Страница:
крестьянство в большинстве -- но руководит рабочий) Ленин сделал основной
тактический вывод, что рабочий класс и крестьянство призваны вместе разбить
царизм и установить совместно свою демократическую диктатуру. Этим Ленин
наметил общий вывод, закрепив его конкретной формулой. Люди, не продумавшие
сложности метода марксизма и ленинизма, поняли дело
так: непременно дело должно кончиться совместным правительством рабочих
и крестьян, да, некоторые даже подумали, что это непременно должно быть
коалиционное правительство партий, рабочей и крестьянской. Если бы они более
внимательно и более вдумчиво читали, хотя бы "Две тактики", то они могли бы
прочесть следующее:
"Возможно, что русская революция кончится "конституционным выкидышем",
как сказал однажды "Вперед"204, но разве это может оправдать
социал-демократа, который бы накануне решительной борьбы стал называть этот
выкидыш "решительной победой над царизмом". Возможно на худой конец, что не
только республики мы не завоюем, но и конституция-то будет призрачная,
"шиповская"205, но разве извинительно было бы со стороны
социал-демократа затушевывание нашего республиканского лозунга".
И дальше:
"Удастся буржуазии сорвать русскую революцию посредством сделки с
царизмом, -- тогда у социал-демократии фактически руки окажутся именно
связанными против непоследовательной буржуазии, -- тогда социал-демократия
окажется растворившейся "в буржуазной демократии" в том смысле, что
пролетариату не удастся наложить своего яркого отпечатка на революцию, не
удастся по-пролетарски или, как говорил некогда Маркс, "по-плебейски"
разделаться с царизмом.
Удастся решительная победа революции,-- тогда мы разделаемся с царизмом
по-якобински или, если хотите, по-плебейски. "Весь французский терроризм, --
писал Маркс в знаменитой "Рейнской газете"206 в 1848 г., -- был
ни чем иным, как плебейским способом разделаться с врагами буржуазии, с
абсолютизмом, феодализмом и мещанством". (См. К.Маркс, издание
Меринга207, т. III, с. 211.) Думали ли когда-нибудь о значении
этих слов Маркса те люди, которые пугают социал-демократических рабочих
пугалом "якобинизма" в эпоху демократической революции"? (Ленин, т. VI, с.
319, 337).
Они были бы обязаны обратить внимание на цитированное уже выше место из
статьи 1908 г., разъясняющей вопрос о коалиции партий.
Для Ленина уже в 1905 г. совсем не следовало, что из наличия
демократического заряда русской революции революция непременно должна
победить и то в своей демократической фазе. Он допускал возможность сделки
буржуазии с царизмом; разрядки демократического заряда, недостаточности его
разрывной силы. Если бы столыпинская политика208 окончилась
удачей, а ведь теоретическую возможность этого он никогда не исклю-
чал, то понадобилось бы новое развитие капитализма, создание новых
противоречий, объединяющих народные массы на почве борьбы уже с буржуазией
для того, чтоб снова началась революция. Но она была бы тогда уже
социалистической. В чем же основном правильной оказалась старая
большевистская теория 1905 г.? В том, что совместное выступление
петроградских рабочих и крестьян (солдат Петроградского гарнизона)
опрокинуло царизм. В основном, ведь формула 1905 г. "предвидит" лишь
соотношение классов, а не конкретное политическое учреждение, реализующее
это соотношение, это сотрудничество. Это основное осуществилось. Пролетариат
и крестьянство совместно разбили царизм, но они его еще не добили. Для этого
надо было создать совместное правительство. Пролетариат и крестьянство
создали его в виде Советов рабочих и солдатских депутатов, Совет -- орган их
диктатуры, ибо власть он получил не в силу закона, а потому что сила была на
его стороне. Но тут начинается что-то новое. Рабочие и крестьяне, разбивши
царизм, доверяются буржуазии, делят с ней власть, допускают создание
буржуазного Временного правительства. Это новое -- сила буржуазии,
покинувшей царизм, чтобы изнутри взнуздать революцию. Эта сила развилась за
последние двенадцать лет.
Что же, это новое убивает старое, основное? Пока нет. Броневики стоят
не только у Зимнего дворца209, но и Смольного210.
Новое в явлении не убило старого, но:
"Двух властей в государстве быть не может. Одна из них должна сойти на
нет, и вся буржуазия российская уже работает из всех сил, всяческими
способами, повсюду над устранением и обессилением, сведением на нет Советов
рабочих и солдатских депутатов, над созданием единовластия буржуазии.
Двоевластие выражает лишь переходный момент в развитии революции, когда
она зашла дальше обычной буржуазно-демократической революции, но не дошла
еще до "чистой" диктатуры пролетариата и крестьянства" (Ленин, т. XIV, ч. 1,
с. 41).
Почему это новое в явлении, конкретизирующееся во Временном
правительстве, не убило старого ядра, приведшего к созданию Советов? Потому
что буржуазия, заседающая во Временном правительстве, не разрешила еще
крестьянского вопроса, не подчинила себе крестьянства; крепко связаться
удалось ей в деревне только с кулаком. Но существование этого кулака
совместно с военным переплетом оказалось достаточным, чтобы создать
Временное правительство рядом с Советами. Борьба решит, не является ли это
новое ядро временным, неспособным к жизни, не будет ли оно убито старым, от
которого оно оттягивает жизненные соки. Поэтому не надо терять из виду, что
осуществился лозунг демократической диктатуры, но не только он
осуществился. И кто говорит только об этом осуществлении, тот не
понимает всей сложности положения и выхода из него, ибо выход будет зависеть
от того, победит ли в явлении новое или старое. Мы думаем, что мы достаточно
остро, наглядно подчеркнули все громадное значение этих ленинских мест об
известной форме и известной степени, в которой осуществилась демократическая
диктатура -- громадное с точки зрения теории и практики. У нас есть
несколько работ о ленинской диалектике, но все они даже не пытаются
разработать этот вопрос; конкретно, систематически проследить, как Ленин ее
в действительности, в жизни применяет. Гениальный анализ двоевластия [ 19]17
г. принадлежит к ярким примерам его теоретического величия и его
диалектической силы. Мы повторяем, не годится растрачивать этого наследия
фразой о том, что Ленин "иногда" говорил, что демократическая диктатура
осуществилась постольку поскольку; а именно, что Ленин в [19]17 г. отказался
от лозунга 1905 г., что он его ликвидировал, мнения, высказываемые разными
товарищами, показывают просто теоретическую безграмотность, неспособность
понять всю глубину ленинского анализа. Эта неспособность приводит к
непониманию ленинской тактики в Февральской революции, которая
представляется упростителям как простой прямой поворот от демократической
диктатуры к социалистической.
Какие выводы о возможностях дальнейшего развития делает Ленин? Он
делает вывод о возможности двух путей развития. Один путь: капиталистическое
развитие в России зашло так далеко, что уменьшилась острота аграрного
вопроса, являющаяся объективной основой большевистской тактики 1905 г. Тогда
кулак, зажиточный и середняк пойдут до конца с буржуазией, тогда гордиев
узел211 войны должен быть разрублен непосредственно мечом
пролетарской диктатуры рабочих и бедноты. Но:
"Возможно, что крестьянство возьмет всю землю и всю власть. Я не только
не забываю этой возможности, не ограничиваю своего кругозора одним
сегодняшним днем, а прямо и точно формулирую аграрную программу с учетом
нового явления: более глубокого раскола батраков и беднейших крестьян с
крестьянами хозяевами.
Но возможно и иное: что крестьяне послушают советов мелкобуржуазной
партии эсеров, поддавшейся влиянию буржуа, перешедшей к оборончеству,
советующей ждать до Учредительного собрания, хотя до сих пор даже срок его
созыва не назначен.
Возможно, что крестьяне сохранят, продолжат свою сделку с буржуазией,
сделку, заключенную ими сейчас через посредст-
во Советов рабочих и солдатских депутатов, не только формально, но и
фактически.
Возможно разное. Было бы глубочайшей ошибкой забывать об аграрном
движении и аграрной программе. Но такой же ошибкой было бы забывать
действительность, которая показывает нам факт соглашения, или употребляя
более точное, менее юридическое, более экономически классовое выражение --
факт классового сотрудничества буржуазии и крестьянства.
Когда этот факт перестанет быть фактом, когда крестьянство отделится от
буржуазии, возьмет землю против нее, возьмет власть против нее, -- тогда это
будет новый этап буржуазно-демократической революции, и о нем речь будет
идти особо.
Марксист, который по случаю возможности такого будущего этапа, забывает
свои обязанности теперь, когда крестьянство соглашается с буржуазией,
превратился бы в мелкого буржуа. Ибо он на деле проповедовал бы пролетариату
доверие к мелкой буржуазии ("Она, эта мелкая буржуазия, это крестьянство,
должна отделиться от буржуазии еще в пределах буржуазно-демократической
революции"). Он по случаю "возможности" приятного и сладкого будущего, когда
крестьянство не будет хвостом буржуазии, эсеры, Чхеизде, Церетели, Стекловы
не будут придатком буржуазного правительства, -- он по случаю "возможности"
приятного будущего забыл бы о неприятном настоящем, когда эсеры и
социал-демократы не выходят из роли придатка буржуазного правительства,
оппозиции "Его Величества" Львова" (Ленин, т. XIV, ч. 1, с. 3, 30-31).
В первом случае незавершенная революционно-демократическая диктатура,
ибо диктатура есть полная власть, -- двоевластие означает, что Совет, орган
демократической диктатуры, не имеет полноты власти, -- перейдет
непосредственно в пролетарскую диктатуру. В другом случае -- разрыва между
Советом и Временным правительством, т. е. между крестьянством и буржуазией,
наступит новый этап буржуазно-демократической революции. Она будет завершена
до конца. Что более правдоподобно. Революционер должен исходить из
фактического положения, уже создавшегося, а не из возможного, ибо, исходя из
худшего положения, отхода части союзников, он принимает контрмеры
мобилизации низов, которая является единственным средством заставить
поколебавшегося союзника принять снова участие в бою по этой стороне
баррикады:
"Только отделением пролетарской коммунистической партии, пролетарской
классовой борьбой, свободной от робости этих мелких буржуа. Только сплочение
пролетариев, -- на деле, а не на словах, свободных от влияния мелкой
буржуазии, -- способно сделать такой "горячей" почву под ногами мелкой
буржу-
азии, что ей при известных условиях придется взять власть; не исключено
даже, что Гучков и Милюков будут -- опять-таки при известных условиях -- за
всевластие, за единовластие Чхеидзе212, Церетели, эсеров,
Стеклова213, ибо это все же "оборонцы". Кто отделяет сейчас же
немедленно и бесповоротно пролетарские элементы Советов, т. е. "пролетарскую
коммунистическую партию" от мелкобуржуазных, тот правильно выражает интересы
движения на оба возможные случая; и на случай, что Россия переживет еще
особую, самостоятельную, неподчиненную буржуазии "диктатуру пролетариата и
крестьянства", и на случай, что мелкая буржуазия не сумеет оторваться от
буржуазии и будет вечно (т. е. до социализма) колебаться между нею и нами"
(Ленин, т. XIV, ч. 1, с. 34).
Первый возможный путь развития -- наиболее вероятный -- означал, что за
12 лет капиталистического развития Россия шагнула очень далеко вперед в этом
развитии, означал, что уже перед полным завершением лозунгов 1905 г.
началось предвиденное Лениным в 1905 г. перерастание демократической
революции в социалистическую. Сделал ли Ленин из этого вывод, что теперь
надо выдвинуть лозунг "рабочей демократии", социалистической диктатуры?
Ничего подобного. В той же самой статье, в которой он требует установки на
перерастание, в статье, направленной против Каменева214, он
говорит:
"Не грозит ли нам опасность впасть в субъективизм, в желание
"перепрыгнуть" через незавершенную -- неизжившую еще крестьянского движения
-- революцию буржуазно-демократического характера к революции
социалистической.
Если бы я сказал: "без царя, а правительство рабочее", -- эта опасность
мне бы грозила. Но я сказал не это, я сказал иное. Я сказал, что другого
правительства России (не считая буржуазного) не может быть помимо Советов
рабочих, батрацких, солдатских и крестьянских депутатов. Я сказал, что
власть может перейти в России теперь от Гучкова и Милюкова только к этим
Советам, а в них как раз преобладает крестьянство, преобладают солдаты,
преобладает мелкая буржуазия, выражаясь научным марксистским термином,
употребляя не житейскую, не обывательскую, не профессиональную, а классовую
характеристику" (Ленин, т. XIV, ч. 1, с. 32).
Исходя из этого, он соответственно формулировал программу действия:
"Партия пролетариата никоим образом не может задаваться целью
"введения" социализма в стране мелкого крестьянства, пока подавляющее
большинство населения не пришло к сознанию необходимости социалистической
революции.
Но только буржуазные софисты, прячущиеся за "почти марксистские"
словечки, могут выводить из этой истины оправдание такой политики, которая
бы оттягивала немедленные революционные меры, вполне назревшие практически,
осуществленные зачастую во время войны рядом буржуазных государств,
настоятельно необходимые для борьбы с надвигающимся экономическим
расстройством и голодом.
Такие меры, как национализация земли, всех банков и синдикатов
капиталистов или, по крайней мере, установление немедленного контроля за
ними Советов рабочих депутатов и т. п., отнюдь не будучи "введением"
социализма, должны быть безусловно отстаиваемы и, по мере возможности,
революционным путем осуществляемы. Вне таких мер, которые являются лишь
шагами к социализму и которые вполне осуществимы экономически, невозможно
лечение ран, нанесенных войной, и предупреждение грозящего краха, а
останавливаться перед посягательством на неслыханно высокие прибыли
капиталистов и банкиров, наживающихся именно "на войне" особенно скандально,
партия революционного пролетариата никогда не будет" (Ленин, т. XIV, ч. 1,
с. 51-52).
В "Аграрной программе" он делает передвижку на беднейшие слои
крестьянства:
"Мы не можем знать определенно в настоящее время, разовьется ли в
ближайшем времени могучая аграрная революция русской деревни. Мы не можем
знать, насколько именно глубоко углубившееся несомненно в последнее время
классовое деление крестьянства на батраков, наемных рабочих и беднейших
крестьян ("полупролетариев"), с одной стороны, -- и крестьян, зажиточных и
средних (капиталистов и капиталистиков) -- с другой. Такие вопросы решит и
может решить только опыт.
Но мы безусловно обязаны, как партия пролетариата, выступить немедленно
не только с аграрной (земельной) программой, но и с проповедью немедленно
осуществимых практических мер в интересах крестьянской аграрной революции в
России.
Мы должны требовать национализации всех земель, т. е. перехода всех
земель в государстве в собственность центральной государственной власти. Эта
власть должна определять размеры и проч[ее] переселенческого фонда,
определять законы для охраны лесов, для мелиорации и т. п., запрещать
безусловно всякое посредничество между собственником земли, государством и
арендатором ее (запрещать всякую передачу земли). Но все распоряжение
землей, все определения местных условий владения и пользования должно
находиться всецело и исключительно отнюдь не в бюрократических, чиновничьих
руках, а в руках областных и местных Советов крестьянских депутатов. В
интересах повышения техники производства хлеба и размеров производства, а
также в интересах развития национального крупного хозяйства и общественного
контроля над ним мы должны внутри крестьянских комитетов добиваться
образования из каждого конфискованного помещичьего имения крупного
образцового хозяйства под контролем Советов батрацких депутатов" (Ленин, т.
XIV, ч. 1, с. 49 - 50).
Но одновременно [Ленин] пишет:
"Не раскалывая немедленно и обязательно Советов крестьянских депутатов,
партия пролетариата должна разъяснять необходимость особых батрацких
депутатов и особых Советов депутатов от беднейших (полупролетарских)
крестьян или, по крайней мере, особых постоянных совещаний депутатов такого
классового положения, как отдельные фракции или партии внутри Советов
крестьянских депутатов" (Ленин, т. ХIII, ч. 1, с. 50).
Наконец, собирая воедино всю свою тактическую формулу, он выступает
против приписываемой ему Каменевым мысли о "немедленном перерождении этой
демократической революции в социалистическую".
"И здесь я подошел ко второй ошибке в приведенном рассуждении тов.
Каменева. Он упрекает меня в том, что моя схема "рассчитана" на "немедленное
перерождение" этой (буржуазно-демократической) революции в социалистическую.
Это неверно. Я не только не "рассчитываю" на "немедленное перерождение"
нашей революции в социалистическую, а прямо предостерегаю против этого,
прямо заявляю в тезисе No 8: "не введение социализма наша непосредственная
задача".
Не ясно ли, что человек, рассчитывающий на немедленное перерождение
нашей революции в социалистическую, не мог бы восстать против
непосредственной задачи введения социализма.
Мало того. Даже ввести в России "государство-коммуну" (т. е.
государство, организованное по типу Парижской коммуны) нельзя "немедленно",
ибо для этого необходимо, чтобы большинство депутатов во всех (или в
большинстве) Советов ясно сознавало всю ошибочность и весь вред тактики
эсеров, Чхеидзе, Церетели, Стеклова и пр. Я совершенно точно заявил, что
"рассчитываю" в этой области только на "терпеливое" (надо ли быть
терпеливым, чтобы получить изменение, которое можно осуществить
"немедленно") разъяснение" (Ленин, т. XIV, ч. I, с. 35).
Исходя из самой большой вероятности перерастания демократической
революции в социалистическую в форме борьбы
сил социалистической революции против органов демократической
полудиктатуры, гениальный, многогранный тактик, который после июльских дней
перед лицом загнивания Советов в статье "К лозунгам" в июле [19]17 г.
провозглашает, что двоевластие кончилось, ибо буржуазия вооружилась, власть
перешла на деле к "корниловцам", "власть нельзя уже теперь мирно взять",
что:
"Именно революционный пролетариат, после опыта июля [19]17 г., и должен
самостоятельно взять в свои руки власть -- вне этого победа революции быть
не может. Власть у пролетариата, поддержка его беднейшим крестьянством или
полупролетариями -- вот единственный выход, и мы ответили уже, какие именно
обстоятельства могут чрезвычайно ускорить его.
Советы могут и должны будут появиться в этой новой революции, но не
теперешние Советы, не органы соглашательства с буржуазией, а органы
революционной борьбы с ней. Что мы и тогда будем за построение всего
государства по типу Советов, это так. Это не вопрос о Советах вообще, а
вопрос о борьбе с данной контрреволюцией и предательством данных Советов"
(т. XIV, ч. 2, с. 17-18).
Тот же сам Ленин, после отбития атаки корниловцев перед лицом малейшей
возможности завершения демократической диктатуры, возвращается в ст[атье] "О
компромиссах" к лозунгу "Вся власть Советам и советское правительство". И
тут снова выступает наружу различие в положении между 1905 и 1917 годами. В
1905 г. демократическая диктатура -- это было правительство рабочих и
крестьян под гегемонией пролетариата. Власть в руках
меньшевистски-эсеровских Советов не означала гегемонии пролетариата как
класса, ибо меньшевики и эсеры вели мелкобуржуазную политику. Поэтому Ленин
формулировал отношение к этой власти:
"Компромисс состоял в том, что большевики, не претендуя на участие в
правительстве (невозможно для интернационалиста без фактического
осуществления условий диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства),
отказались бы от выставления немедленно требования перехода власти к
пролетариату и беднейшим крестьянам, от революционных методов борьбы за это
требование. Условием, само собой разумеется, и не новым для эсеров и
меньшевиков была бы полная свобода агитации и созыва Учредительного
собрания, без новых оттяжек или даже в более короткий срок" (Ленин, т. XIV,
ч. 2, с. 99).
Что же означало предложение Ленина о компромиссе? Этот компромисс
открывал, по мнению Ленина, наиболее надежный путь перерастания
демократической диктатуры в социалисти-
ческую, а именно, обострение отношений мелкой буржуазии и ее партий с
крупным капиталом, подведение масс, стоящих за Советами, под удар буржуазии
и военщины для того, чтобы, переходя от защиты к нападению, втянуть
мелкобуржуазные массы в решающий бой, результатом которого мог быть только
переход от демократической к социалистической диктатуре. Т. е. вся тактика
Ленина, написавшего тогда уже свою работу "Государство и революция", эту
программу целой эпохи диктатуры пролетариата. Ленин, который следил, как
врач следит за развивающейся болезнью, за агонией капиталистического
общества, которая была одновременно развертывающимся переходом от
демократической революции к социалистической -- что все это имеет общего с
тактикой провозглашения конца в начале: социалистической диктатуры в период,
когда неизвестно, когда произойдет революция, через год, через пять или
через десять; когда неизвестно, в какой международной обстановке она будет
происходить, какие классовые перегруппировки создаст перед ней
предварительно исторический процесс.
Существует легенда, что Каменев противопоставил "перевооружившемуся"
большевизму Ленина старый большевизм и что Ленин, таким образом, боролся в
лице Каменева с собственной старой концепцией. Эта легенда заслуживает
особого разбора, ибо она позволит подчеркнуть ряд черт действительно
большевистской концепции, ничуть не устаревших, и указать на ряд опасностей,
угрожающих при перерастании демократической диктатуры в социалистическую.
Политика революционно-демократической диктатуры была политикой разрыва
пролетариата и мелкой буржуазии с крупной. Каменев во время Февральской
революции стоял на почве сотрудничества органов демократической диктатуры с
Временным правительством, т. е. с крупной буржуазией, пока она сама не
исчерпала себя. "Мы, большевистская партия, должны открыто заявить, что мы
берем курс не на замену власти буржуазного Временного правительства властью
Советов, что мы предоставляем ему исчерпать себя в процессе революции", --
говорил Каменев на Апрельской конференции (Протоколы Апрельской конференции,
с. 44-45). Он прямо выдвигал лозунг: "Мы содействуем, но не
противодействуем". Ленин в цитированной уже мною статье 1908 г.
подчеркивает, что революционно-демократическая диктатура есть союз
пролетариата с крестьянством, класса с классом, а не с мелкобуржуазными
партиями. Это означает, что он предвидел положения, где надо будет
противопоставить мелкобуржуазным партиям, руководимым верхушкой
пока подавляющее большинство населения не пришло к сознанию
необходимости социалистической революции.
Но только буржуазные софисты, прячущиеся за "почти марксистские"
словечки, могут выводить из этой истины оправдание такой политики, которая
бы оттягивала немедленные революционные меры, вполне назревшие практически,
осуществленные зачастую во время войны рядом буржуазных государств,
настоятельно необходимые для борьбы с надвигающимся экономическим
расстройством и голодом.
Такие меры, как национализация земли, всех банков и синдикатов
капиталистов или, по крайней мере, установление немедленного контроля за
ними Советов рабочих депутатов и т. п., отнюдь не будучи "введением"
социализма, должны быть безусловно отстаиваемы и, по мере возможности,
революционным путем осуществляемы. Вне таких мер, которые являются лишь
шагами к социализму и которые вполне осуществимы экономически, невозможно
лечение ран, нанесенных войной, и предупреждение грозящего краха, а
останавливаться перед посягательством на неслыханно высокие прибыли
капиталистов и банкиров, наживающихся именно "на войне" особенно скандально,
партия революционного пролетариата никогда не будет" (Ленин, т. XIV, ч. 1,
с. 51-52).
В "Аграрной программе" он делает передвижку на беднейшие слои
крестьянства:
"Мы не можем знать определенно в настоящее время, разовьется ли в
ближайшем времени могучая аграрная революция русской деревни. Мы не можем
знать, насколько именно глубоко углубившееся несомненно в последнее время
классовое деление крестьянства на батраков, наемных рабочих и беднейших
крестьян ("полупролетариев"), с одной стороны, -- и крестьян, зажиточных и
средних (капиталистов и капиталистиков) -- с другой. Такие вопросы решит и
тактический вывод, что рабочий класс и крестьянство призваны вместе разбить
царизм и установить совместно свою демократическую диктатуру. Этим Ленин
наметил общий вывод, закрепив его конкретной формулой. Люди, не продумавшие
сложности метода марксизма и ленинизма, поняли дело
так: непременно дело должно кончиться совместным правительством рабочих
и крестьян, да, некоторые даже подумали, что это непременно должно быть
коалиционное правительство партий, рабочей и крестьянской. Если бы они более
внимательно и более вдумчиво читали, хотя бы "Две тактики", то они могли бы
прочесть следующее:
"Возможно, что русская революция кончится "конституционным выкидышем",
как сказал однажды "Вперед"204, но разве это может оправдать
социал-демократа, который бы накануне решительной борьбы стал называть этот
выкидыш "решительной победой над царизмом". Возможно на худой конец, что не
только республики мы не завоюем, но и конституция-то будет призрачная,
"шиповская"205, но разве извинительно было бы со стороны
социал-демократа затушевывание нашего республиканского лозунга".
И дальше:
"Удастся буржуазии сорвать русскую революцию посредством сделки с
царизмом, -- тогда у социал-демократии фактически руки окажутся именно
связанными против непоследовательной буржуазии, -- тогда социал-демократия
окажется растворившейся "в буржуазной демократии" в том смысле, что
пролетариату не удастся наложить своего яркого отпечатка на революцию, не
удастся по-пролетарски или, как говорил некогда Маркс, "по-плебейски"
разделаться с царизмом.
Удастся решительная победа революции,-- тогда мы разделаемся с царизмом
по-якобински или, если хотите, по-плебейски. "Весь французский терроризм, --
писал Маркс в знаменитой "Рейнской газете"206 в 1848 г., -- был
ни чем иным, как плебейским способом разделаться с врагами буржуазии, с
абсолютизмом, феодализмом и мещанством". (См. К.Маркс, издание
Меринга207, т. III, с. 211.) Думали ли когда-нибудь о значении
этих слов Маркса те люди, которые пугают социал-демократических рабочих
пугалом "якобинизма" в эпоху демократической революции"? (Ленин, т. VI, с.
319, 337).
Они были бы обязаны обратить внимание на цитированное уже выше место из
статьи 1908 г., разъясняющей вопрос о коалиции партий.
Для Ленина уже в 1905 г. совсем не следовало, что из наличия
демократического заряда русской революции революция непременно должна
победить и то в своей демократической фазе. Он допускал возможность сделки
буржуазии с царизмом; разрядки демократического заряда, недостаточности его
разрывной силы. Если бы столыпинская политика208 окончилась
удачей, а ведь теоретическую возможность этого он никогда не исклю-
чал, то понадобилось бы новое развитие капитализма, создание новых
противоречий, объединяющих народные массы на почве борьбы уже с буржуазией
для того, чтоб снова началась революция. Но она была бы тогда уже
социалистической. В чем же основном правильной оказалась старая
большевистская теория 1905 г.? В том, что совместное выступление
петроградских рабочих и крестьян (солдат Петроградского гарнизона)
опрокинуло царизм. В основном, ведь формула 1905 г. "предвидит" лишь
соотношение классов, а не конкретное политическое учреждение, реализующее
это соотношение, это сотрудничество. Это основное осуществилось. Пролетариат
и крестьянство совместно разбили царизм, но они его еще не добили. Для этого
надо было создать совместное правительство. Пролетариат и крестьянство
создали его в виде Советов рабочих и солдатских депутатов, Совет -- орган их
диктатуры, ибо власть он получил не в силу закона, а потому что сила была на
его стороне. Но тут начинается что-то новое. Рабочие и крестьяне, разбивши
царизм, доверяются буржуазии, делят с ней власть, допускают создание
буржуазного Временного правительства. Это новое -- сила буржуазии,
покинувшей царизм, чтобы изнутри взнуздать революцию. Эта сила развилась за
последние двенадцать лет.
Что же, это новое убивает старое, основное? Пока нет. Броневики стоят
не только у Зимнего дворца209, но и Смольного210.
Новое в явлении не убило старого, но:
"Двух властей в государстве быть не может. Одна из них должна сойти на
нет, и вся буржуазия российская уже работает из всех сил, всяческими
способами, повсюду над устранением и обессилением, сведением на нет Советов
рабочих и солдатских депутатов, над созданием единовластия буржуазии.
Двоевластие выражает лишь переходный момент в развитии революции, когда
она зашла дальше обычной буржуазно-демократической революции, но не дошла
еще до "чистой" диктатуры пролетариата и крестьянства" (Ленин, т. XIV, ч. 1,
с. 41).
Почему это новое в явлении, конкретизирующееся во Временном
правительстве, не убило старого ядра, приведшего к созданию Советов? Потому
что буржуазия, заседающая во Временном правительстве, не разрешила еще
крестьянского вопроса, не подчинила себе крестьянства; крепко связаться
удалось ей в деревне только с кулаком. Но существование этого кулака
совместно с военным переплетом оказалось достаточным, чтобы создать
Временное правительство рядом с Советами. Борьба решит, не является ли это
новое ядро временным, неспособным к жизни, не будет ли оно убито старым, от
которого оно оттягивает жизненные соки. Поэтому не надо терять из виду, что
осуществился лозунг демократической диктатуры, но не только он
осуществился. И кто говорит только об этом осуществлении, тот не
понимает всей сложности положения и выхода из него, ибо выход будет зависеть
от того, победит ли в явлении новое или старое. Мы думаем, что мы достаточно
остро, наглядно подчеркнули все громадное значение этих ленинских мест об
известной форме и известной степени, в которой осуществилась демократическая
диктатура -- громадное с точки зрения теории и практики. У нас есть
несколько работ о ленинской диалектике, но все они даже не пытаются
разработать этот вопрос; конкретно, систематически проследить, как Ленин ее
в действительности, в жизни применяет. Гениальный анализ двоевластия [ 19]17
г. принадлежит к ярким примерам его теоретического величия и его
диалектической силы. Мы повторяем, не годится растрачивать этого наследия
фразой о том, что Ленин "иногда" говорил, что демократическая диктатура
осуществилась постольку поскольку; а именно, что Ленин в [19]17 г. отказался
от лозунга 1905 г., что он его ликвидировал, мнения, высказываемые разными
товарищами, показывают просто теоретическую безграмотность, неспособность
понять всю глубину ленинского анализа. Эта неспособность приводит к
непониманию ленинской тактики в Февральской революции, которая
представляется упростителям как простой прямой поворот от демократической
диктатуры к социалистической.
Какие выводы о возможностях дальнейшего развития делает Ленин? Он
делает вывод о возможности двух путей развития. Один путь: капиталистическое
развитие в России зашло так далеко, что уменьшилась острота аграрного
вопроса, являющаяся объективной основой большевистской тактики 1905 г. Тогда
кулак, зажиточный и середняк пойдут до конца с буржуазией, тогда гордиев
узел211 войны должен быть разрублен непосредственно мечом
пролетарской диктатуры рабочих и бедноты. Но:
"Возможно, что крестьянство возьмет всю землю и всю власть. Я не только
не забываю этой возможности, не ограничиваю своего кругозора одним
сегодняшним днем, а прямо и точно формулирую аграрную программу с учетом
нового явления: более глубокого раскола батраков и беднейших крестьян с
крестьянами хозяевами.
Но возможно и иное: что крестьяне послушают советов мелкобуржуазной
партии эсеров, поддавшейся влиянию буржуа, перешедшей к оборончеству,
советующей ждать до Учредительного собрания, хотя до сих пор даже срок его
созыва не назначен.
Возможно, что крестьяне сохранят, продолжат свою сделку с буржуазией,
сделку, заключенную ими сейчас через посредст-
во Советов рабочих и солдатских депутатов, не только формально, но и
фактически.
Возможно разное. Было бы глубочайшей ошибкой забывать об аграрном
движении и аграрной программе. Но такой же ошибкой было бы забывать
действительность, которая показывает нам факт соглашения, или употребляя
более точное, менее юридическое, более экономически классовое выражение --
факт классового сотрудничества буржуазии и крестьянства.
Когда этот факт перестанет быть фактом, когда крестьянство отделится от
буржуазии, возьмет землю против нее, возьмет власть против нее, -- тогда это
будет новый этап буржуазно-демократической революции, и о нем речь будет
идти особо.
Марксист, который по случаю возможности такого будущего этапа, забывает
свои обязанности теперь, когда крестьянство соглашается с буржуазией,
превратился бы в мелкого буржуа. Ибо он на деле проповедовал бы пролетариату
доверие к мелкой буржуазии ("Она, эта мелкая буржуазия, это крестьянство,
должна отделиться от буржуазии еще в пределах буржуазно-демократической
революции"). Он по случаю "возможности" приятного и сладкого будущего, когда
крестьянство не будет хвостом буржуазии, эсеры, Чхеизде, Церетели, Стекловы
не будут придатком буржуазного правительства, -- он по случаю "возможности"
приятного будущего забыл бы о неприятном настоящем, когда эсеры и
социал-демократы не выходят из роли придатка буржуазного правительства,
оппозиции "Его Величества" Львова" (Ленин, т. XIV, ч. 1, с. 3, 30-31).
В первом случае незавершенная революционно-демократическая диктатура,
ибо диктатура есть полная власть, -- двоевластие означает, что Совет, орган
демократической диктатуры, не имеет полноты власти, -- перейдет
непосредственно в пролетарскую диктатуру. В другом случае -- разрыва между
Советом и Временным правительством, т. е. между крестьянством и буржуазией,
наступит новый этап буржуазно-демократической революции. Она будет завершена
до конца. Что более правдоподобно. Революционер должен исходить из
фактического положения, уже создавшегося, а не из возможного, ибо, исходя из
худшего положения, отхода части союзников, он принимает контрмеры
мобилизации низов, которая является единственным средством заставить
поколебавшегося союзника принять снова участие в бою по этой стороне
баррикады:
"Только отделением пролетарской коммунистической партии, пролетарской
классовой борьбой, свободной от робости этих мелких буржуа. Только сплочение
пролетариев, -- на деле, а не на словах, свободных от влияния мелкой
буржуазии, -- способно сделать такой "горячей" почву под ногами мелкой
буржу-
азии, что ей при известных условиях придется взять власть; не исключено
даже, что Гучков и Милюков будут -- опять-таки при известных условиях -- за
всевластие, за единовластие Чхеидзе212, Церетели, эсеров,
Стеклова213, ибо это все же "оборонцы". Кто отделяет сейчас же
немедленно и бесповоротно пролетарские элементы Советов, т. е. "пролетарскую
коммунистическую партию" от мелкобуржуазных, тот правильно выражает интересы
движения на оба возможные случая; и на случай, что Россия переживет еще
особую, самостоятельную, неподчиненную буржуазии "диктатуру пролетариата и
крестьянства", и на случай, что мелкая буржуазия не сумеет оторваться от
буржуазии и будет вечно (т. е. до социализма) колебаться между нею и нами"
(Ленин, т. XIV, ч. 1, с. 34).
Первый возможный путь развития -- наиболее вероятный -- означал, что за
12 лет капиталистического развития Россия шагнула очень далеко вперед в этом
развитии, означал, что уже перед полным завершением лозунгов 1905 г.
началось предвиденное Лениным в 1905 г. перерастание демократической
революции в социалистическую. Сделал ли Ленин из этого вывод, что теперь
надо выдвинуть лозунг "рабочей демократии", социалистической диктатуры?
Ничего подобного. В той же самой статье, в которой он требует установки на
перерастание, в статье, направленной против Каменева214, он
говорит:
"Не грозит ли нам опасность впасть в субъективизм, в желание
"перепрыгнуть" через незавершенную -- неизжившую еще крестьянского движения
-- революцию буржуазно-демократического характера к революции
социалистической.
Если бы я сказал: "без царя, а правительство рабочее", -- эта опасность
мне бы грозила. Но я сказал не это, я сказал иное. Я сказал, что другого
правительства России (не считая буржуазного) не может быть помимо Советов
рабочих, батрацких, солдатских и крестьянских депутатов. Я сказал, что
власть может перейти в России теперь от Гучкова и Милюкова только к этим
Советам, а в них как раз преобладает крестьянство, преобладают солдаты,
преобладает мелкая буржуазия, выражаясь научным марксистским термином,
употребляя не житейскую, не обывательскую, не профессиональную, а классовую
характеристику" (Ленин, т. XIV, ч. 1, с. 32).
Исходя из этого, он соответственно формулировал программу действия:
"Партия пролетариата никоим образом не может задаваться целью
"введения" социализма в стране мелкого крестьянства, пока подавляющее
большинство населения не пришло к сознанию необходимости социалистической
революции.
Но только буржуазные софисты, прячущиеся за "почти марксистские"
словечки, могут выводить из этой истины оправдание такой политики, которая
бы оттягивала немедленные революционные меры, вполне назревшие практически,
осуществленные зачастую во время войны рядом буржуазных государств,
настоятельно необходимые для борьбы с надвигающимся экономическим
расстройством и голодом.
Такие меры, как национализация земли, всех банков и синдикатов
капиталистов или, по крайней мере, установление немедленного контроля за
ними Советов рабочих депутатов и т. п., отнюдь не будучи "введением"
социализма, должны быть безусловно отстаиваемы и, по мере возможности,
революционным путем осуществляемы. Вне таких мер, которые являются лишь
шагами к социализму и которые вполне осуществимы экономически, невозможно
лечение ран, нанесенных войной, и предупреждение грозящего краха, а
останавливаться перед посягательством на неслыханно высокие прибыли
капиталистов и банкиров, наживающихся именно "на войне" особенно скандально,
партия революционного пролетариата никогда не будет" (Ленин, т. XIV, ч. 1,
с. 51-52).
В "Аграрной программе" он делает передвижку на беднейшие слои
крестьянства:
"Мы не можем знать определенно в настоящее время, разовьется ли в
ближайшем времени могучая аграрная революция русской деревни. Мы не можем
знать, насколько именно глубоко углубившееся несомненно в последнее время
классовое деление крестьянства на батраков, наемных рабочих и беднейших
крестьян ("полупролетариев"), с одной стороны, -- и крестьян, зажиточных и
средних (капиталистов и капиталистиков) -- с другой. Такие вопросы решит и
может решить только опыт.
Но мы безусловно обязаны, как партия пролетариата, выступить немедленно
не только с аграрной (земельной) программой, но и с проповедью немедленно
осуществимых практических мер в интересах крестьянской аграрной революции в
России.
Мы должны требовать национализации всех земель, т. е. перехода всех
земель в государстве в собственность центральной государственной власти. Эта
власть должна определять размеры и проч[ее] переселенческого фонда,
определять законы для охраны лесов, для мелиорации и т. п., запрещать
безусловно всякое посредничество между собственником земли, государством и
арендатором ее (запрещать всякую передачу земли). Но все распоряжение
землей, все определения местных условий владения и пользования должно
находиться всецело и исключительно отнюдь не в бюрократических, чиновничьих
руках, а в руках областных и местных Советов крестьянских депутатов. В
интересах повышения техники производства хлеба и размеров производства, а
также в интересах развития национального крупного хозяйства и общественного
контроля над ним мы должны внутри крестьянских комитетов добиваться
образования из каждого конфискованного помещичьего имения крупного
образцового хозяйства под контролем Советов батрацких депутатов" (Ленин, т.
XIV, ч. 1, с. 49 - 50).
Но одновременно [Ленин] пишет:
"Не раскалывая немедленно и обязательно Советов крестьянских депутатов,
партия пролетариата должна разъяснять необходимость особых батрацких
депутатов и особых Советов депутатов от беднейших (полупролетарских)
крестьян или, по крайней мере, особых постоянных совещаний депутатов такого
классового положения, как отдельные фракции или партии внутри Советов
крестьянских депутатов" (Ленин, т. ХIII, ч. 1, с. 50).
Наконец, собирая воедино всю свою тактическую формулу, он выступает
против приписываемой ему Каменевым мысли о "немедленном перерождении этой
демократической революции в социалистическую".
"И здесь я подошел ко второй ошибке в приведенном рассуждении тов.
Каменева. Он упрекает меня в том, что моя схема "рассчитана" на "немедленное
перерождение" этой (буржуазно-демократической) революции в социалистическую.
Это неверно. Я не только не "рассчитываю" на "немедленное перерождение"
нашей революции в социалистическую, а прямо предостерегаю против этого,
прямо заявляю в тезисе No 8: "не введение социализма наша непосредственная
задача".
Не ясно ли, что человек, рассчитывающий на немедленное перерождение
нашей революции в социалистическую, не мог бы восстать против
непосредственной задачи введения социализма.
Мало того. Даже ввести в России "государство-коммуну" (т. е.
государство, организованное по типу Парижской коммуны) нельзя "немедленно",
ибо для этого необходимо, чтобы большинство депутатов во всех (или в
большинстве) Советов ясно сознавало всю ошибочность и весь вред тактики
эсеров, Чхеидзе, Церетели, Стеклова и пр. Я совершенно точно заявил, что
"рассчитываю" в этой области только на "терпеливое" (надо ли быть
терпеливым, чтобы получить изменение, которое можно осуществить
"немедленно") разъяснение" (Ленин, т. XIV, ч. I, с. 35).
Исходя из самой большой вероятности перерастания демократической
революции в социалистическую в форме борьбы
сил социалистической революции против органов демократической
полудиктатуры, гениальный, многогранный тактик, который после июльских дней
перед лицом загнивания Советов в статье "К лозунгам" в июле [19]17 г.
провозглашает, что двоевластие кончилось, ибо буржуазия вооружилась, власть
перешла на деле к "корниловцам", "власть нельзя уже теперь мирно взять",
что:
"Именно революционный пролетариат, после опыта июля [19]17 г., и должен
самостоятельно взять в свои руки власть -- вне этого победа революции быть
не может. Власть у пролетариата, поддержка его беднейшим крестьянством или
полупролетариями -- вот единственный выход, и мы ответили уже, какие именно
обстоятельства могут чрезвычайно ускорить его.
Советы могут и должны будут появиться в этой новой революции, но не
теперешние Советы, не органы соглашательства с буржуазией, а органы
революционной борьбы с ней. Что мы и тогда будем за построение всего
государства по типу Советов, это так. Это не вопрос о Советах вообще, а
вопрос о борьбе с данной контрреволюцией и предательством данных Советов"
(т. XIV, ч. 2, с. 17-18).
Тот же сам Ленин, после отбития атаки корниловцев перед лицом малейшей
возможности завершения демократической диктатуры, возвращается в ст[атье] "О
компромиссах" к лозунгу "Вся власть Советам и советское правительство". И
тут снова выступает наружу различие в положении между 1905 и 1917 годами. В
1905 г. демократическая диктатура -- это было правительство рабочих и
крестьян под гегемонией пролетариата. Власть в руках
меньшевистски-эсеровских Советов не означала гегемонии пролетариата как
класса, ибо меньшевики и эсеры вели мелкобуржуазную политику. Поэтому Ленин
формулировал отношение к этой власти:
"Компромисс состоял в том, что большевики, не претендуя на участие в
правительстве (невозможно для интернационалиста без фактического
осуществления условий диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства),
отказались бы от выставления немедленно требования перехода власти к
пролетариату и беднейшим крестьянам, от революционных методов борьбы за это
требование. Условием, само собой разумеется, и не новым для эсеров и
меньшевиков была бы полная свобода агитации и созыва Учредительного
собрания, без новых оттяжек или даже в более короткий срок" (Ленин, т. XIV,
ч. 2, с. 99).
Что же означало предложение Ленина о компромиссе? Этот компромисс
открывал, по мнению Ленина, наиболее надежный путь перерастания
демократической диктатуры в социалисти-
ческую, а именно, обострение отношений мелкой буржуазии и ее партий с
крупным капиталом, подведение масс, стоящих за Советами, под удар буржуазии
и военщины для того, чтобы, переходя от защиты к нападению, втянуть
мелкобуржуазные массы в решающий бой, результатом которого мог быть только
переход от демократической к социалистической диктатуре. Т. е. вся тактика
Ленина, написавшего тогда уже свою работу "Государство и революция", эту
программу целой эпохи диктатуры пролетариата. Ленин, который следил, как
врач следит за развивающейся болезнью, за агонией капиталистического
общества, которая была одновременно развертывающимся переходом от
демократической революции к социалистической -- что все это имеет общего с
тактикой провозглашения конца в начале: социалистической диктатуры в период,
когда неизвестно, когда произойдет революция, через год, через пять или
через десять; когда неизвестно, в какой международной обстановке она будет
происходить, какие классовые перегруппировки создаст перед ней
предварительно исторический процесс.
Существует легенда, что Каменев противопоставил "перевооружившемуся"
большевизму Ленина старый большевизм и что Ленин, таким образом, боролся в
лице Каменева с собственной старой концепцией. Эта легенда заслуживает
особого разбора, ибо она позволит подчеркнуть ряд черт действительно
большевистской концепции, ничуть не устаревших, и указать на ряд опасностей,
угрожающих при перерастании демократической диктатуры в социалистическую.
Политика революционно-демократической диктатуры была политикой разрыва
пролетариата и мелкой буржуазии с крупной. Каменев во время Февральской
революции стоял на почве сотрудничества органов демократической диктатуры с
Временным правительством, т. е. с крупной буржуазией, пока она сама не
исчерпала себя. "Мы, большевистская партия, должны открыто заявить, что мы
берем курс не на замену власти буржуазного Временного правительства властью
Советов, что мы предоставляем ему исчерпать себя в процессе революции", --
говорил Каменев на Апрельской конференции (Протоколы Апрельской конференции,
с. 44-45). Он прямо выдвигал лозунг: "Мы содействуем, но не
противодействуем". Ленин в цитированной уже мною статье 1908 г.
подчеркивает, что революционно-демократическая диктатура есть союз
пролетариата с крестьянством, класса с классом, а не с мелкобуржуазными
партиями. Это означает, что он предвидел положения, где надо будет
противопоставить мелкобуржуазным партиям, руководимым верхушкой
пока подавляющее большинство населения не пришло к сознанию
необходимости социалистической революции.
Но только буржуазные софисты, прячущиеся за "почти марксистские"
словечки, могут выводить из этой истины оправдание такой политики, которая
бы оттягивала немедленные революционные меры, вполне назревшие практически,
осуществленные зачастую во время войны рядом буржуазных государств,
настоятельно необходимые для борьбы с надвигающимся экономическим
расстройством и голодом.
Такие меры, как национализация земли, всех банков и синдикатов
капиталистов или, по крайней мере, установление немедленного контроля за
ними Советов рабочих депутатов и т. п., отнюдь не будучи "введением"
социализма, должны быть безусловно отстаиваемы и, по мере возможности,
революционным путем осуществляемы. Вне таких мер, которые являются лишь
шагами к социализму и которые вполне осуществимы экономически, невозможно
лечение ран, нанесенных войной, и предупреждение грозящего краха, а
останавливаться перед посягательством на неслыханно высокие прибыли
капиталистов и банкиров, наживающихся именно "на войне" особенно скандально,
партия революционного пролетариата никогда не будет" (Ленин, т. XIV, ч. 1,
с. 51-52).
В "Аграрной программе" он делает передвижку на беднейшие слои
крестьянства:
"Мы не можем знать определенно в настоящее время, разовьется ли в
ближайшем времени могучая аграрная революция русской деревни. Мы не можем
знать, насколько именно глубоко углубившееся несомненно в последнее время
классовое деление крестьянства на батраков, наемных рабочих и беднейших
крестьян ("полупролетариев"), с одной стороны, -- и крестьян, зажиточных и
средних (капиталистов и капиталистиков) -- с другой. Такие вопросы решит и