Страница:
соответствующее заявление на почту как об этих, так и о других моих
пропавших письмах.
Я несколько нарушил данное в открытке (от 16 июня) обещание и отправлю
письмо не на другой день, как собирался, а только на третий, но зато мне на
этот раз удалось исправить свой очень скверный почерк.
С развитыми в Вашем письме взглядами на положение вещей я целиком согласен,
как и тов. Беляев. А тов. Штыкгольд согласен со всем, кроме части,
посвященной германским делам; он вносит в эту часть кое-какие поправки
(относительно раскола Ленинбун-да), а впрочем, он сам Вам написал об этом.
Вы своим письмом очень помогли разобраться в немецких делах. Теперь мне еще
более ясно, что та неправильная политики, против которой мы боролись,
ослабляет революционную сплоченность рабочего класса, дезорганизует его
авангард и порождает враждебное коммунизму (в ленинском его понимании)
движение (действительная ультралевизна, анархо-синдикалистские тенденции).
Ежели в такой стране, как Германия, где мы -- мировая компартия -- наиболее
сильны, уже имеются такие результаты, то что же можно получить при
продолжении прежних ошибок руководства и сползания к оппортунизму в других
странах, и в том числе и в первую очередь, в нашей собственной стране? Вы
ведь не раз и совершенно правильно подчеркивали, что при искусственной
изоляции нас -- оппозиции -- от активного участия в политической жизни,
недовольство рабочего класса нашей страны может пойти по антисоветским
каналам (меньшевизм, анархизм). К сожалению, такая опасность не учитывается
теми, кто теперь провозглашает "левый курс". На этом можно было бы в данном
письме и не останавливаться, поскольку я уже уведомил Вас, что солидарен с
Вашим письмом от 9 мая279, а Вы ведь в этом письме уделили вопросу о так
называемом левом курсе достаточное внимание. Мне только хотелось бы лишний
раз подчеркнуть, что левый курс -- действительный, подлинный, проводимый не
ради дани очередному зигзагу (на этот раз влево) и не под влиянием и не в
порядке конъюнктурных явлений, а "всерьез и надолго" -- не может реально
проводиться без возвращения в партию оппозиции, без открытого, прямого,
большевистски честного -- по-ленински -- осуждения прежних (и нынешних)
ошибок руководства, без серьезнейшей дезинфекции партии от разлагающих ее
организм бацилл и микробов аппаратного режима последних лет и без введения в
партии подлинных начал рабочей демократии. Поэтому мне представляются весьма
своевременными взгляды по данному вопросу, развитые Христианом Георгиевичем
[Раковским], -- взгляды, о которых Вы сообщаете в своем письме. (Я очень
жалею, что не имею возможности ознакомиться с интересным письмом тов.
Ра-ковского280.)
Поэтому же мне показалось в высшей степени странной та "скромность" Евгения
Алексеевича [Преображенского], которую он проявил в своем известном
(майском) письме, когда предлагал обратиться в ЦК с заявлением и ничего не
говорить в нем о репрессиях против оппозиции и не просить восстановления нас
в правах членов партии.
Мне в переписке с тов. Сосновским пришлось не раз касаться этой же темы. Лев
Семенович в свойственной ему острой и сатирической форме писал мне недавно:
"Вы пишете, что Вам не очень нравится лозунг самокритики и Вы бы вместо него
выдвинули кое-какие дру-
гие. А еще нашего друга укоряете281. По мне, так никакие лозунги
теперь не имеют цены и смысла, даже сочиненные Вами.
Ответь мне, дорогой друг,-- продолжает тов. Сосновский,-- помните ли Вы
некую резолюцию от 5 декабря 1923 года?
"Вы были молоды тогда"282... как поет няня в Онегине. Имеете ли
Вы что-нибудь прибавить к упомянутой резолюции? Добавлений нет? "Принято".
Да ведь она и не отменена? Почему же Вы тогда в Вологде, дорогой друг? Ну, а
если бы Вы прочли завтра в "Правде" не километровую
стенограмму283, а вопроизведение той самой декабрьской резолюции,
стало бы Вам от этого теплее? Мне -- нет. Теперь понимаешь, почему назавтра
после принятия этой единогласной резолюции один из голосовавших за нее с
какой-то оторопью поспешил разослать вдогонку документ с предостережением,
что бумага-де все терпит. И стерпела, как видите. А Вы размышляете, какие бы
лозунги лучше пустить. Никаких. У вещей есть своя логика".
Я целиком стою на почве "логики вещей" нашего друга Соснов-ского. Поэтому,
например, во время беседы с секретарем губкома (вскоре после приезда) я
заявил: "Знаете, что? Если бы я даже пришел к тому выводу, что оппозиция во
всех основных вопросах была не права, что она оказалась битой идейно, то и
тогда бы до тех пор, пока десятки старых кадровых большевиков, ближайших
помощников Ленина в деле руководства партией и государством пролетарской
диктатуры, и сотни (а теперь надо было бы сказать -- тысячи)
коммунистов-пролетариев подвергаются позорнейшим репрессиям и находятся в
ссылке,-- я не подал бы заявления о восстановлении меня в правах члена
партии".
В дальнейшем, когда меня пытались здесь "прощупать" и намекали, что, мол,
подай заявленьице, если не с отказом от взглядов, то хотя бы с осуждением
фракционной работы, и мы тебя восстановим, я заявлял то же самое, что и
секретарю Г[уб]к[ома].
Ваше указание на "решающее значение для всей нашей международной
ориентировки" китайского вопроса -- вопроса об уроках китайской революции --
я считаю совершенно правильным. А между тем по этому вопросу в среде наших
друзей мнения различны. Вслед за Карлом Бернгардовичем [Радеком] некоторые
товарищи стали заявлять, что "и по китайскому вопросу произведен сдвиг в
нашу сторону". Прежде всего, как Вы верно указываете, в китайском вопросе и
сдвига-то нет, а затем, если бы даже была намечена на будущее время
правильная линия, то без признания и осуждения прежних ошибок проведение
этой правильной линии страшно затруднялось бы и, боюсь, было бы даже
невозможным. Ведь недаром Ильич придавал такое исключительное значение
вопросу об уроках ошибок вообще, а тем более ошибок в вопросах руководства
революцией в отдельных странах. Если бы каждый из товарищей, спешащих
солидаризироваться с последней резолюцией ИККИ по китайскому вопросу,
спросил себя: "А что бы сказал Ильич об уроках второй ки-
тайской революции?", то он сразу же обнаружил бы ложность своей позиции...
Совсем забыл. До Вас-то ведь письмо Радека, в котором он признает
правильность резолюции ИККИ по китайскому вопросу, не дошло. Вы высказывали
предположение о недоразумении. К сожалению, сообщивший Вам об этом факте
тов. Абрамский прав. В своем письме (я своевременно получил его и написал в
ответ критическое письмо, которое, несмотря на то, что было отправлено
заказным, пропало) Карл Бернгардович, говоря о решениях пленума ИККИ, пишет:
"Китайская линия правильная (подчеркнуто мною), правильна в ней оценка, что
демократический этап не изжит (?), правилен курс на подготовку восстания
путем массовой работы в противовес вспышкопускательству"...
Письмо это вообще замечательно. Приходится пожалеть, что до Вас письмо не
дошло до сих пор. Вчера тов. Штыкгольд отправил Вам это письмо.
Касаясь лично тов. Радека, должен добавить, что 1) по сообщению, полученному
мною из нескольких источников и в том числе от Розы Маврикиевны [Радек], при
встрече с тов. Смилгой Карл Бернгардович нашел с ним общий язык, и 2) в
недавнем письме к тов. Каспаровой Радек сообщил, что согласен с Вашим
письмом от 9 мая. Как видите, Карл Бернгардович стал большим
импрессионистом.
Следите ли Вы за начавшейся дискуссией вокруг вопросов программы Коминтерна?
Прочитавши статью Варги в "Правде" от 14 июня, в которой он выдвигает в
противовес проекту программы положение о том, что "во всех новых случаях
пролетарской диктатуры, возникающих изолированно от СССР, военный коммунизм
будет правилом, а нэп -- исключением", я невольно подумал: "А какой шум был
бы поднят, если бы с таким заявлением выступил Лев Давыдович".
Интересно, как Вы относитесь к выдвигаемому Варгой теоретическому положению?
Также интересно было бы узнать Ваше мнение об опубликованном проекте
программы К[ом]и[нтерна].
Как вообще оцениваете Вы конгрессный период? Между прочим, некоторые
товарищи (например, тов. Фрейденберг, приславший мне на днях письмо из
Сибири) и по этому поводу питают себя иллюзиями. Упомянутый товарищ о
конгрессе пишет так, будто конгресс может чуть ли не осудить руководство ВКП
и Коминтерна и немедленно вернуть всех нас в партию...
Пора, однако, подумать и об окончании нашей беседы, это необходимо еще и
потому, что при всей моей неопытности мне трудно писать на время
исправленным почерком.
О себе лично сказать почти нечего. Помните, Щедрин писал когда-то:
"Положение мое, как русского фрондера, имеет ту выгоду, что оно оставляет
мне много досужего времени. Никто от меня ничего не ждет, никто на меня не
возлагает ни надежд, ни упований. Я не со-
стою членом ни единого благотворительно-просветительного общества, ни одной
издающей сто один том трудов комиссии. Я не обязан распространять ни
грамотность, ни многограмотность, ни даже безграмотность, ни полезных
сведений, ни бесполезных. Никто не требует от меня ни проектов, ни
рефератов, ни даже присутствия при праздновании годовщин, пятилетий,
десятилетий и т. д. Я просто скромный обыватель, пользующийся своим
свободным временем, чтобы посещать знакомых и беседовать с ними, и
совершенно довольный тем, что начальство не видит в этом занятии ничего
предосудительного" (Салтыков-Щедрин. Благонамеренные речи. К Читателю).
Это в известной степени применимо и ко мне. Нужно только прежде всего
сделать поправку на письма, которые я получаю и пишу во все большем и
большем количестве.
Служебная работа моя носит все тот [же] скучный и неприятный канцелярский
характер. Изредка на этом темном фоне бывают проблески. Так, в мае мне
пришлось выступать на одном ответственном кооперативном собрании с докладом
на тему "Кооперирование и обслуживание бедноты". Тезисы доклада никаких
возражений со стороны собрания не встретили и были приняты в качестве
резолюции собрания. Но это на собрании и после того, как вводную часть
заменили выпиской из резолюции XV партсъезда по докладу Молотова, а до
собрания я был обвинен в том, что еще (!!) не отрешился от взглядов
оппозиции и пытаюсь (!) использовать свое служебное положение (!) для
пропаганды взглядов оппозиции. По этому поводу произошла даже с моим
начальством довольная резкая (разумеется, не по моей инициативе)
"дискуссия". В результате этой "дискуссии"-ругни произошло вот это.
В моем проекте:
"1. Растущая классовая дифференциация деревни на фоне общего развития
производительных сил сельского хозяйства и поставленные коммунистической
партией и советской властью задачи всемерной помощи бедноте, укрепления
союза бедноты с середняками и организованной борьбы с кулачеством налагают
на молочную кооперацию, обслуживающую относительно более зажиточные и
крепкие крестьянские хозяйства, серьезные социально-политические
обязанности. Работа с беднотой -- ее кооперирование, оказание
производственной помощи -- должна быть в центре всей нашей деятельности".
В редакции моего начальства:
"1. Достигнутые успехи политики партии в деревне и создавшаяся в связи с
этим новая обстановка позволяют партии пролетариата, пользуясь всей мощью
хозяйственных органов и по-прежнему опираясь на бедняцко-середняцкие массы
крестьянства, развивать дальше наступление на кулачество и принять ряд новых
мер, ограничивающих развитие капитализма в деревне и ведущих крестьян-
ское хозяйство по направлению к социализму.
Исходя из этой установки, данной XV партсъездом, вопрос о работе с беднотой,
поднятии ее активности, поголовной коопериро-ванности и оказании
производственной помощи должен быть в центре всей нашей деятельности".
А на днях мне пришлось писать тезисы к Международному дню
кооперации284 по заданию... Агитпропотдела губкома. Задание было
дано через третьих лиц (не скрывших, что задание это исходит от АПО), а в
дальнейшем мне пришлось уже иметь дело непосредственно с Агитпропотделом.
Между прочим, произошел спор о формулировке одного из абзацев тезисов. У
меня было написано:
"XV съезд ВКП, провозгласив лозунг форсированного наступления на
капиталистические элементы, возложил на кооперацию -- и в первую очередь
кооперацию сельскохозяйственную -- огромной важности задачу".
XV съезд не провозглашал лозунга форсированного наступле-ния на
кулачество,-- заявили мне,-- такого места в резолюцияхсъезда нет.
Так я и не привожу свой текст как цитату из резолюции съез-да. Разве текст
этот не отвечает духу резолюции съезда по работев деревне? Почему вы против
этих слов Бухарина? -- возражаю я.
Потому что так говорил Бухарин, а не партсъезд,-- отвеча-ли мне.
Напрасно вас смущает этот текст,-- продолжаю я,-- ведь у Ста-лина в
последнее время были формулировки и порезче.
Мне отвечали:
-- Формулировки Сталина для нас не закон. Губком может выпускать от своего
имени документы только в таких формулировках, которые отвечают решениям
съездов и ЦК...
Живу я здесь, как уже сообщал, кажется, раньше, один, семья в Москве. Погода
у нас очень плохая, совсем нет теплых дней. Тем не менее я завтра переезжаю
на дачу. Сообщаться придется по образу пешего хождения. Но это меня не
смущает, тем более, что и расстояние небольшое -- три с половиной -- четыре
версты.
Восхищен Вашими головокружительными успехами по части рыбной ловли. Где же
это пудами ловится рыба, в каких местах?
А были ли Вы на озере Иссык-Куль? Я очень рекомендую Вам посетить это чудное
озеро, причем я стоял бы за такой маршрут, посредством которого можно сразу
убить двух, даже трех зайцев.
Я имею в виду экспедицию на Иссык-Куль горными тропами через Кескеленский
перевал и перевал Дюре (см. карту 10-верстного масштаба).
Такая экспедиция дает возможность:
испытать большое удовольствие от поездки горными тропа-ми по красивейшим
местам;
поохотиться на диких коз;
поохотиться на кабанов;
подняться на две снежных вершины;
полюбоваться чарующим видом с перевала Дюре на Иссык-Куль.
Как видите, зайцев уже не три, а пять.
Для осуществления экспедиции требуется:
сговориться с туземными казахскими охотниками;
отправляться обязательно на казахских лошадях (а не "евро-пейских");
запастись теплой одеждой;
запастись продовольствием.
Разумеется, речь идет не о таких запасах, какие имел Нобиле285, а
несравненно более скромных, потому что четырех дней для экспедиции будет
вполне достаточно.
Маршрут экспедиции следующий (карты этого района у меня под руками нет, и я
буду указывать маршрут, полагаясь на свою память): в горы нужно свернуть у
первого (от Алма-Аты) селения по шоссе Алма-Ата -- Ташкент и идти вдоль
русла р. Алма-Атинки. Если выступить из города вскоре, как только спадет
жара, то еще засветло можно перевалить за первые предгория и расположиться
на первую ночевку в хорошем хвойном лесу. (Между прочим, спать летом в лесах
Семиречья одно удовольствие, а так как с Вами будут теплые вещи, то никакой
опасности в смысле простуды такая ночевка не представляет. Поскольку Вы даже
в марте предпочитали спать под открытым небом, нежели в кибитке или даже в
помещении "Мясопродукта", я уверен, что эта сторона экспедиции смущать Вас
нисколько не будет.)
Дальнейшее продвижение и ночевка будут зависеть от охоты. Если охоту
рассматривать как не основную цель экспедиции, то можно ограничиться двумя
ночевками в лесу. После перевала Дюре можно спуститься на шоссе Фрунзе --
Каракол и возвратиться в Алма-Ату автомобилем. При желании можно было бы
устроить и так, чтобы ко дню Вашего спуска к озеру Наталия Ивановна была бы
уже там. Тогда следовало бы еще до возвращения в Алма-Ату прокатиться по
озеру (теперь там, кажется, есть моторные суда и во всяком случае лодка
моторная найдется всегда).
Итак, да здравствует экспедиция имени тов. Врачева?
Примите наилучшие пожелания, горячий привет Наталии Ивановне, Леве, Анне
Самойловне [Седовой]... ой, сколько вас там -- всем.
Ваш, Вам преданный И. Врачев.
Большой, горячий привет Вам от тов. Беляева. Тов. Штыкгольд написал Вам
отдельно и отправил свои письма 15 июня и 17 июня (заказным).
О ВНУТРИПАРТИЙНОЙ ДЕМОКРАТИИ (посвящается рабочим-большевикам, арестованным
в ночь на 19 июня)
I
"Отрицательные явления последних месяцев как в жизни рабочего класса в
целом, так и внутри партии, делают обязательным тот вывод, что интересы
партии требуют серьезного изменения партийного курса в смысле
действительного и систематического проведения принципов рабочей
демократии"...
Знакомые слова,-- скажет по поводу этой цитаты каждый член партии. Ведь это,
как будто, выдержки из обращения ЦК ВКП(б) "Ко всем членам партии, ко всем
рабочим", опубликованного в "Правде" от 3 июня 1928 г.
Между тем, эти выдержки взяты из Постановления Политбюро от 5 декабря 1923
г., т. е. из постановления, принятого почти 5 лет тому назад.
Нынешнее партийное руководство после пяти лет зажима и репрессий теперь
слово в слово повторяет старое постановление, принятое в разгар дискуссии
1923 года под напором оппозиции. Обращение "Ко всем членам партии" -- это
только бледное изложение урезанной и скомканной резолюции Политбюро от 5
декабря 1923 г.
II
На Краснопресненском партийном активе в декабре 1923 г. (см. "Правда" от 9
декабря 1923 г.) Сталин заявил, что теперь спорить не о чем, надо, "засучив
рукава", приняться за проведение внутрипартийной демократии. Теперь Сталин
сам подвел итоги этого почти пятилетнего "построения демократии".
"Уничтожили демократию -- насадили бюрократизм",-- вот что сообщил он
делегатам VIII комсомольского съезда286.
Да и без пояснений Сталина каждый член партии знает, какова была обстановка
внутри партии, каков был тот неслыханный зажим, при котором разлагались
целые слои партийного и советского аппарата, а рабоче-крестьянские массы
воспитывались в духе пассивной покорности. "Правда" пытается смазать,
замолчать, преуменьшить процессы гниения. Последние дни ряд новых
"гнойников", о которых кричит провинциальная печать, либо вовсе не попадают
на страницы "Правды", либо упоминаются как-то мельком.
Кое-где печать пытается даже представить вскрытие этих гнойников как своего
рода заслугу нынешнего руководства. Трудно придумать что-либо более нелепое.
Ведь все эти "дела" создавались именно в течение последних лет, когда
Сталин, "засучив рукава", насаждал демократию. Только благодаря сталинскому
режиму, только благодаря тому, что резолюция Политбюро, принятая 5 декабря
1923 г., была положена под сукно 6-го числа того [же] месяца и пролежала под
сукном четыре с половиной года -- только благодаря всему этому и стало
возможным загнивание и перерождение значительной части партии. Сейчас
разложение зашло настолько далеко, что оно выпирает из всех пор советского и
партийного аппарата, и не заметить его нельзя. Смешно и политически наивно
видеть заслугу ЦК в том, что и он наконец заметил эти процессы. При этом
заметил позже всех, на своевременные предупреждения оппозиции внимания не
обратил, правильно оценить и объяснить того, что случилось, не сумел.
III
Мы уже писали о Смоленском деле. Остановимся еще на Шах-тинском, которое до
сих пор не сходит со страниц "Правды". Этому делу ежедневно посвящается
целая страница "Правды", заполненная показаниями всяких Колодубов, письмами
Двор-жанчиков287, недоразумениями между обвиняемыми и их защитниками и пр.,
и пр. Значительно меньше места "Правда" уделяет объяснению этого дела, и
здесь она явно не договаривает. По "Правде" единственными виновниками этой
разрушительной работы являются эмигрировавшие за границу хозяйчики и
преданные этим хозяевам буржуазные спецы. Изредка и очень осторожно
(дипломатическое давление немецкой буржуазии чувствуется не только в
советской, но и в партийной прессе) упоминается о роли кое-каких немецких
фирм. И только.
Между тем гвоздь Шахтинского дела совсем не в этом. Вряд ли во всем СССР
найдется такой отсталый рабочий, который не понимал бы, что бывшие
капиталисты -- наши враги, что они будут создавать нам всякие затруднения и
что часть буржуазных спецов будет им в этом помогать. Все это было ясно и
без Шахтинского дела. Зато Шахтинское дело ставит перед рабочим классом СССР
другой вопрос -- партийный.
Какие порядки в организациях рабочего класса, какой режим сделал возможным
пятилетнее безмятежное существование и деятельность буржуазной
контрреволюционной организации в "промышленности последовательно
социалистического типа". Несет ли кто-нибудь из коммунистов, хозяйственных,
профессиональных и партийных руководителей ответственность за то
хозяйственное вредительство и издевательство над рабочими, которые
проделывались донецкими саботажниками.
Если бы ЦК хоть немного заинтересовался этим вопросом и если бы "Правда"
хоть четверть того места, которое уделяется всяким Колодубам, посвятила бы
сообщениям о том, каков был внутрипартийный режим в Донбассе, то перед
глазами всей партии встала бы картина таких деяний "внутренних" врагов (т.
е. внутриклассовых и внутрипартийных), по сравнению с которыми даже дела
саботажников, сидящих ныне на скамье подсудимых, показались бы мелким
вредительством. В течение ряда лет Моисеенки, Радченки и иже с ними
применяли снятие с работы, исключение из партии за малейшую критику. Они
первые применили высылку из Донбасса и снятие с работы оппозиционеров и
просто рядовых партийцев за критику местных органов. Донбассовские
руководители это делали в полном соответствии с линией ЦК, который снимал с
работы, исключал из партии, ссылал и ссылает до сих пор всякого критикующего
его деятельность. Вот почему главным виновников вскрывшихся шахтинских
безобразий мы считаем господствовавший
в партии режим. Вот почему прав был тов. Троцкий, когда говорил о том, что
главной опасностью является внутрипартийный режим, потому что под прикрытием
этого режима работают и крепнут враги рабочего класса.
IV
Факты, ежедневно разоблачающие ошибки ЦК, вскрывающие гниль и разложение
партийного аппарата, рост контрреволюционных сил и пр., кричат о себе со
всех концов СССР. Мимо этих фактов не смогло пройти даже нынешнее
близорукое, оппортунистическое руководство. Появились статьи и речи о
самокритике, затем был поднят вопрос и о внутрипартийной рабочей демократии.
Этому вопросу посвящено специальное обращение ЦК "Ко всем членам партии, ко
всем рабочим", опубликованное 3 июня. В этом обращении, свалившемся партии
как снег на голову, говорится и о "злейшем бюрократизме государственного
аппарата" и о его "поржавевших и сгнивших частях" и том, что "с таким
аппаратом невозможно вести успешную борьбу против сопротивления внутреннего
врага".
Аппаратчики признали наконец (на словах -- по крайней мере) ту истину, что
их современный аппарат является злейшим врагом на пути к успешному
строительству, препятствует успешной борьбе рабочего класса, подрывая
пролетарскую диктатуру.
Далее обращение ЦК предлагает меры, которые должны "очистить партийный,
советский и кооперативный аппарат".
Это оздоровление должна дать "последовательно проведенная внутрипартийная и
профсоюзная демократия -- подлинная выборность... свобода внутрипартийной
критики и пр.".
Нельзя сказать, чтобы эти меры были очень новы. Мы уже говорили, что все они
содержатся в резолюции Политбюро от 5 декабря 1923 г.
Это те меры, о которых уже пять лет твердит оппозиция, которые изложены в ее
платформе, за требование которых она исключена из партии, подвергалась и
подвергается жестоким гонениям, арестам, тюрьмам и ссылкам.
Можно ли после этого удивляться тому, что партия не особенно склонна
доверять призывам к демократии и, в лучшем случае, ограничивается критикой
мелких недочетов, критикой "не выше секретаря ячейки". Правда, и такая
критика представляет собою шаг вперед, но она совершенно недостаточна для
действительного оздоровления партии и страны.
Для того чтобы сломить лед недоверия, нужно, чтобы поступки ЦК
соответствовали его словам и чтобы призывы к критике не сопровождались
арестами и ссылками критикующих.
V
Однако и урезанная словесная "демократия" многим не дает покоя. Злостные
аппаратчики (не знаем, составляют ли они болышин-
ство или меньшинство в аппарате) пытаются срочно "разъяснить", "истолковать"
и "урегулировать" эту демократию.
Замечательна в этом отношении передовая No 10 "Большевика"288,
вышедшего одновременно с обращением ЦК. В этой передовой редакция озабочена
не тем, как поднять активность масс, вызвать самокритику и пр. Редакция
"Большевика" считает, что необходимо "прежде всего установить, какая
самокритика нам не нужна и вредна".
Итак -- самокритики еще нет, массы в значительной части пассивны (об этом
говорит обращение ЦК), а редакция "Большевика" уже стремится ограничить,
сжать, урезать еще не развернувшуюся самокритику.
В той же передовой объясняется, какая самокритика считается вредной.
Днепропетровский рабкор тов. Блесков -- будем говорить словами "Большевика"
-- "указал на ряд недостатков и конкретных упущений, а затем обобщил эти
недостатки, пришел фактически к выводу, что между партией и рабочими массами
пропавших письмах.
Я несколько нарушил данное в открытке (от 16 июня) обещание и отправлю
письмо не на другой день, как собирался, а только на третий, но зато мне на
этот раз удалось исправить свой очень скверный почерк.
С развитыми в Вашем письме взглядами на положение вещей я целиком согласен,
как и тов. Беляев. А тов. Штыкгольд согласен со всем, кроме части,
посвященной германским делам; он вносит в эту часть кое-какие поправки
(относительно раскола Ленинбун-да), а впрочем, он сам Вам написал об этом.
Вы своим письмом очень помогли разобраться в немецких делах. Теперь мне еще
более ясно, что та неправильная политики, против которой мы боролись,
ослабляет революционную сплоченность рабочего класса, дезорганизует его
авангард и порождает враждебное коммунизму (в ленинском его понимании)
движение (действительная ультралевизна, анархо-синдикалистские тенденции).
Ежели в такой стране, как Германия, где мы -- мировая компартия -- наиболее
сильны, уже имеются такие результаты, то что же можно получить при
продолжении прежних ошибок руководства и сползания к оппортунизму в других
странах, и в том числе и в первую очередь, в нашей собственной стране? Вы
ведь не раз и совершенно правильно подчеркивали, что при искусственной
изоляции нас -- оппозиции -- от активного участия в политической жизни,
недовольство рабочего класса нашей страны может пойти по антисоветским
каналам (меньшевизм, анархизм). К сожалению, такая опасность не учитывается
теми, кто теперь провозглашает "левый курс". На этом можно было бы в данном
письме и не останавливаться, поскольку я уже уведомил Вас, что солидарен с
Вашим письмом от 9 мая279, а Вы ведь в этом письме уделили вопросу о так
называемом левом курсе достаточное внимание. Мне только хотелось бы лишний
раз подчеркнуть, что левый курс -- действительный, подлинный, проводимый не
ради дани очередному зигзагу (на этот раз влево) и не под влиянием и не в
порядке конъюнктурных явлений, а "всерьез и надолго" -- не может реально
проводиться без возвращения в партию оппозиции, без открытого, прямого,
большевистски честного -- по-ленински -- осуждения прежних (и нынешних)
ошибок руководства, без серьезнейшей дезинфекции партии от разлагающих ее
организм бацилл и микробов аппаратного режима последних лет и без введения в
партии подлинных начал рабочей демократии. Поэтому мне представляются весьма
своевременными взгляды по данному вопросу, развитые Христианом Георгиевичем
[Раковским], -- взгляды, о которых Вы сообщаете в своем письме. (Я очень
жалею, что не имею возможности ознакомиться с интересным письмом тов.
Ра-ковского280.)
Поэтому же мне показалось в высшей степени странной та "скромность" Евгения
Алексеевича [Преображенского], которую он проявил в своем известном
(майском) письме, когда предлагал обратиться в ЦК с заявлением и ничего не
говорить в нем о репрессиях против оппозиции и не просить восстановления нас
в правах членов партии.
Мне в переписке с тов. Сосновским пришлось не раз касаться этой же темы. Лев
Семенович в свойственной ему острой и сатирической форме писал мне недавно:
"Вы пишете, что Вам не очень нравится лозунг самокритики и Вы бы вместо него
выдвинули кое-какие дру-
гие. А еще нашего друга укоряете281. По мне, так никакие лозунги
теперь не имеют цены и смысла, даже сочиненные Вами.
Ответь мне, дорогой друг,-- продолжает тов. Сосновский,-- помните ли Вы
некую резолюцию от 5 декабря 1923 года?
"Вы были молоды тогда"282... как поет няня в Онегине. Имеете ли
Вы что-нибудь прибавить к упомянутой резолюции? Добавлений нет? "Принято".
Да ведь она и не отменена? Почему же Вы тогда в Вологде, дорогой друг? Ну, а
если бы Вы прочли завтра в "Правде" не километровую
стенограмму283, а вопроизведение той самой декабрьской резолюции,
стало бы Вам от этого теплее? Мне -- нет. Теперь понимаешь, почему назавтра
после принятия этой единогласной резолюции один из голосовавших за нее с
какой-то оторопью поспешил разослать вдогонку документ с предостережением,
что бумага-де все терпит. И стерпела, как видите. А Вы размышляете, какие бы
лозунги лучше пустить. Никаких. У вещей есть своя логика".
Я целиком стою на почве "логики вещей" нашего друга Соснов-ского. Поэтому,
например, во время беседы с секретарем губкома (вскоре после приезда) я
заявил: "Знаете, что? Если бы я даже пришел к тому выводу, что оппозиция во
всех основных вопросах была не права, что она оказалась битой идейно, то и
тогда бы до тех пор, пока десятки старых кадровых большевиков, ближайших
помощников Ленина в деле руководства партией и государством пролетарской
диктатуры, и сотни (а теперь надо было бы сказать -- тысячи)
коммунистов-пролетариев подвергаются позорнейшим репрессиям и находятся в
ссылке,-- я не подал бы заявления о восстановлении меня в правах члена
партии".
В дальнейшем, когда меня пытались здесь "прощупать" и намекали, что, мол,
подай заявленьице, если не с отказом от взглядов, то хотя бы с осуждением
фракционной работы, и мы тебя восстановим, я заявлял то же самое, что и
секретарю Г[уб]к[ома].
Ваше указание на "решающее значение для всей нашей международной
ориентировки" китайского вопроса -- вопроса об уроках китайской революции --
я считаю совершенно правильным. А между тем по этому вопросу в среде наших
друзей мнения различны. Вслед за Карлом Бернгардовичем [Радеком] некоторые
товарищи стали заявлять, что "и по китайскому вопросу произведен сдвиг в
нашу сторону". Прежде всего, как Вы верно указываете, в китайском вопросе и
сдвига-то нет, а затем, если бы даже была намечена на будущее время
правильная линия, то без признания и осуждения прежних ошибок проведение
этой правильной линии страшно затруднялось бы и, боюсь, было бы даже
невозможным. Ведь недаром Ильич придавал такое исключительное значение
вопросу об уроках ошибок вообще, а тем более ошибок в вопросах руководства
революцией в отдельных странах. Если бы каждый из товарищей, спешащих
солидаризироваться с последней резолюцией ИККИ по китайскому вопросу,
спросил себя: "А что бы сказал Ильич об уроках второй ки-
тайской революции?", то он сразу же обнаружил бы ложность своей позиции...
Совсем забыл. До Вас-то ведь письмо Радека, в котором он признает
правильность резолюции ИККИ по китайскому вопросу, не дошло. Вы высказывали
предположение о недоразумении. К сожалению, сообщивший Вам об этом факте
тов. Абрамский прав. В своем письме (я своевременно получил его и написал в
ответ критическое письмо, которое, несмотря на то, что было отправлено
заказным, пропало) Карл Бернгардович, говоря о решениях пленума ИККИ, пишет:
"Китайская линия правильная (подчеркнуто мною), правильна в ней оценка, что
демократический этап не изжит (?), правилен курс на подготовку восстания
путем массовой работы в противовес вспышкопускательству"...
Письмо это вообще замечательно. Приходится пожалеть, что до Вас письмо не
дошло до сих пор. Вчера тов. Штыкгольд отправил Вам это письмо.
Касаясь лично тов. Радека, должен добавить, что 1) по сообщению, полученному
мною из нескольких источников и в том числе от Розы Маврикиевны [Радек], при
встрече с тов. Смилгой Карл Бернгардович нашел с ним общий язык, и 2) в
недавнем письме к тов. Каспаровой Радек сообщил, что согласен с Вашим
письмом от 9 мая. Как видите, Карл Бернгардович стал большим
импрессионистом.
Следите ли Вы за начавшейся дискуссией вокруг вопросов программы Коминтерна?
Прочитавши статью Варги в "Правде" от 14 июня, в которой он выдвигает в
противовес проекту программы положение о том, что "во всех новых случаях
пролетарской диктатуры, возникающих изолированно от СССР, военный коммунизм
будет правилом, а нэп -- исключением", я невольно подумал: "А какой шум был
бы поднят, если бы с таким заявлением выступил Лев Давыдович".
Интересно, как Вы относитесь к выдвигаемому Варгой теоретическому положению?
Также интересно было бы узнать Ваше мнение об опубликованном проекте
программы К[ом]и[нтерна].
Как вообще оцениваете Вы конгрессный период? Между прочим, некоторые
товарищи (например, тов. Фрейденберг, приславший мне на днях письмо из
Сибири) и по этому поводу питают себя иллюзиями. Упомянутый товарищ о
конгрессе пишет так, будто конгресс может чуть ли не осудить руководство ВКП
и Коминтерна и немедленно вернуть всех нас в партию...
Пора, однако, подумать и об окончании нашей беседы, это необходимо еще и
потому, что при всей моей неопытности мне трудно писать на время
исправленным почерком.
О себе лично сказать почти нечего. Помните, Щедрин писал когда-то:
"Положение мое, как русского фрондера, имеет ту выгоду, что оно оставляет
мне много досужего времени. Никто от меня ничего не ждет, никто на меня не
возлагает ни надежд, ни упований. Я не со-
стою членом ни единого благотворительно-просветительного общества, ни одной
издающей сто один том трудов комиссии. Я не обязан распространять ни
грамотность, ни многограмотность, ни даже безграмотность, ни полезных
сведений, ни бесполезных. Никто не требует от меня ни проектов, ни
рефератов, ни даже присутствия при праздновании годовщин, пятилетий,
десятилетий и т. д. Я просто скромный обыватель, пользующийся своим
свободным временем, чтобы посещать знакомых и беседовать с ними, и
совершенно довольный тем, что начальство не видит в этом занятии ничего
предосудительного" (Салтыков-Щедрин. Благонамеренные речи. К Читателю).
Это в известной степени применимо и ко мне. Нужно только прежде всего
сделать поправку на письма, которые я получаю и пишу во все большем и
большем количестве.
Служебная работа моя носит все тот [же] скучный и неприятный канцелярский
характер. Изредка на этом темном фоне бывают проблески. Так, в мае мне
пришлось выступать на одном ответственном кооперативном собрании с докладом
на тему "Кооперирование и обслуживание бедноты". Тезисы доклада никаких
возражений со стороны собрания не встретили и были приняты в качестве
резолюции собрания. Но это на собрании и после того, как вводную часть
заменили выпиской из резолюции XV партсъезда по докладу Молотова, а до
собрания я был обвинен в том, что еще (!!) не отрешился от взглядов
оппозиции и пытаюсь (!) использовать свое служебное положение (!) для
пропаганды взглядов оппозиции. По этому поводу произошла даже с моим
начальством довольная резкая (разумеется, не по моей инициативе)
"дискуссия". В результате этой "дискуссии"-ругни произошло вот это.
В моем проекте:
"1. Растущая классовая дифференциация деревни на фоне общего развития
производительных сил сельского хозяйства и поставленные коммунистической
партией и советской властью задачи всемерной помощи бедноте, укрепления
союза бедноты с середняками и организованной борьбы с кулачеством налагают
на молочную кооперацию, обслуживающую относительно более зажиточные и
крепкие крестьянские хозяйства, серьезные социально-политические
обязанности. Работа с беднотой -- ее кооперирование, оказание
производственной помощи -- должна быть в центре всей нашей деятельности".
В редакции моего начальства:
"1. Достигнутые успехи политики партии в деревне и создавшаяся в связи с
этим новая обстановка позволяют партии пролетариата, пользуясь всей мощью
хозяйственных органов и по-прежнему опираясь на бедняцко-середняцкие массы
крестьянства, развивать дальше наступление на кулачество и принять ряд новых
мер, ограничивающих развитие капитализма в деревне и ведущих крестьян-
ское хозяйство по направлению к социализму.
Исходя из этой установки, данной XV партсъездом, вопрос о работе с беднотой,
поднятии ее активности, поголовной коопериро-ванности и оказании
производственной помощи должен быть в центре всей нашей деятельности".
А на днях мне пришлось писать тезисы к Международному дню
кооперации284 по заданию... Агитпропотдела губкома. Задание было
дано через третьих лиц (не скрывших, что задание это исходит от АПО), а в
дальнейшем мне пришлось уже иметь дело непосредственно с Агитпропотделом.
Между прочим, произошел спор о формулировке одного из абзацев тезисов. У
меня было написано:
"XV съезд ВКП, провозгласив лозунг форсированного наступления на
капиталистические элементы, возложил на кооперацию -- и в первую очередь
кооперацию сельскохозяйственную -- огромной важности задачу".
XV съезд не провозглашал лозунга форсированного наступле-ния на
кулачество,-- заявили мне,-- такого места в резолюцияхсъезда нет.
Так я и не привожу свой текст как цитату из резолюции съез-да. Разве текст
этот не отвечает духу резолюции съезда по работев деревне? Почему вы против
этих слов Бухарина? -- возражаю я.
Потому что так говорил Бухарин, а не партсъезд,-- отвеча-ли мне.
Напрасно вас смущает этот текст,-- продолжаю я,-- ведь у Ста-лина в
последнее время были формулировки и порезче.
Мне отвечали:
-- Формулировки Сталина для нас не закон. Губком может выпускать от своего
имени документы только в таких формулировках, которые отвечают решениям
съездов и ЦК...
Живу я здесь, как уже сообщал, кажется, раньше, один, семья в Москве. Погода
у нас очень плохая, совсем нет теплых дней. Тем не менее я завтра переезжаю
на дачу. Сообщаться придется по образу пешего хождения. Но это меня не
смущает, тем более, что и расстояние небольшое -- три с половиной -- четыре
версты.
Восхищен Вашими головокружительными успехами по части рыбной ловли. Где же
это пудами ловится рыба, в каких местах?
А были ли Вы на озере Иссык-Куль? Я очень рекомендую Вам посетить это чудное
озеро, причем я стоял бы за такой маршрут, посредством которого можно сразу
убить двух, даже трех зайцев.
Я имею в виду экспедицию на Иссык-Куль горными тропами через Кескеленский
перевал и перевал Дюре (см. карту 10-верстного масштаба).
Такая экспедиция дает возможность:
испытать большое удовольствие от поездки горными тропа-ми по красивейшим
местам;
поохотиться на диких коз;
поохотиться на кабанов;
подняться на две снежных вершины;
полюбоваться чарующим видом с перевала Дюре на Иссык-Куль.
Как видите, зайцев уже не три, а пять.
Для осуществления экспедиции требуется:
сговориться с туземными казахскими охотниками;
отправляться обязательно на казахских лошадях (а не "евро-пейских");
запастись теплой одеждой;
запастись продовольствием.
Разумеется, речь идет не о таких запасах, какие имел Нобиле285, а
несравненно более скромных, потому что четырех дней для экспедиции будет
вполне достаточно.
Маршрут экспедиции следующий (карты этого района у меня под руками нет, и я
буду указывать маршрут, полагаясь на свою память): в горы нужно свернуть у
первого (от Алма-Аты) селения по шоссе Алма-Ата -- Ташкент и идти вдоль
русла р. Алма-Атинки. Если выступить из города вскоре, как только спадет
жара, то еще засветло можно перевалить за первые предгория и расположиться
на первую ночевку в хорошем хвойном лесу. (Между прочим, спать летом в лесах
Семиречья одно удовольствие, а так как с Вами будут теплые вещи, то никакой
опасности в смысле простуды такая ночевка не представляет. Поскольку Вы даже
в марте предпочитали спать под открытым небом, нежели в кибитке или даже в
помещении "Мясопродукта", я уверен, что эта сторона экспедиции смущать Вас
нисколько не будет.)
Дальнейшее продвижение и ночевка будут зависеть от охоты. Если охоту
рассматривать как не основную цель экспедиции, то можно ограничиться двумя
ночевками в лесу. После перевала Дюре можно спуститься на шоссе Фрунзе --
Каракол и возвратиться в Алма-Ату автомобилем. При желании можно было бы
устроить и так, чтобы ко дню Вашего спуска к озеру Наталия Ивановна была бы
уже там. Тогда следовало бы еще до возвращения в Алма-Ату прокатиться по
озеру (теперь там, кажется, есть моторные суда и во всяком случае лодка
моторная найдется всегда).
Итак, да здравствует экспедиция имени тов. Врачева?
Примите наилучшие пожелания, горячий привет Наталии Ивановне, Леве, Анне
Самойловне [Седовой]... ой, сколько вас там -- всем.
Ваш, Вам преданный И. Врачев.
Большой, горячий привет Вам от тов. Беляева. Тов. Штыкгольд написал Вам
отдельно и отправил свои письма 15 июня и 17 июня (заказным).
О ВНУТРИПАРТИЙНОЙ ДЕМОКРАТИИ (посвящается рабочим-большевикам, арестованным
в ночь на 19 июня)
I
"Отрицательные явления последних месяцев как в жизни рабочего класса в
целом, так и внутри партии, делают обязательным тот вывод, что интересы
партии требуют серьезного изменения партийного курса в смысле
действительного и систематического проведения принципов рабочей
демократии"...
Знакомые слова,-- скажет по поводу этой цитаты каждый член партии. Ведь это,
как будто, выдержки из обращения ЦК ВКП(б) "Ко всем членам партии, ко всем
рабочим", опубликованного в "Правде" от 3 июня 1928 г.
Между тем, эти выдержки взяты из Постановления Политбюро от 5 декабря 1923
г., т. е. из постановления, принятого почти 5 лет тому назад.
Нынешнее партийное руководство после пяти лет зажима и репрессий теперь
слово в слово повторяет старое постановление, принятое в разгар дискуссии
1923 года под напором оппозиции. Обращение "Ко всем членам партии" -- это
только бледное изложение урезанной и скомканной резолюции Политбюро от 5
декабря 1923 г.
II
На Краснопресненском партийном активе в декабре 1923 г. (см. "Правда" от 9
декабря 1923 г.) Сталин заявил, что теперь спорить не о чем, надо, "засучив
рукава", приняться за проведение внутрипартийной демократии. Теперь Сталин
сам подвел итоги этого почти пятилетнего "построения демократии".
"Уничтожили демократию -- насадили бюрократизм",-- вот что сообщил он
делегатам VIII комсомольского съезда286.
Да и без пояснений Сталина каждый член партии знает, какова была обстановка
внутри партии, каков был тот неслыханный зажим, при котором разлагались
целые слои партийного и советского аппарата, а рабоче-крестьянские массы
воспитывались в духе пассивной покорности. "Правда" пытается смазать,
замолчать, преуменьшить процессы гниения. Последние дни ряд новых
"гнойников", о которых кричит провинциальная печать, либо вовсе не попадают
на страницы "Правды", либо упоминаются как-то мельком.
Кое-где печать пытается даже представить вскрытие этих гнойников как своего
рода заслугу нынешнего руководства. Трудно придумать что-либо более нелепое.
Ведь все эти "дела" создавались именно в течение последних лет, когда
Сталин, "засучив рукава", насаждал демократию. Только благодаря сталинскому
режиму, только благодаря тому, что резолюция Политбюро, принятая 5 декабря
1923 г., была положена под сукно 6-го числа того [же] месяца и пролежала под
сукном четыре с половиной года -- только благодаря всему этому и стало
возможным загнивание и перерождение значительной части партии. Сейчас
разложение зашло настолько далеко, что оно выпирает из всех пор советского и
партийного аппарата, и не заметить его нельзя. Смешно и политически наивно
видеть заслугу ЦК в том, что и он наконец заметил эти процессы. При этом
заметил позже всех, на своевременные предупреждения оппозиции внимания не
обратил, правильно оценить и объяснить того, что случилось, не сумел.
III
Мы уже писали о Смоленском деле. Остановимся еще на Шах-тинском, которое до
сих пор не сходит со страниц "Правды". Этому делу ежедневно посвящается
целая страница "Правды", заполненная показаниями всяких Колодубов, письмами
Двор-жанчиков287, недоразумениями между обвиняемыми и их защитниками и пр.,
и пр. Значительно меньше места "Правда" уделяет объяснению этого дела, и
здесь она явно не договаривает. По "Правде" единственными виновниками этой
разрушительной работы являются эмигрировавшие за границу хозяйчики и
преданные этим хозяевам буржуазные спецы. Изредка и очень осторожно
(дипломатическое давление немецкой буржуазии чувствуется не только в
советской, но и в партийной прессе) упоминается о роли кое-каких немецких
фирм. И только.
Между тем гвоздь Шахтинского дела совсем не в этом. Вряд ли во всем СССР
найдется такой отсталый рабочий, который не понимал бы, что бывшие
капиталисты -- наши враги, что они будут создавать нам всякие затруднения и
что часть буржуазных спецов будет им в этом помогать. Все это было ясно и
без Шахтинского дела. Зато Шахтинское дело ставит перед рабочим классом СССР
другой вопрос -- партийный.
Какие порядки в организациях рабочего класса, какой режим сделал возможным
пятилетнее безмятежное существование и деятельность буржуазной
контрреволюционной организации в "промышленности последовательно
социалистического типа". Несет ли кто-нибудь из коммунистов, хозяйственных,
профессиональных и партийных руководителей ответственность за то
хозяйственное вредительство и издевательство над рабочими, которые
проделывались донецкими саботажниками.
Если бы ЦК хоть немного заинтересовался этим вопросом и если бы "Правда"
хоть четверть того места, которое уделяется всяким Колодубам, посвятила бы
сообщениям о том, каков был внутрипартийный режим в Донбассе, то перед
глазами всей партии встала бы картина таких деяний "внутренних" врагов (т.
е. внутриклассовых и внутрипартийных), по сравнению с которыми даже дела
саботажников, сидящих ныне на скамье подсудимых, показались бы мелким
вредительством. В течение ряда лет Моисеенки, Радченки и иже с ними
применяли снятие с работы, исключение из партии за малейшую критику. Они
первые применили высылку из Донбасса и снятие с работы оппозиционеров и
просто рядовых партийцев за критику местных органов. Донбассовские
руководители это делали в полном соответствии с линией ЦК, который снимал с
работы, исключал из партии, ссылал и ссылает до сих пор всякого критикующего
его деятельность. Вот почему главным виновников вскрывшихся шахтинских
безобразий мы считаем господствовавший
в партии режим. Вот почему прав был тов. Троцкий, когда говорил о том, что
главной опасностью является внутрипартийный режим, потому что под прикрытием
этого режима работают и крепнут враги рабочего класса.
IV
Факты, ежедневно разоблачающие ошибки ЦК, вскрывающие гниль и разложение
партийного аппарата, рост контрреволюционных сил и пр., кричат о себе со
всех концов СССР. Мимо этих фактов не смогло пройти даже нынешнее
близорукое, оппортунистическое руководство. Появились статьи и речи о
самокритике, затем был поднят вопрос и о внутрипартийной рабочей демократии.
Этому вопросу посвящено специальное обращение ЦК "Ко всем членам партии, ко
всем рабочим", опубликованное 3 июня. В этом обращении, свалившемся партии
как снег на голову, говорится и о "злейшем бюрократизме государственного
аппарата" и о его "поржавевших и сгнивших частях" и том, что "с таким
аппаратом невозможно вести успешную борьбу против сопротивления внутреннего
врага".
Аппаратчики признали наконец (на словах -- по крайней мере) ту истину, что
их современный аппарат является злейшим врагом на пути к успешному
строительству, препятствует успешной борьбе рабочего класса, подрывая
пролетарскую диктатуру.
Далее обращение ЦК предлагает меры, которые должны "очистить партийный,
советский и кооперативный аппарат".
Это оздоровление должна дать "последовательно проведенная внутрипартийная и
профсоюзная демократия -- подлинная выборность... свобода внутрипартийной
критики и пр.".
Нельзя сказать, чтобы эти меры были очень новы. Мы уже говорили, что все они
содержатся в резолюции Политбюро от 5 декабря 1923 г.
Это те меры, о которых уже пять лет твердит оппозиция, которые изложены в ее
платформе, за требование которых она исключена из партии, подвергалась и
подвергается жестоким гонениям, арестам, тюрьмам и ссылкам.
Можно ли после этого удивляться тому, что партия не особенно склонна
доверять призывам к демократии и, в лучшем случае, ограничивается критикой
мелких недочетов, критикой "не выше секретаря ячейки". Правда, и такая
критика представляет собою шаг вперед, но она совершенно недостаточна для
действительного оздоровления партии и страны.
Для того чтобы сломить лед недоверия, нужно, чтобы поступки ЦК
соответствовали его словам и чтобы призывы к критике не сопровождались
арестами и ссылками критикующих.
V
Однако и урезанная словесная "демократия" многим не дает покоя. Злостные
аппаратчики (не знаем, составляют ли они болышин-
ство или меньшинство в аппарате) пытаются срочно "разъяснить", "истолковать"
и "урегулировать" эту демократию.
Замечательна в этом отношении передовая No 10 "Большевика"288,
вышедшего одновременно с обращением ЦК. В этой передовой редакция озабочена
не тем, как поднять активность масс, вызвать самокритику и пр. Редакция
"Большевика" считает, что необходимо "прежде всего установить, какая
самокритика нам не нужна и вредна".
Итак -- самокритики еще нет, массы в значительной части пассивны (об этом
говорит обращение ЦК), а редакция "Большевика" уже стремится ограничить,
сжать, урезать еще не развернувшуюся самокритику.
В той же передовой объясняется, какая самокритика считается вредной.
Днепропетровский рабкор тов. Блесков -- будем говорить словами "Большевика"
-- "указал на ряд недостатков и конкретных упущений, а затем обобщил эти
недостатки, пришел фактически к выводу, что между партией и рабочими массами