Страница:
вопросу Молотов в своей статье "К текущему моменту" ("Правда" от 5 .VIII. 28
г.), где говорится:
"В этом вопросе (повышение хлебных цен) в данный момент рабочий класс
должен был сделать известную практическую уступку середняку. Эта уступка
связана с тем, что пролетарское государство должно будет поступиться
некоторой частью своих накоплений в пользу производителей хлеба, главная
масса которых -- середняки. Надо прямо сказать об этой уступке середняку со
стороны пролетариата, дабы правильно взвесить возможные ее размеры,
посильные ее пределы. Конечно, эта уступка не должна затронуть основной
массы накоплений (этого бы еще не хватало -- Г. П.) пролетарского
государства, направляемой на осуществление социалистической
индустриализации, быстрый темп которой диктуется нашей стране всей
внутренней и внешней обстановкой. Но в конце концов, именно за счет части
этих накоплений (плюс за счет всякого рода экономии) только и возможно
повышение хлебных цен. В этом смысле можно говорить о том, что повышение
заготовительных цен (и возможное, в связи с этим, повышение цен на некоторые
технические культуры) связано с известными жертвами со стороны рабочего
класса".
Дальше Молотов признает, что кризис хлебозаготовок в этом году
объясняется в основном тем, что "деревня экономически окрепла, причем
особенно окрепла ее кулацкая и зажиточная верхушка и этот
социально-экономический факт обусловил возможность более настойчивой защиты
интересов деревни на том участке смычки с городом (хлебном участке), на
котором до сих пор оставалось наименее благоприятное соотношение цен". Итак,
уступка середняку и кулаку, т. е. мелкой буржуазии и капиталистам за счет
новых жертв пролетариата; что-то это очень мало похоже на выпрямление
пролетарской линии...
То же самое можно сказать и о других моментах основной политической
линии ЦК. Международные вопросы (проект программы К[оммунистического]
И[нтернационала] -- "катастрофа", по выражению Л. Д. [Троцкого], речь
Бухарина на конгрессе, вызвавшая общее одобрение), внутрипартийная
демократия, в частности, прежнее отношение к оппозиции (аресты, ссылки) --
ничто решительно не дает повода толковать о действительном, хотя бы слабом
выпрямлении политической линии в сторону пролетариата. А если это так, то
вся совхозная политика остается висеть в воздухе. И невольно напрашивается
вопрос: разве взятая сама по себе идея организации крупных государственных
зерновых фабрик является непременно пролетарской? Разве теоретически, при
национализации земли, даже в буржуазном государстве (ведь идея
национализации земли по Ленину есть идея законченной буржуазной революции)
не могли быть созданы государственные капиталистические хлебные фабрики? И
если современное центристское руководство, непрерывно колеблющееся
между буржуазией и пролетариатом, начнет проводить новую совхозную
политику хотя бы даже всерьез и надолго -- означает ли это серьезный шаг в
сторону пролетариата? Отнюдь нет. Хотя, повторяю, объективно эта политика,
кроме пользы в смысле укрепления и усиления позиций рабочего класса, ничего
другого не принесет.
Повышение налога на 1928 -- 29 г. аннулировано повыше-нием хлебных цен,
принятым на июльском пленуме.
Новый закон о землепользовании109 начинает проводить-ся,
но... опять-таки взятый сам по себе, при общей неправиль-ной линии, он
означает только уступку мелкой буржуазии.
Это все насчет деревни. По поводу города ни у меня, ни у кого из
товарищей (правда, есть и исключения) никаких "иллюзий" о "левом курсе" не
было. Сущность самокритики обнаружилась теперь для всех (кажется, уже для
всех) с полной очевидностью, об этом уже многие писали и толковали и
повторяться не стоит. Шахтинское дело, роспуск Конъюнктурного института
НКФ110, борьба (хотя пока только больше на бумаге) с водкой? Все
это, правда, есть, но... из этого и всего сказанного выше вытекает одно:
"левый курс" с начала своего зарождения и кончая июльским пленумом есть
шатание центризма то "налево", то направо; "налево" -- к середняку, к мелкой
буржуазии; направо -- к кулаку, к буржуазии. Ничего решительно пролетарского
в этом "левом курсе" нет.
Отдельные, хотя и робкие, нерешительные, но правильные мероприятия,
стоящие в непреодолимом противоречии с другими мероприятиями центристского
руководства, стоящие в противоречии со всей генеральной его линией, могут, в
лучшем случае, означать сдвиги от буржуазии, от кулака к мелкой буржуазии, к
середняку и бедняку, но никак не сдвиги в сторону пролетариата.
Здесь я вкратце остановлюсь на основной ошибке тов. Преображенского,
приведшей его в чрезмерно благодушное настроение (благодушие, конечно,
прекрасная черта в личной жизни -- я сама не люблю злых людей, -- но в
политике вещь часто совсем не подходящая) по поводу "левого курса". В одном
из своих писем (к тов. Ищенко) он пишет между прочим: "Мы так
скомпрометировали правую политику, что отрезали путь отступления ЦК в эту
сторону, эта опасность была устранена" (а решения июльского пленума? --
Г.П.). "Термидор не состоялся, надо радоваться этому и идти на сближение с
партией"... "Мы констатировали уменьшение наших разногласий с ЦК по ряду
актуальных вопросов международной и внутренней политики"... "Мы готовы
приложить все наши усилия к поддержке всякого шага ЦК по пути ленинской
политики. Мы хотим примириться с большинством
партии на основе проведения нового курса. Просим конгресс вернуть нас в
партию, в рядах которой мы лояльно и искренне (так и напрашивается написать
"смиренно" -- Г. П.) осуществим наше обязательство не прибегать к
фракционной деятельности".
Эта основная ошибка заключается, на мой взгляд, в том, что "левый курс"
тов. Преображенский рассматривает не диалектически, представляя его как
сумму простых слагаемых. По тов. Преображенскому, "левый курс" -- это: 1)
политика Коминтерна плюс 2) политика в деревне плюс 3) внутрипартийный режим
плюс 4) вопросы индустриализации и рабочий вопрос. Тов. Преображенский
рассматривает все эти пункты по очереди, каждый из них в изрядной доле
переоценивает в смысле его подлинной пролетарской левизны и с
удовлетворением откладывает коробочку. Таким образом он складывает три
первых пункта: политику Коминтерна, деревенскую политику и внутрипартийный
режим. Все эти пункты в основном у тов. Преображенского выдержали экзамен на
"пролетарскую левизну". Под сомнением остались промышленность и рабочий
вопрос; и, несмотря на это сомнение, тов. Преображенский торопится
"примириться с большинством партии на основе проведения нового курса" (где и
когда он проводится? Что-то не приметно -- Г.П.). Если даже согласиться с
тов. Преображенским насчет "левизны" первых трех пунктов (а с этим
согласиться никак нельзя), то и в этом случае тов. Преображенский не прав,
говоря о проведении "левого курса". Новый "левый курс", если бы он
существовал в действительности, являлся бы неразрывным целым во всех его
отдельных частях. Нельзя рассматривать крестьянскую политику, с одной
стороны, проблему промышленности и рабочий вопрос, с другой, как простые
слагаемые, которые можно механически складывать или вычитать -- ибо под
понятиями "крестьянская политика", "промышленная политика", "рабочая
политика" скрывается определенное соотношение классов.
Нельзя, с одной стороны, наступать на кулака, брать под защиту мелкую
буржуазию, а, с другой стороны, продолжать нажим на рабочий класс,
продолжать игнорировать основу его политической и экономической мощи --
промышленность -- и называть это пролетарским курсом или даже серьезным
сдвигом в сторону последнего. Поворот ЦК в сторону пролетариата, имеющий
своим результатом "принесение новых жертв со стороны пролетариата"? Что-то
получается совсем, совсем негладко... И совсем не убедительно звучит у тов.
Преображенского утверждение, что ради вящего доказательства, что ЦК проводит
свою собственную политику, а не оппозиционную, он принужден держать
оппозицию в ссылке. Я полагаю, что если бы в действительности произошел
левый поворот, при котором мы должны были бы
идти на примирение (слово неподходящее, не из политического лексикона)
с большинством партии, все эти личные, субъективные методы отпали бы сами
собой. А то ведь можно подобно тов. Радеку договориться до того, что, "неся
ответственность за режим внутри партии и боясь этой ответственности,
большинство продолжает политику борьбы против левой, в которой видит
возможных конкурентов в руководстве партии" (из проекта заявления VI
конгрессу К[оммунистического] И[нтернационала] тов. Радека).
Представлять себе борьбу правого и левого крыла в партии как борьбу
конкурентов (?? -- Г. П.) -- это значит или позабыть азбучные истины
марксизма, или же отводить оппозиции какую-то странную, не подходящую ей
роль.
Странное противоречие получается у тов. Преображенского между его
наставлением оппозиционному молодняку о необходимости приобрести побольше
политического опыта (преданность, стойкость -- все это без определенного
политического опыта может сыграть и отрицательную роль) и заключительной
фразой предлагаемого им заявления конгрессу: "Просим конгресс вернуть нас в
партию, в рядах которой мы лояльно и искренно осуществим наше обязательство
не прибегать к фракционной работе".
Нельзя тов. Преображенскому с его политическим опытом давать искренне
подобные обещания без всякого намека на какую-либо оговорку. Ведь тов.
Преображенский лучше нас, оппозиционной молодежи, знает, что в настоящий
момент единства в партии нет. Если совсем сбросить со счета оппозицию, то и
тогда останется два борющихся между собой враждебных крыла: левое,
центристское, и правое, устряловское или полу-устряловское. Борьба между
ними, начавшись с верхов, начинает охватывать и пронизывать всю партию
вплоть до ее конечных звеньев -- ячеек. Если даже, поверив в серьезность
левых намерений центристов, искренне и крепко протянуть им руку, то и тогда
ведь придется уже вместе с ними бороться против правых. А разве борьба с
правыми, борьба за отвоевание партии на первых порах будет вестись на основе
всеобщего единства, без необходимости прибегать к фракционной борьбе?
В партии в настоящий момент нет внутрипартийной демократии, нет
единства, ее треплет лихорадка, а тов. Преображенский обращается к конгрессу
Коминтерна -- в котором тоже ведь есть и правые и левые, и тоже нет
единства, нет внутрипартийной демократии -- с обещанием не заниматься
фракционной деятельностью. Все это звучит совсем не убедительно и даже
совсем непонятно.
Возвращаюсь к "левому курсу". Объективные причины, его породившие,
следующие:
а) Хлебозаготовительные затруднения, которые показали,во-первых,
сопротивление кулака, наступление экономическиокрепшей деревенской буржуазии
(наступление буржуазии нашло свое отражение и в Шахтинском деле и во многом
другом)и, во-вторых, лишний раз показали крайнюю отсталость и убо-жество
индивидуальных середняцких и бедняцких хозяйств.Центристское руководство
шарахнулось на первых порах "вле-во", т. е. в сторону мелкой буржуазии:
107-я статья, идея коллек-тивизации и т. д. После июльского пленума оно
снова метнулосьвправо, т. е. в сторону кулака: выдвижение на авансцену
индиви-дуальных хозяйств, повышение хлебных цен, отмена 107 ст.
б) Пассивное недовольство рабочего класса, нашедшее своевыражение в
неорганизованных стачках, выступлениях на об-щих собраниях, во враждебном
отношении к коммунистам напроизводстве и, наконец, в политическом
выступлении неболь-шой части партии -- оппозиции.
Под напором этих двух факторов, которые представляют в сущности две
стороны одного и того же явления -- наступления буржуазии и слабой попытки
контрнаступления пролетариата -- центристское руководство сделало попытку
повернуть влево и даже обернуться лицом к рабочему классу (самокритика в
самом широком смысле этого слова), но попытка эта осталась висеть в воздухе.
Повторяю: если и произошли некоторые робкие зигзаги "влево", то дальше
интересов мелкой буржуазии они не пошли.
Теперь несколько слов о самом центризме. Под центризмом мы привыкли
понимать течение в рабочем классе, колеблющееся между последовательным
марксизмом и ревизионизмом. Если оппозицию причислить к последовательному
марксизму, то роль ревизионистов достанется правому крылу. Но тогда на
первый взгляд покажется, что и наши центристы и наши ревизионисты ведут
подчас более правую, более соглашательскую политику, чем это полагается им
по чину. Это явление, несомненно существующее, является, на мой взгляд,
результатом особенного, нигде не имеющего места положения, занимаемого нашей
компартией: именно, наша русская компартия находится у власти, является
авангардом советского государства. Отражая в себе интересы различных
социальных групп страны, она ставит все вопросы резче, грубее: ведь она не
только ставит их, но и разрешает. Центризм на Западе, где у власти стоит
буржуазия, участвуя в политической борьбе, но будучи совершенно устранен от
ведения народного хозяйства в целом, наружно выглядит левее нашего
центризма, который каждый свой правый уклон не толь-
90
ко защищает, не только распространяет среди рабочего класса, но,
находясь у власти, немедленно его осуществляет в реальной действительности.
10 августа 1928 г.
Возражения товарищей сводятся к двум положениям или, вернее сказать, к
одному. "Левый курс это есть шатание между пролетариатом и мелкой
буржуазией, и совершенно непонятно, почему 107 ст. и прочие "левые"
мероприятия у меня являются шагом в сторону мелкой буржуазии, а отмена 107
ст. и повышение хлебных цен шагом в сторону буржуазии ("какой -- крупной"?).
Во-первых, непонимание происходит потому, что товарищи ставят за одни
скобки бедняка, середняка и кулака, объединяя их одним термином "мелкая
буржуазия". Я же их резко расчленяю и под термин "мелкая буржуазия" подвожу
бедняка и середняка. Кулак же, как неоднократно повторял Ленин, это
маленький капиталист, и я его причисляю к буржуазии. Я полагаю, что термин
"мелкая буржуазия" отличается от термина "буржуазия" не количественной
стороной, а иным социальным содержанием. "Мелкая буржуазия" источником
своего накопления имеет в основном собственный свой труд, а не эксплуатацию,
это начало, преддверие капитализма, но еще не капитализм. Кулак же,
получающий прибыль за счет наемного труда, отличается от "настоящего"
капиталиста лишь количеством своего накопления.
Но суть дела даже не в терминах. А суть в том, что я утверждаю, что
повышение хлебных цен, при одновременном отстранении коллективизации и
неправильной антипролетарской политике в области промышленности, есть
несомненно шаг в сторону кулака.
А коллективизация при наличии антипролетарской промышленной политики,
при отсутствии надлежащего темпа индустриализации, при покровительстве
наипростейших форм кооперирования, при наличии одновременно нажима на
рабочий класс ничего общего с ленинским планом (кооперативным), т. е. с
пролетарской линией, не имеет, а отражает интересы середняка и бедняка (по
моей терминологии, мелкой буржуазии). Особенно характерным и симптоматичным
я считаю то, что колхозное движение началось не сверху, а снизу, с толщи
самих мелкобуржуазных масс. И потому, на мой взгляд, совершенно неправильным
является следующее возражение: "поэтому праздным является вопрос: что раньше
-- колхозное движение изнутри или прокламированное ЦК". Вопрос не праздный,
а имеющий решающее значение. Почему ЦК выдвинул лозунг коллективиза-
ции, потому ли, что под влиянием пролетариата стал на путь выпрямления
своей классовой линии, или главным образом, потому что середняк и бедняк (т.
е. мелкая буржуазия) нажали (идеологически)? В последнем случае нам
становится понятной и вся общипанная и куцая идея коллективизации, ничего
общего с планом Ленина не имеющая.
[Высказываются] опять-таки возражения, что "левые мероприятия не
являются шагом в сторону мелкой буржуазии, ввиду того что следует их брать
исключительно "в аспекте откуда растут". "В аспекте" это вовсе не значит
всего по кусочкам, сначала немножко кооперации без развития промышленности
(соответствующего темпа), затем немножко ускорения темпа развития
промышленности, сначала нажимать на рабочий класс, затем не нажимать и т. д.
Конечно, если бы стихийное, изнутри идущее колхозное движение встретило
сверху классово-пролетарскую поддержку, тогда, может быть, оказался [бы] в
самом деле праздным вопрос "что сначала", но в том-то и дело, что
центристское руководство просто оказалось в хвосте мелкой буржуазии
(середняка и бедняка), которой в известных условиях могут быть выгодны
коллективные формы хозяйства, но которая предпочитает простейшие виды
кооперирования, которая интересуется развитием промышленности
постольку-поскольку и которая не прочь порой нажать и на рабочий класс.
Мне пишут: "...большинство шатается не между мелкой буржуазией и
капитализмом, а между пролетариатом и мелкой буржуазией. Это и есть сущность
термидора в отличие от открытой контрреволюции". Тут вообще какая-то
путаница, причем тут термидор и "левый курс"? Ведь мы-то в настоящий момент
у нас термидора не признаем, и неужели и при наличии термидора будет
существовать центристское руководство, которое будет колебаться между
пролетариатом и мелкой буржуазией? Странный какой-то получается "термидор".
Но, во-первых, я не говорила, что большинство вообще шатается между
мелкой буржуазией и буржуазией, во-вторых, я не согласна, что большинство
вообще шатается между пролетариатом и мелкой буржуазией. Я уже писала в
тезисах, что колебание центризма исключительно в пределах пролетариата --
мелкой буржуазии, на мой взгляд, возможно лишь в том случае, когда центризм
не вынужден свои колебания непосредственно проводить в жизнь, оказывая этим
влияние на известное соотношение классов.
В нашей платформе111 черным по белому написано: "В стране
существуют две исключающие друг друга основные позиции. Одна позиция
пролетариата, строящего социализм, другая -- по-
зиция буржуазии, стремящейся повернуть развитие на капиталистические
рельсы" (с. 9).
И дальше: "Между этими двумя позициями все ближе к первой -- проходит
сталинская линия, состоящая из коротких зигзагов влево и глубоких вправо"
(с. 10). Значит, влево к пролетариату, вправо к буржуазии, что здесь
подразумевается буржуазия, а не только мелкая буржуазия подтверждается еще
дальнейшим разъяснением первой позиции. "Лагерь буржуазии и тех слоев мелкой
буржуазии, которые тянутся за ней, возлагает все свои надежды на частичную
инициативу и личную заинтересованность товаропроизводителя" (с. 9).
И, повторяю, при наличии центристов у власти, у руля государственного
управления иначе и быть не может. Что означает конкретно в действительности,
что центризм повернул вправо к полуустряловским и устряловским элементам в
нашей партии? Это значит, что он стал частично проводить их идеи в жизнь, и
если мы утверждаем [, что] эти элементы отражают влияние буржуазии (не
мелкой, а просто буржуазии), то тем самым мы должны признать, что, проводя
эти идеи в жизнь, центризм хотя и частично и нерешительно, но все же
претворяет в кровь и плоть [программу] буржуазии и тем самым объективно
укрепляет ее позиции. Иначе быть не может.
И путь "левого курса" мне рисуется следующим образом: центризм
колеблется между пролетариатом и буржуазией. В последние годы наблюдался
сильный крен направо, т. е. в сторону буржуазии (главным образом,
деревенского кулака). Под влиянием сложного переплета объективных факторов
(наступление кулака, одновременно контрнаступление пролетариата, колхозное
движение бедняка и середняка) центризм сделал зигзаги налево, в сторону
пролетариата. Но последний оказался настолько слабым, настолько
нерешительным и связанным давлением справа, что объективно даже в самый
наивысший момент своего расцвета "левый курс" дальше мелкобуржуазных
интересов не пошел. Отказавшись от ставки на кулака, центризм повернулся
было лицом к пролетариату, но застрял по дороге в сетях мелкой буржуазии.
Я не претендую, что все это абсолютно правильно, но при таком понимании
"левого курса" я все же могу связать концы с концами. А вот если утверждать,
что центризм колеблется у нас между пролетариатом и мелкой буржуазией,
значит, он всегда должен быть настроен левее мелкой буржуазии. Ну, а
лозунги, которые были, к сожалению, не только лозунгами, а претворялись в
жизнь, вроде "обогащайтесь", "врастание кулака в социализм", "бедняк -- это
лодырь" и весь этот поворот к кулаку, как это объяснить политикой центризма,
которая должна быть все-
гда левее политики мелкой буржуазии? Вообще же, я очень бы желала,
чтобы мне посолиднее возразили или даже разбили по этому пункту, если я в
самом деле съезжаю в какой-нибудь "уклон".
Г. П[розоровская]
Дорогой товарищ.
Мне [не] удалось внимательно прочесть ни самой программы Коминтерна, ни
дискуссионных статей. Даже существеннейшая критика программы мною умышленно
не была прочитана, чтобы наиболее объективно и возможно тщательней передать
свое впечатление о докладе Бухарина (программа К[оммунистического]
И[нтернационала]) и прениях по нему, бывших на июльском пленуме ЦК.
"Дать слово, не ограничивая времени, но только так, чтобы до обеда
кончить",-- так голос с места аншлагировал доклад Бухарина.
Сегодня (17 августа) в "Правде" опубликован доклад Б[ухарина] на
конгрессе К[оммунистического] И[нтернационала], поэтому выпускаю все, что
там имеется. Общий порядок тот же.
Докладчик начинает с указания, что делает программный доклад третий раз
(IV конгресс, V конгресс, пленум ЦК). Делает три замечания: 1) что в нашей
среде "нет сколько-нибудь серьезных разногласий" по существу, по самой
глубокой теоретической подоснове программы. Например, вопрос о накоплении
капитала и теорий Розы Люксембург113 "решен уже в нашем смысле
этого слова; по крайней мере, круг сторонников теории Р. Люкс[ембург] в
последнее время значительно сузился"; 2) что "придется ограничиться в
анализе только главными поправками" из поправок программной дискуссии; 3)
что "в развитии самой действительности произошел целый ряд" изменений,
которые должны были найти отражение в программе.
Как создавался проект программы: сеньорен-конвент114
последнего расширенного заседания пленума ИККИ поручил составление наброска
делегации ВКП в И[спол]к[оме Коминтерна] . "Для выполнения этого решения
была назначена комиссия Политбюро, которая выделила из своей среды
подкомиссию в составе Сталина и меня. Мы еще раз разработали этот проект и
довели его до того примерно вида, в котором он представлен теперь. Этот
проект был утвержден затем Политбюро нашей партии и за подписями двух
вышеуказанных товарищей был внесен в комиссию Исполкома" (41). После
дополнения загра-
ничных товарищей, "которые находились в Москве", проект был принят и
опубликован комиссией 25 мая.
Скрыпник указывает, что на местах процесса обсуждения не было совсем.
Бухарин лавирует дискуссионными статьями.
Далее -- критика соц[иал]-демократии. "От позиции замаскированной
защиты капитализма, соц[иал-]демократия перешла к активному строительству
капитализма" (41). "Законодателем теоретических мод среди реформистов стала
"англо-саксонская" (42).
"Изменения в действительности" Б[ухарин] видит в том, что
ком[мунистическое] движение приобрело "мировой размах" -- Китай, Бразилия,
Аргентина, Перу, Чили, Эквадор. Далее о мировом мотиве программного
построения.
"Следующий вопрос -- о форме кризиса современной капиталистической
системы. В обсуждении этого вопроса на различных этапах выработки программы,
начиная с IV конгресса, можно ясно ощутить зависимость постановки этого
вопроса от реального хода мирового развития. В первом проекте мы,
несомненно, все преувеличивали, говоря о непосредственном крахе капитализма.
В первом проекте программы на IV конгрессе вопрос о кризисе капитализма
ставился таким образом, что вообще исключена возможность восходящей линии
развития даже в той или другой более или менее крупной части
капиталистического хозяйства. Уже при втором обсуждении, при втором туре
программной дискуссии, т. е. к V конгрессу, пришлось внести значительные
поправки, потому что практика развития капиталистических отношений
подтвердила тезис Владимира Ильича. Когда он полемизировал против многих из
нас и говорил, что безысходного положения для буржуазии не бывает, что в
известной степени на известный срок буржуазия может вывернуться. И поэтому
во втором туре программной дискуссии здесь пришлось внести известные
поправки. Теперь, когда у нас уже есть целый ряд решений и нашей партии и
Коммунистического Интернационала, связанных с дискуссией о стабилизации,
г.), где говорится:
"В этом вопросе (повышение хлебных цен) в данный момент рабочий класс
должен был сделать известную практическую уступку середняку. Эта уступка
связана с тем, что пролетарское государство должно будет поступиться
некоторой частью своих накоплений в пользу производителей хлеба, главная
масса которых -- середняки. Надо прямо сказать об этой уступке середняку со
стороны пролетариата, дабы правильно взвесить возможные ее размеры,
посильные ее пределы. Конечно, эта уступка не должна затронуть основной
массы накоплений (этого бы еще не хватало -- Г. П.) пролетарского
государства, направляемой на осуществление социалистической
индустриализации, быстрый темп которой диктуется нашей стране всей
внутренней и внешней обстановкой. Но в конце концов, именно за счет части
этих накоплений (плюс за счет всякого рода экономии) только и возможно
повышение хлебных цен. В этом смысле можно говорить о том, что повышение
заготовительных цен (и возможное, в связи с этим, повышение цен на некоторые
технические культуры) связано с известными жертвами со стороны рабочего
класса".
Дальше Молотов признает, что кризис хлебозаготовок в этом году
объясняется в основном тем, что "деревня экономически окрепла, причем
особенно окрепла ее кулацкая и зажиточная верхушка и этот
социально-экономический факт обусловил возможность более настойчивой защиты
интересов деревни на том участке смычки с городом (хлебном участке), на
котором до сих пор оставалось наименее благоприятное соотношение цен". Итак,
уступка середняку и кулаку, т. е. мелкой буржуазии и капиталистам за счет
новых жертв пролетариата; что-то это очень мало похоже на выпрямление
пролетарской линии...
То же самое можно сказать и о других моментах основной политической
линии ЦК. Международные вопросы (проект программы К[оммунистического]
И[нтернационала] -- "катастрофа", по выражению Л. Д. [Троцкого], речь
Бухарина на конгрессе, вызвавшая общее одобрение), внутрипартийная
демократия, в частности, прежнее отношение к оппозиции (аресты, ссылки) --
ничто решительно не дает повода толковать о действительном, хотя бы слабом
выпрямлении политической линии в сторону пролетариата. А если это так, то
вся совхозная политика остается висеть в воздухе. И невольно напрашивается
вопрос: разве взятая сама по себе идея организации крупных государственных
зерновых фабрик является непременно пролетарской? Разве теоретически, при
национализации земли, даже в буржуазном государстве (ведь идея
национализации земли по Ленину есть идея законченной буржуазной революции)
не могли быть созданы государственные капиталистические хлебные фабрики? И
если современное центристское руководство, непрерывно колеблющееся
между буржуазией и пролетариатом, начнет проводить новую совхозную
политику хотя бы даже всерьез и надолго -- означает ли это серьезный шаг в
сторону пролетариата? Отнюдь нет. Хотя, повторяю, объективно эта политика,
кроме пользы в смысле укрепления и усиления позиций рабочего класса, ничего
другого не принесет.
Повышение налога на 1928 -- 29 г. аннулировано повыше-нием хлебных цен,
принятым на июльском пленуме.
Новый закон о землепользовании109 начинает проводить-ся,
но... опять-таки взятый сам по себе, при общей неправиль-ной линии, он
означает только уступку мелкой буржуазии.
Это все насчет деревни. По поводу города ни у меня, ни у кого из
товарищей (правда, есть и исключения) никаких "иллюзий" о "левом курсе" не
было. Сущность самокритики обнаружилась теперь для всех (кажется, уже для
всех) с полной очевидностью, об этом уже многие писали и толковали и
повторяться не стоит. Шахтинское дело, роспуск Конъюнктурного института
НКФ110, борьба (хотя пока только больше на бумаге) с водкой? Все
это, правда, есть, но... из этого и всего сказанного выше вытекает одно:
"левый курс" с начала своего зарождения и кончая июльским пленумом есть
шатание центризма то "налево", то направо; "налево" -- к середняку, к мелкой
буржуазии; направо -- к кулаку, к буржуазии. Ничего решительно пролетарского
в этом "левом курсе" нет.
Отдельные, хотя и робкие, нерешительные, но правильные мероприятия,
стоящие в непреодолимом противоречии с другими мероприятиями центристского
руководства, стоящие в противоречии со всей генеральной его линией, могут, в
лучшем случае, означать сдвиги от буржуазии, от кулака к мелкой буржуазии, к
середняку и бедняку, но никак не сдвиги в сторону пролетариата.
Здесь я вкратце остановлюсь на основной ошибке тов. Преображенского,
приведшей его в чрезмерно благодушное настроение (благодушие, конечно,
прекрасная черта в личной жизни -- я сама не люблю злых людей, -- но в
политике вещь часто совсем не подходящая) по поводу "левого курса". В одном
из своих писем (к тов. Ищенко) он пишет между прочим: "Мы так
скомпрометировали правую политику, что отрезали путь отступления ЦК в эту
сторону, эта опасность была устранена" (а решения июльского пленума? --
Г.П.). "Термидор не состоялся, надо радоваться этому и идти на сближение с
партией"... "Мы констатировали уменьшение наших разногласий с ЦК по ряду
актуальных вопросов международной и внутренней политики"... "Мы готовы
приложить все наши усилия к поддержке всякого шага ЦК по пути ленинской
политики. Мы хотим примириться с большинством
партии на основе проведения нового курса. Просим конгресс вернуть нас в
партию, в рядах которой мы лояльно и искренне (так и напрашивается написать
"смиренно" -- Г. П.) осуществим наше обязательство не прибегать к
фракционной деятельности".
Эта основная ошибка заключается, на мой взгляд, в том, что "левый курс"
тов. Преображенский рассматривает не диалектически, представляя его как
сумму простых слагаемых. По тов. Преображенскому, "левый курс" -- это: 1)
политика Коминтерна плюс 2) политика в деревне плюс 3) внутрипартийный режим
плюс 4) вопросы индустриализации и рабочий вопрос. Тов. Преображенский
рассматривает все эти пункты по очереди, каждый из них в изрядной доле
переоценивает в смысле его подлинной пролетарской левизны и с
удовлетворением откладывает коробочку. Таким образом он складывает три
первых пункта: политику Коминтерна, деревенскую политику и внутрипартийный
режим. Все эти пункты в основном у тов. Преображенского выдержали экзамен на
"пролетарскую левизну". Под сомнением остались промышленность и рабочий
вопрос; и, несмотря на это сомнение, тов. Преображенский торопится
"примириться с большинством партии на основе проведения нового курса" (где и
когда он проводится? Что-то не приметно -- Г.П.). Если даже согласиться с
тов. Преображенским насчет "левизны" первых трех пунктов (а с этим
согласиться никак нельзя), то и в этом случае тов. Преображенский не прав,
говоря о проведении "левого курса". Новый "левый курс", если бы он
существовал в действительности, являлся бы неразрывным целым во всех его
отдельных частях. Нельзя рассматривать крестьянскую политику, с одной
стороны, проблему промышленности и рабочий вопрос, с другой, как простые
слагаемые, которые можно механически складывать или вычитать -- ибо под
понятиями "крестьянская политика", "промышленная политика", "рабочая
политика" скрывается определенное соотношение классов.
Нельзя, с одной стороны, наступать на кулака, брать под защиту мелкую
буржуазию, а, с другой стороны, продолжать нажим на рабочий класс,
продолжать игнорировать основу его политической и экономической мощи --
промышленность -- и называть это пролетарским курсом или даже серьезным
сдвигом в сторону последнего. Поворот ЦК в сторону пролетариата, имеющий
своим результатом "принесение новых жертв со стороны пролетариата"? Что-то
получается совсем, совсем негладко... И совсем не убедительно звучит у тов.
Преображенского утверждение, что ради вящего доказательства, что ЦК проводит
свою собственную политику, а не оппозиционную, он принужден держать
оппозицию в ссылке. Я полагаю, что если бы в действительности произошел
левый поворот, при котором мы должны были бы
идти на примирение (слово неподходящее, не из политического лексикона)
с большинством партии, все эти личные, субъективные методы отпали бы сами
собой. А то ведь можно подобно тов. Радеку договориться до того, что, "неся
ответственность за режим внутри партии и боясь этой ответственности,
большинство продолжает политику борьбы против левой, в которой видит
возможных конкурентов в руководстве партии" (из проекта заявления VI
конгрессу К[оммунистического] И[нтернационала] тов. Радека).
Представлять себе борьбу правого и левого крыла в партии как борьбу
конкурентов (?? -- Г. П.) -- это значит или позабыть азбучные истины
марксизма, или же отводить оппозиции какую-то странную, не подходящую ей
роль.
Странное противоречие получается у тов. Преображенского между его
наставлением оппозиционному молодняку о необходимости приобрести побольше
политического опыта (преданность, стойкость -- все это без определенного
политического опыта может сыграть и отрицательную роль) и заключительной
фразой предлагаемого им заявления конгрессу: "Просим конгресс вернуть нас в
партию, в рядах которой мы лояльно и искренно осуществим наше обязательство
не прибегать к фракционной работе".
Нельзя тов. Преображенскому с его политическим опытом давать искренне
подобные обещания без всякого намека на какую-либо оговорку. Ведь тов.
Преображенский лучше нас, оппозиционной молодежи, знает, что в настоящий
момент единства в партии нет. Если совсем сбросить со счета оппозицию, то и
тогда останется два борющихся между собой враждебных крыла: левое,
центристское, и правое, устряловское или полу-устряловское. Борьба между
ними, начавшись с верхов, начинает охватывать и пронизывать всю партию
вплоть до ее конечных звеньев -- ячеек. Если даже, поверив в серьезность
левых намерений центристов, искренне и крепко протянуть им руку, то и тогда
ведь придется уже вместе с ними бороться против правых. А разве борьба с
правыми, борьба за отвоевание партии на первых порах будет вестись на основе
всеобщего единства, без необходимости прибегать к фракционной борьбе?
В партии в настоящий момент нет внутрипартийной демократии, нет
единства, ее треплет лихорадка, а тов. Преображенский обращается к конгрессу
Коминтерна -- в котором тоже ведь есть и правые и левые, и тоже нет
единства, нет внутрипартийной демократии -- с обещанием не заниматься
фракционной деятельностью. Все это звучит совсем не убедительно и даже
совсем непонятно.
Возвращаюсь к "левому курсу". Объективные причины, его породившие,
следующие:
а) Хлебозаготовительные затруднения, которые показали,во-первых,
сопротивление кулака, наступление экономическиокрепшей деревенской буржуазии
(наступление буржуазии нашло свое отражение и в Шахтинском деле и во многом
другом)и, во-вторых, лишний раз показали крайнюю отсталость и убо-жество
индивидуальных середняцких и бедняцких хозяйств.Центристское руководство
шарахнулось на первых порах "вле-во", т. е. в сторону мелкой буржуазии:
107-я статья, идея коллек-тивизации и т. д. После июльского пленума оно
снова метнулосьвправо, т. е. в сторону кулака: выдвижение на авансцену
индиви-дуальных хозяйств, повышение хлебных цен, отмена 107 ст.
б) Пассивное недовольство рабочего класса, нашедшее своевыражение в
неорганизованных стачках, выступлениях на об-щих собраниях, во враждебном
отношении к коммунистам напроизводстве и, наконец, в политическом
выступлении неболь-шой части партии -- оппозиции.
Под напором этих двух факторов, которые представляют в сущности две
стороны одного и того же явления -- наступления буржуазии и слабой попытки
контрнаступления пролетариата -- центристское руководство сделало попытку
повернуть влево и даже обернуться лицом к рабочему классу (самокритика в
самом широком смысле этого слова), но попытка эта осталась висеть в воздухе.
Повторяю: если и произошли некоторые робкие зигзаги "влево", то дальше
интересов мелкой буржуазии они не пошли.
Теперь несколько слов о самом центризме. Под центризмом мы привыкли
понимать течение в рабочем классе, колеблющееся между последовательным
марксизмом и ревизионизмом. Если оппозицию причислить к последовательному
марксизму, то роль ревизионистов достанется правому крылу. Но тогда на
первый взгляд покажется, что и наши центристы и наши ревизионисты ведут
подчас более правую, более соглашательскую политику, чем это полагается им
по чину. Это явление, несомненно существующее, является, на мой взгляд,
результатом особенного, нигде не имеющего места положения, занимаемого нашей
компартией: именно, наша русская компартия находится у власти, является
авангардом советского государства. Отражая в себе интересы различных
социальных групп страны, она ставит все вопросы резче, грубее: ведь она не
только ставит их, но и разрешает. Центризм на Западе, где у власти стоит
буржуазия, участвуя в политической борьбе, но будучи совершенно устранен от
ведения народного хозяйства в целом, наружно выглядит левее нашего
центризма, который каждый свой правый уклон не толь-
90
ко защищает, не только распространяет среди рабочего класса, но,
находясь у власти, немедленно его осуществляет в реальной действительности.
10 августа 1928 г.
Возражения товарищей сводятся к двум положениям или, вернее сказать, к
одному. "Левый курс это есть шатание между пролетариатом и мелкой
буржуазией, и совершенно непонятно, почему 107 ст. и прочие "левые"
мероприятия у меня являются шагом в сторону мелкой буржуазии, а отмена 107
ст. и повышение хлебных цен шагом в сторону буржуазии ("какой -- крупной"?).
Во-первых, непонимание происходит потому, что товарищи ставят за одни
скобки бедняка, середняка и кулака, объединяя их одним термином "мелкая
буржуазия". Я же их резко расчленяю и под термин "мелкая буржуазия" подвожу
бедняка и середняка. Кулак же, как неоднократно повторял Ленин, это
маленький капиталист, и я его причисляю к буржуазии. Я полагаю, что термин
"мелкая буржуазия" отличается от термина "буржуазия" не количественной
стороной, а иным социальным содержанием. "Мелкая буржуазия" источником
своего накопления имеет в основном собственный свой труд, а не эксплуатацию,
это начало, преддверие капитализма, но еще не капитализм. Кулак же,
получающий прибыль за счет наемного труда, отличается от "настоящего"
капиталиста лишь количеством своего накопления.
Но суть дела даже не в терминах. А суть в том, что я утверждаю, что
повышение хлебных цен, при одновременном отстранении коллективизации и
неправильной антипролетарской политике в области промышленности, есть
несомненно шаг в сторону кулака.
А коллективизация при наличии антипролетарской промышленной политики,
при отсутствии надлежащего темпа индустриализации, при покровительстве
наипростейших форм кооперирования, при наличии одновременно нажима на
рабочий класс ничего общего с ленинским планом (кооперативным), т. е. с
пролетарской линией, не имеет, а отражает интересы середняка и бедняка (по
моей терминологии, мелкой буржуазии). Особенно характерным и симптоматичным
я считаю то, что колхозное движение началось не сверху, а снизу, с толщи
самих мелкобуржуазных масс. И потому, на мой взгляд, совершенно неправильным
является следующее возражение: "поэтому праздным является вопрос: что раньше
-- колхозное движение изнутри или прокламированное ЦК". Вопрос не праздный,
а имеющий решающее значение. Почему ЦК выдвинул лозунг коллективиза-
ции, потому ли, что под влиянием пролетариата стал на путь выпрямления
своей классовой линии, или главным образом, потому что середняк и бедняк (т.
е. мелкая буржуазия) нажали (идеологически)? В последнем случае нам
становится понятной и вся общипанная и куцая идея коллективизации, ничего
общего с планом Ленина не имеющая.
[Высказываются] опять-таки возражения, что "левые мероприятия не
являются шагом в сторону мелкой буржуазии, ввиду того что следует их брать
исключительно "в аспекте откуда растут". "В аспекте" это вовсе не значит
всего по кусочкам, сначала немножко кооперации без развития промышленности
(соответствующего темпа), затем немножко ускорения темпа развития
промышленности, сначала нажимать на рабочий класс, затем не нажимать и т. д.
Конечно, если бы стихийное, изнутри идущее колхозное движение встретило
сверху классово-пролетарскую поддержку, тогда, может быть, оказался [бы] в
самом деле праздным вопрос "что сначала", но в том-то и дело, что
центристское руководство просто оказалось в хвосте мелкой буржуазии
(середняка и бедняка), которой в известных условиях могут быть выгодны
коллективные формы хозяйства, но которая предпочитает простейшие виды
кооперирования, которая интересуется развитием промышленности
постольку-поскольку и которая не прочь порой нажать и на рабочий класс.
Мне пишут: "...большинство шатается не между мелкой буржуазией и
капитализмом, а между пролетариатом и мелкой буржуазией. Это и есть сущность
термидора в отличие от открытой контрреволюции". Тут вообще какая-то
путаница, причем тут термидор и "левый курс"? Ведь мы-то в настоящий момент
у нас термидора не признаем, и неужели и при наличии термидора будет
существовать центристское руководство, которое будет колебаться между
пролетариатом и мелкой буржуазией? Странный какой-то получается "термидор".
Но, во-первых, я не говорила, что большинство вообще шатается между
мелкой буржуазией и буржуазией, во-вторых, я не согласна, что большинство
вообще шатается между пролетариатом и мелкой буржуазией. Я уже писала в
тезисах, что колебание центризма исключительно в пределах пролетариата --
мелкой буржуазии, на мой взгляд, возможно лишь в том случае, когда центризм
не вынужден свои колебания непосредственно проводить в жизнь, оказывая этим
влияние на известное соотношение классов.
В нашей платформе111 черным по белому написано: "В стране
существуют две исключающие друг друга основные позиции. Одна позиция
пролетариата, строящего социализм, другая -- по-
зиция буржуазии, стремящейся повернуть развитие на капиталистические
рельсы" (с. 9).
И дальше: "Между этими двумя позициями все ближе к первой -- проходит
сталинская линия, состоящая из коротких зигзагов влево и глубоких вправо"
(с. 10). Значит, влево к пролетариату, вправо к буржуазии, что здесь
подразумевается буржуазия, а не только мелкая буржуазия подтверждается еще
дальнейшим разъяснением первой позиции. "Лагерь буржуазии и тех слоев мелкой
буржуазии, которые тянутся за ней, возлагает все свои надежды на частичную
инициативу и личную заинтересованность товаропроизводителя" (с. 9).
И, повторяю, при наличии центристов у власти, у руля государственного
управления иначе и быть не может. Что означает конкретно в действительности,
что центризм повернул вправо к полуустряловским и устряловским элементам в
нашей партии? Это значит, что он стал частично проводить их идеи в жизнь, и
если мы утверждаем [, что] эти элементы отражают влияние буржуазии (не
мелкой, а просто буржуазии), то тем самым мы должны признать, что, проводя
эти идеи в жизнь, центризм хотя и частично и нерешительно, но все же
претворяет в кровь и плоть [программу] буржуазии и тем самым объективно
укрепляет ее позиции. Иначе быть не может.
И путь "левого курса" мне рисуется следующим образом: центризм
колеблется между пролетариатом и буржуазией. В последние годы наблюдался
сильный крен направо, т. е. в сторону буржуазии (главным образом,
деревенского кулака). Под влиянием сложного переплета объективных факторов
(наступление кулака, одновременно контрнаступление пролетариата, колхозное
движение бедняка и середняка) центризм сделал зигзаги налево, в сторону
пролетариата. Но последний оказался настолько слабым, настолько
нерешительным и связанным давлением справа, что объективно даже в самый
наивысший момент своего расцвета "левый курс" дальше мелкобуржуазных
интересов не пошел. Отказавшись от ставки на кулака, центризм повернулся
было лицом к пролетариату, но застрял по дороге в сетях мелкой буржуазии.
Я не претендую, что все это абсолютно правильно, но при таком понимании
"левого курса" я все же могу связать концы с концами. А вот если утверждать,
что центризм колеблется у нас между пролетариатом и мелкой буржуазией,
значит, он всегда должен быть настроен левее мелкой буржуазии. Ну, а
лозунги, которые были, к сожалению, не только лозунгами, а претворялись в
жизнь, вроде "обогащайтесь", "врастание кулака в социализм", "бедняк -- это
лодырь" и весь этот поворот к кулаку, как это объяснить политикой центризма,
которая должна быть все-
гда левее политики мелкой буржуазии? Вообще же, я очень бы желала,
чтобы мне посолиднее возразили или даже разбили по этому пункту, если я в
самом деле съезжаю в какой-нибудь "уклон".
Г. П[розоровская]
Дорогой товарищ.
Мне [не] удалось внимательно прочесть ни самой программы Коминтерна, ни
дискуссионных статей. Даже существеннейшая критика программы мною умышленно
не была прочитана, чтобы наиболее объективно и возможно тщательней передать
свое впечатление о докладе Бухарина (программа К[оммунистического]
И[нтернационала]) и прениях по нему, бывших на июльском пленуме ЦК.
"Дать слово, не ограничивая времени, но только так, чтобы до обеда
кончить",-- так голос с места аншлагировал доклад Бухарина.
Сегодня (17 августа) в "Правде" опубликован доклад Б[ухарина] на
конгрессе К[оммунистического] И[нтернационала], поэтому выпускаю все, что
там имеется. Общий порядок тот же.
Докладчик начинает с указания, что делает программный доклад третий раз
(IV конгресс, V конгресс, пленум ЦК). Делает три замечания: 1) что в нашей
среде "нет сколько-нибудь серьезных разногласий" по существу, по самой
глубокой теоретической подоснове программы. Например, вопрос о накоплении
капитала и теорий Розы Люксембург113 "решен уже в нашем смысле
этого слова; по крайней мере, круг сторонников теории Р. Люкс[ембург] в
последнее время значительно сузился"; 2) что "придется ограничиться в
анализе только главными поправками" из поправок программной дискуссии; 3)
что "в развитии самой действительности произошел целый ряд" изменений,
которые должны были найти отражение в программе.
Как создавался проект программы: сеньорен-конвент114
последнего расширенного заседания пленума ИККИ поручил составление наброска
делегации ВКП в И[спол]к[оме Коминтерна] . "Для выполнения этого решения
была назначена комиссия Политбюро, которая выделила из своей среды
подкомиссию в составе Сталина и меня. Мы еще раз разработали этот проект и
довели его до того примерно вида, в котором он представлен теперь. Этот
проект был утвержден затем Политбюро нашей партии и за подписями двух
вышеуказанных товарищей был внесен в комиссию Исполкома" (41). После
дополнения загра-
ничных товарищей, "которые находились в Москве", проект был принят и
опубликован комиссией 25 мая.
Скрыпник указывает, что на местах процесса обсуждения не было совсем.
Бухарин лавирует дискуссионными статьями.
Далее -- критика соц[иал]-демократии. "От позиции замаскированной
защиты капитализма, соц[иал-]демократия перешла к активному строительству
капитализма" (41). "Законодателем теоретических мод среди реформистов стала
"англо-саксонская" (42).
"Изменения в действительности" Б[ухарин] видит в том, что
ком[мунистическое] движение приобрело "мировой размах" -- Китай, Бразилия,
Аргентина, Перу, Чили, Эквадор. Далее о мировом мотиве программного
построения.
"Следующий вопрос -- о форме кризиса современной капиталистической
системы. В обсуждении этого вопроса на различных этапах выработки программы,
начиная с IV конгресса, можно ясно ощутить зависимость постановки этого
вопроса от реального хода мирового развития. В первом проекте мы,
несомненно, все преувеличивали, говоря о непосредственном крахе капитализма.
В первом проекте программы на IV конгрессе вопрос о кризисе капитализма
ставился таким образом, что вообще исключена возможность восходящей линии
развития даже в той или другой более или менее крупной части
капиталистического хозяйства. Уже при втором обсуждении, при втором туре
программной дискуссии, т. е. к V конгрессу, пришлось внести значительные
поправки, потому что практика развития капиталистических отношений
подтвердила тезис Владимира Ильича. Когда он полемизировал против многих из
нас и говорил, что безысходного положения для буржуазии не бывает, что в
известной степени на известный срок буржуазия может вывернуться. И поэтому
во втором туре программной дискуссии здесь пришлось внести известные
поправки. Теперь, когда у нас уже есть целый ряд решений и нашей партии и
Коммунистического Интернационала, связанных с дискуссией о стабилизации,