– Но если я спасу другое будущее, нас с тобой не станет.
– Значит, мы никогда не почувствуем разницы, верно? Кстати, кто сказал, что я не смогу родиться в другом будущем? Я был бы весьма не против.
– А я – против. Я буду Обещанным. Черт возьми, всю жизнь о таком мечтал.
– Выбор одного из двух зол – это не самое страшное, что может произойти в жизни. И вообще, подумай об остальных. Не будь эгоистом.
Уилл отмахнулся.
– Без толку, – пробормотал он. – Что бы я ни делал, для меня конец один.
– Тогда сделай, что должен сделать. Раскрой заговор ведьм.
– Да к черту этих ведьм. И к черту эту так называемую утопию. Наше будущее не такое уж скверное.
– Оно хуже, чем ты думаешь, – возразил Тим. – Я много об этом думал. О том, что говорил Барри насчет смерти Бога. Ты же знаешь, я всегда интересовался подобными вещами. Всегда. Наверно, потому, что я и есть наследник магии Рюна. Но меня всегда пленяла религия. Помнишь, когда ты полез в архив Галереи и увидел двух женщин? А я тебе сказал, что они ведьмы и обладают большим влиянием? И рассказал, как одно-единственное слово – «язычник» – обеспечило мне карьеру.
– Да, но… – начал Уилл.
– Выслушай меня, пожалуйста. Подумай о будущем, из которого мы. Никто по-настоящему не верит в Бога. Ни в Святую Троицу, ни в Магомета – ни в кого. Все церкви существуют на средства ИКЕА, «Найк», «Адидаса» и «Вирджин», и последняя не имеет никакого отношения к Деве Марии. То, что там происходит, можно назвать чем угодно, только не богослужениями. Вместо песнопений – музыкальная реклама… Да, люди посещают церковь, но не поклоняются никакому Богу. Они вообще ничему не поклоняются. Они просто выражают поддержку компаниям-спонсорам. Крупным корпорациям. А кто возглавляет советы директоров этих корпораций? Ведьмы, вот кто. Я знаю, что так оно и есть.
– И что это значит?
– Для атеиста – ровным счетом ничего. Но если бы ты верил в Бога, это бы для тебя чертовски много значило. Есть теория – очень древняя, – что Человек и Бог взаимозависимы. Один не может существовать без другого. Не будет человека – некому будет почитать Бога. Следовательно, он перестанет быть Богом для кого бы то ни было и, таким образом, перестанет существовать вообще. Бог сотворил Человека, чтобы тот почитал Его, чтобы признавал Его, чтобы был свидетельством Его существования. Египтяне почитали Ра, Гора и Исиду. Эти боги были для египтян реальностью, эти боги для них существовали. Но в конце концов храмы Ра, Исиды и Гора оказались покинуты. Этих богов больше никто не чтил. И где теперь эти боги?
– Их никогда не существовало, – ответил Уилл.
– Ты не можешь этого доказать, – возразил Тим.
– А ты не можешь доказать, что они существовали.
– Пожалуйста, выслушай меня. Если допустить, что боги все-таки существуют, ты согласишься, что теория взаимозависимости имеет под собой основание?
Уилл пожал плечами:
– Почему бы и нет? В общем все логично.
– Тогда, если это верно в отношении Ра, Исиды и Гора, почему не в отношении Бога Израиля и Сына Его Иисуса Христа? Если никто больше не будет в них верить, не будет чтить их, признавать, они тоже перестанут существовать, верно? Они умрут.
– Похоже, ты прав.
– Представь себе, что ты в них веришь. Ты бы хотел, чтобы такое произошло?
– Конечно, нет.
– И если бы ты лично мог что-то сделать, чтобы такое предотвратить, ты бы это сделал?
– Безусловно.
– Например, сделал бы все возможное и необходимое, чтобы не позволить ведьмам изменить будущее и уничтожить все упоминания о технических достижениях викторианской эры.
– Думаю, у меня бы не было выбора, – согласился Уилл. – Если бы я верил в Бога, если бы от этого зависело Его дальнейшее существование…
– Но ты не веришь в Бога.
– Не верю.
– Хотя один из Его святых хранителей у тебя в голове?! Последнюю фразу Тим выпалил во все горло, чем привлек внимание не только Уилла, но и остальных посетителей «Золотой Заклепки». Среди них оказались здоровяк-барочник, его приятель-коротышка, сборщик собачьего помета и дама в соломенной шляпке, которая распространяла «Боевой Клич».
– Ну да, – сказал Уилл, отправляя в рот очередной пятачок, и его лицо стало задумчивым – насколько это можно было разглядеть под шарфом.
– Да? – переспросил Тим.
Уилл недоуменно поглядел на брата.
– Ты хочешь сказать… что все дело именно в этом?
– Барри тебе уже сказал.
– В отличие от тебя он не стал мне объяснять.
– Я бы объяснил, шеф, если бы ты дал мне возможность.
– Это абсурд, – произнес Уилл. – Нелепица. Более того, это нечестно. Я не верю в Бога – и должен идти и в одиночку его спасать.
– Ну да, ирония судьбы, – согласился Тим. – Но насчет того, что «в одиночку», – это ты преувеличиваешь. А мы с Барри тут зачем? Чтобы помочь тебе выполнить твою миссию.
– Почему это меня не утешает?
– Послушай, – сказал Тим. – Я тоже не верил в Бога. Моя мама – Сэйнсберийская Сестра, как и твоя. Меня воспитывали в этой вере. Я объявил себя язычником, чтобы сделать карьеру. Теперь я понимаю, что на самом деле сотворил. Власть Сатаны на Земле всегда ограничивается властью Бога. Тот, кто верит в Бога, не станет служить Сатане. Но представь себе, что Бог исчезает. Главные служители Сатаны – ведьмы, и Сатана получает всю власть. И начинает править всем. Наше общество трещит по швам. С каждым днем дела идут все более скверно. Каждый новый день хуже предыдущего. Самая настоящая дистопия, Уилл. И закончится все это настоящим адом на Земле.
– Отлично, – сказал Уилл. – Прекрати. Прекрати. Картина ясна.
– Но ты веришь тому, что я тебе сказал?
– Не знаю, – ответил Уилл. – Не уверен.
– Ты не можешь не верить в Барри. Он говорит с тобой.
– Это не означает, что он святой хранитель. Он может быть и демоном.
– О, так ты веришь в Сатану? Но если ты веришь в Сатану, значит, должен верить и в Бога.
– Ага! – воскликнул Уилл. – Вот слабое место в твоей теории. Получается, что ведьмы тоже должны верить в Бога. Но пока остаются люди, которые в Него верят, Он не умрет.
– Может, ты еще скажешь, что они Его почитают, признают всемогущим?
– Может, Барри не ангел и не демон, – Уилл не желал сдаваться без борьбы. – Может, он нечто совсем иное.
– И что он такое, по-твоему? – Тим снова глотнул портера и смахнул капли с бороды.
Лицо Уилла выразило крайнюю задумчивость. Которую не мог скрыть даже шарф.
– Например, инопланетянин, – предположил Уилл. – Как мистер Меррик.
– Ну… Не спорю, отдельные части тела у мистера Меррика весьма напоминают кочешки. Но по-моему, эта гипотеза несколько притянута за уши. А ты как думаешь?
– Как и твоя теория. Сперва Барри назвался Кочешком Времени с планеты Фнааргос и сказал, что выведен с помощью генной инженерии…
– Я морочил тебе голову, шеф, – встрял Барри. – Ты побит, и сам это знаешь. Я хороший парень. Я – один из маленьких помощников Бога. И всей душой переживаю за дело Всевышнего. Согласен, Он вел дела на этой планетке спустя рукава. Взять хотя бы его отношение к тому, насколько его почитают. Предоставил ребятам вроде меня работать голосом совести и удерживать людей на тесной прямой тропе… Но я не хочу, чтобы Он просто взял и исчез. Помимо всего прочего, я останусь без работы. И тогда либо мне придется переходить на другую сторону баррикад, либо это другая сторона позаботится о том, чтобы я прел в Великой Небесной Куче Компоста.
– Мне надо подумать, – сказал Уилл.
– Тебе надо действовать, а не размышлять, – возразил Тим. – У тебя есть дело – делай его! И делай как следует. Спаси Будущее. Спаси Бога. Подозреваю, ты удостоишься великой милости Божией, если справишься. А если погибнешь за правое дело… полагаю, тебя ждет немало радостей на небесах.
Ужасная катастрофа при запуске лунного корабля
Десятки погибших, сотни раненых
И, разумеется, тут же подняла все свои уродливые головы Сплетня.
Кто-то утверждал, что это еще одна попытка покушения на Ее Величество королеву (благослови ее Бог). Другие обвиняли во всем анархистов и иностранцев. Но, кто бы о чем ни писал, кто бы что ни говорил, все сходились в одном. Это не было несчастным случаем. Британская техника не отказывает, тем более с такими ужасающими последствиями. Несомненно, корабль был уничтожен в результате диверсии, и большинство газет уже назвало главного подозреваемого: Уильяма Старлинга, полковника Ее Величества Воздушной кавалерии.
Он не явился к запуску. Его однополчанин, благородный Элдженон Уилберфорс, он же Крепыш, добровольно вызвался пилотировать корабль, чтобы спасти честь Британской короны, и был посмертно награжден Крестом Виктории.
Ясно, что полковник Уильям Старлинг и был всему виной. Его имя предавали позору на первых полосах всех дневных газет – за исключением «Брентфордского Меркурия», который поместил на передовице первую главу автобиографии Брентфордского Мальчика-улитки.
Тем временем просто Уилл Старлинг сидел с Тимом в баре «Золотая Заклепка» в Уайтчейпле. Просто Уилл Старлинг жевал свиные пятачки, время от времени прерывая это занятие ради больших глотков портера. Просто Уилл Старлинг был весьма встревожен, что слегка осложняло процесс поедания пятачков.
– Сними шарф, – посоветовал Тим.
Уилл коснулся шарфа, который закрывал ему лицо, но не снял его, а поднял повыше.
– Не могу, – ответил он шепотом. – Взгляни в любую газету. У меня лицо врага общества номер один.
– Весьма несправедливо в отношении твоего много-много-раз-прапрадеда, – Тим сидел без шарфа, поскольку его портрет не украшал ни одну газету, даже самую захудалую. – Ты не думаешь, что это он сделал, Уилл?
Уилл вздохнул.
– Мы оба знаем, что это не так, – ответил он, наполовину прожевав свиной пятачок. – Это Джозеф Меррик, Человек-слон.
– Следовало бы сдать его в полицию.
– Мы уже это обсуждали. Прекрати.
Тим сделал задумчивое лицо и убрал со лба прядь волос.
– И что ты предлагаешь делать дальше?
– А что бы ты сам сделал?
Тим придал своему лицу чуть иное выражение задумчивости, почти неотличимое от прежнего. А когда у кого-то на лице появляется выражение задумчивости, это не всегда означает появление множества новых идей.
– Ну… – задумчиво протянул Тим.
– Хочешь знать мое мнение, шеф? – вмешался Барри.
– Нет, – отрезал Уилл.
– Что «нет»? – спросил Тим.
– Барри спрашивает, хочу ли я знать его мнение.
– Я бы хотел.
– А я не хочу. Если хочешь, могу изложить свое.
Лицо Тима стало не просто задумчивым, а задумчивым и внимательным. Это означало, что он приготовился слушать.
– У меня нет никаких зацепок, – начал Уилл. – Стыдно признаться, но я вконец запутался. Мой альтер эго куда-то подевалось, наш общий много-раз-прапрадедушка тоже. Нас обоих разыскивает полиция – и меня, судя по всему, она будет разыскивать чуть более активно. Кроме того, есть марсиане, которые атакуют, как только Британская империя отправит к Луне новый корабль. Есть ведьмы, которые готовы сотворить самые немыслимые пакости. И не забывай о роботах-терминаторах. Голову даю на отсечение: один из них не сегодня-завтра объявится. И еще убит мистер Рюн. Что бы там ни плел мой двойник, я понятия не имею, кто это сделал. И за каким чертом этот кто-то убивал женщин. Зато у меня есть подозрение, что самое худшее я тебе еще не назвал.
Тим глотнул портера.
– Гадость какая, – фыркнул он. – Я уже убедился: самое лучшее пиво – в Брентфорде.
– Думаю, пройдет немало времени, прежде чем мы туда вернемся.
– Можно заказать брентфордское пиво из «Савоя».
– Мы не можем вернуться в «Савой». Меня узнают.
– Шеф, могу я внести предложение?
– Барри… заткнись, пожалуйста.
– Но, шеф…
– Нет, Барри. Знаешь, Тим, у всего есть светлая сторона. Давай еще раз подумаем. Каков самый простой выбор?
– Хм… – Тим снова изобразил задумчивость.
– Самое простое – ничего не делать. Вообще ничего.
– Но я не собирался…
– Я имею в виду себя. Что если мне вернуться в будущее, но за день до того, как я обнаружил часы Бэббиджа в «Мастерском ударе эльфа-дровосека»? Ну и… взять и ничего не обнаруживать. Вернее, сделать вид, что ничего не обнаружил. Тогда всего этого не случится. Никакой этой треклятой путаницы.
Похоже, Тим действительно размышлял.
– Невозможно, – заявил он. – И я скажу тебе, почему. Допустим, ты вернешься в будущее. Ты окажешься там до того момента, как это будущее покинул, чтобы оказаться здесь. Значит, ты-первоначальный все еще там. Ты ведь встретил себя-первоначального в трамвае, верно? И как ты себе это представляешь?
– В тот раз получилось вполне недурно, – пробормотал Уилл. – Уверен, мы бы поладили.
– Глупости. Ты уже встретил второго себя здесь, в прошлом. И знаешь, что он из другого будущего. Куда лучшего, чем наше. Что такое наше будущее? Кошмар. Нищета, все живут друг у друга на головах, лопают синтетическую пищу, от кислотных дождей даже камни рассыпаются, и вдобавок же ты находишься под неусыпным наблюдением. Болото. Дистопия. А будущее твоего второго «я» – это утопия. Если выбирать, то выбор очевиден.
– Но если я спасу другое будущее, нас с тобой не станет.
– Значит, мы никогда не почувствуем разницы, верно? Кстати, кто сказал, что я не смогу родиться в другом будущем? Я был бы весьма не против.
– А я – против. Я буду Обещанным. Черт возьми, всю жизнь о таком мечтал.
– Выбор одного из двух зол – это не самое страшное, что может произойти в жизни. И вообще, подумай об остальных. Не будь эгоистом.
Уилл отмахнулся.
– Без толку, – пробормотал он. – Что бы я ни делал, для меня конец один.
– Тогда сделай, что должен сделать. Раскрой заговор ведьм.
– Да к черту этих ведьм. И к черту эту так называемую утопию. Наше будущее не такое уж скверное.
– Оно хуже, чем ты думаешь, – возразил Тим. – Я много об этом думал. О том, что говорил Барри насчет смерти Бога. Ты же знаешь, я всегда интересовался подобными вещами. Всегда. Наверно, потому, что я и есть наследник магии Рюна. Но меня всегда пленяла религия. Помнишь, когда ты полез в архив Галереи и увидел двух женщин? А я тебе сказал, что они ведьмы и обладают большим влиянием? И рассказал, как одно-единственное слово – «язычник» – обеспечило мне карьеру.
– Да, но… – начал Уилл.
– Выслушай меня, пожалуйста. Подумай о будущем, из которого мы. Никто по-настоящему не верит в Бога. Ни в Святую Троицу, ни в Магомета – ни в кого. Все церкви существуют на средства ИКЕА, «Найк», «Адидаса» и «Вирджин», и последняя не имеет никакого отношения к Деве Марии. То, что там происходит, можно назвать чем угодно, только не богослужениями. Вместо песнопений – музыкальная реклама… Да, люди посещают церковь, но не поклоняются никакому Богу. Они вообще ничему не поклоняются. Они просто выражают поддержку компаниям-спонсорам. Крупным корпорациям. А кто возглавляет советы директоров этих корпораций? Ведьмы, вот кто. Я знаю, что так оно и есть.
– И что это значит?
– Для атеиста – ровным счетом ничего. Но если бы ты верил в Бога, это бы для тебя чертовски много значило. Есть теория – очень древняя, – что Человек и Бог взаимозависимы. Один не может существовать без другого. Не будет человека – некому будет почитать Бога. Следовательно, он перестанет быть Богом для кого бы то ни было и, таким образом, перестанет существовать вообще. Бог сотворил Человека, чтобы тот почитал Его, чтобы признавал Его, чтобы был свидетельством Его существования. Египтяне почитали Ра, Гора и Исиду. Эти боги были для египтян реальностью, эти боги для них существовали. Но в конце концов храмы Ра, Исиды и Гора оказались покинуты. Этих богов больше никто не чтил. И где теперь эти боги?
– Их никогда не существовало, – ответил Уилл.
– Ты не можешь этого доказать, – возразил Тим.
– А ты не можешь доказать, что они существовали.
– Пожалуйста, выслушай меня. Если допустить, что боги все-таки существуют, ты согласишься, что теория взаимозависимости имеет под собой основание?
Уилл пожал плечами:
– Почему бы и нет? В общем все логично.
– Тогда, если это верно в отношении Ра, Исиды и Гора, почему не в отношении Бога Израиля и Сына Его Иисуса Христа? Если никто больше не будет в них верить, не будет чтить их, признавать, они тоже перестанут существовать, верно? Они умрут.
– Похоже, ты прав.
– Представь себе, что ты в них веришь. Ты бы хотел, чтобы такое произошло?
– Конечно, нет.
– И если бы ты лично мог что-то сделать, чтобы такое предотвратить, ты бы это сделал?
– Безусловно.
– Например, сделал бы все возможное и необходимое, чтобы не позволить ведьмам изменить будущее и уничтожить все упоминания о технических достижениях викторианской эры.
– Думаю, у меня бы не было выбора, – согласился Уилл. – Если бы я верил в Бога, если бы от этого зависело Его дальнейшее существование…
– Но ты не веришь в Бога.
– Не верю.
– Хотя один из Его святых хранителей у тебя в голове?! Последнюю фразу Тим выпалил во все горло, чем привлек внимание не только Уилла, но и остальных посетителей «Золотой Заклепки». Среди них оказались здоровяк-барочник, его приятель-коротышка, сборщик собачьего помета и дама в соломенной шляпке, которая распространяла «Боевой Клич».
– Ну да, – сказал Уилл, отправляя в рот очередной пятачок, и его лицо стало задумчивым – насколько это можно было разглядеть под шарфом.
– Да? – переспросил Тим.
Уилл недоуменно поглядел на брата.
– Ты хочешь сказать… что все дело именно в этом?
– Барри тебе уже сказал.
– В отличие от тебя он не стал мне объяснять.
– Я бы объяснил, шеф, если бы ты дал мне возможность.
– Это абсурд, – произнес Уилл. – Нелепица. Более того, это нечестно. Я не верю в Бога – и должен идти и в одиночку его спасать.
– Ну да, ирония судьбы, – согласился Тим. – Но насчет того, что «в одиночку», – это ты преувеличиваешь. А мы с Барри тут зачем? Чтобы помочь тебе выполнить твою миссию.
– Почему это меня не утешает?
– Послушай, – сказал Тим. – Я тоже не верил в Бога. Моя мама – Сэйнсберийская Сестра, как и твоя. Меня воспитывали в этой вере. Я объявил себя язычником, чтобы сделать карьеру. Теперь я понимаю, что на самом деле сотворил. Власть Сатаны на Земле всегда ограничивается властью Бога. Тот, кто верит в Бога, не станет служить Сатане. Но представь себе, что Бог исчезает. Главные служители Сатаны – ведьмы, и Сатана получает всю власть. И начинает править всем. Наше общество трещит по швам. С каждым днем дела идут все более скверно. Каждый новый день хуже предыдущего. Самая настоящая дистопия, Уилл. И закончится все это настоящим адом на Земле.
– Отлично, – сказал Уилл. – Прекрати. Прекрати. Картина ясна.
– Но ты веришь тому, что я тебе сказал?
– Не знаю, – ответил Уилл. – Не уверен.
– Ты не можешь не верить в Барри. Он говорит с тобой.
– Это не означает, что он святой хранитель. Он может быть и демоном.
– О, так ты веришь в Сатану? Но если ты веришь в Сатану, значит, должен верить и в Бога.
– Ага! – воскликнул Уилл. – Вот слабое место в твоей теории. Получается, что ведьмы тоже должны верить в Бога. Но пока остаются люди, которые в Него верят, Он не умрет.
– Может, ты еще скажешь, что они Его почитают, признают всемогущим?
– Может, Барри не ангел и не демон, – Уилл не желал сдаваться без борьбы. – Может, он нечто совсем иное.
– И что он такое, по-твоему? – Тим снова глотнул портера и смахнул капли с бороды.
Лицо Уилла выразило крайнюю задумчивость. Которую не мог скрыть даже шарф.
– Например, инопланетянин, – предположил Уилл. – Как мистер Меррик.
– Ну… Не спорю, отдельные части тела у мистера Меррика весьма напоминают кочешки. Но по-моему, эта гипотеза несколько притянута за уши. А ты как думаешь?
– Как и твоя теория. Сперва Барри назвался Кочешком Времени с планеты Фнааргос и сказал, что выведен с помощью генной инженерии…
– Я морочил тебе голову, шеф, – встрял Барри. – Ты побит, и сам это знаешь. Я хороший парень. Я – один из маленьких помощников Бога. И всей душой переживаю за дело Всевышнего. Согласен, Он вел дела на этой планетке спустя рукава. Взять хотя бы его отношение к тому, насколько его почитают. Предоставил ребятам вроде меня работать голосом совести и удерживать людей на тесной прямой тропе… Но я не хочу, чтобы Он просто взял и исчез. Помимо всего прочего, я останусь без работы. И тогда либо мне придется переходить на другую сторону баррикад, либо это другая сторона позаботится о том, чтобы я прел в Великой Небесной Куче Компоста.
– Мне надо подумать, – сказал Уилл.
– Тебе надо действовать, а не размышлять, – возразил Тим. – У тебя есть дело – делай его! И делай как следует. Спаси Будущее. Спаси Бога. Подозреваю, ты удостоишься великой милости Божией, если справишься. А если погибнешь за правое дело… полагаю, тебя ждет немало радостей на небесах.