Самойлова Елена. Паутина судеб

   Как оказалось впоследствии — я и тогда недооценил свою королеву.
   Она не приняла мою жертву как должное.
   Пришла за мной в ночь Излома, встала на пути Дикой Охоты и доказала свое право выбиратьзабытому богу, скачущему по главе призрачной свиты. Я так и не узнал, чего ей это стоило, но всего лишь взгляда на нее послехватила для того, чтобы осознать, что отныне моя жизнь принадлежит только ей. Что данные когда-то клятвы, связывавшие меня с выполнением долга аватара до самой смерти, более недействительны — ведь свита Черного Охотника существует вне жизни.
   Странное дело, но тогда я испытал невероятное облегчение. За ней я был готов идти куда угодно, и Грань не стала бы препятствием.
   Но она, как всегда, решила иначе. И почему-то сочла спасение Андариона важнее собственной жизни. Если бы она не связала меня обещанием позаботиться о своем ученике, то сейчас я не жил бы взаймы.
   Глупая... Она так и не поняла, что на жертвенный алтарь в тот день взошли двое...
   Я сам не заметил, как дошел до зала Совета. Тишины там, разумеется, даже рядом не было — спор был слышен за закрытыми дверями, но при моем появлении заседающие хотя бы сбавили тон. Я молча поклонился драконьему царю, который ответил мне сдержанным кивком, и перевел взгляд на продолжавших спорить Ревилиэль и Ладислава. Удивительно, что на этот раз тут не присутствовал кабинет министров — только те, кто знал Еванику лично и очень хорошо, но, с другой стороны, шума тогда было бы в несколько раз больше. Младшую княжну Росскую драконы умудрились в кратчайшие сроки сразу же после исцеления доставить вначале в Алатырскую гору, а как только она узнала, что и муж, и близкая подруга с чем-то воюют в Андарионе, то примчалась сюда со скандалом впечатляющих масштабов, требуя встречи с королевой.
   Не знаю, как Ритан рассказал ей о случившемся, и не хочу знать. Но отголоски того разговора, говорят, были слышны даже через звукоизолирующее заклинание.
   —Я вообще не понимаю, кто ты такой, чтобы предлагать отпеть Евку в ближайшее время, если еще ничего толком неизвестно, сам ведь сказал! — Бледная, с нервным румянцем на щеках полуэльфийка стояла, оперевшись на столешницу и глядя сверху вниз на некроманта, запястья которого были перебинтованы чистыми бинтами. Что за ритуал он проводил в отдаленном крыле, сложно сказать, но результат оказался весьма... расплывчатым.
   —Я уже устал тебе повторять, что за Гранью ее нет. Но это не означает, что она жива. Если бы ее сожрали призрачные гончие Дикой Охоты, ее б тогда тоже ни один некромант на том свете не разыскал, просто потому, что не когоразыскивать было бы! Поэтому глупо надеяться на то, что она попросту где-то застряла по дороге на грешную землю, а не растворилась во вспышке силы...— Ладислав откинулся на спинку кресла и перевел взгляд с Вильи на меня. Пожал плечами.
   Он не опустился до того, чтобы обвинить меня в смерти королевы, но все же в двух фразах объяснил, почему моя поспешность привела к столь плачевному результату. Пусть даже я действовал так, как должен был действовать. Пусть я защищал Андарион. Но именно поэтому Еванике пришлось пойти в тот жертвенный зал...
   Ладислав, тебе надо отдохнуть,— негромко сказал драконий царь, обведя взглядом присутствующих.— Тебе, Ведущий Крыла, это тоже не помешало бы. Сколько суток ты уже не спал? Трое? Четверо? Я не видел, чтобы ты отправился отдыхать, с тех пор как все закончилось.
   Я нужнее здесь,— пожал плечами я, усаживаясь в свободное кресло... по правую сторону от резного, обитого синим бархатом малого трона, который сейчас выглядел каким-то... осиротевшим.
   На миг мне почудилось, что я слышу частые, торопливые шаги за дверью, что еще немного — и дверь распахнется, и на пороге появится Еваника, путающаяся в длинной, струящейся шелковой юбке с разрезами, на ходу пытающаяся поправить венец-корону и одновременно приглаживающая волосы, никак не желавшие укладываться в прическу.
   Немного смешная, немного трогательная. Столько раз хотелось взять ее за руку, пока кабинет министров несколько снисходительно выслушивал ее очередную идею по улучшению планировки строящихся зданий или по введению новых условий сотрудничества с драконами и гномами, но приходилось сдерживаться. Королева должна уметь справляться со своими подданными самостоятельно, и, если бы у нее было немного больше времени, это у нее, безусловно, получилось бы...
   —...со мной не согласен?
   Я с усилием оторвал взгляд от обивки малого трона и посмотрел на Аранвейна. Драконий царь покачал головой, немного нервно побарабанив пальцами по столешнице.
   —Собственно, что и требовалось доказать. Данте, тебе не просто надо, а очень надо отдохнуть и поспать. Потому что еще немного, и у тебя начнутся галлюцинации. Ведущий Крыла нам нужен собранный и здравомыслящий, а не с застывшим взглядом, бормочущий что-то себе под нос и разговаривающий невесть с кем. Хотя... я догадываюсь об имени твоего «собеседника».
   — А в это время вы решите объявить Еванику мертвой? Справить по ней траур и поскорее забыть о ее существовании?
   Не сдержался, не сумел. Возможно, все потому, что я до сих пор не могу в это поверить. Я первым признал в Ветре нового короля, первым сказал «Да здравствует король», первым сказал, что не стоит ждать Еванику под открытым небом...
   Но поверить и принятьее смерть я до сих пор не в силах.
   — Отдохни, Ведущий Крыла... Поговорим, когда ты проснешься.
   Аранвейн сжал ладонь в кулак и раскрыл ее, словно выпуская на свободу невидимую птицу или бабочку. Повеяло теплым весенним ветром, что-то скользнуло по моему лицу, и я ощутил, как веки наливаются свинцовой тяжестью. Я только успел подумать о том, что я действительно слишком устал, и провалился в тяжелый сон, как в омут.
   Сон, наполненный десятками, сотнями образов из прошлого. Солнечный свет, проникающий сквозь густой лиственный полог и путающийся в непослушных рыжеватых вихрах невысокой человеческой девушки, скорее девочки. Этот ребенок почти не испугался, когда я впервые появился во дворе ее дома, более того, даже попыталась меня атаковать. Смешно немного, право слово...
   Ее волосы постоянно пахли дымом сгоревшей на костре осенней листвы — или просто мне почему-то запомнился именно этот запах? Я помнил ее руки, еще до того, как их изуродовали ожоговые шрамы, помнил чуть захлебывающийся, приглушенный смех, который с каждым годом становился все менее задорным и беспечным. В какой-то момент мне показалось, что она почти разучилась смеяться... и был на удивление счастлив, когда понял, что ошибся.
   Я помню нашу первую ночь, ставшую единственной и теперь уже последней, до мелочей. Помню ее смущение, то, как она все время прятала от моего взгляда левую руку, до локтя покрытую теплой, гладкой, поблескивающей в тусклом свете чешуей, а я все ловил губами эти закатные отблески, целовал ее пальцы, пока она не перестала скрываться от меня, пока не доверилась мне до конца...
   Воспоминания плавно перетекали одно в другое, и каждое из них словно затягивало все туже стальной обруч, опоясавший душу. Кошмар, от которого нельзя проснуться, потому что магия драконьего царя удерживала меня в омуте сна, потихоньку притупляя боль, сглаживая края воспоминаний и заволакивая их туманной пеленой. В какой-то момент я понял, что уже не могу вспомнить черт лица моей королевы, и, как ни стараюсь, этот образ ускользает от меня, становясь недосягаемым.
   Последнее, что врезалось в память и не желало меня покидать, это едва заметная, понимающая и одновременно грустная улыбка на тающем лице Еваники, сотканном из мерцающей небесной синевой силы...
   Я проснулся, когда за окном уже стемнело. Стылый северный ветер проникал в щель между створками неплотно прикрытого окна, играл светлыми узорчатыми занавесками. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к полумраку, и еще столько же, чтобы осознать, что комната, где меня положили отдыхать, когда-то принадлежала Еванике. Не королевская спальня с несколько вычурной, роскошной мебелью, широкой кроватью под полупрозрачным балдахином и смежными покоями, а та комната, которую ее величество занимала, когда хотела немного побыть одна. Комната, где она жила до коронации, та, что более соответствовала ее предпочтениям. Если я встану и открою гардероб, то на полках, скорее всего, обнаружатся простые, немного измятые льняные штаны и небрежно брошенные рубашки, а в самом низу — ее извечная потертая сумка, откуда она с легкостью ярмарочного мага извлекала кучу иногда совершенно бесполезных вещей.
   Интересно, это такая злая шутка судьбы или меня нарочно перенесли именно в эту спальню? С некроманта сталось бы, но в благородство драконьего царя я еще верю...
   Я лежал на кровати и смотрел в потолок. Любовался потолком. Наслаждался его белизной, совершенством его образа... Тем, что сейчас я не должен никуда идти. Ничего не должен делать. Что можно — сделают за меня. Что нельзя — сделаю я сам. Позже. Сию же секунду я не нужен никому.
   Интересно, а она смотрела так в потолок? Или уставала от всей дворцовой шелухи настолько, что засыпала слишком быстро, чтобы смотреть вверх?..
   Можно просто лежать... На мягкой постели... Представляя, как она лежала тут, наверняка сжимаясь в маленький клубочек, закрываясь от непривычного для нее дворца. Или свернувшись гусеничкой от холода, как она иногда заворачивалась в одеяло во время осенних ночевок под открытым небом, пока я не подкладывал дров в костер или не ложился рядом, согревая и охраняя ее...
   Можно закрыть глаза — и перед ними снова встанет ее лицо... А я так и не сказал. Ничего. И больше не скажу... Некому.
   Забавно... Мгновения сейчас убегают медленно и спокойно. Все, что могло, закончилось, все остальное — я и так закончу... А затем... Я наконец-то отдохну. От всего. От долга — я и сейчас отдал больше, чем может дать кто-либо. От себя. От своей вины...
   Тихо-тихо... Никто не потревожит моего покоя... Пока я не встану и не выйду отсюда... Пока меня не будет там — посвежевшего, улыбающегося, серьезного... Такого, каким меня знают и помнят. Такого, к какому привыкли те, кто могут видеть мое лицо. И другого меня они больше не увидят.
   Тоненькая струйка прохладного ветерка, слетевшего с гор, пошевелила прозрачные занавески у приоткрытого слегка окна. Что с того, что сейчас уже начало зимы и белые башни города скоро станут частью снежного убранства?
    Холодно...
   Белые башни пронзают густо-синее ледяное небо серебряными иглами шпилей, еле слышно позванивает флюгер на одной из башенок Снежного дворца, а в крылатом городе стоит непривычная тишина. Выпавший за ночь снег закрыл белым покрывалом оплавленные дыры в мостовых, прикрыл вуалью обломки рухнувшей недавно Сторожевой башни... одной из многих. Магия королевы исцелила живых, но уже не могла помочь восстановить город, «зарастить» в восточной его части уродливый котлован, сейчас полузасыпанный обломками просевшего жилого дома, или же восстановить разрушенные во время буйства дикой магии строения.
   Редко где мерцают теплые огоньки, хотя раньше весь город искрился и сиял, даже ночью... А сейчас лишь Снежный дворец залит светом, словно маяк...
   Окно приоткрылось чуть шире, впуская холодный ветер, колкие снежинки и еще что-то... едва заметно мерцавшее сине-серебряными искорками... как отражение крошечных звезд, щедрой рукой Творца рассыпанных на бархате неба.
    ...Айранит, лежащий на кровати в одежде и бездумно смотрящий в потолок... Черные глаза уже не отражают звезд, словно пропали куда-то искорки серебра, потонув в черных зеркалах... Рука, поглаживающая рукоять сереб ряного кинжала, лишенного ножен... ласкающе... будто па льцы любимой женщины. Черный шелк длинных волос, рас сыпавшихся по покрывалу. Белая прядь слева стала еще шире, да и на правом виске зазмеились струйки серебри стой седины...
    Ты плачешь?
    Почему?
    Ты же... исполнил свой долг...
   Тихо скрипнула оконная створка... Бело-голубые искорки замерцали ярче, рисуя в воздухе уже виденный когда-то над разрушаемым Андарионом силуэт обнаженной девушки, чьи синие крылья роняли сверкающие силой перья над городом, рассеивая дикую магию Источника.
   Зыбкий, мерцающий контур лица, ярких глаз и синих волос с белыми кончиками... Грустный, но понимающий взгляд...
   Осознание, что надо...
   Силуэт уплотнился, теряя сияние и рождая в воздухе ее прежнее тело... хрупкое, с короткими каштаново-рыжими волосами и без крыльев.
    Так интересно было смотреть на мир иначе, быть этим миром... и так не хотелось возвращаться... но что-то звало... тянуло как магнит... одно слово, сказанное когда-то...
    ...Возвращайся...
   Забавно, только что я лежал, но стоило в комнате оказаться кому-то еще, и я уже стою, стискивая рукоять кинжала до боли. Кто прошел? Кто посмел?.. Тонкий, какой-то эфемерно-хрупкий силуэт у окна. Ощущение, что зыбкий, неверный свет города огибает его, не оставляя тени на полу. Коротко остриженные волосы, взъерошенные холодным ветром, струящимся из окна. Узкие ладошки, машинально прикрывающие маленькую грудь. Широко раскрытые, темные, отражающие непонимание и недоумение глаза...
   Ева...
   Не может быть, не может...
   Призрак, просто призрак... или же я наконец-то сошел с ума и сейчас любуюсь собственной иллюзией. Пусть так — мне хочется еще раз дотронуться до нее, даже если пальцы пройдут сквозь ее образ, не встретив на пути ничего, кроме прохладного воздуха. Чтобы понять, что она — всего лишь иллюзия, что вернуть ее нельзя...
   И наконец-то поверить в это...
   Но кожа Евы привычно теплая... И покрывается пупырышками — холодно тут... И...
   Кинжал летит на пол, с дребезгом ударяясь о мраморный пол. А я обнимаю ее. Руками, крыльями, боясь хотя бы на миг разжать объятия, выпустить ее из рук хотя бы на мгновение — так велик страх снова ее потерять, так сильна уверенность в том, что, стоит ее отпустить, и она снова исчезнет, на этот раз безвозвратно. Пусть я сошел с ума, пусть я всего лишь сплю — в таком случае я не хочу ни излечиваться, ни просыпаться...
   Поцелуй... отчаянный, крепкий. С привкусом соленых слез. Кто из нас двоих плачет — я или она? Или мы оба? Секунду спустя я ощущаю привкус крови — наверное, поцарапал ее слишком острыми для человека зубами, ведь она не привыкла целовать меня в ипостаси айранита.
   Научится. Мы оба научимся. Всему... вместе...
   Так не бывает. Таких чудес не бывает. С того света не возвращаются... Значит, она будет первой? Но это и правда она... В своем хрупком человеческом облике... Нежная... Мягкая... И по-своему волевая. Я не могу оторваться от ее губ, не могу оторвать рук от ее плеч — боюсь, что, как только я отпущу ее, окажется, что это видение, и она исчезнет... Растает как дым...
   Она прижалась ко мне, ее тонкие, холодные пальцы скользнули по моей спине, словно стараясь согреться...
   Просто три слова, которые так легко и так сложно сказать... И которые я не успел сказать, пока она... пока она не... умерла. Но ведь сейчас... Да. Оторваться на секунду, обмирая — не рассыплется ли в прах... Нет, но...
   - Я. Тебя. Люблю!
   Она всхлипнула — и вдруг разревелась. От души, почти навзрыд, вцепившись тонкими пальцами, навсегда сохранившими на себе белесые ожоговые шрамы, в мою рубашку. Я скользнул кончиками пальцев по ее волосам и прикрыл глаза, чувствуя, как ее слезы пропитывают тонкий лен на моей груди, а с души сваливается огромный, доселе неподъемный камень...
   Легко настолько, что кажется, будто я могу воспарить без крыльев, пока половина моей души, вернувшаяся ко мне, выплакивает свои оставшиеся позади беды в моих объятиях...
   И даже мысль о том, чтобы отстраниться хотя бы ненадолго, чтобы сообщить ее скорбящим друзьям о чудесном возвращении, представляется кощунственной и неуместной. Кажется, я заслужил право быть эгоистом и собственником, и до утра никто не узнает, что ее королевское величество жива, что она вернулась. Мы оба слишком долго были порознь, чтобы сейчас пытаться снова влезть в «правильный» образ. И не знаю, как она, но я не смогу себя сдержать. Не смогу сделать вид, будто бы ничего не произошло.
   Впрочем... я даже не захочу это делать.
   Я подхватил ее на руки и отнес на разворошенную, согретую моим теплом постель. Укрыл одеялом и лег рядом, прижимая ее к себе, страшась отпустить...
   Данте... нам надо...
   Не сегодня.
   Прозвучало жестко, почти как приказ. Я знал, что могла сказать эта ненормальная — нам надо сообщить друзьям и ученику, что не стоит волноваться, что вот она, живая и здоровая, что у нас много дел...
   До рассвета мы принадлежим лишь друг другу. А мир за стенами этой надежно запертой комнаты... пусть ждет столько, сколько будет нужно.
   Она улыбнулась. Неожиданно тепло и открыто.
   Право слово... мне стоило жить ради того, чтобы снова увидеть эту улыбку...
   
   

эпилог

   Весна в этом году пришла ранняя. Только-только наступил березень, а трава уже вовсю зеленела на лугах, и на городских клумбах распустили нежные бутоны лиловые и снежно-белые крокусы. Весна очаровывала ароматом березовых почек и молодой листвы, пьянила свежим теплым ветром, согревала солнечными лучами после суровой, холодной зимы. Этой весной крылатый народ словно с ума посходил, будто бы всю жизнь айраниты были прикованы к земле и только с наступлением тепла с удивлением осознали, что у них есть крылья, и свобода полета захватила их полностью.
   Я стояла на небольшом, поросшем молоденькой травой и редкими весенними цветочками холме, и свежий ветер ласково касался прозрачными пальцами тяжелого подола моего расшитого серебром белоснежного одеяния, которое казалось не столько платьем, сколько жреческим одеянием, принятом в Храме. Что и неудивительно — оная хламида под шумок праздника была стащена моим учеником из сундука Хэлириан, кое-как переделана, чтобы я могла носить ее в крылатой ипостаси, и торжественно преподнесена буквально за два дня до коронации. Ругаться было бесполезно — Ветер, похоже, перенял мой характер, изменить который не смогли ни нудные наставления по дворцовому этикету, ни обучение военному делу у Данте, ни тот факт, что сегодня этому сорвиголове короноваться в основатели новой династии правителей Андариона. Впрочем, надо отдать моему ученику должное — в свои двадцать семь этот на первый взгляд безответственный и легкомысленный парень на самом деле очень серьезен и с готовностью обучается всему необходимому хоть у аватара, хоть у дракона. Правда, оценить эту серьезность удалось пока что только преподавателям и близкому окружению будущего короля, но, как мне кажется, Ветер довольно быстро сумеет убедить Совет министров, да и народ в том, что новая династия берет начало от достойного правителя.
   Однако не могу понять, у кого из нас двоих сегодня коронация? Даже я в свое время не опоздала на эту долгую, красивую и, безусловно, нудную процедуру. Или ученик решил превзойти учителя еще до официального окончания обучения?
   Я повертела в руках длинный полуторный меч в потертых ножнах, тот самый, который когда-то обещала подарить своему ученику, но не сложилось по ряду обстоятельств, и, прокашлявшись, воззвала погромче, зная, что мой ученик прячется где-то неподалеку:
   —Ве-е-е-етер!!! Марш сюда, у тебя коронация через час!
   А в ответ тишина... и едва слышное смущенное хихиканье откуда-то из-за художественно обкромсанного, раскидистого кустарника, что не сбрасывает мелкую листву даже зимой. Так... понятно. Ничего против того, чтобы его будущее величество поближе познакомился с невестой до свадьбы, я не имею, но...
   Ветер, две минуты на приведение себя в порядок, а дальше — обстрел заклинаниями, которым тебе еще только предстоит научиться самостоятельно! Время пошло.
   О многомудрая наставница, как ты сурова и беспощадна-а-а-а! — раздалось из-за куста на манер храмового песнопения, и через полминуты оттуда выбрался мой ученик, приглаживающий растрепанные каштановые кудри. На подбородке у него розовел след женской помады, а на рубашке не хватало двух пуговиц — только сиротливо болтающиеся ниточки.
   Под моим взглядом Ветер отряхнулся и попытался принять более величественный вид, но мое скептическое хмыканье довольно быстро убедило его в бесполезности таких попыток. Хорошо еще хоть что в кусты это чудо в перьях не додумалось полезть в коронационных одеждах, тогда пришлось бы в срочном порядке искать замену испорченному туалету.
   Следом за моим учеником выбралась смущенно улыбающаяся девушка, целомудренно прикрывающая левым крылом нежно-зеленого цвета вырез платья и пытающаяся одновременно поклониться королеве-регенту и наколдовать иллюзию, призванную скрыть конфуз. Я только улыбнулась — с будущей женой Ветер сошелся довольно быстро, короткий период ухаживания и томных вздохов быстро сменился сумасшедшей влюбленностью, в результате чего эта парочка стремилась видеться как можно чаще и желательно в укромных местах. Мне ли не знать — сколько раз прикрывала своего ученика перед благородными родителями счастливой невесты.
   —Вот потому, что я сурова и беспощадна, я и объявляю о том, что твое обучение ведовскому искусству у меня окончено, Ветер Исстар.— Я поманила ученика себе и, дождавшись, пока он опасливо приблизится, протянула ему рукоятью вперед меч, к ножнам которого был привязан тонкий кожаный ремешок с янтарным окатышем — я сама делала этот оберег, зачаровывала его на предупреждение об опасности, скрытой или явной.— Теперь можешь радоваться, ты больше не мой ученик, а самостоятельный ведун, и тебе не придется больше слушать мои нудные лекции.
   Долго, очень долго он смотрел мне в глаза, потом осторожно принял из моих рук меч и оберег и вдруг поклонился в пояс, по старинной росской традиции коснувшись ладонью земли. Застыл на миг — и снова выпрямился, держа меч в ножнах в одной руке, а второй пытаясь надеть на шею янтарный оберег.
   Тебе еще корону из моих рук сегодня принимать,— вздохнула я, наблюдая за тем, как бережно Ветер касается кончиками пальцев огненно-рыжего янтарного бочка, привыкая к оберегу, знакомясь с ним.
   Признание меня в ваших глазах, наставница, гораздо важнее...— Он вдруг улыбнулся и подмигнул мне.— Но будем считать, что никто этого не слышал, иначе не достанется мне народного доверия. Кстати, неужели ты не могла подождать еще минут десять, мы только-только начали приступать к самому интересному...
   Девушка-айранит подошла ближе и привычно прижалась к боку Ветра, а он накрыл ее широким крылом, словно оберегая от внешнего мира. Я пожала плечами, одергивая подол шикарного одеяния, пряча выглядывающие из-под него мягкие походные сапоги.
   Я надеюсь, вы до вечера потерпите?
   Так же, как вы с Ведущим Крыла терпите до окончания официальных мероприятий? — Ветер усмехнулся, а я невольно смутилась.— Право слово, я не могу понять, как вы всего за несколько недель умудряетесь сбивать звукоизоляцию, которую я ставлю на ваши покои? Я уже устал модифицировать заклинание, проще уже заказать в Алатырской горе звуконепроницаемые двери и панели на стены, благо там заклинания вплетают при создании предметов.
   Считай, что это у тебя был лишний повод для самосовершенствования.— Я с трудом удержалась, чтобы не отвесить парню подзатыльник, невзирая на то, что он давно перерос меня почти на голову, но сдержалась.— А теперь, ваше будущее величество, марш во дворец!
   По-моему, тебе уже не полагается мной командовать, разве нет? — Ветер улыбнулся, а я все же отвесила ему чисто профилактический подзатыльник. На прощание.
   Вот передам тебе официально бремя правления, и тогда можешь считать себя свободным от моего непосильного наставнического гнета.
   О, как ты жестока-а-а-а-а!
   Будешь разглагольствовать, получишь благословляющий пинок к светлому будущему.
   Для того ты и сапоги под платье надела?
   Проницательность, достойная правителя! А теперь полетели, пока нас придворные искать не начали.
   «Угроза» подействовала, и мы все-таки добрались до дворца вовремя, чтобы как раз успеть переодеть наше будущее величество и подготовить его к церемонии коронации, на которую Ветер вышел совершенно преображенным.
   Если бы я всего с полчаса назад не ругалась с ним по поводу неудобного, густо расшитого серебром темно-серого камзола с тремя десятками мелких пуговиц на груди, то ни за что не узнала бы в серьезном, собранном и степенном мужчине своего теперь уже бывшего ученика. Он шел по ковровой дорожке по направлению к трону, около которого я стояла вместе с Хэлириан, и я почти не узнавала его. Мягкая, скользящая походка, нарочито расслабленные движения, твердый, спокойный взгляд. Сейчас Ветер почему-то очень сильно походил на Данте, так, как мог бы сын походить на отца. Впрочем, с учетом того, что именно Ведущий Крыла обучал его искусству боя, я могла бы сказать, что почти так оно и было.
   Я пропустила мимо ушей долгую, торжественную речь Верховной жрицы, очнулась, только когда меня в спину подтолкнула невидимая рука Хэл, и тогда я сняла с головы небольшую ажурную корону из серебра, украшенную сапфирами, и надела ее на стоящего на одном колене Ветра, таким образом провозглашая его правителем Андариона, родоначальником новой королевской династии.
   Он едва ощутимо коснулся губами моей руки, чуть сжал слегка подрагивающие пальцы и встал с колена, обратившись лицом к собравшимся и произнося еще одну речь, сочетавшую в себе нечто вроде клятвы «вести народ айранитов по пути процветания, защищать и оберегать небесное королевство по мере сил и возможностей» с традиционными велеречивыми оборотами.