Страница:
Серокрылый айранит в неприметных одеждах и с простым, плохо запоминающимся лицом — некто вроде начальника тайной службы за границами Андариона. По правде говоря, из всего Совета именно он в свое время вызывал у меня серьезные опасения — понять, что же на самом деле скрывается за его вечной вежливой улыбкой, было совершенно невозможно. Ему, в отличие от аватаров, не требовалось носить шлем, чтобы скрыть свои мысли — его лицо и было ему маской, причем самой лучшей из всех, что я знала. Он запросто мог лгать не только лицом, но, как выяснилось впоследствии, и жестами тоже. Если бы в свое время Данте не порекомендовал этого айранита после того, как его предшественник трагически погиб во время налета драконов на Андарион, я никогда бы не рискнула пригласить его стать управляющим внешними связями. Но Ведущий Крыла за него поручился, а я доверилась мнению Данте. Как оказалось впоследствии — не зря. Особой поддержки Керен мне не оказывал, но любое предложение всерьез рассматривал и предлагал свои весьма уместные изменения. И, что меня особенно радовало, всегда имел собственное мнение и не шел на поводу у более знатных и опытных в государственных делах коллег.
Управляющие благоустройством города и земледелием были совершенно непохожи друг на друга внешне, но при этом оказались удивительно схожи характерами и мнениями. Характеры были жесткими и целеустремленными в отношении дела и совершенно податливыми, когда речь заходила о принимаемых государственных решениях. К сожалению, оба они были подвержены влиянию Голоса совета, и потому завоевать их поддержку, в случае если министр внешней торговли был против, задача практически невыполнимая.
Сам же Голос совета, сидящий напротив меня и при моем появлении что-то негромко обсуждавший с управляющим горными разработками, после обмена традиционными приветствиями сверлил меня взглядом, и взгляд этот не обещал ничего хорошего. Айранит, долгие годы служивший отцу Азраэла, привыкший к немалому влиянию, весьма болезненно воспринял смену правящей династии и мое воцарение на престоле. Малолетней, невесть откуда взявшейся девчонки, которую почему-то принял Небесный Хрусталь, одарил немалой силой и обеспечил народную любовь. Вот так просто, всего за несколько дней... неудивительно, что он не питает ко мне добрых чувств.
Ваше величество, позвольте поинтересоваться о причине столь поспешного сбора Совета. Что побудило вас к этому поступку, ведь, как мне доложили, вернулись вы весьма уставшей?
Исключительно забота о сохранении целостности Андариона.— Я откинулась на спинку кресла и задумчиво побарабанила кончиками когтей на левой руке, затянутой в перчатку, по подлокотнику.— А поскольку времени, как мне кажется, нет совсем и я действительно несколько устала, то перейду сразу к делу...
Изложение несколько сокращенной версии событий, связанных с последней встречей с Азраэлом и исчезнувшим в результате криво проведенного ритуала Источником темного пламени, заняло у меня примерно четверть часа. В течение этого времени только управляющий горными разработками и Ладислав позволили себе откровенно скучающее выражение лица. Управляющий честно считал, что я изобретаю проблемы на ровном месте и вообще чрезвычайно мнительна, что, впрочем, неудивительно для моего «подросткового возраста», а некромант вообще предпочитал делать вид, что происходящее его мало интересует, что не мешало ему слушать каждое слово. Когда я закончила, в Малом зале ненадолго повисла тишина — советники обдумывали изложенную ситуацию и, как я подозревала, в первую очередь ее правдоподобность.
Первым высказал обоснованные сомнения Голос совета:
Ваше величество, не поймите меня превратно, но вы уверены, что над Андарионом нависла угроза? Нет-нет, не сочтите за недоверие к вашим словам, я знаю, что в случае необходимости Страж Алатырской горы, прилетевший с вами, подтвердит ваши опасения, но... Где доказательства? Вы хотите, чтобы мы сейчас организовали временное переселение детей, престарелых и женщин в Храм, в Темный Кров или во дворец только потому, что, как вы правильно выразились, это наиболее защищенные и прочные здания в Андарионе. Но при этом вы не задумались, какую панику может посеять это военное положение.— Управляющий торговлей откинулся на спинку кресла, глядя на меня с легким прищуром.— По-моему, вы предлагаете не самый разумный подход.
Ну почему же...— Я пожала плечами.— С учетом того, что мой брат создал некий, как он сам выразился, амулет раннего оповещения, у нас будет время на то, чтобы укрыть айранитов в безопасных стенах Темного Крова или Храма. По крайней мере, я на это надеюсь. Ладислав, поясни в двух словах, только попроще. Если будешь демонстрировать, то потише.
Как пожелает ваше величество.— Некромант встал с кресла и, порывшись в сумке, поставил на полированную крышку стола слегка потрепанное сиреневое чучелко с приоткрытым клювом.
Амулет явно не вызвал доверия у собравшихся, за исключением разве что Данте и Хэлириан, привыкших к тому факту, что у человеческих магов вечно все отличается «особой одаренностью», которую далеко не всегда можно понять, но когда Ладислав потащил из сумки светящуюся зеленью лапу Измененного...
Птичка успела только раз крякнуть, и то негромко, когда управляющий горными разработками вскочил с места, с размаху хлопнув ладонью по столу.
—Это уже переходит всякие границы! Сначала чушь о том, что вот-вот в Андарионе прорвется какое-то темное пламя и надо эвакуировать город, теперь облезлое чучело и некромансерские уловки! И мы должны слушать и более того — подчиняться этому сумасбродному решению, которое только внесет панику и хаос! У Андариона превосходная защита, укрепленная и улучшенная в последнее время усилиями храмовых жриц, купол стал практически непробиваемым!
—Но он не защитит от того, что путешествует под землей вместе с жилами силы «подземного огня»! — Я дернулась, чтобы встать, но на мое плечо легла жесткая ладонь Данте в черной кожаной перчатке. Не могу сказать, что это меня успокоило, но хотя бы помогло прийти в себя и не начать рубить сплеча. Правда, долго я не выдержу — слишком много напряжения и усталости накопилось. Сорвусь ведь, и далеко не самым лучшим образом.— Я хочу сказать, что темное пламя земли — это сила, хаотично изменяющая вокруг себя все, к чему прикоснется. И если оно прорвется в Андарионе — айраниты выживут, да. Но то, во что они превратятся, нужно будет уничтожить из жалости к столь несуразным и уродливым существам.
Да кто сказал, что оно вообще тут будет?!
Драконы уже множество раз запечатывали прорывающиеся в горах подобные Источники, и с каждым разом они были все ближе и ближе к Андариону,— негромко сказал Данте, убирая ладонь с моего плеча. За столом почти сразу же воцарилась тишина — если мое мнение в ряде случаев могло игнорироваться, то слова Ведущего Крыла воспринимались безоговорочно и всерьез.— И если ее величество утверждает, что Азраэл, одержимый жаждой власти над небесным королевством, заполучил себе немалую силу, к этому следует отнестись с наибольшей серьезностью. Королева молода, но слов на ветер не бросает.
Думаю, что договор с драконами излишнее тому подтверждение.
Ведущий Крыла поднялся с кресла и, взяв мою ладонь в руки, склонил голову, осторожно коснувшись губами кончиков моих пальцев.
Ваше величество, Крыло аватаров всегда поддержит ваше стремление оберегать Андарион, и я, как его Ведущий, считаю, что лучше лишний раз поднять Крыло по тревоге, чем оказаться не готовыми к наступлению.
Неудивительно, что ваш любовник всегда поддержит любое ваше решение!
Фраза управляющего горными разработками хлестнула наотмашь, как пощечина. Я вздрогнула и почувствовала, как кровь отхлынула от щек — всего пару недель назад это обвинение прошло бы мимо, но сейчас... Я впервые ощутила себя так, словно самое дорогое, бесценное и ревностно оберегаемое вот-вот вырвут из рук, вытащат на всеобщее обозрение и растопчут на потеху толпе. Слухи — это одно, но когда один из министров высказывает подобное мне в лицо, уже не считаясь со мной, как с королевой, не обращая внимания на Ведущего Крыла...
Будто это было очередной «проверкой на вшивость», причем вряд ли затеянной самостоятельно. Не зря, ох не зря Голос совета едва заметно улыбается, наблюдая за моим лицом. Ждет, как я отвечу на этот выпад...
На этот раз Данте меня опередил.
Он отпустил мою ладонь и, выпрямившись, посмотрел в раскрасневшееся от «праведного возмущения» лицо министра. Едва заметно улыбнулся и склонил голову.
Министр Реджан, я вызываю вас на поединок чести в любое время и на любом оружии, которое вы предпочтете.
В-вы... вы покрываете королеву...— Голос управляющего горными разработками дрогнул, а лицо побледнело.
По правде говоря, я тоже не ожидала, что Данте станет вступаться за меня на Совете — обычно он не вмешивался в мои разборки с управляющими, справедливо полагая, что я не смогу завоевать уважение к себе, если меня все время будет кто-то защищать. А тут...
Я растерянно посмотрела на Ладислава, но тот только ухмыльнулся и пожал плечами.
—Вынужден напомнить, что, если уж вы обвинили меня в том, что мои отношения с королевой влияют на принятие мною решений, будьте добры отвечать за ваши слова. Вы оскорбили меня подобным предположением, и я не намерен оставлять все, как есть. Если ее величество настолько великодушна, что предпочитает не обращать внимания на столь неуместные, задевающие ее честь высказывания и двусмысленные фразы, то я, к сожалению, не настолько благороден и добр, увы.— Данте открыто улыбнулся, но, по правде говоря, меня от этой улыбки бросило в дрожь. Невольно вспомнилось, как еще в самом начале нашего знакомства Данте пообещал убить разбойника, так и оставшегося для меня безымянным, если тот хотя бы царапнет меня. Обещание свое он сдержал настолько хладнокровно, что в тот момент мне стало действительно страшно.
Ведущий Крыла никогда не разменивается на пустые обещания, и если сейчас он намерен защитить — он это сделает, вне зависимости от того, кто рискнет причинить мне боль.
Данте, давай отложим этот вопрос на потом. Бой чести может и подождать, у нас более насущные проблемы.— Голос у меня едва заметно подрагивал, но аватар все же кивнул и уже собирался занять привычное место за моим правым плечом, как чучело птички, неподвижно стоявшее передо мной на столе, вдруг встрепенулось и противно заверещало на полную громкость.
Ладислав, да прекрати разряжать обстановку таким образом! — рявкнула я, пытаясь поймать чрезвычайно увертливое чучелко с помощью заклинания-сетки.
Громкость воплей сразу же убавилась, но носиться как угорелая под потолком зала птичка не перестала.
—Знаешь... а на этот раз я совершенно ни при чем...— негромко пробормотал некромант, когда за мозаичным окном полыхнуло алым.— И, похоже, что раннее оповещение оказалось слишком поздним...
Низкий, рокочущий голос прокатился над Андарионом, как раскат грома. Пробивающийся сквозь треск молний, высокие, визгливые вопли Ладиславовой птички, бьющейся о стекло высокого окна, ведущего на балкон, он слышался так же четко, словно обладатель этого голоса находился у меня за спиной.
—Королева! Выходи, поиграем!
Я вздрогнула и, вскочив с места, подбежала к окну, распахивая его и выпуская орущий талисман на волю, в уже темнеющие в ранних предзимних сумерках небеса. С высоты Снежного дворца я увидела, как в восточной части города, обращенной к горам, полыхает багряно-алое пламя, как первые жгуты вырывающейся из-под земли силы вздымаются к небу, свиваясь в пульсирующий, стремительно расширяющийся столб света, выплюнувший из своего нутра темную, едва заметно светящуюся алым крылатую фигуру опального принца.
—Королева Синяя Птица!!!
Ничего себе телепорт он себе отгрохал... Ажио до небес. Красиво, до жути красиво — и при этом страшно вообразить, сколько дикой, неукрощенной магии выброшено в никуда только для достижения этого потрясающего эффекта...
Тонкий, как эльфийская веревка, багряно-алый жгут вдруг сорвался с поблескивающего в лучах заходящего солнца лезвия глефы, находящейся в руках Азраэла, и устремился ко мне с такой невероятной скоростью, что я не успела ни вскинуть руки в защитном жесте, ни уклониться — только в испуге отшатнулась назад...
И увидеть, как передо мной словно из ниоткуда возникает широкая спина Данте, закрывшего меня собой и принявшего предназначенный мне удар. Полыхнула алая вспышка, запахло окалиной. Ведущий Крыла покачнулся... и тут же ринулся вперед как ни в чем не бывало, ловя ветер широко раскрытыми черными крыльями.
Я ахнула и дернулась было следом за Данте, но чья-то жесткая, затянутая в черную перчатку ладонь ухватила меня за локоть и крепко сжала, не давая вырваться.
Куда собралась, королева? Без доспехов тебя раздерут в клочья, ты посмотри, что там творится.— Лайлионн, в который раз ставший гласом моего разума, почти силой потащил меня с балкона обратно во дворец, напрочь игнорируя мое сопротивление.— Если Ведущий Крыла не справится с ним, то хотя бы выиграет для тебя время, чтобы ты могла встретить врага во всеоружии.
Доспехи там не помогут! Там дикая магия, а ей все равно...
Но без доспехов ты беззащитна против обломка стены в спину! — Глаза аватара затянуло непроницаемой черной пленкой, сделав взгляд слепым, направленным в никуда.
Меня передернуло, но я поспешила следом за ним почти бегом.
Азраэл пришел один, вооруженный лишь силой Источника, дикой магией, которую он с трудом удерживал в узде, и сколько еще продержится его контроль над этой украденной, не принадлежащей ему по праву рождения или наследования силой — неизвестно, но, как мне казалось, еще очень недолго. Магия темного пламени не подействовала на Данте, и я была уверена, что Ведущий Крыла навяжет опальному принцу ближний бой, так что у Азраэла не будет времени ударить темным пламенем снова. Но как Данте, не владеющий никакой защитной магией, сумел отразить направленное копье силы? Разве что ему доспехи заговорили за время моего отсутствия...
Заговорили доспехи?.. А может, просто...
Я едва не споткнулась, сбегая по лестнице следом за Лайлионном по пути к дворцовой оружейной.
...Я застегнула ремень наспинных ножен, проверила, удобно ли вытягивается недлинный клинок, и шагнула к Данте, вкладывая теплый амулет-корешок в его руку, об тянутую черной кожаной перчаткой. Заглянула в глаза.
Надень, пожалуйста. И не снимай. Это защитный амулет, одноразовый, но очень мощный.
Ты уверена, что мне он нужнее?
Нужнее. Не забывай, что я ведунья. У меня естественной защиты хватит.
Но не от меча в спину.
Этот амулет не от меча. А от заклятия...
Значит, давний подарок спасенной дриады все-таки пригодился. Защитил Данте от темного пламени земли, дал Ведущему Крыла возможность отвести от меня беду, а сейчас — выиграть время для всех нас. Все же именно он в свое время обучал Азраэла, знает его силу и слабости, и остается только надеяться, что за время изгнания ученик не успел превзойти учителя в мастерстве, уповая на похищенную магическую силу. Но кому, как не мне, знать, что, сражаясь на мечах не на жизнь, а на смерть, попросту некогда создать хоть какое-то заклинание, некогда сосредоточится и вытолкнуть из себя магию, оформленную либо же просто в виде силовой волны.
Если у Азраэла окажется хотя бы секунда передышки — шансов у Ведущего Крыла не будет...
Когда руки сами ведут длинный меч, выписывая в воздухе восьмерки и дуги, когда звон сталкивающихся клинков забивает собой все остальные звуки, тогда мысли либо пропадают вовсе, либо текут плавно и отстранение от происходящего.
Но иногда бывает так, что одно-единственное стремление объединяет волю и чувства в целое, когда все в жизни существует лишь для достижения главной цели, видимой так же ясно, как полыхающий в безлунной ночи огромный костер посреди поля. И тогда весь остальной мир попросту перестает существовать — ведь нет того, кто мог бы коснуться плеча и образумить, остановить, прекратить безудержный полет мотылька на огонь.
Когда плеть, словно свитая из разноцветных языков пламени, предназначавшаяся королеве, ударила в грудь Ведущего Крыла, на какой-то краткий миг ему почудилось, что на этот раз он уже не сумеет выполнить свой долг полностью, не сможет завершить то, что было начато им самим более трех лет назад. Доспех на груди слегка оплавился, над солнечным сплетением появилась неровная дыра, сквозь нее был виден обугленный, разом увядший корешок на веревочке, сплетенной из травяных побегов, зеленоватое сияние вокруг которого постепенно таяло.
Столь долго удерживаемая в узде ярость хлестнула через край, затопила сознание ледяной, как вода в подземной реке; текущей под Андарионом, ненавистью к летящему к Снежному дворцу существу, и аватар скользнул с балкона, распахивая крылья и ловя ими воздушные потоки.
Приблизиться до того, как бывший ученик осознает, что не подействовавшая поначалу магия может вполне успешно сработать во второй раз, подлететь на расстояние удара глефой, по лезвию которой пробегали алые сполохи, и в последний момент уклониться от удара, уйти вниз и в сторону, услышав лишь едва слышный скрежет острия по набедренной пластине доспеха...
Порыв холодного ветра, несущего в себе колкие снежинки, на миг заставляет ощутить сожаление об оставленном в Малом зале дворца шлеме. Но оно забывается сразу же, как только в поле зрения возникает лицо бывшего ученика, испещренное глубокими, едва заметно светящимися алым бороздами.
Хлесткий удар глефой, наносимый сверху вниз, соскользнул по опущенному клинку двуручного меча и ушел в сторону. Откуда-то с мостовой в небо выстреливают сверкающие белым и голубым копья молний. На краткий миг они образуют вокруг противников нечто вроде светящейся клетки, а затем прутья сжимаются, умудрившись не задеть Ведущего Крыла, но пройдя сквозь тело опального принца «грозовой стрелой».
Воздух наполняется запахом жженых перьев и свежестью, которая бывает только после сильной бури...
Мысль, засевшая в сознании ледяной иглой.
Убей, убей...
Очередной разряд магии, отбросивший полуоглушенного принца на взлетную площадку жилой башни, дал Ведущему Крыла ощутимое преимущество. Когда-то давно Данте сам обучал Азраэла искусству боя и знал, что в воздухе глефа куда как лучше, чем двуручный меч, но, как только сражение переносится на землю или в помещение, меч дает своему владельцу гораздо больше возможностей. Достаточно лишь подобраться к противнику так, чтобы длина древка начала мешать, не давая пустить в ход лезвие, в таком случае Азраэл может лишь обороняться, отражать удары, в то время как меч позволяет успешно атаковать...
Лицо Азраэла, больше похожее на морду подлунной нежити, исказилось от боли, когда двуручный меч, разрубив надвое древко глефы, глубоко засел в его плече. Правое крыло, уже лишившееся половины перьев, изменившееся до неузнаваемости, бессильным грузом повисло вдоль тела, а в глубоко запавших глазах мелькнуло нечто похожее на страх... или непонятное, непостижимое, безумное торжество. Блестящее, измазанное темной кровью лезвие двуручного меча взлетело над головой бывшего принца Андариона, как топор палача...
— Данте, не смей!!!
Он мог бы отклонить удар так, что меч отрубил бы Измененному крыло или руку, но не стал. Ослушался приказа своей королевы. Пошел на поводу той ненависти, что зрела в нем, как уродливый плод, с того момента, как он увидел ведунью, случайно ставшую королевой, лежащей на мостовой с насквозь пробитой лезвием глефы грудью.
Он мог бы найти себе оправдание впоследствии, если бы пожелал, но по-настоящему ему попросту хотелось, чтобы все наконец-то закончилось.
И падающий вниз меч, направляемый его рукой, собирался поставить точку в затянувшейся истории.
Кровь, хлынувшая из косого среза на том месте, где когда-то была голова вместе с шеей и частью левого плеча, обожгла руки даже сквозь плотные кожаные перчатки, тягучими, остро пахнущими железом каплями оросила лицо и доспех Данте. Ведущий Крыла мгновение смотрел на стремительно расползающуюся под грузно осевшим телом бывшего принца кровавую лужу и только потом поднял взгляд на подлетающую королеву, лицо которой почему-то было смертельно бледным. В ее глазах стоял тот же ужас, что он наблюдал, когда тащил Еванику прочь от Вещих Капищ, стремясь увести ее как можно дальше от призрачной своры, вышедшей в мир живых раньше означенного срока.
Взлетная площадка, по которой разлилась кровь Азраэла, вдруг стала проседать под ногами Данте, и, если бы не магия, подхватившая его в падении, он рухнул бы следом за телом принца на мостовую. Ослепительно-голубое свечение оплело Ведущего Крыла по рукам и ногам и отшвырнуло на десяток саженей в сторону так, что Данте едва сумел удержаться в воздухе, с трудом спланировав на крышу одного из домов.
— Вон отсюда!!! И уводи всех, кого сумеешь!
Небесный Хрусталь в короне Еваники засиял пойманной белой звездой, тонкие стрелы молний скользнули по узорам наруча-браслета на ее левой руке, словно вода стекала по лезвию древнего меча, срываясь с острия. Вниз, на мостовую.
Туда, где камень просел, а из образовавшегося котлована стало подниматься ничем не сдерживаемое темное пламя земли...
Я не успела.
Опоздала всего на несколько секунд, не сумела удержать стремительно падающий вниз клинок Данте. Слишком поздно Ладислав понял, что Источник, заключенный в теле Азраэла, высвободится тяжелой приливной волной, ничем не сдерживаемой силой в момент смерти опального принца. Более того — если бы я присмотрелась к тому, как Азраэл сражается, то могла бы понять, что сопротивляется-то он не в полную силу, ровно настолько, чтобы Ведущий Крыла не заподозрил ничего лишнего. Верный в общем-то расчет на то, что Данте ринется защищать меня изо всех сил, что будет пытаться устранить последнюю помеху, отделяющую Андарион от безопасной жизни, и не заметит того, что опальный принц осознанно не пользуется полученной магией.
Уже подлетая к сражающимся, я знала, что не успею. Я видела глаза Азраэла, его взгляд перед тем, как меч Данте срубил ему голову. Принц хотел, чтобы его убили, ведь именно за этим он пришел в Андарион — увидеть свой город в последний раз и погибнуть в нем, забрав с собой все, до чего сумеет дотянуться разбушевавшаяся, совершенно неконтролируемая, дикая сила. Наверное, он понимал, что, даже если захватит небесное королевство, даже если гордые айраниты встанут на колени перед изгнанником, все равно долго ему не протянуть. Источник выжег бы его изнутри, медленно, как тяжелая болезнь, разрушал бы его разум и тело, вот только умереть темное пламя ему уже не позволило бы. Так и существовал бы Азраэл искореженным, утратившим форму комком живой плоти, чувствующим и, вероятно, осознающим себя, но не имеющим возможности умереть, уйти за Грань.
Так почему бы не умереть прямо сейчас, оставшись в памяти тех, кому не повезет выжить, победителем?
Я почуяла покалывающий кожу неистовый жар за несколько секунд до того, как из земли, прорываясь через обезглавленное тело Азраэла, словно чудовищный росток, ввысь взметнулся первый багряный сполох. Почуяла и успела выдернуть Данте из-под удара, слишком хорошо зная, что произойдет с аватаром, если темное пламя коснется его хотя бы краем. В груди заныло от собирающегося сгустка дареной силы, искусно выкованный обруч-корона сдавил виски, по левой руке, удерживающей древний меч, поползли струйки леденящего холода, которые скапливались на кончике меча, искрясь и переливаясь в предзимних сумерках всеми оттенками голубого и белого.
Я заложила вираж, опускаясь на остатки взлетной площадки, и заглянула вниз, в котлован, образованный вырвавшимся на свободу источником, откуда уже вырастали гибкие, длинные, поблёскивающие алым, как затухающие в костре угли, жгуты силы.
Как щупальца морского чудовища.
Рука сама направила острие клинка в центр этого котла, стряхивая бело-голубую звездочку вниз...
Как меня не снесло ответной ударной волной с остатков взлетной площадки — не знаю. Башня вздрогнула, посыпались куски черепицы, один из которых ощутимо стукнул меня по наплечнику доспеха, оставив небольшую вмятину, а провал в мостовой расширился, и оттуда на свободу рванулось десятка два жгутов, свитых из дикой силы.
Они ударили вверх, в небо, не задев меня только потому, что дареная сила истинной королевы накрыла едва заметным хрустальным куполом тот огрызок площадки, на котором я балансировала.
Разошлись неровным, ужасающе красивым, мерцающим в сумерках веером — и сразу же сверху раздались вопли тех, кто не успел убраться подальше. Вопли становились воем, а тот, в свою очередь, стремительно перетекал в низкий, горловой рев, наполненный яростью и болью. Что после такого вмешательства дикой силы приземлялось на мостовую, я не видела, да и не хотела видеть. Сейчас главное — обуздать Источник, и неважно, какой ценой это будет сделано.
Управляющие благоустройством города и земледелием были совершенно непохожи друг на друга внешне, но при этом оказались удивительно схожи характерами и мнениями. Характеры были жесткими и целеустремленными в отношении дела и совершенно податливыми, когда речь заходила о принимаемых государственных решениях. К сожалению, оба они были подвержены влиянию Голоса совета, и потому завоевать их поддержку, в случае если министр внешней торговли был против, задача практически невыполнимая.
Сам же Голос совета, сидящий напротив меня и при моем появлении что-то негромко обсуждавший с управляющим горными разработками, после обмена традиционными приветствиями сверлил меня взглядом, и взгляд этот не обещал ничего хорошего. Айранит, долгие годы служивший отцу Азраэла, привыкший к немалому влиянию, весьма болезненно воспринял смену правящей династии и мое воцарение на престоле. Малолетней, невесть откуда взявшейся девчонки, которую почему-то принял Небесный Хрусталь, одарил немалой силой и обеспечил народную любовь. Вот так просто, всего за несколько дней... неудивительно, что он не питает ко мне добрых чувств.
Ваше величество, позвольте поинтересоваться о причине столь поспешного сбора Совета. Что побудило вас к этому поступку, ведь, как мне доложили, вернулись вы весьма уставшей?
Исключительно забота о сохранении целостности Андариона.— Я откинулась на спинку кресла и задумчиво побарабанила кончиками когтей на левой руке, затянутой в перчатку, по подлокотнику.— А поскольку времени, как мне кажется, нет совсем и я действительно несколько устала, то перейду сразу к делу...
Изложение несколько сокращенной версии событий, связанных с последней встречей с Азраэлом и исчезнувшим в результате криво проведенного ритуала Источником темного пламени, заняло у меня примерно четверть часа. В течение этого времени только управляющий горными разработками и Ладислав позволили себе откровенно скучающее выражение лица. Управляющий честно считал, что я изобретаю проблемы на ровном месте и вообще чрезвычайно мнительна, что, впрочем, неудивительно для моего «подросткового возраста», а некромант вообще предпочитал делать вид, что происходящее его мало интересует, что не мешало ему слушать каждое слово. Когда я закончила, в Малом зале ненадолго повисла тишина — советники обдумывали изложенную ситуацию и, как я подозревала, в первую очередь ее правдоподобность.
Первым высказал обоснованные сомнения Голос совета:
Ваше величество, не поймите меня превратно, но вы уверены, что над Андарионом нависла угроза? Нет-нет, не сочтите за недоверие к вашим словам, я знаю, что в случае необходимости Страж Алатырской горы, прилетевший с вами, подтвердит ваши опасения, но... Где доказательства? Вы хотите, чтобы мы сейчас организовали временное переселение детей, престарелых и женщин в Храм, в Темный Кров или во дворец только потому, что, как вы правильно выразились, это наиболее защищенные и прочные здания в Андарионе. Но при этом вы не задумались, какую панику может посеять это военное положение.— Управляющий торговлей откинулся на спинку кресла, глядя на меня с легким прищуром.— По-моему, вы предлагаете не самый разумный подход.
Ну почему же...— Я пожала плечами.— С учетом того, что мой брат создал некий, как он сам выразился, амулет раннего оповещения, у нас будет время на то, чтобы укрыть айранитов в безопасных стенах Темного Крова или Храма. По крайней мере, я на это надеюсь. Ладислав, поясни в двух словах, только попроще. Если будешь демонстрировать, то потише.
Как пожелает ваше величество.— Некромант встал с кресла и, порывшись в сумке, поставил на полированную крышку стола слегка потрепанное сиреневое чучелко с приоткрытым клювом.
Амулет явно не вызвал доверия у собравшихся, за исключением разве что Данте и Хэлириан, привыкших к тому факту, что у человеческих магов вечно все отличается «особой одаренностью», которую далеко не всегда можно понять, но когда Ладислав потащил из сумки светящуюся зеленью лапу Измененного...
Птичка успела только раз крякнуть, и то негромко, когда управляющий горными разработками вскочил с места, с размаху хлопнув ладонью по столу.
—Это уже переходит всякие границы! Сначала чушь о том, что вот-вот в Андарионе прорвется какое-то темное пламя и надо эвакуировать город, теперь облезлое чучело и некромансерские уловки! И мы должны слушать и более того — подчиняться этому сумасбродному решению, которое только внесет панику и хаос! У Андариона превосходная защита, укрепленная и улучшенная в последнее время усилиями храмовых жриц, купол стал практически непробиваемым!
—Но он не защитит от того, что путешествует под землей вместе с жилами силы «подземного огня»! — Я дернулась, чтобы встать, но на мое плечо легла жесткая ладонь Данте в черной кожаной перчатке. Не могу сказать, что это меня успокоило, но хотя бы помогло прийти в себя и не начать рубить сплеча. Правда, долго я не выдержу — слишком много напряжения и усталости накопилось. Сорвусь ведь, и далеко не самым лучшим образом.— Я хочу сказать, что темное пламя земли — это сила, хаотично изменяющая вокруг себя все, к чему прикоснется. И если оно прорвется в Андарионе — айраниты выживут, да. Но то, во что они превратятся, нужно будет уничтожить из жалости к столь несуразным и уродливым существам.
Да кто сказал, что оно вообще тут будет?!
Драконы уже множество раз запечатывали прорывающиеся в горах подобные Источники, и с каждым разом они были все ближе и ближе к Андариону,— негромко сказал Данте, убирая ладонь с моего плеча. За столом почти сразу же воцарилась тишина — если мое мнение в ряде случаев могло игнорироваться, то слова Ведущего Крыла воспринимались безоговорочно и всерьез.— И если ее величество утверждает, что Азраэл, одержимый жаждой власти над небесным королевством, заполучил себе немалую силу, к этому следует отнестись с наибольшей серьезностью. Королева молода, но слов на ветер не бросает.
Думаю, что договор с драконами излишнее тому подтверждение.
Ведущий Крыла поднялся с кресла и, взяв мою ладонь в руки, склонил голову, осторожно коснувшись губами кончиков моих пальцев.
Ваше величество, Крыло аватаров всегда поддержит ваше стремление оберегать Андарион, и я, как его Ведущий, считаю, что лучше лишний раз поднять Крыло по тревоге, чем оказаться не готовыми к наступлению.
Неудивительно, что ваш любовник всегда поддержит любое ваше решение!
Фраза управляющего горными разработками хлестнула наотмашь, как пощечина. Я вздрогнула и почувствовала, как кровь отхлынула от щек — всего пару недель назад это обвинение прошло бы мимо, но сейчас... Я впервые ощутила себя так, словно самое дорогое, бесценное и ревностно оберегаемое вот-вот вырвут из рук, вытащат на всеобщее обозрение и растопчут на потеху толпе. Слухи — это одно, но когда один из министров высказывает подобное мне в лицо, уже не считаясь со мной, как с королевой, не обращая внимания на Ведущего Крыла...
Будто это было очередной «проверкой на вшивость», причем вряд ли затеянной самостоятельно. Не зря, ох не зря Голос совета едва заметно улыбается, наблюдая за моим лицом. Ждет, как я отвечу на этот выпад...
На этот раз Данте меня опередил.
Он отпустил мою ладонь и, выпрямившись, посмотрел в раскрасневшееся от «праведного возмущения» лицо министра. Едва заметно улыбнулся и склонил голову.
Министр Реджан, я вызываю вас на поединок чести в любое время и на любом оружии, которое вы предпочтете.
В-вы... вы покрываете королеву...— Голос управляющего горными разработками дрогнул, а лицо побледнело.
По правде говоря, я тоже не ожидала, что Данте станет вступаться за меня на Совете — обычно он не вмешивался в мои разборки с управляющими, справедливо полагая, что я не смогу завоевать уважение к себе, если меня все время будет кто-то защищать. А тут...
Я растерянно посмотрела на Ладислава, но тот только ухмыльнулся и пожал плечами.
—Вынужден напомнить, что, если уж вы обвинили меня в том, что мои отношения с королевой влияют на принятие мною решений, будьте добры отвечать за ваши слова. Вы оскорбили меня подобным предположением, и я не намерен оставлять все, как есть. Если ее величество настолько великодушна, что предпочитает не обращать внимания на столь неуместные, задевающие ее честь высказывания и двусмысленные фразы, то я, к сожалению, не настолько благороден и добр, увы.— Данте открыто улыбнулся, но, по правде говоря, меня от этой улыбки бросило в дрожь. Невольно вспомнилось, как еще в самом начале нашего знакомства Данте пообещал убить разбойника, так и оставшегося для меня безымянным, если тот хотя бы царапнет меня. Обещание свое он сдержал настолько хладнокровно, что в тот момент мне стало действительно страшно.
Ведущий Крыла никогда не разменивается на пустые обещания, и если сейчас он намерен защитить — он это сделает, вне зависимости от того, кто рискнет причинить мне боль.
Данте, давай отложим этот вопрос на потом. Бой чести может и подождать, у нас более насущные проблемы.— Голос у меня едва заметно подрагивал, но аватар все же кивнул и уже собирался занять привычное место за моим правым плечом, как чучело птички, неподвижно стоявшее передо мной на столе, вдруг встрепенулось и противно заверещало на полную громкость.
Ладислав, да прекрати разряжать обстановку таким образом! — рявкнула я, пытаясь поймать чрезвычайно увертливое чучелко с помощью заклинания-сетки.
Громкость воплей сразу же убавилась, но носиться как угорелая под потолком зала птичка не перестала.
—Знаешь... а на этот раз я совершенно ни при чем...— негромко пробормотал некромант, когда за мозаичным окном полыхнуло алым.— И, похоже, что раннее оповещение оказалось слишком поздним...
Низкий, рокочущий голос прокатился над Андарионом, как раскат грома. Пробивающийся сквозь треск молний, высокие, визгливые вопли Ладиславовой птички, бьющейся о стекло высокого окна, ведущего на балкон, он слышался так же четко, словно обладатель этого голоса находился у меня за спиной.
—Королева! Выходи, поиграем!
Я вздрогнула и, вскочив с места, подбежала к окну, распахивая его и выпуская орущий талисман на волю, в уже темнеющие в ранних предзимних сумерках небеса. С высоты Снежного дворца я увидела, как в восточной части города, обращенной к горам, полыхает багряно-алое пламя, как первые жгуты вырывающейся из-под земли силы вздымаются к небу, свиваясь в пульсирующий, стремительно расширяющийся столб света, выплюнувший из своего нутра темную, едва заметно светящуюся алым крылатую фигуру опального принца.
—Королева Синяя Птица!!!
Ничего себе телепорт он себе отгрохал... Ажио до небес. Красиво, до жути красиво — и при этом страшно вообразить, сколько дикой, неукрощенной магии выброшено в никуда только для достижения этого потрясающего эффекта...
Тонкий, как эльфийская веревка, багряно-алый жгут вдруг сорвался с поблескивающего в лучах заходящего солнца лезвия глефы, находящейся в руках Азраэла, и устремился ко мне с такой невероятной скоростью, что я не успела ни вскинуть руки в защитном жесте, ни уклониться — только в испуге отшатнулась назад...
И увидеть, как передо мной словно из ниоткуда возникает широкая спина Данте, закрывшего меня собой и принявшего предназначенный мне удар. Полыхнула алая вспышка, запахло окалиной. Ведущий Крыла покачнулся... и тут же ринулся вперед как ни в чем не бывало, ловя ветер широко раскрытыми черными крыльями.
Я ахнула и дернулась было следом за Данте, но чья-то жесткая, затянутая в черную перчатку ладонь ухватила меня за локоть и крепко сжала, не давая вырваться.
Куда собралась, королева? Без доспехов тебя раздерут в клочья, ты посмотри, что там творится.— Лайлионн, в который раз ставший гласом моего разума, почти силой потащил меня с балкона обратно во дворец, напрочь игнорируя мое сопротивление.— Если Ведущий Крыла не справится с ним, то хотя бы выиграет для тебя время, чтобы ты могла встретить врага во всеоружии.
Доспехи там не помогут! Там дикая магия, а ей все равно...
Но без доспехов ты беззащитна против обломка стены в спину! — Глаза аватара затянуло непроницаемой черной пленкой, сделав взгляд слепым, направленным в никуда.
Меня передернуло, но я поспешила следом за ним почти бегом.
Азраэл пришел один, вооруженный лишь силой Источника, дикой магией, которую он с трудом удерживал в узде, и сколько еще продержится его контроль над этой украденной, не принадлежащей ему по праву рождения или наследования силой — неизвестно, но, как мне казалось, еще очень недолго. Магия темного пламени не подействовала на Данте, и я была уверена, что Ведущий Крыла навяжет опальному принцу ближний бой, так что у Азраэла не будет времени ударить темным пламенем снова. Но как Данте, не владеющий никакой защитной магией, сумел отразить направленное копье силы? Разве что ему доспехи заговорили за время моего отсутствия...
Заговорили доспехи?.. А может, просто...
Я едва не споткнулась, сбегая по лестнице следом за Лайлионном по пути к дворцовой оружейной.
...Я застегнула ремень наспинных ножен, проверила, удобно ли вытягивается недлинный клинок, и шагнула к Данте, вкладывая теплый амулет-корешок в его руку, об тянутую черной кожаной перчаткой. Заглянула в глаза.
Надень, пожалуйста. И не снимай. Это защитный амулет, одноразовый, но очень мощный.
Ты уверена, что мне он нужнее?
Нужнее. Не забывай, что я ведунья. У меня естественной защиты хватит.
Но не от меча в спину.
Этот амулет не от меча. А от заклятия...
Значит, давний подарок спасенной дриады все-таки пригодился. Защитил Данте от темного пламени земли, дал Ведущему Крыла возможность отвести от меня беду, а сейчас — выиграть время для всех нас. Все же именно он в свое время обучал Азраэла, знает его силу и слабости, и остается только надеяться, что за время изгнания ученик не успел превзойти учителя в мастерстве, уповая на похищенную магическую силу. Но кому, как не мне, знать, что, сражаясь на мечах не на жизнь, а на смерть, попросту некогда создать хоть какое-то заклинание, некогда сосредоточится и вытолкнуть из себя магию, оформленную либо же просто в виде силовой волны.
Если у Азраэла окажется хотя бы секунда передышки — шансов у Ведущего Крыла не будет...
ГЛАВА 20
Иногда, в моменты просветления, когда жизнь и смерть переплетаются друг с другом в каждой вспышке лучей заходящего солнца на лезвии скрестившихся клинков, кажется, будто бы касаешься тонкой, как волос, звонкой и хрупкой паутинки, пугливо подрагивающей с каждым биением сердца. Неравномерно вплетается в узор Паутины Судеб, видеть который полностью может лишь Прядильщица, истончается, когда жизнь подводит к самой Грани, и рвется с еле слышным вскриком в момент смерти.Когда руки сами ведут длинный меч, выписывая в воздухе восьмерки и дуги, когда звон сталкивающихся клинков забивает собой все остальные звуки, тогда мысли либо пропадают вовсе, либо текут плавно и отстранение от происходящего.
Но иногда бывает так, что одно-единственное стремление объединяет волю и чувства в целое, когда все в жизни существует лишь для достижения главной цели, видимой так же ясно, как полыхающий в безлунной ночи огромный костер посреди поля. И тогда весь остальной мир попросту перестает существовать — ведь нет того, кто мог бы коснуться плеча и образумить, остановить, прекратить безудержный полет мотылька на огонь.
Когда плеть, словно свитая из разноцветных языков пламени, предназначавшаяся королеве, ударила в грудь Ведущего Крыла, на какой-то краткий миг ему почудилось, что на этот раз он уже не сумеет выполнить свой долг полностью, не сможет завершить то, что было начато им самим более трех лет назад. Доспех на груди слегка оплавился, над солнечным сплетением появилась неровная дыра, сквозь нее был виден обугленный, разом увядший корешок на веревочке, сплетенной из травяных побегов, зеленоватое сияние вокруг которого постепенно таяло.
Столь долго удерживаемая в узде ярость хлестнула через край, затопила сознание ледяной, как вода в подземной реке; текущей под Андарионом, ненавистью к летящему к Снежному дворцу существу, и аватар скользнул с балкона, распахивая крылья и ловя ими воздушные потоки.
Приблизиться до того, как бывший ученик осознает, что не подействовавшая поначалу магия может вполне успешно сработать во второй раз, подлететь на расстояние удара глефой, по лезвию которой пробегали алые сполохи, и в последний момент уклониться от удара, уйти вниз и в сторону, услышав лишь едва слышный скрежет острия по набедренной пластине доспеха...
Порыв холодного ветра, несущего в себе колкие снежинки, на миг заставляет ощутить сожаление об оставленном в Малом зале дворца шлеме. Но оно забывается сразу же, как только в поле зрения возникает лицо бывшего ученика, испещренное глубокими, едва заметно светящимися алым бороздами.
Хлесткий удар глефой, наносимый сверху вниз, соскользнул по опущенному клинку двуручного меча и ушел в сторону. Откуда-то с мостовой в небо выстреливают сверкающие белым и голубым копья молний. На краткий миг они образуют вокруг противников нечто вроде светящейся клетки, а затем прутья сжимаются, умудрившись не задеть Ведущего Крыла, но пройдя сквозь тело опального принца «грозовой стрелой».
Воздух наполняется запахом жженых перьев и свежестью, которая бывает только после сильной бури...
Мысль, засевшая в сознании ледяной иглой.
Убей, убей...
Очередной разряд магии, отбросивший полуоглушенного принца на взлетную площадку жилой башни, дал Ведущему Крыла ощутимое преимущество. Когда-то давно Данте сам обучал Азраэла искусству боя и знал, что в воздухе глефа куда как лучше, чем двуручный меч, но, как только сражение переносится на землю или в помещение, меч дает своему владельцу гораздо больше возможностей. Достаточно лишь подобраться к противнику так, чтобы длина древка начала мешать, не давая пустить в ход лезвие, в таком случае Азраэл может лишь обороняться, отражать удары, в то время как меч позволяет успешно атаковать...
Лицо Азраэла, больше похожее на морду подлунной нежити, исказилось от боли, когда двуручный меч, разрубив надвое древко глефы, глубоко засел в его плече. Правое крыло, уже лишившееся половины перьев, изменившееся до неузнаваемости, бессильным грузом повисло вдоль тела, а в глубоко запавших глазах мелькнуло нечто похожее на страх... или непонятное, непостижимое, безумное торжество. Блестящее, измазанное темной кровью лезвие двуручного меча взлетело над головой бывшего принца Андариона, как топор палача...
— Данте, не смей!!!
Он мог бы отклонить удар так, что меч отрубил бы Измененному крыло или руку, но не стал. Ослушался приказа своей королевы. Пошел на поводу той ненависти, что зрела в нем, как уродливый плод, с того момента, как он увидел ведунью, случайно ставшую королевой, лежащей на мостовой с насквозь пробитой лезвием глефы грудью.
Он мог бы найти себе оправдание впоследствии, если бы пожелал, но по-настоящему ему попросту хотелось, чтобы все наконец-то закончилось.
И падающий вниз меч, направляемый его рукой, собирался поставить точку в затянувшейся истории.
Кровь, хлынувшая из косого среза на том месте, где когда-то была голова вместе с шеей и частью левого плеча, обожгла руки даже сквозь плотные кожаные перчатки, тягучими, остро пахнущими железом каплями оросила лицо и доспех Данте. Ведущий Крыла мгновение смотрел на стремительно расползающуюся под грузно осевшим телом бывшего принца кровавую лужу и только потом поднял взгляд на подлетающую королеву, лицо которой почему-то было смертельно бледным. В ее глазах стоял тот же ужас, что он наблюдал, когда тащил Еванику прочь от Вещих Капищ, стремясь увести ее как можно дальше от призрачной своры, вышедшей в мир живых раньше означенного срока.
Взлетная площадка, по которой разлилась кровь Азраэла, вдруг стала проседать под ногами Данте, и, если бы не магия, подхватившая его в падении, он рухнул бы следом за телом принца на мостовую. Ослепительно-голубое свечение оплело Ведущего Крыла по рукам и ногам и отшвырнуло на десяток саженей в сторону так, что Данте едва сумел удержаться в воздухе, с трудом спланировав на крышу одного из домов.
— Вон отсюда!!! И уводи всех, кого сумеешь!
Небесный Хрусталь в короне Еваники засиял пойманной белой звездой, тонкие стрелы молний скользнули по узорам наруча-браслета на ее левой руке, словно вода стекала по лезвию древнего меча, срываясь с острия. Вниз, на мостовую.
Туда, где камень просел, а из образовавшегося котлована стало подниматься ничем не сдерживаемое темное пламя земли...
Я не успела.
Опоздала всего на несколько секунд, не сумела удержать стремительно падающий вниз клинок Данте. Слишком поздно Ладислав понял, что Источник, заключенный в теле Азраэла, высвободится тяжелой приливной волной, ничем не сдерживаемой силой в момент смерти опального принца. Более того — если бы я присмотрелась к тому, как Азраэл сражается, то могла бы понять, что сопротивляется-то он не в полную силу, ровно настолько, чтобы Ведущий Крыла не заподозрил ничего лишнего. Верный в общем-то расчет на то, что Данте ринется защищать меня изо всех сил, что будет пытаться устранить последнюю помеху, отделяющую Андарион от безопасной жизни, и не заметит того, что опальный принц осознанно не пользуется полученной магией.
Уже подлетая к сражающимся, я знала, что не успею. Я видела глаза Азраэла, его взгляд перед тем, как меч Данте срубил ему голову. Принц хотел, чтобы его убили, ведь именно за этим он пришел в Андарион — увидеть свой город в последний раз и погибнуть в нем, забрав с собой все, до чего сумеет дотянуться разбушевавшаяся, совершенно неконтролируемая, дикая сила. Наверное, он понимал, что, даже если захватит небесное королевство, даже если гордые айраниты встанут на колени перед изгнанником, все равно долго ему не протянуть. Источник выжег бы его изнутри, медленно, как тяжелая болезнь, разрушал бы его разум и тело, вот только умереть темное пламя ему уже не позволило бы. Так и существовал бы Азраэл искореженным, утратившим форму комком живой плоти, чувствующим и, вероятно, осознающим себя, но не имеющим возможности умереть, уйти за Грань.
Так почему бы не умереть прямо сейчас, оставшись в памяти тех, кому не повезет выжить, победителем?
Я почуяла покалывающий кожу неистовый жар за несколько секунд до того, как из земли, прорываясь через обезглавленное тело Азраэла, словно чудовищный росток, ввысь взметнулся первый багряный сполох. Почуяла и успела выдернуть Данте из-под удара, слишком хорошо зная, что произойдет с аватаром, если темное пламя коснется его хотя бы краем. В груди заныло от собирающегося сгустка дареной силы, искусно выкованный обруч-корона сдавил виски, по левой руке, удерживающей древний меч, поползли струйки леденящего холода, которые скапливались на кончике меча, искрясь и переливаясь в предзимних сумерках всеми оттенками голубого и белого.
Я заложила вираж, опускаясь на остатки взлетной площадки, и заглянула вниз, в котлован, образованный вырвавшимся на свободу источником, откуда уже вырастали гибкие, длинные, поблёскивающие алым, как затухающие в костре угли, жгуты силы.
Как щупальца морского чудовища.
Рука сама направила острие клинка в центр этого котла, стряхивая бело-голубую звездочку вниз...
Как меня не снесло ответной ударной волной с остатков взлетной площадки — не знаю. Башня вздрогнула, посыпались куски черепицы, один из которых ощутимо стукнул меня по наплечнику доспеха, оставив небольшую вмятину, а провал в мостовой расширился, и оттуда на свободу рванулось десятка два жгутов, свитых из дикой силы.
Они ударили вверх, в небо, не задев меня только потому, что дареная сила истинной королевы накрыла едва заметным хрустальным куполом тот огрызок площадки, на котором я балансировала.
Разошлись неровным, ужасающе красивым, мерцающим в сумерках веером — и сразу же сверху раздались вопли тех, кто не успел убраться подальше. Вопли становились воем, а тот, в свою очередь, стремительно перетекал в низкий, горловой рев, наполненный яростью и болью. Что после такого вмешательства дикой силы приземлялось на мостовую, я не видела, да и не хотела видеть. Сейчас главное — обуздать Источник, и неважно, какой ценой это будет сделано.