Старицкий М.. Молодость Мазепы

вскочила за перегородку.
Начали шарить и нашли под кучей лохмотья какую-то старуху, но кроме нее
никого не было.
- Куда девался молодой шляхтич? - спросила грозно Марианна, приставив
пистолет к груди старухи.
Последняя вздрогнула и прошептала что-то, показывая рукой на рот и уши.
- Глухонемая! - отступила в отчаяньи Марианна, опуская пистолет.
- Прикидывается! - заметил подозрительно Андрей^ - А вот мы попробуем
горячих угольев подсыпать ей за пазуху, - тогда посмотрим, заговорит ли?
Старуха сверкнула перепуганными глазами и задрожала.
- А если она действительно глухонемая, - продолжал Андрей, заметив
взгляд старухи, - так после опыта прикончим ее тут, хлопче, да и концы в
воду! Ну, а теперь принеси-ка поскорей сюда горяченьких угольев, там в
печке что-то варится у этой ведьмы.
Марианна сделала движение, но старуха не выдержала больше своей роли и
повалилась в ноги.
- Простите, мосцивые паны, простите, ясновельможные, - завопила она, -
приказали мне молчать, под страхом смерти приказали, - что ж мне старой,
беззащитной...
Так говори сейчас, куда ты упрятала молодого шляхтича, - топнул ногой
Андрей, - только говори правду, не бреши, иначе закату м тебя!
- Клянусь, что ни пощады, ни милосердия не будет! - глухо и зловеще
подчеркнула Марианна;
- Ох, не прятала я его, "не ховала", - завыла баба, - ушел он, "утик".
- Как? Куда? Я не отходила от дверей! - вскрикнула Марианна.
- Ей-Богу, "утик", чтоб меня гром убил, коли брешу, - шамкала и била
себя в грудь бледная, с распущенными седыми. волосами старуха, - вот и
платье его, а он надел кожух. .
- Так этот дед в кожухе был он, Тамара? - перебила бабу, задыхаясь от
волнения, Марианна.
- Он, он самый!
Марианна, как подстреленная птица, опустила руки; пистолет выскользнул
и упал на землю; Андрей окаменел... Вдруг сверкнула ослепительная молния и
страшный, сухой удар грома потряс корчму и оглушил всех...
Оцепенение, впрочем, длилось недолго.
Андрей прервал его первый:
- Эту ведьму, во всяком случае, нужно допытать хорошенько; словам ее
веры давать нельзя... она, шельма, умеет прикидываться и способна на
всякие чертовские штуки! Слушай, - пристукнул он грозно ногой валявшейся у
ног старухе. - Если ты мне не откроешь места, где прячется этот шляхтич,
если не укажешь тропы, где искать его, то я тебя познакомлю с такими
муками, с таким "катуваньем", каких вряд ли и в пекле найдешь! Встань, -
толкнул он ее под бок сапогом, - и отвечай на все мои вопросы, да только
говори правду! Пане "джуро"! - обратился он к Марианне. - Принеси-ка на
всякий случай блестящих угольков, да оставь свой кинжал. Джура исполнил
просьбу своего товарища.
Сверканье молний между тем усиливалось и раскаты грома с резкими,
ошеломляющими ударами учащались. Баба завыла и распростерлась на полу.
- Не вой! - крикнул Андрей. - А говори, куда ездит этот ряженый
шляхтич?
- Не знаю... ой, не знаю! Чтоб мои дети и внуки...
- Цыть! У тебя - карги и детей "чортма"! А вот уж это ты знать должна,
- часто ли он к тебе ездит?
- Прежде редко... Был... давно., а потом чаще стал... недели две тому
назад...
- Как раз в то время, когда выехал Мазепа из Гадяча, - вставила нервно
Марианна.
- Ну, а отсюда отправлялся надолго?
- На другой день возвращался к вечеру, либо на третий день рано.
- Ага! Стало быть, он ездил почти двое суток... одни туда, одни
назад... значит, миль за пять отсюда.
- Если там не сидит долго, - поправил джура.
- Верно. Значит, миль от трех до пяти. Но ты, ведьма, скажи, куда он
именно ездит? Не знаешь? Ведь ты с ним, подлая, в стачке?.. Ну, где он?
- Не знаю, ой, не знаю... Пропади я пропадом.
- И пропадешь, - подтвердил хладнокровно Андрей. - А ну-ка, джуро, -
пригласил он Марианну. - Всыпь ей этого червонного золота за пазуху.
Марианна поднесла к лицу старухи раскаленные угольки в миске.
- Ой, "рятуйте"! - завопила та и повалилась в ноги, корчась и судорожно
ударяя себя в грудь кулаками. - На Бога не знаю, на всех святых не знаю!
Видела только, что он в ту сторону ездит, на "пивничь!"
- Пожалуй, что и не знает, - шепнула Марианна.
- А что же он все на одном коне ездит, или переменяет, или пешком
отсюда ходит? - выпытывал все у старухи Андрей, подчеркивая каждую фразу и
тряся ее за подбородок рукой.
- Меняет коня! - выкрикивала по слогам баба.
- А вот мы это проверим сейчас... Вот "лихтар" стоит; зажги его! -
указал он Марианне на стоявший на столе фонарь.
В комнате было совершенно темно, мигали только окна зловещим огнем,
словно у мертвеца открывались глаза, да дождь с возрастающим шумом и
звяком бил в пузыри и уцелевшие стекла.
Марианна зажгла с трудом фонарь, выдув сначала из углей и пакли огонь,
и вышла с ним в сени; а Андрей запер старуху в комнате и отправился вслед
за Марианной.
Защелкнув на засов выходную дверь, они под проливным дождем перебежали
двор и остановились под навесом. Кони их стояли, привязанные к яслям, а за
ними в углу действительно находился и гнедой "румак" Тамары, только без
седла. Андрей осмотрел все закоулки под навесом - седла не было. Очевидно,
что Тамара не взял бы, идя пешком, с собой седла, а оседлал им, конечно,
другого коня. Марианна нашла и следы, где стоял и другой конь, и даже куда
он вышел, - в противоположную сторону от входа в навес, по направлению к
лесу. Бросились наши путники с фонарем по этим следам и заметили, что они
за навесом были оттиснуты глубже; по всей вероятности здесь Тамара вскочил
уже на коня и усилил своей тяжестью оттиск. Следы довели Андрея и Марианну
почти до опушки леса, обозначив ясно направление пути; но ливень смывал их
и заливал целыми озерами. Дальнейшие поиски были невозможны; как они ни
защищали фонарь, а дождь и порывы ветра его погасили и они, промоченные
вконец, должны были возвратиться в корчму. Много труда стоило раздуть
снова фонарь, но когда осветил он эту ободранную корчму и "кимнати", то, к
величайшему изумлению наших путников, ведьмы-старухи уже не было ни в
корчме, ни в "кимнате", ни в сенях: она как-то сумела отбросить крючок,
запиравший двери снаружи, и выйти в сени. Но здесь наружная и единственная
дверь до прихода их была запертой; разве в темноте эта ведьма как-либо
проскользнула. Осмотрели тщательно сени и заметили, что за высоким
"дымарем" был ход на чердак.
Андрей первый взлез по нем и хотел было остановить Марианну, но та была
уже возле него. j
- Здесь-то я и нужна, - сказала она тихо, - ведь может быть и засада?
С фонарем в одной руке и с пистолетом в другой медленно поднималась она
вперед, освещая Андрею путь; таким образом, со всеми предосторожностями
осмотрели они шаг з©шагом чердак. Ничего на нем особенного не было, кроме
домашней рухляди, веников, лука и небольшой кучки картофеля; только в
одном углу, под каким-то хламом, нашли они спрятанный татарский халат, а
под ним дорогой ятаган и "машугу" (род кистеня большого размера).
- Ото! Вот еще что припасено у старой карги! - вскрикнул Андрей,
рассматривая оружие. - Любопытно знать, Тамарки ли это вещи, или ее самой?
- Любопытнее всего знать, куда девалась эта чертовка, - возразила с
досадой Марианна, - не провалилась же она в пекло?
Снова обшарили весь чердак и нашли-таки в одном месте небольшое
слуховое окно, вроде прорванной дыры в соломенной крыше. Андрей просунул
голову в это отверстие, осветил фонарем крышу и увидел, что к низкой
стрехе была приставлена со двора лесенка.
- Вот куда она, каторжная, ушла, - через "стриху"! - догадался он и
начал посылать по адресу ушедшей всевозможные ругательства и проклятия.
- Замолчи, - остановила его Марианна, - этим дела не поправишь... а вот
опять прозевали и бабу! Везде-то мы, Андрей, с тобой зеваем да "гав
ловым"; плохие, видно, разведчики мы, или этим извергам помогают все
пекельные силы!
Раздраженная неудачами, убитая отчаяньем, опечаленная безвыходным
положением, возвратилась Марианна в корчму и, словно угрюмая ночь, села
молча в дальнем углу. Андрей не посмел отозваться к ней ни одним словом,
сознавая, что он ничего не мог и придумать, что могло бы хотя
сколько-нибудь прояснить мрачное настроение ее духа; он только усердно
начал подбрасывать в печку хворост, стараясь развести большой огонь, чтобы
хоть немного высушить промокшую одежду и согреть окоченелые члены...
Гроза давно прошла, только изредка сверкали ослабленным блеском
зарницы; но дождь не переставал: из бурного, порывистого ливня он перешел
в мелкий частый и зарядил на всю ночь. В корчме было угрюмо и тихо; шумел
только в окна однообразно, тоскливо дождь да потрескивали в печке тростник
и валежник, вспыхивая по временам более ярко и выхватывая из темноты
мрачное лицо Марианны, с устремленным неподвижно в дальний угол глазами.
Андрею, наконец, надоело возиться с растопкой печи; он отошел от нее, сел
на лаву, облокотился локтями на стол и свесил на приподнятые руки свою
буйную голову. Какой-то неясный туман бродил в ней, но в сердце он
чувствовал тупую, щемящую боль. Длились тяжелые минуты гробового,
прерываемого лишь подавленными вздохами, молчания.
Вдруг вдали послышался словно топот. Андрей и Марианна вздрогнули,
насторожились. Удручающее настроение сменилось пробудившимся возбуждением
и отчасти тревогой. Топот усиливался; очевидно было, что несколько
всадников, а то и отряд приближались быстро к корчме.
- Не стражники ли Тамары? - произнес, словно сам к себе, Андрей;
поднявши голову и прислушиваясь к возрастающему шуму: - Полсотни будет...
и с той стороны, от Гадяча.
- Слава Богу! - воскликнула Марианна. - Мы от них доведаемся, куда
отправился Тамара, или через них выследим.
- Но как они, эти Тамаровские псы, нас самих встретят? Не распорядиться
ли заблаговременно?
- Вздор! - оборвала резко Марианна. - Не прятаться ли посоветуешь?
- Не за себя я... - вздрогнувшим голосом отозвался Андрей.
В это мгновение с шумом отворилась входная дверь, и на пороге ее
показался мокрый Варавка.
Подавленные фатальным стечением обстоятельств, наши путники и забыли
совсем про своего друга, которому поручили сами поспешить с оставшимся за
Гадячем отрядом за ними, по направлению Ромненской дороги.
- Варавка! Дорогой наш пан лавник! - воскликнули Андрей и Марианна,
схватываясь с места и протягивая ему радостно руки.
После торопливой передачи Варавке всех неудач и какого-то фатального
преследования судьбы, приступили они к обсуждению дальнейших мероприятий.
В темную, осеннюю, дождливую ночь нечего было и думать куда-либо
двинуться: и лошади, и люди были до нельзя изнурены, темень стояла
страшная, частый дождь увеличивал еще слепоту ночи.
- Ничего, друзья мои, не поделаешь; ночь придется провести в этой
корчме, а к рассвету и дождь, вероятно, уймется, и видно будет тропу... Да
ведь и он, бестия, где-нибудь поблизу ночует в пещере, либо землянке, не
поедет же он в такой ливень, хотя бы и на черте!
- Да, да, - обрадовалась Марианна, - мне это не приходило в голову: я
уж думала, что он за ночь сделает миль шесть и что мне не удастся его
догнать, хоть бы и наскочили на его след.
- Не унывай, панна полковникова, - подбадривал старик, - вот, как
только начнет светать, так и двинемся, и не уйти ему, моя ясочка, как не
уйти волку от стаи добрых собак.
- Я в этом уверен, как в завтрашнем дне, - заговорил наконец и Андрей,
оживший от перемены настроения духа Марианны, а последняя действительно
ободрилась как-то сразу; в глазах ее загорелись прежняя энергия и надежда;
на лице вспыхнул живой румянец.
- Так до утра! - согласилась она и видимо успокоилась. - Только как же
мы утром двинемся? Нужно все это обдумать теперь же.
- А вот как, - подал мнение Андрей. - Конечно, все отправимся этим
лесом, придерживаясь "пивничной" стороны; ведьма, в виду пытки, сказала
тогда правду и следы коня подтвердили ее слова. Нас здесь двадцать четыре
человека; так разделимся мы на четыре ватаги, по шести человек: ватага от
ватаги на двое "гонив", а каждая ватага тоже рассыпется по одиночке, лишь
бы не терять друг друга из глаз. Тогда мы захватим пространство вширь
почти на милю и двинемся облавою вперед, и я даю голову на отсечение, что
зверь не уйдет!
- Чудесно, чудесно придумал, пане лыцарю, - закивал головой довольный
Варавка, - так и сделаем; а начальников, предводителей на каждый отряд
найдется: вот нас три... да еще бунчуковый товарищ...
- А атаман Безродько? Забыли? - отозвался Андрей. Обидеть этого
славного воина грех... а я бы лучше в есаулы панне полковниковой...
- Панна полковникова не нуждается в помощниках и услужниках, -
улыбнулась Марианна, - но в знак того, что я прощаю тебе, пане, все
промахи, я согласна... Только вот что, - заговорила она серьезно, - меня
смущает одно обстоятельство: что, если здешняя ведьма, ускользнувшая из
рук по нашей оплошности, бросилась в убежище Тамары и сообщила о розысках
за ним, о погоне?.. Ведь он тогда бросится в другую, противоположную
сторону, и все наши замыслы пропадут, а мы опять останемся в дурнях!
- Да, да... вот это действительно, - развел руками Варавка. - Этого
никогда быть не может, - воскликнул уверенно Андрей. - Тамара не такой,
чтобы свои планы и свои тайники доверять глупой бабе, и, клянусь Богом,
что она сидит в каком-либо погребе или в яме, думая только о своем
спасении, а не об интересах Тамары.
- А что думаете, и это верно! - согласился с Андреем Варавка.
- Положимся во всем на Бога, да и конец, - заключила Марианна. - А
теперь позаботимся о наших товарищах, да и сами хоть минутку соснем.
До рассвета поднялась вся команда. Сделали последние распоряжения и,
разделившись на четыре группы, ободренные и веселые, все тронулись по
принятым направлениям и скоро скрылись в лесу.



LIII

Дождь уже не шел; небо прояснилось от разорванных прядями туч, обещая
тихий и светлый день, но воздух полон был резкой сырости, и густые ветви
дерев постоянно обдавали путников холодным дождем. В лесу же было пока
совершенно темно и нужно было пробираться без пути шагом, рискуя каждое
мгновение или напороться на какой-либо сук, или угодить в какую-либо
"колдобыну" или в овражек. Лужи в иных местах были так глубоки, что
приходилось бресть в них коням по брюхо. Но через час, через два
совершенно рассвело, и верхушки деревьев зарделись ярким румянцем. Лес
весь осветился золотистым блеском и ожил; но, несмотря на это, трудно было
прибавить шагу коням, так как лесная чаща становилась все гуще, а прямого
направления пути совершенно нельзя было держаться.
Уже время клонилось к вечеру, когда наши путники выбрались из этого
бесконечного леса, выбрались и очутились в совершенно пустынной местности,
на которой во всю ширь горизонта не было видно не только никакого жилья,
но и ни одного человека - ни пешего, ни конного... Куда девались соседние
команды, Андрей и Марианна не могли понять, но их не было и следа. Они
послали направо и налево вдоль леса разъезды, но и разъезды не принесли им
ничего: степь была ровна и гладка, как скатерть, но на этой пожелтевшей
скатерти, покрытой во многих местах блестящими пятнами озерец и луж, не
было видно ни одного движущегося человеческого существа. Прождавши еще
несколько времени, Марианна решилась, наконец, двинуться вперед наугад.
Разъехавшись на известное расстояние, но не теряя из виду друг друга,
путники припустили крупной рысью коней, чтобы успеть пробежать степью мили
полторы, две и успеть отыскать к ночи какое-нибудь жилье.
Эта безлюдная степь, это исчезновение соседних команд навели опять на
душу Марианны тяжелые думы: очевидно было, что они снова сбились с пути и
выехали в другую сторону леса. Тоска и приступы отчаяния сжимали ей
сердце, а неизвестность раздражала до бешенства. Марианна горячила своего
коня, пускала его вскачь, взлетала на небольшие пригорки, чтобы окинуть
взором окрестность, но глаз ее, кроме неизменной глади да ближайших
спутников, не находил ничего нового.
Заходило уже солнце кровавым шаром, окрашивая ярким багрянцем часть
горизонта, а никакого жилья еще не встречала Марианна; степь, впрочем,
стала немного волнистей, и в некоторых местах показались растущие в
одиночку деревья. Хотя конь Марианны и шел еще бодро, игриво, но он покрыт
был уже клочками густой пены и тяжело дышал; легкой рысью спускался он по
широкой отлогости балки, где неясно виднелась при наступающих сумерках
какая-то заросль. Марианна безучастно глядела вперед, обводя усталыми
глазами силуэты деревьев, как вдруг она заметила, что среди них легкой
синей струйкой подымался дымок, - она вздрогнула, ударила шпорами коня и,
выстрелив из пистолета для сигнала товарищам, помчалась вихрем к этому
спасительному дымку. На ее выстрел раздались издали еще два-три ответных
выстрела. На этот раз ей опять посчастливилось. Среди небольшой группы
деревьев стояла хата, а на пороге ее замерла перепуганная выстрелами
молодая еще женщина.
- Не заезжал ли сюда, молодица, - огорошила ее сразу вопросом Марианна,
не слезая с коня, - молодой всадник, с маленькими закрученными усиками в
крытом кожухе?
- Заезжал, пане, - ответила молодица дрожащим от перепуга голосом.
- Боже мой! Где же он? Давно был? Куда поехал?
- Да был не так что и давно, под полудень, а поехал он туда прямо на
"гайок", что мерещится вдали пятнышком... Так.. так... молодой, в белом
кожухе, а одежа на нем шляхетская, дорогая...
- Спасибо тебе! - вскрикнула охваченная восторгом Марианна и бросила
несколько золотых к ногам растерявшейся вконец хозяйки.
Послышался топот; это съезжалась на зов своей атаманши команда.
- Напала на след, едем сейчас в погоню! - обратилась к показавшемуся
Андрею смеющаяся от радости Марианна.
- Где, куда? - остолбенел тот.
- За мной! - скомандовала, вместо ответа, Марианна, пришпорив своего
коня, и пустилась вскачь по указанному молодицей направлению. За нею
понеслись вслед и ее спутники.
Медно-красный, слегка приплюснутый месяц подымался над горизонтом и с
каждым мгновением освещал больше и больше окрестность. Марианна ехала по
ясно отпечатавшимся на влажной почве следам, которые впрочем чем дальше,
тем становились слабее, так как полоса дождя видимо здесь близко
кончалась, но "гайок" был уже недалеко, а след вел на него: только перед
самым ним след вдруг совершенно исчез, или стал незаметен; но искать его
было некогда.
Путники переехали небольшой "гайок" и понеслись дальше. Потянулись
какие-то овраги и глубокие балки, покрытые мелким кустарником. В каждую
такую балку заезжали наши путники и, проскакав ее вдоль и поперек,
продолжали путь дальше.
Месяц стоял уже высоко и серебристым светом обливал всю окрестность; но
нежные переливы его тусклого света все-таки не могли смягчить какого-то
дикого характера царившей кругом глуши.
Дорога, или лучше сказать, единственно возможный проезд среди излучин
оврагов, рытвин и перелесков, становилась чем дальше, тем более неудобной.
Переехали путники еще какую-то речонку вброд, поднялись на крутой берег и
за ним потянулась вновь пустынная неприютная равнина.
Разъехавшись снова на известное расстояние, шесть путников двинулись по
этой равнине с удвоенной внимательностью, но совершенно уже без пути,
наугад. Марианна и до переезда через реку почти не говорила, а теперь она
умышленно отъехала подальше от Андрея, боясь, чтобы тот не нарушил
молчания. Расположение ее духа становилось мрачнее и мрачнее: неожиданная,
счастливая находка места стоянки Тамары подняла было сразу в ней всю
энергию и зажгла уверенность и надежду, что враг будет настигнут
немедленно; но с исчезновением следов его коня, с потерей за лесом всякой
путеводной нити, надежда ее рассеялась и погасла среди диких, безлюдных
пространств, а вместо нее закралось в душу отчаяние. Ничего .почти не
делая и не соображая, панна полковникова ехала машинально, без цели,
куда-то в туманную, безмолвную даль, давившую ее своим мертвым
однообразием. Усталый конь ее не чувствовал ни шпор, ни удил, то бежал
ленивой рысцой, то шел даже шагом. Луна стояла почти в зените. Время было
за полночь.
Углублясь в самое себя, Марианна не заметила, как конь ее пошел словно
бы под гору и зачастил рысью; но когда он неожиданно остановился и как-то
особенно захрапел, обнюхивая с тревогой воздух, она вдруг очнулась,
натянула удила и осмотрелась. Местность представляла чуть заметную
котловину, с какой-то зарослью, вырисовывавшейся темными пятнами в
глубине; справа и слева двигались к ней две тени; в них Марианна угадала
своих спутников и ободрилась, а ободрилась главным образом тем, что не
сбилась с пути и удержала взятое направление. Она ударила "острогамы"
коня, и благородное животное двинулось вперед, но не покорно, а с какой-то
мятежной горячностью, то бросаясь в сторону, то подымаясь на дыбы.
При приближении к зарослям Марианне почудились какие-то странные звуки:
они походили не то на храп, не то на какое-то ворчанье. Она насторожила
свой слух, но конь не стоял, не давал ей прислушаться, а метался и пятился
назад, приседая на задние ноги. Больших усилий стоило ей сдвинуть его с
места, да и то конь рванулся только тогда, когда и другие всадники к нему
подскакали. С пистолетом в руке, с кинжалом в зубах вылетела первой
Марианна на небольшую прогалину, казавшуюся белым пятном среди темных
кустов. При ее появлении несколько теней шарахнулось испуганно в ближайшие
кусты; но большинство их осталось неподвижными пятнами на всем протяжении
этой площадки. Марианна всмотрелась в эти пятна и ужас оледенил ее члены:
перед ней в беспорядке лежали полуизглоданные, полуразложившиеся тела
убитых...
Подъехали ближайшие спутники и начали осматривать эти трупы. Оказалось,
по сохранившейся одежде и оружию, что меньшая часть их были казаки, а
большая - московские стрельцы; очевидно было, что московский отряд, по
всей вероятности многочисленнейший, напал на небольшую кучку казаков и
истребил ее в неравной битве до единого.
- Это бывший отряд Мазепы, - произнесла глухо Марианна, оглядывая с
гневом эту страшную картину.
- Да, - согласился Андрей, - я вот по этому несчастному, - указал он на
один обезглавленный труп, - узнаю, что это была команда Мазепы. - Еще в
замчище пана полковника поразил меня его странный наряд - желтые штаны и
зеленый жупан с синим поясом... вот они, видите?.. Покойник был не простой
казак, а приближенный Мазепы...
- Нет сомнения, что это отряд Мазепы, - продолжала после некоторой
паузы убежденно Марианна, - и нет сомнения, что Тамара действовал через
воеводу и от него получил отряд для поимки Мазепы. Вот почему он и в
Гадяче сейчас же, после нашего ухода, бросился не к гетману, а к
воеводе... Но Мазепа жив, его пощадили в этой резне... Смотрите, ни на
одном трупе нет такой блестящей, роскошной одежды, какую носил посол
Дорошенко, да и спешный выезд Тамары убеждает меня тоже, что он жив; но
вместе с тем он доказывает и то, что Мазепу и не думали доставлять в
Гадяч, а порешили сразу отправить в Москву. Тамара и бросился, вероятно,
задержать его высылку, так как мое предсказание сулило ему всякие блага
лишь при одном условии, чтобы и Мазепа был с ним.
- Все твои думки совершенно верны, - подтвердил мнение Марианны Андреи,
- только вот что: коли Тамаре нужно было поторопиться "перейняты" Мазепу,
то ему следовало удариться сразу на Московский шлях, а не делать крюка.
- Об этом я и думала, - сказала Марианна, - но вероятно какое-то
обстоятельство задержало высылку Дорошенковского посла: либо он ранен был
и так сильно, что хворого везти не решались, либо сам воевода хотел с него
снять здесь на месте допрос... Во всяком случае я убеждена, что Мазепа
находится до сих пор в том же самом заточении, в какое он попал после
этого разгрома... и заточение это должно быть, по-моему, где-то недалеко
от этого кладбища; вот потому и Тамара сюда отправился.
- Так-то так, панна полковникова, - заметил печально Андрей, - но где
искать его? Ведь он может быть и там, и там, - кругом... В какую же
сторону броситься?
Все призадумались. Броситься наугад, - значило не только отдаться
случайности, но потерять совершенно и этот центр, и остальных сотоварищей.
- Вот что пока пришло мне в голову, - заговорила снова Марианна, - ведь
наверное от большого отряда конного остались какие-нибудь следы, куда он
удалился; по этому направлению я и двинусь; а вам всем советую остаться
здесь и подождать других наших команд, даже послать четырех наших казаков
на розыски их, а когда соберетесь все вместе, тогда и двинетесь отсюда же
на четыре стороны поискать какого-либо хутора, либо укрепленного наскоро
городища.
Все согласились с мнением Марианны; один только Андрей стал просить,
чтобы она одна не ездила, и получил разрешение сопровождать ее.
По обеим сторонам за прогалиной тянулся кустарник, достигавший вышиною
почти человеческого роста, а потому при лунном освещении решительно не
было возможности рассмотреть чьих-либо следов.
Андрей с Марианной объехали кругом по опушке весь этот оазис, но и на
окружности его не было ими замечено ничего. Удаляться при таких
обстоятельствах вглубь было бы полным безрассудством, а потому Марианна,
хотя и с крайним нетерпением и досадой, но должна была подчиниться советам
Андрея. Они возвратились снова к оставленному кладбищу и нашли своих
товарищей безмятежно спящими подле трупов. Расседлав и спутав своего коня,
Марианна тоже прилегла, положивши голову на седло, чтобы хоть размять свои
кости и дать некоторый отдых усталому телу.
При утреннем солнечном свете вся команда принялась разыскивать следы