Самойлова Елена. Паутина судеб

   Хорошо хоть, что в свое время Лексей Вестников оплел свое жилище обережными заклинаниями так, что сотворить в доме что-то мало-мальски серьезное не получится - в силе только бытовые заклинания, левитация и баловство вроде почти безболезненных шаровых молний. Правда, такую "защиту" в доме наставник создал только после того, как я по младости лет едва не спалила свою комнату, возжелав потренироваться с зажиганием свечи с помощью магии. Переборщила, и вместо фитилька свечи загорелась крышка сундука, на которой та стояла. Крику бы-ы-ыло... зато с тех пор Лексей и озаботился зачаровыванием дома не только снаружи, но изнутри. Результаты впечатляли, да...
   Я не стала повторять действия Ветра, попросту метнула в него одну из миниатюрных шаровых молний, которая пролетела через половину горницы и уже почти угодила мальчишке чуть пониже спины, как вдруг замерла и с тихим хлопком пропала.
   -- Ванька, я не понял, ты мне ученика привела, или сама решила им заниматься? - раздался от дверей голос Лексея Вестникова. Я ойкнула и попятилась назад, устыдившись своего помятого вида, ни коим образом не соответствующего ни самостоятельной ведунье, ни тем более королеве Андариона, пусть и путешествующей инкогнито.
   -- Пока еще не определилась, а что?
   -- Не слушайте ее, - улыбнулся Ветер. - Я вот ей боевой дух с утра пораньше поднять хотел, а она разозлилась, и сразу молниями швыряться! Не ценит она моих усилий, ой не ценит, - "горестно" запричитал мальчишка, аккуратно ставя кувшин с водой на столешницу и вытирая мокрые руки и подол длинной шерстяной рубашки, подпоясанной невесть где выкопанным узорчатым поясом, в котором я, как ни странно, признала своей первый собственноручно сделанный оберег "на удачу".
   -- Почему не ценю? - улыбнулась я, спускаясь вниз по лестнице и отнимая у Ветра полотенце. - Боевой дух-то поднялся. К тому же, я не всерьез разозлилась.
   -- А когда всерьез разозлишься - совсем убьешь? - не то с надеждой, не то с опаской в голосе поинтересовался паренек, с готовностью пододвигая ко мне по лавке умывальный тазик.
   -- Не, голову с плеч прикажу, - усмехнулась я. - Полей воды на руки, а?
   -- Тоже мне, королева нашлась... - Ветер щелкнул пальцами, и глиняный кувшин приподнялся над столом, перелетел поближе ко мне и слегка наклонился, так, чтобы тоненькая струйка воды лилась мне на подставленные ладони.
   Пока я умывалась и приглаживала волосы, наставник выставил на стол горшок с гречневой кашей, пару расписных мисок и резные деревянные ложки, а сам уселся на лавку, наблюдая за тем, как мы с Ветром завтракаем.
   Странное дело, но я ощущала спокойное умиротворение, пускай и до ночи Осеннего Излома оставалось всего лишь несколько часов. Словно весь страх остался где-то позади - не то на заснеженной просеке, не то в Вещих Капищах - не знаю, но сейчас я уже не боялась. Если мне суждено пережить эту ночь - скорей всего, я еще вспомню об этом выматывающем чувстве. Или же позабуду навсегда. Как повезет, что называется.
   Насколько я знала, Данте никогда и ничего не боялся. Только последнюю пару лет в его глазах иногда мелькали искорки страха, но уже не за себя. Знал бы Ведущий Крыла, сколько раз я завидовала его спокойствию и уверенности, которых мне так часто не хватало. Восхищалась его талантом найти нужные слова даже там, где слов, как мне казалось, найти было нельзя. Или же - промолчать тогда, когда я давно бы уже рвала и метала. Неужели он когда-то давно действительно оказался на пути Дикой Охоты - и остался жив? Или на его родине помнили и почитали предводителя призрачной свиты? Откуда он знал, как можно меня защитить от вырвавшейся на свободу прежде срока Призрачной Своры?
   Почему-то я никогда не спрашивала Данте, во что он верит, хотя наверняка получила бы ответ на свой вопрос. Наверное, потому, что считала веру Данте в себя и свой клинок единственно правильной. И, скорей всего, ошиблась. Душа Ведущего Крыла оказалась еще большими потемками, чем тайные коридоры Темного Крова, где я как-то раз побывала. До сих пор с содроганием вспоминаю величественные галереи с высокими потолками, в нишах стен которых при моем приближении зажигались зеленоватые магические светильники. Они же гасли у меня за спиной, стоило только отойти на полтора-два десятка шагов. Из всех звуков - только шум крови в ушах да отголоски собственных шагов. Ведущий Крыла, устроивший мне эту небольшую "экскурсию" двигался совершенно бесшумно и мягко - словно призрак, но если бы не он, я даже не рискнула бы сунуться в этот запутанный лабиринт. Побоялась бы заблудиться и остаться там навсегда.
   Впрочем, когда мы уже возвращались из подземелья, я заметила тоненький лучик золотистого солнечного света за углом одного из боковых ответвлений коридора, и, не удержавшись, направилась посмотреть, что там.
   Данте перехватил меня за руку, силой оттаскивая обратно от самого входа в залитое светом помещение, но я успела увидеть поражающий красотой округлый зал с невысоким трехступенчатым постаментом идеально круглой формы, сплошь изрезанный какими-то письменами. Небольшая округлая площадка в центре зала была выложена драгоценными камнями, на которые падал узкий луч солнечного света из небольшого отверстия в потолке, и отблески камней "рисовали" на золотистых стенах изображение широко распахнутых крыльев. Что такого страшного было в этом зале, от которого просто-таки веяло теплом, я так и не поняла, а Данте отказывался хоть что-то объяснять. Он просто увел меня из этого коридора, не реагируя ни на просьбы, ни на прямые приказы, не давая себе труд проронить хотя бы слово, но глаза его еще долго сохраняли вид черных непроницаемых зеркал.
   Что так испугало или обеспокоило Ведущего Крыла - я не знаю до сих пор, а выяснить так и не удалось. Но чудесный зал, округлые стены которого были словно затянуты золотистой переливчатой пленкой, раз и навсегда отпечатался в моей памяти. Как и ощущение, пришедшее от Небесного Хрусталя в короне - здесь, в этом месте, скрыто наше предназначение...
   -- Ев, а мы тебе баню затопили! - в горницу вошла непривычно бодрая, раскрасневшаяся после парилки дриада, завернутая в какой-то немыслимых размеров кафтан и в валенках на босу ногу. Длинные, достигающие колен, распущенные волосы она кое-как подобрала, но все равно часть прядей болталась в воздухе, роняя на пол капельки воды. - Привела б себя хоть в порядок, а то страшно смотреть.
   -- То ли еще завтра будет, - невесело усмехнулась я, откладывая ложку и поднимаясь из-за стола. - Наставник, надеюсь, мои старые вещи вы так и не выбросили? А то жалко мне хорошую куртку на такое гиблое дело.
   -- Не выбросил, не переживай, - Лексей улыбнулся, и камень в его перстне едва заметно сверкнул золотистым огоньком. - На чердаке все в большом сундуке лежит, никуда не делось. Я же знал, что ты еще непременно вернешься.
   -- Да куда б я делась-то, в самом деле... Но все равно - спасибо.
   Я обогнула Ланнан, подсевшую поближе к печи, чтобы просушить волосы, и почти бегом устремилась наверх. Надо бы разыскать в сундуке кафтан или куртку попроще - все равно в ночь Излома я буду в ипостаси айранита, а отращивать крылья в хорошей зимней куртке неудобно. Рубашка с прорезями на спине у меня есть, но не щеголять же в такой перед Ветром и Ланнан. Хотя, если перед мальчишкой еще можно, то вот дриада в последнее время вызывает во мне все больше обоснованных подозрений. Настолько, что я уже, по правде говоря, опасаюсь оставлять ее на Излом с Ветром в одном доме. Конечно, наколдовать ничего нехорошего она не сможет - пытаться чаровать в ночь Дикой Охоты - это надо совсем головы не иметь, волшба привлекает призрачную свиту так же верно, как свежая кровь - охотничью стаю, да и дом Лексея Вестникова - своего рода зачарованная крепость, как снаружи, так и изнутри, но...
   Чем черт не шутит, а шутки у представителей этой подземной нечисти те еще.
   В любом случае, я успела заметить сегодня утром на мальчишке небольшой, но весьма качественный охранный оберег - на его поясе теперь красовалась небольшая узорчатая застежка-фибула с капелькой янтаря на головке булавки. Помню я эту фибулу - сама когда-то носила ее в пору ученичества, а зачем она в свое время понадобилась наставнику - понятия не имею. Но застежка отражает магию, направленную на своего владельца, впрочем, не позволяя и носящему ее колдовать в полную силу. Но для мальчишки такое ограничение будет даже на пользу - пока он будет в доме наставника, страшнее Ланнан тут никого не объявится, а если дриада захочет совершить очередную глупость.. что ж, я могу ей только посочувствовать.
   Только я не думаю, что сегодня ночью кто-то рискнет выбраться из дома и рискнуть попасться на пути Дикой Охоты. Ведь если ты не можешь присоединиться к Гону - ты жертва, кем бы ни был. Хотя и это правило срабатывает не для всех, всегда есть исключения.
   Я наконец-то вытащила из сундука несколько мятый серый шерстяной кафтан с темно-синим узором на рукавах и груди и, критически осмотрев и найдя на подоле пару дырок, проеденных молью, отложила в сторону рядом с убитыми жизнью шерстяными штанами. Думаю, я не сильно выросла из этих вещей, а даже если и так - ничего страшного. Все равно поутру я их выброшу... или же меня в них похоронят, но мне в таком случае разницы никакой уже не будет.
   С этими мыслями я закрыла крышку сундуку, подхватила заранее выуженное широкое полотенце, длинную теплую сорочку и частый гребень, и направилась к двери. Валенки позаимствую у Ланнан, все равно я никогда не принадлежала к тем сумасшедшим, которые зимой из бани в дом бегут босиком по свежевыпавшему снегу. Для этого я всегда была чересчур мерзлява, а попытки наставника заставить меня закаляться путем пробежек зимой в одной рубашке и летних штанах, провалились после того, как я пару раз всерьез простыла, и Лексею Вестникову приходилось по полмесяца меня выхаживать. Подозреваю, что сейчас, когда я обрела вторую ипостась, вряд ли я свалюсь с горячкой после подобной пробежки, но проверять это без острой на то необходимости не возникало ни малейшего желания.
   Во дворе оказалось холодно, промозгло и очень сыро. Северный ветер гнал по небу тяжелые свинцовые тучи, из которых сыпался мелкий, колкий, будто бы крупа, снег. Я поежилась, плотнее закутываясь в снятый с гвоздика в сенях теплый кафтан, принадлежавший Лексею, а в последнее время приспособленный под "банное одеяние", и, перебросив через плечо полотенце, побежала к построенной в двух десятках шагов от крыльца неказистой на первый взгляд баньке.
   
   Лес, утонувший в ранних густых сумерках, казался безжизненным и каким-то вымершим. Тишина, заполнившая собой с детства знакомый лес и обычно приносящая умиротворение и спокойствие, сейчас казалась какой-то жутковатой, вязкой, забивающей уши и окутывающей холодным саваном. Изредка только под ногами с тихим треском ломались тонкие сухие веточки - как будто я шла по оголенным птичьим костям. Даже воздух в лесу утратил свою живительную силу - и сейчас с трудом проталкивался в легкие, то и дело окатывая лицо и шею холодным, вязким потоком.
   Я шла за Лексеем Вестниковым по узкой звериной тропе, не зажигая магического светлячка. Но если я видела все довольно четко благодаря зрению айранита - и черные стволы деревьев, и нагромождения темно-серых веток валежника на припорошенных белым снегом полянах - то как здесь ориентировался мой наставник, оставалось только гадать.
   С наступлением сумерек мы со старым волхвом покинули надежное убежище, крепко-накрепко наказав Ветру не сметь даже носа высовывать за порог дома. Я лично проверила, заперты ли все ставни в избушке, а для надежности - еще и зачаровала их так, чтобы открывались не с первого раза. На всякий случай. А еще я оставила мальчишке на сохранение меч Данте и свою знахарскую сумку со словами, что если я не вернусь - "артефактная торба" и все, что в ней, он сможет считать подарком себе для наилучшего начинания самостоятельного жизненного пути. Правда, в ответ вместо благодарности получила мрачное "Только попробуй не вернуться - с того света достану". Надеюсь, Ветер это не всерьез, и не пойдет по стопам Ладислава, лишь бы исполнить свою угрозу.
   Ланнан, так же выходившая нас провожать, так и не рискнула с наступлением темноты переступить порог избушки - так и держалась на свету зеленоватого волшебного светлячка, тени от которого ложились ей на лицо, превращая в жутковатую маску. Я ничего не стала ей говорить - вот если я встречу рассвет и вернусь... Тогда и поговорим. И о том, почему нельзя пытаться зачерпнуть "дармовой" силушки из древних камней наперекор предупреждениям и запретам, а так же отчего не стоит скрываться за камнями Круга, надеясь, что ненароком вызванная раньше времени призрачная свора обойдет ее стороной - и ринется на ту, от которой пахнет свежепролитой кровью.
   И для дриады будет лучше, если случившееся в Вещих Капищах - просто череда неудачных совпадений...
   Ледяной ветер скользнул по лицу, залез под воротник старенького кафтана, надетого поверх айранитской рубашки с прорезями на спине. Где-то еле слышно хрустнул валежник, а потом вновь стало тихо. Лексей Вестников остановился, тяжело опираясь на отполированный посох, и вглядываясь в темноту, не разгоняемую даже поднявшейся над лесом серебристо-белой луной, щедро разливающую свой зыбкий, прохладный свет в бархатисто-черном небе.
   Вдалеке послышался долгий, протяжный, до костей пробирающий волчий вой, в котором воедино слилось и непомерное одиночество, и жажда единства со стаей. Я невольно подобралась, шагнула ближе к наставнику, оглядываясь вокруг. Может, оно и к лучшему, что мы не зажигали волшебных светляков - тогда почти невозможно было бы определить, где тень, отбрасывая кустом или деревом, а где лесной зверь.
   Волчья песня вторично разнеслась над испуганно притихшим лесом - и на этот раз была подхвачена десятками других "голосов". Гулкий, басовитый вой изредка перекликался со звонким, тявкающим, но и он не перекрывал чистой, протяжной "лунной песни" вожака разумных волков. Серебряный собирал свою стаю, свой народ, всех тех, кто мог и хотел принимать участие в Диком Гоне, который пронесется по земле вслед за призрачной свитой, что скачет в небесах под лунным светом - и его вой был как звук охотничьего рожка для собачьей своры.
   Лексей Вестников молчал, все так же опираясь на посох, вот только выпрямился, и не напоминал уже древнего, сгорбленного пронесшимися над головой годами и грузом знаний старика. В неясных сумерках мой наставник показался мне таким же, каким я помнила его в детстве - сильным, уверенным в себе человеком, для которого посох в руках всего лишь удобная палка, а не жизненная необходимость. Я шагнула вперед, чтобы заглянуть ему в лицо - да, так и есть. В глазах наставника едва заметно мерцали золотистые огоньки, перекликаясь с искорками пламени в старинном перстне с янтарем. Лексей помолодел на глазах - или же просто раньше он хотелказаться стариком, а сейчас попросту перестал притворяться.
   -- Ну, Ванька, готовься. Скоро Серебряный со стаей тут будет. Страшно, да? - тут наставник посмотрел на меня - и широко улыбнулся. - Ты не бойся, доченька. Главное, когда будешь там- не бояться. Запомни раз и навсегда - если ты не можешь стать частью Дикого Гона, то ты становишься жертвой. И Черный Охотник не посмотрит на то, королева ты, или просто залетная ведьма на помеле.
   Волчья песнь оборвалась на самой высокой ноте - и все стихло.
   -- Допел Серебряный, - вздохнул наставник, кладя ладонь мне на плечо - и крепко сдавливая. Рука не по-старчески сильная и жесткая. - Значит, сейчас по этой тропе поведет свою стаю. Останавливаться они не станут - разве что сбавят чуток шаг, чтобы взять пассажиров, то есть нас с тобой. Твое дело - взобраться на спину одному из волков, а дальше от нас, почитай, и не зависит ничего. Серебряный сам выведет стаю к Дикой Охоте, а дальше... Дальше ты весьма обрадуешься, что у тебя есть крылья, доченька. Или же проклянешь свою затею.
   Я лишь кивнула в ответ, до рези в глазах всматриваясь в холодный сумрак впереди, откуда уже слышались короткие "перекликания" разумных волков. Не прошло и минуты, как на тропе перед нами показался здоровущий белоснежный волк с ярко горящими в темноте светло-зелеными точками зрачков. Он даже не поздоровался - только приостановился на несколько секунд, поравнявшись с Лексеем - и почти сразу же умчался вперед, унося на своей спине моего наставника. Я же осталась стоять на тропе, а мимо меня скользили серые тела волков, не задерживающиеся для того, чтобы взять на свою спину человека - только недовольно огрызались или ворчали, когда им приходилось огибать столбом застывшую лесную ведунью.
   Не до меня им сейчас - в их крови сейчас играет еле слышно рог Черного Охотника, лунный свет, едва-едва проникающий сквозь лесную чащу, высвечивает серебром их зимние шубы, а неумолимо надвигающийся Излом Осени подгоняет, как кнутом. Быстрее, еще быстрее...
   Я уже готова была перекинуться и лететь над стаей, не дожидаясь, пока волки скроются за деревьями, когда рядом со мной на тропе будто бы из-под земли вырос здоровущий волк с черной полосой вдоль хребта. Вспышкой молнии мелькнула в мозгу чужая мысль, произнесенная странным, рокочущим, но до боли знакомым "голосом".
   "Садись, сестра! Время уходит".
   На спину Подлунного я взобралась в мгновение ока - и сразу же обняла его шею руками, почти уткнувшись лицом в густой зимний подшерсток разумного волка, прячась от колкого морозного ветра, пробирающегося под одежду и ругая себя за то, что не догадалась одеть перчатки. Пальцы почти сразу закоченели, и я постаралась спрятать их в роскошной шубе названого брата. Помогло, но слабо.
   А стая неслась в ночь.
   В едином порыве волки бежали по тонкому слою свежевыпавшего снега, огибали черные стволы деревьев, перепрыгивали через нагромождения валежника или же проскальзывали сквозь густой кустарник. Луна то показывалась в просветы между деревьями, то снова пропадала, когда Подлунный со мной на спине нырял в густую чащу.
   Куда вел нас Серебряный - я могла только догадываться, но вскоре деревья расступились, и мы очутились на большой поляне, залитой зыбким лунным светом. Пушистый, лишь сегодня выпавший снег, мягким саваном замаскировал изломанные, пожухлые травяные стебельки, спрятал под теплым "одеялом" уснувшую до весны землю. Ветер гулял над этой поляной, то и дело поднимая в воздух сверкающую алмазами снежную пыль, то закручивая ее поземкой, то отпуская, позволяя мягко осыпаться на зимнее покрывало.
   Здесь Серебряный коротко взвыл - и остановился, позволяя Лексею слезть, а затем и вовсе ложась на снег. Стая его поступила точно так же - волки устраивались поудобнее, но, тем не менее, было видно, что при первом же сигнале вожака они вскочат и сорвутся со своих мест туда, куда поведет их Дикий Гон.
   Я соскользнула со спины Подлунного, и он тотчас улегся на снег у моих ног, не отрывая взгляда от темного неба и бледного глаза луны, нависшего над кромкой деревьев. Упавшая, как молот на наковальню, тишина, стала предвестником вот-вот грозившей разразиться бури.
   Казалось, весь мир замер в ожидании. Я стояла на ледяном груденском ветру, который нес мне в лицо мелкие колкие снежинки. За моей спиной безмолвными тенями застыла волчья стая. Неслышные и почти невидимые призраки, если бы не снег, укрывший землю тонким, но уже успевшим слежаться слоем, их невозможно было бы различить. Луна почти поднялась в зенит, озаряя нас тусклым, бледным светом и изредка прячась за рваными клочьями облаков, гонимых по небу северным ветром.
   Ждать осталось совсем недолго.
   Вот теплая рука наставника легонько тронула мое плечо, привлекая внимание к разливающемуся вокруг диска луны зеленоватому сиянию, которое с каждой минутой становилось все ярче. Разумные волки заволновались, поднимаясь с земли и стряхивая с пышных зимних шуб налипший снег, а я почувствовала, как Подлунный ощутимо толкнул меня мордой под колено, напоминая о том, что уже пора. Еще немного - и Зов Черного Охотника поманит за собой волчью стаю Серебряного, присоединит к Дикому Гону, что идет по земле, а сам предводитель поскачет по небу дальше, во главе призрачной свиты, в которой нашлось место и великим героям прошлого, и мертвым рыцарям, до последнего выполнявших свой долг, и тем, кто стал частью Дикой Охоты во время прошлых ночей Излома.
   А так же тем, кто уже не жив, но еще и не умер.
   Я почувствовала Зов каждой клеточкой своего тела - низкий, вибрирующий звук, пробирающий до самых костей, как удар колокола, как песню охотничьего рога, который в ночь Излома Осени делит мир на охотников и жертв. На миг почудилось, будто мои ноги приросли к земле, я ощутила такой ужас, словно все мои страхи вдруг обрели форму, плоть - и встали за спиной, глядя в затылок десятками призрачных глаз, от которых не удастся скрыться ни на земле, ни под землей, ни в воздухе. И никакие замки и запоры не удержат их от меня подальше. Если бы не наставник, с силой толкнувший меня на спину нетерпеливо рычащего Подлунного, я бы потеряла разум и бросилась в ночь, став жертвой для собственных ужасов - и своры призрачных гончих из Дикой Охоты. Кто не охотник, тот жертва - таково правило ночи Излома. И никто из повстречавшихся на пути призрачной свите не сможет сохранить нейтралитет и остаться в стороне. Им всего лишь дается выбор - убегать от своих страхов, или же попытаться взглянуть им в лицо.
   Как ни странно, но волчий вой привел меня в чувство, и едва я успела ухватиться за пышную шерсть на загривке Подлунного, как стая Серебряного сорвалась в ночь, словно вибрирующий звук рога, все еще отдающийся дрожью в моих руках, гнал их куда-то через лес, заставляя презирать овраги и валежники. Тонкая ветка с силой хлестнула меня по щеке чуть пониже правого глаза, я запоздало ахнула, почти распластавшись на спине Подлунного, но по лицу уже потекла остро пахнущая железом кровь.
   Рог звучал все громче, а я боялась лишний раз поднять голову - так часто моему названому брату приходилось нырять сквозь кустарник по едва заметной звериной тропе, но вскоре лес кончился, и волчья стая понеслась по огромному, залитому призрачным лунным светом, заснеженному полю. Тогда-то я и рискнула посмотреть вверх - и ахнула.
   Надо мной, высоко в небе, прямо в воздухе неслась Дикая Охота. Призрачная свита, оставлявшая за собой медленно тающий зеленоватый след, неслась куда-то вдаль, и это зрелище на несколько секунд заставило меня позабыть обо всем - ведь когда еще в этой жизни я смогу увидеть скачущих по воздуху всадников на черных лошадях, от подков которых во все стороны разлетаются ярко-зеленые искры. Реяли флаги разных времен и народов - я узнавала и узкие, похожие на языки пламени, эльфийские знамена, и широкие прямоугольные стяги росских витязей, а были и такие, которые я не смогла определить при всем желании. Были знамена новые, все еще сохранявшие на себе вышитые герба и знаки, но большей частью на древках копий полоскались полуистлевшие тряпки. Мелькали измятые в боях латы, дымкой стлались по ветру изодранные, опаленные в битвах плащи, лица были скрыты забралами шлемов, полотняными масками наемных убийц или терялись за призрачным зеленоватым сиянием, но того единственного, ради которого я затеяла эту сумасшедшую гонку, я не могла разглядеть. Как найти того, чье лицо наверняка скрыто за кованым забралом? Кто еще не умер, но уже не жив? Как мне отыскать в этой свите чернокрылого аватара и вернуть его из безвременья Дикой Охоты в мир живых?
   Стая Серебряного неслась вперед по полю, почти поравнявшись с черными гончими, несущимися над нами в лунном свете, который, как мне показалось, огибал их стройные, поджарые тела так, что я, как ни силилась, не могла разглядеть в этой ожившей тьме что-то, помимо жутковатых зеленых глаз.
   Если и пытаться, то сейчас.
   Крылья вырвались из спины с едва слышным шорохом, расправились, блеснув белизной маховых перьев в лунном свете, и я взмыла со спины Подлунного прямо к призрачной свите, высматривая среди павших героев Данте. Северный ветер ударил в лицо, словно холодной ладонью, невыносимо защипала глубокая ссадина на щеке, и я вновь почувствовала, как по замерзшей коже стекают обжигающе горячие капли.
   Те из призрачной свиты, что скакали с краю, разом повернули ко мне пустые, ничего не выражающие лица, и в зеленоватых глазах отражался страшный, выматывающий голод. Все правильно, кровь - это жизнь, и найти лучшего способа привлечь к себе внимание Дикой Охоты, я попросту не могла.
   Я поднялась выше, сражаясь с потоками ледяного ветра, пронизывающего, казалось, насквозь через тонкую шерстяную рубашку и старенький кафтан, а потом все же разглядела в длинной череде светящихся призраков одно-единственное темное пятно. Почти в самом центре Дикой Охоты находился кто-то, еще не перешедший тонкую, зыбкую Грань...
   Не живой и не мертвый. Рыцарь, исполнявший свой долг до конца.
   Данте...
   Сердце заныло так сильно, что казалось, еще немного - и оно перестанет биться. Я сложила крылья и камнем упала вниз, кожей ощущая на себе чей-то тяжелый и, как мне показалось, слегка заинтересованный взгляд, настолько тяжелый, что был почти осязаем.
   А потом я угодила в стремительно несущуюся череду призраков и меня смело этим беснующимся потоком.
   Меня окутало ледяным одеялом, сдавило со всех сторон и куда-то понесло. А потом нахлынули чужие воспоминания, настолько яркие и реальные, что я заорала во весь голос, чувствуя, как с меня в буквальном смысле сдирают кожу. Запах крови, паленого мяса и железа забил ноздри, боль стала невыносимой и я умерла...