Страница:
После трёх раз строители отступились от настойчивости и не бередили мой пентхауз до появления судебных приставов.
Вот тут то, с появлением судебных приставов, я и съехал к въетнамцу Тиму Янгу, спасенному солдатом Ником Вейстером в Сайгоне.
ПИТЕР
Сергей Пузанов, андерграундный художник и свободный фотограф папараци, сбежал в Лондон из страны Советов после широкомасштабной операции местных органов подавления движения неформальной молодежи в Питере в конце восьмидесятых годов.
На одной из своих общедоступных выставок под открытым небом на Невском проспекте, на ступеньках Казанского Собора ("Казани", в простонародье) он, в качестве протеста на закрытие его выставки, откровенно и широко пописал на свои картины, чтобы рьяным комитетчикам противно было их в руки брать. За что был сильно бит по лицу и почкам, и посажен сначала в камеру предварительного заключения, а затем в психушку в городе Выборге, подальше от культурного, национального центра России.
В КПЗ Серёга отбывал наказание с Константином Кинчевым, руководителем группы "Алиса".
Константин Кинчев был посажен за битие лица милиционера Скарлатова, (бывшего райучасткового посёлка Ленино, Свердловской Области, СССР, Земля, Солнечная Система) который в свою очередь, перед концертом ударил Кинчевскую беременную жену.
Кинчев начал и выиграл публичный судебный процесс по делу рукоприкладства милиционера и добился публичного извинения от Питерской милиции, положив тем самым новую эру побед молодежных неформальных движений в СССР над органами власти.
Скарлатова уволили из рядов и послали в его родную деревню Ленино участковым ментом.
Сергей Пузанов в эти победы не поверил и уехал навсегда из страны Советов писать свои картины, а позднее - фотографии, в городе-герое на Темзе - Лондоне.
Сержант Скарлатов, уже не сержант вовсе, а старший лейтенант Отряда Милиции Особого Назначения города Санкт Петербурга, восстановленный с почестями в органах, будет застрелен из пистолета-пулемета Аграм-2000 югославского, кажется, производства в августе 1999 года, во время операции по уничтожению мафиозной, организованной группировки, предположительно совершившей убийство Вице-губернатора славного города на Неве Михаила Маневича.
Маневич же заполучил пять пуль из этого-же автомата - в шею и в грудь. Скончался на месте, бедолага замороченный.
Такие дела.
СВЕРДЛОВСК
Архитектурные Институты всего мира, кроме алкоголиков и прочей дряни, дарят миру еще и свой самобытный язык, который могут понять только выходцы из этих заведений. Я часто на всяческих вечеринках ловил себя на мысли о том, что многие из присутствующих (не наших), не понимают о чем идет речь. Вот, к примеру, одна из таких речей:
- Эй, мастер, скажи-ка тому мастеру, пусть он подтянется сюда, и я помогу ему его малыша добить.
В переводе это бы означало:
- Будь так добр, попроси своего друга, чтобы он оставил мне докурить его сигарету.
Особо преуспел в создании самобытного архитектурного языка такой незабываемый оркестр словоблудия в составе Леши Гараня, Манжика, Мозга, Блина, Марьянки Туголуковой, Левы Пышкова, Карнета, Сашки Коротича, Вовки Слепцова, Терри, Славки Бутусова, Пифы, Пашки Матюхина, Димки Умецкого, Придана, Леши Потапова. Да, по чести, всех этих ублюдков и не перечислишь.
Архитектурный Институт, кстати, славился еще частыми и необоснованными смертями ректорского состава.
Мало кто знает, да собственно никто и не знает, кроме меня и Лехи Потапова, что все это его, Лехи вина и беда.
История проста и душещипательна.
Потапов поступил в инстик в 1979. Ректором тогда был доктор архитектуры Алферов. Солидный мужик такой, высокий, под два метра, крепкий не по годам, белобрысый. Арийская кровь, блин-душа. За ним весь институт находился как за каменной стеной.
Алферов вел и принимал экзамены по истории архитектуры. У Алексея, как паренька видного, он, кстати, или не кстати, первый в институте стал ходить на лекции в коротких рваных шортах, без нижнего белья, то есть без трусов, быстро завелась полюбовница Леночка. А счастливые, как говорится в народе, трусов не замечают. Может, для неё он и был обычным телом, кроватным другом, но для него она стала всем в этой жизни. Дубовые слова, пошло-романные, но все - чистая правда, зуб свой даю на отсечение. Влюбился, как последняя, вонючая дальневосточная треска.
Ну и вот прошли слухи, (наверняка туфта, я в это, например, совсем не верю), что Леночка, для того, чтобы заполучить положительную оценку по истории отсосюкала у ректора в его комнате отдыха, что как раз за ректоровским кабинетом и с отдельным входом из оного.
Когда слухи эти пошли, Ленка, конечно, все отрицала, но развод наступил моментально. Леха любил только один и последний раз в студенческой жизни до жестокой боли в простате.
Так вот сидели мы с ним в Виннице, пили горькую "Зубровку" и размышляли по поводу блядских бабских измен. И какой сволочью ректор оказался.
Стакан.
Потом слово за слово, стаканом по столу, решили отомстить. Давай думать.
Стакан.
Скупая мужская слеза.
Потапов хотел просто его засандалить ночью кирпичом или чем еще. Помолчали.
Стакан. Я предлагал жизнь его попортить на следующие несколько лет. Простым способом.
Стакан. Лешка должен работать в это лето на студенческой практике в институте, как раз делать ремонт и новую штукатурку в комнате отдыха ректора. Заделать ему десяток яиц в стену. Месть профессиональных студенческих шабашников. Нанюхается сука, наотдыхается у меня.
Стакан.
Стакан.
Лехе идейка понравилась, ну я грит ему, толстюгану, устрою пахучую жизнь!
Степан Алферов умер через несколько лет в день смерти Леонида Ильича Брежнева.
Рак печени. Страшно мучился. Все очень сильно переживали. И за Брежнева тоже.
Такие дела
После Алферова пришел Артур Коротковский. Профессор архитектуры, седой, уверенный в себе мужик, активно советовавший всем нам, студентам, сваливать в Штаты. Почему? Так как сам только недавно побывал со своими лекциями о Советской Архитектуре в Гарварде, Иллинойс, США, Земля, Солнечная Система.
К сожалению профессорские гонорариумы за лекции немного превышают студенческие стипендии в 40 рублей в Сове, и даже немного превышают зарплату посудомойщика в Мокдоналдсе всё в том же штате Иллинойс.
Несколько лет, на мой взгляд, хорошего, гибкого правления ВУЗом. И вдруг, прислонившись к берёзе - дает дубаря.
Рак.
Ну, отправили мы его тихонько на погост, болезного нашего проповедника.
Такие дела.
Следующий - бывший главный комсомолец инстика и потом главный же коммунист - Аркадий Заикин. Хороший парень, но слишком правильный. Достаточно вспомнить его козырку, когда на всеобщем митинге в институте по поводу отставки Бориски Ельцина с поста Главного Москвича он сказал, - "Ребята, да не буяньте вы так, все уляжется, утрясется. Борис Николаевич он же наш, он к р а с н ы й".
Такой красный - аж дублёнки потом у всей России матушки завернулись и превратились в фуфаечки с нашивками ОМОН.
Так вот Аркаша, пару-тройку лет отработав с усердием коммуниста, тоже, как и предыдущие товарищи, прислоняется к берёзе и даёт дуба.
Рак-батюшка.
Опять похоронили с почестями.
Такие дела.
Народ не успевал подстраиваться под начальство. Так же как я несколькими годами позже едва успевал менять членов Политбюро на стенде в Ленинской комнате части 6705 в Комсомольске-на-Амуре, СССР, Земля, Солнечная система.
В 1997 я "навсегда опять" вернулся в Россию, Екатеринбург. На этот раз из Стокгольма, Швеция, Земля, Солнечная система, Млечный путь.
Ну, еще, правда, в промежутке тогда съездил за подствольным гранатометом в Комсомольск-на-Амуре.
Леха прилетел ко мне на крыльях двух бутылок Довгани, и мы дали очередную "сильную-нормальную" под фирменные пельмени моей мамы, у меня дома на улице комсомолки, или пионерки, Сони Морозовой, расстрелянной сворой белогвардейских бандитов.
Вспомнили все, что только можно было вспомнить, и даже то, что уже забылось. В частности этот случай с ректором Степаном Алферовым.
Стакан.
Стакан.
Стакан.
И Лёшенька сознался мне, что идея с тухлыми яйцами Студенческих Строительных отрядов глубоко запала в его чистую и нервную душу оскорбленного любовника.
Стакан.
Только вместо яиц он закатал в штукатурку небольшой кусочек обогащенного плутония, который ему стибрила с Белоярской Атомной станции его двоюродная сестра Катерина. Вынести плутоний с "предприятия" ничего не стоило в цинковой, для безопасности здоровью, коробочке. Это сейчас всех направо налево проверяют на Атомках, чтобы не дай Бог, не спиздили чего (экскъюз май фрэнч) и не продали куда-нибудь в Ирак-Хэзболлак или Ливию, или ХЗ там. Да и кусочек то сам всего с четыре спичечных головки. Действие, однако, сами видите какое. Леша положил продукт в цинковую трубку, что мы часто использовали при химических опытах в 9-10 классах средней школы. Расположил трубку так, чтобы она отверстием "стреляла" в сторону рабочего стола и кресла вышеупомянутого ректора.
Нобель ты мой ухайдаканный любовью!
Легко!
Говно квэсщен.
Стакан.
Такие дела.
Самое страшное заключается в том, что после первой смерти Потапов хотел разобрать стену и вытащить пробирку, однако возможности не было никакой. После смерти Коротковского он уже серьезно принимал попытки это сделать. Пытался даже ночью забраться в кабинет. Тухляк. Ничего не получилось. Двери были крепче, чем в сейфе.
После смерти Заикина Леша, уже успешно окончивший ВУЗ, устроился в Институт преподавателем рисования за мизерную зарплату. Мы тогда еще все удивлялись, парень совсем головкой не думает, как жить на такие деньги.
А все было сделано, чтобы вытащить этот злосчастный кусок смерти из стены и остановить эти смертогубительные действа камней. Так и не смог.
Алексей Алексеевич, дорогой Вы наш! Плутоний все еще в стене!
(А.А. Стариков - новый ректор Арха. Много ездит, много работает, мало отдыхает в комнате отдыха. Жив, курилка).
Я сейчас пишу все это так свободно, потому что я здесь, в этом засраном Торонто, а Леха Потапов сначала ослеп, а потом и совсем тихо умер от отравления неправильным, метиловым спиртом в сентябре 1999 года в городе Нефтьюганске, Россия, Земля, Солнечная Система. Совсем как наш Любимый Друг и Учитель, Вождь и Борец за свободу идей Чучхе товарищ Ким Ир Сэн умер в своей родной Северной Корее.
Чо его туда занесло? Лёху, не Ким Ир Сэна.
А ведь должны были встретиться в июле 2000 в Сиднее.
Такие дела.
Как вы знаете, Брежнев умер, а дело его живёт в веках.
Такие дела.
Идеи Чучхе тоже будут жить в веках!
Такие дела.
ВЫБОРГ
Главврач Выборгской Городской Психиатрической больницы Љ2 Николай Кондыба всегда сам проводил первые собеседования с социально опасными политическими психобольными пациентами.
Перечень его вопросов был всегда составлен им самим и персонально для каждого из них, дабы выявить глубину и опасность протекающей болезни, чем Николай очень и по праву гордился.
Один вопрос, тем не мение, всегда присутствовал в анкете, независимо от степени и серьёзности заболевания политических и не только психобольных.
Этот вопрос прозвучал и во время опроса (допроса) андерграундного художника Сережи Пузанова.
- Больной, находясь в Метрополитене, возникает ли у Вас нестерпимое желание, столкнуть под приближающийся поезд близстоящего к вам человека, или испытывать наслаждение быть сброшенным кем-нибудь, стоящим за вашей спиной?
- Да, доктор!
Задайте себе такой вопрос дорогие мои, и вы поверите, что за всю историю руководства Николаем Кондыбой Психиатрической больницей Љ2 города Выборга не было ни одного, я повторяю, ни одного отрицательного ответа.
Что хотел этим доказать Кондыба, осталось непонятным никому, так как известно, что сам он отбывает наказание сейчас в колонии строгого режима под Ирбитом, Свердловская Область, за смерть одного из его настоящих психобольных, гражданина будущего независимого Таджикистана Урусламкариева. Больной захлебнулся спермой главврача во время "силового орального полового акта".
Зубы у больного были заранее и предусмотрительно выбиты умелыми медбратьями, чтобы больной случайно не повредил нежную кожу Николаевского "Павла Корчагина в красной папахе".
Такие дела.
Однако его теория желаний убить или быть убитым под поездом метро постоянно напоминает о себе фактами из унылой Западной повседневной жизни.
По статистике наибольшее количество статистических жертв в статистический год приходится на Чикаго, Штат Иллинойс, США, Земля, Солнечная Система. В частности в 1998 году их, жертв, было 12. Второе место за Нью-Йорком - 8. Третье, как ни странно, за Торонто - 6. Москва статистических данных на статистический 1998 год не выдала.
В мае 1999 года в Санкт-Петербурге, главном городе-колыбели Русской революции, на станции метро Московские Ворота, неизвестными подростками, а точнее девочками малолетками, под приближающийся поезд был сброшен ни кому не известный англичанин русского происхождения, профессиональный свободный художник и с недавних пор фотограф-свободной-лицензии, в простонародье именуемый папараци, Сергей Пузанофф.
Так что на вопрос о желании или необходимости побывать Анной Карениной хоть один раз в жизни он ответил правильно и доказательно.
Серёга и я, Миха, начинали с взлома квартир в районе Олд Кент Роуд Южного Лондона в 1992 году и даже и не помышляли, что судьба затянет нас в дебри такие, что без бутылки портвейна Номер 777 и не выкарабкаешься.
ВАНУА-ЛЭВУ
Ага, ну дело до дебрей дошло! Мне на эти дебри, блин, Макс Апостоло глаза мои красивые и зелёные открыл.
В Париже я с Максиком в Элеваторе встретилась. Между встречей с Пьером Люкэ на его смертном ложе в госпитале "Сэнт Мария Дэ Буа" и этим "сладким" Тьери Мисаном, который Мишкины воспоминания под кодовым названием "Последний полет" издал в Арабских Эмиратах, а потом по всему свету распространил, из-за которых мне в бега по миру пришлось пуститься. Как не крути, а Макс бывший Михрютин друган.
Даже дело не только в дебрях, сколько в странных фотографиях, лежащих на дне коробки с его "реликвиями".
Во-первых, как обнаружилось мною с первого моего опытного взгляда, Максик, худосочная скотина, спился своим французским вином в своём Холодильнике около Национальной Библиотеки, навсегда похерев панк-рок группу "Махно". Спиваться же он стал тихо и уверенно, не взирая на тромб в голове, после трагической гибели Жаклин и её матери Рошель в январе 1999 года. Красивая девушка с не менее красивой матерью почему-то решили остановить свой авто, то бишь машину Макса, этот самый голубой Рено-160, прямо на тихом и пустом железнодорожном переезде неподалёку от города Виши. Электричка протащила почти 150 метров куски искорёженного автомобиля с не менее искореженными женщинами внутри него.
Странно, но как потом выяснила судмедэкспертиза Парижского Криминального отделения номер 14, что около Рю-Де-Пеллепорт, тётки заехали на железнодорожное полотно на переезде и вдруг ни с того ни с сего решили поспать. Прикорнуть немного. Так сильно устали обе. И спали они не менее 23 минут, до тех пор, пока не подскочила электричка.
Их обеих похоронили в семейном склепе их прадеда на русском кладбище Сент-Женевьев де Буа.
Так вот о чём я.
Максик на своём ломаном английском поведал мне о том, что Пузаныч придумал после знакомства с Жаклин простую и гениальную схему, каким образом можно спокойно и не дёргаясь вычислять места скоплений голых, пьяных или наширявшихся селебретиз, и зарабатывать, таким образом, не хилые деньги на проживание. Момент переключения на новую профессию был удачным. В Лондоне у Сереги дотла сгорела засквотированная студия с более чем 200 картинами собственного сочинения, надолго помутив Серёгин рассудок явно не в лучшую сторону. И тут до кучи удачно продалась фотография целлюлитных ног Шерон Стоун. Поездка из замшелого Лондона в кукушечный Париж и встреча с Максом и Жаклин с Михрютиной подачи завершила тугие раздумья бывшего авангардного художника о начале нового творческого пути.
Схема?
Очень простая. В неё входила Рошель, симпатичная мамаша девочки Жаклин, работающая в то время менеджером-подавальщицей в ресторане отеля Риц. Тут надо сказать, заметил Макс, что в крови Рошель, и соответственно и Жаклин текла довольно приличная часть русской крови. И не просто русской, а дворянской, белогвардейской. Поэтому то прадед Жаклин, казачий ротмистр 17 Георгиевского Кавалерийского полка похоронен в склепе на Сент-Женевьев де Буа. Отсюда и благосклонность к Сергею, как русскому художнику и просто русскому. А во-вторых, на скромном аперитиве в честь нового знакомого Рошель рассказала о своей тяжелой работе в ресторане, сквозь слёзы пожалобилась всем, что вчера, уже под закрытие смены, у столика номер шесть, (а она смотрит за обслуживанием столиков 6, 9, 15 и 17) её очень сильно оскорбили. За столиком сидела парочка-гусь-да-гагарочка, Майкл Дуглас с какой-то мочалкой. Как? Тут надо сказать, что манагеры столов никогда не обслуживают столики сами, это делают официантки и официанты под их щительным присмотром. Однако в достаточно не редкие времена, когда за столиками восседают мировые, со кол, знаменитости, менеджер берёт штурвал правления полностью на себя и проводит все возможные доставки жратвы на стол собственноручно. Так вот в тот злопамятный вечер Дуглас, решив поиграть из себя парня из "Уол Стрит", или из фильма "Игра", в первую очередь манерно заставил говорить Рошель на понятном английском языке и потом долго вслух ржал со своей синявкой над высокомерием, а скорее невежеством французов, не умеющих выговорить из принципа даже простые амэриканскыэ слова, как, например фак ю. Затем последовало неудовлетворение достаточным изыском пищи, в итоге счет не был оплачен, и Рошель (достаточно традиционно), не получив чаевых, получила выговор от руководства. Самое удивительное заключается в том, что Рошель и получила это место, зная заранее, что столики под ее началом будут подаваться только для грёбаных селебрэти. Так что на чаевые можно было изначально не рассчитывать. Что еще более гнусно проскользнуло красной нитью в её незамысловатом повествовании, так это то, что после высказывания претензий и просьбы сдуть всё со стола, на неё начинали обращать внимание как на бревно. То есть совсем не обращать внимание. Ну, типа? Снимать друг другу трусы под столами, зажигать коньяк на скатерти, а самое главное, договариваться о будущих любовных приключениях после удачно неоплаченного ужина.
Единственные "люди", которые рассчитались сполна и выдали еще столько же на чай, в один из визитов, как ни странно, были Алла Борисовна Пугачёва и Филя Пугачёв. И никаких тебе любовных приключений. Это добавило еще один большой плюс ко всей Серёгиной схеме любви. Все остальные Золотые Унитазы никогда не платили, сколько нужно, не платили чаевых, а если платили чеками, то чеки возвращались не оплаченные.
(Выражение "Золотые унитазы" я уже слышала в устах Юрки Шевчука во время его гастролей в Торонто. Так странно и трогательно увидеть между великим русским рокером и парижской официанткой душевную, невидимую связь и внутреннюю совместную антипатию ко всей этой дешёвой попсе).
Уроды! Так подумал Сергей Пузанов на званном аперитиве в честь него же самого. И как только он об этом подумал, тут же об этом и сказал. Простая русская душа. Сказал через переводчика Максима Апостоло:
- Рошель, а не хотелось бы тебе немного, но очень внятно отомстить за все причиненные неудобства, оказанные тебе этими голдэн унитазами?
- Да я хотела бы, мальчик мой, но как?
- Да очень просто, говно кэстьён. Они тебя так и будут считать бревном, говорить всякие гнусности, и свои не менее гнусные планы на не менее гнусный вечер. А ты мне будешь звонить и рассказывать об этих их плана,х и дальше, Бог видит, мы их накажем, говнюков. Если хочешь, я даже тебе какую никакую копеечку за это платить буду. Самое главное, ты мне должна сообщать о видах на вечер, пока те еще в вашем кабаке сидят. Ферштейн?
- Ферстьюзъён! Вот только никакой твоей копеечки мне не надобно, я всё сделаю просто так. Парень ты, видно, неплохой, и месть моя будет бездвоздмездная, то есть дадом.
Жаклин, дочка Рошель, однако за извоз немного франков за каждый час мотыляний по столице Франции и его окрестностям брала, ну и плюс расходы на жижку. Бензин в Европе дорог. Тогда он был почти 8 франков за литр. Минимальная пенсия советских бабушек и дедушек в месяц.
В тот вечер, когда Рошель вызвонила дочь по мобиле и сообщила о приезде в ресторан Риц двух важных чемоданов, Доди Файета и принцессы Ди, Серёга Пузанов, Жаклин и Макс сидели в Холодильнике у Женьки Еловой и пили дешёвое Бужеле из Провансаля 1990 года. Макс еще пожалобился, что после него губы и зубы надолго становятся устойчивого ржавого цвета, будто навечно загубленного коррозией металла.
Все улочки и проулки перед гостиницей нетерпеливо переминались ногами сотен фотографов и зевак в нервном ожидании выхода в свет наиболее любимой у папараци парочки-гуся-да-гагарочки. Рошель, персонально обслуживая столик номер 17 с дорогими гостями, краем уха услышала, что принцесса с миллионщиком-ловеласом после ужина сваливают на своём "мерине" на яхту через заднее крыльцо. За рулём будет сидеть какой-то мудень из ресторана.
И путь их тернистый, горячо обсуждаемый за столом, пройдет по набережной, со стороны Елисейских, так что когда они удерут отсюда невидимыми, вы сможете спокойно сесть им на хвост около Музея Современного Искусства или ближе. Я бы вам посоветовала встать на Рю Бовард и ждать их "шестисотый". Да и поторапливайся со своим русским фотографом, кто знает, сколько они еще здесь просидят, дожёвывая крем-брюле.
Пузаныч и Жаклин сорвались на место встречи на своём папелаце. Последняя даже не чмокнула Макса в дряблую щёку смертника. Так что Бужеле Макс остался давиться в гордом даблночестве с Женькой за сравнительным анализом качества винно-водочного изделия. Правда, только на два часа с небольшим.
Через два часа с небольшим в Холодильник буквально залетели два взъерошенных, навзничь вспотевших птенца грязного фотографического бизнеса. Один из них в лице Сержа промчался в дарк рум, лабораторию, (она же еще служила иногда и кухней) любезно предоставленную ему хозяевами сквота. Жаклин же, почему-то вся в блевотине и поэтому, наверное, с совершенно зелёным фэйсом лица, упала на колени перед раздолбанным телевизором "Филипс" 1978 года рождения, (такой дурацкий, еще с деревянным корпусом) и включила канал последних новостей ТФ-1.
То, что говорилось в новостях, все знают. Куча полиции, другого непонятного народа, вспышки камер, телевизионщики со своими "Бетамаксами", повисшие над тоннелем, где часом раньше огромный черный "мерин" превратился в кусок железяки, и оборвались жизни трёх человек. Двое из которых еще получасом этого часа раньше уплетали мороженое на десерт в ресторане отеля Риц.
Плюс ко всему Парижские полицаи сразу же врубили розыскную "Сирена-2" и разослали ориентировку, усиленно разыскивая какой-то голубой Рено очень старого выпуска, номера которого никто из свидетелей не помнил.
Не помнил, конечно, грустно усмехнулся Макс, потому как Пузанов перед каждым выездом на дело старательно замазывал номера грязью. Тут же на паркинге у него всегда стояла пластиковая бутылка из-под минералки "Евиэн", наполненная влажной, грязной массой, чтобы не бегать по округе и грязь эту не искать. Тем более что номер очень запоминающийся - PAPELATS.
Одним словом, все эти фотографии искореженной машины в Мишелевой коллекции и являли собой фотографии с места знаменательного убийственного события.
- Правда, Макс?
- Правда, Мария!
Да только вот эти фотки сами по себе ничего не представляли особенного. Ну, машина искорёженная, и что с того? Таких фотографий потом во всех газетах как грязи появилось сразу на следующий же день. Но вот то, что, как потом рассказала Максу в пьяном бреду несовершеннолетняя Жаклин, они оказались не только прямыми свидетелями, но и виновниками катастрофы, оказалось для меня новостью.
Да действительно, по совету умной мамаши они запарковались на аварийных огнях прямо на углу Рю Бовард и стали поджидать гостей. Сразу по исчезновению Доди и Ди из ресторана, мамаша Рошель звякнула Жаклинке и объявила минутную готовность. От Риц до набережной по вечернему Парижу без пробок минут десять хода. Жаклин выехала немного на угол, чтобы не упустить клиентов. Серёга сидел и готовил камеру к бою. И точно, через минут десять появился идущий на полном ходу "шестисотый". Никакой папарацной погони за ним не было. Жаклин с визгом и гарью протекторов бросила своего малыша на набережную и подрезала буржуинскую машину. Москва отдыхает с такими вот подрезаниями. Водитель мерса резко сбросил скорость, поматерился, наверное, еще на понятном ему французском языке, типа "шайза!", и ушел в другую полосу. Машины поравнялись, Серж из открытого окна начал щелкать первую пленку со скоростью кадр в секунду. В большой тачке поняли, что попали в засаду из папарациков, и дали газу. Не тут то было. Опытная девчушка выжала всё из Рено и уже на спуске в тоннель, поравнявшись с противником, опять попробовала старый проверенный трюк по его остановке. Стала подрезать мерина. Серёга, как на войне, со скоростью трёх секунд, заменял плёнку в камере.
Вот тут то, с появлением судебных приставов, я и съехал к въетнамцу Тиму Янгу, спасенному солдатом Ником Вейстером в Сайгоне.
ПИТЕР
Сергей Пузанов, андерграундный художник и свободный фотограф папараци, сбежал в Лондон из страны Советов после широкомасштабной операции местных органов подавления движения неформальной молодежи в Питере в конце восьмидесятых годов.
На одной из своих общедоступных выставок под открытым небом на Невском проспекте, на ступеньках Казанского Собора ("Казани", в простонародье) он, в качестве протеста на закрытие его выставки, откровенно и широко пописал на свои картины, чтобы рьяным комитетчикам противно было их в руки брать. За что был сильно бит по лицу и почкам, и посажен сначала в камеру предварительного заключения, а затем в психушку в городе Выборге, подальше от культурного, национального центра России.
В КПЗ Серёга отбывал наказание с Константином Кинчевым, руководителем группы "Алиса".
Константин Кинчев был посажен за битие лица милиционера Скарлатова, (бывшего райучасткового посёлка Ленино, Свердловской Области, СССР, Земля, Солнечная Система) который в свою очередь, перед концертом ударил Кинчевскую беременную жену.
Кинчев начал и выиграл публичный судебный процесс по делу рукоприкладства милиционера и добился публичного извинения от Питерской милиции, положив тем самым новую эру побед молодежных неформальных движений в СССР над органами власти.
Скарлатова уволили из рядов и послали в его родную деревню Ленино участковым ментом.
Сергей Пузанов в эти победы не поверил и уехал навсегда из страны Советов писать свои картины, а позднее - фотографии, в городе-герое на Темзе - Лондоне.
Сержант Скарлатов, уже не сержант вовсе, а старший лейтенант Отряда Милиции Особого Назначения города Санкт Петербурга, восстановленный с почестями в органах, будет застрелен из пистолета-пулемета Аграм-2000 югославского, кажется, производства в августе 1999 года, во время операции по уничтожению мафиозной, организованной группировки, предположительно совершившей убийство Вице-губернатора славного города на Неве Михаила Маневича.
Маневич же заполучил пять пуль из этого-же автомата - в шею и в грудь. Скончался на месте, бедолага замороченный.
Такие дела.
СВЕРДЛОВСК
Архитектурные Институты всего мира, кроме алкоголиков и прочей дряни, дарят миру еще и свой самобытный язык, который могут понять только выходцы из этих заведений. Я часто на всяческих вечеринках ловил себя на мысли о том, что многие из присутствующих (не наших), не понимают о чем идет речь. Вот, к примеру, одна из таких речей:
- Эй, мастер, скажи-ка тому мастеру, пусть он подтянется сюда, и я помогу ему его малыша добить.
В переводе это бы означало:
- Будь так добр, попроси своего друга, чтобы он оставил мне докурить его сигарету.
Особо преуспел в создании самобытного архитектурного языка такой незабываемый оркестр словоблудия в составе Леши Гараня, Манжика, Мозга, Блина, Марьянки Туголуковой, Левы Пышкова, Карнета, Сашки Коротича, Вовки Слепцова, Терри, Славки Бутусова, Пифы, Пашки Матюхина, Димки Умецкого, Придана, Леши Потапова. Да, по чести, всех этих ублюдков и не перечислишь.
Архитектурный Институт, кстати, славился еще частыми и необоснованными смертями ректорского состава.
Мало кто знает, да собственно никто и не знает, кроме меня и Лехи Потапова, что все это его, Лехи вина и беда.
История проста и душещипательна.
Потапов поступил в инстик в 1979. Ректором тогда был доктор архитектуры Алферов. Солидный мужик такой, высокий, под два метра, крепкий не по годам, белобрысый. Арийская кровь, блин-душа. За ним весь институт находился как за каменной стеной.
Алферов вел и принимал экзамены по истории архитектуры. У Алексея, как паренька видного, он, кстати, или не кстати, первый в институте стал ходить на лекции в коротких рваных шортах, без нижнего белья, то есть без трусов, быстро завелась полюбовница Леночка. А счастливые, как говорится в народе, трусов не замечают. Может, для неё он и был обычным телом, кроватным другом, но для него она стала всем в этой жизни. Дубовые слова, пошло-романные, но все - чистая правда, зуб свой даю на отсечение. Влюбился, как последняя, вонючая дальневосточная треска.
Ну и вот прошли слухи, (наверняка туфта, я в это, например, совсем не верю), что Леночка, для того, чтобы заполучить положительную оценку по истории отсосюкала у ректора в его комнате отдыха, что как раз за ректоровским кабинетом и с отдельным входом из оного.
Когда слухи эти пошли, Ленка, конечно, все отрицала, но развод наступил моментально. Леха любил только один и последний раз в студенческой жизни до жестокой боли в простате.
Так вот сидели мы с ним в Виннице, пили горькую "Зубровку" и размышляли по поводу блядских бабских измен. И какой сволочью ректор оказался.
Стакан.
Потом слово за слово, стаканом по столу, решили отомстить. Давай думать.
Стакан.
Скупая мужская слеза.
Потапов хотел просто его засандалить ночью кирпичом или чем еще. Помолчали.
Стакан. Я предлагал жизнь его попортить на следующие несколько лет. Простым способом.
Стакан. Лешка должен работать в это лето на студенческой практике в институте, как раз делать ремонт и новую штукатурку в комнате отдыха ректора. Заделать ему десяток яиц в стену. Месть профессиональных студенческих шабашников. Нанюхается сука, наотдыхается у меня.
Стакан.
Стакан.
Лехе идейка понравилась, ну я грит ему, толстюгану, устрою пахучую жизнь!
Степан Алферов умер через несколько лет в день смерти Леонида Ильича Брежнева.
Рак печени. Страшно мучился. Все очень сильно переживали. И за Брежнева тоже.
Такие дела
После Алферова пришел Артур Коротковский. Профессор архитектуры, седой, уверенный в себе мужик, активно советовавший всем нам, студентам, сваливать в Штаты. Почему? Так как сам только недавно побывал со своими лекциями о Советской Архитектуре в Гарварде, Иллинойс, США, Земля, Солнечная Система.
К сожалению профессорские гонорариумы за лекции немного превышают студенческие стипендии в 40 рублей в Сове, и даже немного превышают зарплату посудомойщика в Мокдоналдсе всё в том же штате Иллинойс.
Несколько лет, на мой взгляд, хорошего, гибкого правления ВУЗом. И вдруг, прислонившись к берёзе - дает дубаря.
Рак.
Ну, отправили мы его тихонько на погост, болезного нашего проповедника.
Такие дела.
Следующий - бывший главный комсомолец инстика и потом главный же коммунист - Аркадий Заикин. Хороший парень, но слишком правильный. Достаточно вспомнить его козырку, когда на всеобщем митинге в институте по поводу отставки Бориски Ельцина с поста Главного Москвича он сказал, - "Ребята, да не буяньте вы так, все уляжется, утрясется. Борис Николаевич он же наш, он к р а с н ы й".
Такой красный - аж дублёнки потом у всей России матушки завернулись и превратились в фуфаечки с нашивками ОМОН.
Так вот Аркаша, пару-тройку лет отработав с усердием коммуниста, тоже, как и предыдущие товарищи, прислоняется к берёзе и даёт дуба.
Рак-батюшка.
Опять похоронили с почестями.
Такие дела.
Народ не успевал подстраиваться под начальство. Так же как я несколькими годами позже едва успевал менять членов Политбюро на стенде в Ленинской комнате части 6705 в Комсомольске-на-Амуре, СССР, Земля, Солнечная система.
В 1997 я "навсегда опять" вернулся в Россию, Екатеринбург. На этот раз из Стокгольма, Швеция, Земля, Солнечная система, Млечный путь.
Ну, еще, правда, в промежутке тогда съездил за подствольным гранатометом в Комсомольск-на-Амуре.
Леха прилетел ко мне на крыльях двух бутылок Довгани, и мы дали очередную "сильную-нормальную" под фирменные пельмени моей мамы, у меня дома на улице комсомолки, или пионерки, Сони Морозовой, расстрелянной сворой белогвардейских бандитов.
Вспомнили все, что только можно было вспомнить, и даже то, что уже забылось. В частности этот случай с ректором Степаном Алферовым.
Стакан.
Стакан.
Стакан.
И Лёшенька сознался мне, что идея с тухлыми яйцами Студенческих Строительных отрядов глубоко запала в его чистую и нервную душу оскорбленного любовника.
Стакан.
Только вместо яиц он закатал в штукатурку небольшой кусочек обогащенного плутония, который ему стибрила с Белоярской Атомной станции его двоюродная сестра Катерина. Вынести плутоний с "предприятия" ничего не стоило в цинковой, для безопасности здоровью, коробочке. Это сейчас всех направо налево проверяют на Атомках, чтобы не дай Бог, не спиздили чего (экскъюз май фрэнч) и не продали куда-нибудь в Ирак-Хэзболлак или Ливию, или ХЗ там. Да и кусочек то сам всего с четыре спичечных головки. Действие, однако, сами видите какое. Леша положил продукт в цинковую трубку, что мы часто использовали при химических опытах в 9-10 классах средней школы. Расположил трубку так, чтобы она отверстием "стреляла" в сторону рабочего стола и кресла вышеупомянутого ректора.
Нобель ты мой ухайдаканный любовью!
Легко!
Говно квэсщен.
Стакан.
Такие дела.
Самое страшное заключается в том, что после первой смерти Потапов хотел разобрать стену и вытащить пробирку, однако возможности не было никакой. После смерти Коротковского он уже серьезно принимал попытки это сделать. Пытался даже ночью забраться в кабинет. Тухляк. Ничего не получилось. Двери были крепче, чем в сейфе.
После смерти Заикина Леша, уже успешно окончивший ВУЗ, устроился в Институт преподавателем рисования за мизерную зарплату. Мы тогда еще все удивлялись, парень совсем головкой не думает, как жить на такие деньги.
А все было сделано, чтобы вытащить этот злосчастный кусок смерти из стены и остановить эти смертогубительные действа камней. Так и не смог.
Алексей Алексеевич, дорогой Вы наш! Плутоний все еще в стене!
(А.А. Стариков - новый ректор Арха. Много ездит, много работает, мало отдыхает в комнате отдыха. Жив, курилка).
Я сейчас пишу все это так свободно, потому что я здесь, в этом засраном Торонто, а Леха Потапов сначала ослеп, а потом и совсем тихо умер от отравления неправильным, метиловым спиртом в сентябре 1999 года в городе Нефтьюганске, Россия, Земля, Солнечная Система. Совсем как наш Любимый Друг и Учитель, Вождь и Борец за свободу идей Чучхе товарищ Ким Ир Сэн умер в своей родной Северной Корее.
Чо его туда занесло? Лёху, не Ким Ир Сэна.
А ведь должны были встретиться в июле 2000 в Сиднее.
Такие дела.
Как вы знаете, Брежнев умер, а дело его живёт в веках.
Такие дела.
Идеи Чучхе тоже будут жить в веках!
Такие дела.
ВЫБОРГ
Главврач Выборгской Городской Психиатрической больницы Љ2 Николай Кондыба всегда сам проводил первые собеседования с социально опасными политическими психобольными пациентами.
Перечень его вопросов был всегда составлен им самим и персонально для каждого из них, дабы выявить глубину и опасность протекающей болезни, чем Николай очень и по праву гордился.
Один вопрос, тем не мение, всегда присутствовал в анкете, независимо от степени и серьёзности заболевания политических и не только психобольных.
Этот вопрос прозвучал и во время опроса (допроса) андерграундного художника Сережи Пузанова.
- Больной, находясь в Метрополитене, возникает ли у Вас нестерпимое желание, столкнуть под приближающийся поезд близстоящего к вам человека, или испытывать наслаждение быть сброшенным кем-нибудь, стоящим за вашей спиной?
- Да, доктор!
Задайте себе такой вопрос дорогие мои, и вы поверите, что за всю историю руководства Николаем Кондыбой Психиатрической больницей Љ2 города Выборга не было ни одного, я повторяю, ни одного отрицательного ответа.
Что хотел этим доказать Кондыба, осталось непонятным никому, так как известно, что сам он отбывает наказание сейчас в колонии строгого режима под Ирбитом, Свердловская Область, за смерть одного из его настоящих психобольных, гражданина будущего независимого Таджикистана Урусламкариева. Больной захлебнулся спермой главврача во время "силового орального полового акта".
Зубы у больного были заранее и предусмотрительно выбиты умелыми медбратьями, чтобы больной случайно не повредил нежную кожу Николаевского "Павла Корчагина в красной папахе".
Такие дела.
Однако его теория желаний убить или быть убитым под поездом метро постоянно напоминает о себе фактами из унылой Западной повседневной жизни.
По статистике наибольшее количество статистических жертв в статистический год приходится на Чикаго, Штат Иллинойс, США, Земля, Солнечная Система. В частности в 1998 году их, жертв, было 12. Второе место за Нью-Йорком - 8. Третье, как ни странно, за Торонто - 6. Москва статистических данных на статистический 1998 год не выдала.
В мае 1999 года в Санкт-Петербурге, главном городе-колыбели Русской революции, на станции метро Московские Ворота, неизвестными подростками, а точнее девочками малолетками, под приближающийся поезд был сброшен ни кому не известный англичанин русского происхождения, профессиональный свободный художник и с недавних пор фотограф-свободной-лицензии, в простонародье именуемый папараци, Сергей Пузанофф.
Так что на вопрос о желании или необходимости побывать Анной Карениной хоть один раз в жизни он ответил правильно и доказательно.
Серёга и я, Миха, начинали с взлома квартир в районе Олд Кент Роуд Южного Лондона в 1992 году и даже и не помышляли, что судьба затянет нас в дебри такие, что без бутылки портвейна Номер 777 и не выкарабкаешься.
ВАНУА-ЛЭВУ
Ага, ну дело до дебрей дошло! Мне на эти дебри, блин, Макс Апостоло глаза мои красивые и зелёные открыл.
В Париже я с Максиком в Элеваторе встретилась. Между встречей с Пьером Люкэ на его смертном ложе в госпитале "Сэнт Мария Дэ Буа" и этим "сладким" Тьери Мисаном, который Мишкины воспоминания под кодовым названием "Последний полет" издал в Арабских Эмиратах, а потом по всему свету распространил, из-за которых мне в бега по миру пришлось пуститься. Как не крути, а Макс бывший Михрютин друган.
Даже дело не только в дебрях, сколько в странных фотографиях, лежащих на дне коробки с его "реликвиями".
Во-первых, как обнаружилось мною с первого моего опытного взгляда, Максик, худосочная скотина, спился своим французским вином в своём Холодильнике около Национальной Библиотеки, навсегда похерев панк-рок группу "Махно". Спиваться же он стал тихо и уверенно, не взирая на тромб в голове, после трагической гибели Жаклин и её матери Рошель в январе 1999 года. Красивая девушка с не менее красивой матерью почему-то решили остановить свой авто, то бишь машину Макса, этот самый голубой Рено-160, прямо на тихом и пустом железнодорожном переезде неподалёку от города Виши. Электричка протащила почти 150 метров куски искорёженного автомобиля с не менее искореженными женщинами внутри него.
Странно, но как потом выяснила судмедэкспертиза Парижского Криминального отделения номер 14, что около Рю-Де-Пеллепорт, тётки заехали на железнодорожное полотно на переезде и вдруг ни с того ни с сего решили поспать. Прикорнуть немного. Так сильно устали обе. И спали они не менее 23 минут, до тех пор, пока не подскочила электричка.
Их обеих похоронили в семейном склепе их прадеда на русском кладбище Сент-Женевьев де Буа.
Так вот о чём я.
Максик на своём ломаном английском поведал мне о том, что Пузаныч придумал после знакомства с Жаклин простую и гениальную схему, каким образом можно спокойно и не дёргаясь вычислять места скоплений голых, пьяных или наширявшихся селебретиз, и зарабатывать, таким образом, не хилые деньги на проживание. Момент переключения на новую профессию был удачным. В Лондоне у Сереги дотла сгорела засквотированная студия с более чем 200 картинами собственного сочинения, надолго помутив Серёгин рассудок явно не в лучшую сторону. И тут до кучи удачно продалась фотография целлюлитных ног Шерон Стоун. Поездка из замшелого Лондона в кукушечный Париж и встреча с Максом и Жаклин с Михрютиной подачи завершила тугие раздумья бывшего авангардного художника о начале нового творческого пути.
Схема?
Очень простая. В неё входила Рошель, симпатичная мамаша девочки Жаклин, работающая в то время менеджером-подавальщицей в ресторане отеля Риц. Тут надо сказать, заметил Макс, что в крови Рошель, и соответственно и Жаклин текла довольно приличная часть русской крови. И не просто русской, а дворянской, белогвардейской. Поэтому то прадед Жаклин, казачий ротмистр 17 Георгиевского Кавалерийского полка похоронен в склепе на Сент-Женевьев де Буа. Отсюда и благосклонность к Сергею, как русскому художнику и просто русскому. А во-вторых, на скромном аперитиве в честь нового знакомого Рошель рассказала о своей тяжелой работе в ресторане, сквозь слёзы пожалобилась всем, что вчера, уже под закрытие смены, у столика номер шесть, (а она смотрит за обслуживанием столиков 6, 9, 15 и 17) её очень сильно оскорбили. За столиком сидела парочка-гусь-да-гагарочка, Майкл Дуглас с какой-то мочалкой. Как? Тут надо сказать, что манагеры столов никогда не обслуживают столики сами, это делают официантки и официанты под их щительным присмотром. Однако в достаточно не редкие времена, когда за столиками восседают мировые, со кол, знаменитости, менеджер берёт штурвал правления полностью на себя и проводит все возможные доставки жратвы на стол собственноручно. Так вот в тот злопамятный вечер Дуглас, решив поиграть из себя парня из "Уол Стрит", или из фильма "Игра", в первую очередь манерно заставил говорить Рошель на понятном английском языке и потом долго вслух ржал со своей синявкой над высокомерием, а скорее невежеством французов, не умеющих выговорить из принципа даже простые амэриканскыэ слова, как, например фак ю. Затем последовало неудовлетворение достаточным изыском пищи, в итоге счет не был оплачен, и Рошель (достаточно традиционно), не получив чаевых, получила выговор от руководства. Самое удивительное заключается в том, что Рошель и получила это место, зная заранее, что столики под ее началом будут подаваться только для грёбаных селебрэти. Так что на чаевые можно было изначально не рассчитывать. Что еще более гнусно проскользнуло красной нитью в её незамысловатом повествовании, так это то, что после высказывания претензий и просьбы сдуть всё со стола, на неё начинали обращать внимание как на бревно. То есть совсем не обращать внимание. Ну, типа? Снимать друг другу трусы под столами, зажигать коньяк на скатерти, а самое главное, договариваться о будущих любовных приключениях после удачно неоплаченного ужина.
Единственные "люди", которые рассчитались сполна и выдали еще столько же на чай, в один из визитов, как ни странно, были Алла Борисовна Пугачёва и Филя Пугачёв. И никаких тебе любовных приключений. Это добавило еще один большой плюс ко всей Серёгиной схеме любви. Все остальные Золотые Унитазы никогда не платили, сколько нужно, не платили чаевых, а если платили чеками, то чеки возвращались не оплаченные.
(Выражение "Золотые унитазы" я уже слышала в устах Юрки Шевчука во время его гастролей в Торонто. Так странно и трогательно увидеть между великим русским рокером и парижской официанткой душевную, невидимую связь и внутреннюю совместную антипатию ко всей этой дешёвой попсе).
Уроды! Так подумал Сергей Пузанов на званном аперитиве в честь него же самого. И как только он об этом подумал, тут же об этом и сказал. Простая русская душа. Сказал через переводчика Максима Апостоло:
- Рошель, а не хотелось бы тебе немного, но очень внятно отомстить за все причиненные неудобства, оказанные тебе этими голдэн унитазами?
- Да я хотела бы, мальчик мой, но как?
- Да очень просто, говно кэстьён. Они тебя так и будут считать бревном, говорить всякие гнусности, и свои не менее гнусные планы на не менее гнусный вечер. А ты мне будешь звонить и рассказывать об этих их плана,х и дальше, Бог видит, мы их накажем, говнюков. Если хочешь, я даже тебе какую никакую копеечку за это платить буду. Самое главное, ты мне должна сообщать о видах на вечер, пока те еще в вашем кабаке сидят. Ферштейн?
- Ферстьюзъён! Вот только никакой твоей копеечки мне не надобно, я всё сделаю просто так. Парень ты, видно, неплохой, и месть моя будет бездвоздмездная, то есть дадом.
Жаклин, дочка Рошель, однако за извоз немного франков за каждый час мотыляний по столице Франции и его окрестностям брала, ну и плюс расходы на жижку. Бензин в Европе дорог. Тогда он был почти 8 франков за литр. Минимальная пенсия советских бабушек и дедушек в месяц.
В тот вечер, когда Рошель вызвонила дочь по мобиле и сообщила о приезде в ресторан Риц двух важных чемоданов, Доди Файета и принцессы Ди, Серёга Пузанов, Жаклин и Макс сидели в Холодильнике у Женьки Еловой и пили дешёвое Бужеле из Провансаля 1990 года. Макс еще пожалобился, что после него губы и зубы надолго становятся устойчивого ржавого цвета, будто навечно загубленного коррозией металла.
Все улочки и проулки перед гостиницей нетерпеливо переминались ногами сотен фотографов и зевак в нервном ожидании выхода в свет наиболее любимой у папараци парочки-гуся-да-гагарочки. Рошель, персонально обслуживая столик номер 17 с дорогими гостями, краем уха услышала, что принцесса с миллионщиком-ловеласом после ужина сваливают на своём "мерине" на яхту через заднее крыльцо. За рулём будет сидеть какой-то мудень из ресторана.
И путь их тернистый, горячо обсуждаемый за столом, пройдет по набережной, со стороны Елисейских, так что когда они удерут отсюда невидимыми, вы сможете спокойно сесть им на хвост около Музея Современного Искусства или ближе. Я бы вам посоветовала встать на Рю Бовард и ждать их "шестисотый". Да и поторапливайся со своим русским фотографом, кто знает, сколько они еще здесь просидят, дожёвывая крем-брюле.
Пузаныч и Жаклин сорвались на место встречи на своём папелаце. Последняя даже не чмокнула Макса в дряблую щёку смертника. Так что Бужеле Макс остался давиться в гордом даблночестве с Женькой за сравнительным анализом качества винно-водочного изделия. Правда, только на два часа с небольшим.
Через два часа с небольшим в Холодильник буквально залетели два взъерошенных, навзничь вспотевших птенца грязного фотографического бизнеса. Один из них в лице Сержа промчался в дарк рум, лабораторию, (она же еще служила иногда и кухней) любезно предоставленную ему хозяевами сквота. Жаклин же, почему-то вся в блевотине и поэтому, наверное, с совершенно зелёным фэйсом лица, упала на колени перед раздолбанным телевизором "Филипс" 1978 года рождения, (такой дурацкий, еще с деревянным корпусом) и включила канал последних новостей ТФ-1.
То, что говорилось в новостях, все знают. Куча полиции, другого непонятного народа, вспышки камер, телевизионщики со своими "Бетамаксами", повисшие над тоннелем, где часом раньше огромный черный "мерин" превратился в кусок железяки, и оборвались жизни трёх человек. Двое из которых еще получасом этого часа раньше уплетали мороженое на десерт в ресторане отеля Риц.
Плюс ко всему Парижские полицаи сразу же врубили розыскную "Сирена-2" и разослали ориентировку, усиленно разыскивая какой-то голубой Рено очень старого выпуска, номера которого никто из свидетелей не помнил.
Не помнил, конечно, грустно усмехнулся Макс, потому как Пузанов перед каждым выездом на дело старательно замазывал номера грязью. Тут же на паркинге у него всегда стояла пластиковая бутылка из-под минералки "Евиэн", наполненная влажной, грязной массой, чтобы не бегать по округе и грязь эту не искать. Тем более что номер очень запоминающийся - PAPELATS.
Одним словом, все эти фотографии искореженной машины в Мишелевой коллекции и являли собой фотографии с места знаменательного убийственного события.
- Правда, Макс?
- Правда, Мария!
Да только вот эти фотки сами по себе ничего не представляли особенного. Ну, машина искорёженная, и что с того? Таких фотографий потом во всех газетах как грязи появилось сразу на следующий же день. Но вот то, что, как потом рассказала Максу в пьяном бреду несовершеннолетняя Жаклин, они оказались не только прямыми свидетелями, но и виновниками катастрофы, оказалось для меня новостью.
Да действительно, по совету умной мамаши они запарковались на аварийных огнях прямо на углу Рю Бовард и стали поджидать гостей. Сразу по исчезновению Доди и Ди из ресторана, мамаша Рошель звякнула Жаклинке и объявила минутную готовность. От Риц до набережной по вечернему Парижу без пробок минут десять хода. Жаклин выехала немного на угол, чтобы не упустить клиентов. Серёга сидел и готовил камеру к бою. И точно, через минут десять появился идущий на полном ходу "шестисотый". Никакой папарацной погони за ним не было. Жаклин с визгом и гарью протекторов бросила своего малыша на набережную и подрезала буржуинскую машину. Москва отдыхает с такими вот подрезаниями. Водитель мерса резко сбросил скорость, поматерился, наверное, еще на понятном ему французском языке, типа "шайза!", и ушел в другую полосу. Машины поравнялись, Серж из открытого окна начал щелкать первую пленку со скоростью кадр в секунду. В большой тачке поняли, что попали в засаду из папарациков, и дали газу. Не тут то было. Опытная девчушка выжала всё из Рено и уже на спуске в тоннель, поравнявшись с противником, опять попробовала старый проверенный трюк по его остановке. Стала подрезать мерина. Серёга, как на войне, со скоростью трёх секунд, заменял плёнку в камере.