Страница:
Почти все гранатометчики один за другим вернулись в бастионы и закрыли за собой наспех сконструированные двери. Те, кто остался на стене, сменили гранатометы на бисерные ружья и открыли огонь. Враг вот-вот должен был начать штурм.
– Сэр, – сказал лейтенант Ясько со смешком, который был ясно слышен по интеркрму, – у меня тут больше лестниц, чем рук, которые могут сталкивать их вниз. Необходима помощь.
– Здесь то же самое, – сообщил Роджер, и Панэ услышал по каналу принца отчетливый звук, с которым сталь вонзается в плоть. – Мы вот-вот потеряем стену!
– Слишком рано, – прошептал Панэ, разглядывая сквозь бойницу позицию Роджера.
Мардуканцы уже добрались до вершины стены и сошлись в рукопашном бою с морпехами. Он увидел, как Роджер отрубил голову одному противнику, а Корд пронзил копьем другого.
– Подтяните гранатометчиков и плазменщиков! Сбросьте мардуканцев со стен! – приказал капитан.
Он держал морпехов с тяжелым оружием в укрытии, чтобы защитить их от ожидавшегося дождя копий мардуканцев, но в воздухе копий почти не было. Вместо этого кранолта с фанатичной решимостью сосредоточились на том, чтобы перебраться через стены и сойтись вплотную со своими низкорослыми врагами.
«Когда же они поумнеют? – удивлялся капитан, мысленно мрачно ухмыляясь. – Кажется, уже должны были сообразить: преимущества бисерных ружей перед копьями сильно зависят от расстояния. Плохо другое: каждый план и в самом деле существует только до начала боя с врагом!»
Свежие силы и гранатный обстрел отшвырнули врага от стен, и Панэ с облегчением увидел, что никто из морпехов не остался лежать и только несколько человек занялись перевязкой.
– Выключите оружие. Переведите раненых в бастионы. – Он посмотрел из бойницы на врага – кранолта, судя по всему, быстро приходили в себя. – И готовьтесь к новой атаке!
– Дэпро, в укрытие! – Роджер указал на бастион.
– Я не так уж тяжело ранена, сэр. – Она с усилием подняла ружье левой рукой и начала перезаряжать его. Второй рукой она пользоваться не могла.
– Я сказал, уходите в бастион! – Роджер отобрал у нее оружие. – Это приказ, сержант.
Она скрипнула зубами, но спустя секунду кивнула.
– Есть, сэр! – Она отдала честь левой рукой.
– Пусть вас заменит Лиззи.
– Слушаюсь, – ответила она.
Он отпустил ее и повернулся к воротам.
– Кэймсваран! Я же сказал, чтобы ты убрал свою задницу в бастион!
Джимми Далтон погладил приклад бисерного ружья и покачал головой. Усраться, сколько этих чертовых скользких тварей.
Вообще-то он был плазменщиком, но примерно половину срока службы имел дело с бисерным ружьем, так что с оружием он был знаком хорошо. Но ему достался также жилет с амуницией, принадлежавший капралу Кэймсварану, и вот с ним он никак не мог освоиться. У каждого были свои закидоны насчет того, что и как надо носить с собой, но капрал на общем фоне казался слишком большим оригиналом.
Далтон наскоро прощупал многочисленные карманы и гнезда для экипировки и покачал головой. Оставалось только надеяться, что ему не понадобится разыскивать в спешке что-то конкретное.
Подошел принц и выглянул из мини-бункера, который устроил рядовой.
– Похоже, они готовятся возвращаться.
– Да, ваше высочество. – Рядовой с тоской вспоминал свой плазмомет; вряд ли сквозь плазменный огонь дикари перли бы с такой же скоростью. – Когда мы откроем огонь?
– Когда дедушка Чжин подаст сигнал. – Принц усмехнулся. – Даже я не стреляю, пока дед не даст отмашку!
– Так точно, ваше высочество.
Плазменщик снова провел рукой по карманам жилета и покачал головой. Прошлый раз они забрались на стены. Почему бы не открыть огонь с более длинной дистанции?
Принц, казалось, читал его мысли.
– Это тяжело – ждать, когда они подойдут вплотную. Но будет еще хуже, если всю дорогу отсюда к морю нам придется беспокоиться о том, чтобы не попасть в западню. Нам надо заманить их внутрь и перебить всех, Джимми, не просто отразить атаку.
Далтон никогда не думал, что принц может знать его имя.
– Да, ваше высочество.
– Видишь ли, сейчас я как бы не принц Роджер, Джимми. Я просто твой командир взвода. Зови меня лейтенант Макклинток.
– Да, ваше… лейтенант, – сказал рядовой. Как будто у него других забот не было.
Большая часть лестниц все еще валялась у подножия стены, так что второй волне нападавших повезло – бежали налегке.
– Огонь! – рявкнул Чжин, когда противник приблизился на сто метров, и выбрал собственную цель – мардуканца, увешанного рогами-трофеями. – Получи, ублюдок, – прошептал он.
Вождь и двое дикарей рядом с ним повалились в огненной вспышке.
Роджер, не прекращая огонь, вытащил запасной магазин и вставил его на место. Наличие двойного магазина было предусмотрено как раз для подобных ситуаций. Точность стрельбы несколько уменьшалась во время переключения, но перед Роджером была такая прорва мишеней, что он не мог не попасть хоть во что-нибудь.
Кранолта заполонили замощенную площадь перед стеной, достигли подножия, и лестницы снова поползли наверх. Атака получилась более сумбурной, чем первый штурм, но такая мелочь ничего не меняла в воцарившемся под стеной хаосе. Тысячи мардуканцев сбились у подножия в плотную, не протолкнуться, толпу глубиной человек в двенадцать, и все до одного были преисполнены решимости первыми достичь вершины.
– Гранаты, дед? – Роджер услышал по радио свой собственный голос и удивился тому, как спокойно он звучал.
Он выстрелил еще раз, в задние ряды; чтобы стрелять в передних, ему пришлось бы перегнуться через стену, а это было опасно для здоровья.
– Да, сэр. – Чжин одобрил его решение и повторил приказ по каналу взвода.
Вниз, сея смерть, устремилась дюжина гранат, но толпа была настолько тесной, что убойный эффект уменьшался, многочисленные тела поглощали ударную волну и осколки, и образующиеся в рядах прорехи быстро затягивались по мере того, как набегающие дикари стаптывали своих менее удачливых товарищей в кровавое месиво.
Когда над краем стены возникла первая лестница, Роджер устремился вперед. Ему и рядовому Стиклесу удалось сбросить ее вниз (из-за стены донесся удаляющийся и оборвавшийся многоголосый вопль), но за то время, пока они возились с одной лестницей, появились три новые. Кранолта неотвратимо продвигались вперед, просто благодаря численному преимуществу, а людей и близко не хватало, чтобы перекрыть стены на всю длину.
– Гранаты! – рявкнул Панэ. – Все, что есть!
Роджер левой рукой сорвал с пояса стограммовый цилиндрик, щелкнул активатором и перебросил за стену, как раз когда на вершине лестницы появилась первая скользкая тварь. Правой принц дважды нажал на спуск, выпустив в нападающего две пули, и успел при этом бросить еще две гранаты, но к этому времени кранолта ворвались на стену.
Магазин неожиданно щелкнул – пусто! – Роджер бросил ружье в «свой» бункер и, обнажив катану, вступил в бой. Это был сплошной сумасшедший дом: десятки орущих варваров непрерывно лезли через парапет, цепляясь за поперечины лестниц ложными руками и размахивая оружием в обеих истинных. Обмениваясь ударами с воином, который явно учился лучше, чем другие, Роджер очутился спина к спине с Кордом и понял, что они практически одни. Большинство морпехов отступили в бастионы, но несколько человеческих тел остались лежать вдоль парапета.
– Корд! – Роджер нырнул под удар и раскроил нападавшего от бедра до грудины. – Надо уходить со стены.
– Никаких сомнений! – крикнул в ответ шаман и пронзил копьем еще одного нападавшего.
Варвар упал, но взамен перед Кордом неожиданно очутились трое других, и, кажется, эти нападать по очереди не собирались.
– А как?
Роджер собирался было ответить, но тут глаза его расширились, он повернулся, обхватил Корда руками и втолкнул в свой мини-бункер, втиснувшись следом. В следующее мгновение по кромке стены ударили гранаты, летевшие из бастиона третьего взвода.
Взрывы на время расчистили стену, превратив прорвавшихся на нее дикарей в фарш. Для одетых в «хамелеоны» раненых морпехов гранаты были не страшны, но не имевшие брони варвары легли на месте.
Осколки хлестнули Корда по ногам. Роджер закрыл шамана своим телом, предотвратив мгновенную смерть, но раны аборигена оказались ужасны, да и сам Роджер серьезно пострадал.
Он, пошатываясь, поднялся на ноги. В ушах звенело, в глазах двоилось. Наполовину парализованный, он почувствовал, что его подняли и перебросили через плечо.
– Чудненько, – рявкнула Дэпро. Роджер подумал и понял, что она перевернута вверх ногами. – Ну что, герой, наигрался в героя?
– Подберите Корда, – прохрипел принц.
Чтобы вынести мардуканца с поля боя, понадобится Сент-Джон или Мутаби, подумал он; больше никому это не под силу.
– Уже, – сказала она, берясь за рукоять носилок, на которых лежал шаман.
Вдоль всей стены морпехи уносили раненых, подбирали их оружие.
Последнее, что запомнил Роджер: перевернутый вверх ногами мардуканец перелез через парапет и занес топор над головой Дэпро.
Панэ выслушал все доклады, решительно мотнул головой:
– Еще раз на стены. Только на этот раз проследите, чтобы в бастионы вернулись все до единого.
Он, прищурившись, посмотрел на море скользких тварей. Плотно сбитая толпа, казалось, совсем не уменьшилась, но это была иллюзия. Кранолта уже потеряли почти пятую часть своих воинов, штурмуя стену и под гранатным обстрелом. Теперь пора начинать настоящую резню.
– Взорвать ворота.
Конструкция деревянной преграды, заменившей разрушенные ворота, была тщательно продумана. Первоначальной целью минирования ворот было сделать возможной вылазку в бронированных костюмах, но точно так же это годилось и для того, чтобы впустить мардуканцев.
Из-за потери тарана кранолта у ворот были вынуждены царапать и рубить дерево. Их раздосадованные крики были ясно слышны даже сквозь грохот битвы… и так же были слышны крики агонии, когда взрывы заложенных под воротами зарядов искромсали и отбросили назад первые ряды штурмующих. Однако те, кто подпирал их, не смутившись, ринулись вперед по корчащимся телам, испуская воинственные крики и рассыпаясь по двору. Ворота пали; крепость принадлежала им!
– Да, капитан, это было жестоко, – прошептал Джулиан, посмотрев через бойницу на открытые ворота. Он увидел, как поток скользких тварей раскололся, одни бросились к каземату, а другие – к внутренним лестницам, ведущим на бастионы, а затем просунул в бойницу ствол бисерной пушки.
Для этого оружия имелось несколько видов боеприпасов. Помимо стандартных десятимиллиметровых покрытых сталью бисерин с керамическим ядром были боеприпасы и бронебойные, и «особые». Бронебойные бисерины были разработаны для эффективного ведения боя против любой известной носимой брони, а также против большей части бронированных машин. «Особые» были разными: например, средствами для сдерживания толп: снаряженные клеевым составом, парализующим или рвотным газом. Другие предназначались для применения в условиях тесных городских кварталов, когда целью было неприкрытое массовое убийство. У отряда было с собой не слишком много таких боеприпасов, но именно сейчас пришел их черед.
Он с мрачной усмешкой погладил казенник пушки.
– Ну-ка, идите к папочке, – тихо проворковал он вполголоса.
Панэ пристально смотрел вниз на двор из верхнего этажа надвратной башенки, спокойно жевал жвачку и ждал. Когда первый взвод доложил, что в бойницы первого этажа бастиона просовываются копья, он выдул пузырь. Когда из каземата доложили, что мардуканцы рубят дверь, он кивнул, а когда звук ударов топора послышался у него самого под ногами, он сплел пальцы. Затем снова кивнул.
– Огонь, – сказал он и отступил назад от бойницы.
Джулиан запрограммировал визор на то, чтобы он показывал траекторию полета снаряда, и тщательно прицелился, делая первый выстрел. Десятимиллиметровый цилиндр вылетел на очень низкой скорости (относительно, конечно), и в момент выхода из ствола он расцвел зловещим цветком, разбрасывая свои двадцать пять бисерин обедненного урана красивым геометрическим узором, напоминавшим паутину, сплетенную кибернетическим пауком.
Паутину из мономолекулярной нити.
Современная адаптация древнего понятия «цепной пули» была столь смертоносной, что в это было трудно поверить, но она так и не пересекла двор. Ее разработчики не поверили бы, что это возможно, потому что нить прорезала оружие, конечности и тела почти без усилий. Но только почти. Если на ее пути собралось достаточное количество плоти и костей, то в конце концов даже нить толщиной в одну молекулу встретит достаточное сопротивление, чтобы остановиться.
Нить и остановилась, но только после того, как пробила треть пути через двор и нарезала каждого аборигена на своем пути на аккуратные кусочки плоти. Разрушение разбросало кровь и куски тел мардуканцев во всех направлениях, и то же самое произвел второй патрон из магазина Джулиана. И третий. И четвертый.
Мощеный двор стал скотобойней. Кранолта наконец столкнулись с достаточно страшной резней, чтобы задержать даже их безумное продвижение. Те, кто остался в живых, застыли в мгновенном шоке, не веря своим глазам, как скульптуры в натуральную величину, покрытые кровью своих столь ужасно расчлененных товарищей.
Скульптуры, которые мгновение спустя были сожжены плазменной пушкой.
На первых этажах было четыре орудия: по одному в каждом из бастионов и два в бронескафах бойцов, засевших в каземате. Некоторые из аборигенов начинали тыкать копьями в бойницы, но Панэ дал команду, и несколько очередей из бисерных ружей отбросили кранолта прочь. Мгновение спустя после того, как патроны «особого действия» выкосили двор, плазменные пушки довершили уничтожение всего, что находилось по эту сторону ворот.
Пятая плазменная пушка, установленная на башне, открыла огонь одновременно с остальными. Ее удары были менее эффектными, чем в ограниченном пространстве двора, но от этого они не были менее эффективными. Они превратили дикарей, атаковавших бастионы, в обугленные пни и горящие факелы. Покрытые слизью мардуканцы были особенно восприимчивы к ожогам, и огненная смерть, которую несла плазменная пушка, была для них высшим ужасом.
Горстка уцелевших с криками бросилась вниз с семиметровой стены, предпочитая сломанные кости или даже смерть – все, что угодно, – лишь бы избежать этой жадной раскаленной печи.
Панэ снова подошел к бойнице и выглянул на пространство перед цитаделью. Вся эта бойня внутри двора и на стенах оказалась невидима для большей части орды и воздействия на него не оказала, поскольку все внимание неприятеля было сконцентрировано на том, чтобы самим пробиться внутрь. Как капитан и ожидал, орда продолжала набиваться в цитадель, хотя и с несколько меньшей поспешностью.
– Прекратить огонь, – спокойно сказал он, и его лицо и голос были лишены какого бы то ни было выражения, когда он смотрел вниз на неописуемую кровавую баню.
Ни к чему уничтожать их полностью. Пока ни к чему.
– Отступи, старый дурак, – крикнул Пувин Эск. – Теперь ты нам веришь? Это смерть для клана!
– Великие цели требуют великих жертв, – сказал вождь клана. – Ты думаешь, раньше мы брали этот город без потерь?
– Нет, – резко ответил молодой вождь. – Мы потеряли всех воинов без какого бы то ни было смысла! Я увожу остатки своего клана в лагерь. Мы будем готовиться к тому, чтобы сдержать людей, когда они придут забрать наши рога. И пусть лесные демоны едят твою душу!
– Ты будешь изгнан, – спокойно сказал старейшина. – Трус. Тобой мы займемся после победы.
– Тогда сам отправляйся в этот ад, трус, – прошипел молодой мардуканец. – А потом приходи и расскажи мне о «победах»!
На Элеоноре О'Кейси были один из «лишних» шлемов и та же униформа, что и на морпехах, – но в отличие от них ее никогда не учили понимать оборванные сообщения по сети или военный жаргон, из которого они состояли. Большая часть несвязных слов, долетавших до ее приемника, были абсолютно загадочны (вроде «Танго на два-пятьдесят»), и для расшифровки ее программа-переводчик не была приспособлена, так что приходилось полагаться на то, что о чем-то действительно важном ей сообщат.
В данном случае, однако, единственным имевшимся в распоряжении источником информации был Поэртена. Что создавало свои проблемы.
– Что происходит? – спросила она оружейника. Она, Мацуги и три пилота сидели на груде коробок из-под боеприпасов посередине пещеры, которая образовала большую часть интерьера каземата. Штатские делили место с ранеными, доком Добреску, погонщиками и девятнадцатью нервными флар-та. Флар-та проявляли нервозность обычным для животных способом. Он был горячим и пахучим.
– Скользкие эта, того, со стенк бряк, – сказал маленький пинопец, пожав плечами, – но снова хочут атаковать. Ща капитан чё-ть бякнет.
– Как Роджер? – тихо спросил Мацуги. У него был свой шлем, и он слышал короткое сообщение о ранении принца.
– Нормуль он, – сказал Поэртена. – Прост шок. Все бу вась-вась.
– Я рад это слышать, – сказал Мацуги. – Очень рад.
– Великолепно, – сказал Панэ, выслушав сообщение. – Великолепно. Отведите его к доку Добреску как можно скорее. Я знаю, что не сейчас, но как только мы откроем эту дверь, пусть он будет здесь.
Он посмотрел через бойницу на накапливающегося перед воротами неприятеля и покачал головой. Вторая рота нанесла им существенный урон, но варвары все еще возвращались за добавкой, и он послал своему зуммеру команду, которая включала общую частоту.
– Отлично, ребята, они возвращаются еще на один раунд. В прошлый раз у нас было несколько человек ранено, так что на стенах маловато народу. Взводным сержантам выбрать из своих раненых тех, кто нормально держится на ногах, поставить к бойницам – и послать всех, кого можно, гранатометчиками. Похоже, потери их не пугают, так что стреляем на этот раз немного подальше. Гранатометчики, когда скользкие пойдут через ворота, заваливайте двор их трупами. Думаю, они все равно будут идти внутрь, поэтому когда они начнут подниматься по ступенькам или на стены, отступайте в бастионы.
Он подумал о том, что надо попробовать сказать что-нибудь волнующее, но единственное, что лезло в голову, было «прорвемся, ребята!», что было как технически неточно, так и слишком театрально для него. В конце концов он просто еще раз включил микрофон:
– Это Панэ, отбой.
В наушниках довольно долго стояла тишина, за исключением проходящих время от времени лаконичных сообщений о целях. Но затем в сети третьего взвода послышался отчетливый голос Джулиана:
– Эй, второе отделение. Я знаю, что не могу быть с вами там, наверху, но я хочу, чтобы вы помнили, что… что… вы – бойцы Императорского особого, прах его побери. – Послышалось сдавленное рыдание, и он выдавил из себя следующие слова: – Я хочу, чтобы я мог вами гордиться. Помните: только длинные, безудержные, беспорядочные очереди!
Волна смеха заполнила сеть. Было едва слышно сержанта Чжина, который протестовал против засорения эфира, но слова было практически невозможно понять сквозь его собственные отрывистые утробные смешки.
– Помните, – продолжил командир отделения с новым рыданием. – Вы – морские пехотинцы, вы – Императорский особый! Вы – лучшие из лучших из еще лучших. Ну, может быть, не самые. Все-таки не Золотой батальон, но…
– Джулиан, – выл Чжин, – прекрати-и-и!
– И я просто хочу сказать… если это последние мгновения, которые нам суждено провести вместе… – продолжил сержант.
– Отряд, приготовиться… огонь! – объявил капитан Панэ потрескивающим голосом на общей частоте, не замечая того, что творится во взводной сети.
– Гроннинген, – обратился Джулиан с еще одним сдавленным рыданием к самому рослому, самому уродливому и пуритански воспитанному рядовому всего отряда. – Я просто хочу, чтоб ты знал: я люблю тебя, парень!
Элеонора с удивлением и страхом вскинула голову, когда одна из закованных в броню плазмометчиц завалилась на бок, сложившись почти вдвое. Академик начала вставать, чтобы попытаться оказать помощь, но Поэртена поднял руку, останавливая ее, и переключил частоту на передатчике своего шлема. Элеонора со страхом наблюдала, как выражение его лица меняется от озабоченности и раздражения до беспокойства, а плазменный стрелок тем временем сперва попыталась встать на колени, а затем снова упала, подергиваясь. О'Кейси не могла представить себе, что могло случиться с женщиной, но тут оружейник начал смеяться. Он съехал со своего насеста на ящиках из-под боеприпасов, держась за бока, и глаза академика расширились, поскольку док Добреску тоже разинул рот и заливался смехом.
– Третий взвод! – рявкнул Панэ, когда залп бисерного огня скосил первые ряды неприятеля, а потом, как волна огня и смерти, прокатилась очередь гранат. – Сержант Чжин! Что, черт возьми, у вас там происходит?
– Ох… – ответил Чжин и зашелся приступами смеха. – Извините, – выдавил он. – Извините, сэр, ох…
Шквал огня пронесся от позиций третьего взвода и сверхскоростной ленточной пилой врезался в кранолта. Затем еще один. Мардуканцы падали, как пшеница перед жнецом, и Панэ услышал с парапета отдаленное эхо почти безумного смеха.
– Сержант Чжин! Что, черт возьми, у вас там происходит? – Он не мог придраться к эффективности огня взвода, но у них не было лишних боеприпасов, чтобы расходовать их попусту.
– Ох… – Это было все, что сержант мог сказать, сам выпуская длинные, безудержные, беспорядочные очереди… и сам зашелся смехом.
Панэ заорал было на Чжина, но стрельба снова стала контролируемой, и он плотно сжал челюсти. Затем склонил голову набок и переключился на взводную частоту и как раз услышал «… нет, парень, правда. Я люблю тебя!», а затем взрыв хохота, после чего Гроннинген объяснил, что именно произойдет с сержантом, когда он, Гроннинген, сомкнет свои исключительно гетеросексуальные пальцы на его голубом горле.
– Джулиан-н-н! – начал Панэ, но остановился, ибо понял, что не только стрельба стала точнее – но что он действительно увидел улыбки на лицах бойцов! Возможно, некоторые из этих улыбок были скорее безумными, но было очевидно, что по крайней мере один взвод перестал размышлять о скорой смерти в ближайшем будущем.
– Да-а, капита-а-ан! – проскулил Джулиан.
– И-и, – рыдал Чжин, про голубизну которого знал весь отряд. – Я должен сказать сержант-майору… что я тоже ее люблю-у-у!
– Ладно, ребята, – сказал Панэ, тряся головой, но не в состоянии сдержать смех. – Давайте успокоимся и настреляем себе немножко скользких тварей, хорошо?
– Хорошо, хорошо, – сказал Джулиан. – Извините, босс.
– Я еще надеру тебе задницу, Джулиан! – прорычал Гроннинген. Залп огня эхом отозвался по открытой связи. – А пока у меня есть чем заняться…
И вторая рота Бронзового батальона Императорского особого полка бросилась в бой против превосходящих сил… с неконтролируемым смехом на губах.
Душевные силы в сравнении с физическими идут десять к одному.
ГЛАВА 42
– Сэр, – сказал лейтенант Ясько со смешком, который был ясно слышен по интеркрму, – у меня тут больше лестниц, чем рук, которые могут сталкивать их вниз. Необходима помощь.
– Здесь то же самое, – сообщил Роджер, и Панэ услышал по каналу принца отчетливый звук, с которым сталь вонзается в плоть. – Мы вот-вот потеряем стену!
– Слишком рано, – прошептал Панэ, разглядывая сквозь бойницу позицию Роджера.
Мардуканцы уже добрались до вершины стены и сошлись в рукопашном бою с морпехами. Он увидел, как Роджер отрубил голову одному противнику, а Корд пронзил копьем другого.
– Подтяните гранатометчиков и плазменщиков! Сбросьте мардуканцев со стен! – приказал капитан.
Он держал морпехов с тяжелым оружием в укрытии, чтобы защитить их от ожидавшегося дождя копий мардуканцев, но в воздухе копий почти не было. Вместо этого кранолта с фанатичной решимостью сосредоточились на том, чтобы перебраться через стены и сойтись вплотную со своими низкорослыми врагами.
«Когда же они поумнеют? – удивлялся капитан, мысленно мрачно ухмыляясь. – Кажется, уже должны были сообразить: преимущества бисерных ружей перед копьями сильно зависят от расстояния. Плохо другое: каждый план и в самом деле существует только до начала боя с врагом!»
Свежие силы и гранатный обстрел отшвырнули врага от стен, и Панэ с облегчением увидел, что никто из морпехов не остался лежать и только несколько человек занялись перевязкой.
– Выключите оружие. Переведите раненых в бастионы. – Он посмотрел из бойницы на врага – кранолта, судя по всему, быстро приходили в себя. – И готовьтесь к новой атаке!
– Дэпро, в укрытие! – Роджер указал на бастион.
– Я не так уж тяжело ранена, сэр. – Она с усилием подняла ружье левой рукой и начала перезаряжать его. Второй рукой она пользоваться не могла.
– Я сказал, уходите в бастион! – Роджер отобрал у нее оружие. – Это приказ, сержант.
Она скрипнула зубами, но спустя секунду кивнула.
– Есть, сэр! – Она отдала честь левой рукой.
– Пусть вас заменит Лиззи.
– Слушаюсь, – ответила она.
Он отпустил ее и повернулся к воротам.
– Кэймсваран! Я же сказал, чтобы ты убрал свою задницу в бастион!
Джимми Далтон погладил приклад бисерного ружья и покачал головой. Усраться, сколько этих чертовых скользких тварей.
Вообще-то он был плазменщиком, но примерно половину срока службы имел дело с бисерным ружьем, так что с оружием он был знаком хорошо. Но ему достался также жилет с амуницией, принадлежавший капралу Кэймсварану, и вот с ним он никак не мог освоиться. У каждого были свои закидоны насчет того, что и как надо носить с собой, но капрал на общем фоне казался слишком большим оригиналом.
Далтон наскоро прощупал многочисленные карманы и гнезда для экипировки и покачал головой. Оставалось только надеяться, что ему не понадобится разыскивать в спешке что-то конкретное.
Подошел принц и выглянул из мини-бункера, который устроил рядовой.
– Похоже, они готовятся возвращаться.
– Да, ваше высочество. – Рядовой с тоской вспоминал свой плазмомет; вряд ли сквозь плазменный огонь дикари перли бы с такой же скоростью. – Когда мы откроем огонь?
– Когда дедушка Чжин подаст сигнал. – Принц усмехнулся. – Даже я не стреляю, пока дед не даст отмашку!
– Так точно, ваше высочество.
Плазменщик снова провел рукой по карманам жилета и покачал головой. Прошлый раз они забрались на стены. Почему бы не открыть огонь с более длинной дистанции?
Принц, казалось, читал его мысли.
– Это тяжело – ждать, когда они подойдут вплотную. Но будет еще хуже, если всю дорогу отсюда к морю нам придется беспокоиться о том, чтобы не попасть в западню. Нам надо заманить их внутрь и перебить всех, Джимми, не просто отразить атаку.
Далтон никогда не думал, что принц может знать его имя.
– Да, ваше высочество.
– Видишь ли, сейчас я как бы не принц Роджер, Джимми. Я просто твой командир взвода. Зови меня лейтенант Макклинток.
– Да, ваше… лейтенант, – сказал рядовой. Как будто у него других забот не было.
Большая часть лестниц все еще валялась у подножия стены, так что второй волне нападавших повезло – бежали налегке.
– Огонь! – рявкнул Чжин, когда противник приблизился на сто метров, и выбрал собственную цель – мардуканца, увешанного рогами-трофеями. – Получи, ублюдок, – прошептал он.
Вождь и двое дикарей рядом с ним повалились в огненной вспышке.
Роджер, не прекращая огонь, вытащил запасной магазин и вставил его на место. Наличие двойного магазина было предусмотрено как раз для подобных ситуаций. Точность стрельбы несколько уменьшалась во время переключения, но перед Роджером была такая прорва мишеней, что он не мог не попасть хоть во что-нибудь.
Кранолта заполонили замощенную площадь перед стеной, достигли подножия, и лестницы снова поползли наверх. Атака получилась более сумбурной, чем первый штурм, но такая мелочь ничего не меняла в воцарившемся под стеной хаосе. Тысячи мардуканцев сбились у подножия в плотную, не протолкнуться, толпу глубиной человек в двенадцать, и все до одного были преисполнены решимости первыми достичь вершины.
– Гранаты, дед? – Роджер услышал по радио свой собственный голос и удивился тому, как спокойно он звучал.
Он выстрелил еще раз, в задние ряды; чтобы стрелять в передних, ему пришлось бы перегнуться через стену, а это было опасно для здоровья.
– Да, сэр. – Чжин одобрил его решение и повторил приказ по каналу взвода.
Вниз, сея смерть, устремилась дюжина гранат, но толпа была настолько тесной, что убойный эффект уменьшался, многочисленные тела поглощали ударную волну и осколки, и образующиеся в рядах прорехи быстро затягивались по мере того, как набегающие дикари стаптывали своих менее удачливых товарищей в кровавое месиво.
Когда над краем стены возникла первая лестница, Роджер устремился вперед. Ему и рядовому Стиклесу удалось сбросить ее вниз (из-за стены донесся удаляющийся и оборвавшийся многоголосый вопль), но за то время, пока они возились с одной лестницей, появились три новые. Кранолта неотвратимо продвигались вперед, просто благодаря численному преимуществу, а людей и близко не хватало, чтобы перекрыть стены на всю длину.
– Гранаты! – рявкнул Панэ. – Все, что есть!
Роджер левой рукой сорвал с пояса стограммовый цилиндрик, щелкнул активатором и перебросил за стену, как раз когда на вершине лестницы появилась первая скользкая тварь. Правой принц дважды нажал на спуск, выпустив в нападающего две пули, и успел при этом бросить еще две гранаты, но к этому времени кранолта ворвались на стену.
Магазин неожиданно щелкнул – пусто! – Роджер бросил ружье в «свой» бункер и, обнажив катану, вступил в бой. Это был сплошной сумасшедший дом: десятки орущих варваров непрерывно лезли через парапет, цепляясь за поперечины лестниц ложными руками и размахивая оружием в обеих истинных. Обмениваясь ударами с воином, который явно учился лучше, чем другие, Роджер очутился спина к спине с Кордом и понял, что они практически одни. Большинство морпехов отступили в бастионы, но несколько человеческих тел остались лежать вдоль парапета.
– Корд! – Роджер нырнул под удар и раскроил нападавшего от бедра до грудины. – Надо уходить со стены.
– Никаких сомнений! – крикнул в ответ шаман и пронзил копьем еще одного нападавшего.
Варвар упал, но взамен перед Кордом неожиданно очутились трое других, и, кажется, эти нападать по очереди не собирались.
– А как?
Роджер собирался было ответить, но тут глаза его расширились, он повернулся, обхватил Корда руками и втолкнул в свой мини-бункер, втиснувшись следом. В следующее мгновение по кромке стены ударили гранаты, летевшие из бастиона третьего взвода.
Взрывы на время расчистили стену, превратив прорвавшихся на нее дикарей в фарш. Для одетых в «хамелеоны» раненых морпехов гранаты были не страшны, но не имевшие брони варвары легли на месте.
Осколки хлестнули Корда по ногам. Роджер закрыл шамана своим телом, предотвратив мгновенную смерть, но раны аборигена оказались ужасны, да и сам Роджер серьезно пострадал.
Он, пошатываясь, поднялся на ноги. В ушах звенело, в глазах двоилось. Наполовину парализованный, он почувствовал, что его подняли и перебросили через плечо.
– Чудненько, – рявкнула Дэпро. Роджер подумал и понял, что она перевернута вверх ногами. – Ну что, герой, наигрался в героя?
– Подберите Корда, – прохрипел принц.
Чтобы вынести мардуканца с поля боя, понадобится Сент-Джон или Мутаби, подумал он; больше никому это не под силу.
– Уже, – сказала она, берясь за рукоять носилок, на которых лежал шаман.
Вдоль всей стены морпехи уносили раненых, подбирали их оружие.
Последнее, что запомнил Роджер: перевернутый вверх ногами мардуканец перелез через парапет и занес топор над головой Дэпро.
Панэ выслушал все доклады, решительно мотнул головой:
– Еще раз на стены. Только на этот раз проследите, чтобы в бастионы вернулись все до единого.
Он, прищурившись, посмотрел на море скользких тварей. Плотно сбитая толпа, казалось, совсем не уменьшилась, но это была иллюзия. Кранолта уже потеряли почти пятую часть своих воинов, штурмуя стену и под гранатным обстрелом. Теперь пора начинать настоящую резню.
– Взорвать ворота.
Конструкция деревянной преграды, заменившей разрушенные ворота, была тщательно продумана. Первоначальной целью минирования ворот было сделать возможной вылазку в бронированных костюмах, но точно так же это годилось и для того, чтобы впустить мардуканцев.
Из-за потери тарана кранолта у ворот были вынуждены царапать и рубить дерево. Их раздосадованные крики были ясно слышны даже сквозь грохот битвы… и так же были слышны крики агонии, когда взрывы заложенных под воротами зарядов искромсали и отбросили назад первые ряды штурмующих. Однако те, кто подпирал их, не смутившись, ринулись вперед по корчащимся телам, испуская воинственные крики и рассыпаясь по двору. Ворота пали; крепость принадлежала им!
– Да, капитан, это было жестоко, – прошептал Джулиан, посмотрев через бойницу на открытые ворота. Он увидел, как поток скользких тварей раскололся, одни бросились к каземату, а другие – к внутренним лестницам, ведущим на бастионы, а затем просунул в бойницу ствол бисерной пушки.
Для этого оружия имелось несколько видов боеприпасов. Помимо стандартных десятимиллиметровых покрытых сталью бисерин с керамическим ядром были боеприпасы и бронебойные, и «особые». Бронебойные бисерины были разработаны для эффективного ведения боя против любой известной носимой брони, а также против большей части бронированных машин. «Особые» были разными: например, средствами для сдерживания толп: снаряженные клеевым составом, парализующим или рвотным газом. Другие предназначались для применения в условиях тесных городских кварталов, когда целью было неприкрытое массовое убийство. У отряда было с собой не слишком много таких боеприпасов, но именно сейчас пришел их черед.
Он с мрачной усмешкой погладил казенник пушки.
– Ну-ка, идите к папочке, – тихо проворковал он вполголоса.
Панэ пристально смотрел вниз на двор из верхнего этажа надвратной башенки, спокойно жевал жвачку и ждал. Когда первый взвод доложил, что в бойницы первого этажа бастиона просовываются копья, он выдул пузырь. Когда из каземата доложили, что мардуканцы рубят дверь, он кивнул, а когда звук ударов топора послышался у него самого под ногами, он сплел пальцы. Затем снова кивнул.
– Огонь, – сказал он и отступил назад от бойницы.
Джулиан запрограммировал визор на то, чтобы он показывал траекторию полета снаряда, и тщательно прицелился, делая первый выстрел. Десятимиллиметровый цилиндр вылетел на очень низкой скорости (относительно, конечно), и в момент выхода из ствола он расцвел зловещим цветком, разбрасывая свои двадцать пять бисерин обедненного урана красивым геометрическим узором, напоминавшим паутину, сплетенную кибернетическим пауком.
Паутину из мономолекулярной нити.
Современная адаптация древнего понятия «цепной пули» была столь смертоносной, что в это было трудно поверить, но она так и не пересекла двор. Ее разработчики не поверили бы, что это возможно, потому что нить прорезала оружие, конечности и тела почти без усилий. Но только почти. Если на ее пути собралось достаточное количество плоти и костей, то в конце концов даже нить толщиной в одну молекулу встретит достаточное сопротивление, чтобы остановиться.
Нить и остановилась, но только после того, как пробила треть пути через двор и нарезала каждого аборигена на своем пути на аккуратные кусочки плоти. Разрушение разбросало кровь и куски тел мардуканцев во всех направлениях, и то же самое произвел второй патрон из магазина Джулиана. И третий. И четвертый.
Мощеный двор стал скотобойней. Кранолта наконец столкнулись с достаточно страшной резней, чтобы задержать даже их безумное продвижение. Те, кто остался в живых, застыли в мгновенном шоке, не веря своим глазам, как скульптуры в натуральную величину, покрытые кровью своих столь ужасно расчлененных товарищей.
Скульптуры, которые мгновение спустя были сожжены плазменной пушкой.
На первых этажах было четыре орудия: по одному в каждом из бастионов и два в бронескафах бойцов, засевших в каземате. Некоторые из аборигенов начинали тыкать копьями в бойницы, но Панэ дал команду, и несколько очередей из бисерных ружей отбросили кранолта прочь. Мгновение спустя после того, как патроны «особого действия» выкосили двор, плазменные пушки довершили уничтожение всего, что находилось по эту сторону ворот.
Пятая плазменная пушка, установленная на башне, открыла огонь одновременно с остальными. Ее удары были менее эффектными, чем в ограниченном пространстве двора, но от этого они не были менее эффективными. Они превратили дикарей, атаковавших бастионы, в обугленные пни и горящие факелы. Покрытые слизью мардуканцы были особенно восприимчивы к ожогам, и огненная смерть, которую несла плазменная пушка, была для них высшим ужасом.
Горстка уцелевших с криками бросилась вниз с семиметровой стены, предпочитая сломанные кости или даже смерть – все, что угодно, – лишь бы избежать этой жадной раскаленной печи.
Панэ снова подошел к бойнице и выглянул на пространство перед цитаделью. Вся эта бойня внутри двора и на стенах оказалась невидима для большей части орды и воздействия на него не оказала, поскольку все внимание неприятеля было сконцентрировано на том, чтобы самим пробиться внутрь. Как капитан и ожидал, орда продолжала набиваться в цитадель, хотя и с несколько меньшей поспешностью.
– Прекратить огонь, – спокойно сказал он, и его лицо и голос были лишены какого бы то ни было выражения, когда он смотрел вниз на неописуемую кровавую баню.
Ни к чему уничтожать их полностью. Пока ни к чему.
– Отступи, старый дурак, – крикнул Пувин Эск. – Теперь ты нам веришь? Это смерть для клана!
– Великие цели требуют великих жертв, – сказал вождь клана. – Ты думаешь, раньше мы брали этот город без потерь?
– Нет, – резко ответил молодой вождь. – Мы потеряли всех воинов без какого бы то ни было смысла! Я увожу остатки своего клана в лагерь. Мы будем готовиться к тому, чтобы сдержать людей, когда они придут забрать наши рога. И пусть лесные демоны едят твою душу!
– Ты будешь изгнан, – спокойно сказал старейшина. – Трус. Тобой мы займемся после победы.
– Тогда сам отправляйся в этот ад, трус, – прошипел молодой мардуканец. – А потом приходи и расскажи мне о «победах»!
На Элеоноре О'Кейси были один из «лишних» шлемов и та же униформа, что и на морпехах, – но в отличие от них ее никогда не учили понимать оборванные сообщения по сети или военный жаргон, из которого они состояли. Большая часть несвязных слов, долетавших до ее приемника, были абсолютно загадочны (вроде «Танго на два-пятьдесят»), и для расшифровки ее программа-переводчик не была приспособлена, так что приходилось полагаться на то, что о чем-то действительно важном ей сообщат.
В данном случае, однако, единственным имевшимся в распоряжении источником информации был Поэртена. Что создавало свои проблемы.
– Что происходит? – спросила она оружейника. Она, Мацуги и три пилота сидели на груде коробок из-под боеприпасов посередине пещеры, которая образовала большую часть интерьера каземата. Штатские делили место с ранеными, доком Добреску, погонщиками и девятнадцатью нервными флар-та. Флар-та проявляли нервозность обычным для животных способом. Он был горячим и пахучим.
– Скользкие эта, того, со стенк бряк, – сказал маленький пинопец, пожав плечами, – но снова хочут атаковать. Ща капитан чё-ть бякнет.
– Как Роджер? – тихо спросил Мацуги. У него был свой шлем, и он слышал короткое сообщение о ранении принца.
– Нормуль он, – сказал Поэртена. – Прост шок. Все бу вась-вась.
– Я рад это слышать, – сказал Мацуги. – Очень рад.
– Великолепно, – сказал Панэ, выслушав сообщение. – Великолепно. Отведите его к доку Добреску как можно скорее. Я знаю, что не сейчас, но как только мы откроем эту дверь, пусть он будет здесь.
Он посмотрел через бойницу на накапливающегося перед воротами неприятеля и покачал головой. Вторая рота нанесла им существенный урон, но варвары все еще возвращались за добавкой, и он послал своему зуммеру команду, которая включала общую частоту.
– Отлично, ребята, они возвращаются еще на один раунд. В прошлый раз у нас было несколько человек ранено, так что на стенах маловато народу. Взводным сержантам выбрать из своих раненых тех, кто нормально держится на ногах, поставить к бойницам – и послать всех, кого можно, гранатометчиками. Похоже, потери их не пугают, так что стреляем на этот раз немного подальше. Гранатометчики, когда скользкие пойдут через ворота, заваливайте двор их трупами. Думаю, они все равно будут идти внутрь, поэтому когда они начнут подниматься по ступенькам или на стены, отступайте в бастионы.
Он подумал о том, что надо попробовать сказать что-нибудь волнующее, но единственное, что лезло в голову, было «прорвемся, ребята!», что было как технически неточно, так и слишком театрально для него. В конце концов он просто еще раз включил микрофон:
– Это Панэ, отбой.
В наушниках довольно долго стояла тишина, за исключением проходящих время от времени лаконичных сообщений о целях. Но затем в сети третьего взвода послышался отчетливый голос Джулиана:
– Эй, второе отделение. Я знаю, что не могу быть с вами там, наверху, но я хочу, чтобы вы помнили, что… что… вы – бойцы Императорского особого, прах его побери. – Послышалось сдавленное рыдание, и он выдавил из себя следующие слова: – Я хочу, чтобы я мог вами гордиться. Помните: только длинные, безудержные, беспорядочные очереди!
Волна смеха заполнила сеть. Было едва слышно сержанта Чжина, который протестовал против засорения эфира, но слова было практически невозможно понять сквозь его собственные отрывистые утробные смешки.
– Помните, – продолжил командир отделения с новым рыданием. – Вы – морские пехотинцы, вы – Императорский особый! Вы – лучшие из лучших из еще лучших. Ну, может быть, не самые. Все-таки не Золотой батальон, но…
– Джулиан, – выл Чжин, – прекрати-и-и!
– И я просто хочу сказать… если это последние мгновения, которые нам суждено провести вместе… – продолжил сержант.
– Отряд, приготовиться… огонь! – объявил капитан Панэ потрескивающим голосом на общей частоте, не замечая того, что творится во взводной сети.
– Гроннинген, – обратился Джулиан с еще одним сдавленным рыданием к самому рослому, самому уродливому и пуритански воспитанному рядовому всего отряда. – Я просто хочу, чтоб ты знал: я люблю тебя, парень!
Элеонора с удивлением и страхом вскинула голову, когда одна из закованных в броню плазмометчиц завалилась на бок, сложившись почти вдвое. Академик начала вставать, чтобы попытаться оказать помощь, но Поэртена поднял руку, останавливая ее, и переключил частоту на передатчике своего шлема. Элеонора со страхом наблюдала, как выражение его лица меняется от озабоченности и раздражения до беспокойства, а плазменный стрелок тем временем сперва попыталась встать на колени, а затем снова упала, подергиваясь. О'Кейси не могла представить себе, что могло случиться с женщиной, но тут оружейник начал смеяться. Он съехал со своего насеста на ящиках из-под боеприпасов, держась за бока, и глаза академика расширились, поскольку док Добреску тоже разинул рот и заливался смехом.
– Третий взвод! – рявкнул Панэ, когда залп бисерного огня скосил первые ряды неприятеля, а потом, как волна огня и смерти, прокатилась очередь гранат. – Сержант Чжин! Что, черт возьми, у вас там происходит?
– Ох… – ответил Чжин и зашелся приступами смеха. – Извините, – выдавил он. – Извините, сэр, ох…
Шквал огня пронесся от позиций третьего взвода и сверхскоростной ленточной пилой врезался в кранолта. Затем еще один. Мардуканцы падали, как пшеница перед жнецом, и Панэ услышал с парапета отдаленное эхо почти безумного смеха.
– Сержант Чжин! Что, черт возьми, у вас там происходит? – Он не мог придраться к эффективности огня взвода, но у них не было лишних боеприпасов, чтобы расходовать их попусту.
– Ох… – Это было все, что сержант мог сказать, сам выпуская длинные, безудержные, беспорядочные очереди… и сам зашелся смехом.
Панэ заорал было на Чжина, но стрельба снова стала контролируемой, и он плотно сжал челюсти. Затем склонил голову набок и переключился на взводную частоту и как раз услышал «… нет, парень, правда. Я люблю тебя!», а затем взрыв хохота, после чего Гроннинген объяснил, что именно произойдет с сержантом, когда он, Гроннинген, сомкнет свои исключительно гетеросексуальные пальцы на его голубом горле.
– Джулиан-н-н! – начал Панэ, но остановился, ибо понял, что не только стрельба стала точнее – но что он действительно увидел улыбки на лицах бойцов! Возможно, некоторые из этих улыбок были скорее безумными, но было очевидно, что по крайней мере один взвод перестал размышлять о скорой смерти в ближайшем будущем.
– Да-а, капита-а-ан! – проскулил Джулиан.
– И-и, – рыдал Чжин, про голубизну которого знал весь отряд. – Я должен сказать сержант-майору… что я тоже ее люблю-у-у!
– Ладно, ребята, – сказал Панэ, тряся головой, но не в состоянии сдержать смех. – Давайте успокоимся и настреляем себе немножко скользких тварей, хорошо?
– Хорошо, хорошо, – сказал Джулиан. – Извините, босс.
– Я еще надеру тебе задницу, Джулиан! – прорычал Гроннинген. Залп огня эхом отозвался по открытой связи. – А пока у меня есть чем заняться…
И вторая рота Бронзового батальона Императорского особого полка бросилась в бой против превосходящих сил… с неконтролируемым смехом на губах.
Душевные силы в сравнении с физическими идут десять к одному.
ГЛАВА 42
– Эти глупые ублюдки когда-нибудь поймут, что они разбиты? – устало спросил Панэ, ни к кому конкретно не обращаясь.
Повреждения от частых плазменных ударов наконец вынудили его оставить надвратную башенку, которая сейчас превратилась в груду камней, и переместиться в бастион, занимаемый третьим взводом. За долгий мардуканский день кранолта понесли совершенно немыслимые потери, но настойчиво продолжали штурмовать замок. При этом они свели своих противников практически в ноль.
Из семидесяти двух бойцов второй роты, которые оставались в живых после первой засады кранолта, к вечеру едва ли половина еще держалась на ногах. Панэ начал уже жалеть о своем решении запереть Поэртену и племянников Корда в каземате. Там они были в безопасности, но они могли бы пригодиться ему на стенах.
Он покачал головой. Снаружи все еще находилось несколько тысяч дикарей, и они перестали атаковать каземат. Последняя волна избежала мясорубки во дворе и бросилась исключительно на ту часть стены и бастион, где находился второй взвод. Атака проводилась под прикрытием массированного обстрела дротиками, и второй взвод понес ужасающие потери, прежде чем смог отбить штурм.
Как всегда, потери мардуканцев были неизмеримо больше, чем людей. К сожалению, морпехи могли убить сотни варваров за каждого собственного убитого – и тем не менее проиграть. Это было безумие. Вне зависимости от того, что случилось бы с отрядом, уничтожение воинов кранолта уже достигло таких масштабов, что сам клан уже наверняка был обречен на вымирание – но, казалось, им нет до этого дела. А может быть, есть. Может быть, они знают, что их народ был практически уничтожен в этот кровавый день, и все, чего они сейчас хотели, – это дорваться до мести и убить пришельцев, которые убили их.
Но что бы они ни думали, они стягивались еще для одной атаки на второй взвод, и капитан поднял щиток своего шлема и потер обожженные усталостью глаза.
Он мог бы перебросить часть третьего взвода на участок второго, но если он это сделает и скользкие одновременно ударят по бастиону третьего, они сметут поредевших защитников. Нет. Единственным вариантом было приказать третьему стрелять всем, что у них есть, во фланг атаки. Это не остановило последнюю атаку, но, может быть, сработает на этот раз. Что-то должно сломить этих ублюдков.
Повреждения от частых плазменных ударов наконец вынудили его оставить надвратную башенку, которая сейчас превратилась в груду камней, и переместиться в бастион, занимаемый третьим взводом. За долгий мардуканский день кранолта понесли совершенно немыслимые потери, но настойчиво продолжали штурмовать замок. При этом они свели своих противников практически в ноль.
Из семидесяти двух бойцов второй роты, которые оставались в живых после первой засады кранолта, к вечеру едва ли половина еще держалась на ногах. Панэ начал уже жалеть о своем решении запереть Поэртену и племянников Корда в каземате. Там они были в безопасности, но они могли бы пригодиться ему на стенах.
Он покачал головой. Снаружи все еще находилось несколько тысяч дикарей, и они перестали атаковать каземат. Последняя волна избежала мясорубки во дворе и бросилась исключительно на ту часть стены и бастион, где находился второй взвод. Атака проводилась под прикрытием массированного обстрела дротиками, и второй взвод понес ужасающие потери, прежде чем смог отбить штурм.
Как всегда, потери мардуканцев были неизмеримо больше, чем людей. К сожалению, морпехи могли убить сотни варваров за каждого собственного убитого – и тем не менее проиграть. Это было безумие. Вне зависимости от того, что случилось бы с отрядом, уничтожение воинов кранолта уже достигло таких масштабов, что сам клан уже наверняка был обречен на вымирание – но, казалось, им нет до этого дела. А может быть, есть. Может быть, они знают, что их народ был практически уничтожен в этот кровавый день, и все, чего они сейчас хотели, – это дорваться до мести и убить пришельцев, которые убили их.
Но что бы они ни думали, они стягивались еще для одной атаки на второй взвод, и капитан поднял щиток своего шлема и потер обожженные усталостью глаза.
Он мог бы перебросить часть третьего взвода на участок второго, но если он это сделает и скользкие одновременно ударят по бастиону третьего, они сметут поредевших защитников. Нет. Единственным вариантом было приказать третьему стрелять всем, что у них есть, во фланг атаки. Это не остановило последнюю атаку, но, может быть, сработает на этот раз. Что-то должно сломить этих ублюдков.