Он снова покачал головой, и тут скользкие хлынули вперед. Земля была так густо покрыта мертвыми телами, что атакующим буквально приходилось перебираться через кучи и горы трупов, чтобы просто добраться до стены, но, казалось, они этого даже не замечали. Они просто шли вперед под градом бисерного и гранатного огня спереди и с флангов, пока не достигли стены. Затем лестницы снова поднялись вверх, и кранолта хлынули на стену.
   Плазменная пушка в каземате и бастион третьего взвода могли бы управиться с ними, когда они перелезали через гребень стены, – но стрелкам следовало соблюдать осторожность. Существовала не только опасность того, что они попадут в своих. Один-единственный промах мог выбить дверь бастиона.
   Сейчас, когда дверь снова звенела под ударами топоров, бисерные стрелки из бастиона третьего взвода аккуратно отстреливали воинов, вооруженных топорами. И опять же: одна очередь бисерин чуть-чуть мимо – и работа скользких будет выполнена за них.
   Только три бойницы третьего взвода позволяли прикрывать огнем дверь другого бастиона. Против любого рационального противника этого было бы достаточно… но не против кранолта. Стрелок отступил назад, чтобы поменять магазин, – и за то мгновение, которое потребовалось на то, чтобы его подменили, один-единственный мардуканец успел продержаться в живых достаточное время, чтобы нанести еще три удара в поспешно строившуюся деревянную баррикаду.
   Это была соломинка, переломившая спину верблюду.
   Баррикада начала заваливаться, рушиться, и дикий голодный крик триумфа раздался со стороны кранолта, когда они наконец увидели свою удачу.
   Панэ развернулся к плазменной пушке и хлопнул артиллериста по шлему. Он указал на открывшийся проход и толпу скользких тварей, рвущуюся к нему сквозь сплошную стену бисерного огня.
   – Бей!
   – Но, капитан… – начала артиллерист.
   Ворота находились под острым углом к орудию, и слишком велики были шансы, что какая-нибудь из плазменных стрел не пролетит сквозь проем. Но пусть даже сама стрела вырвется наружу – однако близкого взрыва, ударной волны и теплового удара через ворота и бойницы будет более чем достаточно, чтобы превратить внутренности бастиона в пылающий ад.
   – Исполнять! – рявкнул Панэ и нажал кнопку общей частоты. – Второй взвод! Лечь и укрыться!
   Артиллерист покачала головой и выпустила три заряда в массу тел за воротами, пробив в ней узкий проход. Кто-то закричал в рацию, когда взорвались снаряды, но времени думать об этом не было, Панэ прыжком вернулся на свое место и увидел, что кранолта начали откатываться.
   Но далеко они не откатились, и капитан выругался. Вообще нельзя было говорить об отступлении противника, дикари накапливались под стеной, на которой сейчас не было людей, что выводило их из-под огня защитников, удерживавших бастионы и каземат. Тактический компьютер вывел на дисплей свежие сводки численного состава, и Панэ снова выругался. Скользких все еще оставалось около трех тысяч. Это было не слишком много для армии, которая начала сражение с восемнадцатью тысячами, но сводки показывали, что из его роты всего тридцать один человек оставался в строю.
   Мы еще можем здесь победить, подумал он. Они изматывают нас, но мы изматываем их еще быстрее. Еще две атаки. Может быть, три. Вот и все, через что нам надо пройти, и…
   Пронзительный звук боевых рогов звал скользких на новый штурм, и нервы Панэ напряглись. Но затем он услышал еще один звук – ответ рогам кранолта. Еще более резкий глубокий звук пришел с запада; Панэ посмотрел в том направлении, и его сердце, казалось, замерло.
   Из лесов позади разрушенного города выступила еще одна армия. Это была малая часть первоначальной толпы кранолта, но она была свежей, бодрой – и шла на помощь к атакующим. Новые воины были тяжело вооружены и защищены броней, их сопровождали флар-та – без сомнения, это был тот самый оставленный позади первой армией кранолта обоз, которого им так не хватало. Некоторые вьючные животные, казалось, покрыты сверкающей бронзой, и, когда тактический компьютер высветил новые цифры, Арман Панэ познал крайнее отчаяние.
   Подкрепление кранолта превосходило искалеченное войско у подножия стены, и присоединение их к атакующим окончательно сломало бы хребет остаткам роты.
   Капитан секунд десять не отрываясь глядел на смерть каждого из своих людей, затем сделал глубокий вдох. Если ему и его людям суждено пасть, то они умрут, не забившись в эти чертовы дыры…
   – Умей поставить в радостной надежде на карту всё…
   В романе много прямых и скрытых цитат из этого и некоторых других стихотворений Киплинга, которые мы не отмечаем сносками, дабы не загромождать текст, – прошептал он и включил общую частоту роты. – Вторая рота! Всем подразделениям – приготовиться к вылазке. Только что к противнику прибыло подкрепление. Если мы сможем достаточно сильно потрепать их в предполье, это даст нам время перегруппироваться. Повторяю: выходим, бьем их на подступах к стенам и воротам – и немедленно отступаем в каземат. Там мы перегруппируемся.
   «Как будто кто-то из них вернется», – горько подумал он.
   – Всем командирам подразделений: раздать оружие раненым и приготовиться к вылазке.
   – Ой-ё… – пробормотал Джулиан, начиная разбирать баррикаду, закрывавшую вход в каземат.
   Как и в случае с воротами крепости, вход в каземат был слишком велик, чтобы можно было навесить полноценную дверь. Вместо этого его забаррикадировали бревнами, плотно сбитыми в огромный щит. И собрать, и разобрать его могли только бойцы, облаченные в боевую броню. Причем если наращивать защиту можно было постоянно, то быстрая разборка проектом не предусматривалась.
   – Крепко, – сказал Мачек. – Но получается.
   – Конечно, конечно, – сказал Джулиан, отрывая еще одну подпорку мощной рукой бронескафа. – Мы будем жить, пока не кончатся батарейки. Будем смотреть, как проклятые кранолта перебьют остальных. А потом – простой выбор: вылезти из скорлупы или задохнуться.
   – Мы тоже их убьем, – сказал рядовой. – Перебьем всех, до кого дотянемся.
   – Конечно, но пока мы будем это делать, они перережут всю роту. Вот почему Старик не послал нас в бой сразу.
   Он выбил последнюю подпорку и вывалил бревна во двор.
   Дверь в бастион третьего взвода уже разобрали. Никого не было видно, но Джулиан решил, что они начнут выходить, как только капитан Панэ даст команду. Двери второго взвода просто… не было. Он не хотел думать о том, каково должно быть там, внутри этой башни.
   Он посмотрел на груду камней на месте надвратной башенки. С высокого «крыльца» перед казематом он мог только различить далекую армию, которую заметил Панэ, и она действительно выглядела внушительно. Он набрал увеличение у себя в визоре и стиснул зубы. Большая часть нового войска сверкала броней, и хотя бронзовая броня не даст мардуканцам ни малейшей защиты против огня, тем не менее она позволит разбить морпехов наголову, когда дело дойдет до рукопашной. А оно дойдет.
   Он спрыгнул с возвышения на камни двумя длинными «прыжками», затем проверил, включен ли режим «хамелеона». Действующая маскировочная система у скафов была более эффективна, чем у униформы, и делала броню почти невидимой. Правда, скафы были «громкими» как для электронных средств, так и на слух, что позволяло подготовленному врагу определять их местонахождение, причем разными способами. Способы противодействия тоже существовали, но простыми Джулиан бы их не назвал…
   Не то чтобы это имело значение в данном случае. Мардуканцы все равно ничего не увидят, кроме вспышек и разрывов бисерного огня, перемежающихся плазменными ударами. Пожалуй, им будет казаться, что среди них беснуются злые демоны… пока не кончатся батарейки.
   Первое войско кранолта уже показалось над кромкой склона горы и готовилось снова ударить по второму взводу. Он хотел было выпустить по ним очередь бисерного огня, но ждал приказа. Приказ скоро будет… а тем временем третий взвод по одному выбирался из бастиона – и как раз в это время «вторая» армия, та, что вышла из джунглей, начала подниматься вверх по длинному склону к полю битвы. Подкрепление состояло по крайней мере из четырех или пяти тысяч скользких тварей, их флаги развевались на ветру. Рога снова взревели, и некоторые из выживших из первого войска кранолта обернулись – и заметили прибывших. Они затрубили в свои рога и в возбуждении замахали оружием…
   – Кто это? – спросил Данал Фар.
   – Не знаю, – ответил второй вождь клана. Голос звучал тревожно. – Похоже на… войско Войтана.
   – Ха! – Данал Фар впервые по-настоящему рассмеялся с тех пор, как началась эта бойня. Но они уже почти захватили внешние укрепления. Если бы не адское огневое оружие, уже бы захватили. Следующим ударом они бы точно захватили бастион, а уж оттуда легко добили этих проклятых землян.
   – Призраки! – презрительно фыркнул он. – Нет, это какое-то другое племя идет помочь нам разбить чужаков. Наверное, тална или бурт.
   – Не-е-ет, – с сомнением сказал Банти Кар. – Ни те ни другие не носят доспехов. Последний раз, когда я видел такое войско, была битва за Т'ан К'тасс.
   – Призраки, – снова проворчал вождь, но уже нервно. – Все эти земли наши. Мы взяли их, и мы защитим их. Даже против этих землянских демонов.
   – Взяли – да, – пробормотал Кар, зашагав к стене. – Защитим? Может быть.
   – Как дела, Джулиан? – спросил Панэ по радио. Третий взвод – то, что от него осталось, – собрался на развалинах надвратной башенки. Второй и первый вытаскивали своих мертвых и раненых из поврежденного бастиона.
   – Великолепно, сэр. Похоже, они собираются повернуть назад.
   – Очень хорошо. – Панэ оглядел жалкие остатки своего отряда и покачал головой. – Третий взвод, остаетесь на камнях. Первый и второй, развернуться фронтом к противнику.
   – Это Т'ан К'тасс! – кричал Банти Кар. Младший вождь кранолта жестами всех четырех рук показывал на флаг, который только что развернулся на одном из бронированных флар-та. – Это Раскидистое Дерево!
   – Невозможно! – выкрикнул Фар, не веря своим глазам. – Мы убили их всех! Мы уничтожили их воинов и разметали по всем ветрам тех, кто не посмел сразиться с нами.
   – Но мы не убили их сыновей, – проскрипел второй вождь – словно заговорила побелевшая старая кость.
   Стон отчаяния прокатился по толпе кранолта, когда развернулся еще один флаг и давно забытый символ Огня и Железа воспарил над полем боя.
   – Мы не убили всех сыновей Войтана.
   – Капитан, – позвал Джулиан, – может, подождем? Что-то происходит. Новая армия только что подняла какие-то флаги. Я не очень-то знаю скользких, но мне кажется, что кранолта занервничали.
   – Понял, – ответил Панэ. – Держи меня в курсе. В этот момент кранолта запели.
   – Ты слышал?! – вопрошал Т'Лин Тарг. – Это звук, который я ждал услышать всю свою жизнь: звук предсмертной песни кранолта! – Огромный старый мардуканец поднял боевой топор, привязанный к культе, и стал размахивать им над головой. – В грязь, вы, варвары и ублюдки! Войтан вернулся!!!
   – Воистину! – кричал в ответ Т'Кал Влан. Последний из принцев Т'ан К'тасса заходился смехом, слушая скорбную похоронную песнь. – Т'ан К'тассу пора забирать долги!
   Большая часть войска состояла из наемных солдат, собранных по множеству мелких вольных городков. Но ядром армии были сыновья и внуки городов, павших перед кранолта. И Войтану, и Т'ан К'тассу удалось вывезти не только гражданское население, но и ценности. Эти средства были вложены в деловые предприятия множества городов-государств, ожидая того дня, когда Войтан сможет вновь подняться.
   И сегодня земляне расчистили ему путь.
   – О, демоны хорошо сегодня попируют! – Тарг в восторге хлопнул оставшейся истинной рукой по топору, обозревая горы трупов. – Посмотри, сколько душ отослали им эти земляне!
   – И похоже, они еще держатся. – Влан жестом показал на дымящуюся цитадель. – Думаю, нам надо поторопиться. – Он повернулся к следовавшему за ним войску. – Вперед, Дерево! Пора вернуть свое!
   – Вперед, Дерево! – отозвался рев. – Вперед, Пламя!
   – Пустим этих ублюдков кранолта на корм для атулов! – кричал Т'Лин Тарг, размахивая над головой топором.
   – Вперед, Дерево! Вперед, Пламя!

ГЛАВА 43

   Дэпро опустилась на колени рядом с принцем. Тусклый свет вокруг соответствовал настроению.
   Раненых сложили на нарах в северной части похожего на пещеру каземата. Перевязанные и обожженные морпехи большей частью спали – стараниями и молитвами дока Добреску. Их раны были ужасны, даже по современным стандартам. Большинство раненых были, кажется, из первого и второго взводов; несмотря на защиту огнеупорных «хамелеонов», многих опалило и изувечило. Дэпро отвернулась, поняв, что нечто белое, торчащее из униформы Кайлети, – это его локтевая кость.
   Какими бы ужасными ни были повреждения, они залечивались. Даже отрезанные конечности со временем отрастали: нанороботы и регенерационные ретровирусы, которыми были напичканы морпехи, уже принялись за работу, заживляя тяжелые ранения. На ожогах отрастала кожа, с невероятной скоростью восстанавливались мышцы…
   Расплачиваться за это, конечно, приходилось: метаболизм не атомный. В течение нескольких следующих дней раненые не смогут делать ничего другого, кроме как есть и спать, а нанороботы все это время будут лихорадочно работать, заживляя раны и борясь с инфекциями. Но рано или поздно – что зависело главным образом от количества повреждений, а не от их тяжести – ужасные раны превратятся всего лишь в шрамы. А со временем даже шрамы исчезнут. И, без сомнения, их сменят новые.
   Она дотронулась до лица принца и подняла диагностический мини-дисплей, ДМД, прикрепленный к его униформе. Их было всего несколько штук, и она удивилась, что Добреску использовал один в данном случае. Или, может быть, не удивилась. В отряде было полно более серьезно раненных – одного взгляда на ДМД, с данными об альфа-ритме, давлении, пульсе, содержании кислорода в крови, хватило, чтобы убедиться, – но не было ни одного столь драгоценного.
   Она снова коснулась его лица – нежно.
   – Он тебе нравится, правда? – спросил низкий хрипловатый голос.
   Она застыла. Посмотрела вверх на сержант-майора.
   – Ты похожа на кролика в свете прожектора, – сказала ей Косутич с тихим смешком. Сержант-майор, приподнявшись на здоровой правой руке, с насмешливой улыбкой наблюдала за командиром отделения.
   – Я просто осматривала раненых третьего взвода, сержант-майор, – сказала Дэпро виновато… и почти правдиво. Это действительно было оправданием ее визита, но ей самой недолго удавалось пудрить себе мозги, зачем она пришла на самом-то деле.
   – Скажи это Старику, девочка, а не мне! – усмехнулась Косутич, устраивая обожженную и искалеченную левую руку поудобнее. Или по крайней мере так, чтобы было чуть менее неудобно. – Ни на кого из других раненых ты даже не посмотрела. Ты только на Роджера смотришь, как газель.
   – Сержант-майор… – начала Дэпро.
   – Что «сержант-майор»? Я же вижу, что происходит. Это было очевидно еще на корабле, если у кого глаза на месте. А у меня они есть.
   – Но… «еще на корабле» я его ненавидела, – запротестовала сержант. – Он был такой… такой…
   – Мерзкий? Наглый? – подсказала Косутич со смехом, который резко оборвался. – Черт, не заставляй меня смеяться, девочка! Да. А ты на него смотрела газельими глазками, со всем его мерзким и наглым поведением.
   – Я не смотрела газельими глазками, – твердо и настойчиво повторила Дэпро.
   – Называй это как хочешь, девочка, – сказала старшая женщина с усмешкой. – Я называю это газельими глазками. Или глазами раненой газели. Но здесь это не звучит.
   Дэпро почти в отчаянии огляделась, но все остальные раненые, казалось, спали. Если не спали, то проявляли невероятное самообладание и не смеялись над ней. Затем она снова посмотрела на Косутич.
   – Что вы собираетесь с этим делать?
   – Да ничего, – сказала сержант-майор и снова усмехнулась, увидев ее удивленный взгляд. – У нас есть более важные вещи для беспокойства, сержант. А пока что он, кажется, или ни черта не замечает, или гонит тебя палкой. Я не знаю, что именно.
   – И я не знаю, – грустно призналась командир отделения.
   – Вот что, – сказала Косутич, – когда я не буду чувствовать себя как кусок отбивной, приходи ко мне, пожужжим? Не знаю, могу ли я что-нибудь сделать, но поговорить мы можем. Никаких рапортов, никаких записок, никаких советов. Просто… девчоночий разговор. О мальчиках.
   – Девчоночий разговор, – недоверчиво повторила Дэпро. Она посмотрела на сержант-майора, затем вниз, на ряд боевых нашивок, на обожженную и искалеченную руку. – Вы понимаете, что это звучит… странно.
   – Послушай, ведь ежу понятно, что у тебя сейчас с мальчиками сложности, – сказала сержант-майор, указывая подбородком на спящего принца. – Думай обо мне как о своей старшей сестре.
   – Хорошо, – сказала Дэпро, медленно качая головой из стороны в сторону. – Как скажете. Девчоночий разговор.
   – Но не сейчас, – поморщилась сержант-майор, снова укладываясь. – Когда я не буду чувствовать себя как кусок отбивной.
   Первое, что почувствовал Роджер, была мучительная жажда. Но по пятам за жаждой пришла головная боль, которая пересиливала жажду.
   Он застонал и попытался пошевелить пальцами рук и ног. Кажется, что-то получилось, поэтому он решился пойти дальше и открыл глаза.
   Что ж, думал он, составляя опись своих ощущений, жарко и тесно, над головой каменная крыша. Тянуло также далекой вонью испражнений флар-та, и, давясь ужасным запахом, он поклялся, что никогда больше не пожалуется на гремучее масло. Он убедился, что есть много запахов, которые значительно хуже.
   Начиная с горелой свинины.
   Он повернул голову вбок и снова застонал. Он не понял, что произошло с этим морпехом, но что-то плохое. Настолько плохое, что он не был до конца уверен, мужчина это или женщина.
   – Плазменный заряд, – сказал голос с другой стороны от него.
   Роджер повернул голову, медленно и осторожно, и взглянул вверх на уродливое лицо дока Добреску.
   – На самом деле всего лишь тепловое излучение. Хотя и это достаточно плохо.
   Уоррент-офицер на мгновение глянул на другого своего пациента, потом снова на Роджера.
   – Доброе утро, ваше высочество.
   – Голова, – прохрипел Роджер.
   – Болит? – бодро спросил врач.
   – Да.
   Бывший рейдер наклонился вперед и прижал к шее принца инъектор. Мгновение спустя по телу прокатилась волна блаженного облегчения.
   – О-о-о-о!
   – Не привыкайте к этому, – предостерег врач. – У нас много раненых. И поэтому мне нужно, чтобы вы поскорей выздоравливали, ваше высочество. Мне есть кем заняться.
   Роджер почувствовал на плече чью-то руку, которая мягко, но настойчиво потянула его вверх. Он оглянулся и выяснил, что рука принадлежит Мацуги.
   – Костас? – слабым голосом спросил принц. Он прислушался. Не слышно было ни гулких ударов плазменной пушки, ни треска бисерных ружей. – Что случилось? Мы победили?
   – Да, ваше высочество, – сказал слуга, приподняв его, и протянул чашку восхитительно прохладной воды. – С возвращением.
   В памяти Роджера неожиданно пронеслась давешняя картинка.
   – А Дэпро? – резко спросил он.
   – Сержант Дэпро? – переспросил слуга с озадаченным выражением. – С ней все в порядке. Почему вы спрашиваете?
   Роджер хотел было объяснить, что вспомнил, как над ее головой вознесся топор, но передумал. Не исключено, что тогда ему придется объяснять и странное, беспокойное чувство, возникшее одновременно с этим ярким воспоминанием.
   – Неважно. Как обстоят дела?
   – Мы победили, как вы и предположили, – ответил камердинер. – Но сейчас все сложно.
   Роджер обежал взглядом зловонный каземат и побледнел.
   – Сколько? – спросил он, глядя на ряды раненых.
   – Тридцать восемь, – ответил Добреску, проверявший показания мониторов. – Это неходячие раненые. И двенадцать убитых… боюсь, в их числе и лейтенант Гулия.
   – О боже.
   Взгляд Роджера вернулся к обожженному морпеху, лежавшему рядом с ним. Кажется, ужасные ожоги были у слишком многих.
   – Что случилось? – повторил он.
   – Плазменный огонь, – просто сказал Добреску. – Было… немножко трудно.
   – Их нужно перенести куда-нибудь, – сказал принц, обводя рукой вонючий полумрак. – Здесь не место для госпиталя.
   – Над этим уже работают, ваше высочество, – сказал ему врач. – К наступлению ночи мы вынесем их отсюда. Но пока это единственная крыша, которая у нас есть.
   – Хорошо. – Роджер, с помощью Костаса, поднялся на ноги. – Проследите.
   Принц, пошатываясь, добрел до дверного проема и остановился при виде открывшейся ему картины. Внутренняя часть цитадели превратилась в сцену из какого-то безумного адского видения.
   Восточный бастион, укрытие второго взвода, представлял собой обгоревшие руины. Крепостной двор все еще был устлан трупами мардуканцев, а двери и бойницы почернели от огня и копоти.
   Надвратная башенка стала грудой камня, и при том камня полуоплавленного и до сих пор дымящегося. И двор был полон трупами мардуканцев – слоем в пять, в шесть человек… а в воротах, наверное, еще больше. Поскольку ворота были единственным оттоком для проливных мардуканских дождей, двор начал заполняться водой. Шеренга аборигенов, которые работали, очищая площадку от тел, уже по колено погрузилась в тошнотворную массу… Роджер всмотрелся в аборигенов, извлекавших из страшного супа тела и куски тел.
   – Это те, о ком я думаю?
   – Кранолта, – подтвердил Костас.
   – У них оружие, – хрипло заметил Роджер. Он сделал еще глоток воды и покачал головой.
   – Что произошло? – спросил он в третий раз.
   – Мы победили, – повторил слуга. – Вроде. В самом конце сражения появились войска других городов-государств. Они ударили по кранолта с тыла и опять погнали их через стену, где они наконец захватили восточный бастион. К тому времени капитан Панэ все равно освободил его, эвакуировав всех наших, а это было единственное укрытие, которое они могли найти. С одной стороны, натиск новых войск, с другой – они оказались в ловушке… в общем, наши солдаты уничтожили их – почти всех. Некоторые ушли к своим лагерям еще до того, как прибыли войска городов. Лишь горстка их первоначальной армии, но достаточно для того, чтобы они могли осложнить нам жизнь. Поэтому Панэ объявил прекращение огня. Кранолта, которые остались в живых, не горят желанием снова идти в бой, но они будут сражаться, если их унизить. Поэтому капитан и наши новые… союзники согласились разрешить им оставить при себе оружие и похоронить своих мертвых.
   – Какая катастрофа, – прошептал Роджер, глядя через плечо назад в каземат.
   – Могло быть и хуже, сэр.
   – Куда уж хуже? – горько спросил Роджер.
   – Ну, – сказал слуга, – мы могли проиграть. Снова начался дождь.

ГЛАВА 44

   – Если бы вы не пришли, мы могли бы проиграть.
   Роджер отхлебнул из бокала. Вино было тонкое и выдержанное, да и вся обстановка шатра производила хорошее впечатление: начиная с выделки шкур, из которых были сшиты стены, и заканчивая чеканкой медных столов. Наволочки для подушек, составлявших основную мебель шатра, были из материи, которой люди никогда раньше не видели: шелковистой и ничуть не похожей на шерсть, широко распространенную в Ку'Нкоке. Очевидно, Т'Кал Влан предпочитал путешествовать с комфортом.
   – Может, и так. – Последний правитель Тан К'тасса взял ломтик засахаренного плода и откусил кусочек. – Но даже если б и так – вы все равно уничтожили кранолта. И это, разумеется, кое-чего стоит, даже в глазах богов самых дальних земель!
   Капитан Панэ покачал головой.
   – Извините, ваше высочество, не согласен. Мы родом из такой обширной империи, что кранолта и вся долина Уртан – лишь пылинка, не заметная глазу. Я рад, что вы рады, но потери, которые мы понесли, могут привести к тому, что принц не вернется домой… – Он усмехнулся, обведя взглядом мардуканцев. – А это очень расстроит его мамочку.
   – О! – воскликнул Роджер. – Только не это! Только не рассерженная мама! Боже упаси!
   – Грозная женщина, а? – хохотнул Т'Кал Влан.
   – Не без этого, – ответил Роджер, пожав плечами. – Но он прав. Я уверен, что, если я погибну, мама достанет меня с того света, чтобы наказать за глупость.
   – Вот видите, – продолжил Панэ. – Боюсь, я вынужден считать все случившееся нашим поражением.
   – Не совсем, капитан, – сказал принц, слегка взбалтывая свое вино. – Мы прорвались. Ведь так или иначе, а нам нужно было перебраться на другую сторону этих холмов, и ни один из вариантов не был безупречен. Так что нет смысла критиковать именно этот выбор. Если бы мы ушли на юг, наверняка увязли бы в боях, и тогда уж точно говорили бы: «Держу пари, эти лапочки кранолта вовсе не такие страшные, как казалось…»
   – Ну, лично я страшно благодарен вам за то, что вы перебили этих лапочек, – сказал Т'Лин Тарг, усмехнувшись. – Кузнецы, которых мы привезли с собой, уже строят печи. Мы собрали всех оставшихся в живых ремесленников и подмастерьев. Скоро в жилах Войтана снова потечет кровь.
   – О да, – согласился Т'Кал Влан. – И чем скорее, тем лучше. Мои собственные сокровища утекают, как кровь.
   – Вам надо превратить их в капитал, – сказала О'Кейси.
   Шеф персонала тихонько потягивала вино и с интересом слушала мужской разговор. В конце концов, это как раз по ее специальности.