Страница:
Подъехали к крыльцу "Гарцующего пони" - а там вроде бы все было как
всегда, и светились нижние окна из-за багровых штор. Они подергали звонок,
дверь приотворилась, выглянул Ноб, увидел их под фонарем и заорал:
- Господин Наркисс! Сударь! Они воротились!
- Ах, воротились? Ну, я им сейчас покажу! - Это послышался голос
Наркисса, и сам он тут же появился с дубинкой в руке. Но, увидевши их,
застыл, и яростная гримаса на лице его сменилась изумленным восторгом.
- Ах ты, Ноб, ах ты, дуралей шерстолапый! - крикнул он. - Ты что,
старых друзей не узнаешь, не называешь? Всполошил меня без толку, олух, а
сам знаешь, какие нынче времена! Батюшки, ну и ну! И откуда же вы такие? Да
я уж с вами навсегда распрощался, хорошенькое дело, ушли в пустошь с
Бродяжником, ай да ай, а кругом, понимаешь ли, всякие Черные рыщут. Ну как
же я рад вас всех видеть, и Гэндальфа в особицу. Да заходите же, заходите!
Комнаты что, те же самые? Свободны ваши комнаты; да и то сказать, все почти
комнаты нынче свободны, чего уж там, сами увидите. Насчет ужина сейчас
постараемся, мигом, только вот у меня с прислугой-то нынче... Эй ты,
Ноб-телепень! Скажи Бобу... ну да, забыл, Боб теперь со своими ночует на
всякий случай. Одним словом, Ноб, эй ты, чтобы развели лошадей по стойлам:
ну да, ты-то, Гэндальф, своего сам отведешь, а то кого он послушается.
Красавец, я тогда еще говорил, что какой красавец, да вы заходите! Заходите
и будьте как дома!
Наркисс вроде бы и сыпал словами по-прежнему, и так же деловито
суетился. Однако же постояльцев у него, может, и совсем не было, тишина
несуразная; только из Общей залы доносились немногие приглушенные голоса.
Лавр нес две свечи, и виднелось его лицо - увядшее и угрюмое, не то что
прежде.
Они шли за ним по коридору к тем комнатам, что занимали в страшную ночь
год с лишним назад. Им было грустно: старина Лавр недоговаривал, а дела-то у
него, видно, шли плоховато. Но они пока что помалкивали, ждали, что будет
дальше.
И дождались: господин Наркисс собственной персоной явился к ним после
ужина проверить, все ли хорошо. А все было очень даже неплохо: как там дела
ни шли, а пиво и съестное в "Пони" хуже не стали.
- Нынче вечером в Общую залу я вас, само собой разумеется, не буду
приглашать, - сказал он. - Вы же устали, а там и народу-то сегодня совсем
немного - бывает. Но коли вы мне уделили бы с полчасика перед сном, ну так,
для разговору, оно бы и неплохо, да и заснется лучше.
- Вот-вот, - сказал Гэндальф, - тебя-то мы и ждали. За нас не волнуйся,
мы не так чтоб уж слишком утомились, потихоньку ехали. Правда, промокли,
продрогли и проголодались, но это, спасибо тебе, позади. Присаживайся! Нам
бы немного трубочного зелья, мы бы тебя расцеловали.
- С чем плохо, с тем плохо, - причмокнул Наркисс. - Большая нехватка, у
нас теперь только и есть, что сами растим, а это пустяк пустяком. Из
Хоббитании нынче ни тебе листика. Ну, я уж покопаюсь в закромах-то, авось
найдется.
Нашлась пачка неразрезанного табака, пятерым курильщикам на день-два.
- Южнолинчский, - сказал Наркисс. - Это у нас самый лучший, но куда ему
до южноудельского, я и всегда так говорил, хотя вообще-то Пригорье ничуть не
хуже Хоббитании, я, конечно, извиняюсь.
Его усадили в большое кресло у камина, Гэндальф сел напротив, а хоббиты
между ними на табуреточках. Разговаривали они отнюдь не полчасика, и уж
новостей господину Наркиссу хватило с избытком; впрочем, и он в долгу не
остался. От их рассказов Лавр попросту опешил: ни о чем подобном он в жизни
не слыхивал и лишь твердил как заклинание: "Да не может быть!" - на разные
лады.
- Да что вы говорите, господин Торбинс - или, простите, господин
Накручинс? Все-то у меня в голове перекру... перепуталось. Да вы шутить
изволите, господин Гэндальф? Батюшки-светы, ушам не верю! И это в наши-то
времена? Ай-яй-яй!
Наконец настал его черед: ему тоже было о чем порассказать.
Оказывается, хозяйничал он с горем пополам - да что там, честно говоря, все
из рук вон плохо.
- К Пригорью никто нынче и близко не подъезжает, - сказал он. - А
пригоряне сидят по домам, замкнувши ворота на двойные запоры. А все почему:
все из-за тех чужаков, из-за отребья, которое - может, помните? - понабежало
в Пригорье Неторным Путем год назад. Потом их стало как собак нерезаных.
Всякие там были, конечно, были и бедолаги обездоленные, но все больше народ
опасный, ворье и головорезы. И ведь у нас в Пригорье - это у нас-то в
Пригорье! - поверите ли, до драки дошло. Честное, скажу вам, слово, дрались
не по-здешнему, а сколько народу убили, и убили до смерти. Да вы же мне не
поверите!
- Поверю, поверю, - сказал Гэндальф. - Много ли народу погибло?
- Трое и двое, - отвечал Наркисс, разумея отдельно людей и хоббитов. -
Убили беднягу Мэта Бересклета, Разли Яблочка и коротыша Тама Деловика
из-за Горы, а заодно, представьте себе, Вилла Горби с дальних склонов и даже
одного Накручинса с Пажитей - вот такие были мужики, очень их не хватает. А
Бит Осинник и Горри Козельник, который стерег Западные Ворота, - эти
переметнулись и с теми убежали: скажу вам по секрету, они-то их наверняка и
впустили. В смысле когда была драка, в ту ночь. Потому что им еще раньше
было сказано: давай отсюда - и пинка на прощанье, ну как то есть раньше, еще
до Нового года, а драка была, точно говорю, в новом году, как раз снегу
навалило.
Ну и пусть бы их, ладно, живут себе и живут с лиходеями, где там они
живут - в Арчете или в северной пустоши. Прямо как не сейчас, а тыщу лет
назад, расскажи - не поверят. В общем, по дороге не проедешь ни туда, ни
сюда, и все на всякий случай спозаранку запираются. А вдоль ограды, конечно,
ходят сторожа, и возле ворот стоят заставы - это по ночам-то.
- Скажите пожалуйста, а нас никто не тронул, - удивился Пин. - И ехали
мы медленно, и не остерегались. Ничего себе, а мы-то думали, что все
безобразия позади.
- Ох, господин Перегрин, не позади они, а впереди, - вздохнул Наркисс,
- вот ведь беда-то. Это, знаете, немудрено, что они к вам не подступились.
Еще бы: тут тебе и мечи, шлемы, и щиты, и вообще. Впору бежать да прятаться:
я и то малость струхнул, как вас увидел.
Так вот оно что! Дивятся-то вовсе не чудесному их возвращению, а их
диковинному виду. Сами они привыкли к воинам в ратном доспехе, и невдомек им
было, что из-под их плащей сверкали кольчуги, на головах были причудливые
гондорские и ристанийские шлемы, щиты украшены яркими гербами и что у себя
дома они выглядели опасными чужестранцами. А тут еще Гэндальф в белом
облачении и шитой серебром синей мантии, с длинным мечом Ярристом у бедра,
верхом на огромном сером коне.
Гэндальф рассмеялся.
- Ну-ну, - сказал он, - если они попрятались от нас пятерых, то
видывали мы врагов и пострашнее. Стало быть, нынче-то ночью можете спать
спокойно.
- Да вы же сегодня здесь, а завтра там, - вздохнул Наркисс. - Чего ж
бы, конечно, лучше, коли б вы у нас погостили. Мы ведь к таким делам
непривычные; опять-таки, говорят, и Следопыты эти все куда-то подевались.
Правду сказать, в долгу мы перед ними, зря языки чесали. Да и не только
грабители нас донимают: с ними мы бы еще, может, как-нибудь управились.
Волки зимой завывали у самой ограды. А в лесах завелись какие-то черные
твари, привиденья не привиденья, про них и подумать-то страшно, аж зубы
клацают. Короче, живем лучше некуда, извините за прямоту.
- Да, хорошего мало, - согласился Гэндальф. - В этот год в Средиземье
едва ли не всем худо пришлось. Но теперь прочь унынье, Лавр! Общая беда вас
лишь краем задела, и я очень рад, что не прихлопнула, а могла. Настают,
однако же, иные, добрые времена - таких, может статься, ты и не упомнишь.
Следопыты возвратились, мы ехали вместе с ними. Главное же, любезный мой
Лавр, - Государь вернулся на трон, и он вас в обиду не даст, скоро сам
увидишь. Скоро Неторный Путь станет торным, поскачут гонцы во все концы, а
уж на север тем более, в Глухомани изведут нечисть, да и самой Глухомани не
будет, распашут ее пришельцы. Наркисс недоверчиво покачал головой.
- Проезжих побольше - это я не против, ежели приличный народ, - сказал
он. - Только всякого там разбойного сброда с нас хватит. И вообще чужакам
нечего ни в Пригорье соваться, ни возле Пригорья болтаться. Нам лишь бы жить
не мешали. А то, знаете, набегут невесть какие невесть откуда, начнут - да
не селиться, шляться будут, и Глухомань-то всю загадят.
- Не тревожься, Лавр, жить вам не помешают, - сказал Гэндальф. - От
Изена до Сероструя, от Брендидуима до юго-западных побережий могут
расселиться целые народы, и все равно ближние к вам селенья будут за
несколько суток езды. И за сотню миль отсюда к северу, там, где нынче совсем
заглох Неторный Путь, прежде много жило людей - и на Северном Нагорье, и на
берегах Тусклоозера.
- Это где же, у Покойницкой Гати, что ли? - еще недоверчивее спросил
Наркисс. - Да там, говорят, кругом привиденья. Разбойник и тот забрести туда
побоится.
- Следопыты не боятся туда забредать, - сказал Гэндальф. - Покойницкая
Гать, говоришь? Да, я знаю, давненько так именуются у вас тамошние
развалины; а на самом деле, Лавр, это Форност-Эраин, Северн Великокняжеский.
И недалек тот день, когда нынешний Государь отправится туда, чтобы
воздвигнуть заново древнюю столицу Арнора. Ну и пышная же свита проедет
через Пригорье!
- А что, оно, пожалуй бы, и неплохо, - заколебался господин Наркисс. -
Может, и дела чуток поправятся. Если только он, этот ваш Государь, не станет
наводить в Пригорье свои порядки.
- Не станет, - пообещал Гэндальф. - Ему и ваши порядки сгодятся.
- Ну да? - озадаченно усомнился Наркисс. - Хотя и то сказать, что ему
наши порядки: сидит себе сотни за три миль от нас на высоком троне в
огромном замке и попивает вино - из золотой небось чаши. Какое ему дело до
моего "Пони" или до моего пива? Кстати скажу, пиво-то у меня хорошее, еще
даже лучше прежнего, над ним Гэндальф прошлой осенью поколдовал, и с тех пор
все пьют не нахвалятся. УЖ такое спасибо, уж такое утешенье!
- Ишь ты, даже лучше прежнего, - заметил Сэм. - А он-то говорит, у вас
пиво всегда было отличное.
- Кто говорит, Государь?
- Он самый. Бродяжник, главарь Следопытов. А до вас это разве еще не
дошло?
Тут наконец дошло: на широком лице господина Наркисса изобразилось
несказанное изумление - глаза округлились, рот разинулся до ушей, и он
крякнул.
- Бродяжник, ну и ну! - выговорил он, когда снова обрел речь. - На
троне, в короне и с золотой чашей! Батюшки, это что ж теперь будет?
- В Пригорье-то уж точно будет даже лучше, чем было, - сказал Гэндальф.
- Да вроде бы так, будем надеяться, - более или менее согласился
Наркисс. - Ну что, хорошо поговорили, давным-предавно не случалось мне
вести такой приятной беседы. Теперь в самый раз соснуть, тем более, прямо
скажу, будто у меня от сердца чуть-чуть отлегло. Надо, конечно, головой как
следует подумать, но это уж я утром, на свежую голову. Словом, кто куда, а я
спать, да и вам, поди, давно уж пора на боковую. Эй, Ноб! - крикнул он,
приоткрыв дверь. - Эй ты, Ноб-телепень! Эй, Ноб! - снова крикнул он и вдруг
хлопнул себя по лбу. - Что-то я вроде вспомнил, только забыл что.
- Может, снова письмо какое забыли отдать, господин Наркисс? - лукаво
осведомился Мерри.
- Посовеститесь, господин Брендизайк, нашли что вспоминать! Ну вот,
сбили вы меня. О чем бишь я? Ноб, на конюшню, ага! Мне чужого не надо, а что
ваше, то ваше. Помните - лошадей свели, а вы купили пони у Бита Осинника,
помните? Так здесь он, ваш пони, сам собой прибежал, а уж откуда - это вы
лучше моего знаете. Лохматый был, что твой бродячий пес, и тощий, как
вешалка, но живехонек. Ноб его выходил.
- Ну да? Мой Билл! - закричал Сэм. - Эх и везучий же я, что там Жихарь
ни говори! Раз-два, и еще одно желание исполнилось. Да где же он?
И Сэм лег спать не раньше, чем наговорился в конюшне с Биллом.
В Пригорье они на денек задержались, и уж вечером-то у господина
Наркисса дела шли как нельзя лучше. Любопытство превозмогло все страхи, и в
Обшей зале яблоку негде было упасть. По долгу учтивости вышли туда и наши
хоббиты; их, разумеется, закидали вопросами. Народ в Пригорье был
памятливый, и все наперебой интересовались, написал ли Фродо обещанную
книгу.
- Еще нет, - отвечал он. - Но заметок набралась уймища, вот вернусь
домой, разберусь.
Он пообещал непременно описать удивительные события в Пригорье, чтоб
книга была поживее, а то что там, подумаешь, какие-то дальние, маловажные,
южные дела, скукота!
Потом кто-то из молодых попросил приезжих что-нибудь спеть, но тут
гомон мигом стих, и на него цыкнули: мол, на этот раз уж как-нибудь
обойдемся в нашей Общей зале без чародейских штук!
День прошел спокойно, ночью было тихо, и рано утром они собрались в
дорогу: погода стояла по-прежнему дождливая, к ночи хорошо бы приехать в
Хоббитанию, а путь лежал неблизкий.
Гостей провожали всем скопом, и впервые за год пригоряне повеселели;
изумленно замирали те, кто еще не видел наших путников в походном
снаряженье: Гэндальфа с пушистой длинной белой бородой, который словно
светился, и синяя мантия его казалась облаком в солнечных лучах; и четырех
хоббитов, похожих на витязей-странников из полузабытых сказаний. Накануне
многие посмеивались, слушая байки про нового Государя, но теперь им
подумалось, что, пожалуй, нет дыма без огня.
- Ну что ж, дорога, как говорится, вам скатертью, счастливо до дому
добраться! - напутствовал их господин Наркисс. - Забыл сказать, ходят слухи,
будто и в Хоббитании не все ладно, чего-то там творится не разбери-поймешь.
Знаете ведь: своя беда чужую из головы гонит. Уж не взыщите, тем более вы, с
вашего позволения, вернулись совсем не такие, какими уехали, и, похоже, в
случае чего сумеете за себя постоять. Вы там как пить дать порядок наведете.
Еще раз доброго пути! Наезжайте почаще - здесь вам всегда будут рады!
Распрощались, поехали, миновали Западные Ворота и оказались на дороге в
Хоббитанию. Пони Билл трусил с очень довольным видом возле Сэма, даром что
нагружен был, как и в тот раз, изрядно.
- Что же такое стряслось в Хоббитании, на что намекал Наркисс? -
задумчиво проговорил Фродо.
- Догадываюсь, - буркнул Сэм. - То самое небось, что я видел в
колдовском Зеркале: деревья порубили, Жихаря моего из дому выгнали.
Замешкались мы в дороге, вот что я вам скажу.
- В Южном уделе тоже, видать, неладно, - сказал Мерри. - Куда
подевалось все трубочное зелье?
- Что бы ни стряслось, - объявил Пин, - одно ясно: заправляет всем этим
делом Лотто, это уж будьте уверены.
- Лотто - он, конечно, Лотто и есть, - сказал Гэндальф. - Но заправляет
не он, про Сарумана-то вы забыли. А он давным-давно присматривался к
Хоббитании, задолго до Саурона.
- Подумаешь, ты же с нами, - сказал Мерри. - В два счета разберемся.
- Пока что я с вами, да, - подтвердил Гэндальф, - но ненадолго. В
Хоббитанию я с вами не поеду. Разбирайтесь сами: вроде бы уж должны были
привыкнуть. А вам что, до сих пор непонятно? Повторяю: мои времена кончились
и не мое теперь дело - наводить порядок или помогать тем, кто его наводит.
Кстати же, дорогие мои друзья, никакая помощь вам не нужна, сами справитесь.
Вы не только подросли, но и очень выросли. Вы стали солью земли, и я больше
ни за кого из вас не опасаюсь.
Словом, я вас вот-вот покину. Я хочу толком поговорить с Бомбадилом, а
то за две тысячи лет как-то не удосужился. Говорят, кому на месте не
сидится, тот добра не наживет. Я на месте не сидел, отдыха не знал, а он жил
себе и жил в своих лесных угодьях. Вот и посмотрим, посравним: нам есть что
рассказать друг другу.
Там, где год с лишним назад Бомбадил вывел их на Тракт, они
остановились и огляделись, будто ожидаючи снова его увидеть: а вдруг он -
мало ли - каким-нибудь чудом их встречает? Но не было Бомбадила; сырая мгла
окутала Могильники, и за пологом тумана укрылся Вековечный Лес.
Фродо грустно смотрел на отуманенный юг.
- Вот бы кого хотелось повидать, - проговорил он. - Как-то он там?
- Да он как всегда, не беспокойся, - ответил Гэндальф. - Веселый и
беззаботный, что ему наши тревоги и радости, разве про онтов порасспросил
бы. Захочешь - съезди потом, навести его. А сейчас я бы на твоем месте
поторопился, не то ведь, чего доброго, запрут ворота на Брендидуимском
мосту.
- Никаких там ворот на мосту нет, - сказал Мерри, - И ты это не хуже
моего знаешь. Вот ежели на юг, в Забрендию, - там да, есть ворота, но уж
кого-кого, а меня там пропустят в любое время дня и ночи!
- Ты хочешь сказать, что на мосту ворот не было, - возразил Гэндальф. -
Приедешь - посмотришь, вдруг да окажутся. И в Забрендии тоже не так все
просто. Ничего, авось справитесь. Прощайте, милые мои друзья! Еще не
навсегда, но надолго прощайте!
Светозар огромным прыжком перескочил с Тракта на зеленую дамбу;
Гэндальф направил его, и он помчался к Могильникам быстрее северного ветра.
- Вот и пожалуйста, было нас четверо, четверо и осталось, - сказал
Мерри. - Другие все поисчезали, как приснились.
- Не знаю, не знаю, - сказал Фродо. - Я, наоборот, будто снова заснул.
Уже смеркалось, когда продрогшие и усталые путники подъехали наконец к
Брендидуимскому мосту. С обоих концов преграждали его высокие ворота, плотно
сбитые из толстых, заостренных кольев. На том берегу реки появились
неказистые двухэтажные дома с редкими, тусклыми прорезями окон; хоббиты
таких отроду не строили.
Они колотили в ворота и звали хоть кого-нибудь, но сперва никто не
отзывался, а потом, к их великому изумлению, затрубил рог, и тусклые окна
разом погасли. Из темноты раздался крик:
- Кто такие? Убирайтесь, а то схлопочете! Не видите, что ли,
объявление: От заката до рассвета проход строго воспрещен!
- Как же мы увидим объявление в темноте, дурья твоя башка? - закричал в
ответ Сэм. - А увидел бы я, что хоббитам нет ночью прохода домой, да еще в
такую собачью погоду, - сорвал бы твое объявление, и все тут.
Хлопнул ставень, и хоббиты с фонарями гурьбой высыпали из домика слева
от моста. Они отперли дальние ворота и грозно двинулись вперед, но,
разглядев путников, немного оробели.
- Ну-ну, смелее, - сказал Мерри, он узнал одного из них. - Эй ты, Хоб
Колоток, протри глаза! Не видишь, что ли, я Мерри Брендизайк, а ну-ка,
объясняй, что у вас здесь за почешиха и чего тебя сюда занесло. Ты же,
по-моему, всегда стерег Отпорную Городьбу.
- Батюшки! И вправду господин Мерри, да еще с головы до ног в железе! А
как же все говорили, будто вы сгинули в Вековечном Лесу? Вот уж рад видеть
вас живым-здоровым!
- А рад, так и нечего глазеть из-за ворот, давай отпирай!
- Извините, господин Мерри, отпирать не велено.
- Кто не велел?
- Не велел Генералиссимус из Торбы-на-Круче.
- Генералиссимус из Торбы? Лотто, что ли? - спросил Фродо.
- Вроде бы так, господин Фродо, только приказано называть его просто
"Генералиссимус".
- Вот как! - сказал Фродо. - Ну, спасибо хоть, он теперь не Торбинс. Но
все же нам, его бывшей родне, придется немного понизить его в чине.
Хоббиты испуганно притихли, точно уши прижали.
- Вы не очень-то разговаривайте, - сказал один из них. - Он прознает -
вам же будет хуже. Тоже расшумелись: сейчас как проснется Большой Начальник!
- Пусть просыпается, мы у него надолго отобьем охоту спать, - сказал
Мерри. - Это, стало быть, ваш новоявленный Генералиссимус нанимает бандитов
из Глухомани? Ну, мы, кажется, малость запоздали.
Он соскочил с пони, увидел при свете фонарей объявление, сорвал его и
перебросил через ворота. Сторожа попятились от ворот подальше.
- Иди сюда, Пин! - сказал он. - Вдвоем шутя справимся.
Мерри с Пином вскарабкались на ворота, и сторожа еще отбежали. Опять
затрубил рог. В доме побольше, справа от моста, распахнулись двери, и в
просвете показался ражий детина.
- Это что такое! - рявкнул он, шествуя по мосту. - В ворота ломитесь? А
ну, живо убирайтесь, пока я вам ручки-ножки не поотрывал!
Сверкнули обнаженные мечи, и он остановился.
- Вот что, Осинник, - сказал Мерри, - если ты мигом не отопрешь двери,
ох и худо тебе придется. Я тебя крепенько пощекочу. Отпирай и уматывай без
оглядки, чтоб духу твоего здесь больше не было, бандитская харя.
Бит Осинник хмуро подошел к воротам и отомкнул замок.
- Давай сюда ключ! - велел Мерри. Но Осинник швырнул ключ ему в голову
и пустился бежать. Вдруг его так лягнули, что он дико взвыл, кубарем
покатился в темноту и навеки исчез из памяти народа Хоббитании.
- Ай да мы, - сказал Сэм, похлопав по крупу расторопного Билла.
- Большого Начальника спровадили, - сказал Мерри. - Спровадим и
Генералиссимуса, дайте срок. Сейчас нам пора ужинать и спать, а раз уж вы
сдуру снесли Предмостный трактир и выстроили эти сараи, то ночевать будем у
вас, показывайте где.
- Прошенья просим, господин Мерри, - залепетал Хоб, - это нынче не
положено.
- Что не положено?
- Принимать гостей без разрешения, кушать сверх пайка и тому, в общем,
подобное.
- Ничего не понимаю, - удивился Мерри. - Недород, что ли, у нас?
Странно, такое было чудесное лето, да и весна...
- Да нет, на погоду не жалуемся, - сказал Хоб. - И урожай собрали
хороший, а потом все как в воду кануло. Тут, надо думать, "учетчики" и
"раздатчики" постарались: шныряли, обмеряли, взвешивали и куда-то для пущей
сохранности увозили. Учета было много, а раздачи, можно сказать, никакой.
- Ой, да ну вас! - сказал Пин, зевая. - Хватит мне голову на ночь глядя
морочить. Обойдемся без ваших пайков, своими припасами. Было бы где прилечь
- в сарае так в сарае, и не такое видывали.
Хоббиты-караульщики мешкали и переминались: видно, страшновато им было
нарушать распоряжения, да разве поспоришь с такими настойчивыми гостями?
Вдобавок у всех у них длинные ножики, а двое - здоровяки невиданные. Фродо
велел запереть ворота - на всякий случай, а вдруг из-за реки нагрянут
бандиты. Затем все четверо пошли в хоббитскую караульню устраиваться на
ночь. Нижнее, общее помещение было голо и убого, с жалким очажком, где и
огонь-то как следует не разведешь. В верхних комнатках ровными двухъярусными
рядами стояли узкие жесткие койки; на всех стенах - запреты и предписания,
которые Пин тут же посрывал. Пива не было и в помине, пайки скудные на
удивление, но гости щедро поделились с хозяевами содержимым своих котомок,
так что ужин вышел отменный, а Пин нарушил Правило э 4 и извел все
завтрашнее дровяное довольствие.
- Ну, теперь, может, покурим, а вы толком расскажете нам, что у вас
делается? - предложил он.
- Трубочного зелья нам не положено, - сказал Хоб. - Большим Начальникам
самим не хватает. Запасы, говорят, кончились, на складах пусто. Слышно было,
его целыми обозами вывозили куда-то из Южного удела через Сарнский Брод, это
еще прошлой осенью, вы как раз тогда уехали. Да, правду сказать, и раньше
по-тихому сплавляли. Ведь у Лотто в Южном уделе...
- Придержи язык, Колоток! - наперебой загалдели его сотоварищи. - Сам
знаешь, что бывает за такие разговоры. Дойдет до Генералиссимуса - и всем
нам несдобровать.
- Как до него дойдет, если не через вас же? - огрызнулся Хоб.
- Ладно, ладно! - сказал Сэм. - Поболтали, и будет, я уже наслушался.
Встречают с дрекольем, ни тебе пива, ни курева, одни предписания да оркские
разговорчики. Я-то надеялся отдохнуть в родных местах, но с вами, как
погляжу, канители не оберешься. Пойдем хоть отоспимся с дороги!
Генералиссимус и вправду прознал о них быстро. От моста до
Торбы-на-Круче было добрых сорок миль, но кто-то успел живенько обернуться,
и Фродо с друзьями в этом скоро убедились.
Они собирались было сперва отправиться в Кроличью Балку и пожить там с
неделю в свое удовольствие, но после теплой встречи на мосту и ночевки в
караульне решили ехать напрямик в Норгорд. Наутро они выехали на большую
дорогу и пустили лошадок рысью. Ветер улегся, серело беспросветное небо,
кругом царило унылое затишье: ну что ж, первое ноября, поздняя осень. Но
почему-то отовсюду несло гарью, ползли дымы, и огромное мутное облако висело
над Лесным Углом.
Под вечер вдали показались Лягушатники, придорожное село за двадцать
две мили от моста. Там они думали переночевать в славном трактире "Плавучее
бревно", однако въезд в село преграждал шлагбаум, а к нему был прибит
фанерный щит с надписью: "Проезда нет". За шлагбаумом сгрудились десятка
три ширрифов с жердями в руках и с перьями на шляпах. Глядели они сурово и
испуганно.
- В чем дело? - спросил Фродо, сдерживая смех.
- Дело в том, господин Торбинс, - объявил предводитель ширрифов, у
которого из шляпы торчали два пера, - что вы арестованы за Проникновение в
Ворота, Срывание Предписаний, Нападение на Сторожа, Самовольный и
Злонамеренный Ночлег в казенном здании и Угощение Караульных с целью подкупа
оных.
- А еще за что? - осведомился Фродо.
- Для начала и этого хватит, - отрезал предводитель.
- Почему ж, я на всякий случай добавлю, - сказал Сэм. - За Обругание
Генералиссимуса последними словами, за Намерение съездить ему по прыщавой
роже и Называние вас, ширрифов, шутами гороховыми.
- Сударь, сударь, одумайтесь. Согласно личному приказу Генералиссимуса
вы обязаны немедля и без малейшего сопротивления проследовать под нашим
конвоем в Приречье, где будете сданы с рук на руки охранцам. Когда
Генералиссимус вынесет приговор по вашему делу, тогда и вам, может быть,
дадут слово. И если вы не хотите провести остаток жизни в Исправнорах, то
мой вам совет - прикусите языки.
Фродо с друзьями так и покатились со смеху, а ширрифы растерянно
переглядывались.
- Ну что ты чепуху мелешь! - сказал Фродо. - Я поеду куда мне надо и
всегда, и светились нижние окна из-за багровых штор. Они подергали звонок,
дверь приотворилась, выглянул Ноб, увидел их под фонарем и заорал:
- Господин Наркисс! Сударь! Они воротились!
- Ах, воротились? Ну, я им сейчас покажу! - Это послышался голос
Наркисса, и сам он тут же появился с дубинкой в руке. Но, увидевши их,
застыл, и яростная гримаса на лице его сменилась изумленным восторгом.
- Ах ты, Ноб, ах ты, дуралей шерстолапый! - крикнул он. - Ты что,
старых друзей не узнаешь, не называешь? Всполошил меня без толку, олух, а
сам знаешь, какие нынче времена! Батюшки, ну и ну! И откуда же вы такие? Да
я уж с вами навсегда распрощался, хорошенькое дело, ушли в пустошь с
Бродяжником, ай да ай, а кругом, понимаешь ли, всякие Черные рыщут. Ну как
же я рад вас всех видеть, и Гэндальфа в особицу. Да заходите же, заходите!
Комнаты что, те же самые? Свободны ваши комнаты; да и то сказать, все почти
комнаты нынче свободны, чего уж там, сами увидите. Насчет ужина сейчас
постараемся, мигом, только вот у меня с прислугой-то нынче... Эй ты,
Ноб-телепень! Скажи Бобу... ну да, забыл, Боб теперь со своими ночует на
всякий случай. Одним словом, Ноб, эй ты, чтобы развели лошадей по стойлам:
ну да, ты-то, Гэндальф, своего сам отведешь, а то кого он послушается.
Красавец, я тогда еще говорил, что какой красавец, да вы заходите! Заходите
и будьте как дома!
Наркисс вроде бы и сыпал словами по-прежнему, и так же деловито
суетился. Однако же постояльцев у него, может, и совсем не было, тишина
несуразная; только из Общей залы доносились немногие приглушенные голоса.
Лавр нес две свечи, и виднелось его лицо - увядшее и угрюмое, не то что
прежде.
Они шли за ним по коридору к тем комнатам, что занимали в страшную ночь
год с лишним назад. Им было грустно: старина Лавр недоговаривал, а дела-то у
него, видно, шли плоховато. Но они пока что помалкивали, ждали, что будет
дальше.
И дождались: господин Наркисс собственной персоной явился к ним после
ужина проверить, все ли хорошо. А все было очень даже неплохо: как там дела
ни шли, а пиво и съестное в "Пони" хуже не стали.
- Нынче вечером в Общую залу я вас, само собой разумеется, не буду
приглашать, - сказал он. - Вы же устали, а там и народу-то сегодня совсем
немного - бывает. Но коли вы мне уделили бы с полчасика перед сном, ну так,
для разговору, оно бы и неплохо, да и заснется лучше.
- Вот-вот, - сказал Гэндальф, - тебя-то мы и ждали. За нас не волнуйся,
мы не так чтоб уж слишком утомились, потихоньку ехали. Правда, промокли,
продрогли и проголодались, но это, спасибо тебе, позади. Присаживайся! Нам
бы немного трубочного зелья, мы бы тебя расцеловали.
- С чем плохо, с тем плохо, - причмокнул Наркисс. - Большая нехватка, у
нас теперь только и есть, что сами растим, а это пустяк пустяком. Из
Хоббитании нынче ни тебе листика. Ну, я уж покопаюсь в закромах-то, авось
найдется.
Нашлась пачка неразрезанного табака, пятерым курильщикам на день-два.
- Южнолинчский, - сказал Наркисс. - Это у нас самый лучший, но куда ему
до южноудельского, я и всегда так говорил, хотя вообще-то Пригорье ничуть не
хуже Хоббитании, я, конечно, извиняюсь.
Его усадили в большое кресло у камина, Гэндальф сел напротив, а хоббиты
между ними на табуреточках. Разговаривали они отнюдь не полчасика, и уж
новостей господину Наркиссу хватило с избытком; впрочем, и он в долгу не
остался. От их рассказов Лавр попросту опешил: ни о чем подобном он в жизни
не слыхивал и лишь твердил как заклинание: "Да не может быть!" - на разные
лады.
- Да что вы говорите, господин Торбинс - или, простите, господин
Накручинс? Все-то у меня в голове перекру... перепуталось. Да вы шутить
изволите, господин Гэндальф? Батюшки-светы, ушам не верю! И это в наши-то
времена? Ай-яй-яй!
Наконец настал его черед: ему тоже было о чем порассказать.
Оказывается, хозяйничал он с горем пополам - да что там, честно говоря, все
из рук вон плохо.
- К Пригорью никто нынче и близко не подъезжает, - сказал он. - А
пригоряне сидят по домам, замкнувши ворота на двойные запоры. А все почему:
все из-за тех чужаков, из-за отребья, которое - может, помните? - понабежало
в Пригорье Неторным Путем год назад. Потом их стало как собак нерезаных.
Всякие там были, конечно, были и бедолаги обездоленные, но все больше народ
опасный, ворье и головорезы. И ведь у нас в Пригорье - это у нас-то в
Пригорье! - поверите ли, до драки дошло. Честное, скажу вам, слово, дрались
не по-здешнему, а сколько народу убили, и убили до смерти. Да вы же мне не
поверите!
- Поверю, поверю, - сказал Гэндальф. - Много ли народу погибло?
- Трое и двое, - отвечал Наркисс, разумея отдельно людей и хоббитов. -
Убили беднягу Мэта Бересклета, Разли Яблочка и коротыша Тама Деловика
из-за Горы, а заодно, представьте себе, Вилла Горби с дальних склонов и даже
одного Накручинса с Пажитей - вот такие были мужики, очень их не хватает. А
Бит Осинник и Горри Козельник, который стерег Западные Ворота, - эти
переметнулись и с теми убежали: скажу вам по секрету, они-то их наверняка и
впустили. В смысле когда была драка, в ту ночь. Потому что им еще раньше
было сказано: давай отсюда - и пинка на прощанье, ну как то есть раньше, еще
до Нового года, а драка была, точно говорю, в новом году, как раз снегу
навалило.
Ну и пусть бы их, ладно, живут себе и живут с лиходеями, где там они
живут - в Арчете или в северной пустоши. Прямо как не сейчас, а тыщу лет
назад, расскажи - не поверят. В общем, по дороге не проедешь ни туда, ни
сюда, и все на всякий случай спозаранку запираются. А вдоль ограды, конечно,
ходят сторожа, и возле ворот стоят заставы - это по ночам-то.
- Скажите пожалуйста, а нас никто не тронул, - удивился Пин. - И ехали
мы медленно, и не остерегались. Ничего себе, а мы-то думали, что все
безобразия позади.
- Ох, господин Перегрин, не позади они, а впереди, - вздохнул Наркисс,
- вот ведь беда-то. Это, знаете, немудрено, что они к вам не подступились.
Еще бы: тут тебе и мечи, шлемы, и щиты, и вообще. Впору бежать да прятаться:
я и то малость струхнул, как вас увидел.
Так вот оно что! Дивятся-то вовсе не чудесному их возвращению, а их
диковинному виду. Сами они привыкли к воинам в ратном доспехе, и невдомек им
было, что из-под их плащей сверкали кольчуги, на головах были причудливые
гондорские и ристанийские шлемы, щиты украшены яркими гербами и что у себя
дома они выглядели опасными чужестранцами. А тут еще Гэндальф в белом
облачении и шитой серебром синей мантии, с длинным мечом Ярристом у бедра,
верхом на огромном сером коне.
Гэндальф рассмеялся.
- Ну-ну, - сказал он, - если они попрятались от нас пятерых, то
видывали мы врагов и пострашнее. Стало быть, нынче-то ночью можете спать
спокойно.
- Да вы же сегодня здесь, а завтра там, - вздохнул Наркисс. - Чего ж
бы, конечно, лучше, коли б вы у нас погостили. Мы ведь к таким делам
непривычные; опять-таки, говорят, и Следопыты эти все куда-то подевались.
Правду сказать, в долгу мы перед ними, зря языки чесали. Да и не только
грабители нас донимают: с ними мы бы еще, может, как-нибудь управились.
Волки зимой завывали у самой ограды. А в лесах завелись какие-то черные
твари, привиденья не привиденья, про них и подумать-то страшно, аж зубы
клацают. Короче, живем лучше некуда, извините за прямоту.
- Да, хорошего мало, - согласился Гэндальф. - В этот год в Средиземье
едва ли не всем худо пришлось. Но теперь прочь унынье, Лавр! Общая беда вас
лишь краем задела, и я очень рад, что не прихлопнула, а могла. Настают,
однако же, иные, добрые времена - таких, может статься, ты и не упомнишь.
Следопыты возвратились, мы ехали вместе с ними. Главное же, любезный мой
Лавр, - Государь вернулся на трон, и он вас в обиду не даст, скоро сам
увидишь. Скоро Неторный Путь станет торным, поскачут гонцы во все концы, а
уж на север тем более, в Глухомани изведут нечисть, да и самой Глухомани не
будет, распашут ее пришельцы. Наркисс недоверчиво покачал головой.
- Проезжих побольше - это я не против, ежели приличный народ, - сказал
он. - Только всякого там разбойного сброда с нас хватит. И вообще чужакам
нечего ни в Пригорье соваться, ни возле Пригорья болтаться. Нам лишь бы жить
не мешали. А то, знаете, набегут невесть какие невесть откуда, начнут - да
не селиться, шляться будут, и Глухомань-то всю загадят.
- Не тревожься, Лавр, жить вам не помешают, - сказал Гэндальф. - От
Изена до Сероструя, от Брендидуима до юго-западных побережий могут
расселиться целые народы, и все равно ближние к вам селенья будут за
несколько суток езды. И за сотню миль отсюда к северу, там, где нынче совсем
заглох Неторный Путь, прежде много жило людей - и на Северном Нагорье, и на
берегах Тусклоозера.
- Это где же, у Покойницкой Гати, что ли? - еще недоверчивее спросил
Наркисс. - Да там, говорят, кругом привиденья. Разбойник и тот забрести туда
побоится.
- Следопыты не боятся туда забредать, - сказал Гэндальф. - Покойницкая
Гать, говоришь? Да, я знаю, давненько так именуются у вас тамошние
развалины; а на самом деле, Лавр, это Форност-Эраин, Северн Великокняжеский.
И недалек тот день, когда нынешний Государь отправится туда, чтобы
воздвигнуть заново древнюю столицу Арнора. Ну и пышная же свита проедет
через Пригорье!
- А что, оно, пожалуй бы, и неплохо, - заколебался господин Наркисс. -
Может, и дела чуток поправятся. Если только он, этот ваш Государь, не станет
наводить в Пригорье свои порядки.
- Не станет, - пообещал Гэндальф. - Ему и ваши порядки сгодятся.
- Ну да? - озадаченно усомнился Наркисс. - Хотя и то сказать, что ему
наши порядки: сидит себе сотни за три миль от нас на высоком троне в
огромном замке и попивает вино - из золотой небось чаши. Какое ему дело до
моего "Пони" или до моего пива? Кстати скажу, пиво-то у меня хорошее, еще
даже лучше прежнего, над ним Гэндальф прошлой осенью поколдовал, и с тех пор
все пьют не нахвалятся. УЖ такое спасибо, уж такое утешенье!
- Ишь ты, даже лучше прежнего, - заметил Сэм. - А он-то говорит, у вас
пиво всегда было отличное.
- Кто говорит, Государь?
- Он самый. Бродяжник, главарь Следопытов. А до вас это разве еще не
дошло?
Тут наконец дошло: на широком лице господина Наркисса изобразилось
несказанное изумление - глаза округлились, рот разинулся до ушей, и он
крякнул.
- Бродяжник, ну и ну! - выговорил он, когда снова обрел речь. - На
троне, в короне и с золотой чашей! Батюшки, это что ж теперь будет?
- В Пригорье-то уж точно будет даже лучше, чем было, - сказал Гэндальф.
- Да вроде бы так, будем надеяться, - более или менее согласился
Наркисс. - Ну что, хорошо поговорили, давным-предавно не случалось мне
вести такой приятной беседы. Теперь в самый раз соснуть, тем более, прямо
скажу, будто у меня от сердца чуть-чуть отлегло. Надо, конечно, головой как
следует подумать, но это уж я утром, на свежую голову. Словом, кто куда, а я
спать, да и вам, поди, давно уж пора на боковую. Эй, Ноб! - крикнул он,
приоткрыв дверь. - Эй ты, Ноб-телепень! Эй, Ноб! - снова крикнул он и вдруг
хлопнул себя по лбу. - Что-то я вроде вспомнил, только забыл что.
- Может, снова письмо какое забыли отдать, господин Наркисс? - лукаво
осведомился Мерри.
- Посовеститесь, господин Брендизайк, нашли что вспоминать! Ну вот,
сбили вы меня. О чем бишь я? Ноб, на конюшню, ага! Мне чужого не надо, а что
ваше, то ваше. Помните - лошадей свели, а вы купили пони у Бита Осинника,
помните? Так здесь он, ваш пони, сам собой прибежал, а уж откуда - это вы
лучше моего знаете. Лохматый был, что твой бродячий пес, и тощий, как
вешалка, но живехонек. Ноб его выходил.
- Ну да? Мой Билл! - закричал Сэм. - Эх и везучий же я, что там Жихарь
ни говори! Раз-два, и еще одно желание исполнилось. Да где же он?
И Сэм лег спать не раньше, чем наговорился в конюшне с Биллом.
В Пригорье они на денек задержались, и уж вечером-то у господина
Наркисса дела шли как нельзя лучше. Любопытство превозмогло все страхи, и в
Обшей зале яблоку негде было упасть. По долгу учтивости вышли туда и наши
хоббиты; их, разумеется, закидали вопросами. Народ в Пригорье был
памятливый, и все наперебой интересовались, написал ли Фродо обещанную
книгу.
- Еще нет, - отвечал он. - Но заметок набралась уймища, вот вернусь
домой, разберусь.
Он пообещал непременно описать удивительные события в Пригорье, чтоб
книга была поживее, а то что там, подумаешь, какие-то дальние, маловажные,
южные дела, скукота!
Потом кто-то из молодых попросил приезжих что-нибудь спеть, но тут
гомон мигом стих, и на него цыкнули: мол, на этот раз уж как-нибудь
обойдемся в нашей Общей зале без чародейских штук!
День прошел спокойно, ночью было тихо, и рано утром они собрались в
дорогу: погода стояла по-прежнему дождливая, к ночи хорошо бы приехать в
Хоббитанию, а путь лежал неблизкий.
Гостей провожали всем скопом, и впервые за год пригоряне повеселели;
изумленно замирали те, кто еще не видел наших путников в походном
снаряженье: Гэндальфа с пушистой длинной белой бородой, который словно
светился, и синяя мантия его казалась облаком в солнечных лучах; и четырех
хоббитов, похожих на витязей-странников из полузабытых сказаний. Накануне
многие посмеивались, слушая байки про нового Государя, но теперь им
подумалось, что, пожалуй, нет дыма без огня.
- Ну что ж, дорога, как говорится, вам скатертью, счастливо до дому
добраться! - напутствовал их господин Наркисс. - Забыл сказать, ходят слухи,
будто и в Хоббитании не все ладно, чего-то там творится не разбери-поймешь.
Знаете ведь: своя беда чужую из головы гонит. Уж не взыщите, тем более вы, с
вашего позволения, вернулись совсем не такие, какими уехали, и, похоже, в
случае чего сумеете за себя постоять. Вы там как пить дать порядок наведете.
Еще раз доброго пути! Наезжайте почаще - здесь вам всегда будут рады!
Распрощались, поехали, миновали Западные Ворота и оказались на дороге в
Хоббитанию. Пони Билл трусил с очень довольным видом возле Сэма, даром что
нагружен был, как и в тот раз, изрядно.
- Что же такое стряслось в Хоббитании, на что намекал Наркисс? -
задумчиво проговорил Фродо.
- Догадываюсь, - буркнул Сэм. - То самое небось, что я видел в
колдовском Зеркале: деревья порубили, Жихаря моего из дому выгнали.
Замешкались мы в дороге, вот что я вам скажу.
- В Южном уделе тоже, видать, неладно, - сказал Мерри. - Куда
подевалось все трубочное зелье?
- Что бы ни стряслось, - объявил Пин, - одно ясно: заправляет всем этим
делом Лотто, это уж будьте уверены.
- Лотто - он, конечно, Лотто и есть, - сказал Гэндальф. - Но заправляет
не он, про Сарумана-то вы забыли. А он давным-давно присматривался к
Хоббитании, задолго до Саурона.
- Подумаешь, ты же с нами, - сказал Мерри. - В два счета разберемся.
- Пока что я с вами, да, - подтвердил Гэндальф, - но ненадолго. В
Хоббитанию я с вами не поеду. Разбирайтесь сами: вроде бы уж должны были
привыкнуть. А вам что, до сих пор непонятно? Повторяю: мои времена кончились
и не мое теперь дело - наводить порядок или помогать тем, кто его наводит.
Кстати же, дорогие мои друзья, никакая помощь вам не нужна, сами справитесь.
Вы не только подросли, но и очень выросли. Вы стали солью земли, и я больше
ни за кого из вас не опасаюсь.
Словом, я вас вот-вот покину. Я хочу толком поговорить с Бомбадилом, а
то за две тысячи лет как-то не удосужился. Говорят, кому на месте не
сидится, тот добра не наживет. Я на месте не сидел, отдыха не знал, а он жил
себе и жил в своих лесных угодьях. Вот и посмотрим, посравним: нам есть что
рассказать друг другу.
Там, где год с лишним назад Бомбадил вывел их на Тракт, они
остановились и огляделись, будто ожидаючи снова его увидеть: а вдруг он -
мало ли - каким-нибудь чудом их встречает? Но не было Бомбадила; сырая мгла
окутала Могильники, и за пологом тумана укрылся Вековечный Лес.
Фродо грустно смотрел на отуманенный юг.
- Вот бы кого хотелось повидать, - проговорил он. - Как-то он там?
- Да он как всегда, не беспокойся, - ответил Гэндальф. - Веселый и
беззаботный, что ему наши тревоги и радости, разве про онтов порасспросил
бы. Захочешь - съезди потом, навести его. А сейчас я бы на твоем месте
поторопился, не то ведь, чего доброго, запрут ворота на Брендидуимском
мосту.
- Никаких там ворот на мосту нет, - сказал Мерри, - И ты это не хуже
моего знаешь. Вот ежели на юг, в Забрендию, - там да, есть ворота, но уж
кого-кого, а меня там пропустят в любое время дня и ночи!
- Ты хочешь сказать, что на мосту ворот не было, - возразил Гэндальф. -
Приедешь - посмотришь, вдруг да окажутся. И в Забрендии тоже не так все
просто. Ничего, авось справитесь. Прощайте, милые мои друзья! Еще не
навсегда, но надолго прощайте!
Светозар огромным прыжком перескочил с Тракта на зеленую дамбу;
Гэндальф направил его, и он помчался к Могильникам быстрее северного ветра.
- Вот и пожалуйста, было нас четверо, четверо и осталось, - сказал
Мерри. - Другие все поисчезали, как приснились.
- Не знаю, не знаю, - сказал Фродо. - Я, наоборот, будто снова заснул.
Уже смеркалось, когда продрогшие и усталые путники подъехали наконец к
Брендидуимскому мосту. С обоих концов преграждали его высокие ворота, плотно
сбитые из толстых, заостренных кольев. На том берегу реки появились
неказистые двухэтажные дома с редкими, тусклыми прорезями окон; хоббиты
таких отроду не строили.
Они колотили в ворота и звали хоть кого-нибудь, но сперва никто не
отзывался, а потом, к их великому изумлению, затрубил рог, и тусклые окна
разом погасли. Из темноты раздался крик:
- Кто такие? Убирайтесь, а то схлопочете! Не видите, что ли,
объявление: От заката до рассвета проход строго воспрещен!
- Как же мы увидим объявление в темноте, дурья твоя башка? - закричал в
ответ Сэм. - А увидел бы я, что хоббитам нет ночью прохода домой, да еще в
такую собачью погоду, - сорвал бы твое объявление, и все тут.
Хлопнул ставень, и хоббиты с фонарями гурьбой высыпали из домика слева
от моста. Они отперли дальние ворота и грозно двинулись вперед, но,
разглядев путников, немного оробели.
- Ну-ну, смелее, - сказал Мерри, он узнал одного из них. - Эй ты, Хоб
Колоток, протри глаза! Не видишь, что ли, я Мерри Брендизайк, а ну-ка,
объясняй, что у вас здесь за почешиха и чего тебя сюда занесло. Ты же,
по-моему, всегда стерег Отпорную Городьбу.
- Батюшки! И вправду господин Мерри, да еще с головы до ног в железе! А
как же все говорили, будто вы сгинули в Вековечном Лесу? Вот уж рад видеть
вас живым-здоровым!
- А рад, так и нечего глазеть из-за ворот, давай отпирай!
- Извините, господин Мерри, отпирать не велено.
- Кто не велел?
- Не велел Генералиссимус из Торбы-на-Круче.
- Генералиссимус из Торбы? Лотто, что ли? - спросил Фродо.
- Вроде бы так, господин Фродо, только приказано называть его просто
"Генералиссимус".
- Вот как! - сказал Фродо. - Ну, спасибо хоть, он теперь не Торбинс. Но
все же нам, его бывшей родне, придется немного понизить его в чине.
Хоббиты испуганно притихли, точно уши прижали.
- Вы не очень-то разговаривайте, - сказал один из них. - Он прознает -
вам же будет хуже. Тоже расшумелись: сейчас как проснется Большой Начальник!
- Пусть просыпается, мы у него надолго отобьем охоту спать, - сказал
Мерри. - Это, стало быть, ваш новоявленный Генералиссимус нанимает бандитов
из Глухомани? Ну, мы, кажется, малость запоздали.
Он соскочил с пони, увидел при свете фонарей объявление, сорвал его и
перебросил через ворота. Сторожа попятились от ворот подальше.
- Иди сюда, Пин! - сказал он. - Вдвоем шутя справимся.
Мерри с Пином вскарабкались на ворота, и сторожа еще отбежали. Опять
затрубил рог. В доме побольше, справа от моста, распахнулись двери, и в
просвете показался ражий детина.
- Это что такое! - рявкнул он, шествуя по мосту. - В ворота ломитесь? А
ну, живо убирайтесь, пока я вам ручки-ножки не поотрывал!
Сверкнули обнаженные мечи, и он остановился.
- Вот что, Осинник, - сказал Мерри, - если ты мигом не отопрешь двери,
ох и худо тебе придется. Я тебя крепенько пощекочу. Отпирай и уматывай без
оглядки, чтоб духу твоего здесь больше не было, бандитская харя.
Бит Осинник хмуро подошел к воротам и отомкнул замок.
- Давай сюда ключ! - велел Мерри. Но Осинник швырнул ключ ему в голову
и пустился бежать. Вдруг его так лягнули, что он дико взвыл, кубарем
покатился в темноту и навеки исчез из памяти народа Хоббитании.
- Ай да мы, - сказал Сэм, похлопав по крупу расторопного Билла.
- Большого Начальника спровадили, - сказал Мерри. - Спровадим и
Генералиссимуса, дайте срок. Сейчас нам пора ужинать и спать, а раз уж вы
сдуру снесли Предмостный трактир и выстроили эти сараи, то ночевать будем у
вас, показывайте где.
- Прошенья просим, господин Мерри, - залепетал Хоб, - это нынче не
положено.
- Что не положено?
- Принимать гостей без разрешения, кушать сверх пайка и тому, в общем,
подобное.
- Ничего не понимаю, - удивился Мерри. - Недород, что ли, у нас?
Странно, такое было чудесное лето, да и весна...
- Да нет, на погоду не жалуемся, - сказал Хоб. - И урожай собрали
хороший, а потом все как в воду кануло. Тут, надо думать, "учетчики" и
"раздатчики" постарались: шныряли, обмеряли, взвешивали и куда-то для пущей
сохранности увозили. Учета было много, а раздачи, можно сказать, никакой.
- Ой, да ну вас! - сказал Пин, зевая. - Хватит мне голову на ночь глядя
морочить. Обойдемся без ваших пайков, своими припасами. Было бы где прилечь
- в сарае так в сарае, и не такое видывали.
Хоббиты-караульщики мешкали и переминались: видно, страшновато им было
нарушать распоряжения, да разве поспоришь с такими настойчивыми гостями?
Вдобавок у всех у них длинные ножики, а двое - здоровяки невиданные. Фродо
велел запереть ворота - на всякий случай, а вдруг из-за реки нагрянут
бандиты. Затем все четверо пошли в хоббитскую караульню устраиваться на
ночь. Нижнее, общее помещение было голо и убого, с жалким очажком, где и
огонь-то как следует не разведешь. В верхних комнатках ровными двухъярусными
рядами стояли узкие жесткие койки; на всех стенах - запреты и предписания,
которые Пин тут же посрывал. Пива не было и в помине, пайки скудные на
удивление, но гости щедро поделились с хозяевами содержимым своих котомок,
так что ужин вышел отменный, а Пин нарушил Правило э 4 и извел все
завтрашнее дровяное довольствие.
- Ну, теперь, может, покурим, а вы толком расскажете нам, что у вас
делается? - предложил он.
- Трубочного зелья нам не положено, - сказал Хоб. - Большим Начальникам
самим не хватает. Запасы, говорят, кончились, на складах пусто. Слышно было,
его целыми обозами вывозили куда-то из Южного удела через Сарнский Брод, это
еще прошлой осенью, вы как раз тогда уехали. Да, правду сказать, и раньше
по-тихому сплавляли. Ведь у Лотто в Южном уделе...
- Придержи язык, Колоток! - наперебой загалдели его сотоварищи. - Сам
знаешь, что бывает за такие разговоры. Дойдет до Генералиссимуса - и всем
нам несдобровать.
- Как до него дойдет, если не через вас же? - огрызнулся Хоб.
- Ладно, ладно! - сказал Сэм. - Поболтали, и будет, я уже наслушался.
Встречают с дрекольем, ни тебе пива, ни курева, одни предписания да оркские
разговорчики. Я-то надеялся отдохнуть в родных местах, но с вами, как
погляжу, канители не оберешься. Пойдем хоть отоспимся с дороги!
Генералиссимус и вправду прознал о них быстро. От моста до
Торбы-на-Круче было добрых сорок миль, но кто-то успел живенько обернуться,
и Фродо с друзьями в этом скоро убедились.
Они собирались было сперва отправиться в Кроличью Балку и пожить там с
неделю в свое удовольствие, но после теплой встречи на мосту и ночевки в
караульне решили ехать напрямик в Норгорд. Наутро они выехали на большую
дорогу и пустили лошадок рысью. Ветер улегся, серело беспросветное небо,
кругом царило унылое затишье: ну что ж, первое ноября, поздняя осень. Но
почему-то отовсюду несло гарью, ползли дымы, и огромное мутное облако висело
над Лесным Углом.
Под вечер вдали показались Лягушатники, придорожное село за двадцать
две мили от моста. Там они думали переночевать в славном трактире "Плавучее
бревно", однако въезд в село преграждал шлагбаум, а к нему был прибит
фанерный щит с надписью: "Проезда нет". За шлагбаумом сгрудились десятка
три ширрифов с жердями в руках и с перьями на шляпах. Глядели они сурово и
испуганно.
- В чем дело? - спросил Фродо, сдерживая смех.
- Дело в том, господин Торбинс, - объявил предводитель ширрифов, у
которого из шляпы торчали два пера, - что вы арестованы за Проникновение в
Ворота, Срывание Предписаний, Нападение на Сторожа, Самовольный и
Злонамеренный Ночлег в казенном здании и Угощение Караульных с целью подкупа
оных.
- А еще за что? - осведомился Фродо.
- Для начала и этого хватит, - отрезал предводитель.
- Почему ж, я на всякий случай добавлю, - сказал Сэм. - За Обругание
Генералиссимуса последними словами, за Намерение съездить ему по прыщавой
роже и Называние вас, ширрифов, шутами гороховыми.
- Сударь, сударь, одумайтесь. Согласно личному приказу Генералиссимуса
вы обязаны немедля и без малейшего сопротивления проследовать под нашим
конвоем в Приречье, где будете сданы с рук на руки охранцам. Когда
Генералиссимус вынесет приговор по вашему делу, тогда и вам, может быть,
дадут слово. И если вы не хотите провести остаток жизни в Исправнорах, то
мой вам совет - прикусите языки.
Фродо с друзьями так и покатились со смеху, а ширрифы растерянно
переглядывались.
- Ну что ты чепуху мелешь! - сказал Фродо. - Я поеду куда мне надо и