Страница:
Она отдыхала до утра.
До утра чутко отдыхали Чо и Хо в соседнем номере, готовые в любую секунду указать нам правильный маршрут в незнакомом городе.
Перед тем, как спать, девочки зашли пожелать нам спокойной ночи, и Петя спросил у Чо, а шта же такого кричала мне маленькая девочка в магазине, отдавая салют. Чо немного помолчала и ответила, "Здравствуйте, дяденька американская империалистическая сволочь!"
Мы спали хорошо и сладко, сны алкоголиков крепки, но коротки, так же как и эта короткая корейская летняя ночь.
А добрым следующим утром нас ждала встреча с нашим долгожданным Дорогим Другом и Великим Вождем Ким Ир Сэном.
ВАНУА-ЛЭВУ
Я когда маленькой девочкой еще под стол пешком ходила, папа мой Лев Георгиевич читал мне на ночь всякую всячину. Поскольку сказок он никаких не знал, то читал папа мне свою кандидатскую диссертацию, успешно защищенную при Уральском Государственном Университете, "Корейская Народная Демократическая Республика сегодня и корейцы в ней". Я и сейчас некоторые факты из этого эссе помню. Вот, например, помню, что старший научный сотрудник Университета в Корее получал 70 вон, а рабочий завода - до 100 вон в месяц. Папа мне еще тогда говорил, что мы советские ученые получаем столько же в рублях, однако на эти 70 рублей научных мы можем купить 236 бутылок жигулевского пива в месяц, а вот корейский ученый может купить только 12. Так что смотри Машенька, насколько уровень нашей жизни выше, чем зарубежный.
Так что я думаю, что Мишка не трендит, когда говорит о стоимости пива в этом их Первом Универмаге. У нас ко времени их поездки цена за бутылку пива повысилась до "рваного", так значит и у них тоже, как раз до 20 вон. Значит, нормальный советский ученый типа моего папы мог купить 70 "жигулей", а корейский ученый позволял в месяц купить только три с половиной бутылки пива. И ничего не кушать.
Я тогда еще очень удивлялась и не могла спать по ночам, представляя, что если мой папа выпивает за вечер шесть-семь бутылок пива, то корейский папа может себе позволить только несколько глотков. А бедные детишки стоят вокруг и плачут, и плачут, и плачут от голода.
Честно сказать я знала про эту их поездку в Пхеньян, только очень поверхностно. Мой никогда о ней особенно не распространялся, только иногда, напившись в дугу, орал, что загубил великое дерево Мировой Революции.
А Малкова видела в Ебурге пару раз до его смерти. Тот спился совсем. Синяк синяком. Как нажрется, сразу ко всем в драку лезет, а потом ревмя ревет, всех проклинает, в особенности цыган. Мимо любого табора или гадалки пройти не может, чтобы матом не обложить.
Матушка его, добрая женщина, в Советский период работала гинекологом на Компрессорном, все бабы её знали, да и мужья баб этих тоже её знали. Она единственная там хорошая врачиха была. Я у неё четыре своих аборта совершила по знакомству, прости меня Господи грешную.
После выброса в общий водопровод на Компрессорном Заводе в 1994 году какой-то радиоактивной гадости женщины совсем перестали там рожать. Не могли забеременеть и всё тут. Гинекологическое отделение захирело совсем. Ни подарков тебе, ни премиальных. Одни аборты. Ни и открыла она тогда свой небольшой бизнес - выводить людей из запоя и приводить в чувство по утрам. Петюня для неё оказался незаменим по части опробования новых средств. Каждое утро его выводить из бодуна нужно было. Так и поднялась. Мужики к ней за месяц вперёд в очередь на вывод из похмелья записывались. Если напиться, как следует, не удавалось, менялись в очереди друг с другом. Компрессорный то небольшой посёлок. Все друг друга знают в лицо.
Так вот я о чём? Большая тайна между моим опездолом и Петюней пролегла после этой поездки в Корею. Сейчас то, прочитав всю эту муть, я уже догадалась какая.
Кстати, Петька умер чисто синяковской, алкашной смертью. После какой-то пьянки на Июльской 22, за неимением денег на тачку, побрёл на трамвай номер 24, да упал в безмятежном сне прямо на лавочку около общаги Юриков, то бишь Юридического Института. А упал неудачно, правая рука как-то подогнулась неаккуратно, и Малков лёг на неё всем своим девяностокилограммовым телом. Проснулся часов через 8-9, никто его не будил, кто же такого бугая трогать будет. Как мой приговаривал частенько, "Если вы проснулись на улице, значит, вы там и заснули". Петро дошел да трамвая, сел, доехал до Восточной, сел в электричку до Компрессорного, а на Компрессорном его уже похолодевшего выносили в машину скорой помощи. Оказывается, как потом Петюнина мать нам рассказала профессионально, он так себе руку належал, что кровь в неё не поступала всю ночь, а утром как пошла по сосудам, так как раз на тридцать минут Петюне жизни и осталось.
Он оказался первым из их компании, кто не смог доехать до Австралии, ибо смерь его алкашная произошла вокурат через год после их мужицкого собрания-пьянки, где они все поклялись встретить под малым парусом Сиднеевской Оперы 4 июля 2000 года, в Пашки Матюхина День Рождения.
Такие дела.
МГ.
ПУЭРТО ПЛАТА
Мы тут с бандитом Магаданским Петром Ивановым, кстати, или не кстати, спасли от неминуемой гибели одного опездола из Канады во время подводного плавания в скафандрах, по их буржуинскому - скуба-дайвинг, во время обследования коралловых рифов в окрестностях форта Кристофора Колумба в этой блин Доминиканской Республике. Кристофор Колумб типа того что, дескать, мол, всё окей Америку открыл в Доминиканской Республике. А мы там рифы коралловые обследовали на предмет золото Колумба открыть. Петра аж прямо трясло всего в предвкушении скорой и богатой добычи. Он в Магадане то нос всегда по ветру держал, где золотишко зарыто или упрятано.
Парня спасённого звали Малколм Стиф, и был он на то время простым массажистом в простом массажном салоне Торонто в "Эклипс клаб оф Кэнэда". Ну и решил этот Малколм с простыми русскими парнями, одним из Магадана, другим из Екатеринбурга посоревноваться в поимке морских лошадей. Мы то уже с Петром оказались заядлые наездники, а вот парень совсем из-под контроля под водой вышел под парами холявного резортовского коньяка. Давай фортеля выписывать перед нами. Ну, тут у него датчик количества кислорода в баллоне на костюме и вырубило. Пока весь кислород не вышел, ничего стрелка и не показывала. А уж как показала, поздно оказалось. На дно пошёл болезный. Мы ему дали умереть на минуту другую, как мне в Клубе Свердловского Арха после пинка Юры Шевчука, а потом, как дельфины, потащили его к поверхности океана.
Я его в губы целовал, как меня в своё время целовала комендантша-мышь этого самого Свердловского Архитектурного Клуба. Пётр в это суровое время нежно Малколмовские ноги влажные да кривые держал в своих строгих объятиях. Ему целоваться не по понятиям.
Спас ведь я его, Малколма, этим своим душистым дыханием на черных камнях Доминиканского пляжа от неминуемой смерти путём утопления.
Малколм потом выбился в люди и стал массажистом в Канадской Олимпийской сборной по пляжному волейболу. Бронзовая медаль победы, что с Чемпионата Мира 1999 года в Кейптауне светится жарким огнём на стене однокомнатной квартиры его матери Луизы в Скарбороу, Торонто, Земля, Солнечная Система.
Поклялся друг мой новорожденный Малколм, что всё для меня сделает за этот поцелуй.
А мне и так ничего не надо. Всё и так очень даже хорошо было. Губы такие нежные, податливые у него, совсем как у Ленки Свалки.
Такие дела.
ВАНУА-ЛЭВУ
Лучше бы этот урод Малколм из Скарборо утонул с вечной и доброй памятью в этом Пуэрто Плата или вообще не рождался. Именно благодаря этому другу мой кобель болезный в 2000 году угодил в психушку с маниакальной депрессией и никогда из неё больше не выходил до самой смерти. Всё это после падения самолета 4 июля в Сиднее, на котором он должен был лететь, но опоздал на 20 минут на посадку из-за пробки на 401-м хайвэе между Торонто и Миссисагой.
МГ.
СВЕРДЛОВСК
У меня, в годы моей бурной студенческой юности, еще до поездки в Пхеньян, до Чарына и до срока в армии была подружка Лидка Носатая, которая зарабатывала приличные деньги на том, что продавала свою венерическую болезнь молодым людям, желающим не ходить в армию. Она хранила у себя в общаге на Июльской 22, что в городе-герое Свердловске, в холодильнике пробирку с гонококками и заражала себя каждую весну и осень под приказ Министра Обороны СССР о призыве в Вооруженные Силы того же СССР.
Желающих оказалось настолько много, что вскоре она подключила к этому делу двух своих подружек, Светку и Таньку из комнаты 419. Подружки, в отличие от Лидки, были страшные, как моя жизнь, никто не хотел с ними играть и водиться, и они были только рады, что вдруг появилось такое огромное количество ухажеров, желающих провести с ними бурную ночь. А Лидка стригла купоны и слава о ней пронеслась по всей Земле великой, что в Солнечной системе.
Дело закончилось тем, что какая-то сволочь прознала об этом и в черной зависти, выкрав пробирку с гонококками из холодильника, вылила ее в общую стиральную машину. После чего наше общежитие закрыли на карантин в связи с поголовной гонореей даже у невинных девочек и мальчиков первокурсников.
Однако осталось потрясающее стихотворение, посвященное Лидии одним, влюбившимся в неё, студентом Педучилища (Педулища).
СТИХИ
Иллюзорной агаме вторит ваша стопа
Я лежу в панораме дармового пупа
Вы пол мира пригрели своим чувственным ртом
И меня не отпели, отложив на потом
В этом я не виновен, невиновны и вы
Просто стебель не ровен
Судьбоносной травы
Лидку выгнали из института за аморальное поведение, и на мне эта история отозвалась тем, что я не успел отмазаться от армии таким простым и приятным путем.
После неудачного перехода Государственной границы в Пиплс Репаблик оф Чайна на меня был положен строгий взгляд Комитета Государственной Безопасности, а подставлять себя под него лишний раз институту, без этого уже славившемуся своим антисоветским нигилизмом, было не сладко. Куда легче заслать нарушителя нравственности куда подальше на Восток, где дела, как поговаривал товарищ Сухов, тонкие.
Второй отмазкой мне могла стать вялотекущая шизофрения, по которой освободили валютчика Женьку Павлова и Вовку Мишина, и которой я в текущей действительности видимо болен.
Но тогда ее необходимо было доказать на психическом врачебном совете.
Женька, к сожалению, свалил в Москву, столицу нашей Родины покупать прописку у местной валютной проститутки и проконсультировать меня по телефону не смог по причине нехватки слов.
"Это же нужно прочувствовать и показать правильно тебе дурилке картонной. Как ходить, как говорить утробой, как пописать или посрать у них в кабинете на столе".
Мишин, еще один псих самодельный, тот улетел в Новосибирск, на состязания доморощенных хоккеистов-студентов.
Одним словом шизофрения отпадала.
Инорэз - вот еще что помогает. Вот только сплю я крепко, а врачи сейчас ушлые стали, дадут тебе горсть снотворных пилюль на ночь в стационаре, потом утром посмотрят - кроватка сухая у деточки, не описался мой хороший, ну и славненько, ну и хорошо, туди-туди, ду-ду папа - папа ду-ду.
Ну-ка вали-ка отсюда хлопец по добру, да по здорову к во-о-он тому прапору страшному, он тебя и еще семерых твоих друзей-писалщиков-в-пелёнки со вчерашнего вечера дожидается. От него проходу медсестрам нет.
Можно сыграть сотрясение оставшегося мозга с последующей атрофацией памяти. Это неплохо получилось у Пашки Матюхина.
Неплохо? Потому что на самом деле Степан Адуашвилли, профессионал по делу увечий друзей, так засветил ему кулаком в челюсть, что Пашу увезла Скорая с переломом этой самой челюсти, а мы продолжали пьянствовать его удачную отмазку от армии водкой, которой молодой новобранец запасся в качестве возможной и необходимой анэстижи.
Хозяин и петух
(быль)
Хозяин не спал всю ночь, бухал, занимался всякой безнравственной туфтой с хозяйкой, да ещё и возил снопы перед полуночью. Потом прилег отдохнуть прямо на дворе.
Петух увидал хозяина и смекает: - "Хозяин хочет послушать, как я пою".
Подобрался поближе к хозяину и закричал ему над самым ухом: - "Подъём 45 секунд, форма парадная, строиться на плацу!"
Хозяин проснулся и забранился на петуха, что ему спать не даёт.
Петух подумал, что хозяин велит ему громче петь, подобрался поближе и стал кричать, что было силы: - "Вставай, суканахбля! Сколько служишь?"
Хозяин взял грабли, дал петуху в табло, аж циферки защёлкали.
Вот и поехал я, горемыка в общагу с литром водяры Столичная (с ручкой такая бутылка была) к Степану Адуашвилли, как хорошо зарекомендовавшему себя в деле.
Мы выпили.
Потом еще.
Потом еще.
Потом он стал меня профессионально бить. "Самое главное, - говорил Степан, - надо попасть точно между глаз. Тогда синяк поползет на оба глаза, и такие синяки долго не проходят. А главное это менее болезненно, чем свороченная челюсть".
Плохо у него получалось почему-то, жалел он меня, болезного, что ли.
Мы выпили еще водки, затем еще. Сбегали к таксистам. Как известно, недостаточное количество спиртосодержащих напитков является общей бедой и местным обычаем. Потом пришли какие-то биксы с ярко накрашенными губами, ногтями, глазами, щеками и колготками, и мы забылись в дурном сне грязной порнографии духа. Вдруг память у нас обоих резко атрофировалась, и я пришел в сознание только в автобусе с грязными и пьяными призывниками, который уносил нас от родных очагов, теплых, нежно-мускатных тел и веселой жизни. Уносил в непроглядную мерзость ранних подъемов, перловой каши и пердежа с неё, издевательств сержантов и стариков, питье Цветочного одеколона и клея БФ, и, если хватало сил после дневных караулов, вечерних мастурбаций в засраных туалетах воинской части 6705, что в городе-герое молодых и старых заключенных Комсомольске-на-Амуре.
В армии, кстати, или не кстати, я очень хорошо научился мастурбировать. В армии чувственность возрастает до неимоверных ощущений, в армии нужно уметь делать все быстро, пока размякло и расслабилось, под кумаром дальневосточной конопли, всевидящее око сержанта-узбека Урумбека Маменгалиева. Чтобы не слышать его боевых команд перед отбоем: "Ты че служишь, суканахбля! Кому тут стоишь, дрочишь, суканахбля? Че плохо сосешь по русскы, ты, не русскый, сволыщьбля?"
Как мужик гусей делил
(сказка-быль)
У одного вонючего мужика не стало хлеба. Вот он задумал попросить хлеба у барина. Чтобы было с чем идти к барину, он поймал где-то какого-то гуся, изжарил его в винном соусе да на коньяке и понес. Барин принял гуся и говорит тихо вонючему мужику:
- Ну, мужик, спасибо, удружил. Сейчас поем жареной гусятинки - живот и пройдет. Только вот не знаю, как мы твоего гуся делить будем. Вот у меня жена красавица Мария, два сына, да еще две дочери на выданье?
Давай думай, время пошло.
Вонючий мужик говорит:
- Я разделю.
Взял мужик ножичек, отрезал гусю голову и говорит барину:
- Ты всему дому голова - тебе голову.
Потом отрезал гузку, подает барыне:
- Тебе, - говорит, - дома сидеть, за домом смотреть, - тебе задница.
Отрезал лапки и подает сыновьям:
- Вам - ножки, топтать отцовские дорожки.
А дочерям дал крылья.
- Вы, - говорит, - скоро улетите из дома, вам по крылышку. А остальное я себе возьму!
И взял всего гуся.
Барин посмеялся до слез, дал мужику буханку хлеба и денег пятак, чтобы выпил за его здоровье.
Мужик нажрался водяры, подпалил барину имение.
И пошел Лев Толстой на старости лет скитаться по Руси.
Где-то его, бедолагу, полумертвого, на какой-то станции нашли уже другие вонючие мужики.
ЛОНДОН
Долгие, дождливые, Лондонские, зимние вечера, сидя в своей засквотированой четырех комнатной двухэтажной квартире, на огромной кинг-сайз кровати, подаренной мне австралийкой Люськой Лэмберт, я часто коротал, занимаясь переводом песен Русских рок-групп. Многие из вещей неплохо ложились на английский язык. Например, моё любимое из Гребня:
Панки любят грязь
а хиппи цветы
и тех и других берут менты
ты можешь жить любя
ты можешь жить грубя
но если ты не мент
возьмут и тебя
И я устал пить чай
Устал пить вино
Забыл все слова
Кроме слова говно
Десять лет я озвучивал фильм
Но это было немое кино
На английском рок-языке это звучало бы примерно так:
punks lovе filth
and hippies love peace
one or the other
should be taken by police
you can be full of shit
you may be a good lover
but pigs will come for you
if you are not informer
i am tired to drink tea
tired to drink wine
remember all words
in there shit-kind
ten long years
i was interpreting film
for people with the deaf mind
Или другое, особо близкое мне, из Нау:
я увидел глаза
я прикоснулся к лицу
я почувствовал руки
и навстречу теплу
мои губы опускаются все ниже и ниже
я ищу те ворота, откуда я вышел
я пришел целовать те ворота
откуда я вышел
я пришел войти в те ворота
откуда я вышел
i`vе sееn the еуes
i`ve touched the face
i`ve felt the hands
and towards the warmth
my lips are dropping slowly down
I search for the gateway
which I came out from
i am here to kiss this gateway
which I came out from
i came here to enter this gateway
which i came out from
Переводец был так себе, больше на понтах, чем на грамматике, но все-таки потом я все это показывал Найджелу Энтони Редингу, выдавая их за свои собственные произведения, чтобы повысить себя, итак уже неимоверно повышенного, в его глазах. Найджел каждый раз грустно на меня смотрел и говорил тихо, чтобы Мириям не услышала: "Ты очень больной человек, Майкл, очень больной. У меня есть хороший знакомый врач, психиатр, я сам у него лечился некоторое время, он тебя выслушает и, я надеюсь, поможет тебе"
Потом мы уходили с ним в глубину его огромного сада, мы принимали по пол спичечной головки кислоты ЛСД, мы ложились под кроны столетних дубов, и каждый уходил в свое - я в Национальную Британскую Художественную Галерею, в зал импрессионистов, а он улетал в Гонконг или в Австралию, на свою далекую близкую родину.
Кислота на меня не действовала, поэтому я просто предавался своему воображению. А оно то у меня, огого какое большое в моей больной навсегда голове.
Мирьям и Найджел после моих чтений переводов глубокозаключительного русского рока решили за собственный счет тогда отправить меня в Париж, к Максу, показать им эти тексты, которые я выдавал за свои. Дескать, у Макса своя достаточно известная в узких кругах панк-группа "Махно", может ему будет интересно. Максу действительно стало интересно и вот эта вот песенка про "у меня был друг, его звали Фома, который забыл все слова кроме слова чума", пришлась очень кстати для их нового альбома "Пидоры". Даже по радио её гоняли до уровня пятой позиции в их непонятном французском хит-параде.
Боря, каюсь, прости мою душу грешную за воровство в законе!
А Найджел, кстати, родился на борту авиалайнера Боинг-707, компании Куантос, совершающего рейс Мельбурн - Гонконг 19 августа 1963 года. Роды у его матери Стэйси принял второй пилот самолета, однофамилец будущего президента США, Тед Рэйган, и бывший лейтенант Американских Военно-воздушных Сил, засадивший осколок глубоко в попу Нику Вэйстеру, и многим другим далеко не в попу, за что и был тихо, без скандала, выдворен из ВВС.
Кстати, надо отдать должное американскому правительству - выдворен с орденом, так же как и другие славные бойцы.
Кстати у компании "Куантос" не было еще не одного крушения.
Такие дела.
Рональд Рэйган, тем временем, достаточно удачно снимался в Голливуде, в вестернах, и даже не подозревал, что во время его будущего президентства он схлопочет пулю под ребро очень небольшого калибра от борца за справедливость Джона Хинкли Джуниора.
Тэд Рейган же по окончании контракта с Австрэлиэн Эрлайнс переберется в родной штат Иллинойс, США, будет работать авиадиспетчером в Международном аэропорту имени Линкольна, одном из самых крупных в мире аэропортов, позже займет место управляющего Аэропорта, и Артур Хейли возьмет его за прототип Мэла Бэйкерсфелда в свой роман "Аэропорт".
У Найджела хранилась эта книга, первое издание, выпущенное издательством "Пингвин", с автографами Тэда и Артура и короткой припиской на первой странице - "Be good, big Nige!" Потом Найджел подарил её мне на мой 27 День рождения в Белфасте, Ирландия, Земля Солнечная Система. И это стала моя первая книжка полностью от А до Я прочитанная на английском языке.
А вот Джона Хинкли выпустили за хорошее поведение из тюряшечки в штате Нью-Джерзи, США, Земля, Солнечная Система в апреле 1999 года, в то время, когда Ронни уже не вставал с постели, а Нэнси молила его: "Не умирай!"
Ох, и циничная же я сука. Экскъюз май фрэнч.
Найджел так и не полюбил портвейн, предпочитая употреблять ЛСД или XTC.
Такие дела.
4 июля 2000 года, во время Летней Олимпиады в Австралии мы с Найджелом должны встретиться под Малым парусом Сиднеевского театра, чтобы посидеть спокойно и выпить портвейна. Или выкушать по пол спичечной головки кислоты.
А может, к тому времени изобретут что-нибудь более эффективное для погружения в себя. То есть в меня. Так как наркотики на меня не действуют с некоторых чаелдхудовских пор. Тут я видно в деда своего Александра пошел генетически. Приходится мне довольствоваться портвейном.
УФА
Пристрастие к наркотическим средствам, или проще сказать, наркотики итсэлф, никак не могут победить мой высушенный портвейном, но здоровый организм победителя себя в трудной борьбе над самим собой.
Первый прием кокса связан у меня с именем, с человеком, о котором Первушин Олежка как-то сказал: "Это человек никогда не врал".
Кто?
Владимир Семенович Высоцкий, конечно же, мать твою маковку!
Театр на Таганке приезжал в город герой Уфу, СССР, Земля, Солнечная Система в 1976 году со спектаклем "Хлопуша" с Володькой в одной из ролей, может даже в главной. Вам лучше знать. Спектакля то самого я не поимел (по некоторым причинам) удовольствия отсмотреть.
Спектакль проходил в Башкирском Русском Драматическом Театре, в котором всегда, а особенно на приезжих гастролеров, билеты достать было просто ну никак. А мамуленька моя в то время имела удовольствие этот театр, а так же кинотеатр "Салют", от местного Исполкома Ленинградского Райсовета курировать. Так что на каждый нововыходящий спектакль, а уж тем более гастрольной труппы, администрация всегда выделяла пару мест для маман и еще для кого-нибудь в сопровождение к ней. Места, как правило, были самые лучшие, самые престижные. В сопровождение к маман подразумевался мой папан, но он как-то все предпочитал от сопровождения уклониться под видом тяжелой работы по созданию новых книг о Владимире Ленине в Уфе, а часто просто по поднятию стакана лёгкого, недорогого вина.
Так что приходилось отдуваться мне. Если в кино я еще ходил с удовольствием, то на спектакли ходить видному подростку как я было тяжко. Уж лучше посидеть с пацанами на скамейке во дворе, да пообсуждать дефилирующих мимо бикс. Но вот на Высоцкого я пошел со смиренным страхом и замиранием души.
И как на зло перед самым спектаклем случилось у меня жесткое несварение желудка.
НАБЛЮДЕНИЕ
Я вот сейчас все так думаю и склоняюсь к мысли о том, что вся моя жизнь, сплошное несварение желудка. Перечитываю эти мои записки, и ведь в каждом из сюжетов, какая-нибудь да лажечка с несварением. Если не у меня, так у кого-нибудь рядом. Это моя Машка еще давно заметила - нет у меня в душе моей светлой, светлой страницы. Все перепачканы говном и чернухой. Да и не только у меня, у многих моих окружающих соплеменников.
Как любил поговаривать Терри, любитель "энималс порно": "Вот такое мы говно..."
УФА (продолжение)
Слава Богу, что у меня, двенадцатилетнего подростка, был прямой доступ за сцену, где меня все знали и уважали, (за маму-присматривателя-за правильностью-действа, естесссно).
Я же еще до первого звонка, плотно оккупировав уютный, всего с двумя кабинками туалет артистов, даже не пытался привставать с унитаза. Все движения приносили невыносимую резкую боль чуть пониже области пупка. Запах от меня шел такой, что я задним умом понимал, что на глаза актерам и персоналу театра лучше из кабинки не появляться.
Прозвенел третий звонок. Стало тихо и спокойно в уютной кабинке. Живот стало отпускать, но все же я решил посидеть немного до второго действия. Кончилась бумага, а это подразумевало собой, что нужно перебираться в соседскую кабину за новым рулоном. А так не хотелось это делать, так я в этой кабинке пригрелся.
И вдруг, это после третьего-то звонка, в туалет кто-то вбежал быстрой, уверенной поступью и остановился в соседнем кабинете. Вот незадача! Я замер и стал ждать привычных звуков снятия брюк, звяканья пряжки ремня, натужного кряхтения и тому подобного, что в будущем в полной мере отразилось в дипломной работе англичанки Мириям.
До утра чутко отдыхали Чо и Хо в соседнем номере, готовые в любую секунду указать нам правильный маршрут в незнакомом городе.
Перед тем, как спать, девочки зашли пожелать нам спокойной ночи, и Петя спросил у Чо, а шта же такого кричала мне маленькая девочка в магазине, отдавая салют. Чо немного помолчала и ответила, "Здравствуйте, дяденька американская империалистическая сволочь!"
Мы спали хорошо и сладко, сны алкоголиков крепки, но коротки, так же как и эта короткая корейская летняя ночь.
А добрым следующим утром нас ждала встреча с нашим долгожданным Дорогим Другом и Великим Вождем Ким Ир Сэном.
ВАНУА-ЛЭВУ
Я когда маленькой девочкой еще под стол пешком ходила, папа мой Лев Георгиевич читал мне на ночь всякую всячину. Поскольку сказок он никаких не знал, то читал папа мне свою кандидатскую диссертацию, успешно защищенную при Уральском Государственном Университете, "Корейская Народная Демократическая Республика сегодня и корейцы в ней". Я и сейчас некоторые факты из этого эссе помню. Вот, например, помню, что старший научный сотрудник Университета в Корее получал 70 вон, а рабочий завода - до 100 вон в месяц. Папа мне еще тогда говорил, что мы советские ученые получаем столько же в рублях, однако на эти 70 рублей научных мы можем купить 236 бутылок жигулевского пива в месяц, а вот корейский ученый может купить только 12. Так что смотри Машенька, насколько уровень нашей жизни выше, чем зарубежный.
Так что я думаю, что Мишка не трендит, когда говорит о стоимости пива в этом их Первом Универмаге. У нас ко времени их поездки цена за бутылку пива повысилась до "рваного", так значит и у них тоже, как раз до 20 вон. Значит, нормальный советский ученый типа моего папы мог купить 70 "жигулей", а корейский ученый позволял в месяц купить только три с половиной бутылки пива. И ничего не кушать.
Я тогда еще очень удивлялась и не могла спать по ночам, представляя, что если мой папа выпивает за вечер шесть-семь бутылок пива, то корейский папа может себе позволить только несколько глотков. А бедные детишки стоят вокруг и плачут, и плачут, и плачут от голода.
Честно сказать я знала про эту их поездку в Пхеньян, только очень поверхностно. Мой никогда о ней особенно не распространялся, только иногда, напившись в дугу, орал, что загубил великое дерево Мировой Революции.
А Малкова видела в Ебурге пару раз до его смерти. Тот спился совсем. Синяк синяком. Как нажрется, сразу ко всем в драку лезет, а потом ревмя ревет, всех проклинает, в особенности цыган. Мимо любого табора или гадалки пройти не может, чтобы матом не обложить.
Матушка его, добрая женщина, в Советский период работала гинекологом на Компрессорном, все бабы её знали, да и мужья баб этих тоже её знали. Она единственная там хорошая врачиха была. Я у неё четыре своих аборта совершила по знакомству, прости меня Господи грешную.
После выброса в общий водопровод на Компрессорном Заводе в 1994 году какой-то радиоактивной гадости женщины совсем перестали там рожать. Не могли забеременеть и всё тут. Гинекологическое отделение захирело совсем. Ни подарков тебе, ни премиальных. Одни аборты. Ни и открыла она тогда свой небольшой бизнес - выводить людей из запоя и приводить в чувство по утрам. Петюня для неё оказался незаменим по части опробования новых средств. Каждое утро его выводить из бодуна нужно было. Так и поднялась. Мужики к ней за месяц вперёд в очередь на вывод из похмелья записывались. Если напиться, как следует, не удавалось, менялись в очереди друг с другом. Компрессорный то небольшой посёлок. Все друг друга знают в лицо.
Так вот я о чём? Большая тайна между моим опездолом и Петюней пролегла после этой поездки в Корею. Сейчас то, прочитав всю эту муть, я уже догадалась какая.
Кстати, Петька умер чисто синяковской, алкашной смертью. После какой-то пьянки на Июльской 22, за неимением денег на тачку, побрёл на трамвай номер 24, да упал в безмятежном сне прямо на лавочку около общаги Юриков, то бишь Юридического Института. А упал неудачно, правая рука как-то подогнулась неаккуратно, и Малков лёг на неё всем своим девяностокилограммовым телом. Проснулся часов через 8-9, никто его не будил, кто же такого бугая трогать будет. Как мой приговаривал частенько, "Если вы проснулись на улице, значит, вы там и заснули". Петро дошел да трамвая, сел, доехал до Восточной, сел в электричку до Компрессорного, а на Компрессорном его уже похолодевшего выносили в машину скорой помощи. Оказывается, как потом Петюнина мать нам рассказала профессионально, он так себе руку належал, что кровь в неё не поступала всю ночь, а утром как пошла по сосудам, так как раз на тридцать минут Петюне жизни и осталось.
Он оказался первым из их компании, кто не смог доехать до Австралии, ибо смерь его алкашная произошла вокурат через год после их мужицкого собрания-пьянки, где они все поклялись встретить под малым парусом Сиднеевской Оперы 4 июля 2000 года, в Пашки Матюхина День Рождения.
Такие дела.
МГ.
ПУЭРТО ПЛАТА
Мы тут с бандитом Магаданским Петром Ивановым, кстати, или не кстати, спасли от неминуемой гибели одного опездола из Канады во время подводного плавания в скафандрах, по их буржуинскому - скуба-дайвинг, во время обследования коралловых рифов в окрестностях форта Кристофора Колумба в этой блин Доминиканской Республике. Кристофор Колумб типа того что, дескать, мол, всё окей Америку открыл в Доминиканской Республике. А мы там рифы коралловые обследовали на предмет золото Колумба открыть. Петра аж прямо трясло всего в предвкушении скорой и богатой добычи. Он в Магадане то нос всегда по ветру держал, где золотишко зарыто или упрятано.
Парня спасённого звали Малколм Стиф, и был он на то время простым массажистом в простом массажном салоне Торонто в "Эклипс клаб оф Кэнэда". Ну и решил этот Малколм с простыми русскими парнями, одним из Магадана, другим из Екатеринбурга посоревноваться в поимке морских лошадей. Мы то уже с Петром оказались заядлые наездники, а вот парень совсем из-под контроля под водой вышел под парами холявного резортовского коньяка. Давай фортеля выписывать перед нами. Ну, тут у него датчик количества кислорода в баллоне на костюме и вырубило. Пока весь кислород не вышел, ничего стрелка и не показывала. А уж как показала, поздно оказалось. На дно пошёл болезный. Мы ему дали умереть на минуту другую, как мне в Клубе Свердловского Арха после пинка Юры Шевчука, а потом, как дельфины, потащили его к поверхности океана.
Я его в губы целовал, как меня в своё время целовала комендантша-мышь этого самого Свердловского Архитектурного Клуба. Пётр в это суровое время нежно Малколмовские ноги влажные да кривые держал в своих строгих объятиях. Ему целоваться не по понятиям.
Спас ведь я его, Малколма, этим своим душистым дыханием на черных камнях Доминиканского пляжа от неминуемой смерти путём утопления.
Малколм потом выбился в люди и стал массажистом в Канадской Олимпийской сборной по пляжному волейболу. Бронзовая медаль победы, что с Чемпионата Мира 1999 года в Кейптауне светится жарким огнём на стене однокомнатной квартиры его матери Луизы в Скарбороу, Торонто, Земля, Солнечная Система.
Поклялся друг мой новорожденный Малколм, что всё для меня сделает за этот поцелуй.
А мне и так ничего не надо. Всё и так очень даже хорошо было. Губы такие нежные, податливые у него, совсем как у Ленки Свалки.
Такие дела.
ВАНУА-ЛЭВУ
Лучше бы этот урод Малколм из Скарборо утонул с вечной и доброй памятью в этом Пуэрто Плата или вообще не рождался. Именно благодаря этому другу мой кобель болезный в 2000 году угодил в психушку с маниакальной депрессией и никогда из неё больше не выходил до самой смерти. Всё это после падения самолета 4 июля в Сиднее, на котором он должен был лететь, но опоздал на 20 минут на посадку из-за пробки на 401-м хайвэе между Торонто и Миссисагой.
МГ.
СВЕРДЛОВСК
У меня, в годы моей бурной студенческой юности, еще до поездки в Пхеньян, до Чарына и до срока в армии была подружка Лидка Носатая, которая зарабатывала приличные деньги на том, что продавала свою венерическую болезнь молодым людям, желающим не ходить в армию. Она хранила у себя в общаге на Июльской 22, что в городе-герое Свердловске, в холодильнике пробирку с гонококками и заражала себя каждую весну и осень под приказ Министра Обороны СССР о призыве в Вооруженные Силы того же СССР.
Желающих оказалось настолько много, что вскоре она подключила к этому делу двух своих подружек, Светку и Таньку из комнаты 419. Подружки, в отличие от Лидки, были страшные, как моя жизнь, никто не хотел с ними играть и водиться, и они были только рады, что вдруг появилось такое огромное количество ухажеров, желающих провести с ними бурную ночь. А Лидка стригла купоны и слава о ней пронеслась по всей Земле великой, что в Солнечной системе.
Дело закончилось тем, что какая-то сволочь прознала об этом и в черной зависти, выкрав пробирку с гонококками из холодильника, вылила ее в общую стиральную машину. После чего наше общежитие закрыли на карантин в связи с поголовной гонореей даже у невинных девочек и мальчиков первокурсников.
Однако осталось потрясающее стихотворение, посвященное Лидии одним, влюбившимся в неё, студентом Педучилища (Педулища).
СТИХИ
Иллюзорной агаме вторит ваша стопа
Я лежу в панораме дармового пупа
Вы пол мира пригрели своим чувственным ртом
И меня не отпели, отложив на потом
В этом я не виновен, невиновны и вы
Просто стебель не ровен
Судьбоносной травы
Лидку выгнали из института за аморальное поведение, и на мне эта история отозвалась тем, что я не успел отмазаться от армии таким простым и приятным путем.
После неудачного перехода Государственной границы в Пиплс Репаблик оф Чайна на меня был положен строгий взгляд Комитета Государственной Безопасности, а подставлять себя под него лишний раз институту, без этого уже славившемуся своим антисоветским нигилизмом, было не сладко. Куда легче заслать нарушителя нравственности куда подальше на Восток, где дела, как поговаривал товарищ Сухов, тонкие.
Второй отмазкой мне могла стать вялотекущая шизофрения, по которой освободили валютчика Женьку Павлова и Вовку Мишина, и которой я в текущей действительности видимо болен.
Но тогда ее необходимо было доказать на психическом врачебном совете.
Женька, к сожалению, свалил в Москву, столицу нашей Родины покупать прописку у местной валютной проститутки и проконсультировать меня по телефону не смог по причине нехватки слов.
"Это же нужно прочувствовать и показать правильно тебе дурилке картонной. Как ходить, как говорить утробой, как пописать или посрать у них в кабинете на столе".
Мишин, еще один псих самодельный, тот улетел в Новосибирск, на состязания доморощенных хоккеистов-студентов.
Одним словом шизофрения отпадала.
Инорэз - вот еще что помогает. Вот только сплю я крепко, а врачи сейчас ушлые стали, дадут тебе горсть снотворных пилюль на ночь в стационаре, потом утром посмотрят - кроватка сухая у деточки, не описался мой хороший, ну и славненько, ну и хорошо, туди-туди, ду-ду папа - папа ду-ду.
Ну-ка вали-ка отсюда хлопец по добру, да по здорову к во-о-он тому прапору страшному, он тебя и еще семерых твоих друзей-писалщиков-в-пелёнки со вчерашнего вечера дожидается. От него проходу медсестрам нет.
Можно сыграть сотрясение оставшегося мозга с последующей атрофацией памяти. Это неплохо получилось у Пашки Матюхина.
Неплохо? Потому что на самом деле Степан Адуашвилли, профессионал по делу увечий друзей, так засветил ему кулаком в челюсть, что Пашу увезла Скорая с переломом этой самой челюсти, а мы продолжали пьянствовать его удачную отмазку от армии водкой, которой молодой новобранец запасся в качестве возможной и необходимой анэстижи.
Хозяин и петух
(быль)
Хозяин не спал всю ночь, бухал, занимался всякой безнравственной туфтой с хозяйкой, да ещё и возил снопы перед полуночью. Потом прилег отдохнуть прямо на дворе.
Петух увидал хозяина и смекает: - "Хозяин хочет послушать, как я пою".
Подобрался поближе к хозяину и закричал ему над самым ухом: - "Подъём 45 секунд, форма парадная, строиться на плацу!"
Хозяин проснулся и забранился на петуха, что ему спать не даёт.
Петух подумал, что хозяин велит ему громче петь, подобрался поближе и стал кричать, что было силы: - "Вставай, суканахбля! Сколько служишь?"
Хозяин взял грабли, дал петуху в табло, аж циферки защёлкали.
Вот и поехал я, горемыка в общагу с литром водяры Столичная (с ручкой такая бутылка была) к Степану Адуашвилли, как хорошо зарекомендовавшему себя в деле.
Мы выпили.
Потом еще.
Потом еще.
Потом он стал меня профессионально бить. "Самое главное, - говорил Степан, - надо попасть точно между глаз. Тогда синяк поползет на оба глаза, и такие синяки долго не проходят. А главное это менее болезненно, чем свороченная челюсть".
Плохо у него получалось почему-то, жалел он меня, болезного, что ли.
Мы выпили еще водки, затем еще. Сбегали к таксистам. Как известно, недостаточное количество спиртосодержащих напитков является общей бедой и местным обычаем. Потом пришли какие-то биксы с ярко накрашенными губами, ногтями, глазами, щеками и колготками, и мы забылись в дурном сне грязной порнографии духа. Вдруг память у нас обоих резко атрофировалась, и я пришел в сознание только в автобусе с грязными и пьяными призывниками, который уносил нас от родных очагов, теплых, нежно-мускатных тел и веселой жизни. Уносил в непроглядную мерзость ранних подъемов, перловой каши и пердежа с неё, издевательств сержантов и стариков, питье Цветочного одеколона и клея БФ, и, если хватало сил после дневных караулов, вечерних мастурбаций в засраных туалетах воинской части 6705, что в городе-герое молодых и старых заключенных Комсомольске-на-Амуре.
В армии, кстати, или не кстати, я очень хорошо научился мастурбировать. В армии чувственность возрастает до неимоверных ощущений, в армии нужно уметь делать все быстро, пока размякло и расслабилось, под кумаром дальневосточной конопли, всевидящее око сержанта-узбека Урумбека Маменгалиева. Чтобы не слышать его боевых команд перед отбоем: "Ты че служишь, суканахбля! Кому тут стоишь, дрочишь, суканахбля? Че плохо сосешь по русскы, ты, не русскый, сволыщьбля?"
Как мужик гусей делил
(сказка-быль)
У одного вонючего мужика не стало хлеба. Вот он задумал попросить хлеба у барина. Чтобы было с чем идти к барину, он поймал где-то какого-то гуся, изжарил его в винном соусе да на коньяке и понес. Барин принял гуся и говорит тихо вонючему мужику:
- Ну, мужик, спасибо, удружил. Сейчас поем жареной гусятинки - живот и пройдет. Только вот не знаю, как мы твоего гуся делить будем. Вот у меня жена красавица Мария, два сына, да еще две дочери на выданье?
Давай думай, время пошло.
Вонючий мужик говорит:
- Я разделю.
Взял мужик ножичек, отрезал гусю голову и говорит барину:
- Ты всему дому голова - тебе голову.
Потом отрезал гузку, подает барыне:
- Тебе, - говорит, - дома сидеть, за домом смотреть, - тебе задница.
Отрезал лапки и подает сыновьям:
- Вам - ножки, топтать отцовские дорожки.
А дочерям дал крылья.
- Вы, - говорит, - скоро улетите из дома, вам по крылышку. А остальное я себе возьму!
И взял всего гуся.
Барин посмеялся до слез, дал мужику буханку хлеба и денег пятак, чтобы выпил за его здоровье.
Мужик нажрался водяры, подпалил барину имение.
И пошел Лев Толстой на старости лет скитаться по Руси.
Где-то его, бедолагу, полумертвого, на какой-то станции нашли уже другие вонючие мужики.
ЛОНДОН
Долгие, дождливые, Лондонские, зимние вечера, сидя в своей засквотированой четырех комнатной двухэтажной квартире, на огромной кинг-сайз кровати, подаренной мне австралийкой Люськой Лэмберт, я часто коротал, занимаясь переводом песен Русских рок-групп. Многие из вещей неплохо ложились на английский язык. Например, моё любимое из Гребня:
Панки любят грязь
а хиппи цветы
и тех и других берут менты
ты можешь жить любя
ты можешь жить грубя
но если ты не мент
возьмут и тебя
И я устал пить чай
Устал пить вино
Забыл все слова
Кроме слова говно
Десять лет я озвучивал фильм
Но это было немое кино
На английском рок-языке это звучало бы примерно так:
punks lovе filth
and hippies love peace
one or the other
should be taken by police
you can be full of shit
you may be a good lover
but pigs will come for you
if you are not informer
i am tired to drink tea
tired to drink wine
remember all words
in there shit-kind
ten long years
i was interpreting film
for people with the deaf mind
Или другое, особо близкое мне, из Нау:
я увидел глаза
я прикоснулся к лицу
я почувствовал руки
и навстречу теплу
мои губы опускаются все ниже и ниже
я ищу те ворота, откуда я вышел
я пришел целовать те ворота
откуда я вышел
я пришел войти в те ворота
откуда я вышел
i`vе sееn the еуes
i`ve touched the face
i`ve felt the hands
and towards the warmth
my lips are dropping slowly down
I search for the gateway
which I came out from
i am here to kiss this gateway
which I came out from
i came here to enter this gateway
which i came out from
Переводец был так себе, больше на понтах, чем на грамматике, но все-таки потом я все это показывал Найджелу Энтони Редингу, выдавая их за свои собственные произведения, чтобы повысить себя, итак уже неимоверно повышенного, в его глазах. Найджел каждый раз грустно на меня смотрел и говорил тихо, чтобы Мириям не услышала: "Ты очень больной человек, Майкл, очень больной. У меня есть хороший знакомый врач, психиатр, я сам у него лечился некоторое время, он тебя выслушает и, я надеюсь, поможет тебе"
Потом мы уходили с ним в глубину его огромного сада, мы принимали по пол спичечной головки кислоты ЛСД, мы ложились под кроны столетних дубов, и каждый уходил в свое - я в Национальную Британскую Художественную Галерею, в зал импрессионистов, а он улетал в Гонконг или в Австралию, на свою далекую близкую родину.
Кислота на меня не действовала, поэтому я просто предавался своему воображению. А оно то у меня, огого какое большое в моей больной навсегда голове.
Мирьям и Найджел после моих чтений переводов глубокозаключительного русского рока решили за собственный счет тогда отправить меня в Париж, к Максу, показать им эти тексты, которые я выдавал за свои. Дескать, у Макса своя достаточно известная в узких кругах панк-группа "Махно", может ему будет интересно. Максу действительно стало интересно и вот эта вот песенка про "у меня был друг, его звали Фома, который забыл все слова кроме слова чума", пришлась очень кстати для их нового альбома "Пидоры". Даже по радио её гоняли до уровня пятой позиции в их непонятном французском хит-параде.
Боря, каюсь, прости мою душу грешную за воровство в законе!
А Найджел, кстати, родился на борту авиалайнера Боинг-707, компании Куантос, совершающего рейс Мельбурн - Гонконг 19 августа 1963 года. Роды у его матери Стэйси принял второй пилот самолета, однофамилец будущего президента США, Тед Рэйган, и бывший лейтенант Американских Военно-воздушных Сил, засадивший осколок глубоко в попу Нику Вэйстеру, и многим другим далеко не в попу, за что и был тихо, без скандала, выдворен из ВВС.
Кстати, надо отдать должное американскому правительству - выдворен с орденом, так же как и другие славные бойцы.
Кстати у компании "Куантос" не было еще не одного крушения.
Такие дела.
Рональд Рэйган, тем временем, достаточно удачно снимался в Голливуде, в вестернах, и даже не подозревал, что во время его будущего президентства он схлопочет пулю под ребро очень небольшого калибра от борца за справедливость Джона Хинкли Джуниора.
Тэд Рейган же по окончании контракта с Австрэлиэн Эрлайнс переберется в родной штат Иллинойс, США, будет работать авиадиспетчером в Международном аэропорту имени Линкольна, одном из самых крупных в мире аэропортов, позже займет место управляющего Аэропорта, и Артур Хейли возьмет его за прототип Мэла Бэйкерсфелда в свой роман "Аэропорт".
У Найджела хранилась эта книга, первое издание, выпущенное издательством "Пингвин", с автографами Тэда и Артура и короткой припиской на первой странице - "Be good, big Nige!" Потом Найджел подарил её мне на мой 27 День рождения в Белфасте, Ирландия, Земля Солнечная Система. И это стала моя первая книжка полностью от А до Я прочитанная на английском языке.
А вот Джона Хинкли выпустили за хорошее поведение из тюряшечки в штате Нью-Джерзи, США, Земля, Солнечная Система в апреле 1999 года, в то время, когда Ронни уже не вставал с постели, а Нэнси молила его: "Не умирай!"
Ох, и циничная же я сука. Экскъюз май фрэнч.
Найджел так и не полюбил портвейн, предпочитая употреблять ЛСД или XTC.
Такие дела.
4 июля 2000 года, во время Летней Олимпиады в Австралии мы с Найджелом должны встретиться под Малым парусом Сиднеевского театра, чтобы посидеть спокойно и выпить портвейна. Или выкушать по пол спичечной головки кислоты.
А может, к тому времени изобретут что-нибудь более эффективное для погружения в себя. То есть в меня. Так как наркотики на меня не действуют с некоторых чаелдхудовских пор. Тут я видно в деда своего Александра пошел генетически. Приходится мне довольствоваться портвейном.
УФА
Пристрастие к наркотическим средствам, или проще сказать, наркотики итсэлф, никак не могут победить мой высушенный портвейном, но здоровый организм победителя себя в трудной борьбе над самим собой.
Первый прием кокса связан у меня с именем, с человеком, о котором Первушин Олежка как-то сказал: "Это человек никогда не врал".
Кто?
Владимир Семенович Высоцкий, конечно же, мать твою маковку!
Театр на Таганке приезжал в город герой Уфу, СССР, Земля, Солнечная Система в 1976 году со спектаклем "Хлопуша" с Володькой в одной из ролей, может даже в главной. Вам лучше знать. Спектакля то самого я не поимел (по некоторым причинам) удовольствия отсмотреть.
Спектакль проходил в Башкирском Русском Драматическом Театре, в котором всегда, а особенно на приезжих гастролеров, билеты достать было просто ну никак. А мамуленька моя в то время имела удовольствие этот театр, а так же кинотеатр "Салют", от местного Исполкома Ленинградского Райсовета курировать. Так что на каждый нововыходящий спектакль, а уж тем более гастрольной труппы, администрация всегда выделяла пару мест для маман и еще для кого-нибудь в сопровождение к ней. Места, как правило, были самые лучшие, самые престижные. В сопровождение к маман подразумевался мой папан, но он как-то все предпочитал от сопровождения уклониться под видом тяжелой работы по созданию новых книг о Владимире Ленине в Уфе, а часто просто по поднятию стакана лёгкого, недорогого вина.
Так что приходилось отдуваться мне. Если в кино я еще ходил с удовольствием, то на спектакли ходить видному подростку как я было тяжко. Уж лучше посидеть с пацанами на скамейке во дворе, да пообсуждать дефилирующих мимо бикс. Но вот на Высоцкого я пошел со смиренным страхом и замиранием души.
И как на зло перед самым спектаклем случилось у меня жесткое несварение желудка.
НАБЛЮДЕНИЕ
Я вот сейчас все так думаю и склоняюсь к мысли о том, что вся моя жизнь, сплошное несварение желудка. Перечитываю эти мои записки, и ведь в каждом из сюжетов, какая-нибудь да лажечка с несварением. Если не у меня, так у кого-нибудь рядом. Это моя Машка еще давно заметила - нет у меня в душе моей светлой, светлой страницы. Все перепачканы говном и чернухой. Да и не только у меня, у многих моих окружающих соплеменников.
Как любил поговаривать Терри, любитель "энималс порно": "Вот такое мы говно..."
УФА (продолжение)
Слава Богу, что у меня, двенадцатилетнего подростка, был прямой доступ за сцену, где меня все знали и уважали, (за маму-присматривателя-за правильностью-действа, естесссно).
Я же еще до первого звонка, плотно оккупировав уютный, всего с двумя кабинками туалет артистов, даже не пытался привставать с унитаза. Все движения приносили невыносимую резкую боль чуть пониже области пупка. Запах от меня шел такой, что я задним умом понимал, что на глаза актерам и персоналу театра лучше из кабинки не появляться.
Прозвенел третий звонок. Стало тихо и спокойно в уютной кабинке. Живот стало отпускать, но все же я решил посидеть немного до второго действия. Кончилась бумага, а это подразумевало собой, что нужно перебираться в соседскую кабину за новым рулоном. А так не хотелось это делать, так я в этой кабинке пригрелся.
И вдруг, это после третьего-то звонка, в туалет кто-то вбежал быстрой, уверенной поступью и остановился в соседнем кабинете. Вот незадача! Я замер и стал ждать привычных звуков снятия брюк, звяканья пряжки ремня, натужного кряхтения и тому подобного, что в будущем в полной мере отразилось в дипломной работе англичанки Мириям.