6. Ради бога, не придавайте этому официальный тон и не сделайте из мухи слона. Чтобы избежать разговоров, пусть некоторые, на которых можно положиться, знают настоящую подкладку дела.  

Разочек, другой пробегите "Бесприданницу".

 
Перехожу на другую страницу, чтобы Вы могли оторвать ее. Мне думается, что у Судьбинина не выйдет Кнуров 7. Поговорите с Вл. Иван. – не нужно ли быть готовым Калужскому? Пока ведь он не много играет. Хорошо бы с переходом в наш театр сейчас же сделать первую черновую "Грозного".
 

Куда еду отсюда – не знаю еще, тогда напишу. Чувствую себя недурно в смысле нервов, но утомлен лечением.

 
Боюсь утомиться предстоящим огромным путешествием в Крым. Такая духота!… Как Вы себя чувствуете?
 

Не истратьтесь весь сразу.

 
Не повторите ошибки прошлого года. Это будет непростительно. Не ждите результатов сразу. Боже мой, насколько мы ушли вперед в театре сравнительно с французами. Мне эта поездка помогла в том отношении, что я еще раз почувствовал отрицательную сторону театра. Возвращаюсь теперь с твердым намерением добиваться как в трагедии, так и в пустом фарсе жизненности и самой реальнейшей действительности. Только тогда театр – серьезное учреждение, иначе это игрушка (как во Франции), и притом игрушка очень скучная.
 

Ну, прощайте, милый Александр Акимович, целую Вас и от души желаю успеха. Всем нашим поклон. В. В. целую.

 
   Ваш К. Алексеев
 
76*. В. В. Лужскому
 

Воскресенье

 
    Коней июля 1899
    Виши
 
Добрейший Василий Васильевич!
 

Как живете, отдохнули ли, как Ваш брат, успокоились ли после Вашего горя? Вот вопросы, которые интересуют меня. Если хотите узнать кое-что обо мне, спросите мое письмо у Александра Акимовича 1.

 
Здешняя жизнь так скучна, что не хочется описывать ее и повторять то же самое. Обдумывая репертуар будущего года, мне представляется, что кроме "Завтрака у предводителя" нам надо играть еще "Безденежье" 2. Конечно, главную роль Жазикова следовало бы играть Москвину, но он очень завален работой, а Ланской ничего не делает, не попробовать ли его, – конечно, если он обещается заняться этой ролью. Поговорите с Владимиром Ивановичем, и если он скажет, что пьеса должна итти, то подготовьте планировку.
 

По-моему, роли распределяются так:

 
Жазиков – Ланской.
 

Слуга – Артем.

 
Незнакомец с громким голосом – Баранов.
 

Приказчик (купчик) – Грибунин.

 
Немец – Шенберг.
 

Француз – Андреев.

 
Девочка – Мунт.
 

Человек с собакой – Москвин (Тихомиров).

 
Дядюшка – Вы (a la Яичница).
 

Извозчик – Смирнов.

 
Конечно, всех действующих лиц надо впускать на сцену 3.
 

Следует сильно сократить… {Верх второго листа оборван. – Ред.}.

 
Декорация мне представляется следующей:
 
 

Мой поклон уважаемой Перетте Александровне, детишкам… {Верх третьего листа оборван. – Ред.}

 
Раньше 20 августа не удастся вернуться, так как мне прописали очень серьезное лечение. Очень обяжете меня, если поскорее вызовете к себе Нюшу 4и почитаете и пройдете с ней mise en scene Ганны. Имейте в виду, что она из таких актрис, в которых роль откладывается очень долго, поэтому ей надо показать все заблаговременно, тем более что она так долго не играла.
 

Ну, будьте здоровы, от души желаю успеха. Крепко целую Вас.

 
   Уважающий Вас
    К. Алексеев
 
77*. А. А. Санину
 
    Сентябрь (до 29-го) 1899
    Москва
 

Милый Александр Акимович!

 
Я очень плохо себя чувствую и сейчас, после хлопотливого дня, ложусь спать с адской головной болью. Если она пройдет, приеду на репетицию, если же нет, то останусь дома, боясь совсем слечь. Я знаю важность сегодняшней репетиции и все-таки остаюсь дома. Следовательно, мне будет невозможно приехать. Если сегодня не отдохну, могу заполучить свою нервную инфлюэнцу. Порепетируйте следующее:
 

1) Гул и тряс нищих.

 
2) Без пауз, три раза отталкивание толпы лабазников.
 

3) Быстрое и все ожесточающееся вступление старика, ратника, опального и пр.

 
4) Бунт слабых голодных с воздеванием рук и шатанием полупьяных.
 

5) Усиливать крик до высокой ноты по выходе бунтующих из ворот на ту сторону.

 
6) Поскорее вступать со стуком (не сразу форте). Срепетировать самый стук и треск ломающегося дерева.
 

7) Поскорее и погорячее "караул" лабазника и быстрые входы городовых.

 
8) Тащить лабазника, он из сил выбивается и, заранее вынув деньги, трясет ими.
 

9) Пугание толпы (без паузы).

 
10) Кормление хлебом, понятное публике.
 

Выламывание двери и падение ее (забыл).

 
Выезд на лошади, выход ратников с бубнами, трубами и барабаном. Остальное – как было раньше, только Тихомирову не тянуть, а поджигать толпу, а Судьбинину поменьше пауз 1.
 
   Ваш К. Алексеев
 

78*. А. П. Чехову

 
Телеграмма
 

30 сентября 1899

 
    Москва
 

После молитвы перед открытием второго сезона встали прекрасные воспоминания прошлого, вновь живы прежние восторги. Вся труппа единодушно потребовала послать привет дорогому другу нашего театра с пожеланием поскорее видеть его среди нас.

 
    Алексеев, Немирович-Данченко
 
79*. Вл. И. Немировичу-Данченко
 
Февраль 1900
 
    Москва
 

Милый Владимир Иванович.

 
Даю Вам слово, что письмо мое самое миролюбивое, но я до такой степени истрепан и чувствую себя отвратительно, что не в шутку начинаю бояться за свои умственные способности: днем я взвинчен не в меру, ночью полнаябессонница и упадок сил и энергии. Живу бромом и лавровишневыми каплями. Итак, войдите в мое положение и не будьте строги. Такие письма, как Ваше последнее, мне оченьхорошо знакомы. Точно такое письмо, например, я получил 12 лет назад, и это было началом распадения Общества искусства и литературы. Два месяца назад точно такое же письмо было у меня в руках из Попечительства 1 .Я поспешил удалиться от него, и теперь из 50 деятельных лиц там осталось их только 6. Думаю, что Вы убедились в том, что я могу приносить всякие жертвы любимому делу. Ради него я стараюсь, как умею, спрятать свое личное я. Ради него я ставлю себя в очень странное, иногда смешное положение. Я готов делить свой труд и успех с кем угодно, лавируя между самолюбиями, стараюсь незаметно зашивать все швы; не только отказываюсь от денег, но за право заниматься любимым делом ежегодно вычеркиваю из своего бюджета 10 000 рублей, вношу последние деньги в дело, лишаю семью и себя самого необходимого и, изворачиваясь материально кое-как, терпеливо ожидаю, когда все долги дела покроются и я получу то, что мне принадлежит по праву. Когда самолюбия и амбиция пайщиков разгораются и все разговаривают о задетой чести, о своих правах и проч., я молчу и беру на себя результат этих разговоров, т. е. материальные убытки. Прокофьев разоряется – я безропотно несу последствия. Я мирюсь и с тем, что мне приходится играть и (нередко) ставить не то, чего просит моя душа, играю все, что мне нужно, а не то, что мне хочется. Словом, я разрушаю себя и нравственно и материально и не жалуюсь на это, пока мои нервы не доходят до последней степени напряжения. Должно быть, теперь эта степень наступила, и, как видите, я начинаю – жаловаться… Да, я очень огорчен и обижен, что все имеют право говорить о себе, а я лишен этого права… это несправедливо!
 

Итак, я готов на всякие жертвы, но на одно я не соглашусь ни под каким условием.Я не могу играть глупой роли. Теперь же я близок к тому. Морозов и Вы не можете или не хотите спеться 2. Как видно, начнутся ссоры и недоразумения, а я буду стоять посередине и принимать удары. Нет, этого нельзя, да и нервы мои не выдержат этого. Без Вас я в этом деле оставаться не хочу, так как мы вместе его начали, вместе и должны вести. Признавая за Вами, как и за всяким человеком, недостатки, я в то же время очень ценюв Вас и многие хорошие стороны, горячо ценю в Вас и хорошее отношение ко мне и к моей работе. Без Морозова (тем более с Осиповым и К 0) я в этом деле оставаться не могу – ни в каком случае.Почему? Потому что ценю хорошие стороны Морозова. Не сомневаюсь в том, что такого помощника и деятеля баловница судьба посылает раз в жизни. Наконец, потому, что такого именно человека я жду с самого начала моей театральной деятельности 3(как ждал и Вас). Нам ворожит бабушка, и если при таком ее баловстве мы не можем или не умеем устроиться, то все равно из дела ровно ничего не выйдет. Не забудьте, что у меня нет денег, что я семейный человек и что я не имеюболее праварисковать этой стороной моего благосостояния. С Осиповым я рискую очень (Вы – нет, а я – да). Я не верю в их порядочность, в порядочность же Морозова я слепо верю. Я ему верю настолько, что никаких письменных условий заключать с ним не хочу, ибо считаю их лишними, не советую и Вам делать это, так как знаю по практике, что такие условия ведут только к ссоре. Если два лица, движимые одной общей целью, не могут столковаться на словах, то чему же может помочь тут бумага. Я не буду также, на будущее время, играть двойную игру: потихоньку от Вас мирить Морозова с Немировичем и наоборот. Если ссора неизбежна, пусть она произойдет поскорее, пусть падает дело тогда, когда о нем будут сожалеть, пусть еще раз мы, русские, докажем, что мы – гнилая нация, что у нас личное я, мелкое самолюбие разрушает всякие благие начинания. В нашем деле это будет доказано более чем убедительно, так как в истории театра всех стран не найдется столь блестящей страницы, какую написали мы за два года. Если это случится, я плюну на театр и на искусство и пойду крутить золотую нитку на фабрике. Чорт с ним, с таким искусством!

 
Приношу последнюю жертву делу, которое я начинаю ненавидеть сегодня. Если Вы находите нужным, чтобы я присутствовал при составлении условий с Морозовым, – извольте, я это сделаю, но при моем теперешнем состоянии и делах я не вытяну двух дел сразу. Если Вы найдете, как заведующий репертуаром, что "Сердце не камень" должно быть поставлено в нынешнем сезоне, отложите переговоры с Морозовым до окончания постановки пьесы. В противном случае придется отменить "Сердце не камень" 4. Я стяну свои нервы и соберу всю свою энергию, чтобы довести сезон до конца и поставить "Сердце не камень", но для этого следует распоряжаться моими силами как можно экономнее, потому что, повторяю, я очень, оченьослаб и физическии нравственно.
 

За последнее время моей головой распоряжались малоэкономно, и она отказывается служить, а мне еще нужно сочинить 3-й акт, самый трудный в пьесе 5. От "Пестрых рассказов" (в которые я уверовал больше чем когда-либо) я отказываюсь и ставить их не буду 6. Их умышленно тормозят, и никто им не сочувствует. Надо употребить слишком много энергии, чтобы они пошли, у меня ее нет, а для материальной стороны дела – рассказы не нужны. Докончим сезон и без них. Будет несправедливо, если Вы припишете этот отказ самолюбию или чему другому. Даю Вам слово, что поступаю так ради пользы дела, чтобы иметь силы докончить сезон. Заключаю эту часть письма скорбным восклицанием… Ваше письмо… это начало конца. Еще просьба: до тех пор пока не будет сдана пьеса "Сердце не камень", не будем много говорить об этом прискорбном деле, так как одна волнительная фраза лишает меня сна на целую ночь, а сон мне нужен очень, особенно теперь.

 
В инциденте с Иерусалимской я неправ, конечно, и охотно извиняюсь. Ставлю только на вид, что у меня есть смягчающие вину обстоятельства. Мне ужасно стало жаль Евгению Михайловну, которая страдает хорошо мне знакомой болезнью, т. е. тою же, которой страдает и жена. Это ужасная вещь! Мне стало жаль ее и потому, что она переживает то же мучительное чувство, какое переживал в этот последний месяц и я, волнуясь совершенно бесполезно, тратя нервы бесцельно ради никому не нужной мозговой работы – то над художником, то над "Провинциалкой", "Где тонко, там и рвется", "Калхасом". Она измоталась по нашей вине над ролью Фокерат и в награду не только не получила ни одной дельной репетиции или надежды сыграть роль, она не получила даже нашей благодарности 7. Мне стало обидно за нее, и я поторопился выказать ей свою заботливость о ней и раскаяние. Помнится, я говорил, чтобы Вам показали план перетасовок ролей. Впрочем, я был возбужден и этого-то, самого главного, может быть, и не сказал. Однако, что я думал об этом, поверьте мне на слово. Извиняюсь.
 

В заключение от всего сердца желаю, чтобы мы все оценили по достоинству тот редкий клад, который дала нам судьба, чтобы мы вовремя поняли, какие богатства сулит нам этот клад, и забыли бы все то мелкое, благодаря которому мы рискуем выпустить клад из рук. Со своей стороны, несмотря на ослабшую энергию, я готов принести делу те жертвы, которые ему нужны и которые я имею право приносить. То глупое положение, в которое я могу встать по отношению к Морозову и Вам, я не считаю никакой жертвой, так как оно не спасет, а только погубит дело и взвалит все незаслуженные мною последствия на мои (исключительно) плечи.

 
   Преданный Вам
    К. Алексеев
 
Письма я не перечитываю. Простите за неясности, описки и проч. Главное будет понятно даже при плохом писании и редакции.
 

80. Л. Н. Толстому

 
Телеграмма
 

21 февраля 1900

 
    Москва
 

Во время последней дружеской беседы тружеников Художественного общедоступного театра по окончании сезона 1мы не могли не вспомнить лучшие вечера нашего существования, те вечера, когда театр был осчастливлен присутствием величайшего мирового писателя 2.

 
От лица всех артистов шлем Вам привет от всего сердца.
 
    Немирович-Данченко, Алексеев
 

81. С. В. Флерову

 
    30 марта 1900
    Москва
 
Многоуважаемый
 

Сергей Васильевич!

 
Я очень виноват перед Вами. Каждый день собирался заехать к Вам и не мог выбраться, до такой степени я занят. По Товариществам пришло время ревизионных комиссий, смет, отчетов и общих собраний 1. По театру – усиленные репетиции как для поездки (замена артистов), так и по "Снегурочке". Пьеса необычайно трудна. Не установив правильных тонов, в которых исполнители должны укрепиться за время моего отъезда, я не могу уехать из Москвы.
 

Теперь выяснилось, что раньше воскресенья я к Вам не попаду. Простите меня великодушно.

 
Теперь выяснилось также, что мы едем в разные дни и с разными поездами 2. Это случилось отчасти потому, что многие из артистов, желая сделать сбережение с тех сумм, которые выдаются им на проезд по 2-му классу, устроили себе вагон 3-го класса и едут большой компанией в нем.
 

Я не могу, к сожалению, ехать с ними, так как везу семью с собой.

 
Ввиду большого движения в Крым трудно достать много билетов на один и тот же поезд, и потому выезжающие артисты разбились на группы.
 

Я с семьей едем во вторник (страстная) с курьерским, Калужский с семьей – в понедельник, Владимир Иванович – в воскресенье и т. д.

 
К четвергу на страстной мы должны все съехаться в Севастополе для начала репетиций.
 

Итак, в воскресенье постараюсь непременно заехать к Вам, а пока прошу Вас передать мое почтение Вашей супруге и дочерям

 
   от искренно уважающего Вас
    К. Алексеева
 
Четверг
 

82. С. В. Флерову

 
    1 апреля 1900
    Москва
 
Глубокоуважаемый Сергей Васильевич!
 

Вторую неделю собираюсь к Вам, но не могу выбрать свободного часа, до такой степени я занят. Не мудрено: мне приходится теперь подгонять запущенные за время театрального сезона фабричные дела и составлять постановки на весь будущий сезон.

 
Мне хотелось побывать у Вас, чтоб поблагодарить Вас за Вашу любовь к нашему театру, а также чтоб напомнить Вам о Вашем намерении прокатиться с нами в Севастополь и Ялту 1. Мы выезжаем со всей труппой в четверг на страстной.
 

Понедельник, вторник, среду и четверг пасхи играем в Севастополе: "Дядю Ваню", "Одиноких", "Эдду Габлер" и "Чайку". В пятницу едем в Ялту и с воскресенья фоминой играем там 6 спектаклей. Из Ялты, без остановки, возвращаемся в Москву кончать репетиции "Снегурки" 2.

 
Чехов телеграфировал нам, что в Ялте все билеты проданы. Что делается в Севастополе, не знаю.
 

Остаюсь в надежде, что молодая компания и весеннее солнце согреют Ваше юное еще сердце и Вы соблазнитесь нашим предложением: составить нам компанию.

 
Мое глубокое почтение Вашей уважаемой супруге и дочерям от готового к услугам и уважающего Вас
 
    К. Алексеева
 

Суббота

 
83. С. В. Флерову
 
    Апрель (после 16-го) 1900
 

Ялта
 
Многоуважаемый Сергей Васильевич!

 
Телеграмма после первого спектакля сбылась.
 

Завоевывать столичную публику не пришлось в Ялте. Она уже знакома с нами или по газетам, или по Москве. Не извещал Вас о последующих спектаклях, чтоб не повторять одного и того же. Слава богу, мы имели успех в Ялте, но сознаюсь, что публика в Севастополе гораздо интереснее.

 
В Ялте интересна только маленькая горсть публики, состоящая из местной интеллигенции и из приезжих писателей и музыкантов, а именно: Горький, Чехов, Мамин-Сибиряк, Елпатьевский, А. И. Шуберт (знаменитая Лиза в "Горе от ума"), Бунин, Рахманинов. Нас очень порадовало, что эти люди заинтересовались нами и что наши спектакли вызвали в них желание написать нам новые пьесы. Более всех загорелся Горький. Он ходит как шальной и все забегает ко мне поделиться нарождающимися мечтами и созревающим планом новой пьесы 1.
 

Жена, я, дети шлют Вам и Вере Сергеевне низкий поклон.

 
Не откажитесь передать мое почтение Вашей супруге и Вашим милым и симпатичным дочерям
 

от искренно преданного Вам и уважающего

 
    К. Алексеева
 
Посылаю последнюю рецензию и билетики, которые бросали труппе при прощании.
 

84. С. В. Флерову

 
24 мая 1900 г.
 
    24 мая 1900
    Москва
 

Многоуважаемый Сергей Васильевич!

 
Большое спасибо Вам за Ваше милое и сердечное письмо, которое я распечатал только сегодня, так как его по ошибке отправили на дачу, где оно и пролежало. Теперь спешу ответить Вам по пунктам.
 

Подтверждаю еще раз, что после первого спектакля в Ялте я послал телеграмму в театр и 4 или 5 копий с нее разным лицам, в числе которых была копия и на Ваше имя. За исключением Вашей копии, все другие получены своевременно. Не были ли Вы в это время на даче?… Мы очень счастливы и гордимся, что Вы соскучились о нас, тем более что это чувство мы испытываем обоюдно.

 
Ждать жаркого дня бесполезно, так как "сердит на нас Ярило" 1. Буду выбирать свободный день, но такового не окажется до окончания наших работ (ведь мы еще репетируем), т. е. до 1 июня.
 

После этого времени позвольте нам воспользоваться Вашим любезным приглашением.

 
Владимира Ивановича я увижу сегодня и передам Ваше приглашение.
 

К Желябужским я еду сейчас, чтоб прощаться с ними. Завтра они уезжают в Крым. Артем и Мейерхольд уехали уже из Москвы в отпуск, Москвин пока в Москве, но, если не ошибаюсь, 1 июня уезжает на гастроли к Бородаю играть четыре спектакля "Федора" 2.

 
Тихомирову, Книппер, Савицкой передам Ваше любезное приглашение.
 

Телеграмму пришлем своевременно.

 
Дай бог Нелидову сил и энергии в более чем трудном, почти невозможном деле 3. Признаюсь откровенно, Нелидов смутил меня немного, и вот в чем. Когда играл Сальвини, он ходил и выражал восторги нашим, которые были очарованы не менее его. "Вот это игра, и без всякой обстановки",- говорил он всем. Что это значит?… Меня наводит на мысль, что и речи Федотова он сочувствует… Речь же его сводится к следующему: "Господа! будьте гениальны, как Сальвини" 4.
 

Я первый подписываюсь под тем, что в спектаклях гениального Сальвини нет нужды хлопотать о постановке, потому что гений его покроет все… А когда Южин играет Отелло, задаю я вопрос, следует подумать об общем впечатлении от пьесы?… Думаю, что да, так как, по отзывам, тот же Южин, которым так гордится Федотов, сильно портил впечатление такому гению, как Сальвини. Если Нелидов, подобно всем другим, не понял еще, что мы стремимся дать хорошую постановку в своем театре не ради роскоши и внешней красоты пьесы, а исключительнодля пояснения, более наглядного изображения внутреннегосодержания пьесы и мысли ее автора; если, повторяю я, Нелидов не понял этого и упорствует в устарелых, рутинных способах игры Малого театра, называя традициями то, что есть просто обветшалость; если он не видит, что такой прием сушит таланты очень крупных артистов, то надежда, возлагаемая мною на Нелидова, падает, так как он не понял главного, т. е. самой сути дела.

 
Вношу поправку: Ланской не наш актер. Это продукт императорских театров. Образование он получил в балетной школе, усовершенствование своего образования – в петербургском драматическом училище, по классу Давыдова. 15 лет он числится на службе в императорском театре, и даже за время, которое он служил у нас, как выяснилось, он получал жалованье, кроме нашего, от императорских театров. Почему же он наш, а не их? Не следует забывать, что императорские театры усиленно и не по-джентльменски переманивали его к себе в самое горячее театральное время, т. е. во время праздников 5.
 

Мой низкий поклон Вашей уважаемой супруге и симпатичным дочерям. Желаю Вам здоровья.

 
Уважающий Вас и преданный
 
    К. Алексеев
 

Я предполагаю при поездке к Вам соединить очень приятное с полезным. Хотелось бы осмотреть Останкинский дворец, так как там можно найти хорошие мотивы для новой пьесы Чехова 6. Быть может, Вы окажете в этом деле содействие, если у Вас есть какие-нибудь связи с управляющим этого чудного имения.

 
С совершенным почтением
 
    К. Алексеев
 

85. Из письма к М. П. Лилиной
 
Июль 1900

 
    Ессентуки
 
…Куда я попал? В Азию, Персию или Китай?… Я уверен, что там живут не хуже и, конечно, веселее. Если я выживу в этой дыре одну неделю, я потребую орден за многотерпение.
 

Представь себе, Пушкино, только населенное больными купцами, мещанами, армейскими офицерами. Представь себе, что в Пушкине улицы не мощеные, а пыль не темная, как у нас, а белая. Еще разница: там дачи довольно грязные, а здесь ужасно грязные. Там иногда видишь смеющиеся лица, здесь их совсем нет, там иногда слышны людские голоса, а здесь давящая тишина. Смело скажу, что во всех Ессентуках сегодня смеялся один человек, и это был – я. Знаешь, когда я так расхохотался? Когда открыл сундук и увидел в нем белые штаны и пиджак от Дюшара. Ничего нет смешнее, как человек в белых брюках, ходящий по улицам Ессентуков. Во что я буду здесь одеваться при наличии моего столичного гардероба? Это вопрос.

 
Дорожные брюки, туфли, ночная сорочка без жилета и старое пальто внакидку, на голове феска или завязанная кое-как чадра – вот самый подходящий костюм для сих стран. Представь себе и всю обстановку в том же духе, тогда ты получишь правильное представление о том, где я теперь. Надо сказать правду, ванны устроены хорошо, парк недурной, если бы не портила его публика.