Станиславский Константин. Письма 1886-1917

¹. Это может отлично выйти. Перед закатом будет виден ненадолго город. К концу акта туман; особенно густо он будет подыматься из канавки на авансцену. Лягушачий концерт и коростель – в самом конце ². Налево, на авансцене – сенокос и маленькая копна, на которой и поведет сцену вся гуляющая компания. Это – для актеров, им это поможет жить ролями. Общий тон декорации – левитановский. Природа – орловская и не южнее Курской губернии.

 

Теперь работа идет так: вчера и сегодня вел репетицию 1-го акта Владимир Иванович, а я писал следующие акты. Я еще не репетировал своей роли. Все еще колеблюсь относительно декорации 3-го – 4-го актов. Макет сделан и вышел очень удачно: с настроением, и кроме того, зал расположен так, что всему театру будет виден. На авансцене что-то вроде боскетной при зале. Далее – лестница и биллиардная. На стенах нарисованные окна. Для бала эта декорация удобнее. Однако какой-то голос шепчет мне все время, что при одной декорации, измененной в 4-м акте, спектакль будет легче, уютнее. На этих днях надо решать.

 

Погода, увы, убийственная. Все опять стаяло, и часто идет дождь.

 
   Ваш К. Алексеев
 

176. А. П. Чехову

 
    23 ноября 1903
    Москва
 

Дорогой Антон Павлович!

 

Опять перерыв, опять не дали писать целых три дня. Что же было за это время? Сейчас вспомню. 20-го не было спектакля. Утром репетировали. Потом было заседание, на котором решили ехать на пасху и весну в Киев и Одессу. Это приятно потому, что, может быть, и Вам можно будет ехать с нами. Вот было бы хорошо? Надо думать, что в это время там тепло… Повезем все Ваши пьесы (увы, за исключением "Чайки"), "Одиноких", "Дно" и "Штокмана". Вечером 20-го были у сестры (Анны Сергеевны), куда была приглашена вся труппа. Вечер не удался, и я делал наблюдения для 3-го акта "Вишневого сада". Вернулись поздно и очень устали. 21-го была репетиция 2-го акта. Вечером я не играл. Хотел писать планировку, но ничего не вышло. Был совсем не в ударе. Вчера утром репетировали 2-й акт, а вечером играли "Цезаря". Сегодня тоже репетировали 2-й акт и вечером играли "Дядю Ваню". Сбор хороший (1400 рублей); в театре сидит Ермолова и очень аплодирует.

 

Что сказать о репетициях? Тона не найдены, хотя во 2-м акте навертываются. Искания тонов и образов, конечно, задерживают общую репетовку. С каждым спектаклем нам становится все труднее и труднее перевоплощаться и быть разнообразными. Чудится, что и вся пьеса пойдет в каком-то ином тоне, чем предыдущие. Все будут бодрее, легче… Словом, хочется пользоваться акварельными красками.

 

Да! Сегодня произошел большой скандал в университете. Владимир Иванович поехал туда читать пьесу (1 акт "Вишневого сада"). Студенты, обиженные тем, что им дали мало билетов, ворвались до начала заседания, выломали двери и заняли все места. Приехавшей публике не хватило мест. Заседание отменили, и Веселовский бежал (представляю себе эту картину и невольно вспоминаю Серебрякова – Лужского) ¹ .Будьте здоровы.

 
   Преданный и любящий К. Алексеев
 

177*. В. В. Котляревской

 

26 дек. 1903

 
    26 декабря 1903
    Москва
 

Многоуважаемая и дорогая

 

Вера Васильевна!

 

Простите, что пишу на таком клочке. Вот почему: единственное время для поздравлений – это антракты между актами "Цезаря". Ими я пользуюсь и теперь.

 

Поздравляю Вас с праздником и с наступающим годом. Желаю Вам многого. Прежде всего, чтоб тяжелое время Ваших домашних бед поскорее миновало, чтоб бедные Ваши больные поправились. Вам желаю бодрости, душевного равновесия и большей веры в себя; желаю избавиться от артрита, желаю хороших ролей и артистического удовлетворения; желаю, чтобы Вы не забывали своих друзей, преданных Вам и любящих; желаю, чтоб Вы поскорее приехали в Москву повидать тех, кто Вас ждут, тех, кто прикованы к Москве и не могут выехать из нее. После Вашего чудесного письма я послал Вам, временно, коротенький ответ. До сих пор ожидаю свободного часа, чтоб ответить на Ваше письмо, пока же шлю благодарность за него, за память и ободрения ¹. Страдания с ролью Брута поглотились волнениями о "Вишневом саде". Он пока не цветет. Только что появились было цветы, приехал автор и спутал нас всех ². Цветы опали, а теперь появляются только новые почки. Пьеса пойдет между 7 и 14 января. Только когда сбуду эту постановку, почувствую себя человеком. Правда, буду много играть, т. е. и в "Саде" и в "Цезаре", но сей последний мой мучитель пойдет тогда реже. Пять спектаклей "Вишневого сада" легче сыграть, чем один раз "Цезаря". Было много протестов в мою пользу по поводу исполнения мною роли Брута ³. Это удовлетворило меня до известной степени. Благодаря протестам стали слушать роль, что мне и надо. Успеха внешнего (о котором я и не забочусь) – никакого. Поклон Нестору Александровичу. Целую Ваши ручки. Жена и дети шлют поклоны.

 
   Преданный К. Алексеев
 

Сегодня играем "Цезаря" в 45 -и раз.

 

178*. О. Л. Книппер-Чеховой

 

12 февраля 1904

 
    Москва
 

Дорогая Ольга Леонардовна!

 

Если интересуетесь вопросом учреждения отделений Художественного театра в провинции ¹ ,- приходите завтра, в пятницу, на совещание, которое состоится у нас дома около 8 часов. Кажется, Антон Павлович собирался зайти.

 
   Преданный К. Алексеев
 

179*. И. А. Тихомирову

 

16 февраля 1904

 
    Москва
 

Дорогой Иоасаф Александрович!

 

Ходят упорные слухи, что Ваше дело, увы, продолжаться не может ¹.

 

Напишите: правда ли это? Если это правда, к сожалению,- напишите, что Вы предполагаете делать в будущем.

 

У нас начинается преинтересное дело. Окончательный его план задуман очень широко, а именно:

 

учреждается Товарищество на акциях провинциальных театров. Правление – в Москве. Репетиции весной, часть лета и осенью – в Москве. Художественныйтеатр оказывает делу всю ту помощь, которая в его средствах.

 

Набираются 3 труппы. Каждая из них готовит по 15 пьес. Итого 3 труппы, 45 пьес – разных.

 

Один режиссер не в силах поставить образцово такое количество пьес. Тут Художественный театр приходит на помощь. Весь его репертуар, макеты, планировки, гардероб может быть скопирован. В помощь к режиссеру труппы отпускается один из артистов или свободный режиссер, хорошо знающий пьесу. Все-таки такой артист, если он и не настоящий режиссер, может скопировать знакомую пьесу лучше, чем настоящий режиссер, плохо освоившийся с пьесой.

 

На долю каждого режиссера труппы выпадает самостоятельная постановка 5 пьес.

 

Общество снимает 3 провинциальных театра, приспосабливает их для всего репертуара 45 пьес, и труппы разъезжаются по своим местам. Сыграв свой репертуар – происходит перемещение трупп по городам и повторение каждой труппой своего репертуара. Итак, каждый город увидит 3 труппы и 45 пьес, очень хорошо поставленных. На репетиционное время все собираются в Москву – поближе к Художественному театру, чтоб от него опять набраться духа. Вот, в общих чертах, задача большого дела. К этой цели можно подойти не сразу, хотя бы потому что 3-х трупп собрать сейчас нельзя. Пока можно набрать одну труппу с очень хорошим женским персоналом и с посредственным мужским. Такую труппу мы и собираем. Если Вы окажетесь свободным – думаем поставить Вас во главе. Будущий год труппа будет сыгрываться и функционировать в Москве. Играть, конечно, другой репертуар, чем мы. Есть в виду несколько пьес – новых. Репертуар, вероятно, будет состоять из 5 пьес. Играть в Охотничьем клубе (самостоятельные благотворительные и клубные спектакли). Ездить по соседним городам на гастроли. Поездка постом по провинции с новинками сезона. Играть по фабрикам. Случись, что освободится какой-нибудь театр – взять его и гастролировать месяц там, сыграв весь репертуар.

 

Если бы был художественный большой успех, кто знает, может быть, удастся играть у нас утренники или играть в нашем театре, когда мы уедем в Петербург или в провинцию.

 

Ответьте: улыбается ли Вам этот проект? ²Согласились ли бы Вы взять предлагаемую Вам должность – главаря такой труппы (конечно, в том случае если Ваше теперешнее дело прекратится)? Какие Ваши материальные условия?

 

Как посмотрят на это дело наши милые ученицы, теперь – Ваши сотрудницы? Кто им заинтересуется и кто согласился бы вступить? Какие их условия?

 

Деньги на новое дело есть.

 

Главная задержка в мужской труппе. Можно ли набрать ее?

 

Жду ответа как можно скорее.Дело должно решиться на этих днях.

 

Поклон всем.

 
   Любящий и преданный
    К. Алексеев
 

1904 16/II

 

180*. М. Ф. Андреевой
 
19 февраля 1904

 
    Москва
 

Дорогая Мария Федоровна!

 

Я узнал с большой грустью о Вашем решении: уйти из своего театра ¹.

 

С неменьшей грустью я сознаю, что мои убеждения и советы теперь – неуместны и бессильны.

 

Мне ничего не остается более, как сожалеть и молчать.

 

Не примите же это молчание за равнодушное отношение к происходящему и верьте моему искреннему желанию, чтобы предпринимаемый Вами решительный шаг не принес Вам новых разочарований.

 
   Уважающий Вас и преданный
    К. Алексеев
 

19/II-904

 

181*. М. Ф. Андреевой

 
    Февраль (до 26-го) 1904
    Москва
 

Дорогая Мария Федоровна!

 

Долгое знакомство, почти дружба в прошлом, стремление к каким-то хорошим целям, все это, может быть, дает мне право выйти из нейтральной роли, принятой мною в силу многих обстоятельств.

 

Я, конечно, понимаю, что Ваш последний поступок – разрыв с прошлым без предупреждения и объяснения причин – ясно указывает мне то место, которое Вы назначаете мне в происходящем грустном событии. Тем не менее я решаюсь быть назойливым, принуждаю себя не считаться с самолюбием и очень болезненным чувством обиды.

 

Кто знает, может быть, мне удастся сказать какое-то слово, которое заставит Вас задуматься и предотвратить большое несчастье.

 

Я не говорю уже о здоровье. Специалисты и близкие Вам люди знают лучше меня, как им надлежит поступать. Я говорю только об искусстве. Наша роль в нем была исключительной. Мы взялись облагородить его, вырвать его из рук торгашей и передать тем, кому оно должно принадлежать. Наша деятельность получила общественное значение, ее признало общество и наградило нас таким положением, какого не достигал еще ни один артист.

 

Теперь Вы отрекаетесь от этого почетного положения, которому больше всего завидуют лучшие провинциальные артисты, и добровольно становитесь в их ряды. Неужели Вы перестали поклоняться прежнему богу и отреклись от своих идеалов?

 

Подумайте, на что Вы меняете Ваше теперешнее служение обществу?

 

С десяти репетиций играть лучшие произведения литературы или с трех репетиций – произведения пошлости и бездарностей? Играть в сезон по десять новых ролей? Это ли не профанация искусства. Посвящать свою жизнь профанации хороших созданий литературы или показывать публике произведения пошлости – разве это достойная Вас деятельность?

 

Ваш успех будет велик, но разве он удовлетворит Вас при таком сознании? Не деньги же Вас прельщают! Правда, за тот компромисс, которым преисполнена жизнь артиста, ему платят в провинции большие деньги. Тем менее он заслуживает уважения!

 

Недаром лучшая часть общества отвернулась от актеров и забыла театр. Вот почему артисты принуждены создавать себе славу рекламами, подарками в бенефис, портретами в витринах и на шоколаде и прочими орудиями нехорошей славы. Так создаются имена и положения в провинции. Когда люди выбирают себе это никому не нужное и вредное ремесло по нужде – это грустно, но извинительно, но нельзя по собственной охоте служить тому, что не уважаешь.

 

Вы, может быть, хотите облагородить провинцию. Почетная задача, но Вы не с того конца за нее беретесь.

 

Или, быть может, Вы пришли к убеждению, что наше дело испортилось? Отдайте же ему половину той энергии, которую Вы бесплодно отдадите провинции… Вы принесете больше пользы, чем попыткой очищать и высушивать гнилое болото. Спасите же себя! Оставайтесь служить обществу теми средствами, которые дала Вам природа. Даю Вам слово, что, пока Вы будете служить этой почетной цели, Вы не найдете человека преданнее меня.

 

В противном случае мы разойдемся в разные стороны, и я с большой душевной болью прощаюсь с Вами, сохранив самые лучшие воспоминания о прошлом и заранее оплакивая Ваше будущее.

 
   Ваш искренний доброжелатель
    К. Алексеев
 

182*. М. Ф. Андреевой

 
    20 марта 1904
    Москва
 

Дорогая Мария Федоровна!

 

Спасибо за Ваше доброе и искреннее письмо. Оно мне очень дорого. Я нуждался в нем для нравственной поддержки.

 

Не далее как этой ночью я воскрешал в памяти историю нашего знакомства, может быть, дружбы, и общей деятельности в театре. И много добрых воспоминаний, много хороших, благодарных чувств вызвали в душе эти думы. Но тем менее я мог мириться с тем, что Ваше последнее письмо, и особенно одна фраза в нем, завершат наше знакомство.

 

С этим я не мог бы примириться.

 

Сегодняшним хорошим письмом Вы вывели меня из того мучительного состояния, в котором я находился все это время, и я бесконечно благодарен Вам.

 

Теперь я буду верить в то, что Вы когда-нибудь поймете мое настоящее отношение к Вам; поймете, что мои чувства к Вам всегда были чисты и любовны и именно поэтому нередко выражались резко и страстно.

 

Спасибо Вам за прошлое и будьте счастливы.

 

До свидания.

 
   Преданный
    К. Алексеев
 

20/III-904.

 

183. Е. С. Зарудной-Кавос

 
    23 марта 1904
    Петербург
 

Глубокоуважаемая

 

Екатерина Сергеевна!

 

Спасибо за честь и внимание. С удовольствием буду позировать и сниматься для портрета, только бы нашлось время.

 

Имейте в виду еще одно обстоятельство. Я сбрил усы для Брута и похож на провинциального актера или на пастора. Боюсь, что такую физиономию не примут на выставку.

 

До скорого свидания.

 
   Уважающий Вас
    К. Алексеев
 

23/III-904.

 

184. А. П. Чехову

 

Т_е_л_е_г_р_а_м_м_а

 
    2 апреля 1904
    Петербург
 

Успех "Вишневого сада" у публики очень большой, несравненно больший Москвы. С третьего акта сильно вызывали автора. Знатоки восторгаются пьесой. Газетчики мало понимают. В труппе большой подъем. Я торжествую. Поздравляю ¹.

 
    Алексеев
 

185. Из письма к М. П. Лилиной

 
    Апрель 1904
    Петербург
 

…Конечно, жду не дождусь, чтобы ты приехала, так как очень скучно и сиротливо здесь, однако торопить тебя не хочу ¹ .Спектаклями не руководствуйся; как ни грустно, но пусть играет Косминская ². Главное, чтобы ты приехала здоровой.

 

Вчера просидел до 11 часов вечера у Донона с Качаловым, Вишневским и Стаховичем. Последний очень беспокоится о тебе и каждый день наезжает и справляется о тебе. Был длинный разговор о М. Ф. ³, и многое удалось выяснить Качалову. Разговор и он произвели хорошее впечатление ⁴. Сегодня днем был свободен и вел гигиеническую жизнь. Обедали у Кюба. Владимир Иванович и Екатерина Николаевна, Ольга Леонардовна и Вишневский. Вечером мы репетировали, я пробовал грим Брута в "Юлии Цезаре" – говорят, очень удачен. Голос уже сипит. Завтра обедаю у Котляревских, в воскресенье – у Чюминой ⁵. До скорого свидания…

 

186. Из письма к М. П. Лилиной

 
    15 апреля 1904
    Петербург
 

…Пишу тебе редко, так как ты знаешь, как проходит день на гастролях. Утром не дают одеться: 25 писем и посещений. Днем – днем сперва были репетиции, а теперь совещания о будущем театра и о будущем репертуаре; в 4 часа обед у Мухиной (кормят хорошо), потом спать, потом играть, и после спектакля чаепитие. Пока мы производим его вдвоем с Ольгой Леонардовной. Без тебя ужины прошлогодние не выходят, и все жильцы ждут тебя с нетерпением. Так тянутся дни за днями. Моя квартира вся в цветах, и я не знаю, как поддержать их до твоего приезда. Бертенсон прислал чудную огромную азалию, Бильбасовы прислали букет, Варшавские – яйцо из роз. Все это я передал Ольге Леонардовне. Успех "Цезаря" (и мой и театра) приблизительно московский. Мой грим удачен, и играл я недурно. "Вишневый сад" – успех и мой и театра гораздо больше, чем в Москве. Все очень ждут тебя и хотят итти на "Вишневый сад" для тебя – особенно интересуются тобой Бертенсоны, Зарудный, Нестор Александрович Котляревский, Чюмина и Чайковский, несколько авторов, Савина и много других. Оказывается, что здесь тебя любят и ценят гораздо больше, чем в Москве. Савина обворожила нас всех своей любезностью. Вчера смотрел ее в "Месяце в деревне". Приятное впечатление; много скрадено с нас ¹ .Очень рад, что Стахович едет в Москву; он расскажет тебе все про нас и театр. В общем я не устаю, но играть надоело. В последнем твоем письме ты не то обижаешься, не то тревожишься о моем молчании, – если это так, то прости. Я не знал, что мое молчание так отзовется на тебе. Когда я на холостом положении, то у меня пропадает всякая система, и время уходит бог знает на что. Встаю, то есть просыпаюсь, в 10 1/2 часов; еще не успеваю встать с постели – является кто-нибудь из населяющих мухинский дом: Качалов, Вишневский или со стороны: Немирович, Калужский и пр. Начинаются деловые разговоры. Наконец выпроваживаю их, умываюсь, одеваюсь и выхожу пить чай. Тут начинается наплыв: то письмо, то кто-то пришел по делу, или Ольга Леонардовна приходит поболтать. Так проходит до 2-х – 3-х часов. Вырываюсь, иду пешком, бреюсь или покупаю что-либо. Далее есть необходимые визиты, делаю их исподволь ежедневно, чтобы не застревать в Петербурге по окончании спектаклей. Кроме того, днем было до пяти-шести заседаний о будущих условиях пайщиков. Кроме того, идут разговоры и заказы макетов Суреньянцу для метерлинковского спектакля ².

 

Так проходит время до обеда. Когда играю, обедаю в 4 часа, сплю и еду на спектакль. После спектакля сходятся посетители дома на ужин. Сперва это делалось скромно: я, Ольга Леонардовна и Раевская. Теперь заходят и Качаловы. Очень редко Вишневский и один только раз Григорьева, Бутова и Калитович. Расходимся около 2 часов ночи. Когда я не играю, то приходится обедать вне дома: у Стаховичей, у Котляревских, у Чюминой; предстоят обеды у Озаровских, у Вейнберг, Бильбасовых, Варшавских и пр. В театрах был всего три раза. Теперь пишу тебе во время 3-го акта "Вишневого сада". При всем желании не дали мне заняться письмом днем. Вчера кончил Брута – чувствую себя свободным. Не могу сказать, что я устал, чувствую себя хорошо, но очень, очень скучно…

 

187. Из письма к М. П. Лилиной

 
    16 апреля 1904
    Петербург
 

…Сегодня начинаю день с твоего письма и боюсь, что меня перервут, тем более что сегодня день хлопотливый, но не утомительный, так как без Брута все легко. В 1 час заседание у меня в большом номере – об изменении вознаграждения Владимиру Ивановичу, в 3 часа – дебют Сазонова в театре – он играет Треплева и Яшу в "Вишневом саде". В 4 1/2 часа обед, как всегда, а вечером играю "Вишневый сад". Вчера после спектакля ужинали дома. Были Москвин, Качалов, Е. В. Гельцер, Александров, Ольга Леонардовна, Раевская и Григорьева. Очень хохотали на рассказ Вишневского и Книппер при воспоминании о происшествии третьего дня. После спектакля "Цезаря" решили отпраздновать окончание моей роли – Брута. Приехали домой – никакой закуски. Что делать? Итти к Кюба? Вишневский и Качалов пошли вперед, а я жду дам, чтобы провести их домом, так как из меблированных комнат есть ход к Кюба. Дамы собрались, и мы двинулись. Я уверен, что твердо знаю дорогу, – иду впереди по совершенно темным коридорам, за мной Раевская, Книппер, Нина Николаевна Литовцева. Идем тихо, чтобы не встревожить спящих жильцов. Когда поднялись до четвертого этажа, Ольга Леонардовна настаивает на том, что надо итти направо по коридору, в конце которого и находится дверь к Кюба. Я спорю, так как убежден, что эта дверь в следующем этаже. Я говорю с таким апломбом и веду их дальше с такой уверенностью, что все повинуются беспрекословно. Идем на следующий этаж. Долго шествуем по совершенно темному коридору и в конце его обретаем желанную дверь. "Вот видите!" – говорю я торжественно, указывая в темноте на нее, и уверенно отворяю… ослепительное освещение, и мы входим в w. с. {ватерклозет.}. Я до такой степени растерялся, что с болью глубоко вздохнул. Тут поднялся такой стон и вопль среди дам, что мы бежали вовсю по коридору, чтобы попасть скорее на лестницу и отсмеяться там. Стонали, охали, спустились в следующий этаж опять и шли по длинному коридору. Разбудили спящих. Они испуганно отворяли щелки дверей и отпускали нам вслед ругательства. Конечно, вчера вся труппа знала этот пассаж и с восторгом рассказывала знакомым и незнакомым. Этим подробным рассказом хотел повеселить и тебя в твоем одиночестве…

 

188. Из письма к М. П. Лилиной

 
    17 апреля 1904
    Петербург
 

…Получил твое письмо, которому очень обрадовался. Приезжай сюда, хотя бы на несколько деньков. Прими во внимание холодную осеннюю погоду рядом с теплыми весенними днями. Шубы не надо, но теплое и летнее пальто необходимы. Я не смел уговаривать тебя на эту поездку, так как ты нужна была детям. Рад, что доктора и ты считаете безопасным оставить их и полезным для тебя проветриться, – так в чем же дело? У тебя будет и спутник – Стахович, который 19-го или 20-го должен приехать сюда. Очевидно, твоя мама берется следить за детьми. Будешь ли ты здесь играть или нет – это зависит от твоего личного желания. На всякий случай захвати все необходимое для роли. Предупреждаю, что здесь тебе придется выдержать большую баталию: у тебя поклонников и поклонниц тьма тьмущая, и все ждут твоего дебюта ¹. Они пристанут с ножами к горлу, так как уже и мне они надоедают очень усердно. Сам же я без роли Брута свободен, буду играть через день и чувствую себя помолодевшим на несколько лет. Приезжай, так как ты здорова, а чувствуешь себя не совсем бодро от скуки. Только умоляю, устрой все нужное для детей.

 

Наступает, так сказать, время маленькой передышки: одолевают только знакомые и особенно интервью. Вот и сейчас вернулся от Чюминой. Кому-то заказана обо мне статья для истории театра, и вот у нее несколько лиц снимали с меня показания. У меня такое впечатление, что я вернулся от судебного следователя. Еще предстоит сеанс моей биографии. Лестно, но скучно. Сегодня я иду в Александрийский театр смотреть "Чад жизни" ²с Савиной, завтра Горький читает свою пьесу "Дачники"…

 

189. Из письма к М. П. Лилиной

 
    20 апреля 1904
    Петербург
 

…В воскресенье были в театре, так как Горький читал свою пьесу "Дачники". Он был не один, а со своими друзьями… Пьеса не произвела на нас сильного впечатления – может быть, мы ее невнимательно прослушали, буду читать ее один. Вчера я не играл и решил покончить с визитами. Поехал к Икскуль фон Гильдебранд, которые накануне поднесли мне венок с такой надписью, которую я поскорее спрятал: "Гениальному художнику, давшему сценическому искусству новую этику". Это не та Икскуль, которую ты знаешь, а какая-то шведская актриса, игравшая в Петербурге "Эдду Габлер" и потом вышедшая замуж за посланника ¹. Не застал их дома. Еду к Савиной, она больна и принимает меня в таком виде. Думаю, что обстановка была не без расчета; она и кокетничала и говорила много комплиментов, но напрасно – не действует. Тем не менее я засиделся у нее, заслушавшись ее рассказов о театре. Оттуда к Варшавским, так как они в среду едут за границу…