Самойлова Елена. Паутина судеб

   Размышления прервала Ланнан, нетерпеливо дернувшая меня за рукав куртки.
   -- Ева, мы сюда зачем пришли? Чтобы пыль подметать или ребенка спасать?
   Я только страдальчески вздохнула. И зачем я только согласилась взять ее с собой? Ветра я оставила на постоялом дворе под предлогом, что мал он еще, чтобы с нежитью тягаться и путаться у меня под ногами. Данте с огромным трудом убедила в том, что не являющийся магом мне только мешаться будет, да и за мальчишкой присмотреть надо, иначе сбежит пацан в проклятый дом - и что из этого выйдет, одному богу известно. Но вот от компании Ланнан отвертеться не удалось. Дриада почему-то во что бы то ни стало решила караулить игошу вместе со мной, надеясь решить дело полюбовно после неудавшейся попытки "окрестить" последнего именем.
   Обычно в таких случаях призрак невинно убиенного младенца просто не отстает от погубившей его матери до конца ее жизни, плача и крича под окнами ее дома еженощно, причем переезд вопрос не решит. Ребенок будет следовать за матерью везде и всюду. Но тут ситуация вообще непонятная - почему-то игоша остался при доме, а не при матери, и не просто плакал под окнами. По рассказу хозяев выходило, что поначалу все было, как описано в фолианте "Призраки и духи умерших" - в первую ночь спать не давал плач младенца, но на следующую им слышался уже радостный, заливистый смех. На третью ночь девка, тайком родившая дитя и оставившая его в лесу, с ужасом услышала сквозь сон шаги под дверью спальни. Тихие, но отчетливые, как будто под дверью взад-вперед бегал босоногий малыш. Шаги то приближались, то отдалялись, но на счастье над дверью висел небольшой оберег в виде лошадиной подковы, простенький, но заговоренный по всем правилам. Видимо, он и спас в ту ночь жизнь непутевой девушки, поскольку поутру под дверью ее спальни нашли загрызенную кошку. На что был похож трупик - оставалось только догадываться, но, по словам очевидцев, понять, что раньше это была кошка, можно было только по заляпанному кровью полосатому хвосту.
   -- Ланнан, спасать-то тут особо некого, - мрачно ответила я, проходя в темную, пыльную горницу и зажигая под потолком несколько ярко светящихся пульсаров. Оглянулась, подыскивая место почище, но в конце концов решила, что если убрать с дощатого пола широкую плетеную дорожку, то пол окажется хотя бы не покрытым слоем пыли.
   -- По твоему, невинная душа ребенка - это "никто"? - поинтересовалась дриада, все же помогая мне убрать дорожку с пола. В четыре руки мы кое-как свернули разноцветный коврик, а потом я выудила из сумки смесь соли и кое-каких трав и начала выстраивать обережный круг.
   -- Знаешь, у нас просто разные представления о том, что такое нежить. Просто тут что-то не совсем обычное, это уже не просто обиженный матерью ребенок, душа которого не может найти покоя. И не безвредный дух - они кошек в кровавое месиво не превращают. - Я стала тщательно высыпать заговоренную соль из мешочка, следя, чтобы линии были по возможности ровные. Треугольник, вписанный в круг. Достаточно большой, чтобы мы с Ланнан вдвоем в нем поместились, но с комфортом расположиться в нем сидя все равно не получится. А еще нужно торопиться - солнце вот-вот сядет окончательно, а сразу показываться на глаза игоше мне не хотелось. Да и непонятно, как он себя поведет, если нас увидит. Может - кинется сразу, а может вообще не появиться, тогда целая бессонная ночь насмарку.
   Я настолько увлеклась выстраиванием обережного круга, что не сразу поняла, что у меня спрашивают, и услышала лишь тогда, когда дриада повторила вопрос погромче.
   -- ... спрашиваю - ты ко всему настолько категорично относишься?
   -- Что? - я наконец-то высыпала последнюю порцию соли, закончив символ, и первая ступила в центр треугольника. Ланнан последовала за мной, ухватив меня за локоть.
   -- Я просто интересуюсь, на каком поводке ты держишь Данте, если он даже шаг от тебя в сторону ступить боится?
   Если бы я в этот момент рисовала круг или плела заклинание, то у меня выпала бы соль из рук или нарушились бы чары - настолько я была изумлена. Ничего себе - смена темы разговора. А дриада только вздернула подбородок, глядя на меня сверху вниз.
   -- Ты не отпускаешь его от себя, но и к себе не даешь приблизиться. Как собака на сене - ни себе, ни другим? Или он тебе дал какое-то обещание, а ты не хочешь его освободить?
   Угу, обещание. Клятва Ведущего Крыла своей королеве. Могла бы - давно освободила.
   -- От меня-то тебе что надо? - устало поинтересовалась я, прикрывая глаза и скороговоркой зачитывая заклинание, активирующее обережный круг. Второе заклинание, более короткое, но с более мощным вливанием силы - в треугольник, делающий нас невидимыми и неслышимыми для нежити.
   -- Чтобы ты перестала ему указывать, что делать и как быть.
   Интересно, она это серьезно? Судя по ее лицу - да. Неужто угораздило дриаду запасть на аватара? Если так, то могу только посочувствовать. Только пока не знаю, кому именно - себе или ей.
   -- Если бы я могла... - Волшебные светляки под потолком медленно гасли один за другим, погружая горницу во мрак. Заколоченные ставни делали умерший дом похожим на склеп - темно, сыро и холодно. Тишину нарушало только наше дыхание, а еще - постепенно стихающий с наступлением ночи шум жизни за стенами. - Открою тебе небольшую тайну - Данте всегда сам решал, что ему делать и как поступать. - За исключением тех случаев, когда ему отдавал прямой приказ король. Или королева, если уж на то пошло. Но посвящать дриаду в такие тонкости я не собиралась. - Так что если у тебя не хватило обаяния на его обольщение, то проблема не во мне. Я его не держу.
   Да и не смогла удержать, когда хотела.
   -- Вот, значит, как... - в тишине ее голос почему-то показался мне уже не таким обвиняющим. Скорее - сочувствующим. Может, все дело в том, что сейчас я высказывала вслух то, о чем постоянно думала, но не решалась принять, как должное?
   -- Примерно, - я поежилась, кутаясь плотнее в куртку. Нетопленый дом в первой декаде грудена - это почти гарантированная сырость и холод, только если раньше у меня лишь слегка мерзли кончики пальцев на руках, то сейчас щеки ощутимо покалывало морозцем. - Данте свободен ровно настолько, насколько это позволяет ему его долг. У меня нет ни прав, ни возможностей повлиять на это. Он меня защищает - потому что должен и потому, что хочет меня защитить, но все же...
   Я осеклась, потому что услышала какой-то посторонний звук в глубине покинутого дома. Ланнан за моей спиной напряглась, и мы обе инстинктивно отодвинулись от линий заговоренного треугольника, не желая раньше времени обнаруживать свое присутствие. Что-то скреблось по полу где-то за печью, и я готова была руку дать на отсечение, что это не мышь.
   Откуда-то повеяло холодным сквозняком, который принес с собой запах пыли, плесени и еще чего-то, что я не сразу смогла распознать, но дриада за моей спиной вдруг вздрогнула и прижалась ко мне, будто бы ища поддержки, когда в пустом доме раздался тихий смешок.
   Хлопнула дверь, и я услышала, как по полу зашлепали маленькие босые ножки.
   Скрипнула половица у печи. Шаги "обошли" нас с Ланнан, и скрылись где-то в сенях, а я только тогда заметила, что слишком четко вижу сквозь темноту, сгустившуюся вокруг. Значит, опять у меня вместо глаз черное зеркало, характерное для айранитов, и ничего удивительного в этом нет.
   Потому что сейчас мне было действительно страшно.
   И дело было даже не в том, что вокруг темно, а где-то рядом бродит невидимая пока что нежить, нет. Дело было в самой обстановке дома. Было ощущение, что нечто жуткое угнездилось тут настолько прочно, что даже если мы справимся с "выселением" игоши, то дом придется спалить от греха подальше, а то еще неизвестно, что тут завестись может. Ничего хорошего и доброго - однозначно.
   Звонкий детский смех раздался рядом так неожиданно, что я вздрогнула и едва не заорала от страха. Судя по всему, дриада собралась сделать то же самое, но не успела. У меня тоже язык прилип к горлу, когда я увидела всего в шаге от нарисованного солью круга бледного голенького малыша, стоящего на четвереньках и как-то странно водящего носом по полу.
   -- Ева, ради всего святого, скажи, что оно нас не видит и не слышит, - срывающимся шепотом произнесла Ланнан у меня за спиной, стискивая мою ладонь.
   -- Не должно. Но следы наши оно явно почуяло, - замогильным голосом сообщила я, высвобождая правую ладонь и готовя боевой пульсар. - У тебя еще есть желание спасать это невинное дитя?
   Молчание мне было ответом. Я сочла это за призыв к действиям и бросила беглый взгляд на обережный круг, проверяя его сохранность. Хочется верить, что эта тварь, когда-то бывшая игошей, а сейчас перешедшая в разряд "хищной нежити", тут одна. Безумно хочется.
   Я отвела взгляд от нежити всего на миг.
   И этого хватило, чтобы я пропустила ее исчезновение.
   Сердце камнем ухнуло вниз, тишина давила на уши, как невидимая подушка, настолько сильно, что шум крови и нервное, прерывистое дыхание Ланнан за спиной казались оглушающе громкими.
   -- А к-к-куда он-н-но дел-л-лось? - похоже, дриада от таких фокусов начала заикаться. Честно говоря, боюсь ей отвечать, потому что язык еще не слушался, а нахождение в темном замкнутом помещении с хищной нежитью, умеющей перемещаться в пространстве в мгновение ока, отнюдь не способствовало храбрости.
   Знать не знаю, но мне это не нравится. Очень.
   Снова послышались приглушенные шаги. Но раздавались они оттуда, откуда я их совершенно не ждала услышать.
   С потолка, стремительно приближаясь с каждой секундой.
   Комок синего огня ударил вверх, пробивая дыру в добротных досках и озаряя мертвенно-голубым светом сидящего вниз головой на потолке ребенка, личико которого вдруг преобразилось в жуткую маску, после чего нежить, не раздумывая, свалилась на нас сверху.
   Как я успела отскочить в сторону - не знаю. Воздух вокруг вспыхнул клубами яркого, чуть зеленоватого света, а через секунду силовая волна, сброшенная Ланнан на нежить, отбросила кажущееся хрупким тельце к стене, хорошенько припечатав того к бревнам. Раздался обиженный всхлип, после чего игоша оттолкнулся от стены невесть откуда взявшимися на крошечных пальчиках коготками и пополз ко мне на четвереньках так стремительно, что я не успела не то что вскочить на ноги - пульсаром запустить.
   Нежить прыгнула на меня, метя в горло зубами, похожими на частую пилу, и единственное, что я смогла - это подставить руку.
   Мне никогда не пытались отпилить эту столь любимую мною конечность, но сейчас мне достался полный спектр этих ощущений. Зубы нежити продрали толстый рукав меховой куртки, и сейчас увлеченно жевали мою левую руку чуть ниже локтя. Я взвыла от боли, и с размаху ударила тварь об пол, надеясь, что успею отцепить ее раньше, чем она отгрызет мне руку с концами.
   Повезло.
   От удара об пол, сдобренного магией, игоша отцепился и скользнул было в сторону печи, но его перехватили странно светящиеся жгуты изумрудно-зеленого цвета. Обвили так, что из вырывающегося и вопящего тельца получился плотный кокон, а потом запульсировали режущим глаза светом и сдавили содержимое " кокона" так, что мне послышался хруст костей.
   Пылающий синим пламенем шар врезался в месиво светящихся лоз, грянул взрыв, в котором потонул тонкий детский вопль...
   А потом все стихло - только пепел сероватыми хлопьями осыпался на закопченный деревянный пол. Я села там, где стояла, зажимая разодранную зубами нежити руку и тупо глядя перед собой.
   -- Ничего себе.. изгнали привидение...
   -- Безобидное такое... - нервно хихикнула Ланнан, помогая снять куртку и накладывая поочередно кровоостанавливающее и обезболивающее заклинания. Я вздохнула посвободнее, когда боль, вцепившаяся в руку, утихла, и благодарно взглянула на дриаду. Та ответила мне понимающим взглядом и принялась перевязывать жутковато выглядящую в зеленоватом свете рваную рану, оставленную зубами нежити. - Радуйся - до кости эта мерзость добраться не успела, скажи спасибо куртке. Значит, заживет. Учитывая, что ты айранит - слишком долго ждать не придется.
   -- Радуюсь... - выдохнула я, оборачиваясь на шум у входной двери. Обычные людские возгласы - неужто местные решили проведать, что же тут так вопило и грохотало минуту назад?
   В дверях нарисовалась мрачная фигура аватара с неизменным двуручником наперевес. Для того чтобы оценить обстановку, ему хватило и пяти секунд, после чего цепкий взгляд черных с серебром глаз впился в кустарное подобие повязки, которое Ланнан накладывала на мою руку.
   -- Как прошло изгнание "беса", госпожа ведунья? - холодно поинтересовался он, убирая меч и не двигаясь с места, не давая любопытствующим войти. Ну хоть за это спасибо.
   -- Результативно, - выдохнула я, вставая с заляпанного кровью, солью, грязью и еще чем-то малоприятным пола и шагнула к двери, придерживая повисшую плетью левую руку. Пальцев я не чувствовала. Обычный побочный эффект от обезболивающего заклинания, но лучше уж так, чем тихо выть от боли. Ничего, шанс у меня еще будет - когда действие заклинание прекратиться. Пользоваться им часто нельзя - наступает нечто вроде привыкания, да и на организм оно не слишком благотворно влияет.
   -- Видно невооруженным взглядом, - он посторонился, пропуская меня на свежий воздух, который после пребывания в заброшенном доме показался мне глотком животворящей воды.
   Дриада вышла следом, с беспокойством косясь на окровавленный рукав моей рубашки, спасибо хоть, что куртку мне на плечи набросила, а то я о ней совершенно позабыла, все еще прокручивая в голове произошедшее. Не мог это быть игоша, попросту не мог. А что могло? Понятия не имею, но ощущение, что хозяева нам солгали, рассказывая о своей "небольшой проблеме". Больше на подменыша похоже...
   А если?...
   -- Ланнан, - тихо простонала я. - Я этих идиотов поубиваю. Лично, больше никому не доверю.
   -- Что так? - дриада немного нервозно оглянулась за плечо, я даже поворачиваться не стала - и так знала, что Данте следует за нами, наверняка с огромным желанием как минимум прочитать мне лекцию о вреде самоубийственных выходок.
   -- В доме не игоша, а подменыш засел. По крайней мере, похоже на то было.
   Дриада негромко выругалась. В нескольких шагах за спиной что-то угрожающе скрипнуло. Похоже, тесно пообщаться с жильцами злополучного дома хочу не только я одна.
   Подменышами считаются существа, которых мелкая нечисть оставляет взамен похищенного из колыбели ребенка. Обычно детей воруют кикиморы или лешие, но случается это настолько редко, что подобные случаи можно по пальцам пересчитать. Должно было случиться что-то совсем из рук вон выходящее - скажем, чтобы мать сама пожелала отдать свое дитя нежити, сопроводив это пожелание неким "скреплением договора". А на следующий день мать "натыкается" на вывороченный из земли пень, под которым виднеется запрятанный кем-то клад - вроде "приданого" подменышу.
   Дитя нечисти живет с "приемной" матерью ровно год, а потом пропадает в лесу, и не дай бог за это время обидеть его - получается как раз то, с чем мы столкнулись в заброшенном доме...
   -- Да ладно, обошлось же все, - неуверенно пробормотала я, медленно поднимаясь по скрипучим ступенькам вслед за дриадой на порог корчмы, когда меня все же "повело", и я едва не стукнулась головой о добротный косяк.
   -- Обошлось, говоришь? - тихо, сквозь зубы прошипел Данте, ловя меня под руки и почти затаскивая внутрь, в живительное тепло хорошо протопленного дома.
   -- Можно, я с тобой попозже поругаюсь? - выдавила я, ощущая, как кончики пальцев покалывает сотня противных "иголочек". - Похоже, действие обезболивающего заклинания заканчивается, а мне еще руку обрабатывать надо.
   -- Я постараюсь стянуть края раны магией, так что надеюсь обойтись без швов, - дриада на ходу закопалась в моей сумке, которую перекинула через плечо, когда мы покидали "поле боя".
   Как меня усаживали на кровать и стягивали успевшую пропитаться кровью рубашку - помню плохо, потому что действие обезболивающего заклинания окончилось, и мне стало совсем несладко. В памяти копошились только какие-то обрывки - испуганные глаза Ветра, когда он подтаскивал кувшин с горячей водой, а на стол ложились один за другим окровавленные обрывки ткани, пропитанные отваром...
   
   Листопад - второй осенний месяц (росск) - прим. авт.
   Вежливец - знахарь или колдун, оберегающий либо портящий свадьбу.
   Червень - второй летний месяц (росск)
   
   Груден - третий осенний месяц (росск) - прим. авт.
   
   

Глава 5.

   Холодный дождь пополам с мокрым снегом падал с серых, затянутых унылыми тучами небес, превращая дорогу в раскисшую ледяную грязь с колдобинами, стремительно наполнявшимися мутной водой. В такую погоду хозяин собаку из дома не выгонит, пусть даже эта собака уже стара и немощна. Пожалеет.
   Данте же стоял под этим дождем с непокрытой головой, без куртки, и смотрел туда, где чернела зубчатая кромка елового леса. Одинокая мрачноватая фигура на фоне серой пелены последнего, по-видимому, в этом году по-настоящему сильного осеннего ливня. Распущенные волосы намокли и прилипли к когда-то темно-серой, а сейчас почти черной рубашке, занавесили лицо сосульками прядей. Он стоял ко мне вполоборота, и, казалось, не замечал вообще ничего вокруг.
   Только он - и холодный ливень, льющийся с небес.
   Совершенно один.
   В груди у меня нехорошо так заныло, висевшая на перевязи левая рука стрельнула острой болью. Раньше я винила его в том, что он отказался от меня ради долга. В том, что для него нет ничего важнее на этом свете, чем быть Ведущим Крыла, защитником Андариона. Не имеющего ни имени, ни лица, ни сердца. Без права на любовь и привязанность. Но сейчас...
   Сейчас я особенно остро ощутила его одиночество в этом мире. Когда нет никого, к кому можно было бы прийти, когда весь окружающий мир рушится на куски. Когда некому облегчить твою ношу и утишить боль от ран. Когда везде и всюду - только сам. Потому что никто больше не справится. И если честно - не позволит Ведущий Крыла делать за себя хоть что-то.
   Я многое дала бы, чтобы понять, что сейчас творится за этой маской, которая сейчас у него вместо лица. За право подойти к нему - и, набросив на плечи слишком короткий для его роста плащ, согретый моим теплом, увести поближе к живому очагу дома. За возможность снять с него хотя бы часть того груза долга и ответственности, который он несет на своих плечах изо дня в день, из года в год. И так - все то время, что он ведет за собой аватаров.
   Блеснула молния, расколовшая тусклое небо пополам, на миг озарив неподвижную фигуру с чуть опущенными плечами, как будто их оттягивала уже привычная тяжесть широких черных крыльев. Ему так неуютно изображать из себя человека, быть человеком. Ходить по земле, а не парить в воздухе, соревнуясь с ветром в скорости и свободе - это не для него. Запоздавший на несколько секунд гром ворчливо зарокотал где-то в стороне. Похоже, что дождь уходит в сторону реки, как раз туда, куда нам и надо бы... Ничего, мы подождем.
   Его пальцы сжались, словно охватывая рукоять меча, и тогда я не выдержала - вышла из-под козырька крыши под проливной дождь, на ходу развязывая шнурки, стягивавшие горловину непромокаемого плаща. Быть может, я сейчас вмешаюсь туда, куда не следует. И, скорее всего, удостоюсь холодного взгляда, чуть приподнятой брови и вопросительно-раздраженного "Королева?".
   Пусть. Только бы он знал, что не один. Остальное уже не так важно.
   Я подошла ближе и, неловко стянув плащ, кое-как, одной рукой умудрилась набросить его на плечи Данте, успев заглянуть в его лицо за секунду до того, как оно сменило выражение на почти привычное прохладно-вежливое.
   И то, что я успела увидеть, засело в памяти раскаленной иглой - такое чувство вины отражалось в его глазах. Я никогда не видела, чтобы он настолько злился на самого себя. И из-за чего только? Из-за того, что меня слегка погрызла нежить, прочно обосновавшаяся в покинутом доме?
   Нет, тут что-то более сильное, более глубокое.
   Он вздрогнул и посмотрел на меня. Черные пряди волос облепили узкое лицо, делая взгляд пронзительным, как лезвие ножа, а тонкий шрам на щеке побелел, словно он делал над собой невероятное усилие, чтобы сохранить на лице эту вежливую, нейтральную маску.
   Я, не обращая внимания на постепенно стихающий дождь, капли которого уже намочили мне волосы и сейчас беспрепятственно стекали за шиворот, стянула здоровой рукой горловину плаща на его шее. Заглянула в лицо.
   Просто хочу, чтобы ты знал. Ты не один.
   -- Еваника, не стой, пожалуйста, под дождем, - наконец-то выдохнул он сквозь сжатые зубы, с трудом, как мне показалось, проглотив обращение "королева". Я ж лишь качнула головой, запрокидывая лицо так, что по нему стекали ледяные капли. Промерзну, как пить дать, но хотя бы не заболею - все же, айраниты крепче людей. Тихо проговорила, не отпуская складок плаща, на котором уже проступали влажные пятна.
   -- Ты ведь стоишь... - я тряхнула головой, пытаясь смахнуть с лица намокшую челку, но получилось только хуже.
   -- Из нас двоих тебя едва не загрызла нежить, - он осторожно коснулся моей пострадавшей руки, как следует забинтованной и находящейся в сооруженной из цветного платка "люльке". - И это тебе не стоит гулять под дождем. А что до меня - так мне это лишь помогает сосредоточиться.
   -- Сосредоточиться на чем? - Я придвинулась ближе, и моя правая ладонь, наконец-то отпустив складки плаща, скользнула по намокшей рубашке на его груди. Холодной и сырой настолько, что я удивилась, как его все еще не бьет дрожь.
   -- На мыслях, - он поймал мою ладонь своей, горячей, несмотря на осенний холод и затихающий уже дождь. - И всё же тебе стоит пройти в дом. Простынешь. - Данте, не слушая моих протестов, подхватил меня на руки так легко, будто бы я ничего не весила, и понес под крышу, с края которых осыпались ледяные капли.
   Поставил меня на ноги и, приоткрыв дверь, деликатно втолкнул меня внутрь, заходя следом. Уже в прогретых сенях наконец-то сбросил с плеч уже основательно промокший плащ, и устало посмотрел на меня, убирая с моего лба прилипшую челку. На миг задержал руку, погладив меня по щеке кончиком пальца.
   Жест ненавязчивый, но мне почудилось, что он вложил в него несколько больше, чем простую заботу о промокшей вдрызг упрямой ведунье, которая по дикому стечению обстоятельств оказалась его королевой. А я стояла, не зная, что сказать.
   Ночью, когда дриада возилась с моей рукой, стараясь сделать все возможное и невозможное, чтобы глубокая рваная рана зажила как можно скорее, а я не очень долго ощущала себя инвалидкой, Данте мрачно подпирал плечом дверной косяк, не говоря ни слова, но взгляд с каждой брошенной в тазик для умывания окровавленной тряпкой становился всё острее. Ветер крутился рядом, выставляя на табуретку у кровати ряд бутылочек и эликсиров, постоянно бегал вниз за новым кувшином горячей воды, а я тупо смотрела в потолок, стараясь не пугать друзей чересчур проникновенными завываниями. Обезболивающее заклинание пришлось накладывать еще дважды - слишком быстро заканчивалось его действие, а "оттаивающие" нервы с каждым разом ныли всё сильнее.
   Ланнан на пару с Ветром справилась за час. Мне же показалось, что возились они почти вечность. В результате рана была промыта двумя обеззараживающими эликсирами, края стянуты заклинанием дриады, а в довершение всего аккуратно наложенную повязку пропитали заживляющим зельем, но моим друзьям показалось, что и этого недостаточно. Впрочем, недельный постельный режим я отвергла сразу, ограничившись одним днем отдыха. На меня посмотрели, как на сумасшедшую, а в довершение всего Данте заявил, что с удовольствием послушает, как я запою, когда действие обезболивающего заклинание окончится. Я тогда только скептически хмыкнула, а зря.
   Через полчаса я уже кусала уголок одеяла, ощутив, как отступило заклинание, и онемевшие пальцы закололо сотнями иголочек. И это было наименее неприятным ощущением из всех возможных. Рану жгло огнем, и мне чудилось, будто бы чуть пониже локтя висит какая-то зубастая гадина, время от времени с упоением шевелившая челюстями туда-сюда. Плюс ко всем радостям к мизинцу на пораненной руке и ребру ладони так и не вернулась чувствительность, как будто на них всё еще воздействовало обезболивание. Тогда я подумала, что это всего лишь побочный эффект, но утром я убедилась, что онемение никуда не делось - видимо, зубы подменыша всё же зацепили нерв, отвечающий за тактильные ощущения, и когда он восстановится - неизвестно, если восстановится вообще.
   -- Еваника, тебе пора сменить повязку, - негромко сказал Данте, внимательно оглядывая проступившее сквозь бинты кровавое пятнышко. Я вздрогнула и посмотрела на него.
   Ночью мы с ним впервые за всё время нашего знакомства всерьез поругались. Настолько, что я беззастенчиво воспользовалась своим правом королевы и отдала Данте приказ убираться ко всем чертям из моей комнаты. Причина? Он высказал мне всё, что думает о моей безалаберности, которая могла без особых усилий лишить Андарион королевы. Это-то меня и зацепило. Что волновался он не обо мне, а о том, что его обожаемое небесное государство может остаться без истинного правителя. Вот и я повела себя, как королева. По крайней мере, мне так казалось на тот момент. Это позже, когда с треском захлопнулась дверь за аватаром, я поняла, что показала себя не королевой, а задетой за живое девочкой-подростком.