Тырин Михаил Юрьевич. Желтая линия

   — Готов.
   — Войдите в дверь, встаньте перед рамкой телепорта. По сигналу сделайте шаг вперед. На той стороне, если вас не встретят, следуйте по желтой линии. Счастливого пути.
   — Эй, девушка! — позвал я, но мне не ответили. Такое впечатление, что я общался с роботом. Жаль, я еще хотел спросить, что она делает сегодня вечером.
   Перед рамкой телепорта на меня нашел приступ какой-то жуткой тоски. Вот я и остался совсем один. Теперь уж точно никогда не увижу Щербатина. Впрочем, есть инфоканал, но не узнаю ли я там, что гражданин Щерба навсегда «выписан из системы»?
   Выбора нет. Зажмурив глаза, я шагнул вперед.
   Знакомые места, черт их побери! Все те же железные сараи и использованные носки по углам. Все везде одинаковое, словно весь мир — одна большая военная база. Все временное и неустроенное, будто олицетворение одного большого обещания: потерпите, ребятки, дальше будет лучше!
   Предаваться ностальгии было некогда, поскольку меня буквально сразу взяли в оборот. Готовился к отправке какой-то транспорт, и меня уже включили в состав его пассажиров. Все делалось в страшной спешке. У меня проверили номер, наспех покормили, затем выдали комок хорошо знакомых серо-зеленых военных тряпок.
   Наконец меня усадили перед небритым верзилой, который небрежно вставил ампулу в шприц-пистолет.
   — Засушивать будете? — спросил я, засучивая рукав.
   — Нет, группы развертывания только усыпляем.
   — И сколько я буду спать?
   — Пока не разбудят. Не бойся, самое интересное не проспишь.
   Инъектор щелкнул, и через несколько секунд навалилась вязкая сонливость. Руки бессильно обвисли, словно спущенные воздушные шарики. Меня куда-то повели, и я даже не уловил момент, когда оказался внутри космического транспорта. Последнее, что я запомнил, был длинный отсек с бесконечными рядами кресел, уходящими в темноту.
   Но уснуть толком я не успел, потому что меня вдруг начали трясти за плечо и кричать что-то в ухо. Я мотал головой, вжимал ее в плечи, хотел было закрыть уши руками, но они были пристегнуты. Мне очень хотелось спать, сон затягивал, как вязкий клей, а кому-то обязательно требовалось меня растормошить.
   — Сделай еще инъекцию, доза не подействовала, — услышал я, как сквозь вату.
   — Да, парень — здоровяк…
   И меня наконец оставили в покое. Мне тут же приснился Щербатин. Он стоял передо мной в ивенкских одеяниях — белоснежных, с золотой отделкой. Он был величественным, как бог, и клинок на его поясе ослепительно сиял. Его голос звучал, подобно грому:
   — Поднимайся, Беня, великие подвиги ждут нас. Цивилизации нужна наша отвага и сила.
   — Отстань, Щербатин, — бормотал я. — При чем тут Цивилизация? Нужно защитить наш народ. Давай взорвем корабль.
   — Тише, придурок! — прозвучал громоподобный голос. — Нашел, где проявлять скрытое естество. Давай, просыпайся.
   Я открыл глаза, но не сразу, а медленно, чтобы божественный свет не сжег их. Передо мной стоял Щербатин, правда, не в белых одеяниях, а в обычной бойцовской форме. И ничего божественного в нем не было.
   Пара минут мне потребовалась, чтобы навести порядок в мыслях.
   — Так что же, я не сплю? — на всякий случай уточнил я.
   — Нет, но спать ты здоров. Еле тебя подняли.
   — Еле подняли, да?
   — Да, а что?
   — Сволочь. — У меня напряглись мои пристегнутые руки. — Поганая ты сволочь, Щербатин.
   Он, кажется, даже не удивился.
   — Полегче со своим командиром, Беня.
   — Командир, да? Дать бы тебе в рыло, да руки привязаны… — Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, чтоб не видеть его.
   — Трогательная встреча, — вздохнул он.
   — Я из-за тебя все холо потерял, урод.
   Мы некоторое время молчали. Мне еще хотелось спать, голова казалась набитой ватой. Не было никакой радости, что Щербатин выбрался из заварухи и мы снова вместе.
   — Как ты здесь оказался? — спросил я.
   — Наверно, как и ты. Мы с тобой выбрали одно убежище, Беня.
   — А на кой черт ты меня разбудил? Соскучился?
   — А все, прилетели. Пора работать.
   — Куда прилетели?
   — Не знаю, в какие-то неведомые края. Это скоростной транспорт. Мы где-то на дальних окраинах. Ну что, тебя уже можно отвязывать?
   — Давай, отвязывай. Не терпится дать тебе между рогов.
   — Господи, да за что?!
   — Просто хочется.
   — Значит, еще рано. — Он сделал вид, что уходит.
   — Ладно, хватит выпендриваться, отстегивай ремни!
   Я поднялся, разминая суставы. Поглядел вокруг — половина кресел в отсеке пустые. В других еще спали люди в необмятой солдатской форме. Верзила со списком и инъектором наперевес ходил между рядами, разглядывая номерки на креслах.
   Есть хотелось просто кошмарно. Казалось, брось в желудок полено — в момент переварится. Члены двигались еще не очень хорошо, я даже шею не мог полностью повернуть. Вообще, я ощущал себя куском плохо размороженного мяса.
   — У тебя есть немного времени на восстановительные процедуры, получение белых носков, оружия и экипировки. Что предпочтешь сначала? Наверно, носки?
   — Отведи меня в столовую, Щербатин. А по дороге все расскажи.
   — Пошли. А что рассказывать? Мы в дальней разведке. Сейчас будем высаживаться. Не исключено, что нас всех сразу вырежут — так же как вырезали первый десант на Водавию. Романтика, одним словом.
   — Что ты там говорил про командира?
   — Да, я командир группы «Авось».
   — Сам придумал?
   — Да. Означает «Хрен с ним».
   — Я знаю, что такое «авось». Значит, Щербатин, тебя не лишили холо?
   — Лишили, но не полностью. Чуть-чуть оставили. Как раз хватило на командира группы.
   — Все с тебя, как с гуся вода. А меня вот не «чуть-чуть», меня напрочь обрубили.
   — Тебя-то за что?
   — За тебя, урода проклятого. Меньше надо было на улицах светиться и знаки скорби на заборах рисовать.
   — А-а… Ну, виноват. Постараюсь в меру сил компенсировать. Хочешь быть моим замполитом? А правда, давай.
   — Веселишься? Только-только любимую хоронил, сдохнуть хотел и весь мир разрушить. А сейчас — скалишь зубы, как молодой жеребец.
   Щербатин вдруг развернулся и с устрашающей силой схватил меня за одежду. Я поразился тому, какая ярость выплеснулась из его глаз.
   — Не трогай это, Беня! Понял? Не лапай! Мое!
   — Отпусти, — сказал я, с трудом выдерживая его взгляд.
   Щербатин оставил меня в столовой, где я напихал в себя, наверно, полведра комбикорма. Сам он ушел разбираться с другими бойцами, ему надо было доукомплектовывать команду «Авось».
   После еды стало гораздо лучше, и я отправился на обещанные процедуры, которые состояли из чуть теплой соленой ванны и электростимуляции. Стало совсем хорошо, хотя я не отказался бы еще малость поспать.
   Мне забыли приказать сидеть на месте, и я отправился бродить по кораблю. Кончилось это тем, что я заблудился в гулких железных коридорах, огромных и зловещих, как пещеры циклопов. Там меня и застал сигнал на высадку — истеричный вой корабельной сирены.
   Я заметался было в разные стороны, но, к счастью, встретил двоих человек из экипажа, которые показали, куда бежать. В просторном отсеке, похожем на крытый рынок, вовсю шла раздача экипировки. Я быстро нашел Щербатина и нашу команду, окинул придирчивым взглядом своих будущих фронтовых друзей и начал одеваться.
   Удивительно, но практически все бойцы так сноровисто цепляли на себя ремни и жилеты, будто всю жизнь этим занимались. Наверно, дальнюю разведку формировали из профессиональных военных. И бывших — таких, как мы. Недаром же наш корпус назывался особым.
   Пять минут — и я был готов. Ранец за спиной, плазмовое ружье там же в чехле, шлем в руке. Я ожидал какого-нибудь инструктажа, но, похоже, наш опыт здесь так высоко ценился, что объяснения оказались излишними.
   — К шлюзам! — прозвучала зычная команда.
   Две сотни человек устремились в нижнюю часть корабля. Я нагнал Щербатина и, стараясь не сбиться с дыхания, на бегу спросил:
   — Нам объяснят, что там делать?
   — Вот когда там будем, — сказал он, — тогда и объяснят. Я подчиняюсь командиру сводного отряда, он ничего не говорил.
   Мы спустились по лестнице и побежали по круговому коридору. До начала посадки оставались считанные минуты, за это время нам следовало занять места в шлюзовом отсеке. И вдруг Щер-батин с такой силой дернул меня за лямку ранца, что я чуть не свалился.
   — Ты с ума сошел? — заорал я.
   — Тихо, Беня. — Мы остановились, бегущий серо-зеленый поток обтекал нас. — Погляди-ка туда, только не падай без чувств.
   Не знаю, какой наблюдательностью нужно обладать, чтобы разглядеть на бегу узкий технологический иллюминатор в стене. Но Щербатин разглядел не только его, но и то, что было за ним.
   Там была планета, на которую нас занесла проклятая судьба. Планета как планета — белые облака, голубые океаны. На вид вполне мирная и живописная. Разглядывать было некогда, и я вопросительно кивнул Щербатину:
   — Ну, что там?
   — Да ты погляди получше, умник! Ты географию в школе проходил?
   — Проходил, и что? Ой…
   — Вот тебе и «ой».
   В разрыве облаков безошибочно узнавался прямой угол Аравийского полуострова и вытянувшееся селедкой Красное море. Я бы еще долго стоял и хлопал глазами, но Щербатин толкнул меня в бок:
   — Надо бежать, Беня.
   — Это полный бред, — выпалил я, когда мы догоняли команду.
   — Что, защемило сердечко?
   — Да при чем тут сердечко?! Какого черта мы тут делаем?
   — Разведываем!
   — Что разведываем? Разве этот маршрут неизвестен? Разве нас с тобой не подобрал здесь транспорт по дороге туда?
   — Ну, одним известен, а другим неизвестен. Там тысячи миров, и не в каждом наслышаны про далекий Мухосранск, известный также под названием Земля.
   — Ты громче всех кричал, что до Земли Цивилизация не доберется. Да и не только ты.
   — Значит, пришло время. Скоро будем знать курс доллара по отношению к уцим.
   — Щербатин, хватит паясничать! Ты вообще в своем уме?
   Разговаривать на бегу было трудно, я совершенно запыхался. И вдобавок меня разбирала злость на Щербатина, который в своем духе, с шуточками и прибауточками, воспринимал десант на Землю.
   Команды занимали места в шлюзовом отсеке. Здесь все было очень просто и экономично — ровный пол и на нем пристяжные ремни, чтоб не кувыркаться при посадке. Я защелкнул свою пряжку и вновь насел на приятеля.
   — Если ты командир группы, тебе поставили задачу. А ну, отвечай, что мы должны там делать? Расстреливать встречных, минировать мосты, сбивать самолеты — что?
   — Да успокойся ты, Беня. Какие самолеты? Вылезем, возьмем пробы, наловим сусликов и жуков для живого уголка. Сфотографируемся с аборигенами, поменяем стеклянные бусы на горсть алмазов…
   — Ты, похоже, не осознаешь ситуацию. Ты не представляешь себе шагающие танки на Тверской.
   — Ну, до этого дело еще не дошло, — пробурчал он. — Наша задача вылезти, встать в оцепление и ждать окончания разгрузки. Потом корабль улетает, а мы… Мы остаемся.
   — И что?
   — Больше ничего сказано не было.
   — Бред! — Меня начал разбирать истерический смех. — На что они надеются? Захватить двумя сотнями стволов целую планету? Одна установка «град» на пригорке — и от нас ничего не останется.
   — А откуда ты знаешь? А может, пока нас не было, тут ядерные бомбы взрывались. И человечество вернулось в каменный век. А мы, такие молодцы, вернем ему лампочку Ильича и винт Архимеда.
   — Полный идиотизм, Щербатин!
   — Если они хотят что-то захватить, — негромко добавил он, — то всегда знают, что и как делать. Не тебе упрекать их в идиотизме.
   Мне не понравился его тон злого пророка. Я хотел что-то ответить, но тут нам скомандовали проверить пристяжки — начиналась посадка. У меня заколотилось сердце, я волновался. Я загадывал, какой увижу Землю. Сколько лет тут прошло — двести, триста?
   Все затряслось, загудело, зазвенело — мы входили в атмосферу. Я стиснул челюсти, чтоб не стучать зубами. Меня мотало на ремнях, в памяти тут же проявилась полутемная кабина погибшего «Добывателя уцим», где мы себе так ничего и не добыли.
   Было и больно, и неудобно, и страшно, но никто вокруг не пикнул, нас окружали опытные и сильные солдаты. Не такие, которых присылали покорять почти первобытную Водавию.
   Тряска продолжалась долго, и вдруг раздался удар, от которого некоторые вскрикнули. Мы приземлились. Некоторое время пришлось подождать, пока газовые струи охладят грунт под днищем транспорта.
   Я продолжал нервничать, ожидая команды на высадку. Что там, за створками шлюзов, — день или ночь, зима или лето, пустыня или джунгли? Вспомню ли я запахи, которыми дышал с самого детства?
   — Команды — к выходу! — пронеслось по отсеку.
   — Команда «Авось» — подъем! — крикнул Щербатин, срывая ремни и вскакивая.
   Корабль выпустил из-под брюха широкий металлический трап, и мы побежали по нему, грохоча ботинками. Стояла ночь, и я ничего не видел, кроме небольшого участка каменистой земли, освещенной прожекторами корабля.
   Наконец мы под открытым небом. Я суматошно оглядывался, стремясь сразу же понять, где мы, хотя бы приблизительно. Звезд не было, но на фоне неба чуть проступали контуры горных склонов. Дикое, безлюдное место, да и где еще нас могли выбросить?
   Итак, свидание с матушкой-Землей состоялось. Ничего особенного не произошло, и зря я волновался. Просто высадка на очередную планету, на самый обычный каменистый грунт. Все места одинаковые, как это ни печально.
   Две команды, в том числе и нашу, оставили для участия в разгрузке. Остальные разошлись в оцепление. Из брюха корабля выползли два ленточных транспортера, по ним спустились полдюжины погрузчиков на широких гусеницах. Затем — два десятка зачехленных вездеходов разных типов и размеров. Потом пошли бесконечные ящики и контейнеры — большие, маленькие, плоские, высокие, длинные, короткие…
   Самым тяжелым занималась техника, мы же подхватывали и относили в сторону то, что полегче. Все происходило в суматошном темпе, мне даже некогда было оглядеться. Я все никак не мог осознать, что это — Земля, что далеко или близко улицы, по которым я давным-давно ходил. И воздух — он совершенно ничем меня не удивил, не обрадовал. Это был просто воздух.
   — Пехотинец Беня, ко мне! — послышался начальственный голос Щербатина.
   Он сидел в кресле небольшого открытого вездехода на шести пухлых колесах. В багажнике валялись связки матовых металлических столбиков со стеклянными окончаниями — световые вехи.
   — Что это ты так официально? — усмехнулся я. — Держишь фасон перед подчиненными?
   — Садись, не болтай! — рявкнул он.
   Мы отъехали метров на двадцать от линии оцепления, Щербатин сбавил скорость машины и заговорил так тихо, что я едва разбирал слова сквозь шум мотора:
   — А ты еще посмеивался, что, мол, сможет один кораблик против целой планеты, Беня.
   — О чем ты?
   — Это настоящее вторжение. Ты видел, что возят погрузчики?
   — Ящики какие-то.
   — Ящики! Черт побери, Беня, ты совершенно не умеешь различать маркировку груза!
   — А я по кладовкам не сидел, чтоб грузы различать.
   — Эти ящики — контейнеры службы обезвоживания! В каждом по пять сотен солдат. Другие ящики — аппаратура для их восстановления. Есть еще ящики, в них разобранные телепорты с диагональю в четыре метра. Специально для переброски тяжелой техники. Ты видел, сколько там этого барахла? Мы привезли столько оружия, что можем тут год держать осаду. А ты говорил, сусликов ловить…
   — Это ты говорил.
   — Да какая разница! Подожди, давай сделаем вид, что работаем… — Он слез с вездехода и воткнул в землю пару светящихся столбиков.
   — Что ты делаешь?
   — Сейчас закончится разгрузка, и все наше барахло оттащат на вездеходах в другое место, чтоб его не задело выхлопом корабля. Нужно обозначить вешками дорогу к временному лагерю.
   Я прикрыл глаза, и передо мной поплыли жуткие картины. Напрасно я сравнивал силы Земли с экипажем разведывательного транспорта. Нет, нужно было подойти с другого конца. На одной чаше Земля, на другой — тысячи планет, заселенных голодными, послушными и готовыми на все человечками. Вот правильная расстановка сил. Вот настоящая угроза.
   — Подожди, Беня, я тебе еще главный сюрприз не открыл.
   — Ну-ну, давай.
   — Я познакомился с командиром нашей экспедиции…
   — О-о, поздравляю. Поручкался, надеюсь?
   — Да нет, боюсь, он меня даже не разглядел.
   — Какая досада.
   — Посмейся, посмейся… Сейчас увидишь его — просто животик надорвешь. Он уже на площадке, где будет временный лагерь. Поехали.
   Наш вездеход начал взбираться по склону. Я обернулся и увидел наш транспорт — островок света, стиснутый ночным мраком. Проворно бегали трудолюбивые погрузчики, росла гора оборудования, запечатанного в контейнеры. Интересно, сколько тысяч засушенных бойцов мы привезли?
   — Может, нам просто сбежать отсюда? — тоскливо проговорил я.
   — Успеем, Беня.
   Мы выехали на ровную площадку, ее заливал свет прожекторов, установленных на треногах. С одной стороны поднималась почти вертикальная каменная стена, с другой — расступались пологие склоны, чуть прикрытые кустарником.
   — Вот он, — сказал Щербатин. — Гляди, Беня, и наслаждайся.
   Я ничего не видел, свет бил мне в глаза. Удалось разглядеть только силуэт человека с гордой командирской осанкой, который стоял в окружении нескольких подчиненных и размахивал руками, раздавая приказы. Неожиданно он повернулся и зашагал в нашу сторону.
   — Ну, чего уставились?! — ряйкнул он. — Дорога готова?
   Голос показался знакомым, но командирские нотки сбивали с толку. Я немного переместился в сторону, чтобы прожектор не слепил мне глаза. И наконец увидел его лицо. Я чуть не сел на месте.
   — Нуй… — невольно выдохнул я.
   — Не Нуй, а господин форс-мастер Нуй-Гот. — Он пригляделся к нам. — Вы братья, что ли?
   — Сестры, — негромко ухмыльнулся Щербатин.
   Нуй продолжал нас разглядывать, и мне на мгновение стало страшно, что он узнает меня, невзирая на мой новый облик.
   — Постойте-постойте, а вы случаем не ивенки?
   Мы ничего не успели ответить, потому что у Нуя заработала рация:
   — Земля, я Воздух, когда можем взлетать?
   — Подождите, мы еще не начали вывозить груз, — заговорил Нуй, позабыв на минуту о нас. — Задраивайте люки, я сообщу, как только мы отведем технику.
   — Ускорьте работы, у нас мало времени…
   Мы со Щербатиным переглянулись. Оба мы думали об одном и том же. Щербатин тихонько кивнул мне, и я ответил тем же.
   Нуй спрятал рацию и перевел взгляд на нас. Он, кажется, забыл, о чем с нами разговаривал.
   Я смотрел на него с интересом и удивлением, как на редкий музейный экспонат.
   Это был не тот Нуй, которого я помнил. Ничего не осталось от трогательной улыбки, мечтательных, чуть печальных глаз, по-детски тонких и нежных черт лица. Это был уже не грустный лягушонок, а скорее злая жаба.
   — Мы должны показать вам нечто очень важное, — выдавил«я.
   — Необычайно важное, господин форс-мастер, — подтвердил Щербатин, придав лицу выражение крайней озабоченности.
   — В чем дело? — удивился Нуй.
   — Вон за тем камнем кое-что лежит. — Я кивнул на плоскую двухметровую глыбу, вставшую торчком. До нее не доставали лучи осветителей.
   — Мы сами не трогали, решили вас дождаться, — подобострастно добавил Щербатин.
   — Что там такое? — Нуй был так удивлен, что первым пошел к камню, на ходу доставая фонарик. Я снова переглянулся со Щербатиным.
   Камень отрезал нас от посторонних взглядов.
   — Ну? — Форс-мастер забегал взглядом по сторонам. — Где?
   В ту же секунду Щербатин зажал голову Нуя в сгибе руки, а я выхватид из ранца форс-мастера его плазмовое ружье. Нуй начал вертеться, как уж, и выдавливать какие-то звуки, но против хватки матерого ивенка был бессилен.
   — Вы… вы ивенки… — с трудом прохрипел он. Я взял его за подбородок и повернул голову так, чтобы смотреть ему прямо в глаза.
   — Мое имя… — медленно и раздельно начал говорить я.
   — Нет! — крикнул вдруг Щербатин. — Молчи. Ни слова! — И, хорошенько встряхнув Нуя, зашипел ему в ухо: — Да, мы ивенки. Нас тьма, мы везде. Мы настигаем своих врагов и караем их. Каждый, кто осквернил нашу землю, будет казнен. Ты первый, за тобой последуют тысячи. Мы поднялись из болот в небеса и не вернемся до тех пор, пока не умрет последний враг!
   До последнего мига я сомневался, что это Нуй. Я подсознательно боялся, что мы ошиблись. Но страх, вспыхнувший в глазах этого человека, развеял все сомнения. Это был Нуй.
   — Не промажешь? — спросил Щербатин.
   — Ни в коем случае!
   Щербатин оттолкнул Нуя на камень, я в тот же миг вскинул ружье.
   — Отправляйся на Обонаху! — Сверкнула бледно-оранжевая молния, и голова форс-мастера мгновенно превратилась в дымящийся шар. Он не успел даже вскрикнуть.
   Сразу навалилась слабость, я опустил оружие. Захотелось присесть.
   — Ну вот, — вздохнул я, — выбор сделан. Теперь, Щербатин, драпаем отсюда со всех ног, пока нас…
   — Тихо! — Он предостерегающе поднял руку. В кармане у мертвеца вновь заговорила рация.
   — Земля, я Воздух. Определите время для взлета…
   Щербатин осторожно вытащил рацию, нерешительно поднес к губам, снова опустил.
   — Сегодня великий день, — сказал он. — Сегодня я совершу свой последний грех…
   — Земля, я Воздух, не слышу вас…
   — Щербатин, что ты такое говоришь?
   — Молчи, Беня, ты тут ни при чем. Это мой путь.
   —Ты свихнулся! Ты все равно их не остановишь.
   — Не остановлю, но сделаю все, что могу. Молчи, Беня, не мешай сосредоточиться.
   — Земля, я Воздух…
   — Щербатин, они все равно снова прилетят! Ты ничего не сделаешь один. Давай просто уйдем, слышишь?
   — Когда еще они прилетят? На наш век хватит пожить, Беня. Все, тишина. Будем считать, экспедиция не удалась.
   — Земля…
   Он поднес рацию к губам и спокойно ответил:
   — Да, я Земля. Можете взлетать.
   — Мы можем запускать двигатели? — уточнил пилот.
   — Запускайте, мы отвели людей.
   — Начинаем обратный отсчет…
   Щербатин бросил рацию и тщательно отряхнул ладони.
   — К машине!
   Я сел за управление, поскольку Щербатин не мог вести — у него все ходило ходуном. Мы тихо съехали с площадки и покатили по пологому склону, аккуратно объезжая кусты. Кажется, никто не обратил на нас внимания.
   Минут через пять мы услышали, как взревели двигатели. Местность озарилась бело-желтым светом, от которого бросились в стороны стремительные тени. Нам не дано было увидеть, как ревущие огненные струи ударили в землю и в одно мгновение испепелили две сотни цивилизаторов и целую гору военной техники. А также неизвестно сколько тысяч солдат, законсервированных в «сушилках».
   Почти сразу взорвались боеприпасы и энергетические блоки в контейнерах. Взлетающий транспорт лишился равновесия и рухнул. Лопнули топливные баки, огненный вихрь взмыл на сотню метров. Несколько горящих обломков упали неподалеку от нас.
   Ехать по гористой местности было непросто, но вездеход хорошо справлялся с дорогой на спусках и подъемах, с ходу брал небольшие расщелины и переползал через груды камней.
   Потом дорога стала ровной. Мы катились по каменистому плато, впереди мерцали какие-то огни, они двигались, исчезали, вновь появлялись.
   Неожиданно я увидел мост, дорогу. Светало, вокруг не было ни души. Я вырулил на середину и погнал на предельной скорости. Наверно, не стоило так рисковать — глаза слипались от усталости, руки просили отдыха.
   В какой-то момент я вдруг увидел под колесами серебристую полосу, и меня прошиб холодный пот. Серебряная линия для восемнадцатого холо! Но это была всего лишь дорожная разметка, и я мог двигаться по ней сколько угодно.
   И еще что-то изменилось вокруг. Кажется, я просто распробовал наконец вкус воздуха.

Эпилог

   Июнь 2204 года, Восточный Казахстан, Региональная база адаптации внесоциальных общественных элементов.
   Тишина. Жалюзи шинкуют утренний свет из окна, в воздухе вспыхивают редкие пылинки. В комнате только стол и два стула — все, что нужно для разговора.
   — Я не теряю надежды понять, что вы собой представляете. — Голос вежливый, но твердый. Совсем молодая девушка, она хочет казаться взрослей и солидней, поэтому разговаривает строго. — Вы и дальше намерены скрывать свое прошлое?
   — Я ничего не скрываю. Вы уже знаете не меньше, чем я сам.
   — Да, казалось бы… Вам задавали вопросы даже под гипнозом. Что это за странные фантазии о космических перелетах? Аппаратура показывает, что вы не врете — стало быть, сами верите этому?
   — Верю, потому что это вовсе не фантазии.
   — Не надо строить из себя сумасшедшего. Вас исследовали психиатры, и вы признаны здоровым.
   — Спасибо, я так и думал.
   — Как вам удалось дожить до зрелого возраста, не оставив ни единого следа в мире? Ваша дактилокарта не зарегистрирована ни в одной информационной системе. Вы никогда не проходили генотипоскопию. То же самое касается и вашего якобы имени. Кстати, что за странное имя — Беня?
   — Так получилось, что это мое имя.
   — Напрасно боитесь открыться. Мы хотим всего лишь помочь вам. Мы хотим найти для вас нишу в обществе, точно так же, как делаем это для сотен людей, утративших социальные связи.
   — Спасибо. Я с благодарностью приму помощь.
   — Но как, скажите на милость, мы можем помочь? Вы — некое странное существо, которое словно только вчера появилось на свет. Такое ощущение, что вы не прошли ни одной школьной ступени, не участвовали ни в одном интенс-курсе или профессиональной программе. Ваших знаний не хватит даже для того, чтобы настроить бытовой кухонный синтезатор. У вас вообще когда-нибудь была специальность?