Страница:
Капоне своих людей не сдавал, а мы уже отрезанный ломоть, и нас не жаловали. Полиция нашла в нашем номере автоматы «Томпсона», из которых расстреляли патруль на шоссе, и этого оказалось более чем достаточно. Газеты пестрели нашими портретами. Но показательного процесса не получилось, у них произошла осечка. Дело в том, что у нас с Чезом было железное алиби. Во время разборки на шоссе мы гуляли в кабаке в центре города, и нас хорошо запомнили. Когда мы дорываемся, нас всегда запоминают. Кабак также принадлежал Капоне, и там виски лилось рекой. Таким образом, и Капоне и власти попали в переплет. Их соглашение дало трещину, и процесс пришлось замять, а мы получили всего по четыре года, как торговцы спиртным.
— Похожую историю я и слышал. Конечно без подробностей.
— Ну, это, скорее, предыстория. Краткий репортаж с места событий. Тюрьмой нас не очень-то запугаешь.
Все началось позднее, когда сухой закон встал всем поперек горла. Через три года губернатор нас освободил. Странное внимание с его стороны. Мы не видели подвоха и прыгали от радости. При этом нас лишили гражданства, которое мы получили еще десять лет назад. Таким образом, при освобождении нам выдвинули условие, что через сорок восемь часов мы должны покинуть страну. Лучшего и желать не стоит, но только не в тот момент, когда у тебя нет ни цента. Радость, с которой мы встретили ультиматум, быстро исчезла. Не имея гражданства, мы не могли получить паспорта на выезд. Без паспорта нас не примет даже Антарктида. Двое суток с нас не спускали глаз, а для верности подстроили уличную драку и пропороли мне ножом ногу, чтобы мы не были слишком прыткими. Снять кассу или вернуться к старым связям под прицелом невозможно. Через двое суток нас взяли за шкирку и водворили на место. Нашу камеру никто не занял, в тюрьме знали, что через пару дней мы вернемся. Обвинение безобидное: нарушение границы и бродяжничество. Смех, да и только. Не выезжая из страны, мы получили обвинение в нарушении границы. Еще бы! Мы ее нарушили, раз находимся на ее территории без гражданства и без права на жительство. Три года. Стандартный в этих случаях срок. Вот поэтому ты встретил нас не через четыре года, а через шесть. Три плюс три. Примитивная арифметика. И так до конца дней наших. Сегодня нас освободили на тех же условиях. Сорок восемь часов, а затем та же статья, и вновь три года. Сорок восемь часов, чтобы вознестись на небо. Чез утверждает, что его простирнули для долгожданной встречи с нами.
— Поэтому за вами увязался хвост?
— Ну конечно, — ответил Чез. — Их цель нас подранить, чтобы мы далеко не ушли. Ребята хорошо умеют разыгрывать спектакли.
— Им важно, чтобы мы не вышли на репортеров, а у меня была такая мыслишка, — добавил Джакобо. — Мы слишком много знаем. У губернатора рыльце в пушку. Его задача нас сгноить за решеткой.
Дэйтлон встал, подошел к окну и заложил руки за спину.
— Начальник тюрьмы Краун-Пойнта — ставленник губернатора, вот почему вас держат именно там. Уверен, что ваша камера пустует.
— А мы и сами это знаем, — усмехнулся Джак. — Весь персонал это знает.
— Я затеял серьезную игру, ребята, — тихо начал Дэйтлон. — Мне нужны хорошие водители. Надеюсь, обойдется без крови. Несколько банков ломятся от денег, и я хочу их одолжить у толстосумов.
Итальянцы переглянулись. Джакобо тут же спросил:
— Без крови? Это с той охраной, что сегодня наполняет каждую федеральную лавочку?
— У меня все спланировано.
— Тебе, конечно, виднее, — пробурчал Чез. — Ты в банковском деле смыслишь!
— Работаем год и разбегаемся. Каждый получит хороший куш. На билеты до Неаполя, думаю, хватит.
— Год? За год свинца получишь в сто больше, чем денег! — взорвался Чез.
Дэйтлон оглянулся. Его лицо побледнело.
— Я не уговариваю. Вы можете вернуться туда, где вас подобрали.
Чез открыл было рот, но Джак остановил его.
— Мальчик вспылил, ты его прости, Крис. Я скажу за нас обоих. По мне лучше сдохнуть сейчас на свободе, чем гнить живьем в камере. Чез думает так же, но мысль свою не умеет выразить. Я прав, малыш?
Джак сдавил кисть приятеля так, что побелели пальцы. Чез скривился и через секунду сказал:
— Конечно, вспылил. Я знаю только то, что тебе, Крис, можно доверять, ты надежный малый.
Дэйтлон взглянул на Джака.
— Для нас это шанс, Крис. Я в это верю. В тюрьме шансов нет.
Слабая улыбка коснулась лица хозяина.
— Я был уверен, что у вас с мозгами все в порядке. Детали обсудим позже. Вам надо отдохнуть с дороги. Здесь вы в полной безопасности. Слим проводит вас в новую камеру. Надеюсь, этой вы будете довольны.
4. Включен красный свет
5. Сорвавшийся с крючка
1
— Похожую историю я и слышал. Конечно без подробностей.
— Ну, это, скорее, предыстория. Краткий репортаж с места событий. Тюрьмой нас не очень-то запугаешь.
Все началось позднее, когда сухой закон встал всем поперек горла. Через три года губернатор нас освободил. Странное внимание с его стороны. Мы не видели подвоха и прыгали от радости. При этом нас лишили гражданства, которое мы получили еще десять лет назад. Таким образом, при освобождении нам выдвинули условие, что через сорок восемь часов мы должны покинуть страну. Лучшего и желать не стоит, но только не в тот момент, когда у тебя нет ни цента. Радость, с которой мы встретили ультиматум, быстро исчезла. Не имея гражданства, мы не могли получить паспорта на выезд. Без паспорта нас не примет даже Антарктида. Двое суток с нас не спускали глаз, а для верности подстроили уличную драку и пропороли мне ножом ногу, чтобы мы не были слишком прыткими. Снять кассу или вернуться к старым связям под прицелом невозможно. Через двое суток нас взяли за шкирку и водворили на место. Нашу камеру никто не занял, в тюрьме знали, что через пару дней мы вернемся. Обвинение безобидное: нарушение границы и бродяжничество. Смех, да и только. Не выезжая из страны, мы получили обвинение в нарушении границы. Еще бы! Мы ее нарушили, раз находимся на ее территории без гражданства и без права на жительство. Три года. Стандартный в этих случаях срок. Вот поэтому ты встретил нас не через четыре года, а через шесть. Три плюс три. Примитивная арифметика. И так до конца дней наших. Сегодня нас освободили на тех же условиях. Сорок восемь часов, а затем та же статья, и вновь три года. Сорок восемь часов, чтобы вознестись на небо. Чез утверждает, что его простирнули для долгожданной встречи с нами.
— Поэтому за вами увязался хвост?
— Ну конечно, — ответил Чез. — Их цель нас подранить, чтобы мы далеко не ушли. Ребята хорошо умеют разыгрывать спектакли.
— Им важно, чтобы мы не вышли на репортеров, а у меня была такая мыслишка, — добавил Джакобо. — Мы слишком много знаем. У губернатора рыльце в пушку. Его задача нас сгноить за решеткой.
Дэйтлон встал, подошел к окну и заложил руки за спину.
— Начальник тюрьмы Краун-Пойнта — ставленник губернатора, вот почему вас держат именно там. Уверен, что ваша камера пустует.
— А мы и сами это знаем, — усмехнулся Джак. — Весь персонал это знает.
— Я затеял серьезную игру, ребята, — тихо начал Дэйтлон. — Мне нужны хорошие водители. Надеюсь, обойдется без крови. Несколько банков ломятся от денег, и я хочу их одолжить у толстосумов.
Итальянцы переглянулись. Джакобо тут же спросил:
— Без крови? Это с той охраной, что сегодня наполняет каждую федеральную лавочку?
— У меня все спланировано.
— Тебе, конечно, виднее, — пробурчал Чез. — Ты в банковском деле смыслишь!
— Работаем год и разбегаемся. Каждый получит хороший куш. На билеты до Неаполя, думаю, хватит.
— Год? За год свинца получишь в сто больше, чем денег! — взорвался Чез.
Дэйтлон оглянулся. Его лицо побледнело.
— Я не уговариваю. Вы можете вернуться туда, где вас подобрали.
Чез открыл было рот, но Джак остановил его.
— Мальчик вспылил, ты его прости, Крис. Я скажу за нас обоих. По мне лучше сдохнуть сейчас на свободе, чем гнить живьем в камере. Чез думает так же, но мысль свою не умеет выразить. Я прав, малыш?
Джак сдавил кисть приятеля так, что побелели пальцы. Чез скривился и через секунду сказал:
— Конечно, вспылил. Я знаю только то, что тебе, Крис, можно доверять, ты надежный малый.
Дэйтлон взглянул на Джака.
— Для нас это шанс, Крис. Я в это верю. В тюрьме шансов нет.
Слабая улыбка коснулась лица хозяина.
— Я был уверен, что у вас с мозгами все в порядке. Детали обсудим позже. Вам надо отдохнуть с дороги. Здесь вы в полной безопасности. Слим проводит вас в новую камеру. Надеюсь, этой вы будете довольны.
4. Включен красный свет
Такси остановилось ярдах в ста от вокзала. Энтони Грэйс расплатился и вышел из машины. Вся его поклажа состояла из небольшого портфеля и пакета с продуктами. Несмотря на позднее время, жара не спадала. Улица не выглядела многолюдной, как в дневные часы, и это играло на минус, а не на плюс. Грэйс дождался, пока такси уедет, достал из кармана платок и вытер взмокшее лицо. Темный твидовый костюм и фетровая шляпа не очень хорошо сочетались с погодой, и Грэйс понимал, что выглядит чучелом, и этот факт раздражал его, но другой одежды у него не имелось.
Осмотревшись по сторонам, он направился к центральному входу, прижав подбородок к груди и изредка бросая взгляд то вправо, то влево. До отхода экспресса Чикаго-Колумбус оставалось десять минут, и Грэйс не торопился, стараясь избегать освещенных участков. В залитом светом зале вокзала Грэйс ускорил шаг и торопливо выскочил на перрон.
Часы на башне отстучали десять раз. Он прошел вдоль платформы, у которой стоял нужный ему поезд, и остановился возле вагона первого класса. Проводник проверил его билет и пригласил зайти, но Грэйс не торопился, он закурил и с беспечным видом начал прохаживаться, поглядывая в сторону здания вокзала.
Паровоз дал последний гудок, и вагоны дернулись. Грэйс бросил сигарету и вскочил на подножку. Он продолжал стоять в дверях, не отрывая взгляда от удаляющегося перрона, пока поезд не набрал скорость, и только после этого вошел в тамбур.
На восклицания проводника ему было наплевать, и, как только тот запер дверь, Грэйс прошел по коридору в последнее купе.
Он не рассчитывал ехать в одиночестве, но, распахнув дверь купе, на секунду задержался, не отпуская ручку.
У окна сидел мужчина с газетой в руках и внимательно читал. Он даже не поднял глаз на вошедшего. Грэйсу показалось странным, что в купе едут всего два пассажира — он и этот тип. Остальные клетушки были забиты до отказа, как он успел заметить, проходя по коридору. Грэйс не мог задержаться в дверях слишком долго. Он тихо зашел и сел возле двери, так чтобы в любой момент можно было выскочить.
Парень у окна не походил на легавого. Слишком ухожен и спокоен. Грэйс смотрел на него не отрывая глаз. Тот, очевидно, почувствовал на себе взгляд, оторвался от чтения и, взглянув на соседа, улыбнулся. Это была открытая добрая улыбка, но напряжение Грэйса не спадало! Взгляд! Его смущал взгляд этого человека. Что-то подобное он уже видел. Человек улыбается, а глаза заморожены и заполнены обреченностью, словно он собирается спрыгнуть с небоскреба.
— Добрый вечер, — сказал человек, сидящий у окна. Грэйс коротко кивнул.
— Вот опять пишут про этого Капоне. Парень по популярности переплюнул президента страны.
Грэйс молчал.
— Вы не против, если я закурю? Окно можно приоткрыть. Честно говоря, я боялся, что моим соседом будет женщина. Если учесть то количество сигарет, которое я высаживаю за ночь, то мне пришлось бы забирать матрац и выселяться в коридор. Вы курите?
— Да, тихо ответил Грэйс.
— Отлично. Значит, мне повезло. — Болтливый сосед достал портсигар, зажигалку и положил на стол. — Вы до конца едете?
— Нет. Я выхожу ночью.
— Жаль. На ваше место могут вселить даму с одышкой или сердечной недостаточностью.
Грэйс ждал, когда же этот трепач откроет окно, он уже взмок в твидовом пиджаке, но окно оставалось запертым. Грэйс не рисковал снимать пиджак. В боковом кармане лежал кольт, и не время с ним расставаться. Конечно, его вид мог вызвать подозрения. Эдакий хлыщ, прилетевший с Аляски на вечеринку, но сосед не обращал внимания на его одежду.
— Один мой старый приятель из Калифорнии рассказывал мне историю… — внезапно человек у окна замолк — извините, я не представился. Меня зовут Дэйтлон. Точнее, Крис Дэйтлон.
Грэйс промолчал. Он чувствовал себя идиотом, но ничего не мог с собой поделать.
— А вас? — пауза длилась три секунды. — Хорошо. Бели это секрет, я буду называть вас Тони.
Грэйса стукнуло током, он сунул руку в карман, но ловкач у окна отбросил газету, за которой прятал двенадцатизарядный люгер, и черный ствол уже смотрел ему в переносицу.
— Бросьте, Тони. Вы не готовы к отпору и давайте не будем испытывать судьбу. У меня мирные планы, я не охотник, и наш разговор не принесет вам никакого вреда. Так что постарайтесь не накалять атмосферу, без того душно. Снимайте свою шубу и повесьте на вешалку. Мне больно смотреть, как из вас выходят последние соки.
Грэйс решил, что сможет выкрутиться из этой передряги. Парень слишком беспечен. Его люгер стоял на предохранителе. Тони встал, снял пиджак и положил его рядом на сиденье. Дэйтлон улыбнулся.
— Замечательно. Осталась одна деталь.
Палец Дэйтлона скользнул по рукоятке и снял предохранитель. Грэйс понял, что его перехитрили.
— Ну вот, так будет лучше.
Не отводя оружия от цели, Дэйтлон протянул руку и взял пиджак. Обшарив карманы, он изъял пистолет и убрал его в свой карман. Люгер он сунул за пояс.
— Теперь можно покурить и обсудить некоторые детали.
Грэйс не считал себя побежденным, в его положении любой риск оправдан, но он не стал торопиться. До ближайшей станции два часа пути, и он успеет поставить все на свои места. К тому же ему показалось, что его сосед не намерен открывать пальбу в вагоне, набитом пассажирами.
— Так что вам от меня надо? — тихо спросил Грэйс.
— Не терзайтесь, Тони. Вы не допускали ошибок, и полиция на ваш след не вышла. Я частное лицо и вел это расследование, преследуя собственные цели. У меня нет намерения сдавать вас властям. Извините мои методы, но другой возможности поговорить с вами не нашлось. Не забивайте себе голову планами побега или схватки, это вам не понадобится. Лучше будет, если вы расслабитесь и выслушаете меня. Вдруг мое предложение покажется соблазнительным.
Грэйс снял шляпу и распустил узел галстука.
— Я давно слушаю, как вы меня пичкаете предостережениями. Словоблудие — ваше слабое место.
— Да это только так кажется, что я вас уговариваю. Я себя убеждаю, что не ошибся в вас.
— Бывает. Может быть, перейдем к делу?
— Конечно. Зная ваше сегодняшнее положение, мистер Грэйс, я пришел к выводу, что оно безвыходное. Мне пришла в голову мысль предложить вам выход.
— Вам нужны рейнджеры?
— Тонко подмечено.
— А на что я еще могу сгодиться?!
— На многое.
— Ну, если вы прочли мое досье, то чего мне от вас ожидать. Дешевый шантаж. Тебе, парень, заказана дорога в ад, но я хочу открыть тебе ворота в рай. И то и другое называется «тем светом», или небытием, или преисподней, — как хотите…
— Вот тут вы на сто процентов правы. Я предлагаю вам смерть, но с одной оговоркой: вы погибнете, как полагается умереть солдату, в бою, а не на виселице в Техасе, и при этом получите страховку. Хорошие деньги… Я ведь знаю, что вам на себя наплевать, но у вас осталась дочь…
Грэйс вздрогнул, словно ему наступили каблуком на мозоль.
— Хорошая подготовка, Дэйтлон. Работаете без промахов, профессионально.
— Не искрите, Грэйс. Вы еще не уловили сути.
— Так вы же не выкладываете суть, вы льете воду.
— Я собираю крепких надежных ребят для чистки некоторых казенных домов. У меня на примете десятка два банков, которые я намерен вскрыть. По моим предварительным прикидкам, куш должен составить пять-шесть миллионов. Мне нужно шесть-семь человек, таких, как вы, ребят. Всем поровну. Кто не выживет, деньги перейдут к наследникам. Работы хватит на год.
— Кто вам меня порекомендовал?
— Хороший вопрос. Но на него я отвечу позже.
— Вы хотите услышать «да», а потом вдаваться в подробности?
Я вряд ли отвечу вам согласием. Даже на ваших условиях. Гангстера из меня не получится, против мирных людей я воевать не привык.
— Не воевать, а защищаться, если этого потребует обстановка. В Техасе вы разгромили банду подонков. Не так ли?
— Вы правильно заметили — подонков!
— Никто не требует от вас поднимать оружие на людей, можно обойтись без брови.
— Фантастика! Да вы и сами понимаете это.
— Я хорошо знаю банковскую систему, и у меня все продумано до мелочей. Я ведь не головорез из команды Капоне. Во всяком случае, вас никто не заставляет стрелять. Вы наверняка не из тех, чьи счета в банке перевалили за шестизначные цифры. Вам ясно, что эти деньги не заработаны горбом. Вы знаете, кому они принадлежат. Не таким, как мы, а тем, кто у нас их отнял. Я хочу получить свою долю обратно.
— Наслушались красной пропаганды и решили сделать революцию?! Таких, как я, полно. Почему вы остановились на мне?
— В революции я не верю, в пропаганду тоже и остановился я не на вас. Я служил в морской пехоте, как и вы, но значительно раньше. У меня был друг Генри Бард. Я демобилизовался и поступил в университет, а он завербовался рейнджером на Карибские острова. Полгода назад я нашел его и хотел притянуть на свою сторону, но, к сожалению, Бард попал в переплет на Ямайке, и ему раздробило бедро. Он вышел в тираж и сел у камина на ранчо отца. Бард рассказал мне историю своего друга Энтони Грэйса, который дезертировал из армии и вернулся на континент, чтобы отомстить за честь своей малолетней дочери. Банда подонков изнасиловала двенадцатилетнюю девочку в ее собственном доме в то время, когда ее мать прохлаждалась с любовником, оставив ребенка без присмотра. [3] Его рассказ привел меня в бешенство. Я был целиком на вашей стороне. Я поехал в Хьюстон и кое-что раскопал. Чернокожий паренек по имени Джо Чемберс мне рассказал историю, как вы разделилась с этой бандой.
— Но Чемберс не знал, как меня найти.
— Но я очень хотел вас найти. А когда я чего-то хочу, то добиваюсь своего. Джо действительно не знал, где вас искать. Он вывез вас на северное шоссе Джорджтауна, где вы пересели в машину и уехали из штата. Для начала я воспользовался военным ведомством, где как «журналисту» мне разрешили покопаться в старых архивах наших колониальных войск. Там нет никаких секретных данных, и это не составило особого труда. Я нашел вашу военную карточку и выяснил, что из ваших родственников живы два брата. Один живет в Калифорнии, второй в Чикаго. Младший брат — преуспевающий адвокат в Лос-Анджелесе, с хорошими связями и прекрасным положением в обществе. Женат, имеет двоих детей. Не знаю почему, но чутье мне говорило, что вы отправитесь к одному из своих братьев. Старший ваш брат имеет ресторан в Чикаго. Точнее, совладелец. Он одинок и ведет замкнутый образ жизни. Мой выбор пал на Чикаго не потому, что до Чикаго ближе, чем до Калифорнии, и не потому, что младший брат мог вас не принять. Вряд ли вы сами захотели бы стать для него обузой. Беглый убийца никогда не мог придать своему родственнику лишнего веса в обществе. А если вспомнить, что Чемберс вывез вас на северное шоссе, то мои догадки подтверждались. Мои люди проверили дом вашего родственника в Чикаго. Конечно, вас там не оказалось. Рэд Грэйс большую часть времени проводил на работе. Ресторан «Вирджиния» находится на шестидесятой авеню в многоэтажном доме, занимая весь первый этаж и, конечно же, подвал. Несколько дней наблюдений убедили меня в том, что вы скрываетесь именно там.
После закрытия ресторана служащие покидают заведение через тридцать-пятьдесят минут. Рэд, однако, задерживался дольше других, на час или два.
Мой человек под видом электрика проник в подвал. Достаточно было сделать замыкание на верхних этажах. Силовые щиты расположены внизу и, несмотря на протест Рэда, он был вынужден впустить в свою берлогу постороннего. При этом Рэд очень нервничал, хотя в подвале достаточно подсобных помещений и многие заперты на висячие замки. Отличное убежище! На нем мы и остановились. За рестораном и за вашим братом было установлено круглосуточное наблюдение. Я понимал, что вы не из тех людей, которые способны вынести добровольное заточение слишком долго. Лучше быть подстреленным в полете, чем сгнить среди крыс. Это та пружина, которая всех нас объединяет. Этим мы отличаемся от обывателя. И только эта причина привела меня к вам. Ну ладно, вернемся на исходную точку. Наблюдение длилось около месяца. Четыре дня назад Рэд Грэйс идет в ломбард и закладывает золотые часы с монограммой. Фамильная реликвия. Очень странный шаг для обеспеченного человека, и вряд ли он сильно нуждается в деньгах. Похоже, вы не захотели брать у него денег, что вполне похоже на такого человека, как Тони Грэйс. На вырученные деньги Рэд покупает одежду на два размера больше, чем носит сам, затем едет на вокзал и берет билет до Колумбуса. Мой человек, который стоит за его спиной, скупает остальные места в том же купе, на этом следствие закончено. Как вы видите, в расчетах я не ошибся. Половина дела сделана, Теперь меня интересует только ваше согласие на сотрудничество.
— Вы нашпигованы информацией, как рождественский гусь яблоками. Вам могут позавидовать опытные сыщики ФБР.
— К их сожалению, мы по разные стороны баррикад. Полиция вас не нашла и не найдет. Я умею не только искать, но и прятать. Однажды я спрятал четверть миллиона под самым носом у полиции. Денег они так и не нашли. Через несколько лет мне пришлось самому отдать эти деньги, по собственной воле. Глупая история! Теперь я хочу вернуть свое, и вернуть с процентами.
— Вы фанатик!
— Возможно. Я играю с вами в открытую, Грэйс. Мне нечего скрывать. Вас разыскивают за убийство первой степени в шести штатах. Я не пускаю вам пыль в глаза и не гарантирую жизнь. Но вы не из тех людей, которые могут быть казнены как преступники. Смерть в бою — это смерть солдата. Вы ходите по лезвию бритвы, рискуете каждую секунду. Рискуете тем, что живете. Точнее — бездарно существуете. Ведь на моем месте сейчас могли бы сидеть агенты ФБР или полиции, и они вам предложили бы только один выход — петля на шею, Я предлагаю другой, более гуманный, путь. Пусть он называется преисподней или саваном, как хотите, но он добровольный.
— Как бы вы ни были умны, но в вашей затее нет шансов на спасение.
— Я вам не предлагаю шанс. Это шанс для Бетти, вашей дочери.
— Возможно, здесь вы правы. Вы нашли нужную струну. Но ради чего рискуете вы, Дэйтлон? Зачем затеваете игру с огнем? У вас, как я догадываюсь, нет неприятностей, похожих на мои?
— Я игрок. Я много раз проиграл и теперь почувствовал в себе достаточно сил, чтобы выиграть. Я ставлю на кон все! Иногда мне кажется, что я похож на человека, который, сам того не подозревая, сгорает от нетерпения раздеться донага на публике. Все мои промашки не прошли даром. Накопился опыт, и пора сбросить с себя шкуру осла.
— Самоутверждение через террор?!
— Вы неправильно понимаете мои намерения. Взять банк — это не значит стрельба из автоматов и груда трупов. У вас солдатский подход. На деле все иначе. Другое дело, что мои люди должны быть готовы к худшему. Такое дело всегда рискованно, и мне нужны люди, готовые идти на риск.
— Поэтому вы набираете таких, как я? У которых нет выхода. Нормальный человек не станет связываться с сумасшедшим.
— Когда-нибудь моя затея превратится в легенду.
— Живой или мертвый, черт подери, но я не хочу быть частью легенды!
— Смысл не в легенде. Все значительно прозаичнее. Нам нужны деньги.
— К черту деньги!
— Не думайте только о себе. Ваша шкура и центра на сегодняшний день не стоит. Взгляните на себя со стороны.
— Возможно. Но я не грабитель!
— Чепуха! Это лишь подложка. Грабеж, деньги, легенда, газеты. Скорлупа. В вас сидит протест. Каждый ваш шаг в жизни — это протест. Если в вашем мозгу найти ту ячейку, где он хранится, и удалить ее хирургическим путем, то вы погибните. Больше всего в жизни вас беспокоит оглупление и безволие, которое паутиной обволакивает вас. Вы борец, вы солдат, а не одноклеточное существо. Вы уже погибли наполовину. Вот почему вы не выдержали и вышли из подвала. Встреча со мной — ваше спасение, а не гибель. Другого пути выразить свой протест у вас нет. И неважно, как это называется: грабеж, бандитизм или другое понятие из уголовного кодекса. Вас душит система. Хаос, надругательство, попустительство властей, подкуп, коррупция, насилие, ханжество, ложь, несправедливость — это движет такими, как мы, а не деньги и благополучие. Над моим предложением вы будете думать или согласитесь сразу? Но я бы не решился идти к вам с предложением занять пост губернатора. Вы бы его не приняли ни при каких обстоятельствах. Я это знаю. И не обреченных людей я собираю вокруг себя, а настоящих. Может быть, это громко сказано, но так оно и есть.
— Современная трактовка истории Робин Гуда?
— А вы сами это уже поняли. Вы из той самой когорты. И не встреть вы меня, все равно бросились бы в омут головой. Подвал — не ваша стихия. Я ведь тоже не из тех, кто подставляет вторую щеку под удар.
— И много бунтарей вы уже завербовали?
— Вы предпоследний. Огненную лаву не удержишь в земле, вулкан имеет свою природу. Игра с огнем уже началась, и даже если вы в себе подавляете какие-то порывы, то кулаки у вас все равно чешутся. Не стоит об этом думать, надо идти по тому пути, который вам предназначен.
— Вы сумасшедший!
— Конечно. Поэтому мы и нашли с вами общий язык.
Грэйс уставился в черное окно. Дэйтлон видел его отражение на стекле. Он не хотел смотреть ему прямо в глаза. Разговор с Грэйсом отнял у него много энергии, он устал, и эту усталость трудно скрыть.
— Что от меня требуется? — после томительной паузы спросил Грэйс.
— Мы вернемся в Чикаго.
— Это будет моей второй ошибкой.
— С этой минуты я беру на себя ответственность за безопасность. На пятидесятой миле вспыхнет красный сигнал светофора. На переезде нас ждет машина. Нас доставят туда, где не придется сидеть в подвале.
— Почему на пятидесятой?
— Потому что от города до этого переезда поезд идет сорок пять минут. Я был уверен, что нам для беседы больше не потребуется. Так оно и вышло.
— Математический расчет.
— Я не имею права допускать ошибок. Риск в моем понятии — это точное соотношение возможностей, сил и случайностей. Запланированных случайностей.
— Но я мог отказаться.
— Вы на протяжении всего пути пытались мне внушить, что я сумасшедший. Однако в этом случае им оказались бы вы. И сожалеть пришлось бы вам, так как я имею дело только со здравомыслящими людьми. На этом будем считать деловую часть нашего разговора законченной.
Дэйтлон опустил руку в карман и извлек на свет длинную цепочку, на которой висели золотые часы с монограммой. Он улыбнулся и подал их Грэйсу.
— Ваша фамильная реликвия. Я их выкупил. Глупо за бесценок отдавать самое дорогое. Пусть они еще много лет отсчитывают вашу жизнь, Тони Грэйс.
Грэйс с изумлением смотрел на Дэйтлона. Этот человек оставался для него загадкой.
— Не знаю, что и сказать…
— Говорить ничего не нужно. Пора собираться.
Он кивнул на окно. За чернотой стекол замелькали фонари.
— Через пару минут переезд.
Они встали. Дэйтлон подал Грэйсу пиджак и его пистолет.
Пора.
Поезд начал замедлять ход и вскоре остановился. На переезде вспыхнул красный свет.
Осмотревшись по сторонам, он направился к центральному входу, прижав подбородок к груди и изредка бросая взгляд то вправо, то влево. До отхода экспресса Чикаго-Колумбус оставалось десять минут, и Грэйс не торопился, стараясь избегать освещенных участков. В залитом светом зале вокзала Грэйс ускорил шаг и торопливо выскочил на перрон.
Часы на башне отстучали десять раз. Он прошел вдоль платформы, у которой стоял нужный ему поезд, и остановился возле вагона первого класса. Проводник проверил его билет и пригласил зайти, но Грэйс не торопился, он закурил и с беспечным видом начал прохаживаться, поглядывая в сторону здания вокзала.
Паровоз дал последний гудок, и вагоны дернулись. Грэйс бросил сигарету и вскочил на подножку. Он продолжал стоять в дверях, не отрывая взгляда от удаляющегося перрона, пока поезд не набрал скорость, и только после этого вошел в тамбур.
На восклицания проводника ему было наплевать, и, как только тот запер дверь, Грэйс прошел по коридору в последнее купе.
Он не рассчитывал ехать в одиночестве, но, распахнув дверь купе, на секунду задержался, не отпуская ручку.
У окна сидел мужчина с газетой в руках и внимательно читал. Он даже не поднял глаз на вошедшего. Грэйсу показалось странным, что в купе едут всего два пассажира — он и этот тип. Остальные клетушки были забиты до отказа, как он успел заметить, проходя по коридору. Грэйс не мог задержаться в дверях слишком долго. Он тихо зашел и сел возле двери, так чтобы в любой момент можно было выскочить.
Парень у окна не походил на легавого. Слишком ухожен и спокоен. Грэйс смотрел на него не отрывая глаз. Тот, очевидно, почувствовал на себе взгляд, оторвался от чтения и, взглянув на соседа, улыбнулся. Это была открытая добрая улыбка, но напряжение Грэйса не спадало! Взгляд! Его смущал взгляд этого человека. Что-то подобное он уже видел. Человек улыбается, а глаза заморожены и заполнены обреченностью, словно он собирается спрыгнуть с небоскреба.
— Добрый вечер, — сказал человек, сидящий у окна. Грэйс коротко кивнул.
— Вот опять пишут про этого Капоне. Парень по популярности переплюнул президента страны.
Грэйс молчал.
— Вы не против, если я закурю? Окно можно приоткрыть. Честно говоря, я боялся, что моим соседом будет женщина. Если учесть то количество сигарет, которое я высаживаю за ночь, то мне пришлось бы забирать матрац и выселяться в коридор. Вы курите?
— Да, тихо ответил Грэйс.
— Отлично. Значит, мне повезло. — Болтливый сосед достал портсигар, зажигалку и положил на стол. — Вы до конца едете?
— Нет. Я выхожу ночью.
— Жаль. На ваше место могут вселить даму с одышкой или сердечной недостаточностью.
Грэйс ждал, когда же этот трепач откроет окно, он уже взмок в твидовом пиджаке, но окно оставалось запертым. Грэйс не рисковал снимать пиджак. В боковом кармане лежал кольт, и не время с ним расставаться. Конечно, его вид мог вызвать подозрения. Эдакий хлыщ, прилетевший с Аляски на вечеринку, но сосед не обращал внимания на его одежду.
— Один мой старый приятель из Калифорнии рассказывал мне историю… — внезапно человек у окна замолк — извините, я не представился. Меня зовут Дэйтлон. Точнее, Крис Дэйтлон.
Грэйс промолчал. Он чувствовал себя идиотом, но ничего не мог с собой поделать.
— А вас? — пауза длилась три секунды. — Хорошо. Бели это секрет, я буду называть вас Тони.
Грэйса стукнуло током, он сунул руку в карман, но ловкач у окна отбросил газету, за которой прятал двенадцатизарядный люгер, и черный ствол уже смотрел ему в переносицу.
— Бросьте, Тони. Вы не готовы к отпору и давайте не будем испытывать судьбу. У меня мирные планы, я не охотник, и наш разговор не принесет вам никакого вреда. Так что постарайтесь не накалять атмосферу, без того душно. Снимайте свою шубу и повесьте на вешалку. Мне больно смотреть, как из вас выходят последние соки.
Грэйс решил, что сможет выкрутиться из этой передряги. Парень слишком беспечен. Его люгер стоял на предохранителе. Тони встал, снял пиджак и положил его рядом на сиденье. Дэйтлон улыбнулся.
— Замечательно. Осталась одна деталь.
Палец Дэйтлона скользнул по рукоятке и снял предохранитель. Грэйс понял, что его перехитрили.
— Ну вот, так будет лучше.
Не отводя оружия от цели, Дэйтлон протянул руку и взял пиджак. Обшарив карманы, он изъял пистолет и убрал его в свой карман. Люгер он сунул за пояс.
— Теперь можно покурить и обсудить некоторые детали.
Грэйс не считал себя побежденным, в его положении любой риск оправдан, но он не стал торопиться. До ближайшей станции два часа пути, и он успеет поставить все на свои места. К тому же ему показалось, что его сосед не намерен открывать пальбу в вагоне, набитом пассажирами.
— Так что вам от меня надо? — тихо спросил Грэйс.
— Не терзайтесь, Тони. Вы не допускали ошибок, и полиция на ваш след не вышла. Я частное лицо и вел это расследование, преследуя собственные цели. У меня нет намерения сдавать вас властям. Извините мои методы, но другой возможности поговорить с вами не нашлось. Не забивайте себе голову планами побега или схватки, это вам не понадобится. Лучше будет, если вы расслабитесь и выслушаете меня. Вдруг мое предложение покажется соблазнительным.
Грэйс снял шляпу и распустил узел галстука.
— Я давно слушаю, как вы меня пичкаете предостережениями. Словоблудие — ваше слабое место.
— Да это только так кажется, что я вас уговариваю. Я себя убеждаю, что не ошибся в вас.
— Бывает. Может быть, перейдем к делу?
— Конечно. Зная ваше сегодняшнее положение, мистер Грэйс, я пришел к выводу, что оно безвыходное. Мне пришла в голову мысль предложить вам выход.
— Вам нужны рейнджеры?
— Тонко подмечено.
— А на что я еще могу сгодиться?!
— На многое.
— Ну, если вы прочли мое досье, то чего мне от вас ожидать. Дешевый шантаж. Тебе, парень, заказана дорога в ад, но я хочу открыть тебе ворота в рай. И то и другое называется «тем светом», или небытием, или преисподней, — как хотите…
— Вот тут вы на сто процентов правы. Я предлагаю вам смерть, но с одной оговоркой: вы погибнете, как полагается умереть солдату, в бою, а не на виселице в Техасе, и при этом получите страховку. Хорошие деньги… Я ведь знаю, что вам на себя наплевать, но у вас осталась дочь…
Грэйс вздрогнул, словно ему наступили каблуком на мозоль.
— Хорошая подготовка, Дэйтлон. Работаете без промахов, профессионально.
— Не искрите, Грэйс. Вы еще не уловили сути.
— Так вы же не выкладываете суть, вы льете воду.
— Я собираю крепких надежных ребят для чистки некоторых казенных домов. У меня на примете десятка два банков, которые я намерен вскрыть. По моим предварительным прикидкам, куш должен составить пять-шесть миллионов. Мне нужно шесть-семь человек, таких, как вы, ребят. Всем поровну. Кто не выживет, деньги перейдут к наследникам. Работы хватит на год.
— Кто вам меня порекомендовал?
— Хороший вопрос. Но на него я отвечу позже.
— Вы хотите услышать «да», а потом вдаваться в подробности?
Я вряд ли отвечу вам согласием. Даже на ваших условиях. Гангстера из меня не получится, против мирных людей я воевать не привык.
— Не воевать, а защищаться, если этого потребует обстановка. В Техасе вы разгромили банду подонков. Не так ли?
— Вы правильно заметили — подонков!
— Никто не требует от вас поднимать оружие на людей, можно обойтись без брови.
— Фантастика! Да вы и сами понимаете это.
— Я хорошо знаю банковскую систему, и у меня все продумано до мелочей. Я ведь не головорез из команды Капоне. Во всяком случае, вас никто не заставляет стрелять. Вы наверняка не из тех, чьи счета в банке перевалили за шестизначные цифры. Вам ясно, что эти деньги не заработаны горбом. Вы знаете, кому они принадлежат. Не таким, как мы, а тем, кто у нас их отнял. Я хочу получить свою долю обратно.
— Наслушались красной пропаганды и решили сделать революцию?! Таких, как я, полно. Почему вы остановились на мне?
— В революции я не верю, в пропаганду тоже и остановился я не на вас. Я служил в морской пехоте, как и вы, но значительно раньше. У меня был друг Генри Бард. Я демобилизовался и поступил в университет, а он завербовался рейнджером на Карибские острова. Полгода назад я нашел его и хотел притянуть на свою сторону, но, к сожалению, Бард попал в переплет на Ямайке, и ему раздробило бедро. Он вышел в тираж и сел у камина на ранчо отца. Бард рассказал мне историю своего друга Энтони Грэйса, который дезертировал из армии и вернулся на континент, чтобы отомстить за честь своей малолетней дочери. Банда подонков изнасиловала двенадцатилетнюю девочку в ее собственном доме в то время, когда ее мать прохлаждалась с любовником, оставив ребенка без присмотра. [3] Его рассказ привел меня в бешенство. Я был целиком на вашей стороне. Я поехал в Хьюстон и кое-что раскопал. Чернокожий паренек по имени Джо Чемберс мне рассказал историю, как вы разделилась с этой бандой.
— Но Чемберс не знал, как меня найти.
— Но я очень хотел вас найти. А когда я чего-то хочу, то добиваюсь своего. Джо действительно не знал, где вас искать. Он вывез вас на северное шоссе Джорджтауна, где вы пересели в машину и уехали из штата. Для начала я воспользовался военным ведомством, где как «журналисту» мне разрешили покопаться в старых архивах наших колониальных войск. Там нет никаких секретных данных, и это не составило особого труда. Я нашел вашу военную карточку и выяснил, что из ваших родственников живы два брата. Один живет в Калифорнии, второй в Чикаго. Младший брат — преуспевающий адвокат в Лос-Анджелесе, с хорошими связями и прекрасным положением в обществе. Женат, имеет двоих детей. Не знаю почему, но чутье мне говорило, что вы отправитесь к одному из своих братьев. Старший ваш брат имеет ресторан в Чикаго. Точнее, совладелец. Он одинок и ведет замкнутый образ жизни. Мой выбор пал на Чикаго не потому, что до Чикаго ближе, чем до Калифорнии, и не потому, что младший брат мог вас не принять. Вряд ли вы сами захотели бы стать для него обузой. Беглый убийца никогда не мог придать своему родственнику лишнего веса в обществе. А если вспомнить, что Чемберс вывез вас на северное шоссе, то мои догадки подтверждались. Мои люди проверили дом вашего родственника в Чикаго. Конечно, вас там не оказалось. Рэд Грэйс большую часть времени проводил на работе. Ресторан «Вирджиния» находится на шестидесятой авеню в многоэтажном доме, занимая весь первый этаж и, конечно же, подвал. Несколько дней наблюдений убедили меня в том, что вы скрываетесь именно там.
После закрытия ресторана служащие покидают заведение через тридцать-пятьдесят минут. Рэд, однако, задерживался дольше других, на час или два.
Мой человек под видом электрика проник в подвал. Достаточно было сделать замыкание на верхних этажах. Силовые щиты расположены внизу и, несмотря на протест Рэда, он был вынужден впустить в свою берлогу постороннего. При этом Рэд очень нервничал, хотя в подвале достаточно подсобных помещений и многие заперты на висячие замки. Отличное убежище! На нем мы и остановились. За рестораном и за вашим братом было установлено круглосуточное наблюдение. Я понимал, что вы не из тех людей, которые способны вынести добровольное заточение слишком долго. Лучше быть подстреленным в полете, чем сгнить среди крыс. Это та пружина, которая всех нас объединяет. Этим мы отличаемся от обывателя. И только эта причина привела меня к вам. Ну ладно, вернемся на исходную точку. Наблюдение длилось около месяца. Четыре дня назад Рэд Грэйс идет в ломбард и закладывает золотые часы с монограммой. Фамильная реликвия. Очень странный шаг для обеспеченного человека, и вряд ли он сильно нуждается в деньгах. Похоже, вы не захотели брать у него денег, что вполне похоже на такого человека, как Тони Грэйс. На вырученные деньги Рэд покупает одежду на два размера больше, чем носит сам, затем едет на вокзал и берет билет до Колумбуса. Мой человек, который стоит за его спиной, скупает остальные места в том же купе, на этом следствие закончено. Как вы видите, в расчетах я не ошибся. Половина дела сделана, Теперь меня интересует только ваше согласие на сотрудничество.
— Вы нашпигованы информацией, как рождественский гусь яблоками. Вам могут позавидовать опытные сыщики ФБР.
— К их сожалению, мы по разные стороны баррикад. Полиция вас не нашла и не найдет. Я умею не только искать, но и прятать. Однажды я спрятал четверть миллиона под самым носом у полиции. Денег они так и не нашли. Через несколько лет мне пришлось самому отдать эти деньги, по собственной воле. Глупая история! Теперь я хочу вернуть свое, и вернуть с процентами.
— Вы фанатик!
— Возможно. Я играю с вами в открытую, Грэйс. Мне нечего скрывать. Вас разыскивают за убийство первой степени в шести штатах. Я не пускаю вам пыль в глаза и не гарантирую жизнь. Но вы не из тех людей, которые могут быть казнены как преступники. Смерть в бою — это смерть солдата. Вы ходите по лезвию бритвы, рискуете каждую секунду. Рискуете тем, что живете. Точнее — бездарно существуете. Ведь на моем месте сейчас могли бы сидеть агенты ФБР или полиции, и они вам предложили бы только один выход — петля на шею, Я предлагаю другой, более гуманный, путь. Пусть он называется преисподней или саваном, как хотите, но он добровольный.
— Как бы вы ни были умны, но в вашей затее нет шансов на спасение.
— Я вам не предлагаю шанс. Это шанс для Бетти, вашей дочери.
— Возможно, здесь вы правы. Вы нашли нужную струну. Но ради чего рискуете вы, Дэйтлон? Зачем затеваете игру с огнем? У вас, как я догадываюсь, нет неприятностей, похожих на мои?
— Я игрок. Я много раз проиграл и теперь почувствовал в себе достаточно сил, чтобы выиграть. Я ставлю на кон все! Иногда мне кажется, что я похож на человека, который, сам того не подозревая, сгорает от нетерпения раздеться донага на публике. Все мои промашки не прошли даром. Накопился опыт, и пора сбросить с себя шкуру осла.
— Самоутверждение через террор?!
— Вы неправильно понимаете мои намерения. Взять банк — это не значит стрельба из автоматов и груда трупов. У вас солдатский подход. На деле все иначе. Другое дело, что мои люди должны быть готовы к худшему. Такое дело всегда рискованно, и мне нужны люди, готовые идти на риск.
— Поэтому вы набираете таких, как я? У которых нет выхода. Нормальный человек не станет связываться с сумасшедшим.
— Когда-нибудь моя затея превратится в легенду.
— Живой или мертвый, черт подери, но я не хочу быть частью легенды!
— Смысл не в легенде. Все значительно прозаичнее. Нам нужны деньги.
— К черту деньги!
— Не думайте только о себе. Ваша шкура и центра на сегодняшний день не стоит. Взгляните на себя со стороны.
— Возможно. Но я не грабитель!
— Чепуха! Это лишь подложка. Грабеж, деньги, легенда, газеты. Скорлупа. В вас сидит протест. Каждый ваш шаг в жизни — это протест. Если в вашем мозгу найти ту ячейку, где он хранится, и удалить ее хирургическим путем, то вы погибните. Больше всего в жизни вас беспокоит оглупление и безволие, которое паутиной обволакивает вас. Вы борец, вы солдат, а не одноклеточное существо. Вы уже погибли наполовину. Вот почему вы не выдержали и вышли из подвала. Встреча со мной — ваше спасение, а не гибель. Другого пути выразить свой протест у вас нет. И неважно, как это называется: грабеж, бандитизм или другое понятие из уголовного кодекса. Вас душит система. Хаос, надругательство, попустительство властей, подкуп, коррупция, насилие, ханжество, ложь, несправедливость — это движет такими, как мы, а не деньги и благополучие. Над моим предложением вы будете думать или согласитесь сразу? Но я бы не решился идти к вам с предложением занять пост губернатора. Вы бы его не приняли ни при каких обстоятельствах. Я это знаю. И не обреченных людей я собираю вокруг себя, а настоящих. Может быть, это громко сказано, но так оно и есть.
— Современная трактовка истории Робин Гуда?
— А вы сами это уже поняли. Вы из той самой когорты. И не встреть вы меня, все равно бросились бы в омут головой. Подвал — не ваша стихия. Я ведь тоже не из тех, кто подставляет вторую щеку под удар.
— И много бунтарей вы уже завербовали?
— Вы предпоследний. Огненную лаву не удержишь в земле, вулкан имеет свою природу. Игра с огнем уже началась, и даже если вы в себе подавляете какие-то порывы, то кулаки у вас все равно чешутся. Не стоит об этом думать, надо идти по тому пути, который вам предназначен.
— Вы сумасшедший!
— Конечно. Поэтому мы и нашли с вами общий язык.
Грэйс уставился в черное окно. Дэйтлон видел его отражение на стекле. Он не хотел смотреть ему прямо в глаза. Разговор с Грэйсом отнял у него много энергии, он устал, и эту усталость трудно скрыть.
— Что от меня требуется? — после томительной паузы спросил Грэйс.
— Мы вернемся в Чикаго.
— Это будет моей второй ошибкой.
— С этой минуты я беру на себя ответственность за безопасность. На пятидесятой миле вспыхнет красный сигнал светофора. На переезде нас ждет машина. Нас доставят туда, где не придется сидеть в подвале.
— Почему на пятидесятой?
— Потому что от города до этого переезда поезд идет сорок пять минут. Я был уверен, что нам для беседы больше не потребуется. Так оно и вышло.
— Математический расчет.
— Я не имею права допускать ошибок. Риск в моем понятии — это точное соотношение возможностей, сил и случайностей. Запланированных случайностей.
— Но я мог отказаться.
— Вы на протяжении всего пути пытались мне внушить, что я сумасшедший. Однако в этом случае им оказались бы вы. И сожалеть пришлось бы вам, так как я имею дело только со здравомыслящими людьми. На этом будем считать деловую часть нашего разговора законченной.
Дэйтлон опустил руку в карман и извлек на свет длинную цепочку, на которой висели золотые часы с монограммой. Он улыбнулся и подал их Грэйсу.
— Ваша фамильная реликвия. Я их выкупил. Глупо за бесценок отдавать самое дорогое. Пусть они еще много лет отсчитывают вашу жизнь, Тони Грэйс.
Грэйс с изумлением смотрел на Дэйтлона. Этот человек оставался для него загадкой.
— Не знаю, что и сказать…
— Говорить ничего не нужно. Пора собираться.
Он кивнул на окно. За чернотой стекол замелькали фонари.
— Через пару минут переезд.
Они встали. Дэйтлон подал Грэйсу пиджак и его пистолет.
Пора.
Поезд начал замедлять ход и вскоре остановился. На переезде вспыхнул красный свет.
5. Сорвавшийся с крючка
1
Два ярких пучка света выхватили из темноты испуганное лицо Феннера. На мгновение он ослеп. Склонив голову вниз, он резко отскочил в сторону и тут же скрылся в подворотне. Машина на высокой скорости пролетела мимо. Феннер замер в ожидании. Шум мотора, удаляясь, затих в глубине темных улиц. Прошло не менее двух минут, пока он смог успокоиться, взять себя в руки и выглянуть из-за укрытия. Тишина. Вокруг ни души. Он осмотрелся по сторонам и вышел.
На окраине Ист-Чикаго в ночные часы всегда тихо, машины и те появлялись нечасто. Феннер боялся машин. Он, как никто другой, знал, как удобно стрелять с боковой рамы, а оказаться перед машиной и того хуже. Бампер перебьет ноги, а капот превратит остальное в мешок костей в подарок ближайшему моргу.
Людей Феннер боялся не меньше машин. У него для этого имелись веские основания. Страх буквально сковал его и не выпускал вот уже несколько месяцев. Положение сводилось к ожиданию неотвратимой гибели, и он сознавал, что его преследует не навязчивая идея, а реальность.
Феннер пробежал взглядом по окнам. Город спал. Прижимаясь к стенам домов, он направился к своему убежищу. Через квартал он достиг цели, но, перед тем как зайти в подъезд, взглянул на свои окна. Темно. Он тихо вошел в дом и остановился внизу, прислушиваясь. Несколько секунд в замороженном состоянии убедили его, что посторонних здесь нет.
На окраине Ист-Чикаго в ночные часы всегда тихо, машины и те появлялись нечасто. Феннер боялся машин. Он, как никто другой, знал, как удобно стрелять с боковой рамы, а оказаться перед машиной и того хуже. Бампер перебьет ноги, а капот превратит остальное в мешок костей в подарок ближайшему моргу.
Людей Феннер боялся не меньше машин. У него для этого имелись веские основания. Страх буквально сковал его и не выпускал вот уже несколько месяцев. Положение сводилось к ожиданию неотвратимой гибели, и он сознавал, что его преследует не навязчивая идея, а реальность.
Феннер пробежал взглядом по окнам. Город спал. Прижимаясь к стенам домов, он направился к своему убежищу. Через квартал он достиг цели, но, перед тем как зайти в подъезд, взглянул на свои окна. Темно. Он тихо вошел в дом и остановился внизу, прислушиваясь. Несколько секунд в замороженном состоянии убедили его, что посторонних здесь нет.