Тырин Михаил Юрьевич. Желтая линия

   Тянуло гарью. Лес был каким-то редким, затоптанным, ощипанным. Видимо, мы подошли уже совсем близко.
   — Ой, корова! — удивленно сказал Нуй.
   Шилу тут же схватил огнемет, но бояться было нечего. Корова, а вернее, ее останки практически висели на дереве. Скорее всего ее отбросило мощным взрывом и насадило на острые сучья. Ствол внизу блестел от крови, словно лакированный.
   Разглядеть что-то было трудно, однако мне это животное показалось мало похожим на корову. Скорей на лошадь. Или на помесь лошади с носорогом — большая роговая шишка росла прямо перед глазами. Ноги расширялись книзу, очень широкие копыта были приспособлены для странствий по болотам.
   — Говорят, ивенки их специально натаскивают на антротанки, — сказал Улса. — Если такая тварь разгонится и врежет рогом — танк летит кувырком. А если четыре или пять поднапрут, то могут перевернуть и вездеход.
   — А если подпрыгнут — то и реаплан с неба сшибут, — добавил Ояз и презрительно рассмеялся. — Придурки придумывают, а вы распространяете такую чушь.
   — Почему придумывают? — оскорбился Улса.
   — А потому! — Ояз сурово свел брови. — Корова на танк — нормальный человек такое может сказать? Ты когда-нибудь танк в бою видел? Или только на стоянке?
   — Видел, — не очень уверенно, но вызывающе ответил Улса.
   — Пока корова к танку подойдет, он ее сначала порежет, потом порубит, затем раздавит и напоследок поджарит, ясно?
   — А если неожиданно подбежит? — не сдавался Улса.
   — А для этого уши и глаза есть, чтоб коровы неожиданно не подбегали.
   Я заметил, что Рафин-Е довольно заинтересованно прислушивается к спору. И все время поглядывает на Ояза, будто присматривается. Может, ищет себе замену?
   «Надо будет, — подумал я, — при случае тоже сказать что-нибудь умное. Вдруг командиром назначат? Отдельная комнатка, специальная столовая, общество. Щербатин от зависти желчью истечет».
   Рафин-Е опять схватился за свой передатчик. Он уже не убирал его — постоянно приходилось что-то уточнять и корректировать. Мы так часто останавливались лишь по одной причине — ждали отстающие команды. Оккупационные силы должны были войти в поселение не разрозненными отрядами, а единым фронтом. Но это не очень-то получалось — фронт растянулся на несколько километров, а управлять такой махиной в едином ритме просто нереально.
   Если присматриваться и прислушиваться, можно было заметить, что весь лес наводнен цивилизаторами. Среди редких зарослей то и дело мель-: кали серо-зеленые одежды, слышалось приглушенное бряцанье оружия.
   Наконец линия выровнялась, радиоэфир принес приказ наступать дальше. Я специально пошел стороной, чтоб рассмотреть застрявшую на дереве корову. Прежде всего меня поразили размеры — животное было, наверно, не меньше трех метров в высоту. Рог был массивный, тупой на конце — настоящий таран. Пожалуй, такая громада и в самом деле может свалить антротанк.
   — Я «Крысолов», — донесся голос командира. — Вижу ориентир…
   Мы все одновременно увидели этот ориентир — высокую башню, поднявшуюся над деревьями. Это была обыкновенная каменная башня с плоской верхушкой, старая и обшарпанная. Никакой экзотики, никаких особых знаков принадлежности к чужой культуре. Я даже немного разочаровался.
   — Понял, выполняю, — сказал командир в свою коробочку и повернулся к нам. — Еще сто шагов вперед и останавливаемся, ждем команды на вхождение в поселок.
   Все заметно разволновались. До поселка всего сто шагов — уже было видно, что за деревьями что-то есть, наверно, первые дома. Я прибавил ходу, мне ужасно интересно было увидеть обиталища ивенков.
   Уже не было никакого леса, только приземистые кусты, вытоптанная почва, тропинки, остатки изгородей. И вдруг мы увидели людей. На проплешине между кустами сидели и лежали примерно полтора десятка человек. Был слышен какой-то стон, мучительный, непрерывный, перемежаемый отчаянными вскриками и ругательствами.
   — Штурмовики! — присвистнул Шилу.
   Из кустов тем временем, пригибаясь, выбежали еще двое — они несли на каком-то полотнище третьего. Положили его в общий ряд, снова ушли. Лежащий жалобно вскрикивал и молотил руками по земле.
   Рафин-Е велел нам стоять, а сам пошел разбираться. Мы же принялись думать и гадать. Никаких штурмовиков на нашем пути не предполагалось. Тем более израненных и умирающих. Огневая часть операции давно закончилась, всех побитых и покалеченных должны были вывезти.
   Командир вернулся, яростно ругаясь с кем-то по радио.
   — …Лучше с голой задницей на нож, чем с такой поддержкой! — только и успели услышать мы.
   Оказавшись возле нас, Рафин-Е вернул себе состояние невозмутимости и самоуверенности или только сделал вид.
   — Ситуация немного изменилась, — сообщил он. — Один участок на нашем пути оказался плохо вычищен, там остались вооруженные ивенки. Мне только что предлагали в поддержку партизанский отряд ульдров… — Он вдруг замолчал и ухмыльнулся в кулак. Но тут же принял официальный вид. — Я отказался.
   В команде послышались усмешки, не очень веселые.
   — Сейчас мы выдвигаемся на окраины поселения, где нас встретят антротанки. С их помощью мы пройдем дальше. Вопросы есть?
   — Есть, — сказал Шилу. — Большой он, этот участок с ивенками?
   — Нет, — покачал головой Рафин-Е. — Один или два дома. Вперед!
   Мы обогнули поляну с ранеными и устремились за командиром — туда, где уже виднелись первые дома.
   — Эй, за бугор не высовывайтесь! — крикнул нам вдогонку кто-то из штурмовиков. — Башку сразу сносят!
   На пути лежал небольшой, но широкий овраг, где под ногами знакомо зачавкало. Окраина на некоторое время скрылась за пологим подъемом, мы немного сбавили ход. Все знали, что, выйдя наверх, мы окажемся вплотную к домам поселка, а в этих домах нас как раз поджидают.
   Некоторое время мы пробирались по плоскому заболоченному дну оврага, потом услышали слева лязганье железных ног. Антротанк, помятый, закопченный и, наверно, не очень хорошо отлаженный, шел нам наперерез, подминая кусты и снося небольшие деревца.
   Рафин-Е остановился.
   — Это ты за нами? — крикнул он.
   — Нет, — ответил танк глухим невыразительным голосом. — Это вы за мной.
   — Ладно… — Рафин-Е коротко усмехнулся. — Как зовут?
   — Джига-Ту. Второй механизированный отряд штурмового легиона. Задачу уже знаю…
   Кавалер-мастер развернулся к нам и выставил руку вперед. Мы остановились.
   — Сейчас мы поднимемся наверх и там заляжем. Пока Джига-Ту не закончит работать, чтоб ни одна башка не высовывалась над краем, ясно? Вперед!
   Танк неуклюже развернулся и попер наверх. Мы, прячась за его железной спиной, молились, чтобы он не завалился и не покатился назад по склону. Мало кто успел бы выскочить из-под многотонной железки.
   Танк наконец вскарабкался наверх и застыл, издав короткий шипящий звук.
   — На землю! — скомандовал Рафин-Е.
   Мог бы ничего не говорить. Мы и сами моментально распластались на траве, потому что по корпусу танка начали молотить пули. Стоял грохот, и со стороны казалось, что танк просто закидывают камнями. Но эти «камни» оставляли глубокие вмятины и иногда даже высекали искры из толстой брони.
   — Эй! — Меня толкнул в бок какой-то боец, я не знал его имени. — Уши-то закрой! Сейчас как жахнет…
   Танк со скрежетом повернулся, приподнял связки покрытых копотью труб, висящих по бокам. И дал залп, от которого дрогнули и земля, и воздух. Все заволокло дымом, дышать стало трудно, а танк тем временем снова повернулся и снова шарахнул по невидимой нам цели.
   — Еще? — спросил он у нашего командира.
   — Нет, пока хватит. — Рафин-Е махнул нам рукой. — Поднимаемся, тридцать шагов вперед!
   Мы выскочили на открытое пространство. Впереди — там, куда садил танк, — оседало огромное облако пыли, за которым ничего не было видно.
   — Быстро, быстро! — кричал Рафин-Е.
   Мы бежали почти вслепую, слыша за спиной железные шаги танка. Дым и пыль впереди начали рассеиваться. И вдруг я увидел дом.
   Он был прямо передо мной — в полусотне метров. Нормальный дом в пять или шесть этажей. Мне представлялось, что мы сейчас ворвемся в мир хижин или каких-нибудь глиняных лабиринтов, а тут была обыкновенная многоэтажка.
   Не совсем обыкновенная. На ее крыше росли деревья. Не случайно занесенные худосочные прутики, а нормальные деревья — целый сад. И из стен тоже росли деревья. Дом, наверно, насквозь пророс ими.
   — Остановились! — донеслась команда Рафи-на-Е. — Пригнулись!
   Танк протопал мимо и застыл чуть впереди. Я все еще разглядывал дом. Трудно было понять, сколько в нем этажей — все окна располагались на разном уровне, как ласточкины гнезда на обрыве. Имелось много лестниц, длинных балконов, выстроенных безо всякого порядка. Ничего больше я разглядеть не успел, потому что танк начал долбить из многоствольных пулеметов.
   Очертания дома стали зыбкими, он словно на глазах превращался в облако пыли. Из этого облака во все стороны полетели камни, обломки, щепки, некоторые проносились над головой и падали далеко сзади.
   — Есть же оружие, — с восхищением пробормотал кто-то. — Только мы, как недоумки, с зажигалками.
   — Сидим, сидим пока! — нервно напомнил Рафин-Е.
   Никто и не торопился бежать. Вдруг я заметил, что мои ноги уже почти по щиколотку увязли в земле. Это было странно — мы находились не в болоте, а недалеко от края оврага, где никакой влаги быть не должно.
   Я попытался переступить, но потерял равновесие и въехал в эту мокрую землю обеими руками. Потом посмотрел на них — и у меня челюсть отвисла. И пальцы, и ладони — все было покрыто жирным слоем крови вперемешку с землей.
   Я резко распрямился, забыв про безопасность, огляделся вокруг себя. Мы засели на небольшом участке, сплошь перерытом и перепаханном. И повсюду валялись какие-то мокрые лохмотья. Буквально везде земля была пропитана кровью и перемешана с этими отвратительными блестящими кусочками.
   Меня чуть не стошнило. Нужно было немедленно очистить руки, вытереть, но чем? Одеждой?
   — Беня, спрячь голову! — свирепо крикнул Рафин-Е. — Снесут ведь, сам плакать будешь!
   Я растерянно оглянулся и увидел Нуя. Он жестами показывал, чтобы я поскорей присел на корточки, как все. В самом деле, я торчал посреди этой кровавой пашни, как столб.
   — Нуй, — пробормотал я, пригибаясь и показывая свои руки. — Что это? Где мы?
   Он переполз чуть ближе.
   — Не бойся, тут, наверно, просто был загон.
   — Какой загон? Для кого?
   — Для коров. Видишь, еще столбики от забора остались?
   — Да, и что случилось?
   — А не знаю. Может, танки пробежали или штурмовики. Ты же знаешь — если можно стрелять, они жарят на полную катушку.
   Я зажмурился. Представил себе — в загоне тихо пасется стадо, животные жуют травку и обмахиваются хвостами. Вдруг налетает стая механических чудищ, изрыгающих дым, огонь и горячий металл. И все очень быстро и споро перемешивается с землей…
   Я все-таки вытер руки о штаны — не ходить же весь день врастопырку. И все равно в горле шевелилась дурнота, противно было даже дышать.
   — Говорил же, что коровы тут непростые, — тихо сказал Улса. — Их специально на наших натаскивают. Штурмовики не стали бы их просто так месить.
   Никто не ответил, все смотрели вперед. Пыль почти осела. Дом еще стоял, но был похож на решето. За ним стоял еще один, дальше — другой, третий… И еще много улиц, домов, перекрестков. Это был все-таки город, а не поселение. Правда, очень странный город. Казалось, он сам вырос тут, среди леса, как колония грибов на поляне.
   Невысоко над окраиной медленно прошел плоский, как гладильная доска, реаплан. Почти сразу ожила рация у командира.
   — Мы готовы, — сказал он. — Ждем команды.
   Я услышал, как шуршит одежда и чавкает земля под сапогами. Бойцы невольно сбивались в кучку, готовясь подняться и войти в город.
   — Сейчас начнется, — прошептал Нуй.
   Я понял, что Нуй боится. Или просто волнуется. Он кусал губы, пальцы бегали по железному телу огнемета, словно искали себе спокойного места. Лягушачьи глаза без ресниц часто-часто моргали. Он все-таки боялся.
   «Почему же я не боюсь?» — подумал я.
   «Потому что ты идиот!» — ответил мне внутренний голос. Почему-то он был точь-в-точь похож на голос Щербатина.
   Снова прошел реаплан, завис над домами, сметая с них пыль, затем развернулся и улетел в обратную сторону. Где-то ухнул взрыв, столб дыма поднялся над крышами-садами.
   У Рафина-Е снова заработала рация. Разобрать что-то было невозможно, но было видно — командир весь как-то подобрался, напрягся, прищурил глаза.
   — Я — «Крысолов», — проговорил он. — Двадцать два бойца. Идем без наводки через участок «А» до второго главного пересечения. Прошу обеспечить безопасный коридор.
   Я почувствовал, что Нуй тихонько пожал мне локоть. Я в ответ похлопал его по коленке. Неизвестно, кто из нас больше волнуется…
   — Поднялись — пошли! — крикнул Рафин-Е и первым вскочил, вырывая ноги из объятий липкой кровавой грязи.
   Мы рванули за ним. Расстрелянный дом с садом на крыше все ближе, ближе — и вот он уже за спиной. Следующий дом. Еще один. Пустые окна глядят на нас со всех сторон. Улица засыпана мусором, поваленными деревьями и щебенкой. Впереди горят две машины на больших колесах со спицами. Это не наши вездеходы, это колесницы ивенков.
   — Стоп! — Мы останавливаемся, прижимаясь к стене дома. Взгляды скользят по провалам окон, но мы ничего не видим — что за ними, кто за ними?
   Рафин-Е некоторое время совещается по рации, потом командует: «Вперед!» — и мы снова бежим. Мы торопимся пересечь чужой участок, потому что не знаем, насколько чисто его подмели л штурмовики. Перед глазами однообразно мелькают замусоренные улицы, перекрестки, дома, рухнувшие лестницы, балконы, переходы. И еще — трупы, совсем не страшные, похожие просто на кучи тряпья.
   Пару раз вижу наши замаскированные посты. Потом головы дружно поворачиваются направо —там покрытый черной копотью, еще дымящийся дом и корма реаплана, пробившего стену на высоте примерно третьего этажа. На сердце неприятный холодок.
   — Стоп! — Рафин-Е снова включает рацию. — «Крысолов» на пересечении, встречайте.
   Долго ждать не пришлось. Почти сразу на противоположной стороне дороги высунулись из-за угла двое штурмовиков и, свистнув, помахали, чтобы мы перебирались к ним. Мы в мгновение ока пересекли улицу и оказались в замкнутом дворике.
   Убравшись с открытого места, штурмовики сразу распрямились, перешли на прогулочный шаг, а один даже снял шлем. Да и мы, глядя на них, тоже опустили огнеметы. Я тайком глянул на Нуя. Он тяжело дышал, но улыбался. Наверно, он лучше меня знал, насколько опасной была наша пробежка.
   — Чего так долго? — спросил штурмовик.
   — Попали на неочищенный участок, — отрапортовал Рафин-Е.
   — Ясно. Нас уже в другом месте ждут, а мы тут…
   В укромном уголке между двумя большими домами тихо рокотал заведенный вездеход. Рядом сидели на камнях десятка полтора штурмовиков. Завидев нас, они зашевелились, начали вставать.
   — Мы идем дальше, — сказал штурмовик, который нас привел. — Определяйте, где поставить посты, и укрепляйтесь.
   — Да, я знаю, — кивнул Рафин-Е. Он разговаривал с ними, как с начальством. Его скромный статус командира группы не шел в сравнение с их четвертым или пятым холо.
   — Вот эти три дома, — продолжал штурмовик, — прочешите сверху донизу. Там дети, бабы. Потом отведете их на площадь.
   Где-то поблизости ахнул взрыв, со стен на нас посыпался песок. Штурмовики неторопливо забирались в чрево вездехода, передавая друг другу вещи и оружие — короткие тупоносые карабины с уймой навесных устройств.
   — А чего, других ружьишек нет? — спросил штурмовик, пощупав чей-то огнемет.
   — Команду не перевооружили, — вежливо ответил Рафин-Е. — Раньше они были уборщиками.
   — Ну, понятно. Счастливо оставаться, уборщики…
   Вездеход укатил, а я подошел к Ную и спросил, кто такие уборщики. Он сказал, что есть специальные команды, сжигающие трупы после военных операций.
   Рафин-Е тем временем начал распределять бойцов по домам и этажам, которые нужно было проверить. Я держался около Нуя, и нас поставили вместе. Через минуту команда уже разбегалась по лестницам и балконам, бесцеремонно вышибая двери и врываясь в комнатушки ивенков.
   Нам достался верхний этаж, мы запыхались и немного задержались, остановившись перед первой дверью. Нуй достал фонарь, потом посмотрел на меня, улыбнулся через силу.
   — Пошли, Беня!
   Дверь открылась без всякого сопротивления. Жилище ивенка было тесным и сумрачным. Оно казалось еще теснее оттого, что кругом были растения — они свисали с потолка, или, наоборот, тянулись вверх, или стелились по полу, по стенам. Стебли спутывались в комки, уходили в щели, вновь появлялись.
   Стоял густой пряный запах, от которого голова шла кругом. Кроме того, в комнатных зарослях роились тучи мошкары, которая лезла в глаза и липла к коже, поднимаясь от малейшего нашего движения.
   Мне казалось, что я попал в нору, вырытую под слоем дерна. Так и подмывало прокалить этот живой уголок из огнемета, чтобы спалить всю нечисть.
   — Никого, — сказал я.
   — Да, — едва слышно ответил Нуй. — Вон еще ход.
   Удивляюсь, как он смог разглядеть небольшой темный провал в стене, скрытый ковром растительности. Мы внимательно прислушались, прежде чем лезть, но оттуда не донеслось ни звука.
   Второе помещение было еще меньше первого и, наверно, служило кладовкой. Стояли большие чаны с порубленными листьями, пучки стеблей висели на веревочках под потолком, там же — какие-то сморщенные полоски, должно быть, сушеное мясо.
   — Ну и воняет, — сдавленно пробормотал Нуй. — Как эти несчастные тут живут?
   Луч его фонаря упал на длинный ящик у самой стены. Он был полон земли, в которой проворно передвигались какие-то белые существа. Я подумал было, что это мыши. Но оказалось, что это черви, большие белые черви с короткими и толстыми телами. Они то закапывались в землю, то выбирались, иногда даже вертелись волчками и чуть подпрыгивали. И немедленно уползали от яркого света.
   — Зачем это им? — спросил я. — Едят, что ли?
   — А может, и едят, — с отвращением проговорил Нуй. — Я не знаю. Думаешь, у них спрашивали?
   «А надо бы спросить, — подумал я. — Врага всегда желательно знать получше. Хотя, конечно, это не моя забота».
   Помещение было пустым, мы двинулись дальше. Короткая пробежка по скрипучему балкону, глоток свежего воздуха — и новая дверь. Хорошая крепкая дверь, даже чем-то покрыта, вроде пластика или кожи. Я уже собрался толкнуть ее, как вдруг Нуй выставил передо мной руку.
   — Так кто-то есть, — прошептал он. — Слышишь?
   — Нет, не слышу.
   — А вот послушай: у-у-у, у-у-у….
   Я навострил уши. Да, в самом деле где-то раздавалось заунывное, на одной ноте мычание. Похоже, мычали несколько человек, но где — я понять не мог. Возможно, вообще на другом этаже.
   — Ну, и?.. — Я вопросительно посмотрел на Нуя. — Входим?
   — А что ж делать?
   Мы сунулись туда одновременно — Нуй светил фонарем, а я держал наготове огнемет. Я услышал, как мой товарищ охнул — от удивления и неожиданности.
   Это тоже была нора, тесная, обросшая стеблями и свисающими корнями. Лохматые грозди просто цеплялись за головы, от мошкары было тяжело дышать. Но здесь было полно людей!
   Они сидели вдоль стен, тесно прижавшись друг к другу. Все закутанные в серые тряпки по самые глаза — видимо, женщины. В центре круга стоял широкий плоский котел, скорее даже просто большая сковородка. В ней горел огонь. Горела какая-то жидкость, причем пламя бегало по всей поверхности, словно игривый котенок.
   Наверно, мы вмешались в какой-то этнический ритуал. Ивенки продолжали мычать, хотя и испугались нас. Они смотрели в пол и чуть покачивались.
   — Надо выводить, — пробормотал Нуй, вытирая вспотевший под шлемом лоб.
   — Знаю, — согласился я. — Давай.
   — Посмотри, нет ли других комнат.
   Я осторожно пошел вдоль стен, тыкая в них наконечником огнемета. Я проверял, не обнаружится ли под ковром растительности тайный лаз. Ивенки при моем приближении ссутуливались, вжимали головы в плечи, но не уходили. Я старался не делать резких движений, чтобы никого не напугать и не спровоцировать какую-нибудь отчаянную глупость.
   — Нету ничего, — сказал я. — Надо выводить.
   — Надо, — сказал Нуй, но не сошел с места.
   — Ну? Что делать-то?
   Он немного помялся, потом вышел на середину круга и пошевелил стволом огнемета.
   — Вставайте, — сказал он.
   Мычание смолкло. Ивенки еще теснее прижались друг к другу. Казалось, будто нас, медленно сокращаясь, опоясывает гигантская гусеница.
   — С ними не надо церемониться, — решил Нуй и схватил ближайшего аборигена за одежду, поднимая с пола.
   Никакого сопротивления. Они поднимались и шли, куда мы их вели. Но не сами — их приходилось тащить. Они ничего не делали по своей воле. На балконе при дневном свете я окончательно убедился — женщины.
   — Спускайте их сюда! — крикнул снизу Ра-фин-Е.
   Их оказалось не так уж много — полтора десятка. Мы начали теснить их к лестнице, и они шли, но только после того, как чувствовали тычок огнеметом под ребра.
   — Это все? — спросил командир.
   — Только две берлоги осмотрели, — ответил Нуй, словно оправдываясь.
   — Ведите на площадь. — Рафин-Е махнул рукой и отвернулся.
   Меня раздражало и угнетало то, что женщин постоянно приходилось подталкивать. Не привык я так с женщинами. Просто стыдно — идут два вооруженных мужика и ведут толпу баб, как скот на бойню. Только пыль из-под ног. «Штурмовикам проще, — подумал я. — Они с реальным врагом борются, а не с женщинами».
   Ивенки прятали от нас лица, и я даже догадаться не мог, что у них на уме. То ли боятся, то ли ненавидят. Или им вообще наплевать. А может, у каждой под тряпьем — нож.
   Город все еще вздрагивал под ударами штурмовых групп, хотя эти удары были уже далеко. На дальних окраинах поднимались столбы густого дыма, закладывали виражи реапланы, слышались приглушенные взрывы и пулеметная пальба.
   В нашем районе уже, можно сказать, царил мир. Мы шли, и с каждого угла на нас поглядывали расставленные по постам бойцы. Мне бы тоже хотелось так стоять и ни о чем не думать. Все лучше, чем вести толпу невольниц.
   Место, в которое мы пришли, не походило на обычную городскую площадь. Я бы назвал это пустырем. Просто заброшенная площадка, на которой почему-то не поставили дома. Здесь росла трава и кусты, блестели лужи.
   В центре пустыря сидели прямо на траве не меньше трех сотен ивенков. Не только женщины, но и мужчины. Детей было очень мало. Всех охраняли штурмовики, взявшие пленных в плотное кольцо. Стояла странная тишина, вся эта масса народа не издавала ни звука.
   — Заводите сюда, — негромко позвали нас.
   Штурмовик в низко надвинутом шлеме равнодушно отступил в сторону, пока мы заталкивали наших пленниц в живое кольцо.
   — Видали чего? — сказал он. — И когда только успели?
   Он показывал на груду камня, оставшегося на месте рухнувшего дома. Там стоял уже знакомый нам столбик с деревянным треугольником и мертвой птицей. Знак скорби.
   — Это откуда? — с удивлением спросил Нуй.
   Штурмовик только хмыкнул в ответ. Между тем с разных концов продолжали прибывать пленники. Их вели по двое, по трое, а иногда и большими группами. Они приходили и садились в круг. Сидели тихо, не разговаривали и почти не шевелились.
   — А прошлый раз их на улицах расставляли, — сказал Нуй, когда мы шли обратно.
   — Кого?
   — Ивенков. Соображаешь, для чего?
   — Нет, не соображаю.
   — Для защиты. Ставят, например, пост, а рядом парочку к столбу привязывают.
   — И помогало?
   — Смотря от чего. От коров, например, не помогало. Коровы — они ж не разбирают, где наши, где чужие, они прут рогом вперед.
   — А коровы тут при чем?
   — Ребята правду говорили, что ивенки коров против нас пускают. У них стада по тысяче штук. Представляешь, если такая махина по улице побежит?
   — Представляю…
   — Или, бывало, открываешь какие-нибудь ворота — а оттуда как выскочат штук десять! Даже испугаться не успеешь, а голова уже всмятку.
   Я невольно поглядел по сторонам — не бежит ли поблизости такое стадо. Но стада не было, зато бежали двое бойцов в штурмовой экипировке. Они тащили какой-то длинный ящик с надломанной крышкой.
   Завидев нас, штурмовики остановились, перевели дыхание.
   — Вы кто, уборщики? — спросил один, глянув на наши огнеметы.
   — Пехотная команда «Крысолов», — представился Нуй, невольно приосаниваясь.
   — Пехотная команда… — Боец удивленно шевельнул бровями. — Давайте-ка за нами. Помощь нужна.
   Нам пришлось тащить их ящик. Он был нетяжелый, внутри катались и звенели какие-то железки. Мы оказались в замкнутом дворике, образованном тремя домами. Целая команда штурмовиков жалась к стене вокруг маленького подвального окошка.
   — Принесли? — крикнул кто-то.
   — Да, но сначала попробуем огнем, — ответил штурмовик, который привел нас. — А ну, дайка…
   Он потянул руки к моему огнемету. Я в замешательстве глянул на Нуя, но тот энергично закивал — отдавай без разговоров.