Страница:
установить путь, надо сначала установить, откуда мы отправляемся, иначе
говоря, надо поставить вопрос о результатах революционного движения 1925 --
1927 гг.
Движение 1925 -- 1927 гг. представляло собой пробуждение китайских рабочих и
крестьянских масс, руководимых китайской крупной буржуазией. Маркс говорил в
"18 брюмера"380, что не всякий застрельщик мелкобуржуазной
революции есть лавочник. Но всякий застрельщик мелкобуржуазной политики в
состоянии представить себе социально-политические отношения только с точки
зрения интересов лавочника. Не всякий застрельщик крупнобуржуазной политики
есть банкир или крупный заводчик (хотя Сунь Фо, С. С. У сами крупные
капиталисты), но дело в том, что мировой капитализм настолько уже
господствует над идеологией вождей городской мелкой буржуазии в Китае,
помещиков, торговых капиталистов, что все эти Чан Кайши и Ван Цзинвэи
считали полной чепухой уравнительные реформаторские тенденции
СуньЯтсена381, являвшегося выразителем деревенской мелкой
буржуазии Китая, и они-то не могли себе мыслить китайского будущего иначе
как в форме господства современного капитализма. Кто из них был в этом
направлении менее догадлив, того толкала мысль о необходимости получения
займов от иностранного капитализма.
Когда я вспоминаю очень интересный разговор с Ху Ханьми-нем, он пришел перед
отъездом прощаться, поговорить, чтоб ничего не сказать (а он все время
своего пребывания в Москве проклинал Каутского и говорил вообще о мировой
революции), он начал со мной церемониальный разговор о системе воспитания
молодежи. Я отбросил законы китайской вежливости и сказал ему, что ввиду
того, что уже французские экциклопедисты382 великолепно понимали
связь методов воспитания молодежи с социальным строем, то мне бы было более
интересно узнать, как он себе представляет далынейшее развитие Китая.
Разговор довольно туго подвигался вперед, но прижатый к стене наш тогдашний
друг перешел к контратаке. С изысканной вежливостью спросил меня, считаю ли
я возможным, что капитализм в Америке, Японии, Англии продержится еще лет 10
-- 15. Я по со-
вести должен был ответить, что исключенным этого не считаю. "Хо,-- ответил
мне Ху Ханьминь,-- считаете ли Вы возможным, что СССР сможет Китаю дать в
ближайшие годы от 0,5 до 1 миллиарда рублей займов?" Я ответил, что ничего
невозможного в таком предположении не вижу, хотя насчет сроков и точных сумм
ручательства принять не могу. Он ответил мне, что, зная, что СССР есть оплот
колониальных народов против мирового капитализма, он в самом
благожелательном ответе с моей стороны не сомневался, но что, как я, быть
может, знаю, в вопросе о займах решает именно срок и сумма и что поэтому он
надеется, что советские друзья Китая поймут при широте их умственного
кругозора, что китайские революционеры не могут не считаться с подлым,
кровожадным, но имеющим золото империализмом.
Но я отошел немного от темы, отвлеченный воспоминаниями. Значит, китайская
революция 1925 -- 1927 гг. была движением народных масс, но руководимых
крупной буржуазией. Когда народные массы повернули против крупной буржуазии,
они были ею раздавлены. Это показывает, с какой осторожностью надо принимать
утверждение, например, тов. Ломинадзе, о слабости китайской крупной
буржуазии. Она исторический выкидыш, и сама по себе слаба, но за ней стоят
не только потребности мирового капитализма, но и простого товарного
хозяйства Китая, не знающего пока что другого направления развития, как
развитие на путях капитализма.
Гоминьдан был заурядной капиталистической партией. Все его "особенности", на
которые указывали тов. Бухарин и Сталин, сводились к тому, что эти товарищи
забыли, как выглядели все буржуазные партии во время всех буржуазных
революций. Прочтите брошюру Ленина "Победа кадетов" (т. VII, ч. 1, с. 95 --
102), главу "Что такое представляет собой партия народной свободы" и Вы
увидите, как отступают особенности Гоминьдана и выступает то, что его
объединяет со всеми крупными партиями буржуазных революций.
А что представлял собой левый Гоминьдан? Это были народные массы, выходящие
из-под влияния крупной буржуазии, и несколько говорунов, вроде Чэнь
Юженя383 или благочестивого джентельме-на Юга Ван Цзинвея,
которые, повторяя старые радикальные го-миньдановские фразы, ничего так не
боялись, как остаться с глазу на глаз с рабоче-крестьянскими массами.
Самое комичное -- это было сравнивать этих людей хотя бы с эсерами и
надеяться, что они повернут на мужика. Я два часа толковал с Ю Юженом об
истории тайпинского восстания, что было очень трудно, ибо, как Вам известно,
Чэнь Южень так любит сам говорить, что даже ночью просыпается от разговоров
с собой. Когда наконец мне удалось преодолеть его сопротивление и заставить
его слушать, он, выслушав все, сказал мне: "Да, это были бандиты".
Левый Гоминьдан не имел никакой интеллигенции, связанной с крестьянством, он
никогда не интересовался крестьянским вопросом, в то время как народничество
выросло на крестьянском
вопросе и, по крайней мере, хотело быть крестьянской партией. Банкротство
левого Гоминьдана не является банкротством демократической мелкой буржуазии,
ибо левый Гоминьдан никогда этой демократии не представлял. Нельзя поэтому
делать из банкротства левого Гоминьдана вывода, что
революционно-демократический период китайской революции уже кончился. Я
думаю, что он только начинается.
Означает ли это, что китайское крестьянство непременно выкристаллизует свою
особую партию, которая будет нашим союзником в революции и участником в
правительстве революционно-демократической диктатуры? Очень может быть, что
развитие крестьянского движения пойдет под руководством компартии и под ее
флагом. Но что изменится в соотношении классов, если представители
крестьянства в руководстве движением или в революционном правительстве будут
называться коммунистами или даже будут думать, что они коммунисты? От этого
они не перестанут быть представителями крестьянства. Классов, на которые
опираешься, нельзя перескочить при помощи шеста и силлогизмов.
Я не утверждаю, что история китайской революции будет разделена на две
главы, из которых одна -- революционно-демократическая -- будет посвящена
решению крестьянского вопроса, а другая -- социалистическая -- построению
социализма. Можно даже с уверенностью сказать, что своеобразие китайского
аграрного вопроса (первый том книги Волина384, несмотря на его
теоретическую робость, подтвердил это полностью) предопределяет, что
аграрный вопрос в Китае может быть решен только при помощи социалистических
мер. Торговый капитал разложил феодальное хозяйство Китая в такой мере, как
это не имело места ни в одной стране.
Самая опасная болезнь -- это устарелая болезнь. Разгадка китайского
аграрного вопроса дана Марксом не в учении об азиатском способе производства
(такого общего способа производства не было, как можно убедиться, прочитавши
у Маркса и Энгельса их беглые заметки и статьи то о Китае, то об Индии, то
об Японии и Турции, в которых они описывают совершенно различные способы
производства). Ключ к пониманию китайских аграрных отношений Маркс дает в
третьем томе "Капитала" в главах "Из истории торгового капитала" и
"Поземельная рента". Но при применении этого учения надо не забывать, что
отношения, которые Маркс теоретически исследует, в Китае загнили. Революция
может в своем демократическом фазисе растоптать пиявки, сосущие тело
китайского крестьянина. Это улучшит его положение, но он работает такими
устарелыми орудиями, он настолько плотно живет в Южном и Центральном Китае,
что для того, чтобы вывести его из неописуемой нужды, необходимы меры
коллективизации хозяйства и колонизации, которые упираются или в
международный социализм, или в какой-то 10-миллиардный заем у капиталистов.
В рамках мелкобуржуазной демократической революции выхода нет.
Но подход к выходу, т. е. мобилизация 100-миллионной массы на громаднейшей
территории, которая займет не один год, которая не будет решена одним
ударом, а многократно будет проходить пройденные уже этапы -- это есть
именно грядущий революционно-демократический период. Основная ошибка тех,
которые это отрицают, которые уже теперь хотят выдвинуть лозунг
социалистической диктатуры, состоит в том, что они из-за неверных
исторических сравнений не видят этого социального содержания ближайшей
полосы движения. Когда они спрашивают, где же китайская революционная мелкая
буржуазия, то они ищут глазами в Шанхае, Ханькоу клуб якобинцев, а не ищут в
китайских Заплато-ве, Дырявине, Разутове, Горелове, Неелове и
Неурожайке-тож385 сельской сходки.
Политическая ошибка состоит в том, что, думая о том, что придется делать
коммунистам, захватившим власть, они забывают, что путь к власти идет через
мобилизацию мужицких масс, что без этой мобилизации коммунисты будут биты не
только в Кантоне, где промышленных рабочих столько, что кот наплакал, но и в
Ханькоу и в Шанхае.
Но ведь весь вопрос, говорят, не в том, что надо мобилизовать крестьян, а
что, во-первых, мобилизовывать их будет рабочая партия, а не Гоминьдан
нового созыва, а во-вторых, что победить они могут только под руководством
рабочей диктатуры. Но для того, чтобы рабочая партия их мобилизовала,
необходимо выпячивать крестьянский вопрос. Формула выпячивания этого вопроса
-- это именно лозунг демократической диктатуры. Его обязательное содержание
-- это именно то выпячивание и ничего больше.
Осуществится ли эта диктатура в тех или других формах, как долго она будет
продолжаться, это вопросы, на которые теория вообще не может ответить. Точно
так же неправильным является взгляд на демократическую диктатуру как
необходимую форму революции на известном ее этапе, как неправильным является
утверждение о невозможности такого этапа. Политическая ошибка состоит в том,
что из-за погони представить себе, как реально будет выглядеть рабочая
власть, забывают представить себе, что реально представляет собой
киткомпартия, которая должна завоевать власть.
Я не имел возможности наблюдать непосредственно над деятельностью китайской
коммунистической партии, но я имел возможность в продолжение полутора лет
наблюдать над пятью сотнями китайских коммунистов. Только самый минимальный
процент из них имел какое-то отношение к крестьянскому движению. Их надо еще
повернуть лицом к деревенской бедноте, им надо еще вколотить в головы, что
китайский рабочий класс и китайская революция будут разбиты наголову, если
повторится то, что было во всех революционных движениях Китая, а именно,
город пойдет особо, а деревня особо. Роль лозунга
революционно-демократической диктатуры для исполнения этой задачи громадная.
А как выглядит дело с привлечением крестьянских масс? Они в Китае
переполнены недоверием к городу, который всегда их эксплуатировал, ничего им
не давая. Диктатура пролетариата -- это чисто городская власть. Как же можно
с этим не считаться в формулировке лозунгов, хотя бы до момента, пока рядом
побед, одержанных под руководством рабочих, крестьянство научится доверять
рабочим?
Я великолепно понимаю, что источник возражений против лозунга
революционно-демократической диктатуры -- это здоровое недоверие к шатанию
мелкой буржуазии, это боязнь неоэсеровщины с ее идеями рабоче-крестьянских
партий, которую я вполне разделяю, но боязнь одних ошибок не оправдывает
других. Ильич никогда не страдал ни новой, ни старой эсеровщиной, всегда
требовал самостоятельной классовой организации пролетариата, "обязательно
сначала огородить себя от всех, выделить один только единственно,
исключительно пролетариат, а потом уже заявлять, что пролетариат всех
освободит, всех зовет, приглашает",-- писал он в своей полемике с
Плехановым. Но это не мешало ему выдвигать лозунг демократической диктатуры.
С ком. приветом
Томск, 8-12 июля 1928 г.
Дорогой Л [ев] С[еменович]!
Хорошо хотя бы и то, что мое письмо рассеяло Ваши опасения, не является ли
моя телеграмма от 4 мая в "Правду"386 шагом к индивидуальному
решению вопроса об оппозиции. При более вдумчивом отношении Вы могли бы и
без него угадать, что если бы я пришел к убеждению, что оппозиция должна
сдавать свои позиции, то раньше, чем выступать в "Правде" с этим открытием,
я бы обратился к близким товарищам с изложением взгляда и предложением
сделать коллективный шаг. Что же касается подготовки такого шага
"поступками" -- то так делают люди, замазывающие следы, а не политики,
чувствующие ответственность не только за себя.
Ну, говорю, хорошо, что теперь поняли хоть личную сторону дела. Общей не
поняли. Вот Вы доказываете сначала вред личных и пользу общих выступлений и
предостерегаете перед личными, указывая на нашу ответственность перед и за
тысячи товарищей. Об этой ответственности -- в дальнейшем. Теперь укажу Вам
только, что Ваше мышление отстает от бытия. Выступления эти -- не только
телеграммы, но и письма, ибо все наши письма перлюстрируются и могут быть
каждый момент напечатаны. Что с ними? Или надо всем товарищам не
высказываться о новых явлениях, ибо в их взглядах могут оказаться новые
элементы. Это означало бы отказ даже от тех возможностей столковаться,
которые дает нам Ст[алин].
Дело явно невозможное. Или изобрести средство, гарантирующее одинаковую
оценку явлений. Оно не изобретено. Или прими-
риться с тем, что Ст[алин] может использовать наши переходные разногласия, и
зато получить возможность их устранить или свести до минимума путем
переписки. На этот путь мы стали. Я сначала хотел его избегнуть. Так, не
отвечал три месяца на письма о китайских делах. Мог это сделать, ибо считал,
что вопросы диктатуры в Китае подождут и, может, удастся нам встретиться
раньше, чем придется их решать. Что касается немецких дел, то молчание было
невозможно, ибо близость выборов требовала, чтобы мы высказались.
Высказаться позже после выборов (т. е. после раскола в Ленин-бунде и
поражения, которое легко можно было предвидеть), это означало дать
возможность сказать: оппозиция хотела посмотреть, и когда виноград оказался
зеленым, высказывается против. (Указание на наше письмо от 15 января
неубедительно -- чего я, когда письмо писалось, недосмотрел -- что не стоит
ломать линию для проблематичных мандатов. Что же, если бы Урбанс считал, что
они непроблематичные?)
Ну, если надо было высказаться, то как? Я предложил коллективный путь:
подписи Л. Д. [Троцкого], Преображенского и мою. Преображенскому этого не
было сообщено. Он -- как оказалось после -- подписал. Что же было бы, если
бы Преображенский и я были бы за, а Л. Д. против? Устроить конференцию? Или
подчиниться неубедительным соображениям Л. Д.? Если бы дело шло о
второстепенных вопросах, надо было бы отказаться от выступления во имя
единства. Но так как шло об основном вопросе (а вопрос о двух партиях --
основной вопрос), то общеполитические соображения должны были взять верх.
Тут я прихожу к вопросу об ответственности. Мы политически и морально
ответственны за тысячи ссыльных товарищей. В чем же состоит эта
ответственность? В том, что мы должны помочь им найти правильную
ориентировку в новых вопросах как основу правильных решений. Это требует
избегать ошибок в важных вопросах. Такой ошибкой было молчание о нашем
отношении к новому факту кандидатур Ленинбунда. Но с этой ответственностью
связана другая покрупнее. Мы ответственны перед сотнями тысяч русских и
иностранных рабочих за линию ленинской оппозиции. Если мы имеем возможность
(хотя бы самую проблематическую) рассеять ложь и недоразумения насчет
основной линии, то мы должны попытаться использовать ее. Этим мы исполняем
долг и по отношению к "тысячам" и к "сотням тысяч". Вот как я понимаю
ответственность и потому не могу никому обещать молчание в основных вопросах
и не требую, чтобы о моих молчали.
Теперь вопрос о центре. Письмо мое к Ваганяну, которое прилагаю, покажет
Вам, быть может, что и этот вопрос не исчерпывается доказыванием, что
Сталин, Молотов -- не члены ленинской оппозиции, а даже наоборот. В общей
форме это вопрос, что такое центр: представитель враждебных нам классовых
сил или наш арьергард. Я отвечаю: это наш арьергард, руководимый товарищами,
которые поддались -- пассивно или активно -- влиянию враждебных классо-
вых сил. Борьба с центром необходима, во-первых, для того, чтобы арьергард
сблизить к авангарду, во-вторых, чтобы из руководства центра освободились
из-под влияния враждебных классовых сил те, которые способны это сделать.
Если бы я считал, что весь центр кончен, то я бы поставил крест над ним и
над революцией.
Я этого не считаю, потому что не могу поверить, что работа Ленина и
революции оставили в России пять тысяч коммунистов, а все прочие кончены.
Было время, когда мы считали хорошим революционером Ст[алина], а Зин[овьева]
обреченным. Потом пошло наоборот. Я не считаю, что развитие кончилось. Но
говорю, дело не в Ст[алине], а в целом партийном слое. Именно опыт борьбы с
центром (а я на нем вырос) предупреждает меня перед еврейским делением мира
животных на "трефные" раз навсегда и "кошерные" раз навсегда. Моя ошибка
состояла в том, что, видя проблему, я ее не сразу ставил, а разными
изречениями толкал товарищей, чтобы они ее ставили сами. Впредь не буду этой
ошибки повторять и [буду] писать всю правду, целую правду и только правду,
хотя бы и с риском а) быть обозванным штрейкбрехером со стороны дураков, б)
вызвать боль у друзей, в) дать повод Ярославским ехидничать (между прочим,
не читал статьи Ярос[лавского] и не знаю, о чем пишете).
Томск, 14 июля 1928 г.
Дорогой Лев Давидович, т. к. хочу, чтобы письмо пошло сегодня же, то не
переписываю его на машинке, Юра очень жалеет Ваших глаз. Уверяю Вас, что
стараюсь писать возможно ясно. Не выходит. У нас, наконец, после затяжного
дождя и грязи появилось солнце и несметное количество пыли. К[арл] выглядит
не плохо и теперь временно не жалуется на почки. Пожалуйста, пишите, как Вы
себя чувствуете, как Н. И. [Седова].
Получили телеграмму X. Г. [Раковского]. Не разрешают ведь встретиться, а так
хотелось бы повидать своими глазами кого-нибудь, кто Вас там видел и с Вами
говорил.
Всего, всего Вам желаю хорошего. Очень буду радоваться, если получу от Вас
несколько слов.
Пожелайте от меня всего доброго Н. И., Леве, Сереже и Ане.
Сердечно всех обнимаю. Ваша Р[оза]
Дорогой Лев Давидович, еще не получил Ваших громов и молний в ответ на
письмо от 25-го [июня], и уже шлю целый пакет писем, с тем чтобы получить от
Вас обширный ответ.
Первое -- про проект Смилги и мой. Он, думаю, не вызовет между нами
никаких споров. Практическая его цель дать Вам точные формулировки нашей
точки зрения, и в случае неполучения заблаговременно Ваших предложений для
VI конгресса мы намерены послать местное сибирское обращение к конгрессу.
Китайские разногласия mussen ausgetragen werden159, раз они начаты.
Наиболее меня беспокоят два вопроса: ревизия нашей точки зрения
Виктором388, которая обобщает только то, что по кусочкам имеется
в целом ряде писем, в очередь краснопроф[ессорской] и вузовской молодежи. Я
собираюсь ему отвечать. Но будет очень хорошо, если Вы это сделаете. Другой
вопрос -- это вопрос о нашем отношении к центру. Он не есть еще вопрос
сегодняшнего дня, но может встать завтра. Нет другого способа его поставить,
как в письмах. Я очень жажду Ваших замечаний по этому поводу. Через
несколько дней, вероятно, вышлю несколько соображений о различии в
постановке этого вопроса в международном рабочем движении и в СССР.
Сегодня прочел сведения об отходе Примакова389. Жалко, хороший
парень, хотя никогда на меня не производил впечатления политика.
Формы полемики между Слепковым и Молотовым lassen fief
blicken390, но видно, что, несмотря на большое взаимное
раздражение, центристы боятся драки. Сталина статья "об опошлении лозунга
самокритики"391 бьет на отбой. Письмо т. С.392 чистая
защита против упреков правых, что Ст[алин] под влиянием оппозиции
(nebich393, как говорят французы из Минска). Еще два слова о
Вашей критике программы Коминтерна. Проект этот есть theoretischen
Zusammenbruch394, но не левосоциал-демократического типа, как Вы
утверждаете. С теоретической стороны его Zusammenbruch вообще не имеет
направления. Можно сказать, программа Мануильского, в части же практической,
касающейся ответа на вопрос, что делать -- это левокоммунистический
Sprung395 в небеса диктатуры.
Вот и все. Сердечный привет Вам, Наталии Ивановне, Л. Л. [Седову], Сереже.
ИНФОРМАЦИОННАЯ СПРАВКА ОБ ИТОГАХ ОБСУЖДЕНИЯ РЕШЕНИЙ И ЮЛЬСКОГО ПЛЕНУМА ЦК НА
СОБРАНИЯХ РАЙОННОГО ПАРТАКТИВА Г. МОСКВЫ
Тов
гор
Ваш. Томск 14 июля 1928 г.
. Москва 21 июля 192щ
.
Секретно
щ................
Тов..............
гор. Москва
21 июля 1928 г.
С 16 по 18 июля по всем районам города Москвы прошли собрания партактива по
обсуждению решений июльского пленума ЦК. Собрания везде прошли с большим
единодушием, резолюции
по докладу приняты единогласно. Исключение составляет один За-москворецкий
район, где имело место одно выступление оппози-ционного характера. Член
партии тов 396 из ячейки Кредит-бюро в своем выступлении
настаивал на том, что "в партии имеетсяправая опасность", и на этом
основании для противодействия пра-вой опасности он требовал "возвращения из
ссылки исключенныхиз партии оппозиционеров". Он же голосовал против
резолюциипартактива. Выступление его было встречено с большим возмуще-нием
партийной массой.
Собрание актива Московской комсомольской организации прошло также очень
активно. Резолюция по докладу принята единогласно.
Приложением к справке даем сводку вопросов, заданных на собраниях партактива
(см. приложение); как в выступлениях, так и в вопросах основное внимание
было уделено вопросу о хлебозаготовках.
Орграспред. МК ВКП(б) Информ[ационный] подотдел
Секретно. Приложение к справке
поданных на собраниях районных активов по докладу об итогах июльского
пленума ЦК ВКП(б) 16 -- 18 июля 1928 г.
О причинах хлебных затруднений
Не являлась ли причиной слабого хода заготовок слабо поставленная работа
культурно-просветительных учреждений?
Насколько основательна ссылка на увеличение потребления хлеба? Многим эта
ссылка не ясна, так как ели же хлеб все до этого года.
Если в этом году было заготовлено хлеба больше, чем в прошлом, а за границу
почти не вывезли, то почему же в этом году имеем хлебный кризис, а в прошлом
году не имели? (Ряд записок.)
Почему приписывают недостаток хлеба понижению товарности сельского именно на
одинадцатом году революции? А, может быть, есть еще серьезные причины. Если
главная причина -- малая товарность, то кто прохлопал?
Вы сказали, что продали хлеб за границу, а теперь пришлось покупать самим.
Почем продавали хлеб и сколько мы платили за хлеб из-за границы? Почему не
предусмотрели? (Ряд записок.)
Как понять тезисы пленума ЦК, где говорится о том, что хлеба поступает на
рынки теперь меньше, ибо крестьянское хозяйство распылено?
Зерновая политика одна из основных нашего хозяйства. Если бы она перед
партией во всей широте стала раньше, можно было
бы изжить кризис этого года. Почему зерновая проблема не была поставлена
вовремя?
Не отразились ли на хлебозаготовках в связи с рядом проводимых вопросов
среди крестьян, как-то: денежные сборы, заем, самообложение, продналог?
XV съезд был недавно, почему вы эти трудности не предвидели? Значит, вы
настолько близоруки, что дальше своего носа не видите. А как подошли все
трудности, то вы и давай кричать: тут ошиблись, там просчитались, выходит,
как на ловлю ехать, так собак кормить. Это никуда не годится.
Почему мы каждый год видим, что у нас грубейшие ошибки повторяются?
По-моему, виноваты наши хлебозаготовительные организации. Если вы поедете в
деревню, крестьяне говорят: "Довольно, нас 10 лет обманывали, вам верить
нельзя".
Куда девался хлеб, если заготовили в 1927 г. 791 млн пудов, а в 1928 г.--
750 млн пудов, но вывезли в 1927 г. 140 млн пудов, а в 1928 г.-- 25 млн
пудов. Должно быть, как будто хлеба больше, чем в прошлом году, а у нас
очень большой недостаток. (Несколько записок.)
Обеспечена ли продуктами до нового урожая Москва и промышленные районы? Нет
ли недостатка хлеба у крестьян-бедняков, которые выполняют честно свои
обязанности, вывезли хлеб в период хлебозаготовок, а сейчас не хватает
самим? Не идут ли эти бедняки в кабалу к кулакам?
В каких губерниях в настоящее время есть сильная голодовка из-за неумелого
подхода к хлебозаготовкам на местах?
Известно ли ЦК, что в Москву приезжают за печеным хлебом из деревень за 350
верст? Чем это можно объяснить -- плохой работой местной кооперации или же
хлебным кризисом?
Не создаст ли снятие с государственного снабжения некоторых районов рынок
для частника? Это даст ему возможность повысить цены и тем повлиять на ход
хлебозаготовок.
Где может взять бедняк для себя хлеба, когда на рынке в кооперативе в
говоря, надо поставить вопрос о результатах революционного движения 1925 --
1927 гг.
Движение 1925 -- 1927 гг. представляло собой пробуждение китайских рабочих и
крестьянских масс, руководимых китайской крупной буржуазией. Маркс говорил в
"18 брюмера"380, что не всякий застрельщик мелкобуржуазной
революции есть лавочник. Но всякий застрельщик мелкобуржуазной политики в
состоянии представить себе социально-политические отношения только с точки
зрения интересов лавочника. Не всякий застрельщик крупнобуржуазной политики
есть банкир или крупный заводчик (хотя Сунь Фо, С. С. У сами крупные
капиталисты), но дело в том, что мировой капитализм настолько уже
господствует над идеологией вождей городской мелкой буржуазии в Китае,
помещиков, торговых капиталистов, что все эти Чан Кайши и Ван Цзинвэи
считали полной чепухой уравнительные реформаторские тенденции
СуньЯтсена381, являвшегося выразителем деревенской мелкой
буржуазии Китая, и они-то не могли себе мыслить китайского будущего иначе
как в форме господства современного капитализма. Кто из них был в этом
направлении менее догадлив, того толкала мысль о необходимости получения
займов от иностранного капитализма.
Когда я вспоминаю очень интересный разговор с Ху Ханьми-нем, он пришел перед
отъездом прощаться, поговорить, чтоб ничего не сказать (а он все время
своего пребывания в Москве проклинал Каутского и говорил вообще о мировой
революции), он начал со мной церемониальный разговор о системе воспитания
молодежи. Я отбросил законы китайской вежливости и сказал ему, что ввиду
того, что уже французские экциклопедисты382 великолепно понимали
связь методов воспитания молодежи с социальным строем, то мне бы было более
интересно узнать, как он себе представляет далынейшее развитие Китая.
Разговор довольно туго подвигался вперед, но прижатый к стене наш тогдашний
друг перешел к контратаке. С изысканной вежливостью спросил меня, считаю ли
я возможным, что капитализм в Америке, Японии, Англии продержится еще лет 10
-- 15. Я по со-
вести должен был ответить, что исключенным этого не считаю. "Хо,-- ответил
мне Ху Ханьминь,-- считаете ли Вы возможным, что СССР сможет Китаю дать в
ближайшие годы от 0,5 до 1 миллиарда рублей займов?" Я ответил, что ничего
невозможного в таком предположении не вижу, хотя насчет сроков и точных сумм
ручательства принять не могу. Он ответил мне, что, зная, что СССР есть оплот
колониальных народов против мирового капитализма, он в самом
благожелательном ответе с моей стороны не сомневался, но что, как я, быть
может, знаю, в вопросе о займах решает именно срок и сумма и что поэтому он
надеется, что советские друзья Китая поймут при широте их умственного
кругозора, что китайские революционеры не могут не считаться с подлым,
кровожадным, но имеющим золото империализмом.
Но я отошел немного от темы, отвлеченный воспоминаниями. Значит, китайская
революция 1925 -- 1927 гг. была движением народных масс, но руководимых
крупной буржуазией. Когда народные массы повернули против крупной буржуазии,
они были ею раздавлены. Это показывает, с какой осторожностью надо принимать
утверждение, например, тов. Ломинадзе, о слабости китайской крупной
буржуазии. Она исторический выкидыш, и сама по себе слаба, но за ней стоят
не только потребности мирового капитализма, но и простого товарного
хозяйства Китая, не знающего пока что другого направления развития, как
развитие на путях капитализма.
Гоминьдан был заурядной капиталистической партией. Все его "особенности", на
которые указывали тов. Бухарин и Сталин, сводились к тому, что эти товарищи
забыли, как выглядели все буржуазные партии во время всех буржуазных
революций. Прочтите брошюру Ленина "Победа кадетов" (т. VII, ч. 1, с. 95 --
102), главу "Что такое представляет собой партия народной свободы" и Вы
увидите, как отступают особенности Гоминьдана и выступает то, что его
объединяет со всеми крупными партиями буржуазных революций.
А что представлял собой левый Гоминьдан? Это были народные массы, выходящие
из-под влияния крупной буржуазии, и несколько говорунов, вроде Чэнь
Юженя383 или благочестивого джентельме-на Юга Ван Цзинвея,
которые, повторяя старые радикальные го-миньдановские фразы, ничего так не
боялись, как остаться с глазу на глаз с рабоче-крестьянскими массами.
Самое комичное -- это было сравнивать этих людей хотя бы с эсерами и
надеяться, что они повернут на мужика. Я два часа толковал с Ю Юженом об
истории тайпинского восстания, что было очень трудно, ибо, как Вам известно,
Чэнь Южень так любит сам говорить, что даже ночью просыпается от разговоров
с собой. Когда наконец мне удалось преодолеть его сопротивление и заставить
его слушать, он, выслушав все, сказал мне: "Да, это были бандиты".
Левый Гоминьдан не имел никакой интеллигенции, связанной с крестьянством, он
никогда не интересовался крестьянским вопросом, в то время как народничество
выросло на крестьянском
вопросе и, по крайней мере, хотело быть крестьянской партией. Банкротство
левого Гоминьдана не является банкротством демократической мелкой буржуазии,
ибо левый Гоминьдан никогда этой демократии не представлял. Нельзя поэтому
делать из банкротства левого Гоминьдана вывода, что
революционно-демократический период китайской революции уже кончился. Я
думаю, что он только начинается.
Означает ли это, что китайское крестьянство непременно выкристаллизует свою
особую партию, которая будет нашим союзником в революции и участником в
правительстве революционно-демократической диктатуры? Очень может быть, что
развитие крестьянского движения пойдет под руководством компартии и под ее
флагом. Но что изменится в соотношении классов, если представители
крестьянства в руководстве движением или в революционном правительстве будут
называться коммунистами или даже будут думать, что они коммунисты? От этого
они не перестанут быть представителями крестьянства. Классов, на которые
опираешься, нельзя перескочить при помощи шеста и силлогизмов.
Я не утверждаю, что история китайской революции будет разделена на две
главы, из которых одна -- революционно-демократическая -- будет посвящена
решению крестьянского вопроса, а другая -- социалистическая -- построению
социализма. Можно даже с уверенностью сказать, что своеобразие китайского
аграрного вопроса (первый том книги Волина384, несмотря на его
теоретическую робость, подтвердил это полностью) предопределяет, что
аграрный вопрос в Китае может быть решен только при помощи социалистических
мер. Торговый капитал разложил феодальное хозяйство Китая в такой мере, как
это не имело места ни в одной стране.
Самая опасная болезнь -- это устарелая болезнь. Разгадка китайского
аграрного вопроса дана Марксом не в учении об азиатском способе производства
(такого общего способа производства не было, как можно убедиться, прочитавши
у Маркса и Энгельса их беглые заметки и статьи то о Китае, то об Индии, то
об Японии и Турции, в которых они описывают совершенно различные способы
производства). Ключ к пониманию китайских аграрных отношений Маркс дает в
третьем томе "Капитала" в главах "Из истории торгового капитала" и
"Поземельная рента". Но при применении этого учения надо не забывать, что
отношения, которые Маркс теоретически исследует, в Китае загнили. Революция
может в своем демократическом фазисе растоптать пиявки, сосущие тело
китайского крестьянина. Это улучшит его положение, но он работает такими
устарелыми орудиями, он настолько плотно живет в Южном и Центральном Китае,
что для того, чтобы вывести его из неописуемой нужды, необходимы меры
коллективизации хозяйства и колонизации, которые упираются или в
международный социализм, или в какой-то 10-миллиардный заем у капиталистов.
В рамках мелкобуржуазной демократической революции выхода нет.
Но подход к выходу, т. е. мобилизация 100-миллионной массы на громаднейшей
территории, которая займет не один год, которая не будет решена одним
ударом, а многократно будет проходить пройденные уже этапы -- это есть
именно грядущий революционно-демократический период. Основная ошибка тех,
которые это отрицают, которые уже теперь хотят выдвинуть лозунг
социалистической диктатуры, состоит в том, что они из-за неверных
исторических сравнений не видят этого социального содержания ближайшей
полосы движения. Когда они спрашивают, где же китайская революционная мелкая
буржуазия, то они ищут глазами в Шанхае, Ханькоу клуб якобинцев, а не ищут в
китайских Заплато-ве, Дырявине, Разутове, Горелове, Неелове и
Неурожайке-тож385 сельской сходки.
Политическая ошибка состоит в том, что, думая о том, что придется делать
коммунистам, захватившим власть, они забывают, что путь к власти идет через
мобилизацию мужицких масс, что без этой мобилизации коммунисты будут биты не
только в Кантоне, где промышленных рабочих столько, что кот наплакал, но и в
Ханькоу и в Шанхае.
Но ведь весь вопрос, говорят, не в том, что надо мобилизовать крестьян, а
что, во-первых, мобилизовывать их будет рабочая партия, а не Гоминьдан
нового созыва, а во-вторых, что победить они могут только под руководством
рабочей диктатуры. Но для того, чтобы рабочая партия их мобилизовала,
необходимо выпячивать крестьянский вопрос. Формула выпячивания этого вопроса
-- это именно лозунг демократической диктатуры. Его обязательное содержание
-- это именно то выпячивание и ничего больше.
Осуществится ли эта диктатура в тех или других формах, как долго она будет
продолжаться, это вопросы, на которые теория вообще не может ответить. Точно
так же неправильным является взгляд на демократическую диктатуру как
необходимую форму революции на известном ее этапе, как неправильным является
утверждение о невозможности такого этапа. Политическая ошибка состоит в том,
что из-за погони представить себе, как реально будет выглядеть рабочая
власть, забывают представить себе, что реально представляет собой
киткомпартия, которая должна завоевать власть.
Я не имел возможности наблюдать непосредственно над деятельностью китайской
коммунистической партии, но я имел возможность в продолжение полутора лет
наблюдать над пятью сотнями китайских коммунистов. Только самый минимальный
процент из них имел какое-то отношение к крестьянскому движению. Их надо еще
повернуть лицом к деревенской бедноте, им надо еще вколотить в головы, что
китайский рабочий класс и китайская революция будут разбиты наголову, если
повторится то, что было во всех революционных движениях Китая, а именно,
город пойдет особо, а деревня особо. Роль лозунга
революционно-демократической диктатуры для исполнения этой задачи громадная.
А как выглядит дело с привлечением крестьянских масс? Они в Китае
переполнены недоверием к городу, который всегда их эксплуатировал, ничего им
не давая. Диктатура пролетариата -- это чисто городская власть. Как же можно
с этим не считаться в формулировке лозунгов, хотя бы до момента, пока рядом
побед, одержанных под руководством рабочих, крестьянство научится доверять
рабочим?
Я великолепно понимаю, что источник возражений против лозунга
революционно-демократической диктатуры -- это здоровое недоверие к шатанию
мелкой буржуазии, это боязнь неоэсеровщины с ее идеями рабоче-крестьянских
партий, которую я вполне разделяю, но боязнь одних ошибок не оправдывает
других. Ильич никогда не страдал ни новой, ни старой эсеровщиной, всегда
требовал самостоятельной классовой организации пролетариата, "обязательно
сначала огородить себя от всех, выделить один только единственно,
исключительно пролетариат, а потом уже заявлять, что пролетариат всех
освободит, всех зовет, приглашает",-- писал он в своей полемике с
Плехановым. Но это не мешало ему выдвигать лозунг демократической диктатуры.
С ком. приветом
Томск, 8-12 июля 1928 г.
Дорогой Л [ев] С[еменович]!
Хорошо хотя бы и то, что мое письмо рассеяло Ваши опасения, не является ли
моя телеграмма от 4 мая в "Правду"386 шагом к индивидуальному
решению вопроса об оппозиции. При более вдумчивом отношении Вы могли бы и
без него угадать, что если бы я пришел к убеждению, что оппозиция должна
сдавать свои позиции, то раньше, чем выступать в "Правде" с этим открытием,
я бы обратился к близким товарищам с изложением взгляда и предложением
сделать коллективный шаг. Что же касается подготовки такого шага
"поступками" -- то так делают люди, замазывающие следы, а не политики,
чувствующие ответственность не только за себя.
Ну, говорю, хорошо, что теперь поняли хоть личную сторону дела. Общей не
поняли. Вот Вы доказываете сначала вред личных и пользу общих выступлений и
предостерегаете перед личными, указывая на нашу ответственность перед и за
тысячи товарищей. Об этой ответственности -- в дальнейшем. Теперь укажу Вам
только, что Ваше мышление отстает от бытия. Выступления эти -- не только
телеграммы, но и письма, ибо все наши письма перлюстрируются и могут быть
каждый момент напечатаны. Что с ними? Или надо всем товарищам не
высказываться о новых явлениях, ибо в их взглядах могут оказаться новые
элементы. Это означало бы отказ даже от тех возможностей столковаться,
которые дает нам Ст[алин].
Дело явно невозможное. Или изобрести средство, гарантирующее одинаковую
оценку явлений. Оно не изобретено. Или прими-
риться с тем, что Ст[алин] может использовать наши переходные разногласия, и
зато получить возможность их устранить или свести до минимума путем
переписки. На этот путь мы стали. Я сначала хотел его избегнуть. Так, не
отвечал три месяца на письма о китайских делах. Мог это сделать, ибо считал,
что вопросы диктатуры в Китае подождут и, может, удастся нам встретиться
раньше, чем придется их решать. Что касается немецких дел, то молчание было
невозможно, ибо близость выборов требовала, чтобы мы высказались.
Высказаться позже после выборов (т. е. после раскола в Ленин-бунде и
поражения, которое легко можно было предвидеть), это означало дать
возможность сказать: оппозиция хотела посмотреть, и когда виноград оказался
зеленым, высказывается против. (Указание на наше письмо от 15 января
неубедительно -- чего я, когда письмо писалось, недосмотрел -- что не стоит
ломать линию для проблематичных мандатов. Что же, если бы Урбанс считал, что
они непроблематичные?)
Ну, если надо было высказаться, то как? Я предложил коллективный путь:
подписи Л. Д. [Троцкого], Преображенского и мою. Преображенскому этого не
было сообщено. Он -- как оказалось после -- подписал. Что же было бы, если
бы Преображенский и я были бы за, а Л. Д. против? Устроить конференцию? Или
подчиниться неубедительным соображениям Л. Д.? Если бы дело шло о
второстепенных вопросах, надо было бы отказаться от выступления во имя
единства. Но так как шло об основном вопросе (а вопрос о двух партиях --
основной вопрос), то общеполитические соображения должны были взять верх.
Тут я прихожу к вопросу об ответственности. Мы политически и морально
ответственны за тысячи ссыльных товарищей. В чем же состоит эта
ответственность? В том, что мы должны помочь им найти правильную
ориентировку в новых вопросах как основу правильных решений. Это требует
избегать ошибок в важных вопросах. Такой ошибкой было молчание о нашем
отношении к новому факту кандидатур Ленинбунда. Но с этой ответственностью
связана другая покрупнее. Мы ответственны перед сотнями тысяч русских и
иностранных рабочих за линию ленинской оппозиции. Если мы имеем возможность
(хотя бы самую проблематическую) рассеять ложь и недоразумения насчет
основной линии, то мы должны попытаться использовать ее. Этим мы исполняем
долг и по отношению к "тысячам" и к "сотням тысяч". Вот как я понимаю
ответственность и потому не могу никому обещать молчание в основных вопросах
и не требую, чтобы о моих молчали.
Теперь вопрос о центре. Письмо мое к Ваганяну, которое прилагаю, покажет
Вам, быть может, что и этот вопрос не исчерпывается доказыванием, что
Сталин, Молотов -- не члены ленинской оппозиции, а даже наоборот. В общей
форме это вопрос, что такое центр: представитель враждебных нам классовых
сил или наш арьергард. Я отвечаю: это наш арьергард, руководимый товарищами,
которые поддались -- пассивно или активно -- влиянию враждебных классо-
вых сил. Борьба с центром необходима, во-первых, для того, чтобы арьергард
сблизить к авангарду, во-вторых, чтобы из руководства центра освободились
из-под влияния враждебных классовых сил те, которые способны это сделать.
Если бы я считал, что весь центр кончен, то я бы поставил крест над ним и
над революцией.
Я этого не считаю, потому что не могу поверить, что работа Ленина и
революции оставили в России пять тысяч коммунистов, а все прочие кончены.
Было время, когда мы считали хорошим революционером Ст[алина], а Зин[овьева]
обреченным. Потом пошло наоборот. Я не считаю, что развитие кончилось. Но
говорю, дело не в Ст[алине], а в целом партийном слое. Именно опыт борьбы с
центром (а я на нем вырос) предупреждает меня перед еврейским делением мира
животных на "трефные" раз навсегда и "кошерные" раз навсегда. Моя ошибка
состояла в том, что, видя проблему, я ее не сразу ставил, а разными
изречениями толкал товарищей, чтобы они ее ставили сами. Впредь не буду этой
ошибки повторять и [буду] писать всю правду, целую правду и только правду,
хотя бы и с риском а) быть обозванным штрейкбрехером со стороны дураков, б)
вызвать боль у друзей, в) дать повод Ярославским ехидничать (между прочим,
не читал статьи Ярос[лавского] и не знаю, о чем пишете).
Томск, 14 июля 1928 г.
Дорогой Лев Давидович, т. к. хочу, чтобы письмо пошло сегодня же, то не
переписываю его на машинке, Юра очень жалеет Ваших глаз. Уверяю Вас, что
стараюсь писать возможно ясно. Не выходит. У нас, наконец, после затяжного
дождя и грязи появилось солнце и несметное количество пыли. К[арл] выглядит
не плохо и теперь временно не жалуется на почки. Пожалуйста, пишите, как Вы
себя чувствуете, как Н. И. [Седова].
Получили телеграмму X. Г. [Раковского]. Не разрешают ведь встретиться, а так
хотелось бы повидать своими глазами кого-нибудь, кто Вас там видел и с Вами
говорил.
Всего, всего Вам желаю хорошего. Очень буду радоваться, если получу от Вас
несколько слов.
Пожелайте от меня всего доброго Н. И., Леве, Сереже и Ане.
Сердечно всех обнимаю. Ваша Р[оза]
Дорогой Лев Давидович, еще не получил Ваших громов и молний в ответ на
письмо от 25-го [июня], и уже шлю целый пакет писем, с тем чтобы получить от
Вас обширный ответ.
Первое -- про проект Смилги и мой. Он, думаю, не вызовет между нами
никаких споров. Практическая его цель дать Вам точные формулировки нашей
точки зрения, и в случае неполучения заблаговременно Ваших предложений для
VI конгресса мы намерены послать местное сибирское обращение к конгрессу.
Китайские разногласия mussen ausgetragen werden159, раз они начаты.
Наиболее меня беспокоят два вопроса: ревизия нашей точки зрения
Виктором388, которая обобщает только то, что по кусочкам имеется
в целом ряде писем, в очередь краснопроф[ессорской] и вузовской молодежи. Я
собираюсь ему отвечать. Но будет очень хорошо, если Вы это сделаете. Другой
вопрос -- это вопрос о нашем отношении к центру. Он не есть еще вопрос
сегодняшнего дня, но может встать завтра. Нет другого способа его поставить,
как в письмах. Я очень жажду Ваших замечаний по этому поводу. Через
несколько дней, вероятно, вышлю несколько соображений о различии в
постановке этого вопроса в международном рабочем движении и в СССР.
Сегодня прочел сведения об отходе Примакова389. Жалко, хороший
парень, хотя никогда на меня не производил впечатления политика.
Формы полемики между Слепковым и Молотовым lassen fief
blicken390, но видно, что, несмотря на большое взаимное
раздражение, центристы боятся драки. Сталина статья "об опошлении лозунга
самокритики"391 бьет на отбой. Письмо т. С.392 чистая
защита против упреков правых, что Ст[алин] под влиянием оппозиции
(nebich393, как говорят французы из Минска). Еще два слова о
Вашей критике программы Коминтерна. Проект этот есть theoretischen
Zusammenbruch394, но не левосоциал-демократического типа, как Вы
утверждаете. С теоретической стороны его Zusammenbruch вообще не имеет
направления. Можно сказать, программа Мануильского, в части же практической,
касающейся ответа на вопрос, что делать -- это левокоммунистический
Sprung395 в небеса диктатуры.
Вот и все. Сердечный привет Вам, Наталии Ивановне, Л. Л. [Седову], Сереже.
ИНФОРМАЦИОННАЯ СПРАВКА ОБ ИТОГАХ ОБСУЖДЕНИЯ РЕШЕНИЙ И ЮЛЬСКОГО ПЛЕНУМА ЦК НА
СОБРАНИЯХ РАЙОННОГО ПАРТАКТИВА Г. МОСКВЫ
Тов
гор
Ваш. Томск 14 июля 1928 г.
. Москва 21 июля 192щ
.
Секретно
щ................
Тов..............
гор. Москва
21 июля 1928 г.
С 16 по 18 июля по всем районам города Москвы прошли собрания партактива по
обсуждению решений июльского пленума ЦК. Собрания везде прошли с большим
единодушием, резолюции
по докладу приняты единогласно. Исключение составляет один За-москворецкий
район, где имело место одно выступление оппози-ционного характера. Член
партии тов 396 из ячейки Кредит-бюро в своем выступлении
настаивал на том, что "в партии имеетсяправая опасность", и на этом
основании для противодействия пра-вой опасности он требовал "возвращения из
ссылки исключенныхиз партии оппозиционеров". Он же голосовал против
резолюциипартактива. Выступление его было встречено с большим возмуще-нием
партийной массой.
Собрание актива Московской комсомольской организации прошло также очень
активно. Резолюция по докладу принята единогласно.
Приложением к справке даем сводку вопросов, заданных на собраниях партактива
(см. приложение); как в выступлениях, так и в вопросах основное внимание
было уделено вопросу о хлебозаготовках.
Орграспред. МК ВКП(б) Информ[ационный] подотдел
Секретно. Приложение к справке
поданных на собраниях районных активов по докладу об итогах июльского
пленума ЦК ВКП(б) 16 -- 18 июля 1928 г.
О причинах хлебных затруднений
Не являлась ли причиной слабого хода заготовок слабо поставленная работа
культурно-просветительных учреждений?
Насколько основательна ссылка на увеличение потребления хлеба? Многим эта
ссылка не ясна, так как ели же хлеб все до этого года.
Если в этом году было заготовлено хлеба больше, чем в прошлом, а за границу
почти не вывезли, то почему же в этом году имеем хлебный кризис, а в прошлом
году не имели? (Ряд записок.)
Почему приписывают недостаток хлеба понижению товарности сельского именно на
одинадцатом году революции? А, может быть, есть еще серьезные причины. Если
главная причина -- малая товарность, то кто прохлопал?
Вы сказали, что продали хлеб за границу, а теперь пришлось покупать самим.
Почем продавали хлеб и сколько мы платили за хлеб из-за границы? Почему не
предусмотрели? (Ряд записок.)
Как понять тезисы пленума ЦК, где говорится о том, что хлеба поступает на
рынки теперь меньше, ибо крестьянское хозяйство распылено?
Зерновая политика одна из основных нашего хозяйства. Если бы она перед
партией во всей широте стала раньше, можно было
бы изжить кризис этого года. Почему зерновая проблема не была поставлена
вовремя?
Не отразились ли на хлебозаготовках в связи с рядом проводимых вопросов
среди крестьян, как-то: денежные сборы, заем, самообложение, продналог?
XV съезд был недавно, почему вы эти трудности не предвидели? Значит, вы
настолько близоруки, что дальше своего носа не видите. А как подошли все
трудности, то вы и давай кричать: тут ошиблись, там просчитались, выходит,
как на ловлю ехать, так собак кормить. Это никуда не годится.
Почему мы каждый год видим, что у нас грубейшие ошибки повторяются?
По-моему, виноваты наши хлебозаготовительные организации. Если вы поедете в
деревню, крестьяне говорят: "Довольно, нас 10 лет обманывали, вам верить
нельзя".
Куда девался хлеб, если заготовили в 1927 г. 791 млн пудов, а в 1928 г.--
750 млн пудов, но вывезли в 1927 г. 140 млн пудов, а в 1928 г.-- 25 млн
пудов. Должно быть, как будто хлеба больше, чем в прошлом году, а у нас
очень большой недостаток. (Несколько записок.)
Обеспечена ли продуктами до нового урожая Москва и промышленные районы? Нет
ли недостатка хлеба у крестьян-бедняков, которые выполняют честно свои
обязанности, вывезли хлеб в период хлебозаготовок, а сейчас не хватает
самим? Не идут ли эти бедняки в кабалу к кулакам?
В каких губерниях в настоящее время есть сильная голодовка из-за неумелого
подхода к хлебозаготовкам на местах?
Известно ли ЦК, что в Москву приезжают за печеным хлебом из деревень за 350
верст? Чем это можно объяснить -- плохой работой местной кооперации или же
хлебным кризисом?
Не создаст ли снятие с государственного снабжения некоторых районов рынок
для частника? Это даст ему возможность повысить цены и тем повлиять на ход
хлебозаготовок.
Где может взять бедняк для себя хлеба, когда на рынке в кооперативе в