Страница:
центральным хозяйственным руководством, сосредоточивались в крайне тесном
кругу лиц. Партийная мысль в целом еще не подошла вплотную к основным
вопросам и трудностям планового руководства государственным хозяйством. Даже
на XII съезде вопросы планового руководства хозяйством прошли скорее
формально. Этим объясняется в значительной мере то, что намеченные в
резолюции XII съезда пути и методы почти не нашли до последнего времени
своего применения и что Центральному Комитету пришлось на днях снова
поставить вопрос о необходимости воплотить в жизнь хозяйственные решения XII
съезда, в частности -- о Госплане. Но и на этот раз решение Центрального
Комитета сопровождается с разных сторон скептическими суждениями по адресу
Гос-плана и планового руководства вообще. За этим скептицизмом нет никакой
творческой мысли, никакой теоретической подоплеки, вообще ничего серьезного.
И если такой дешевый скептицизм терпится в партии, то это объясняется именно
тем, что партийная мысль еще не подошла вплотную к вопросам
централизованного планового руководства хозяйством. Между тем, от успешности
такого руководства зависит судьба революции -- полностью и целиком.
Эта брошюра только в заключительной главе подходит к вопросу планового
руководства, исходя из частного примера, выбранного нами не произвольно, а
нам навязанного в партийной дискуссии. Надо надеяться, что на ближайшем же
этапе партийная мысль подойдет ко всем этим вопросам гораздо более
конкретно, чем это происходит сейчас. Когда следишь за нынешней
хозяйственной дискуссией со стороны, -- а таково сейчас мое положение, -- то
кажется, будто партия вернулась на год назад, чтобы снова более критически
проработать решения XII съезда. Это и значит, что вопросы, которые
составляли как бы монополию тесного круга лиц, ныне становятся постепенно в
центре внимания всей партии. Со своей стороны, могу только посоветовать
товарищам, работающим над хозяйственными вопросами, внимательно
проштудировать дискуссию на XII съезде о промышленности и провести от нее
необходимые нити к дискуссии нынешнего дня. Я надеюсь в ближайшее время к
этим вопросам вернуться.
Надо признать, что во время партийной дискуссии -- устной и письменной
-- пущено в оборот огромное количество "фактов" и сведений, которые не имеют
ничего общего с действительностью, а представляют собою -- мягко говоря --
продукт мимолетных вдохновений. Доказательства этого имеются и в нашей
брошюре. Потребность прибегать к таким сильно действующим средствам
выражает, в сущности, неуважение к партии. И я думаю, что партия должна
ответить на такие приемы тщательной проверкой цитат, цифр и фактов,
брошенных в оборот. Это -- одно из важных средств партийного воспитания и
самовоспитания. Наша партия достаточно созрела, чтобы не быть вынужденной
качаться между "штилем" и дискуссионным неистовством. Более устойчивый режим
внутрипартийной демократии обеспечит надлежащий характер партийной дискуссии
и приучит к тому, чтобы предъявлять партии только проверенные данные. На
этот счет партийное общественное мнение должно выработать в себе критическую
беспощадность. Заводские ячейки должны на своем повседневном опыте проверять
и данные дискуссии и ее выводы. Было бы также весьма полезно, если бы
учащаяся молодежь в основу своих работ -- исторических, экономических,
статистических -- положила углубленную проверку для себя тех данных, которые
введены в оборот нынешней партийной дискуссии, и на которых партия будет
завтра и послезавтра основывать свои решения.
Еще раз повторяю: важнейшим завоеванием, которое партия сделала и
которое она должна удержать в своих руках, является тот факт, что основные
хозяйственные вопросы, разрешавшиеся в немногих учреждениях, ныне поставлены
в фокусе внимания всей партийной массы. Этим самым мы входим в новый период.
Полемическая пыль осядет, ложные данные будут извергнуты партийной мыслью, а
основные вопросы хозяйственного строительства уже не сойдут более с
партийного поля зрения. Революция будет в выигрыше.
Л.Троцкий
Постскриптум. В эту книжку наряду с главами, печатавшимися в "Правде",
вошло несколько новых глав, а именно: "Бюрократизм и революция", "Традиция и
революционная политика", "Недооценка крестьянства", "Плановое хозяйство".
Что касается ранее печатавшихся статей, то я не изменил в них ни одного
слова: это позволит читателям легче судить, насколько чудовищно смысл этих
статей искажался и искажается подчас во время дискуссии.
Л. Т.
В одной из резолюций, принятых во время московской дискуссии, я
встретил жалобу на то, что вопрос партийной демократии осложнился спорами о
взаимоотношении поколений, личными выпадами и пр. Эта жалоба свидетельствует
о неясности мысли. Личные выпады -- одно, а вопрос о взаимоотношении
поколений -- совсем другое. Ставить сейчас вопрос о партийной демократии без
анализа состава партии -- как в смысле социальном, так и в смысле возраста и
политического стажа -- значило бы рассеивать самый вопрос в пустоте.
Отнюдь не случайно вопрос о партийной демократии встал прежде всего,
как вопрос взаимоотношения поколений. Такая постановка подготовлена всем
прошлым нашей партии. Схематически эту историю можно разбить на 4 периода:
а) четвертьвековая дооктябрьская подготовка, единственная в истории; б)
Октябрь; в) пооктябрьский период и г) "новый курс", т. е. открывающийся
период.
Что дооктябрьская история, несмотря на ее богатство, сложность и
различие пройденных этапов, представляла только подготовительный период, это
сейчас совершенно бесспорно. Октябрь дал идейную и организационную проверку
партии и ее кадрового состава. Под Октябрем мы понимаем наиболее острый
период борьбы за власть, начиная, скажем, с апрельских тезисов т. Ленина и
кончая фактическим завладением государственным аппаратом. Октябрьская глава,
измеряемая месяцами, по содержанию своему не менее значительна всего
подготовительного периода, измерявшегося годами и десятилетиями. Октябрь не
только дал безошибочную, единственную в своем роде проверку великого
прошлого партии, но и сам стал источником величайшего опыта для будущего.
Через Октябрь дооктябрьская партия впервые узнала себе настоящую цену.
После завоевания власти начинается быстрый рост партии и даже
нездоровое ее разбухание. К ней, как к могущественному магниту, тяготеют не
только малосознательные элементы трудящихся, но и явно чуждые элементы:
службисты, карьеристы и политические приживалы. В этот весьма хаотический
период партия сохраняется, как большевистская партия, только силой
фактической внутренней диктатуры старой гвардии, проверившей себя через
Октябрь. В вопросах сколько-нибудь принципиального значения новые члены
партии -- не только из среды трудящихся, но и чужеродные элементы -- почти
безапелляционно приемлют руководство старшего поколения. Карьеристские
элементы считали, что таким послушанием они вернее всего обеспечат себе
положение в партии. Эти элементы, однако, просчитались. Путем сурового
самоочищения партия освободилась от них. Ряды ее сузились. Но партийное
самосознание поднялось. Можно сказать, что партийная самопроверка и чистка
явились исходным моментом, когда новая пооктябрьская партия впервые сознала
себя, как полумиллионный коллектив, который не только состоит под
руководством старой гвардии, но и сам призван разбираться в основных
вопросах политики, обдумывать и решать. В этом смысле чистка и весь
связанный с нею критический период представляют собою как бы вступление к
тому глубокому перелому, который намечается сейчас в жизни партии и войдет,
вероятно, в ее историю под названием нового курса.
Однако нужно понять ясно с самого начала: суть переживаемых трений и
затруднений не в том, что секретари кое-где переборщили и что их нужно
слегка осадить, а в том, что партия в целом собирается перейти в более
высокий исторический класс. Партийные массы как бы говорят руководящему
аппарату партии: "У вас, товарищи, есть дооктябрьский опыт, которого нам в
большинстве не хватает; но под вашим руководством мы приобрели пооктябрьский
опыт, который становится все более и более значительным. И мы хотим быть не
только руководимы вами, но и вместе с вами участвовать в руководстве
классом. Мы хотим этого не только потому, что это наше право, как членов
партии, но и потому, что это жизненно необходимо для рабочего класса в
целом. Без нашего низового опыта, не просто учитываемого сверху, а нами
самими активно вносимого в жизнь партии, руководящий партийный аппарат
бюрократизируется, а мы, низовики, не чувствуем себя в достаточной степени
идейно вооруженными перед лицом беспартийных".
Нынешний перелом вырос, как сказано, из всего предшествующего развития.
Незаметные, на поверхностный взгляд, молекулярные процессы в жизни и
сознании партии подготовили перелом значительно ранее. Кризис сбыта дал
большой толчок критической работе мысли. Приближение германских событий
заставило партию встрепенуться. Именно в этот момент с особенной остротой
обнаружилось, до какой степени партия живет на два этажа: в верхнем --
решают, в нижнем -- только узнают о решениях. Критический пересмотр
внутрипартийного положения был, однако, отсрочен напряженным и тревожным
ожиданием близкой развязки германских событий. Когда выяснилось, что эта
развязка ходом вещей отодвинута, партия поставила в порядок дня вопрос о
новом курсе.
Как это нередко бывало в истории, "старый курс" именно за последние
месяцы обнаружил наиболее отрицательные и прямо-таки нестерпимые черты
аппаратной замкнутости, бюрократического самодовольства и игнорирования
настроений, мыслей и запросов партии. По бюрократической инерции аппарат в
целом враждебно столкнулся с первыми попытками поставить в порядок дня
вопрос о критическом пересмотре внутрипартийного режима. Это не значит,
конечно, что аппарат состоит сплошь из бюрократизированных элементов, а тем
более из каких-либо закоренелых и неисправимых бюрократов. Нисколько!
Подавляющее большинство аппаратных работников, пройдя через нынешний
критический период и уяснив себе его смысл, многому научится и от многого
откажется. Идейно организованная перегруппировка, которая вырастет из
нынешнего переломного момента, будет иметь, в последнем счете, благотворные
последствия как для рядовой массы партийцев, так и для аппарата. Но в
аппарате, каким он казался на пороге нынешнего кризиса, черты бюрократизма
достигли чрезвычайного, поистине опасного развития. И именно эти черты
придают происходящей ныне идейной перегруппировке в партии столь острый
характер, порождающий законные опасения.
Достаточно сказать, что еще 2-3 месяца тому назад само упоминание о
бюрократичности партийного аппарата, о чрезмерности комитетского и
секретарского зажима встречало у ответственных и авторитетных представителей
старого партийного курса, в центре и на местах, высокомерной пожимание плеч
или возмущенный протест. Назначенство? Ничего подобного! Казенщина? Выдумка,
оппозиция для оппозиции и пр. Эти товарищи искренно не замечали
бюрократической опасности, носителями которой они были сами. Только под
решительными толчками снизу они стали постепенно признавать, что
бюрократизм, пожалуй, есть, но лишь кое-где, по организационной периферии, в
отдельных губерниях и уездах, что он представляет отклонение практики от
правильной линии и пр. и пр. И этот бюрократизм они истолковывали, как
простой пережиток военного периода, т. е. как нечто такое, что постепенно
идет на убыль, хотя и недостаточно быстро. Незачем говорить о коренной
фальши такого подхода и такого объяснения. Бюрократичность -- не случайная
черта отдельных провинциальных организаций, а общее явление. Идет оно не от
уезда через губернию к центру, а скорее -- наоборот, из центра через
губернию в уезд. Оно вовсе не является "пережитком" военного периода, а
представляет собою результат перенесения на партию методов и приемов
администрирования, накопленных именно за последние годы. Бюрократизм
военного периода, какие бы в отдельных случаях уродливые формы он ни
принимал, представляется младенческим по сравнению с нынешним бюрократизмом,
сложившимся в условиях мирного развития, когда партийный аппарат, несмотря
на идейный рост партии, продолжал упорно думать и решать за нее.
В связи со сказанным единогласно принятая резолюция ЦК о
партстроительстве получает огромное принципиальное значение, которое
полностью должно быть учтено сознанием партии. Недостойно было бы, в самом
деле, представлять себе дело так, будто вся суть решений сводится к более
"мягкому", более "внимательному" подходу секретарей и комитетов к партийной
массе и к некоторым организационно-техническим изменениям. Резолюция ЦК не
даром ведь говорит о новом курсе. Партия готовится вступить в новый фазис
развития. Дело идет, конечно, не о ломке организационных принципов
большевизма, как пытается кое-кто изобразить, а об их применении к условиям
нового этапа в развитии партии. Вопрос идет, прежде всего, об установлении
более здоровых взаимоотношений между старыми партийными кадрами и
послеоктябрьским большинством членов партии.
Теоретическая подготовка, революционный закал, политический опыт
представляют собою основной капитал партии, и носителем этого капитала
являются, прежде всего, старые кадры партии. С другой стороны, партия есть,
по самому существу своему, демократическая организация, т. е. такой
коллектив, который мыслью и волею всех своих членов определяет свою дорогу.
Совершенно ясно, что в сложнейшей обстановке, на другой день после Октября,
партия могла тем увереннее и правильнее прокладывать себе дорогу, чем полнее
она могла использовать накопленный опыт старшего поколения, вверяя его
представителям наиболее ответственные посты в партийной организации. С
другой стороны, это приводило и приводит сплошь да рядом к тому, что старшее
поколение, занимая в партии положение кадров и поглощенное вопросами
управления, привыкает думать и решать за партию, выдвигая по отношению к
партийной массе на первый план чисто школьные, педагогические методы
приобщения к политической жизни: курс политграмоты, проверку партийных
занятий, партшколы и пр. Отсюда-то и вырастает бюрократизация партаппарата,
его замкнутость, его самодовлеющая внутренняя жизнь, словом все те черты,
которые составляют глубоко отрицательную сторону старого курса. Об
опасностях дальнейшей жизни партии на два резко разграниченных этажа я и
говорил в письме о молодых и стариках в партии, при чем под молодыми я имею
в виду, разумеется, не учащуюся только молодежь, но все вообще пооктябрьское
поколение партии, начиная, прежде всего, с заводских и фабричных ячеек.
В чем выражалось то недомогание, которое все резче и резче стала
ощущать партия? А в том, что масса членов партии говорила себе или
чувствовала так: "Верно или неверно думают и решают в партийном аппарате, но
там слишком часто думают и решают без нас и за нас. Когда же с нашей стороны
раздается голос недоумения, сомнения, возражения, критики, мы слышим в ответ
окрик, призыв к дисциплине, а чаще всего обвинение в оппозиционности и даже
во фракционности. Мы партии преданы до конца и готовы все ей отдать. Но мы
хотим активно и сознательно участвовать в выработке партийного мнения и в
определении путей партийного действия!" Несомненно, что первые проявления
этих низовых настроений не были своевременно подмечены и учтены руководящим
аппаратом партии, и это обстоятельство явилось одной из важнейших причин тех
антипартийных группировок в партии, значение которых не нужно, конечно,
преувеличивать, но предостерегающий смысл которых было бы недопустимо
преуменьшать.
Главная опасность старого курса, как он сложился в результате как
больших исторических причин, так и наших ошибок, состоит в том, что он
обнаруживает тенденцию ко всему большему противопоставлению нескольких тысяч
товарищей, составляющих руководящие кадры, -- всей остальной партийной
массе, как объекту воздействия. Если бы этот режим упорно сохранялся и
дальше, то он несомненно грозил бы, в конце концов, вызвать перерождение
партии -- притом на обоих ее полюсах, т. е. и в партийном молодняке и в
руководящих кадрах. Относительно пролетарской основы партии, заводских
ячеек, учащихся и пр. характер опасности совершенно ясен. Не чувствуя себя
активными участниками общепартийной работы и не получая надлежащего и
своевременного ответа на свои партийные запросы, значительные круги партии
стали бы искать для себя суррогата (фальшивой замены) партийной
самодеятельности в виде всяких группировок и фракционных образований. В этом
именно смысле мы и говорим о симптоматическом значении таких группировок,
как "рабочая группа".
Но и на другом, на правящем полюсе не менее велика опасность того
курса, который задержался слишком долго и предстал сознанием партии, как
бюрократизм. Было бы смешной и недостойной политикой страуса не понимать или
не замечать, что формулированное резолюцией ЦК обвинение в бюрократизме есть
обвинение именно по адресу руководящих кадров партии. Дело не в отдельных
уклонениях партийной практики от правильной идеальной линии, а именно в
аппаратном курсе, в его бюрократической тенденции. Заключает ли в себе
бюрократизм опасность перерождения или нет? Было бы слепотой эту опасность
отрицать. Бюрократизация в своем длительном развитии грозит отрывом от
массы, сосредоточением всего внимания на вопросах управления, отбора,
перемещения, сужением поля зрения, ослаблением революционного чутья, т. е.
бй мере, значительной его части. Такие процессы развиваются медленно и
почти незаметно, а обнаруживаются сразу. Усматривать в этом предостережении,
опирающемся на объективное марксистское предвидение, какое-то "оскорбление",
"покушение" и пр. можно только при болезненной бюрократической мнительности
и аппаратном высокомерии.
Велика ли, однако, опасность такого перерождения на деле? Тот факт, что
партия поняла или почувствовала эту опасность и активно откликнулась на нее,
чем и вызвала, в частности, к жизни резолюции Политбюро, свидетельствует о
глубокой жизненности партии и тем самым вскрывает живые источники
противоядия против бюрократической отравы. В этом главная гарантия
революционного самосохранения партии. Но поскольку старый курс пытался бы
удержать во что бы то ни стало, путем зажима, все более искусственного
отбора, застращивания, словом, приемов, основанных на бюрократическом
недоверии к партии, постольку фактическая опасность перерождения
значительной части кадров неизбежно возросла бы. Партия не может жить только
капиталом прошлого. Достаточно того, что прошлое подготовило настоящее. Но
нужно, чтобы настоящее было идейно и практически на высоте прошлого, чтобы
подготовить будущее. Задачей же настоящего является: передвинуть центр
тяжести партийной активности в сторону основной толщи партии.
Могут сказать, что такого рода передвижки центра тяжести не совершаются
сразу, путем прыжка; партия не может "сдать в архив" старшее поколение и
зажить сразу по-новому. Вряд ли стоит серьезно останавливаться на таком
глупенько-демагогическом доводе. Говорить о сдаче в архив старшего поколения
могли бы только сумасшедшие. Речь идет именно о том, чтобы старшее поколение
сознательно переменило курс и тем самым обеспечило бы свое дальнейшее
руководящее влияние во всей работе самодеятельной партии. Нужно, чтобы
старшее поколение рассматривало новый курс не как маневр, не как
дипломатический прием, не как временную уступку, а как новый этап в
политическом развитии партии. Тогда окажутся в великом выигрыше и
руководящее поколение и партия в целом.
Вопрос не исчерпывается, разумеется, взаимоотношением поколений. В
более широком историческом смысле вопрос решается социальным составом
партии, и, прежде всего, удельным весом в ней фабрично-заводских ячеек,
пролетариев у станка.
Первой задачей класса, захватившего власть, было создание
государственного аппарата, включая армию, органы управления хозяйством и пр.
Но орабочение государственного, кооперативного и пр[очих] аппаратов
означало, по самому существу своему, ослабление и разжижение основных
фабрично-заводских ячеек партии и чрезвычайный рост в партии
администраторских элементов, как пролетарского, так и иного происхождения. В
этом противоречие положения. Выход из него мыслим только по пути серьезных
хозяйственных успехов, здорового пульсирования фабрично-заводской жизни и
постоянного притока в партию рабочих, остающихся у станка. Каким темпом
пойдет этот основной процесс, через какие он пройдет приливы и отливы,
сейчас предсказывать трудно. Разумеется, и на данной стадии нашего
хозяйственного развития нужно сделать все, чтобы вовлечь в партию как можно
большее количество рабочих от станка. Но серьезное изменение партийного
состава -- в таком, примерно, размере, чтобы фабрично-заводские ячейки
составляли две трети партии, -- может быть достигнуто очень нескоро и лишь
на основе очень серьезных хозяйственных успехов. Во всяком случае, мы
обязаны считаться с еще очень продолжительным периодом, в течение которого
наиболее опытные и активные члены партии -- в том числе, разумеется, и
пролетарского происхождения -- будут заняты на различных постах
государственного, профессионального, кооперативного и партийного аппарата. И
этот факт сам по себе уже заключает опасности, служа одним из источников
"бюрократизма".
Совершенно исключительное место занимает и будет занимать по
необходимости в партии обучение молодежи. Воспитывая через посредство
рабфаков, партийных университетов, высших специальных учебных заведений
новую советскую интеллигенцию с высоким процентом коммунистического состава,
мы тем самым отрываем молодые пролетарские элементы от станка не только на
время обучения, но, по общему правилу, и на всю дальнейшую жизнь: рабочая
молодежь, прошедшая через высшие школы, будет в свое время, очевидно,
поглощена промышленным, государственным или тем же партийным аппаратом.
Таков второй фактор нарушения внутреннего равновесия в партии к невыгоде для
"основных" фабрично-заводских ячеек.
Вопрос о том, происходит ли коммунист из пролетарской, интеллигентской
или иной среды, имеет, разумеется, свое значение. В первый пореволюционный
период вопрос о дооктябрьской профессии казался даже решающим, ибо
отвлечение от станка на те или другие советские должности представлялось
чем-то временным. Сейчас в этом отношении уже определилась глубокая
перемена. Нет сомнения, что председатели губисполкомов или комиссары дивизий
представляют собою известный общественный советский тип, в значительной мере
даже независимо от того, из какой среды вышел каждый отдельный
предгубисполкома или комиссар дивизии. За эти шесть лет создались довольно
устойчивые группировки советской общественности.
Мы имеем, следовательно, -- и притом на сравнительно длительный срок --
такое положение, что очень значительная и наиболее подготовленная часть
партии поглощена различными аппаратами руководства и управления,
хозяйствования и командования; другая значительная часть учится; третья
часть рассеяна в деревнях, работая на пашне, и только четвертая часть (по
численности в настоящее время менее 1/6) состоит из пролетариев, работающих
у станка. Совершенно очевидно, что рост партийного аппарата и сопровождающие
этот рост черты бюрократизации порождаются не фабрично-заводскими ячейками,
которые объединяются через аппарат, а как раз всеми другими функциями
партии, осуществляемыми ею через посредство государственных аппаратов
управления, хозяйствования, командования, обучения. Другими словами,
источником бюрократизма в партии является возрастающая передвижка внимания и
сил в сторону правительственных аппаратов и учреждений при недостаточно
быстром росте промышленности. В виду этих основных фактов и тенденций мы
должны себе отдать тем более ясный отчет в опасностях аппаратного
перерождения старых кадров партии. Было бы грубым фетишизмом думать, будто
старые кадры только потому, что они вышли из лучшей в мире революционной
школы, заключают в себе самодовлеющие гарантии против всех и всяких
опасностей идейного измельчания и оппортунистического перерождения. Нет!
История делается через людей, но люди вовсе не всегда сознательно делают
историю, в том числе и свою собственную. В последнем счете вопрос, конечно,
будет разрешен большими факторами международного значения: ходом
революционного развития в Европе и темпом нашего хозяйственного
строительства. Но фаталистически возлагать всю ответственность на эти
кругу лиц. Партийная мысль в целом еще не подошла вплотную к основным
вопросам и трудностям планового руководства государственным хозяйством. Даже
на XII съезде вопросы планового руководства хозяйством прошли скорее
формально. Этим объясняется в значительной мере то, что намеченные в
резолюции XII съезда пути и методы почти не нашли до последнего времени
своего применения и что Центральному Комитету пришлось на днях снова
поставить вопрос о необходимости воплотить в жизнь хозяйственные решения XII
съезда, в частности -- о Госплане. Но и на этот раз решение Центрального
Комитета сопровождается с разных сторон скептическими суждениями по адресу
Гос-плана и планового руководства вообще. За этим скептицизмом нет никакой
творческой мысли, никакой теоретической подоплеки, вообще ничего серьезного.
И если такой дешевый скептицизм терпится в партии, то это объясняется именно
тем, что партийная мысль еще не подошла вплотную к вопросам
централизованного планового руководства хозяйством. Между тем, от успешности
такого руководства зависит судьба революции -- полностью и целиком.
Эта брошюра только в заключительной главе подходит к вопросу планового
руководства, исходя из частного примера, выбранного нами не произвольно, а
нам навязанного в партийной дискуссии. Надо надеяться, что на ближайшем же
этапе партийная мысль подойдет ко всем этим вопросам гораздо более
конкретно, чем это происходит сейчас. Когда следишь за нынешней
хозяйственной дискуссией со стороны, -- а таково сейчас мое положение, -- то
кажется, будто партия вернулась на год назад, чтобы снова более критически
проработать решения XII съезда. Это и значит, что вопросы, которые
составляли как бы монополию тесного круга лиц, ныне становятся постепенно в
центре внимания всей партии. Со своей стороны, могу только посоветовать
товарищам, работающим над хозяйственными вопросами, внимательно
проштудировать дискуссию на XII съезде о промышленности и провести от нее
необходимые нити к дискуссии нынешнего дня. Я надеюсь в ближайшее время к
этим вопросам вернуться.
Надо признать, что во время партийной дискуссии -- устной и письменной
-- пущено в оборот огромное количество "фактов" и сведений, которые не имеют
ничего общего с действительностью, а представляют собою -- мягко говоря --
продукт мимолетных вдохновений. Доказательства этого имеются и в нашей
брошюре. Потребность прибегать к таким сильно действующим средствам
выражает, в сущности, неуважение к партии. И я думаю, что партия должна
ответить на такие приемы тщательной проверкой цитат, цифр и фактов,
брошенных в оборот. Это -- одно из важных средств партийного воспитания и
самовоспитания. Наша партия достаточно созрела, чтобы не быть вынужденной
качаться между "штилем" и дискуссионным неистовством. Более устойчивый режим
внутрипартийной демократии обеспечит надлежащий характер партийной дискуссии
и приучит к тому, чтобы предъявлять партии только проверенные данные. На
этот счет партийное общественное мнение должно выработать в себе критическую
беспощадность. Заводские ячейки должны на своем повседневном опыте проверять
и данные дискуссии и ее выводы. Было бы также весьма полезно, если бы
учащаяся молодежь в основу своих работ -- исторических, экономических,
статистических -- положила углубленную проверку для себя тех данных, которые
введены в оборот нынешней партийной дискуссии, и на которых партия будет
завтра и послезавтра основывать свои решения.
Еще раз повторяю: важнейшим завоеванием, которое партия сделала и
которое она должна удержать в своих руках, является тот факт, что основные
хозяйственные вопросы, разрешавшиеся в немногих учреждениях, ныне поставлены
в фокусе внимания всей партийной массы. Этим самым мы входим в новый период.
Полемическая пыль осядет, ложные данные будут извергнуты партийной мыслью, а
основные вопросы хозяйственного строительства уже не сойдут более с
партийного поля зрения. Революция будет в выигрыше.
Л.Троцкий
Постскриптум. В эту книжку наряду с главами, печатавшимися в "Правде",
вошло несколько новых глав, а именно: "Бюрократизм и революция", "Традиция и
революционная политика", "Недооценка крестьянства", "Плановое хозяйство".
Что касается ранее печатавшихся статей, то я не изменил в них ни одного
слова: это позволит читателям легче судить, насколько чудовищно смысл этих
статей искажался и искажается подчас во время дискуссии.
Л. Т.
В одной из резолюций, принятых во время московской дискуссии, я
встретил жалобу на то, что вопрос партийной демократии осложнился спорами о
взаимоотношении поколений, личными выпадами и пр. Эта жалоба свидетельствует
о неясности мысли. Личные выпады -- одно, а вопрос о взаимоотношении
поколений -- совсем другое. Ставить сейчас вопрос о партийной демократии без
анализа состава партии -- как в смысле социальном, так и в смысле возраста и
политического стажа -- значило бы рассеивать самый вопрос в пустоте.
Отнюдь не случайно вопрос о партийной демократии встал прежде всего,
как вопрос взаимоотношения поколений. Такая постановка подготовлена всем
прошлым нашей партии. Схематически эту историю можно разбить на 4 периода:
а) четвертьвековая дооктябрьская подготовка, единственная в истории; б)
Октябрь; в) пооктябрьский период и г) "новый курс", т. е. открывающийся
период.
Что дооктябрьская история, несмотря на ее богатство, сложность и
различие пройденных этапов, представляла только подготовительный период, это
сейчас совершенно бесспорно. Октябрь дал идейную и организационную проверку
партии и ее кадрового состава. Под Октябрем мы понимаем наиболее острый
период борьбы за власть, начиная, скажем, с апрельских тезисов т. Ленина и
кончая фактическим завладением государственным аппаратом. Октябрьская глава,
измеряемая месяцами, по содержанию своему не менее значительна всего
подготовительного периода, измерявшегося годами и десятилетиями. Октябрь не
только дал безошибочную, единственную в своем роде проверку великого
прошлого партии, но и сам стал источником величайшего опыта для будущего.
Через Октябрь дооктябрьская партия впервые узнала себе настоящую цену.
После завоевания власти начинается быстрый рост партии и даже
нездоровое ее разбухание. К ней, как к могущественному магниту, тяготеют не
только малосознательные элементы трудящихся, но и явно чуждые элементы:
службисты, карьеристы и политические приживалы. В этот весьма хаотический
период партия сохраняется, как большевистская партия, только силой
фактической внутренней диктатуры старой гвардии, проверившей себя через
Октябрь. В вопросах сколько-нибудь принципиального значения новые члены
партии -- не только из среды трудящихся, но и чужеродные элементы -- почти
безапелляционно приемлют руководство старшего поколения. Карьеристские
элементы считали, что таким послушанием они вернее всего обеспечат себе
положение в партии. Эти элементы, однако, просчитались. Путем сурового
самоочищения партия освободилась от них. Ряды ее сузились. Но партийное
самосознание поднялось. Можно сказать, что партийная самопроверка и чистка
явились исходным моментом, когда новая пооктябрьская партия впервые сознала
себя, как полумиллионный коллектив, который не только состоит под
руководством старой гвардии, но и сам призван разбираться в основных
вопросах политики, обдумывать и решать. В этом смысле чистка и весь
связанный с нею критический период представляют собою как бы вступление к
тому глубокому перелому, который намечается сейчас в жизни партии и войдет,
вероятно, в ее историю под названием нового курса.
Однако нужно понять ясно с самого начала: суть переживаемых трений и
затруднений не в том, что секретари кое-где переборщили и что их нужно
слегка осадить, а в том, что партия в целом собирается перейти в более
высокий исторический класс. Партийные массы как бы говорят руководящему
аппарату партии: "У вас, товарищи, есть дооктябрьский опыт, которого нам в
большинстве не хватает; но под вашим руководством мы приобрели пооктябрьский
опыт, который становится все более и более значительным. И мы хотим быть не
только руководимы вами, но и вместе с вами участвовать в руководстве
классом. Мы хотим этого не только потому, что это наше право, как членов
партии, но и потому, что это жизненно необходимо для рабочего класса в
целом. Без нашего низового опыта, не просто учитываемого сверху, а нами
самими активно вносимого в жизнь партии, руководящий партийный аппарат
бюрократизируется, а мы, низовики, не чувствуем себя в достаточной степени
идейно вооруженными перед лицом беспартийных".
Нынешний перелом вырос, как сказано, из всего предшествующего развития.
Незаметные, на поверхностный взгляд, молекулярные процессы в жизни и
сознании партии подготовили перелом значительно ранее. Кризис сбыта дал
большой толчок критической работе мысли. Приближение германских событий
заставило партию встрепенуться. Именно в этот момент с особенной остротой
обнаружилось, до какой степени партия живет на два этажа: в верхнем --
решают, в нижнем -- только узнают о решениях. Критический пересмотр
внутрипартийного положения был, однако, отсрочен напряженным и тревожным
ожиданием близкой развязки германских событий. Когда выяснилось, что эта
развязка ходом вещей отодвинута, партия поставила в порядок дня вопрос о
новом курсе.
Как это нередко бывало в истории, "старый курс" именно за последние
месяцы обнаружил наиболее отрицательные и прямо-таки нестерпимые черты
аппаратной замкнутости, бюрократического самодовольства и игнорирования
настроений, мыслей и запросов партии. По бюрократической инерции аппарат в
целом враждебно столкнулся с первыми попытками поставить в порядок дня
вопрос о критическом пересмотре внутрипартийного режима. Это не значит,
конечно, что аппарат состоит сплошь из бюрократизированных элементов, а тем
более из каких-либо закоренелых и неисправимых бюрократов. Нисколько!
Подавляющее большинство аппаратных работников, пройдя через нынешний
критический период и уяснив себе его смысл, многому научится и от многого
откажется. Идейно организованная перегруппировка, которая вырастет из
нынешнего переломного момента, будет иметь, в последнем счете, благотворные
последствия как для рядовой массы партийцев, так и для аппарата. Но в
аппарате, каким он казался на пороге нынешнего кризиса, черты бюрократизма
достигли чрезвычайного, поистине опасного развития. И именно эти черты
придают происходящей ныне идейной перегруппировке в партии столь острый
характер, порождающий законные опасения.
Достаточно сказать, что еще 2-3 месяца тому назад само упоминание о
бюрократичности партийного аппарата, о чрезмерности комитетского и
секретарского зажима встречало у ответственных и авторитетных представителей
старого партийного курса, в центре и на местах, высокомерной пожимание плеч
или возмущенный протест. Назначенство? Ничего подобного! Казенщина? Выдумка,
оппозиция для оппозиции и пр. Эти товарищи искренно не замечали
бюрократической опасности, носителями которой они были сами. Только под
решительными толчками снизу они стали постепенно признавать, что
бюрократизм, пожалуй, есть, но лишь кое-где, по организационной периферии, в
отдельных губерниях и уездах, что он представляет отклонение практики от
правильной линии и пр. и пр. И этот бюрократизм они истолковывали, как
простой пережиток военного периода, т. е. как нечто такое, что постепенно
идет на убыль, хотя и недостаточно быстро. Незачем говорить о коренной
фальши такого подхода и такого объяснения. Бюрократичность -- не случайная
черта отдельных провинциальных организаций, а общее явление. Идет оно не от
уезда через губернию к центру, а скорее -- наоборот, из центра через
губернию в уезд. Оно вовсе не является "пережитком" военного периода, а
представляет собою результат перенесения на партию методов и приемов
администрирования, накопленных именно за последние годы. Бюрократизм
военного периода, какие бы в отдельных случаях уродливые формы он ни
принимал, представляется младенческим по сравнению с нынешним бюрократизмом,
сложившимся в условиях мирного развития, когда партийный аппарат, несмотря
на идейный рост партии, продолжал упорно думать и решать за нее.
В связи со сказанным единогласно принятая резолюция ЦК о
партстроительстве получает огромное принципиальное значение, которое
полностью должно быть учтено сознанием партии. Недостойно было бы, в самом
деле, представлять себе дело так, будто вся суть решений сводится к более
"мягкому", более "внимательному" подходу секретарей и комитетов к партийной
массе и к некоторым организационно-техническим изменениям. Резолюция ЦК не
даром ведь говорит о новом курсе. Партия готовится вступить в новый фазис
развития. Дело идет, конечно, не о ломке организационных принципов
большевизма, как пытается кое-кто изобразить, а об их применении к условиям
нового этапа в развитии партии. Вопрос идет, прежде всего, об установлении
более здоровых взаимоотношений между старыми партийными кадрами и
послеоктябрьским большинством членов партии.
Теоретическая подготовка, революционный закал, политический опыт
представляют собою основной капитал партии, и носителем этого капитала
являются, прежде всего, старые кадры партии. С другой стороны, партия есть,
по самому существу своему, демократическая организация, т. е. такой
коллектив, который мыслью и волею всех своих членов определяет свою дорогу.
Совершенно ясно, что в сложнейшей обстановке, на другой день после Октября,
партия могла тем увереннее и правильнее прокладывать себе дорогу, чем полнее
она могла использовать накопленный опыт старшего поколения, вверяя его
представителям наиболее ответственные посты в партийной организации. С
другой стороны, это приводило и приводит сплошь да рядом к тому, что старшее
поколение, занимая в партии положение кадров и поглощенное вопросами
управления, привыкает думать и решать за партию, выдвигая по отношению к
партийной массе на первый план чисто школьные, педагогические методы
приобщения к политической жизни: курс политграмоты, проверку партийных
занятий, партшколы и пр. Отсюда-то и вырастает бюрократизация партаппарата,
его замкнутость, его самодовлеющая внутренняя жизнь, словом все те черты,
которые составляют глубоко отрицательную сторону старого курса. Об
опасностях дальнейшей жизни партии на два резко разграниченных этажа я и
говорил в письме о молодых и стариках в партии, при чем под молодыми я имею
в виду, разумеется, не учащуюся только молодежь, но все вообще пооктябрьское
поколение партии, начиная, прежде всего, с заводских и фабричных ячеек.
В чем выражалось то недомогание, которое все резче и резче стала
ощущать партия? А в том, что масса членов партии говорила себе или
чувствовала так: "Верно или неверно думают и решают в партийном аппарате, но
там слишком часто думают и решают без нас и за нас. Когда же с нашей стороны
раздается голос недоумения, сомнения, возражения, критики, мы слышим в ответ
окрик, призыв к дисциплине, а чаще всего обвинение в оппозиционности и даже
во фракционности. Мы партии преданы до конца и готовы все ей отдать. Но мы
хотим активно и сознательно участвовать в выработке партийного мнения и в
определении путей партийного действия!" Несомненно, что первые проявления
этих низовых настроений не были своевременно подмечены и учтены руководящим
аппаратом партии, и это обстоятельство явилось одной из важнейших причин тех
антипартийных группировок в партии, значение которых не нужно, конечно,
преувеличивать, но предостерегающий смысл которых было бы недопустимо
преуменьшать.
Главная опасность старого курса, как он сложился в результате как
больших исторических причин, так и наших ошибок, состоит в том, что он
обнаруживает тенденцию ко всему большему противопоставлению нескольких тысяч
товарищей, составляющих руководящие кадры, -- всей остальной партийной
массе, как объекту воздействия. Если бы этот режим упорно сохранялся и
дальше, то он несомненно грозил бы, в конце концов, вызвать перерождение
партии -- притом на обоих ее полюсах, т. е. и в партийном молодняке и в
руководящих кадрах. Относительно пролетарской основы партии, заводских
ячеек, учащихся и пр. характер опасности совершенно ясен. Не чувствуя себя
активными участниками общепартийной работы и не получая надлежащего и
своевременного ответа на свои партийные запросы, значительные круги партии
стали бы искать для себя суррогата (фальшивой замены) партийной
самодеятельности в виде всяких группировок и фракционных образований. В этом
именно смысле мы и говорим о симптоматическом значении таких группировок,
как "рабочая группа".
Но и на другом, на правящем полюсе не менее велика опасность того
курса, который задержался слишком долго и предстал сознанием партии, как
бюрократизм. Было бы смешной и недостойной политикой страуса не понимать или
не замечать, что формулированное резолюцией ЦК обвинение в бюрократизме есть
обвинение именно по адресу руководящих кадров партии. Дело не в отдельных
уклонениях партийной практики от правильной идеальной линии, а именно в
аппаратном курсе, в его бюрократической тенденции. Заключает ли в себе
бюрократизм опасность перерождения или нет? Было бы слепотой эту опасность
отрицать. Бюрократизация в своем длительном развитии грозит отрывом от
массы, сосредоточением всего внимания на вопросах управления, отбора,
перемещения, сужением поля зрения, ослаблением революционного чутья, т. е.
бй мере, значительной его части. Такие процессы развиваются медленно и
почти незаметно, а обнаруживаются сразу. Усматривать в этом предостережении,
опирающемся на объективное марксистское предвидение, какое-то "оскорбление",
"покушение" и пр. можно только при болезненной бюрократической мнительности
и аппаратном высокомерии.
Велика ли, однако, опасность такого перерождения на деле? Тот факт, что
партия поняла или почувствовала эту опасность и активно откликнулась на нее,
чем и вызвала, в частности, к жизни резолюции Политбюро, свидетельствует о
глубокой жизненности партии и тем самым вскрывает живые источники
противоядия против бюрократической отравы. В этом главная гарантия
революционного самосохранения партии. Но поскольку старый курс пытался бы
удержать во что бы то ни стало, путем зажима, все более искусственного
отбора, застращивания, словом, приемов, основанных на бюрократическом
недоверии к партии, постольку фактическая опасность перерождения
значительной части кадров неизбежно возросла бы. Партия не может жить только
капиталом прошлого. Достаточно того, что прошлое подготовило настоящее. Но
нужно, чтобы настоящее было идейно и практически на высоте прошлого, чтобы
подготовить будущее. Задачей же настоящего является: передвинуть центр
тяжести партийной активности в сторону основной толщи партии.
Могут сказать, что такого рода передвижки центра тяжести не совершаются
сразу, путем прыжка; партия не может "сдать в архив" старшее поколение и
зажить сразу по-новому. Вряд ли стоит серьезно останавливаться на таком
глупенько-демагогическом доводе. Говорить о сдаче в архив старшего поколения
могли бы только сумасшедшие. Речь идет именно о том, чтобы старшее поколение
сознательно переменило курс и тем самым обеспечило бы свое дальнейшее
руководящее влияние во всей работе самодеятельной партии. Нужно, чтобы
старшее поколение рассматривало новый курс не как маневр, не как
дипломатический прием, не как временную уступку, а как новый этап в
политическом развитии партии. Тогда окажутся в великом выигрыше и
руководящее поколение и партия в целом.
Вопрос не исчерпывается, разумеется, взаимоотношением поколений. В
более широком историческом смысле вопрос решается социальным составом
партии, и, прежде всего, удельным весом в ней фабрично-заводских ячеек,
пролетариев у станка.
Первой задачей класса, захватившего власть, было создание
государственного аппарата, включая армию, органы управления хозяйством и пр.
Но орабочение государственного, кооперативного и пр[очих] аппаратов
означало, по самому существу своему, ослабление и разжижение основных
фабрично-заводских ячеек партии и чрезвычайный рост в партии
администраторских элементов, как пролетарского, так и иного происхождения. В
этом противоречие положения. Выход из него мыслим только по пути серьезных
хозяйственных успехов, здорового пульсирования фабрично-заводской жизни и
постоянного притока в партию рабочих, остающихся у станка. Каким темпом
пойдет этот основной процесс, через какие он пройдет приливы и отливы,
сейчас предсказывать трудно. Разумеется, и на данной стадии нашего
хозяйственного развития нужно сделать все, чтобы вовлечь в партию как можно
большее количество рабочих от станка. Но серьезное изменение партийного
состава -- в таком, примерно, размере, чтобы фабрично-заводские ячейки
составляли две трети партии, -- может быть достигнуто очень нескоро и лишь
на основе очень серьезных хозяйственных успехов. Во всяком случае, мы
обязаны считаться с еще очень продолжительным периодом, в течение которого
наиболее опытные и активные члены партии -- в том числе, разумеется, и
пролетарского происхождения -- будут заняты на различных постах
государственного, профессионального, кооперативного и партийного аппарата. И
этот факт сам по себе уже заключает опасности, служа одним из источников
"бюрократизма".
Совершенно исключительное место занимает и будет занимать по
необходимости в партии обучение молодежи. Воспитывая через посредство
рабфаков, партийных университетов, высших специальных учебных заведений
новую советскую интеллигенцию с высоким процентом коммунистического состава,
мы тем самым отрываем молодые пролетарские элементы от станка не только на
время обучения, но, по общему правилу, и на всю дальнейшую жизнь: рабочая
молодежь, прошедшая через высшие школы, будет в свое время, очевидно,
поглощена промышленным, государственным или тем же партийным аппаратом.
Таков второй фактор нарушения внутреннего равновесия в партии к невыгоде для
"основных" фабрично-заводских ячеек.
Вопрос о том, происходит ли коммунист из пролетарской, интеллигентской
или иной среды, имеет, разумеется, свое значение. В первый пореволюционный
период вопрос о дооктябрьской профессии казался даже решающим, ибо
отвлечение от станка на те или другие советские должности представлялось
чем-то временным. Сейчас в этом отношении уже определилась глубокая
перемена. Нет сомнения, что председатели губисполкомов или комиссары дивизий
представляют собою известный общественный советский тип, в значительной мере
даже независимо от того, из какой среды вышел каждый отдельный
предгубисполкома или комиссар дивизии. За эти шесть лет создались довольно
устойчивые группировки советской общественности.
Мы имеем, следовательно, -- и притом на сравнительно длительный срок --
такое положение, что очень значительная и наиболее подготовленная часть
партии поглощена различными аппаратами руководства и управления,
хозяйствования и командования; другая значительная часть учится; третья
часть рассеяна в деревнях, работая на пашне, и только четвертая часть (по
численности в настоящее время менее 1/6) состоит из пролетариев, работающих
у станка. Совершенно очевидно, что рост партийного аппарата и сопровождающие
этот рост черты бюрократизации порождаются не фабрично-заводскими ячейками,
которые объединяются через аппарат, а как раз всеми другими функциями
партии, осуществляемыми ею через посредство государственных аппаратов
управления, хозяйствования, командования, обучения. Другими словами,
источником бюрократизма в партии является возрастающая передвижка внимания и
сил в сторону правительственных аппаратов и учреждений при недостаточно
быстром росте промышленности. В виду этих основных фактов и тенденций мы
должны себе отдать тем более ясный отчет в опасностях аппаратного
перерождения старых кадров партии. Было бы грубым фетишизмом думать, будто
старые кадры только потому, что они вышли из лучшей в мире революционной
школы, заключают в себе самодовлеющие гарантии против всех и всяких
опасностей идейного измельчания и оппортунистического перерождения. Нет!
История делается через людей, но люди вовсе не всегда сознательно делают
историю, в том числе и свою собственную. В последнем счете вопрос, конечно,
будет разрешен большими факторами международного значения: ходом
революционного развития в Европе и темпом нашего хозяйственного
строительства. Но фаталистически возлагать всю ответственность на эти