немногихдругих, наших славных артистов, которые по воле и самодурству офицеров-чиновников принуждены читать такую правду 1. Но что же делать, иначе поступить нельзя. Пусть эта статья будет и нам предостережением. Пусть неожиданный успех нашего театра не кружит нам голову. Да избавит нас бог от генералов и чиновников, первых врагов искусства. Еще раз большое Вам спасибо за правду и предостережение.  

Мой низкий поклон Вашей уважаемой супруге и дочерям. Жена шлет Вам свой привет.

 
   Искренно уважающий Вас
    К. Алексеев
 
1 сент. 900
 

97*. С. И. Мамонтову

 
27 сентября 1900
 
    Москва
 
Многоуважаемый Савва Иванович!
 

Сейчас собирался ехать к Вам, но неотложное дело по театру изменяет мой план.

 
У меня к Вам просьба. Вами интересуется очень Горький (писатель), который будет у меня завтра обедать.
 

Не соберетесь ли и Вы?

 
Очень обрадуете меня и жену. Если да, то ждем Вас около 4-4 1/2 час., так как в 7 час. мы, всей компанией, отправляемся в наш театр смотреть "Грозного". Может быть, и Вы присоединитесь к нам 1.
 

Простите, что не заехал сам. Право, очень занят.

 
Итак, бог даст, до завтра (в четверг), около 4-х часов.
 
   С почтением -
   глубоко уважающий Вас
    К. Алексеев
 

Среда

 
98. В. И. Качалову
 
    9 октября 1900
    Москва
 

Многоуважаемый Василий Иванович!

 
Сегодняшняя критика Васильева мне совершенно непонятна. Я не могу согласиться с таким толкованием Берендея.
 

Все то, что он осуждает, относится ко мне, а не к Вам. При свидании я сообщу ему это 1 .

 
Повторяю, что задуманный нами образ Вы передаете очень хорошо (если не свели его на общий тон).
 

Пусть же эта статья не пошатнет в Вас веру в себя.

 
Мой низкий поклон Вашей супруге.
 
   Уважающий Вас К. Алексеев
 

99*. Е. Лазареву

 
    15 октября 1900
    Москва
 
Милостивый государь!
 

Я получил Ваше симпатичное письмо, которое растрогало меня той заботливостью, с которой Вы относитесь к нашему театру.

 
Письма, подобные Вашему, это лучшая для нас награда за большие труды, и я берегу их для того, чтобы перечитывать их в тяжелые минуты.
 

Большое Вам спасибо за хорошие слова относительно "Чайки", спасибо и за указания тех неудобств, которые разрушают работу актеров.

 
Быть может, Вы заметили, что одно из них уже устранено – прислуге строжайше запрещено отворять двери во время спектакля (не в первый и, увы, не в последний раз).
 

Эта прислуга зависит не от нас, а от нашего эксплуататора Щукина, который высасывает у нас немало крови.

 
Отдано распоряжение, и сделаны пробки по Вашему совету для уничтожения скрипа стульев. Боюсь, что не удастся уничтожить его, так как мудрено из грязного сарая сделать приличный дом. Как мы ни стараемся наводить порядок, но нам не удается это сделать, так как из всех щелей выползают крысы. Перед поднятием занавеса в "Чайке" я видел ту дыру, о которой Вы писали. Ее заставили наскоро заклеить газетой, но, конечно, это мало помогло, так как декорации, подмокшие в дырявых сараях (при театре все сараи дырявые), требуют ежедневно ремонта. Приходится терпеть и болеть душой за все беспорядки, которые уносят столько сил. Еще раз большое спасибо.
 

С совершенным почтением

 
    К. Алексеев (Станиславский)
 
15 октября 1900.
 

100. С. В. Флерову

 
    15 октября 1900 Москва
 
Многоуважаемый Сергей Васильевич!
 

Я испытываю очень большое желание: посидеть с Вами в Вашей уютной столовой и поговорить о (блаженной памяти) "Снегурочке".

 
Единственное утешение после смерти близкого человека – говорить о нем с хорошими людьми, симпатично относившимися к покойному.
 

"Снегурочка" растаяла в тот момент, когда

 
Лишь только мы маленько разгулялись,
 

Она… вся – прикончилась 1.

 
Мы потеряли всякую надежду оживить ее, и наша молодежь в полнейшем унынии. Одно средство оживить их – это скорее ставить новую пьесу. Если она будет иметь успех, мы спасены, нет – дело будет очень и очень плохо, почти безнадежно.
 

Судите из этого, насколько я занят и нервен.

 
Надо спасать дело, а я сам измучен до последней степени. Мне нужно и играть огромнейшую роль (Штокмана), и режиссировать, и вести часть текущего репертуара. Вот почему я так долго не был у Вас.
 

Спасибо Вам большое за Ваши талантливые и обстоятельные статьи. Только они поддержали во мне энергию 2.

 
Как только сыграю Штокмана и отдохну после него несколько дней, поспешу побывать у Вас, а пока прошу Вас передать мое почтение Вашей уважаемой супруге и дочерям.
 

Жена просит Вам кланяться.

 
   Искренно уважающий и преданный
    К. Алексеев
 
15 октября 1900
 

101. С. В. Флерову

 
Понедельник
 
    Ноябрь 1900
    Москва
 

Глубокоуважаемый Сергей Васильевич!

 
Не найдя Вашей статьи в сегодняшнем номере "Московских ведомостей", я заволновался, уж не больны ли Вы. Решил, во что бы то ни стало, после генеральной репетиции зайти на секунду к Вам.
 

Увы, репетиция, начавшаяся в половине второго дня, окончилась в 11 вечера. Мои ноги подкашивались, голова не работала… Я поехал домой. Отлежавшись, встал, чтоб написать Вам эту записку и при первой возможности отослать ее к Вам и справиться о Вашем здоровье.

 
Завтра и послезавтра едва ли попаду к Вам, так как по утрам репетиции, разные разговоры с Чеховым ввиду его отъезда, а по вечерам играю. Не браните меня, что ни я, ни жена не были у Вас все это время.
 

Даю Вам честное слово, что каждый день собирался зайти к Вам и отвести душу. Но судьба сговорилась против меня.

 
Я играл 4 раза в неделю Штокмана, постоянные замены и болезни актеров, в конторе справляли юбилей одного из директоров, на фабрике разъехались директора и, в довершение всего, в училище, где я состою попечителем, совершена кража и две учительницы подрались. Дома, начиная с жены и детей, кончая прислугой,- все больны и лежали в кроватях. Наконец, в театре – "Мертвые" воскресают и никак не могут окончательно воскреснуть для публики.
 

Не сердитесь, забегу при первой возможности. Жена шлет свой поклон и будет у Вас, когда сыграет два ближайших спектакля. Мой низкий поклон Вашей уважаемой супруге и дочерям.

 
   Глубоко уважающий Вас
    К. Алексеев
 
102*. Л. В. Средину
 

9 Дек. 1900

 
    9 декабря 1900
    Москва
 
Многоуважаемый Леонид Валентинович!
 

Получил письмо от Зины 1, в котором она пишет об ужасном положении Калинникова 2. Наш театр решился устроить, по заграничному примеру, частным образом, утренник, выпустив 100 билетов (только) по 10 р., итого – набрать 1000 р. Конечно, явится больше желающих, и тогда сумма возрастет. Если мы объявим большее количество билетов, то нас заставят брать разрешение и официально продавать билеты. Это вызовет, с одной стороны, разные расходы, с другой же, лишит Шаляпина, Собинова и других артистов казенной сцены [возможности] принять участие в концерте.

 
Однако теперь, до постановки новой пьесы (кстати сказать – чудной, самой удачной) Чехова, решительно нет возможности устроить названный концерт, и потому мы откладываем его на месяц, пока же, в счет будущих доходов, посылаем на Ваше имя 175 р. (полученные за билеты вперед). Когда продадим еще, вышлем.
 

Таким образом, на это время Калинников будет обеспечен.

 
Объясните ему, чтоб он не обиделся и не подумал, что деньги собраны по подписке или другим путем. Посыла[емые] деньги будут вычтены из сбора за концерт, это, так сказать, лишь аванс. Я думаю, это его не оскорбит.
 

Как Вы себя чувствуете?

 
У нас работа кипит. Все замучены, половина труппы хворает. Низкий поклон Вашей супруге и детям как от меня, так и от жены и детей.
 

Поклон всем ялтинским друзьям

 
   от уважающего Вас и преданного
    К. Алексеева
 
Перевод или денежный пакет в 175 [руб.] будет выслан из конторы золотоканительной фабрики (вероятно, послезавтра, в понедельник).
 

103. А. П. Чехову

 
    Декабрь (между 15-м и 23-м) 1900
    Москва
 
Глубокоуважаемый Антон Павлович!
 

Княгиня Софья Андреевна Толстая 1, поощряемая мужем, устраивает благотворительный концерт, в котором просит меня прочесть только что написанную Л. Н. Толстым повесть "Кто прав?" Не допуская в этом концерте чтения произведений современных авторов, кроме Ваших, княгиня, конечно, мечтает о сценах из "Трех сестер".

 
Покаюсь, я оробел в присутствии Льва Николаевича и не решился отказать ей в этой просьбе 2. Я сказал только, что не имею права, без Вашего разрешения, допустить чтение отрывков еще не исполненной на сцене пьесы.
 

Теперь вся надежда на Вас: не разрешайте!… Или дайте что-нибудь вместо "Трех сестер". Ваша пьеса, в которую я с каждой репетицией все больше и больше влюбляюсь, до того цельна, что я бы не мог выбрать отдельной сцены для чтения на концертных подмостках в Благородном собрании. Представьте себе простые, жизненные разговоры двух, трех чтецов, одетых во фраки, среди громадной залы и перед декольтированной, светской публикой. Первое впечатление от пьесы при такой обстановке будет невыгодно, и, конечно, такого чтения допускать нельзя, пока пьеса не оценена публикой и печатью. Итак, ради бога, не разрешайте и найдите какой-нибудь другой выход. Меня же простите за то, что я поступил так неловко… Оробел! Графиня ждет скорого ответа или даже телеграммы.

 
23-го декабря у нас состоится генеральная, очень черновая репетиция первых двух актов. Кажется, бог даст, пьеса пойдет недурно. Думаю, что будут хороши: Лужский, Вишневский, Артем, Грибунин, Москвин, жена, Мария Федоровна. Савицкая еще не отучилась от нытья. Ольга Леонардовна нашла прекрасный тон. Если займется им, будет играть прекрасно, если будет надеяться на вдохновение -? Мейерхольд еще не нашел настоящего тона и работает усиленно. Безусловно не подходят Громов и Судьбинин (даже как дублер). Шенберг юлит и понял, что он просмотрел клад, так как роль Соленого – это действительно клад для актера. Вероятно, он будет играть его. Дублером же, вместо Судьбинина, разрешите попробовать Качалова 3. Он будет приятен и благороден, Судьбинин же не годится даже в денщики к Вершинину.
 

Актеры пьесой увлеклись, так как только теперь, придя на сцену, поняли ее. Сегодня получили 3-й акт, и я приступаю к планировке. С нетерпением ждем 4-го акта. Не теряю надежды, что пьеса пойдет около 15 января, если не задержат инфлюэнцы, которые тормозят нам дело ужасно.

 
Декорация 1-го акта готова и, по-моему, удалась. На днях Симов кончает и 4-й акт; кажется, будет удачно. О Вас знаем только, что Вы в Ницце и, слава богу, здоровы. Скучаете Вы или нет – неизвестно. Мы часто вспоминаем о Вас и удивляемся Вашей чуткости и знанию сцены (той новой сцены, о которой мы мечтаем).
 

Когда Наташа заговорила по-французски, Калужский несколько минут валялся по полу от смеха (успокойтесь, жена не шаржирует этого места). При обходе дома, ночью, Наташа тушит огни и ищет жуликов под мебелью – ничего?

 
   Уважающий, любящий и преданный Вам
    К. Алексеев
 
Поздравляем с наступающим праздником и желаем провести его весело. Будьте здоровы.
 

104*. С. А. Толстой

 
    22 декабря 1900
    Москва
 
Ваше сиятельство!
 

Ваши поручения я исполнил, а именно:

 
1) Письмо г. Чехову написано и послано в Ниццу до востребования, так как его адрес еще неизвестен, он ищет себе квартиру на зиму. Как только будет известен его адрес, я пошлю ему телеграмму о том, что письмо ждет востребования на почте.
 

2) Мария Федоровна Желябужская, конечно, согласна читать на Вашем концерте и, возможно, написала Вам об этом. Она поняла все мои объяснения и не ждет визита с Вашей стороны, отлично понимая, как Вы заняты.

 
3) Я передал Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко, который заведует конторой театра, свою просьбу о том, чтобы было исходатайствовано разрешение на чтение отрывка "Кто прав?" Он собирался немедленно составить прошение и послать его Вам для подписи. На днях он получил известие о том, что его сестра за границей серьезно больна, и выехал вчера к больной. Сегодня наведу справки, в каком положении находится это дело.
 

4) Пересмотрел внимательно "Три сестры" и не нашел ни одной сцены, доступной для чтения в концерте. Пьеса написана разговорным языком, обрывчатыми фразами, очень характерными в целом, но не имеющими интереса взятыми в отдельности. Если бы прочесть целый акт – и тогда публика не получила бы понятия о пьесе. Быть может, у Антона Павловича есть неизданная повесть, которую он мог бы предложить для чтения. Я написал ему и об этом.

 
Пользуюсь случаем, чтоб просить Вас передать мое глубокое уважение Льву Николаевичу и просить Вас принять уверения в совершенном почтении.
 

Готовый к услугам и искренно уважающий Вас

 
    К. Алексеев
 
22 декабря 1900
 

105*. Вл. И. Немировичу-Данченко
 
1900

 
Дорогой Владимир Иванович!
 

Я хотел ехать к Вам, но разговоры затянулись, я устал и знаю, что если приеду, то засижусь до утра, а мне завтра нужно сильно работать.

 
Мне хотелось, чтобы Вы знали, что сегодня я любовался Вашими художественными муками и вместе с Вами болел о том, о чем и у меня давно изболелась душа – о пошлости многих из наших мужчин.
 

Если Вы пригласите меня, чтобы бороться с этой заразой, Вы не найдете себе более верного и энергичного сотрудника.

 
У меня все-таки чудесное настроение после репетиции. Многое, что Вам кажется сейчас безнадежным, не так опасно – это будет чудесный спектакль 1.
 
   Ваш К. Алексеев
 

106. И. А. Прокофьеву

 
3 января 1901
 
    Москва
 
Многоуважаемый Иван Александрович!
 

Пишу это письмо, но куда его направить, не знаю. У меня был адрес Ел. Александровны, которой я давно уже хочу послать пропуск на репетиции, но я его затерял. Итак, посылаю письмо наугад.

 
Спасибо за память и поздравления. Искренно желаю, чтоб для Вас настала иная, лучшая пора. Если ее должны создать измененные условия, дай бог, чтоб они поскорее явились, если же для этого нужно исправление ошибок, дай бог, чтоб он научил Вас, как это сделать.
 

Мне хочется только, чтоб Вы знали, что я дорожу всеми хорошими проблесками человеческого духа, что я ценю все те моменты, когда они проявлялись, поэтому, как бы ни сложилась Ваша жизнь, я твердо помню, что Вы пришли ко мне на помощь в тот момент, когда надламывалось здание, с таким трудом выстроенное, я не забуду того времени, когда мы с Вами с любовью строили тот фундамент, который и до сих пор выдерживает настроенное на нем сооружение 1. Если когда-нибудь осуществится моя мечта, если мне удастся устроить тот театр, который мне мерещится, я не забуду тех лиц, которые помогли мне осуществить мою мечту, тех лиц, которые отнеслись ко мне с доверием и полюбили меня черненьким, тех лиц, от которых, кроме доброго и сердечного, я ничего другого не видал. Дай бог, чтобы им пришлось быть свидетелями торжества нашей общей идеи.

 
Будьте здоровы, и да поможет Вам господь.
 
   Благодарный и уважающий Вас
    К. Алексеев
 

Жена и дети шлют Вам свои пожелания и поздравления.

 
107. А. П. Чехову
 

Январь 1901

 
    Москва
 

Многоуважаемый Антон Павлович!

 
Конечно, я напутал. Наташа ищет жуликов не в третьем, а во втором акте. Концерт Толстой не состоится. Вы напрасно взволновались, так как я и писал-то письмо для того, чтобы найти более удобный способ отказать княгине в ее просьбе 1. Репетиции "Трех сестер" шли бы совсем успешно, если бы не инфлюэнцы и не мое сильное утомление или, вернее, переутомление. Могу с уверенностью сказать, что пьеса на сцене очень выигрывает, и если мы не добьемся для нее большого успеха, тогда нас надо сечь. Сегодня показана и прочитана планировка последнего, 4-го акта, и я сажусь за роль Вершинина. Если, бог даст, Ольге Леонардовне удастся 4-й акт, он будет очень силен 2. Декорация его готова, удалась. Судьбинин окончательно устранен, даже как дублер, так как у Качалова гораздо более данных. Соленого играет Шенберг. До сегодняшнего дня упрямился и пытался вести его в тоне какого-то калабрийского разбойника. Теперь я его убедил, и он на правильной дороге. Что сказать об исполнителях? Калужский (двигается, как всегда, медленно, но верно. Поспеет приготовить роль). Мейерхольд работает, но жесток по данным. Артем (немного туго двигается, но найдет тон, близок), Самарова (тоже), Грибунин (идеален), Родэ (весел, но играет самого себя), Тихомиров (тоже), Шенберг (рано говорить), Качалов (очень мил), Вишневский (идеален и не утрирует), Маруся (будет хорошо играть), Мария Федоровна (очень хороша), Савицкая (хороша, играет себя), Ольга Леонардовна (хворала, не видел со времени болезни).
 

Была генеральная репетиция 2-х первых актов и порадовала. Во всяком случае, пьеса чудесная и очень сценичная. Темпы распределяются или, вернее, выясняются так:

 
1 акт – весел, бодр,
 

2 -"- – чеховское настроение,

 
3 -"- – страшно нервен, быстро идет на темпе и нервах. К концу силы надрываются, и темп опускается.
 

4-й еще недостаточно определился.

 
Ольга Леонардовна обещалась подробно написать Вам о конце. Скажу в двух словах. Монологи финальные сестер, после всего предыдущего, очень захватывают и умиротворяют. Если после них сделать вынос тела, получится конец совсем не умиротворяющий. У Вас написано: "вдали проносят тело",- но у нас нет дали в нашем театре, и сестры должны увидеть мертвеца. Что им делать? Как ни нравится мне тот пронос, но при репетиции начинаю думать, что для пьесы выгоднее закончить акт монологом. Может быть, Вы боитесь, что это слишком напомнит конец "Дяди Вани"? Разрешите этот вопрос: как поступить? 3
 
   Ваш К. Алексеев
 

108. С. В. Флерову

 
   7 марта 1901
    Петербург
 
Глубокоуважаемый
 

Сергей Васильевич!

 
Приеду я в Петербург, думал я, утром буду шляться по Невскому, а по вечерам, и то не каждый день, буду играть. Вот с какими надеждами я ехал в Петербург и, увы, жестоко обманулся.
 

Театр оказался ужасным 1, со сквозняками, с сыростью. Ничего не прилажено, декорации не устанавливаются, актеры расхворались, и потому все это время я ежедневно репетирую и по вечерам играю,- волнуюсь, так как петербургская мелкая пресса – ужасна. Вот почему я так долго не писал Вам, хотя с первого же дня приезда собирался это сделать и объяснить Вам, что перед отъездом я не мог побывать у Вас, как предполагал, так как тоже затормошился ввиду разных непредвиденных обстоятельств. Припев нашего пребывания здесь: "в Москву, в Москву, в Москву", как ноют у Чехова три сестры. И публика здесь интеллигентная, и молодежь горячая, и прием великолепный, и успех небывалый и неожиданный, но почему-то после каждого спектакля у меня чувство, что я совершил преступление и что меня посадят в Петропавловку 2. Суворинская клика приготовила нам прием настоящий – нововременский 3. В "Новом времени" пишет Беляев, правая рука Суворина (влюблен в артистку Домашеву из Суворинского театра). В "С.-Петербургской газете" и в "Театре и искусстве" не пишет, а площадно ругается Кугель, супруг артистки Холмской (Суворинский театр) и пайщик оного театра 4, в других газетах пишет Смоленский 5, влюбленный тоже в одну из артисток театра Суворина. Амфитеатров ("Россия") 6пьянствует и тоже женат на артистке и т. д. и т. д. Ввиду всего сказанного с прессой дело обстоит неблагополучно. Но, к счастью для нас, все эти господа очень бестактны или просто глупы. Они не стараются замаскировать подкладки, и их поведение возмущает интеллигентную часть публики, иногда даже рецензенты некоторых газет и артисты Суворинского театра приходят выражать нам негодование на поведение прессы. Особенно критикуют и возмущаются поведением Кугеля и Беляева, которые во время вызовов демонстративно становятся в первый ряд и при выходе артистов поворачиваются спиной к сцене, делают гримасы и громко бранят нас неприличными словами.

 
Вероятно, Кугель выкинет какую-нибудь неприличную выходку по отношению к Марии Федоровне 7. Вчера он встретился с нею на телефоне и попытался поухаживать за ней, как это принято в Суворинском театре. Она ему, конечно, дала художественный отпор. Как предсказывали нам, так и сбылось. Больше всех нападают на женщин, которые могут оказать конкуренцию для жен репортеров, стремящихся на Александринку. Всего ругать нельзя, поэтому выбрали меня, как артиста, для мишени своих похвал, а остальных стараются смешать с грязью. "Одинокие" имели среди интеллигенции очень большой успех. Кони, Михайловский 8, Сазонов, артисты Суворина в безумном восторге, но газеты устроили так, что получилось впечатление неуспеха. "Дядя Ваня" и "Штокман" принимались так, как в Москве ни разу не принимались. Конец каждого акта – это были нескончаемые овации, и, несмотря на то что "Штокман" кончился во втором часу ночи, до 2-х часов мы должны были выходить на вызовы. Афиш нет никаких – и все билеты на все спектакли распроданы. Последними были объявлены 3 благотворительных спектакля по тройным ценам (1 ряд-15 р.). Спектакли покрыли в 3 часа, и у кассы разбиты все стекла, были свалки. И все-таки "в Москву, в Москву"!!…
 

Напишите, как Ваше здоровье. Судя по почерку, оно поправляется, но мы все-таки беспокоимся. Спасибо за корректуры. Получаете ли вырезки газет, которые я поручил высылать Тихомирову? "Три сестры" вчера имели успех. Пьесу критикуют, исполнение хвалят. Поклон всем Вашим. Мы все кланяемся.

 
   Ваш К. Алексеев
 
109. А. Д. Бородулину
 

11/3-1901. С.-Петербург

 
    11 марта 1901
 
Милостивый государь Александр Дмитриевич!
 

Я не писал до сих пор потому, что был очень занят: от 12 до 5 ч.- репетиции, в 6 1/2 – уже за гримировальным столом, и спектакль до 12 часов ночи. Так провожу я каждый день (не думайте, что театральные лавры даются без труда).

 
Ваше первое письмо 1мне очень понравилось своею молодой искренностью, и, несмотря на большую переписку, я решил, что должен ответить на него, так как пережил и перечувствовал все то, что Вы ощущаете теперь. Я знаю, что могу дать Вам добрый и разумный совет. Не скрою от Вас, что второе письмо мне не понравилось. В нем сквозила какая-то обида провинциала. Фразы: "Если не надо, я и не навязываюсь"… "Авось я как-нибудь и сам продерусь" и т. д. Лучше было бы, если б я не читал этих слов!… Они намекнули на то, что у Вас, совсем молодого человека, уже до некоторой степени натянуты струны самолюбия. Если это так, то это оченьопасная почва для будущего актера. Я хочу забыть об этих словах, которые мешают мне говорить с Вами по-товарищески.
 

Знаете, почему я бросил свои личные дела и занялся театром? Потому что театр – это самая могущественная кафедра, еще более сильная по своему влиянию, чем книга и пресса. Эта кафедра попала в руки отребьев человечества, и они сделали ее местом разврата. Моя задача, по мере моих сил, очистить семью артистов от невежд, недоучек и эксплуататоров. Моя задача, по мере сил, выяснить современному поколению, что актер – проповедник красоты и правды. Актер должен для этого стоять выше толпы, талантом ли, образованием ли, другими ли достоинствами. Актер прежде всего должен быть культурным и понимать, уметь дотягиваться до гениев литературы.